Текст книги "Золото тофаларов"

Автор книги: Сергей Горяинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Глава 15
КАПКАН

Отдыхалось мне плохо. Банкет перешел в стадию безобразия, и до самого рассвета на улице громыхали выстрелы из ракетниц. Разноцветные ракеты с шипением летали по всем направлениям, и мое окно то и дело озарялось колеблющимся призрачным светом всевозможных оттенков.

Только когда ночь сменилась серым, мутным рассветом, все успокоилось и на пару часов я провалился в неглубокий, тревожный сон. Разбудил меня Мишка Бахметьев. С трудом продрав глаза, я внимательно рассмотрел компаньона. Против ожидания, никаких признаков похмельного синдрома не было заметно. Наоборот, он был на удивление свеж и полностью экипирован.

– Как самочувствие, Миша?

– В порядке. Давай одевайся, мы все твое барахло сюда перенесли. Кофейку горячего хлебни. Через час – погрузка.

– Как там наши?

Вместо ответа Бахметьев указал пальцем в окно. Я выглянул.

Остальные члены команды покуривали на штабеле бревен рядом с избой. Увидев меня, Гольцев привстал и четко отдал честь, подбросив правую ладонь к камуфляжной кепке. Надо же, сам Игорек в порядке! Не ожидал, не ожидал.

– Как ночку провели?

– Спали. Степаныч сарай с сеном нашел в конце улицы, на сеновале и спали.

– А студентки как же?

– Брось ты, Серж! Дело-то серьезное.

– А пожарники?

– Дрова! – коротко охарактеризовал Мишка состояние наших благодетелей и добавил: – Давай освежись, я водички из колодца принес.

Мысленно похвалив себя за правильный подбор кадров, я погрузил тяжелую голову в ведро. Ледяная вода мигом растворила липкие остатки сна. Обжегшись крепчайшим кофе, я вышел на крыльцо. Денек выдался на славу!

Ни одного облачка, тайга вокруг вся в сочной, густой зелени. В ярком свете утреннего солнца даже полуразвалившийся поселок казался привлекательным, романтичным. На траве серебрились крупные капли росы. Чудесное утро вызвало прилив сил, и я без особого труда взвалил на плечи тяжелый рюкзак.

– Чувствуешь, как потяжелел? – Степаныч похлопал по моему грузу.

– Кирпич, что ли, засунули, добряки?

– Нет. Подарок Бармалея. Что ж ты его за печку сунул? Надо было прямо в топку. И вертолет был бы ни к чему – своим бы ходом на небеса отправились, налегке.

Эх, черт! Я и запамятовал.

– И детонатор там? – Я опасливо покосился через плечо.

– Карандашик у меня. – Степаныч похлопал по нагрудному карману. – Вообще, правильно взял кабанчика. С земляными работами проблем не будет.

Смотри-ка, серьезно настроились парни! Шутки шутками, а вдруг и есть твердый осадок в кабацкой легенде? Тяжелый такой осадок, желтого цвета.

Вертолет стоял на окраине поселка, на небольшом некошеном поле. Экипаж вяло суетился у машины. Эти явно недоспали.

Не успели мы закинуть наш багаж в объемистое нутро МИ-8, как на краю поля показалась странная процессия.

Впереди шагал Бармалей, подхватив под мышки двух вяло передвигающих ноги пожарников. Третьего укротителя огня бережно несли Виктор с Кармановым. Всю эту инвалидную команду сопровождала пятерка бодрых, хорошо вооруженных бичей.

Когда почти бесчувственные тела хозяев вертолета были аккуратно подняты на борт, Виктор объяснил наличие кортежа.

– Закинете моих ребят на Барбитай. Это почти по дороге. Пока вас до Бирюсы доставят, пока выгрузят и обратно – часа три пройдет. А на Барбитае хариус исключительный! А может быть, и с рогами что-нибудь ребята добудут.

– Виктор, уговор наш в силе?

– Да, через неделю жду вас в Гутаре. Но, сам понимаешь, гарантировать ничего не могу. Причин для срыва выше крыши.

