Текст книги "Золото тофаларов"

Автор книги: Сергей Горяинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Глава 30
ДОГОВОР

С высоких старых берез Жаровихинского кладбища в Архангельске уже почти облетела листва. Тяжелые серые облака, гонимые порывами шквального ветра, быстро проносились над обнаженными деревьями, над могилами, на которых в избытке валялась пожухлая и мокрая от дождя кладбищенская мишура – бумажные цветы, венки, ленты и прочая дрянь. Оркестр играл плохо и как-то совсем уныло – музыка больше напоминала вздохи и сопение, чем красивые мелодии Шопена. Оркестранты промокли и замерзли, их красные, озябшие пальцы с трудом перебирали клапаны духовых инструментов, косой холодный дождь стегал по лицам, заставляя зажмуривать глаза.

Два красивых полированных гроба из какого-то дорогого дерева с латунной отделкой медленно плыли по «аллее славы» на плечах дюжих молодцов, затянутых в кожаные черные плащи, все они были в одинаковых черных очках. За унылым оркестром тянулась небольшая траурная процессия, состоящая из двух десятков очень хорошо одетых мужчин и женщин, в большинстве своем сравнительно молодых – около тридцати лет.

У ворот кладбища участников церемонии ожидало полдюжины роскошных автомобилей. Как я успел уже понять, верхушка архангельской «братвы» предпочитала «мерседесы».

– Ну и зачем? – спросил Кедров, обращаясь к Абашидзе. – Зачем ты нас приволок смотреть на дело кровавых рук своих?

Мы стояли на параллельной аллее, и скорбная процессия только что проплыла мимо. Жора вытащил руки из карманов насквозь промокшей куртки и повертел их перед Станиславом.

– Вымыл, Пилат, вижу… – Кедров поднял воротник плаща и надвинул ниже свою элегантную шляпу.

– Какая-то пародия на итальянские фильмы, – заметил Вартанов. – Очки темные, плащи, черт те что… Вчера только из пещеры вылезли…

– Сменив онучи на «Версачи» и предпочтя джин «Гордон» чаче… – выдал двусмысленную импровизацию Кедров. В последние дни он стал как-то истерично весел и обнаружил склонность к стихосложению.

Услышав слово «Гордон», Абашидзе выплюнул подмокшую сигарету и суеверно перекрестился.

– Может, пойдем? – предложил я. – А то слишком уж часто приходится все эти церемонии наблюдать.

– Сейчас. Уже кончают, – остановил меня Вартанов.

Сквозь редкие скелеты берез нам было хорошо видно, как после короткой прощальной речи закрытые гробы медленно опускают в могилы.

– Подметки-то хоть целыми остались? – спросил Кедров.

– Нет! – сокрушенно покачал головой Абашидзе. – Сам не знаю, что они в эти ящики положили!

– Перестарались! – усмехнулся Вартанов.

– Слушайте, а? – развел руками Абашидзе. – Кинжал – оружие, винтовка – оружие, да? Тротил – разве оружие? Может, я протестант? Католик, а? Может быть, здесь Ольстер, да? Кто сказал – Жора, сделай так? Может быть, это я сам себе сказал?

– Ну ладно, ладно, – поморщился Александр Гургенович. – Я не считаю вашу работу неудачной. Аккуратнее только надо впредь! Во всем квартале стекла повышибало.

– Наверняка хотели! – сказал Абашидзе огорченно. – Такие маленькие эти шашки! Один положишь, два положишь – пшик, и все…

– Пшик! – передразнил я Жору. – Таким количеством линкор на дно пустить можно.

– Первый блин заслуживает снисхождения, – назидательно сказал Вартанов и не спеша зашагал к воротам. Мы тронулись вслед за ним.

И вправду, это был первый опыт Жориных громил, раньше они никогда не работали такими методами. Изрядная доза банального тротила, щедро сдобренная экзотическим пока пластиком, превратила «Мерседес-500» в ком сильно оплавленного металла. Сомнительно, чтобы органическая субстанция могла сохраниться в эпицентре такого взрыва.

