Текст книги "Хроники бессмертного суицидника (СИ)"

Автор книги: Сергей И

Соавторы: Сергей И
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

5. Молельные горести

[Тава: …]

Черноволосый зверолюд медленно шагал по мраморным ступеням, поднимаясь на гостевое крыльцо дворца.

За окном сияло утро, озаряясь уныло-бодрыми красками на блекло-бежевой природе. Ветер сегодня дул просто ужасный, сметая что ни попадя. Шероховатые листья крутились хаотичными стаями, обвиваясь вокруг ног прохожих, а от сероватых туч лишь лениво веяло влагой, хоть дождь и не начинался.

За ночь много налило – вся земля превратилось в одно громадное чёрное зеркало бездушного неба, подрагивающее от воющего ветра или громких шагов прохожих.

[Тава: …]

Зверолюд не мог вчера заснуть.

Возможно это было из-за того, что он просто находился некоторое время в отключке, но…

Основной и неоспоримой причиной этого, конечно, была казнь, на которой присутствовал зверолюд, и смерть человека, что ему довелось узреть.

Слишком много произошло в течение одного часа, так что Тавагото чуть ли не сразу и надолго провалился в апатию.

Каждую секунду в его сознании трупом всплывали очертания двух аптапаро, кривого и потрёпанного деревянного рычажка, угрюмые взгляды людей, взирающих на него исподлобья.

[Тава: …]

Когда он думал о тех двух дипломатах, вместо их дрыгающихся на виселице тел, в его сознании всплывал разрезанный на части человек из одного из подполов Йефенделла.

Образы казни и речи императора сливались в безумную катавасию из мяса, крови и рвоты, растекаясь ужасом и страхом по мозгу аптапаро.

Ему казалось, что он пережил всё это – что это он в агонии задохнулся на петле, что это он грохнулся на ледяной пол, разбрасываясь своими внутренностями.

[Тава: …]

Зверолюд всегда понимал смерть – кто её не понимает? Только вот…

Понимать и видеть – вещи разные.

Тавагото и так боялся смерти всю свою сознательную жизнь. Если он что-то и делал, то только для того, чтобы избежать смерти, а теперь…

[Тава: …]

Он перестал бояться чего-то абстрактного, неясного и обобщённого – теперь в его голове засели конкретные образы, не дающие ему спокойно думать о неотвратимом конце его жизни.

[Тава: …]

Зверолюд поднялся по ступеням и приблизился к тронному залу. Как ни странно, у императора сегодня было очень много гостей.

Толпа людей в одинаковых чёрных накидках с какими-то красными символами скучковались вокруг Сергея Самозванного, закидывая его какими-то просьбами или предложениями.

Тавагото не мог разобрать их речь, она вообще казалась ему какой-то иностранной, хоть он, по сути, и сам-то был не из Империи.

[Тава: …]

Только он сделал шаг, как перед ним появился клон императора, зорко глядящий на него суровыми матово-чёрными глазами.

[Зет: Мистер Тавагото. Вот ваши деньги.]

[Тава: Спасибо… Я пойду убираться?]

[Зет: Нет. Сегодня у вас выходной, можете идти.]

[Тава: Но… Зачем тогда мне деньги?]

[Зет: …Можете идти.]

Рыжеволосый юноша просто повторил свою фразу, слегка понизив тон голоса.

Зверолюду оставалось лишь равнодушно опустить мешочек с золотом в свою суму и, развернувшись, выйти вон, понурив голову.

***

Вода приятно плескалась об края деревянного тазика, мило всплескиваясь небольшими волночками. Тонкие и бледные ноги с коротенькими, но толстыми ногтями торчали наружу, а грудь зверолюда полностью погрузилась в ласки тепла.

[Тава: …]

Но аптапаро никак не мог успокоиться. Привычные водные процедуры уже не приносили того удовольствия и умиротворения, что и раньше.

[Тава: …]

Он делал это не вечером, а утром; перед этим он не поужинал; он не был уставшим после работы и…

Его до сих пор гложила смерть и её тяжёлое осознание.

Всё сегодня было неправильно…

[Тава: …]

А вода всё также равномерно растекалась гладеньким озерком под коленочками зверолюда. И солнце всё также грустно, но светило в небольшое окошко, призакрытое тканной занавеской, не достаточно большой, чтобы полностью скрыть комнату от света.

[Тава: …]

Аптапаро резво поднялся на ноги и накинул на себя одежду.

Его взгляд мёртвым грузом свалился в угол в комнаты и никак не хотел куда-то перекатываться, будто его туда приковали.