– Ты уж постарайся.

Вместо ответа он протянул мне руку. Винты уже закрутились, и рев турбин положил конец нашей прощальной беседе. Хлопнув Соколова по плечу, я вскочил в подрагивающую машину. Механик поднял трап и захлопнул дверцу.

Вертолет плавно оторвался от земли, обдав провожающих сильным потоком теплого воздуха. С Бармалея сорвало шапку, и он помчался за ней по полю, смешно размахивая руками.

Машина, быстро набирая высоту, описывала круг над поселком. Через несколько секунд я уже потерял из виду маленькие фигурки. Внизу блеснула лента реки. Держась вдоль русла, борт поплыл к синим горам, медленно вырастающим из дымки на горизонте.

До Барбитая полет проходил гладко, если не считать злоключений несчастных летнабов. Запах авиационного керосина, густо шедший из дополнительного бака, смонтированного прямо в салоне, в сочетании с мелкой тошнотворной вибрацией придал их зеленоватым лицам выражение, о котором может только мечтать художник, взявшийся за сюжет типа «Муки святого Себастьяна». Пришлось скормить бедолагам половину нашего небогатого НЗ. Хотя и без клюковки, но делу помогло.

Барбитай оказался мощной, стремительной рекой, буквально кипящей на частых перекатах среди поросших хвойным лесом скал. Вертолет приземлился на узкую полоску прибрежной гальки, и бичи, на ходу расчехляя браконьерские орудия, с радостным гуканьем посыпались наружу.

– Эй, парни! – крикнул им вслед пилот. – Больных возьмите! Положите где-нибудь в теньке, пусть отойдут, сейчас в горы забираться будем, тряска пойдет, они мне весь салон… У вас три часа есть, далеко не уходите.

Вертолет вновь взлетел. Теперь функции штурмана перешли ко мне. Встав у раскрытой двери в кабину, я протянул командиру свою карту. Красным карандашом было отмечено место посадки. Сверившись со своим планшетом, пилот кивнул. В резком вираже машина оставила красивую речку за кормой и упрямо поползла вверх, к перевалу.

Здесь леса уже почти не было, кругом голый красновато-коричневый камень. Острые пики, глубокие, темные пропасти. Пустынное, мрачное место.

Пилот тронул меня за локоть, ткнул пальцем вниз. Через нижний сектор фонаря кабины я разглядел на дне глубокого цирка, образованного почти отвесными скалами, кучку разноцветных обломков. Кто, когда, что за самолет? Рев мотора не располагал к выяснению подробностей.

За хребтом нас ждала нерадостная картина. Огромное, насколько хватает глаз, пространство было покрыто сплошным серебристым ковром густой облачности. Пилот огорченно посмотрел на меня.

– До Бирюсы дойдем, а как с посадкой, не знаю! – прокричал он. – Если облачность низкая – ничего не получится!

Я только зубами заскрипел. Так готовиться, столько ждать – и вот, пожалуйста, поворачивай оглобли!

Час прошел в томительном ожидании. Вертолет уже шел в плотной каше облаков. Ни одного просвета не видать!

– Бирюса под нами! – крикнул пилот. – Если сейчас окна не будет, возвращаемся!

Я оглянулся. Ребята беспокойно ерзали на скамейках, смотрели то на нас, то в боковые блистеры, за которыми проносились причудливые хлопья серых, похожих на грязную вату облаков. Тронув пилота за плечо, я умоляюще сложил руки на груди. Недовольно покачав головой, он медленным движением послал ручку от себя. Облака, несущиеся навстречу, стали светлеть, светлеть, становились все прозрачнее – и наконец-то! Машина вывалилась в разрыв.

– Повезло! – крикнул пилот с видимым облегчением.

Резко развернув машину, он погнал ее вдоль реки, очень близко к земле, мастерски вписываясь в крутые повороты русла. На такой небольшой высоте скорость казалась бешеной, и местность внизу трудно было рассмотреть – она сливалась в однообразный коричневозеленый фон.