До взрыва эта самая субстанция представляла собой неких Марка и Бычу – двух местных авторитетов, активно стоящих на позициях, которые еще так недавно защищал безвременно покинувший сей неласковый мир Аркадий Гордон.

Когда мы прибыли в Архангельск, то застали Абашидзе в состоянии крайне взвинченном – так ему надоели бесконечные и бесплодные переговоры с главарями местных группировок. Все они без исключения были весьма молоды, удивительно наглы и, к сожалению, беспредельно тупы. Когда мы только начинали вспахивать это поле, абсолютным хозяином здесь был некий Лым. Этот субъект был, напротив, стар, обходителен и, бесспорно, умен. Но одновременно патологически жаден. Это неприятное свойство характера и не дало Лыму закончить свои дни естественным образом. Правда, тогда Абашидзе сделал все гораздо менее шумно.

Но, как выяснилось позднее, устранение Лыма было ходом тактически неверным. На освободившееся место хлынула орда «засидевшихся в девках» под престарелым авторитетом молодых разбойников. Город и область трясло от непрерывных разборок, пока люди Гордона не навели здесь относительный порядок, используя в качестве опоры несчастных Марка и Бычу. Но мы-то сами полностью потеряли свои, завоеванные с таким трудом позиции.

Вартанов, бегло ознакомившись с ситуацией, принял решение в духе Цезаря – одним ударом разрубить гордиев узел местных противоречий. Он даже не снизошел до того, чтобы хоть раз переброситься словом с партнерами Абашидзе по переговорам.

Надо сказать, что к новым людям, занимавшим все больше командных высот в уголовном мире, он относился с глубочайшим отвращением. Кедров и Абашидзе безоговорочно разделяли эту точку зрения. Я же, поскольку практически не имел опыта общения с авторитетами прежних времен, не мог уловить разницы между патриархами и молодой порослью и специально попросил Кедрова разъяснить мне этот любопытный вопрос.

– У стариков голова работала лучше, – пояснил Станислав. – В тоталитарном режиме много негативных черт, но изворотливости он учит, это точно. Кроме того, существовало раньше четкое деление: большая дорога – бандиту, бизнес – цеховику, по валюте, антиквариату – свои специалисты. Пересекались редко. А сейчас все смешалось. Какой-нибудь расписной – в голове одна извилина, как у ежика, за плечами ПТУ и два срока за хулиганство, а глядишь – контролирует банк или крупную торговлю. Жестокие они не по делу. Раньше таких к серьезным вещам и близко не подпускали.

– А в вашей фирме?

– Ну что ты! Саманов – то же скала, на голову выше всех стоял. Я не знаю ни одного случая, чтобы он пользовался услугами этих – «в законе»…

– А как же Гордон?

– Гордон – совсем другое дело. Пожалуй, он в какой-то степени предтеча этих новых. Но при Саманове он не имел никогда большой самостоятельности – просто исполнитель, хотя и не без способностей. Вообще, в семидесятых – начале восьмидесятых такого понятия не было – «рэкет». Даже мелких цеховиков почти никто не трогал, а уж наша фирма – это вообще монополия, государство в государстве. И производство, и сбыт, и своя армия – все в одних руках. Но главное – производство. Люди, которые могли давать идеи и что-то производить, ценились больше всех. А сейчас кто вылез в первые рады? Бандиты…

– Все верно, – поддакнул Вартанов. – Дерьма на поверхность всплыло много за последние годы. Но далеко не все примитивы, попадаются и подлинные таланты. Взять хотя бы финансовую сферу. Такого элегантного одергивания последних подштанников с наивных соотечественников история России, кажется, не знала.

– Это аморально, – с важным видом сказал Абашидзе. – Аморально и противозаконно!

Все рассмеялись.

– В нашем положении, дорогой Жора, – заметил Вартанов, – говорить о морали и законе – то же самое, что требовать возбуждения уголовного дела по факту убийства во время Сталинградской битвы. Другое измерение, другой масштаб, другой отсчет.

– И зачем же вы, Александр Гургенович, взваливаете на свои плечи этот подвиг? Объяснили бы соратникам, в самом деле? – осмелился Кедров вновь затронуть так интересующий нас вопрос.

