Текст книги "Золото тофаларов"

Автор книги: Сергей Горяинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)

Глава 32
ЦЕНА ПЕРСПЕКТИВЫ

Уколкин и Кравцов приехали на дачу Вартанова порознь, с интервалом примерно в час. Кравцова полковник пригласил для заключения окончательного соглашения. Они уже встречались в Москве, вдвоем, без меня, и Вартанов заручился предварительным согласием моего протеже. Александр Гургенович справедливо считал, что Кравцов может оказать нам неоценимую помощь, особенно при том развитии событий, которое стало возможно после обнаружения документов операции «Кристалл». Оставалось договориться о деталях совместного сотрудничества.

Уколкин приехал в этот день по собственной инициативе. Я предполагал возможность конфликта при его встрече с Кравцовым и честно сказал об этом Вартанову. Но полковник не разделил моих опасений.

– Ничего, пусть приезжает, – сказал он добродушно. – Его надо ввести в курс дела, да и у меня к нему есть кое-какие вопросы.

– Вам виднее. Мое дело предупредить.

– Сегодня ваше дело этим не ограничится, – туманно заметил полковник и добавил: – Я прошу вас внимательно наблюдать за всем, что будет происходить.

– А что будет происходить?

– Думаю, что серьезные вещи, серьезные… – С этими словами Вартанов пошел на кухню и занялся своим любимым делом – очередными кулинарными изысками.

Я был слегка заинтригован и решил, что старик прячет в рукаве еще какого-нибудь «туза» – возможно, дополнение к уже виденным мною документам.

Первым приехал Кравцов. Он держался скованно и напряженно, было очевидно, что он испытывает сильное волнение. На все мои попытки как-то «размагнитить» его он реагировал слабо. С угрюмым видом и без особого интереса он пролистал документы, оставил папки на столе и подошел к окну, вглядываясь в унылый осенний пейзаж. Я заметил, что Вартанов, до сих пор почти словом не перебросившийся с Кравцовым, исподтишка внимательно наблюдает за нами.

– Слушай, Павел, – сказал я. – Сегодня Уколкин должен приехать, так что ты…

– Я знаю! – резко оборвал он меня и, повернувшись к Вартанову, спросил: – Скоро?

Полковник ответить не успел – за окном послышался шум автомобильного мотора. Несколько минут спустя в комнату вошел Уколкин.

– Ну и дождь, чтоб его… – сказал он и осекся, увидев Кравцова.

Лицо Уколкина скривилось в неприятной усмешке.

– Так, так… – протянул он. – Стало быть, изменения в составе играющих команд. И, конечно, без моего ведома…

Взглянув на Кравцова, я понял, что эта встреча так же доставляет ему мало удовольствия.

– Ну ладно, ладно! – примирительно сказал Вартанов. – Давайте за стол. На голодный желудок ссориться – это уже чересчур…

Обед прошел в молчании. Уколкин, всегда отличавшийся завидным аппетитом, наворачивал за милую душу, и постепенно к нему возвращалось хорошее настроение.

– Отлично! – воскликнул он, проглотив последний кусок ростбифа и залив его продолжительным глотком мозельского. – Вы, Александр Гургенович, могли бы возглавить кухню «Национала»!

– Искусством нельзя зарабатывать на жизнь, – выдал сентенцию полковник. – Искусство должно быть свободным.

– Нет, ей-богу! Вы просто зарываете талант в землю, – продолжал льстить Уколкин.

Хорошее расположение духа овладело им окончательно, и, наполнив свой бокал, он сказал, обращаясь к Кравцову:

– Кто старое помянет, тому глаз вон. Я обид долго не держу, советую и тебе. Ваше здоровье!

Кравцов промолчал, опустив глаза в стол. При последних словах Уколкина он заметно побледнел, пальцы рук сжались в кулаки. Уколкин заметил и усмехнулся.

– Ты кушай больше, – ласково сказал он. – Поможет от нервов.

Кравцов хотел встать, но Вартанов попридержал его за рукав.

– Вы в курсе архангельских событий? – переводя разговор в деловую плоскость, спросил он Уколкина.

– Да, Жорик звонил на днях. Славно вы там все провернули! Теперь – вперед, труба зовет! Раскрутимся на полную катушку!

Уколкин пододвинул к себе тарелки с закусками, намазал большой ломоть хлеба маслом и сверху положил паштет, аккуратно подравнивая края бутерброда ножом. Смотреть, как он управляется за столом, было приятно – возбуждало аппетит.