[Тава: …]

Взвалив на себя походную сумку с уже сгнившими яблоками, Тавагото вышел из комнаты, закрыв дверь за собой на ключ.

***

[Тава: …]

Взъерошенный зверолюд стоял около большого белокаменного здания с небольшим таким же каменным куполком на вершине.

[Тава: …]

Он не вытер волосы перед выходом, так что их растрепало по ветру и, мокрые, они застыли в каком-то крайне страшном состоянии.

[Тава: …]

Рядом с монастырём, как ни странно, было относительно спокойно. Листва была более-менее сграблена в сторону, да и в отличии от всего остального Четвёртого Кольца здесь на земле не валялось дерьмо.

[Тава: …]

Аптапаро стоял у входа уже около пятнадцати минут.

Он пришёл в монастырь по понятной причине – чтобы помолиться. К сожалению, он попросту не придумал ничего умнее, чем это.

Однако никто из прихожан монастыря не появлялся, да и, в принципе, было тихо.

Зверолюд боялся вот так вот без спроса ворваться внутрь, так что он терпеливо и покорно ждал снаружи, немного дрожа от пронизывающего до костей холода.

[Тава: …?]

[???:…]

Неожиданно на его зелёные козлиные глаза попалась какая-та девушка, подметающая в одном из коридоров монастыря.

Она стояла к нему задом, согнувшись в самые настоящие три погибели. На ней не было чёрной монашеской робы – лишь голубое платье, с коротким подолом, дабы не мешало движениям, и чёрные туфли, самую малость великоватые для её ножек.

У девушки были слегка растрёпанные золотые волосы, ниспадающие до плеч, а вскоре показались и её прекрасные ясно-голубые глаза, чей взгляд неожиданно пересекнулся с внимательным взглядом Тавагото.

[Тава: …]

Тот лишь смущённо отвернулся, спрятав руки за спиной. Ему было страшно, что сейчас его выгонят из монастыря и проводят оскорблениями и проклятиями.

[Тава: …]

Тем не менее, незнакомка лишь отложила метлу и без каких-либо изменений на лице приблизилась к юноше.

[Тава: …]

Казалось, его сердце выскочило из груди. Он весь сжался и скукожился, чуть ли не отмахиваясь от девушки.

Она глядела на него по-тёплому равнодушно, без какого-либо удивления, презрения или заинтересованности.

[???: Вы пришли просить ночлег или хотите помолиться, мистер?]

Её голос приятной мелодией разливался по ушам аптапаро, нежно вибрируя в его голове.

[Тава: М-м-м-м-м…]

[???: Что, простите?]

[Тава: М-м-можно п-п-помолиться?…]

Зверолюд еде выдавил эту фразу, испуганно поглядывая на девушку из-под своей руки.

Тем не менее, она лишь облегчённо вздохнула, и слегка помахав своей, на удивление, девственно гладкой ладошкой, подозвала аптапаро внутрь монастыря.

Тот лишь поправил лямки своей сумки, попробовал навести хоть какой-то порядок у себя на голове и, удостоверившись, что всё тщетно, помчался вслед за незнакомкой.

***

Внутри монастыря было очень холодно, наверно, даже холоднее, чем на улице. Ужасный ледяной ветер тонкими убийственными струйками вливался через небольшие отверстия ближе к потолку и пронизывал каждый белокаменный сантиметр этого помещения.

[Тава: …]

Аптапаро сейчас сидел в самой широкой комнате монастыря – здесь стоял большой стол, окружённый стульями, висели иконы и фрески с какими-то Авагарлийскими символами, и валялись на полу недогоревшие брёвна вперемешку с углями.

Видимо, жители монастыря пускали дым по кельям перед сном, чтобы хоть как-то согреться.

В любом случае, аптапаро сейчас находился в молельной/столовой/обогревательной комнате не один.

Где-то ближе к углу вновь хлопотала с метлой девушка с золотыми волосами и ярко-голубыми волосами, а непосредственно перед ним стояла худощавая девушка в слишком большой для неё чёрной робе.

У белокурой монашки были довольно короткие и волнистые белоснежные волосы. Брови её были абсолютно белыми, из-за чего их почти не было видно. Лицо у девушки тоже была довольно бледным, да и на её щеках виднелся не красный румянец, а небольшие синеватые впадины.

Она глядела на зверолюда своими серыми глазами, и рот её был немного приоткрыт, из-за чего ясно было видно, что её передние зубы были слегка великоваты.