– Подвиг? – переспросил Вартанов и опять отшутился: – В жизни всегда есть место подвигу, важно только подальше держаться от этого места. Чтобы не было мучительно больно.

Наш разговор прервался с появлением в холле гостиницы представителей АО «Поляралмаз», «Севгеодобычи» и двух довольно крупных местных банков. Все мы, кроме Вартанова, были знакомы с этими людьми, и я хотел было представить их Александру Гургеновичу, но, к моему глубокому удивлению, оказалось, что в этом нет необходимости.

– Здравствуй, дорогой! – заспешил с сияющей улыбкой на смуглом лице к нашему новоявленному руководителю Армен Погосян, владелец банка. – Рады тебя видеть!

Вартанов поздоровался со всеми дружелюбно, но несколько высокомерно – сразу дал понять, кто здесь самый-самый. Мы с Кедровым переглянулись – до сегодняшнего дня наш непроницаемый полковник ни словом не обмолвился о том, что хорошо знает будущих контрагентов. На лице Станислава отразилась явная досада, а Абашидзе опустил глазки и тихонько усмехнулся, забавно шевельнув густыми усами, – он явно знал побольше нас.

Вслед за деловыми людьми в сопровождении парней Абашидзе прибыли трое слегка напуганных наследников незадачливых Марка и Бычи. Этих Вартанов удостоил лишь пренебрежительным взглядом и здороваться не стал.

Все поднялись в номер, где уже находились несколько руководителей самановского синдиката. Вартанов предложил всем присесть и начал говорить в напористой, агрессивной манере:

– Итак, господа, я собрал вас всех здесь, чтобы объяснить простую истину – хотя Владимира Георгиевича нет больше с нами, но дело его будет продолжено и вам всем придется в нем участвовать, не изменяя тем соглашениям и обязательствам, которые вы давали. Я полагаю, что всем присутствующим уже известно, что произошло с теми лицами, кто по разным причинам претендовал на известную самостоятельность и тем самым пытался грубо нарушить естественный ход событий. Подобные необоснованные претензии и впредь будут пресекаться мной без всякого снисхождения. А теперь я готов выслушать жалобы, если таковые найдутся.

Вартанов замолчал и с минуту выдерживал паузу. В комнате стояла мертвая тишина.

– Ну вот и отлично, – продолжил полковник. – Теперь к делу. Вначале о кадрах. Для вас, – он ткнул пальцем в сторону местных бандитов, – вот он – царь и бог. Со всеми вытекающими последствиями. Ясно?

С этими словами он похлопал по плечу Абашидзе. Троица послушно кивнула. Небрежным жестом Вартанов указал им на дверь. Дождавшись, пока они выйдут, он вновь повернулся к своей внимательной аудитории.

– Станислав Михайлович будет представлять мои интересы в ваших структурах. Он должен иметь полный и безоговорочный доступ к любым документам, и его мнение – это мое мнение. Настоятельно рекомендую это запомнить.

Теперь о наших затратах и ваших прибылях. Как вы понимаете, основной козырь нашего совместного проекта – это оперативность. Создать в короткое время иллюзию крупномасштабной добычи на большой территории возможно, лишь вложив значительную сумму. По нашим расчетам, этот краткосрочный бюджет будет представлять собой следующее образование…

Совещание продолжалось не больше часа и окончилось подтверждением ранее достигнутых соглашений. Договор, разумеется, был устный, но для всех присутствующих было ясно, что это джентльменское соглашение стоит дороже любых нотариально заверенных документов.

Все разошлись. Кедров и Абашидзе поехали провожать контрагентов. Поскольку на какой-то, как я надеялся недолгий, срок им предстояло задержаться в Архангельске, они решили времени даром не терять и с ходу закрепить сегодняшний успех. Мы с Вартановым остались в номере вдвоем.

Как только закрылась дверь за последним гостем, Вартанов облегченно вздохнул и, потянувшись, как-то сразу сбросил с себя маску непреклонного диктатора и вновь превратился в радушного, доброжелательного старикашку. Я отметил про себя, что к многочисленным достоинствам этого человека можно отнести и бесспорное актерское дарование.