– Раскрутиться, конечно, можно, – сказал Вартанов. Склонив голову к плечу, он внимательно смотрел за манипуляциями Уколкина. – Надо только прояснить один небольшой вопрос.

– Что за вопрос? – с набитым ртом спросил Уколкин.

– Я думаю, можно начать? – обратился Вартанов к Кравцову.

Тот кивнул, поднялся и, обойдя стол, остановился рядом с Уколкиным. Михаил перевел недоуменный взгляд с Вартанова на Кравцова и, шумно сглотнув, спросил:

– В чем дело-то?

– Дело в том, – сказал Вартанов, – что всем нам хотелось бы знать, за что вы убили Владимира Георгиевича Саманова?

Лицо Уколкина окаменело. Он внимательно смотрел на Вартанова и молчал. Около минуты длилась эта тяжелая пауза. На меня вопрос полковника произвел сильное впечатление – в один миг деловой обед единомышленников превратился в какую-то сюрреалистическую сцену, внутренний механизм которой был мне решительно непонятен.

Наконец Уколкин медленным движением положил нож на стол, улыбнулся и вдруг резко рванулся из-за стола, попытавшись вскочить. Кравцов ударил с такой скоростью, что я едва успел увидеть, как двигалась его рука. Удар был коротким, без замаха, внешне не впечатляющим. Казалось, просто пальцы слегка прикоснулись к шее. Но Уколкин сразу обмяк, рухнул на стул, голова его запрокинулась. Кравцов быстрым движением извлек пистолет из-под пиджака Уколкина и бросил его Вартанову. Тот поймал оружие, вытащил обойму и спрятал ее в карман. Кравцов достал небольшие изящные наручники черного цвета и защелкнул их на запястьях Уколкина.

– Ну как? – спросил Вартанов, повернувшись ко мне. – Надеюсь, реакция этого мерзавца многое объясняет?

– Ничего не объясняет! – резко ответил я. – Что это за фарс вы здесь разыгрываете?

– Какой уж там фарс, – печально ответил Вартанов. – Трагедия. Сейчас убедитесь.

Уколкин уже приходил в себя, открыл глаза, встряхнулся, дернул руками, поглядел на наручники, выругался, оперся локтями на стол и опустил лицо в ладони.

– Ну что? – мягко спросил Вартанов. – Вы в состоянии ответить на мой вопрос? Зачем вы это сделали?

Уколкин молчал.

– Но, послушайте, здесь какая-то ошибка! – решил я взять на себя роль адвоката. – Я же рассказывал вам о цифре «52» на календаре Саманова. Написано было его рукой – сомнений нет.

– Ну и что? – спросил Кравцов.

Уколкин поднял голову, посмотрел на меня, провел языком по губам.

– Как – что? Карьера снайпера завершилась на счете пятьдесят один. Он просто добавил свою жизнь к этому результату.

– Очень романтично, – сухо сказал Вартанов. – Я бы принял такую версию, если бы не два обстоятельства. Первое. Я звонил Саманову утром этого дня, мы разговаривали довольно долго, и он совсем не напоминал самоубийцу. А разговор шел об известных вам документах. Я сказал ему, что обнаружил материалы, подтверждающие, что Архангельское месторождение было открыто в 1952 году. Смею думать, что именно год был записан в его календаре.

– Но это могло быть совпадением. Простым совпадением, – настаивал я. – Ваше предположение никак не доказывает факт убийства.

– Само по себе – нет, – согласился полковник. – Но есть и второе обстоятельство. Как вы помните, в день прилета Кедрова из Иркутска я оказался в квартире Саманова на полчаса раньше вас. Один из охранников был еще жив. Насколько я понял, ему ввели значительную дозу подобного препарата.

Вартанов достал из бокового кармана пиджака плоскую светло-зеленую коробку, раскрыл и показал мне. Коробка содержала четыре толстеньких ампулы прозрачного стекла. В каждой было около кубика жидкости светло-желтого цвета.

– На базе морфина, – сказал полковник, – «эликсир правды». Не самая свежая разработка, но достаточно эффективная. Следы я обнаружил на шприце – препарат имеет характерный запах. Подозрения у меня были с самого начала, и, естественно, я не упустил представившейся мне возможности. Тем более что охранник был уже не жилец. Он подтвердил – Володю застрелил вот этот мерзавец.

Я молчал, осмысливая его слова. Даже если Вартанов врал, я не мог его опровергнуть. Кроме того, я начинал понимать, что защита бесполезна – что-то в голосе полковника, да и в глазах Кравцова говорило мне, что Уколкин уже приговорен. И все же я сделал еще одну попытку.