[???: Дью. Да светится имя твое на небесах, и зернится счастие твое на землях людиев бренных. В угоду идущим и в убиение гнедущим, да пресвятится свершение твое… Аве!]

[Тава: …Аве…]

Когда аптапаро только шёл в монастырь, он не знал про здешнюю веру ровным счётом ничего.

Оказалось, что верующие Авагарлисйкого Креста не просто поклонялись предтечам, а решили их обоготворить.

Их главным пророком был Дью – некий предтеча, объединивший всех своих когда-то враждующих собратьев.

Эта раса, якобы, когда-то давным-давно воевала между друг другом просто в колоссальных масштабах, учитывая их возможности, но после Дью осознал нечто, что позволило ему прекратить распри и сделать предтеч совершенной и буквально богоподобной расой.

Вся суть Авагарлийского Креста была в том, что бы осознать то самое «нечто», что осознал Дью далёкие десятки тысячелетий назад.

[???: Освяти нас неубиенных своим пресвятым осознанием, да позволь вознестися в Царствие твое Небесное… Аве!]

[Тава: Аве!..]

Несмотря на то, что аптапаро, по факту, просто повторял фразу «аве» за монахиней перед ним, он чувствовал невероятное успокоение после каждого её слова.

Её голосочек был таким тихим и мягким, что некоторые слова он вообще не понимал, но всё же они произносились с такой искренней добротой и необозримой любовью, будто девушка не читала сейчас молитву, а на прямую разговаривала с этим Дью.

[???: Первовзнесенный, первозванный, первопостигиший, да освятится имя твое и покажет нашим сердцам неубиенным путь до Царствия Небесного… Аве!]

[Тава: Аве!]

Монахиня, наконец, мило улыбнулась, взглянув себе куда-то под ноги и, опустив руки после молитвы слегка поклонилась зверолюду.

Тот лишь нелепо откланялся в ответ, впрочем без каких-либо стеснений или смущений.

Эта девушка казалась ему какой-то нарисованной, практически нереальной. Она была такой спокойной и такой умиротворённой, будто она и была одной из героинь тех легенд про Дью и вошествие предтеч.

[Филька: Что здесь происходит?]

[???: Филимон, у нас сегодня уже четвёртый посетитель.]

[Филька: Четвёртый?.. А, это снова ты…]

В небольшой зал вошёл долговязый мужчина с длинными чёрными волосами, прикрывающими его блекло-синие глаза.

Это был Филимон или же Филька, как его звали друзья и знакомые.

Он стоял с лопатой на перевес, весь покрытый потом. Все девушки тут же обратили на него внимание.

И если сероглазая монахиня принялась с ним беседовать, то девушка с золотыми волосами и метлой лишь глянула на него искоса, убедилась, что ничего чрезвычайно срочного или важного не произошло, и принялась и дальше заниматься своими делами.

[Сергей: …]

[Тава:…]

[Фильками: Ты какими судьбами здесь, Тава?]

[Тава: П-п-пришёл помолиться.]

[Филька: Господи, да что ты трясёшься? Успокойся, здесь все свои.]

Парень подошёл вплотную к аптапаро и сильно хлопнул его по спине.

[Филька: Знакомься, это Циллиана, а та, кто убирается, Бернадет.]

[Тава: А я Т-т-тавагото… П-п-приятно познакомиться.]

[Филька: …]

[Циллиана: Сколько могил уже вскопано, Филимон?]

[Филька: Всего четыре, как и всегда. В любом случае, нас финансируют, да и бизнес Кацо, наконец, поправился, так что от голода не умрём.]

[Циллиана: Вместе с той картошкой, что мы получили на двоих с матушкой да ещё и с твоей долью – зима нам не страшна.]

[Филька: Это да… Как там кстати она поживает?]

[Циллиана: Матушка всё лежит в келье… Столько времени прошло, а она всё никак не может поверить, что наш дом развалился. Мама провела там всю свою жизнь.]

[Филька: Ну ничего… Авось к зиме как раз оклемается…]

[Циллиана: Надеюсь…]

[Филька: …]

[Циллиана: …]

[Филька: Бернадет, а у тебя как дела?]

[Бернадет: Убираюсь, какие тут могут быть дела?]

[Филька: Не знаю, мало ли там случилось что…]

[Бернадет: Здесь, в четырёх стенах, разве что листик залетает.]

[Филька: Мммм… Не ходили сегодня за Максом?]

[Бернадет: Боюсь… Мы уже не сможем никак его вытащить… Его охраняет он.]