– Ну чем не Калигула в Сенате? – сделал на секунду строгое лицо Вартанов и рассмеялся.

Я не успел ответить – в дверь постучали.

– Войдите! – крикнул полковник.

Дверь отворилась, и в номер вошел Погосян. Вартанов не удивился, мне показалось, что он ждал возвращения Армена.

– Я нашел его, Александр, – без предисловий сказал Погосян. – Он очень болен и живет в Мудьюге.

– Ты уверен, что это тот самый? – спросил Вартанов.

– Да, да. Это он. Он был начальником Кенийской экспедиции в пятьдесят втором году. Но сейчас у него ничего нет. Абсолютно не осталось никаких материалов. И он боится говорить. С тех пор все боится.

– Занятно, – задумчиво сказал Вартанов. – Единственный живой свидетель. Впрочем, это уже не имеет большого значения. Мне удалось достать нужные документы.

– Ты не хочешь встретиться с ним?

– Нет. Пусть доживает свой век спокойно.

Погосян ушел. Смысл разговора был мне непонятен, и я почувствовал нешуточное раздражение. Вартанов стремительно, прямо на глазах, превращался в какого-то таинственного полубога, но роль послушного жреца при нем была мне не по душе. Видимо уловив мое настроение, он примирительно сказал:

– Не расстраивайтесь. Я вам доверяю, просто времени не хватило все рассказать. Сегодня вечером улетаем в Москву. Там вам все станет ясно.

Глава 31
ИГРА ТЕНЕЙ

– Ну вот, взгляните. – Вартанов положил на стол несколько пухлых папок. – Как я и обещал, у вас появляется возможность достаточно полно представить себе историческую ретроспективу нашего предприятия.

Я зажмурился – полковник включил электричество, и свет яркой люстры неприятно резал глаза. До его приезда я несколько часов просидел в полутемной комнате, глядя на уютно потрескивающие дрова в камине и медленно приканчивая бутылку скверного югославского рома.

Из Архангельска мы, что называется, «привезли» плохую погоду. Целыми днями лил холодный дождь, а ночью старый дом содрогался и скрипел на все лады от резких ударов ветра. По утрам Вартанов уезжал в город, а я оставался на даче один, продирал глаза в двенадцатом часу и, не торопясь, тащился на станцию, где в маленьком магазинчике железнодорожного потребсоюза обнаружились неисчерпаемые запасы югославского пойла. Я покупал пару бутылок и плелся под дождем на дачу по узеньким, раскисшим от дождя улочкам поселка.

Поселок был почти пуст – дачный сезон давно уже завершился, и только в одном доме, стоявшем недалеко от нашего, жила супружеская чета пенсионеров – они регулярно совершали послеобеденный моцион и осуждающе смотрели на мою небритую и слегка опухшую физиономию, когда я попадался им навстречу с очередными бутылками в руках.

Конечно, мне следовало сразу купить дюжину и не смущать ежедневно своим непрезентабельным видом эту пожилую пару, но ром был единственным стимулом, чтобы хоть раз в сутки поработать ногами, иначе я всю эту неделю мог пластом проваляться на осточертевшей даче. Как только мы вернулись в этот оазис тридцатых годов, на меня вдруг навалилась страшная усталость, постепенно перешедшая в тупое безразличие ко всему. Я не задавал Вартанову никаких вопросов, да и виделись мы редко – уезжал он рано, возвращался поздно.

В таком состоянии мне было совсем не трудно не проявлять никакого интереса к его похождениям. Было просто приятно часами сидеть в удобном кресле и, глядя на огонь, глушить зачатки любых мыслительных процессов солидными дозами сорокадвухградусного, резкого, с грубым ароматом напитка.

– Не желаете, Александр Гургенович? – постучал я пустым стаканом по бутылке. – Если потом вволю спать, то голова почти не болит.

Вартанов покосился на посудину, уже опорожненную мной на две трети, и вздохнул.

– Я понимаю, вам нужен отдых…

– Вот я и отдыхаю, – беззлобно сказал я, выливая остатки из бутылки в стакан.

– Послезавтра у вас будет возможность съездить на недельку-другую куда душе угодно, – продолжал полковник.