– Саманов был тяжело болен. Вероятно – рак. Он принимал морфий.

– Кто это вам сказал? – удивился Вартанов.

И удивление это явно не было наигранным.

– Он сказал. – Я кивнул на Уколкина.

– А-а, – протянул полковник. – Ну что же – попытка укрепить алиби, и все. Саманов был здоров, насколько, конечно, можно быть здоровым в этом возрасте. Но никакого рака у него не было. Это точно. Если сомневаетесь, легко можно проверить. Но стоит ли? Настолько-то, надеюсь, вы мне доверяете?

Я кивнул. Вранье Уколкина было для меня весомым аргументом. Но кое-что еще оставалось неясным.

– Но мотивы? – спросил я.

– Вот это я и хотел узнать, – сказал Вартанов и положил на стол препарат. – Ответишь сам или будем применять? – спросил он Уколкина и раскрыл зеленую коробку.

Тот поднял голову и посмотрел на ампулы.

– Я стрелял, – сказал он каким-то безразличным голосом. – Хотел сам…

– Хотел сам… – повторил Вартанов, откинулся в кресле и прикрыл глаза. – Собака взбесилась и загрызла хозяина.

– Я могу… – начал было Уколкин.

– Молчать, – тихо сказал Вартанов. – Ты не можешь уже больше ничего.

Он вынул обойму из кармана, вставил в рукоятку пистолета и дослал патрон в ствол. Уколкин зажмурился.

– Поехали! – бросил Вартанов и, засунув пистолет за ремень брюк, пошел к двери.

Кравцов рывком поднял Уколкина, потащил из комнаты. Я остался у стола. В дверях Вартанов обернулся, бросил на меня тяжелый взгляд. Я выдержал, не опуская глаз.

– Ну и черт с тобой, – сказал полковник и вышел.

Я сидел за столом, тупо глядя на объедки в уколкинской тарелке. Слышно было, как от дачи отъехала машина…

Они вернулись часа через два. Без Уколкина. Молча вошли в комнату, выпили по стакану коньяка. Я ждал их, полностью собранный в дорогу, большая спортивная сумка стояла на стуле рядом. Вартанов окинул пристальным взглядом мою экипировку.

– Изволите нас покидать?

– Вы обещали две недели.

– Десять дней. Максимум. Куда направитесь?

– Еще не знаю. Может быть, в Саяны.

Вартанов нахмурился.

– Выбор не самый удачный. Что это у вас за ностальгия? А впрочем, теперь опять все стало на свои места. Я позвоню в Иркутск, вас встретят должным образом.

– Спасибо.

– Не стоит. – Он протянул мне руку. – Значит, договорились – десять дней, не опаздывайте. И не сомневайтесь – вас ждет блестящая перспектива.

Глава 33
ПЕРВЫЙ ВЫСТРЕЛ В НОВОМ СЕЗОНЕ

Ночные заморозки стали уже продолжительными и сильными – к утру в ведре можно было обнаружить кусок льда. Но днем солнце припекало, и, если не было ветра, становилось даже жарковато. Октябрь – красивое время в горной тайге, особенно когда нет дождей. Воздух чист и прохладен, и долго не устаешь на ходовой охоте. А если все же пришла усталость, то можно прилечь на сухой разноцветный мох и долго смотреть в спокойное бледно-голубое высокое небо и думать только про сегодняшний день и про охоту и совсем не тянет вспоминать. А если уж совсем повезет и охота будет удачной, то этот ясный и тихий октябрьский день останется в памяти навсегда; и можно быть уверенным, что ты пополнил тот капитал, который невозможно ни потратить, ни проиграть.

…На небольшой поляне, около еще не остывшей туши оленя стояли два егеря в одинаковых камуфляжных костюмах и болотных сапогах. Один из них был стар, его загорелое лицо было покрыто сетью глубоких морщин, а голубые глаза уже стали блеклыми, потеряли яркость. Второму не было и двадцати, он был мускулист и плотен, даже излишне – от быстрой ходьбы куртка промокла на спине и дышал он жадно и часто. Эта охота была первой в сезоне, и он еще не успел набрать форму. Его сухопарый напарник намного легче перенес многочасовое преследование.

– Здоровенный какой! – Младший егерь присел возле трофея и осторожно провел рукой вдоль позвоночника зверя. – Три с лишним центнера будет, точно!