[Филька: Он… В таком случае… Нам, и правда, остаётся лишь рассчитывать на лучшее…]

[Бернадет: …]

[Филька: Макс сильный… Он сильнее каждого из нас… Я верю, что он выдержит это…]

[Бернадет: …]

[Филька: …]

[Бернадет: Я… Я тоже верю…]

Лицо девушки преобразилось. Прежнее равнодушие – на самом деле, оно скрывало глубокую печаль и скорбь. Её тонкие брови скосились, глаза опустились, а нежная кожа будто слегка побледнела.

Лоб сморщился, а ярко-голубые очи потускнели, чуть ли не посерев. В мгновение ока, но девушка успел постареть лет на 10, настолько печальное выражение лица у неё было.

Увидев это, зверолюд… Ему стало жалко её…

[Тава: …]

Но почему? Он даже не знал её, не понимал, в чём состоялось её горе, но всего один взгляд – и он тут же проникся к ней жалостью… Большей, чем к себе…

[Тава: …]

В этот момент аптапаро прозрел….

Это было так просто, так легко и удобно….

Чтобы не беспокоиться о себе, надо было беспокоиться о ком-то другом. Вместо того, чтобы переживать собственные страдания, надо было разделять чужие.

[Тава: …]

Возможно, именно поэтому он чувствовал себя так плохо в тот день, когда его ребёнка умертвили.

Это была первая вещь в этом бренном мире, которую ему было жалко.

Будучи выродком, неудачником и изгоем… У Тавагото просто не было повода кого-то жалеть, но теперь…

Он не знал, почему это случилось… Он знал только одно…

Из его сердце скрылась вся тоска и потрясения, ужас и разочарования….

Нет, они не исчезли, они просто залегли на дно под весом тяжёлого сочувствия к этой золотоволосой девушке, чьё невероятно милое лицо настолько преобразилось от неизвестного горя.

[Сергей:…]

[Филька: Циллиана, не видела кстати Кацо?]

[Циллиана: Вроде бы он в поместье Амбьердетчев. Говорят, что их новый глава крайне падок до всяких магических безделушек.]

[Филька: Новый Амбьердетч…]

[Циллиана: Он хороший человек… По крайней мере, так говорят люди.]

[Филька: Понятно… Можно будет попробовать записаться к нему на службу…]

[Циллиана: …?]

[Филька: Ну… Зимой могилы копать бесполезно, да и трупы, в основном, закончились… К тому же ещё и вчерашний закон… Надо будет найти другие методы заработка.]

[Циллиана: Почему же именно Амбьердетч?]

[Филька: Наверняка, ему нужны собственные люди, а не оставшиеся пешки его предшественника… По крайней мере, мне так кажется.]

[Циллиана: Хм….. Ну, попробовать стоит.]

[Тава: А п-п-почему бы не наняться работать во дворец?]

Зверолюд неожиданно встрял в разговор, о чём тут же пожалел, прикрыв рот руками.

[Сергей: …

[Филька: Мы… Не ходим во дворец.]

[Бернадет: Да, туда нам дорога закрыта.]

[Тава: А…]

Аптапаро уже хотел спросить почему, но чувство такта и, не поверите, страх остановили его, и он заткнулся, не успев толком ничего сказать.

[Сергей: …]

[Филька: …]

[Бернадет: …]

[Циллиана: …]

Посде этого наступило неловкое молчание, и Филька попросту развернулся и ушёл, Циллиана двинулась в другой коридор, а Бернадет, слегка вздохнув и сделав своё прежнее молодое и равнодушное лицо, продолжила подметать белокаменные полы.

В зале осталось только два человека: растерянный аптапаро, глупо оставшийся один посреди маленькой залы и…

Пара матово-чёрных глаз, взирающих откуда-то со стороны…

***

Наконец, Тавагото остался один в своей комнате.

Вода в тазике уже была холодной, а полотенца так и не высохли, валяясь на полу, так что мыться было бесполезно.

Зверолюд сначала даже опешил, не понимая, что ему делать, но в итоге он просто разделся и лёг под одеяло.

За окном уже было темно, луны почти не было видно из-за нависающих жирных туч, а ветер всё также неугомонно метался по влажной земле.

[Тава: …]

Аптапаро лишь лежал и смотрел в потолок.

Он не чувствовал страха.

Он не чувствовал смятения.

Он не чувствовал обречённости.

[Тава: …]

Разорванные тела, казнённые аптапаро – всё это сменилось мягким голоском сероглазой Циллианы, чьи зубы так по-милому глупо торчали из-под губы, спокойным и таким родным голосом Фильки и…

[Тава: …]

Зверолюд снова не мог заснуть.