– Вот как? Махнем туда, где растет сахарный тростник, на мою славную новую родину, – заплетающимся языком пробормотал я. – Ей-богу, в Венесуэле ром значительно лучше, чем в Югославии…

– Вы в состоянии уделить внимание этим документам? – терпеливо спросил Вартанов, похлопывая по своим папкам.

– Что там? Рекламные проспекты фирм ритуальных услуг? – пьяно пошутил я. – Они жаждут новых клиентов?

Вартанов расстроился.

– Я вдвое старше вас, и тоже порядком устал. Но, как видите, не позволяю себе превратиться в такой кисель!

– Браво, – лениво похлопал я в ладоши. – Видна закалка старой школы.

– Ну хорошо же! – сказал полковник сердитым голосом. – Сейчас я приведу вас в чувство.

Он куда-то вышел. Даже не посмотрев ему вслед, я мысленно выпил обжигающее содержимое стакана и снова уставился на огонь в камине. Люстра уже не мешала мне, глаза слипались сами собой, и потихоньку я погружался в сладкий дурман сна.

Я почти уже совсем отключился, когда целая Ниагара ледяной воды обрушилась мне на голову. Хватая широко раскрытым ртом воздух, я попытался было вскочить, но новый водопад буквально утопил меня в кресле.

– Ну как? Освежились? – услышал я голос Вартанова.

Полковник аккуратно поставил пустое ведро около стола, взял непочатую еще бутылку рома и, отвинтив крышку, медленно вылил содержимое в камин. Веселым голубым цветом вспыхнуло спиртовое пламя.

– Я ваш должник, – сказал Вартанов и, усмехнувшись, посмотрел на этикетку. – Отдам более качественным продуктом.

Я поднялся с кресла, встряхнулся, как собака, и провел ладонями по мокрому лицу.

– Пойдите переоденетесь, – дружелюбно сказал Вартанов. – И займемся наконец делом. Обещаю, будет интересно.

– Кресла не жалко? – огрызнулся я.

– Нет. Для вас – ничего не жалко. Идите, идите. Время дорого.

Когда я спустился обратно, Вартанов уже ликвидировал последствия потопа, поставил на стол старую бронзовую лампу с зеленым стеклянным абажуром и сидел, внимательно просматривая документы. Люстру он выключил, и красноватые отблески пламени камина, смешиваясь с рассеянным светом неяркой настольной лампы, придавали его профилю несвойственную при обычном освещении резкость, причудливая тень его фигуры на обшитой темным деревом стене вздрагивала, двигалась как будто самостоятельно. Он шевельнул рукой, переворачивая страницу, и тень совершила сложное колебание, в один миг увеличившись почти во всю стену и тут же вновь вернувшись в прежние границы. Полено в камине гулко стрельнуло. Вартанов обернулся.

– Что это вы на меня так смотрите? – спросил он подозрительно. – Обиделись?

– Нет. Напротив – благодарен.

– Ну то-то же! Прошу к столу.

Я сел напротив полковника. В кругу зеленоватого света лежало четыре папки. Вартанов раскрыл одну, толкнул по столу ко мне.

– Сначала вот этим полюбуйтесь.

Папка содержала сотни полторы листов – фотокопия отчета геологической экспедиции. Кепинская экспедиция производственного объединения «Севергеология» Мингео СССР обнаружила россыпное месторождение алмазов в долине речки Кепина и обстоятельно сообщала о том, как был достигнут этот бесспорно выдающийся результат.

– Ну и что? – зевнул я. – Что-то подобное я уже читал еще полгода назад.

– Полгода? – переспросил Вартанов каким-то странным голосом. – Вон ведро, сбегайте-ка еще разок к колодцу.

– Зачем это? – не понял я.

– Не протрезвели еще! – почти крикнул он и ткнул пальцем в нижнюю часть страницы, на которой был раскрыт отчет. – Сюда поглядите!

Я машинально перевел взгляд по направлению его руки и, всмотревшись в текст, непроизвольно вздрогнул. Не может такого быть! Розыгрыш или фальсификация! Внизу страницы стоял паспорт регистрации, какой полагается на секретных документах. «МК №… С листов… исполнитель… отпечатал… экземпляр №… ПМ №… 16 октября 1952 года».