– Большой! – подтвердил пожилой егерь. – Давно таких здесь не видел. Первый выстрел – и так удачно! Хорошо сезон открыли.

Огромный марал лежал на краю поляны. Пуля настигла его у самой кромки кустов, роскошная корона рогов зацепилась за можжевельник, и казалось, что олень приподнял голову и чутко прислушивается, готовый вскочить. Но подернувшиеся сероватой мутью большие глаза были мертвы.

– Давай свежевать, что ли? – сказал старик.

– Погодим. Может, он сфотографироваться захочет, – ответил молодой и кивнул в сторону деревьев, за которым слышался гул быстрой горной реки.

– Черт его разберет! – беззлобно сказал старший и, присев рядом с оленем, достал из кармана куртки пачку дешевых сигарет. – Три дня почти без сна по горам прыгали, прыгали за этим маралом, а добыл – и смотреть не хочет. Странный мужик.

– Не… – не согласился молодой. – Он переживает! Нормально!

Он снял пятнистую куртку, небрежно бросил ее на мох и прилег, заложив руки за голову.

– Красиво здесь осенью! Все желтое, красное, тайга аж горит!

– Тайга в июне хорошо горит, – усмехнулся старик, со вкусом затягиваясь сигаретой. – В первых числах зимовья готовили на Саржинке, еле выскочить смогли.

– Классный выстрел! – Молодой перекатился на живот, дотянулся рукой до шеи оленя. Пальцы нащупали липкую кровь. – Шейные позвонки перебил. Умеет!

– Еще бы не уметь с такой дурой! – Старик кивнул на тяжелый «спрингфилд» с сильной оптикой, что висел на суку стоящей рядом лиственницы. – Прицел вон какой здоровый, что твой сапог.

– Не… Он умеет. И в тайге раньше жил, сразу видно. Сейчас этих «новых» сколько приезжает – не знают, с какой стороны ружье заряжать. А этот – умеет.

– Охота нонче в моде, – согласился старик. – И откуда денег столько у людей? Один пузатый приезжал в прошлом году, ружье на Барбитае утопил. Лодка в завал ткнулась, он и выронил. Ружье такое, что в музей сдавать можно – гравировка золотом, приклад резной. Я его спрашиваю: «Будем доставать?» А он: «А ну его на… я замерз, поехали отсюда!» Во как!

– А ты небось достал?

– Достал, конечно, – усмехнулся старик. – Через неделю как пузатый уехал, так и достал.

– Себе оставил?

– Продал. Нам такое ни к чему. Мы к своему больше привычны. – Старик ласково погладил облезлую ложу старенькой «Белки». [14]14
  «Белка» – модель промыслового ружья.


[Закрыть]

– Дорого взял?

– А то! На «Урал» хватило и погулять еще осталось.

– Повезло!

– Повезло, – подтвердил старик. – Ну куда же он запропастился?

Как бы в ответ на его вопрос на краю поляны показался охотник. На нем был дорогой, несколько пижонский охотничий костюм оливкового цвета, высокие ботинки вишневой кожи и круглая шляпа с небольшими полями и пестрым пером на тулье. Он подошел к егерям и присел рядом.

– Ну что, мужики? Выпьем на крови?

С этими словами он достал из кармана плоскую серебряную фляжку, отвинтил пробку-стаканчик и, наполнив густой темной жидкостью, поднес старику. Тот с поклоном принял, медленно выпил, крякнул и, переведя дух, вернул стаканчик. Наполненный вновь, тот перешел к молодому, а хозяин фляжки приложился к ее горлышку.

– Вещь! – сказал молодой. – Внутри как фонарик зажегся!

Охотник кивнул. Сравнение ему понравилось, и фляжка несколько раз прошлась по кругу, пока не опустела совсем. Убедившись, что источник иссяк, охотник достал из нагрудного кармана небольшую рулетку и попросил молодого егеря:

– Измерь рога. Внутренний размах. Знаешь, как правильно?

– Обижаете, начальник!

Парень повозился у головы оленя и радостно крикнул:

– Сто тридцать семь баллов! Без скидки! Трофей – высший класс!

Охотник удовлетворенно кивнул.

– Ладно, я пойду поброжу здесь в округе, а вы разделывайте. Вертолет к вечеру будет, часов пять есть еще.

Он снял с дерева карабин и, закинув на плечо, ушел в сторону реки.

– Большая шишка! – сказал старик, когда охотник скрылся среди деревьев. – Председатель охотобщества сам встречал, аж винтом ходил! Лицензию – без звука, вертолет – пожалуйста. Как секретарь райкома при большевиках!