Перед его глазами раз за разом всплывал этот полный печали и боли взгляд…

Он не давал ему покоя, царапая его и без того уже довольно истормашённый разум.

И казалось бы…

[Тава: К чему это?…]

6. Дуновения столицы

[Тава: …]

Уже наступило утро самого обычного будня. За окном прелым обручем вздымалось солнце, да поплескивались в его лучах сверкающие лужицы.

[Тава: Ммм…]

Зверолюд сидел на первом этаже гостиницы. Перед его лицом испускала приятный аромат перемешанная бело-жёлтая яичница. Рядом стоял тёпленький тёмно-розоватый кисель с крохотной пенкой.

Аптапаро, попробовав один раз болтунью от здешнего лысого корчмаря, твёрдо для себя решил, что одной ей он по утрам питаться и будет. Он боялся всяких экспериментов или нововведений в рационе – они были рискованны как в финансовом, так и в эстетическом плане, так что по ужинам у него тоже была лишь картошка с самодельными поджаренными сардельками из свинины.

[Тава: …]

В любом случае, из раза в раз насаживая кусочки мягковато солёной субстанции и пихая их себе в рот, Тавагото оставался довольным. В такую сырую осеннюю пору не могло быть ничего лучше, чем хорошенькая горяченькая яичница прямиком со сковородки и добротно сваренный кипяточный кисель.

[Тава: …]

[???: Не вижу ничего плохого, чтобы сюда присесть.]

[???: Это тебе так Киямару сказал?]

[Киямару: Гиро, чья бы корова мычала. Сам нас потащил в город.]

[Гиро: А что вы, до сих пор трясётесь от страха? А, Чирьи?]

[Чирьи: …Нет…]

Неожиданно за стол к черноволосому аптапаро присело трое зверолюдов.

Они все были достаточно молодыми: у первого, Чирьи, были короткие жёлтые волосы и рысьи уши со стрелочками, у второго, Гиро, – чёрные с волчьими ушами, да и у Киямару тоже.

Все они были одеты в самую обычную крестьянскую форму, разве что на них были накинуты серые плащи с большими откинутыми капюшонами.

Если Гиро смело уселся на деревянную лавку, приземлив руки на стол, то остальные двое робко оглядывались по сторонам, слегка приподнимая капюшоны.

[Гиро: Да чё вы жмётесь? Вам снова слова императора повторить – мы теперь с людьми на равных!]

[Киямару: Не ори.]

[Гиро: Эхх, брат… В кого ты таким трусом пошёл…]

Гиро резко двинул рукой по голове своего, как оказалось, брата близнеца и окончательно оторвал его руку от капюшона.

Тот лишь слегка оскалился, но после лишь смиренно опустил глаза.

[Гиро: Эй, корчмарь! Можно нам пиво на троих?!]

[Корчмарь: …С вас 15 монет.]

[Гиро: Да, конечно.]

Зверолюд сорвался с лавки и, подбежав к стойке, грохнул стопочкой монет об просыревшую и слипшуюся от выпивки древесину.

[Корчмарь: …Вот ваши три кружки.]

[Гиро: Благодарю!]

Темноволосый юноша с вольчьими ушам схватил по кружке в руки, а в третью вообще вцепился зубами.

Провернув голову на бок, он кое-как добрался до стола и, расставив кружки, тут же хлебнул из той, что он и так уже держал во рту.

На него и так уже давно поглядывали все посетители, но теперь всё внимание, и правда, привязалось исключительно к этой компашке.

[Гиро: Ну, пейте, ребят. Вы ж не хотите сказать, что вы и пить боитесь?]

[Чирьи: Ты перебарщиваешь…]

[Гиро: Почему же?]

[Чирьи: Веди себя тише, вот и всё… Стыдно за тебя – уставились уже всей гостиницей на тебя одного. Угомонись.]

[Гиро: Да ладно… Ну погорячился немного – бывает.]

[Чирьи: Пейте пиво молча.]

Сурово взглянув на своего сородича, желтоволосый парень хлебнул пива и, вытерев губы, накинул капюшон и сложил руки под подбородком.

[Чирьи: Ты же понимаешь, что не может всё так быстро поменяться?]

[Гиро: Почему же?]

[Чирьи: Нас гнали отсюда взашей, ещё когда мы мелкими были, а тут император поораторствовал, и давай мы ходить и бахвалиться? Ясен пень – люди нас так быстро не примут.]