– Пятьдесят второго года… – растерянно произнес я вслух.

Я снова пролистал папку. Эти несколько строк, на которые я прежде не обратил внимания, стояли внизу каждой страницы.

– А вот это вам как? – Не давая опомниться, полковник положил мне под нос следующий документ.

Тоже фотокопия. Сопроводительное письмо. Бланк какой-то воинской части.

«ВЧ №… Совершенно секретно. Министру МГБ СССР генерал-полковнику С. В. Игнатьеву. Представляю Вам предложения по проведению операции „Кристалл“. Приложения: 1. МК №… 26 листов СС, 2. МК №… 41 лист С. Командир в/ч №… генерал-майор …»

Номер второго приложения совпадал с МК отчета геологической экспедиции. На самом письме стояла чья-то виза, очевидно Игнатьева: «Начальнику 1-го управления т… Подготовьте наши замечания по „Кристаллу“ и направьте на согласование в адрес в/ч №… Срок исполнения 1 декабря 1952 года». Неразборчивая подпись.

Вартанов молча положил передо мной еще один лист. Адресаты те же, но гриф другой. Особо важно. «Представляю согласованный вариант операции „Кристалл“. Приложения: 1. МК №… 14 листов ОВ. 2. МК №… 38 листов СС». Дата – 24 апреля 1953 года. И размашистая виза через весь документ: «В связи с реорганизацией аппарата МГБ – МВД необходимо ускорить первый этап плана „Кристалл“ и провести его не позднее сентября 1953 г. Исполнение поручить в/ч №… Л. Берия».

– Вот это да! – только и смог я сказать.

– Что? Бодрит? – усмехнулся Вартанов. – Спать уже не хочется? Вот в этих папках и находится весь «Кристалл». Читайте.

Двумя руками он пододвинул ко мне документы. Я читал около полутора часов. Вартанов терпеливо ждал, медленно прохаживаясь по комнате. Наконец я перевернул последнюю страницу и в каком-то оцепенении уставился на старого полковника.

– Ну как? – спросил Александр Гургенович. – Напоминает кое-что, верно? Масштаб несколько другой, а так – совпадает.

Основной замысел идентичен.

– Поразительно! – согласился я. – Такое впечатление, что весь «Мираж» мы просто списали отсюда.

– Да. В который раз приходится убеждаться, что совершенно оригинальных идей просто не существует. Всегда можно откопать что-нибудь подобное в прошлом, если как следует постараться. Жаль, Володя не дожил. Уверен, что он бы оценил юмор ситуации.

– Где вы все это достали?

– У друзей, у друзей, – улыбнулся Вартанов. – К сожалению, только фотокопии. Оригинал мог бы произвести настоящую сенсацию, но это не входит в наши планы, верно?

– Да… Если выставить на каком-нибудь аукционе, можно обеспечить себя на всю оставшуюся жизнь.

– Боюсь, что в этом случае она была бы очень недолгой, – деловито произнес Вартанов. – Несмотря на пыль времен, у этих бумаг еще сохраняется очень серьезная способность к детонации.

Он осторожно прикоснулся к папкам.

– А какова дальнейшая судьба этого «Кристалла»? – спросил я.

– Если вы обратили внимание на фамилии и даты в письмах, то сопоставление их с известными событиями тех лет дает следующую картину…

Вартанов присел к столу и разложил документы перед собой слева направо в хронологическом порядке.

– Семен Игнатьев был министром МГБ с пятьдесят первого по пятьдесят третий год, – продолжил он. – Он не был профессионалом в разведке, строго говоря, он ни в чем не был профессионалом. Партаппаратчик с классической карьерой придворного лизоблюда. Попытался наводнить министерство такими же идейными борцами за дело рабочих и крестьян, отодвигая в тень толковых и знающих дело ребят. Берия, кстати, терпеть его не мог. Но сам Лаврентий в эти годы непосредственно делами МГБ не занимался, он тогда курировал ряд оборонных проектов.