– Откуда он?

– Из Москвы, говорят. А кто такой – Бог его знает. И что ему приспичило на Мурхой забраться? И поближе к городу хорошая охота есть.

– Кажется мне – бывал он здесь раньше.

– Да ну! Откуда?

– Не скажи! А тропу старую к переправе он сразу нашел. Мы по карте – еле-еле, а он сразу. Я говорю – бывал!

– Спросить разве? – с сомнением протянул старик. – Да ну их! Какое нам дело! Бывал – не бывал…

– Это точно! Главное – клиент доволен, значит, егерь будет сыт.

– И пьян, и нос в табаке, – ухмыльнулся старик. – Ну, приступим, помолясь!

Они стали разделывать оленя. Работали молча, сосредоточенно, умело. Каждый подавил в себе любопытство, длинный язык – это враг. Такой работой, как у них, стоило дорожить – с работой в городе стало теперь туго, ну а о таких деньгах, какие они получают, многим и мечтать не приходится. Конечно, клиент разный попадается, иногда от одного вида напыщенной толстой рожи блевать тянет, но платят всегда здорово, без исключений. А кроме денег, иногда и подарок перепадет, если уж совсем удачной оказалась охота – бинокль, фотоаппарат дорогой (с дешевыми эти не ездят), а то и ружье. Молодой егерь представил себе, как улыбающийся клиент протягивает ему «спрингфилд». Нет, марал хорош, конечно, но такой винтовки не стоит. Эх, задержался бы этот охотник еще на месячишко. С ним работать приятно – нормальный мужик.

Охотник, миновав небольшой перелесок, вышел к реке. В этом месте Мурхой делал крутой поворот, и слева по течению, за перекатом открывалась широкая галечная коса – именно здесь должен был сесть вертолет. Он прошел в конец косы, поднялся немного вверх, подошел к старому, могучему кедру. Примерно на высоте человеческого роста дерево было обкручено несколькими витками серой, полусгнившей веревки.

Охотник дернул короткий обрывок, и веревка порвалась, рассыпалась в пыль в его руке.

«Здесь была переправа, – подумал он. – А вон за теми кустами должна быть поляна, на которой мы так и не разожгли костер…»

Продравшись через кусты, он вышел на поляну.

В самом ее центре возвышался небольшой холмик, сверху на нем лежало несколько кусков гранита и торчал грубый, простой крест из лиственницы. Охотник подошел к кресту, медленно стянул с головы тирольскую шляпу…

…Вертолет плавно подплывал к косе, сильный поток воздуха от винтов закручивал маленькие смерчики на воде. Егеря, придерживая кепки, согнувшись, отвернулись от машины. Вертолет коснулся колесами гальки, выключился двигатель. Механик открыл дверцу, сбросил трап.

– Ну как, парни, с мясом будем? – весело крикнул он егерям.

Вместо ответа молодой поднял вверх голову марала с великолепными рогами.

– Ого! – оценил пилот. – Призовой трофей! А где стрелок?

– Пойду поищу, – сказал старший егерь. – Вертушку должен услышать, сейчас подойдет.

Он пошел вдоль берега и у конца косы столкнулся с охотником. Тот шел навстречу, что-то подбрасывая в руке.

– Еще добыча? – спросил егерь.

Охотник протянул левую ладонь. На ней лежало несколько позеленевших автоматных гильз. Егерь взглянул удивленно:

– Зачем вам это добро?

Вместо ответа охотник полез в карман, вытащил что-то и добавил к гильзам. Опытные глаза старика хищно сощурились. На ладони лежал небольшой, с ноготь среднего пальца, самородок, красновато-желтый, гладкий, обкатанный водой.

Охотник сжал кулак и внезапно, сильно размахнувшись, бросил гильзы и золото в реку. Металл, сверкнув в лучах заходящего солнца, исчез в пене гудящего потока.

– Жалко? – спросил охотник ошалевшего егеря.

Старик кивнул, не отрывая взгляда от места, где упал самородок.

– Не стоит, – сочувственно сказал охотник. – Здесь очень много золота. Но мне не известен ни один человек, которому оно принесло бы удачу.

– Почему? – хрипло спросил старик.

– Почему? – Охотник подумал минуту. – Наверное, потому, что в любой игре выигрыш всегда сомнителен, а риск – абсолютен. Так сказал Паскаль.

Он повернулся и, провожаемый недоуменным взглядом старого егеря, не спеша пошел к вертолету.