[Гиро: Не пойму, что ты так о людях печёшься?]

[Чирьи: Я не пекусь о них… Я их ненавижу… Всем сердцем.]

Из-под темноты опущенного плаща показался злобный оскал.

[Чирьи: Но это не значит, что я их не уважаю… Ты ведь и сам знаешь… Сильные выживают, а слабые гнуться под них – это правило, по которому жил наш народ тысячелетиями… Люди оказались сильнее нас, и это тяжело отрицать…]

[Киямару: Сын Полярной Ночи…]

[Гиро: Хех, да будто у нас нету больше вообще никого?]

[Чирьи: То есть… Ты можешь вспомнить кого-нибудь, кто способен сейчас одолеть императора?]

[Гиро: Ну… А Преобразец? Чем он не подходит?]

[Чирьи: Тем, что он из аптапаро… Эти высокомерные выродки ни разу за всю историю нам не помогли. Они прогнали нас с наших же лесов и заставили жить в этих сраных болотах по соседству с людьми, а сами пригрели себе самые лучшие земли.]

[Гиро: Ну… Тут твоя правда… Я ещё не видел ни одного аптапаро, который бы не смотрел на меня, как на говно…]

[Чирьи: Они не зверолюды… По крайней мере, они сами так считают… Они не проиграли эту войну.]

[Гиро: Но ведь недавно их послов казнил император… Хочешь сказать, что они просто так это оставят?]

[Чирьи: Да кто их знает…]

[Гиро: …]

[Чирьи: …]

[Киямару: Кстати… А ведь тех аптапаро казнил другой аптапаро.]

[Гиро: Другой? Да что ты брешешь?]

[Киямару: Честное слово, я сам там был… Император кричал, что ныне аптапаро убьёт аптапаро… Якобы это жест того, что нету теперь ни зверолюдов, ни людей, ни аптапаро, а есть только граждане Империи.]

[Чирьи: Но ведь… У них одно сознание… Неужели они решили, что эта казнь была справедливой?]

[Гиро: Скорее всего… Иначе непонятно, почему это вообще произошло…]

[Чирьи: В таком случае, Ай-Гакио, и правда, спустит это с рук, раз они сами на это согласились.]

[Гиро: Мда… В таком случае никого достойного, и правда, нет.]

[Чирьи: То-то же… Не забывай, что и деньги ты людские получаешь, а не наши.]

[Гиро: Да выйди в лес, и эти побрякушки и говна не стоят.]

[Чирьи: Так ты выйди, раз такой умный… Посмотрим, как ты зиму переживёшь – на желудях наверно, да?]

[Гиро: Ргххх…]

[Чирьи: Пока мы охотились на зверей и устраивали бесконечные распри, они вспахали поля и возвели города… Так что не веди себя так, будто ты теперь тут самый главный.]

[Гиро:…Хорошо…]

[Чирьи: Я сам хочу им отомстить… Всем… Включая императора… Я хочу подойти к нему и оторвать его руки, как на охоте мы отрывали копыта оленям… Но Сын Полярной Ночи мёртв… Арегиро мёртв… Клан Беакусо мёртв… Бистлэнд мёртв… Наша раса, Гиро… Она тоже мертва…]

[Гиро: …]

[Чирьи: …]

[Киямару: …]

[Тава: …]

[Чирьи: Ну ладно, не будем о грустном.]

Они сделали очередной глоток пива и слегка пододвинулись поближе к друг другу.

[Чирьи: Ну, как у вас дела с жильём?]

[Гиро: Мы с Киямару сегодня на хате одной прописались в этом… Ну знаешь, воняет ещё там постоянно.]

[Киямару: Четвёртое кольцо.]

[Гиро: Да, именно. Много людей сейчас померло, так что некоторые дома и вовсе пустуют. Старые они, конечно, да страшные, но дарёному коню в зубы не смотрят, как говорится.]

[Чирьи: Не боитесь, что вернётся хозяин дома и выгонит вас?]

[Гиро: Да не, там бабка какая-та жила. Куриц у неё таскали всё лето, и вот осенью последнюю спёрли, а она, возьми, и того.]

Зверолюд с волчьими ушами провёл руками по шее, будто натягивая на себя петлю, и дёрнув сложенными кулаками вверх, высунул язык.

[Чирьи: Настолько…]

[Гиро: Да… Я тебе даже больше скажу – мы эту бабку с верёвки и сняли.]

[Чирьи: Чего?]