Как вы могли убедиться, архангельский алмазоносный район был открыт не в восемьдесят восьмом году, а гораздо раньше, в пятьдесят втором, за два года до якутских месторождений. И сразу же возникла идея об атаке на мировой алмазный рынок. Но возникла она не в МГБ, возглавляемом в то время, как я уже сказал, партийными дилетантами, а в организации, дочерним подразделением которой являлось вот это учреждение.

Короткий указательный палец Вартанова провел по шапке бланка ВЧ…

– Чья это в/ч? – спросил я. – Наверное, ГРУ?

– Нет, – ответил Вартанов. – ГРУ не имело отношения к «Кристаллу». В то время в структуру спецслужб СССР входили МГБ, МВД, ГРУ, после войны еще некоторое время сохранялись подразделения СМЕРШа, был момент, когда ВВС и ВМФ имели свои управления разведки, кое-что было и в структуре МИДа. Но с тридцать девятого года существовала еще одна спецслужба, о которой практически никто из широкой публики не знает, название и принадлежность этой организации никогда не афишировались, хотя работала она весьма интенсивно и результативно.

– Сейчас много пишут о тех годах, – заметил я.

Вартанов пренебрежительно усмехнулся.

– Пишут много, это верно. Но точной информации – кот наплакал. УСР. Ничего вам не говорит эта аббревиатура?

– Нет.

– Ну вот. А говорите – пишут. Управление стратегической разведки. Существовало вне МГБ, ГРУ, МИДа и каких-либо еще государственных организаций. Само это название – уже информация с грифом «СС». Самостоятельный бюджет, собственные кадры. И собственные задачи. Детище Лаврентия. Он создал, он же бессменно возглавлял с тридцать девятого по пятьдесят третий год.

– Чем же занималось это управление?

– Оправдывало свое название. После войны работало в основном в интересах оборонной промышленности. В сорок пятом Берия из органов ушел и курировал атомный проект, разработки по ПВО, ракетной технике, вычислительной. Вот эта контора и давала информацию, как идут дела в этих областях у потенциального противника. Там же и родилась идея «Кристалла». Проект грандиозный – вы могли убедиться. Но даже стратегическая разведка – это только разведка. Масштаб операции с необходимостью требовал подключения МГБ. Но Игнатьев не тянул, а возможно, и мешал. В марте пятьдесят третьего года Лаврентий выпер Игнатьева и возглавил МГБ сам, причем с идеей слить это ведомство с МВД, его тогда Сергей Круглов возглавлял, человек очень способный и лично Берии преданный. Кулак складывался мощнейший, но все осложнила смерть Сталина.

– Что же дальше?

– А что дальше? Лаврентий потерпел поражение в схватке за власть – его взяли в июне пятьдесят третьего. Началась кадровая чехарда. Пока вожди друг дружку пинали, о «Кристалле» забыли потихоньку – не до того было. А в пятьдесят четвертом обнаружили Якутское месторождение – причем коренное, трубки взрыва. А Архангельское – только россыпи, мощность гораздо меньше. И все, как говорится, «пошло другим путем». Гораздо более грубо и примитивно, чем разработка Берии. Он был талант исключительный в своем роде. О моральных сторонах этой личности говорить не будем, к тому же вы знаете мое мнение на этот счет.

– А стратегическая разведка?

– Ушла в небытие. Вслед за создателем. Но наследство осталось. Вот оно – перед вами. И кое-кто из людей тоже остался. Сейчас самое время поворошить прошлое.

С этими словами старый полковник куда-то вышел, а я остался в комнате, продолжая перелистывать документы. С каждой минутой я все больше убеждался – передо мной лежало старое, но все еще очень грозное оружие.

Вартанов быстро вернулся, поставил на стол среди бумаг бутылку «Хеннеси» и рюмки.

– Вот теперь есть повод дернуть слегка. И, заметьте, гораздо лучший напиток, чем эта ваша гадость из местного сельпо.

– За что же мы выпьем?

– За то, чтобы мы были удачливее предшественников, – серьезно сказал Вартанов.

Сквозь тонкое стекло рюмки я поглядел на камин. Огонь уже догорал, слабенькие синеватые язычки пламени лизали обугленные останки дров. А на стенах комнаты колебались причудливые тени.