И все же те отдельные картины, которые мне удавалось выхватить взглядом, вызывали изумление. Такую искалеченную реку я видел лишь однажды. Это была река Ирелях – ложе алмазных россыпей, протекающая рядом с самым большим алмазным карьером – трубкой Мира и жутко изрытая драгами.

Здесь наблюдалась такая же картина – многочисленные отвалы породы превратили русло в фантастическое сплетение сточных канав, в которых бурлила жидкость, мало напоминающая хрустальные струи горной реки. Других следов пребывания человека пока не просматривалось.

– Устье Катышного! – закричал пилот, показывая рукой вниз.

– Садись вон там. – Я показал ему на небольшой, абсолютно лысый пригорок.

Вертолет стремительно провалился вниз и завис в метре от земли. Через минуту рюкзаки и оружие в чехлах были выброшены на грунт, мы выскочили следом. Улыбающийся командир махнул рукой на прощание, люк захлопнулся, и вертолет с ревом ушел в небо, пробил облачность и исчез, оставив надолго в наших ушах пронзительный комариный писк.

Мы прибыли на место.

Пока ребята расчехляли и собирали ружья, я осмотрелся. Ручей Катышный тек в двух шагах, вода в нем была какого-то грязно-серого цвета. Саму Бирюсу отсюда не было видно, ее скрывал невысокий каменистый холм, поросший редким кустарником, вероятно старый отвал золотоносной породы.

Никаких построек, развалин, фундаментов или чего-нибудь подобного не было видно. Стояла приветливая тишина, и даже солнце выглянуло на несколько секунд, проткнув лучами низкие облака.

– Ну что, парни! Надо бы разведать, что к чему. Мишка с Игорем вверх по ручью, а мы со Степанычем вниз, на Бирюсу. Через час снова здесь встретимся, – отдал я распоряжение.

Мишка с удовольствием огляделся, разломил свой «магнум» и вставил в патронники пулевые патроны с гильзами, маркированными красным лаком.

– Шашлык сегодня кушать будем. – Он бодро закинул двустволку на плечо.

– Пока стрелять не надо. Еще не известно, кто здесь может крутиться. – Степаныч тревожно озирался кругом.

– Да брось ты! Тишина мертвая вокруг. Да и когда летели, ничего не было видно. Ну, пошли, стрелок. – Гольцев закинул рюкзак на плечо и двинулся к заросшему мелкой сосной распадку.

Мишка, поигрывая стволом, тронулся следом.

Перевалив через холм, мы со Степанычем вышли к Бирюсе. Не спеша двинули вверх по течению. Тихо, пусто, только вода шумит монотонно. А все же неуютно здесь, даже страшновато, пожалуй. То ли река эта измордованная такое впечатление создает, то ли тишина слишком уж полная. Место дикое, а звуков в лесу никаких.

– Степаныч, а птиц-то не слыхать совсем!

– Вертолет распугал, наверное.

– Может, и вертолет.

Э, да и Степанычу тоже не по себе. Ну, ладно, за поворот заглянем – и назад. Может быть, ребята что интересное увидят.

За поворотом ландшафт не изменился. Те же безобразные нагромождения старых отвалов, та же угрюмая темная тайга вокруг. Присели мы на здоровенный валун, покурили. Ну, пора и в обратный путь. Лагерь на Катышном надо ставить, обедом заняться не грех.

– Стоять! – Резкий окрик ударил как выстрел в спину.

Очень неожиданно прозвучало, я даже рюкзак выронил. Обернулись мы.

Два парня лет по двадцать пять. Здоровые лоси.

Джинсы, джинсовые куртки, бейсболки. Из-под бейсболок глядят на нас холодные, злые глаза. Лица выбриты тщательно, стрижки короткие. Ботинки горные желтой кожи, импортные. Красивые ботинки.

И два «Калашникова». Аккурат на наши животы наведены.

– Э, парни! Послушайте, мы… – Степаныч шагнул вперед.

Тресь! Короткая очередь воткнулась в гальку у наших ног. Одна пуля, зацепив гранитный валун, на котором мы только что сидели, с пронзительным визгом срикошетила куда-то в реку. У Степаныча челюсть отвисла чуть ли не до пупа.