[Гиро: Да. Заходим мы с Киямару внутрь, а она того… Висит. Мы её сначала сняли, само с собой, этот начни ей пульс щупать, а ему говорю: «Ты чё там трогаешь, померла уже». А у неё и кожа уже белее снега, и глаза на выкати, и шея в тряпочку – чё там проверять-то?]

[Чирьи: Можешь без подробностей, не видишь, человек ест.]

[Гиро: Упс, и правда. Звиняй, брат.]

Зверолюд легонько хлопнул скрючевшегося аптапаро по спине, отчего тот чуть не помер со страха, отчаянно выдохнув уже в пустую тарелку от яичницы.

[Гиро: Ну так вот. Сначала решили мы её сжечь, только вот брат-то мне напомнил, что это только мы трупов сжигаем, а люди хоронят. Ну не оставлять же бабулю одну – не по-нашему это.]

[Чирьи: И что дальше?]

[Гиро: Да спрашивали у людей, мол, где старушку можно закопать, а от нас шарахались все, как от огня.]

[Чирьи: Ну, с такими вопросами, от вас бы кто угодно шарахался.]

[Гиро: Ну, извини меня, надо же было старушку как-то похоронить – не по звёздам же мне было гадать.]

[Чирьи: Так что дальше?]

[Гиро: Так вот – обошли мы чуть ли не всё кольцо это, даже в корчму зашли.]

[Чирьи: Там корчма есть? Что ж мы сюда пошли, могли бы там выпить, может и дом бы свой показали.]

[Гиро: Да ты дослушай. Вошли мы, в общем, в корчму, а там не корчмарь, а гора – здоровенный, будто медведь. Только нас увидел, как принялся орать, чтоб мы у него не появлялись.]

[Чирьи: Зверолюдов не любит?]

[Гиро: Не то слово. Выволок нас, краснющий, да на табличку какую-ту показал. А там написано: «Зверолюдам и прочим мохнатым тварям вход воспрещён». Дыоном вроде этого мужика звали. Я б ему и втащил тогда, но уж больно крупный он был, на таких вдесятером наваливаться надо.]

[Чирьи: Да какая разница на этого корчмаря? Не уходи от темы.]

[Гиро: А, точняк… Ну, в общем, девку мы какую-ту повстречали – худющая, аж смотреть больно, да два зуба, как у бобра торчат из-под губы. Сказала нам, что в монастырь идти надо. Ну, мы с Киямару бабку взяли, да туда потащили, благо девка дорогу показала. Там мужику какому-то дали, он её, говорит, и закопает. Сказал только до этого, что поздно уже копать, что устроился он к какому-то Амбиречу… Ну, не суть. Говорил, что сделает для нас исключение, а так – сказал: «Постарайтесь зимой не умирать. Хоронить себя сами будете».]

[Чирьи: Это не белокаменный такой храмик, что на краю города.]

[Гиро: Да, он самый.]

[Чирьи: Это место хорошее. Там мужик этот много зверолюдов в своё время приютил – в основном в первые дни.]

[Гиро: Да?.. Не знал даже, надо было, наверно, спасибо ему хоть сказать.]

[Чирьи: Да, не волнуйся… Его уже отблагодарили.]

[Гиро: Как, если не секрет?]

[Чирьи: Да просто объявили его Кьюсейшу.]

[Гиро: Кьюсейшу?…]

[Чирьи: Ага.]

[Гиро: Сколько лет уже Кьюсейшу не объявляли?]

[Чирьи: Лет двести, если не больше… Но это не одного зверолюда было решение. Он реально много наших от смерти спас. Людям лень было до монастыря переться, а на улицах перебили бы нас, если бы от голода и холода не сдохли бы.]

[Гиро: Хорошие однако люди нынче появляются.]

[Чирьи: Но, как понимаешь, редко… Очень редко.]

[Гиро: Ну, хоть на наш век выпало. Будем детям про Кьюсейшу рассказывать.]

[Чирьи: Нам бы до них дожить ещё.]

[Гиро: Да чё тут? Видел девок тут, некоторые прям так глазеют, что бери и…]

[Чирьи: Не здесь, Гиро…]

[Гиро: Гхм-гхм, ну да.]

[Чирьи: Давай, лучше прогуляемся, а то Киямару совсем уже размяк.]

[Киямару: Ни-и-ичё я не размяуэк…]

Темноволосый паренёк с волчьими ушами, сидящий рядом со своим дерзким близнецом, и правда, был уже на грани того, чтобы свалиться в пьяное беспамятство. Краснющими глазами он глядел куда-то вверх, высунув язык, а уши его слегка подрагивали.