– Оружие снять, положить на землю. По одному. Сначала ты. – Ствол автомата заглянул мне в лицо.

Медленно и плавненько снял я свою «двадцатку», аккуратно положил на гальку.

– Теперь ты. – Ствол переместился на лицо Степаныча.

Тот челюсть захлопнул, резко сбросил вертикалку с плеча.

– На колени оба! Руки за голову, ноги скрестить!

То один командует, то другой. Который же старший? Поза, нам столь любезно предложенная, крайне неудобна. Да, парни с охранной службой не понаслышке знакомы. Ствол автомата сзади в шею уперся. Ладони профессионально прошлись по телу. Так, нож тю-тю! А документы не взял. Уже легче. На какое-то продолжение можно рассчитывать. А то вода мутная, быстрая – вон она, рядом.

Стоим на коленках, отдыхаем. Один мордоворот пушки наши поднял, за камень поставил. Другой сзади навис, сопение слышно, щелчки какие-то, треск, посвистывание.

– База, я Третий, как слышно, прием?

Слышит база, слышит, что-то гавкнула в ответ.

Сигнал громкий, значит, недалеко отсюда эта база.

– Машину и трех людей на мой участок. Гости здесь. Двое.

Н-да, не «здесь гости», а «гости здесь». Существенная разница. Похоже, ждали. Вот только кого? Неужели нас, грешных?

Не прошло и четверти часа, как шум мотора донесся из-за сопки. Мощный трехосный бортовой «Урал», все мосты ведущие, прямо по реке, по отвалам, поднимая фонтаны сверкающих брызг в протоках, быстро двигался к нам. Ни номеров, ни каких-либо других опознавательных знаков на машине не было.

Из кабины вылез пожилой очкастый бородач в длинном черно-белом свитере, который оттопыривала внушительных размеров кобура, и средних лет блондинистый крепун с легким охотничьим карабином. Водитель остался за баранкой.

Один из наших сторожей подвел к нам бородатого, подобострастно поддерживая за локоть. Бородач внимательно осмотрел наши горестные фигуры.

– Вот этот похож, – низким, глухим голосом сказал он блондину, указывая на меня пальцем.

– Вы не ошиблись? Может… – начал я.

– Молчать! – Ствол автомата больно ткнул в позвоночник.

– Другие слова знаешь? – раздраженно кинул я ретивому охраннику.

– Заткнись!

Черт, больно как! А не богатый лексикон у мерзавца.

– В машину их! – скомандовал бородатый.

И то, давно уже пора, коленки онемели совсем.

В кузове нас посадили спиной к кабине. Блондин с бородатым и одним из охранников сели напротив, у заднего борта. Стволы на коленях лежат, в нашу сторону направлены. Прокол, пожалуй. Если так стрелять, можно и водилу в кабине зацепить. Хотя ясно, мы дергаться не будем. Ручонки связаны за спиной, сценку из боевика не очень-то разыграешь. Хорошо вяжут, собаки! Не наручники – ремешок узенький, а руками даже не пошевелишь.

Проехали километра три-четыре. Ух какое оживление в заброшенных краях! Ошибочка вышла у генштабовских мудрецов. И, как я замечаю, дорого эта ошибочка может нам обойтись!

От первого монитора совсем рядом мы проехали, хорошо было все видно. Мощнейшая струя воды, ломом не перешибешь, размывала породу, превращала ее в бурый вязкий кисель. Поток этой жижи бодро стекал в длинные колоды золотоуловителей.

Недалеко от монитора деловито возились два желтых бульдозера, подготавливая следующую площадку. Вон вторая установка, третья, пятая…

Вид работающей техники меня несколько успокоил. Ну что ж, попали на прииск, конечно, территория охраняется. Сейчас к начальству отвезут, там все прояснится.

Кое-что, однако, прояснилось скорее, чем я ожидал.