[Гиро: Ну ладно, давай, брат, подсоблю тебе.]

[Чирьи: Да, пойдём, дыханём.]

[Киямару: Дуа намальна усё-ё-ё…]

Двое зверолюдов аккуратно подхватили своего сородича под плечи и, подняв его из-за стола, понесли в сторону, в итоге окончательно покинув корчму.

На них уже давным-давно перестали обращать внимание – ещё, наверно, с самого начала разговора.

Лысый корчмарь скучающе поглядывал на грязные кружки, гости пили и ели, о чём-то болтали, а аптапаро, вытирая рот, уже мчался к двери.

Он сильно опаздывал во дворец.

***

Слава богу, аптапаро не потерял слишком много времени. Уже получив плату за сегодняшний день, Тавагото отправился на первый этаж и начал агрессивно подметать полы, не желая расстраивать императора.

Сегодня во дворце было так же тихо, как и всегда. В тронном зале и на гостевом крыльце никого не было, по коридорам мало кто ходил, да и в принципе, кроме завывания ветра, проникающего в одно из каких-нибудь окон, и хлюпов мокрой швабры об пол, ничего не было слышно.

[Тава: …]

Сейчас аптапаро был уже на втором этаже. Близился вечер: весь первый этаж и комнаты второго он уже почистил, так что оставались лишь коридоры около обеденного зала.

Стоя в своей привычной зелёной рубахе, Тава раз за разом обмакивал деревянную палку с небольшой тряпкой в стальное ведро, которое ему приходилось из раза в раз перетаскивать туда-сюда, и шлёпал ей по слегка пыльному мрамору.

Грязь тёмными линиями тащилась по полу, а после сгребалась воедино и выжималась обратно в ведро.

[Тава: …]

За спиной послышались шаги.

За эти дни зверолюд уже успел привыкнуть к такому, так что не тут же шарахался в сторону, а сначала убирал швабру с ведром в сторонку, а потом уже шарахался в сторону.

Спрятавшись за углом, аптапаро глянул в коридор, и увидел, что по нему шагали уже две знакомые для него фигуры: Рорикдез фон Амбьердетч и Луиза И.

И если первый шёл в своём привычном чёрном костюме, то императрица была уже в совершенно другом лиловом платье с просто катастрофически глубоким декольте. Тем не менее, под платьем была тонкая блузка, так что это не выглядело пошло, как могло сначала показаться.

[Рорикдез: …в Империи завершилась. Больше по этому поводу мне, Ваше Высочество, сказать нечего.]

[Луиза: Понятно…]

[Рорикдез: …]

[Луиза: …]

[Рорикдез: Как, к слову, дела обстоят с императором? Прошла уже неделя с нашего последнего разговора, если не больше. Есть какие-то успехи?]

[Луиза: Ну… Недавно он всё-таки смог обратить на меня внимание, только… Не так, как я хотела…]

[Рорикдез: Что произошло?]

[Луиза: Я… Знаете, у меня с давних пор есть очень красивое и довольно простое платье ярко-изумрудного цвета. Может вы даже меня в нём когда-то и видели.]

[Рорикдез: Возможно, сейчас уже и не упомню.]

[Луиза: Ну так вот… Я одела его сегодня утром, но, когда император увидел меня в нём, он… Он будто стал ещё грустнее, ещё страшнее…]

[Рорикдез: …]

[Луиза: Он просто сказал мне снять его… Сначала, признаюсь, я немного не так поняла значение его слов, и покраснела… Его предложение звучало для меня пошло, но потом я осознала… Видите ли, Сюзанна Вигирфаль всегда ходила в зелёных платьях… Видимо, я напомнила ему об умершей.]

[Рорикдез: Что ж… Довольно неприятная ситуация…]

[Луиза: Порой мне кажется, что он… Что он вообще не замечает людей вокруг себя… Будто всё в нём замыкается лишь на одной Сюзанне.]

[Рорикдез: …]

[Луиза: …]

[Рорикдез: Вы не поверите, но я могу вас заверить, что император только с виду настолько чёрств.]

[Луиза: Что вы имеете в виду?]

[Рорикдез: Видите ли… Вчера поздним вечером ко мне, в резиденцию покойного Ге’Фюста, явился сам Сергей Самозванный. Я готовился ко сну, и сначала даже не поверил своим глазам, когда узрел его тёмную фигуру.]

[Луиза: …]

[Рорикдез: Он был весь из себя такой мрачный, впрочем, как и всегда, но вот глаза… Знаете, он будто был за кого-то встревожен, даже печален…]