Пройдя участок русла, насыщенный золотодобывающими установками, грузовик въехал на небольшое плато. Три или четыре узеньких ручья из близко расположенных распадков стекали с левого берега в Бирюсу. У ручьев с лопатами и лотками суетилось два десятка смуглолицых, темноволосых людей, одетых в рваное тряпье. По периметру плато прохаживались несколько вооруженных автоматами охранников, сильно смахивающих на уже знакомых нам молодых хватов. У дальнего ручья стоял крытый брезентом «Урал».

Шум мотора нашей машины привлек внимание людей на плато. Один из охранников повернулся в нашу сторону и приветственно помахал рукой. Внезапно работающий рядом человек ударил его черенком лопаты в живот. Охранник согнулся, не выпустив, однако, оружия. Ударом ноги в лицо черноволосый опрокинул охранника на землю и попытался выдернуть из-под него автомат. Это ему не удалось, видимо, охранник держал ствол крепко. Тогда черноволосый побежал вверх по плато, вероятно стремясь достичь границы леса. Две очереди, пущенные под разным углом, прекратили его бег. Стреляли двое, стреляли очень точно, учитывая темп движения мишени и приличное расстояние.

Бедняга рухнул сразу как подкошенный, под первыми же выстрелами, и лежал без движения. Избитый охранник подошел к нему, ногой перевернул тело и выстрелил одиночным в лицо. Остальные шлиховщики молча, стоя в напряженных позах, наблюдали за происходящим.

Плато давно скрылось за поворотом, а я все никак не мог прийти в себя. Как будто нелепый, кошмарный сон пронесся перед глазами. Степаныч сидел бледный, подбородок его подрагивал, капли пота выступили на лбу.

На наших спутников инцидент особого впечатления не произвел. Блондин равнодушно закурил сигарету. Борода, казалось, вообще не взглянул на происходящее. Мы же со Степанычем, напротив, представляли для него явный интерес. Внимательные карие глаза из-за толстых затемненных стекол очков в черной металлической оправе липко ощупывали наши лица.

Еще полчаса пути – и машина вкатила в небольшой, состоящий всего из пяти-шести домов поселок. Судя по всему, это был Покровский.

Глава 16
ОТКРОВЕННОСТЬ ЗА ОТКРОВЕННОСТЬ

Грузовик остановился у большого, длинного сооружения барачного типа, расположенного в центре поселка. Бородатый с кряхтением вылез из кузова и зашел в дом. Похоже, у нас появилась пара минут, чтобы оглядеться.

Поселок располагался на ровной каменистой поляне. Над домами нависала высокая сопка, поросшая редким лесом, увенчанная двумя живописными скалами – останцами. Бирюса, или, точнее, то, что от нее осталось, протекала метрах в трехстах от поселка.

Дома поселка образовывали маленькую улицу, в торце которой находилось здание, обнесенное глухим забором, – единственное огороженное строение. Чердачное окно его, обрамленное небольшими перилами – нечто вроде микробалкончика, было приоткрыто, из него на улицу выглядывал ствол пулемета. Судя по раструбу пламегасителя – дегтяревский ручник. Стрелка, обслуживающего этот музейный экспонат, не было видно в темноте чердака, но он явно наблюдал за происходящим – ствол время от времени перемещался на небольшой угол и наконец замер на траектории, проходившей, как мне показалось, через мою переносицу. Удручающе безрадостная картина.

Возле дома, что находился напротив барака, я углядел интересной формы антенну. Конструкция была мне незнакома – квадрат из серебристого металла со стороной примерно полтора метра содержал пару десятков каких-то ячеек с торчащими из них пирамидками резонаторов. Антенна располагалась на невысокой мачте и время от времени слегка меняла горизонтальный и вертикальный углы. Сервомоторы, обеспечивающие эти колебания, находились у основания мачты и работали почти бесшумно.

Кроме этого радиотехнического чуда, над домом торчали два обычных диполя с направлениями север-юг и запад-восток. Было очевидно, что здесь придавали большое значение качеству связи.

Людей на улице не было. Пейзаж оживляли только несколько небольших поджарых свиней, деловито возившихся рядом с шикарной антенной. Метрах в ста за огороженным домом просматривались обгорелые останки какого-то каменного, как мне показалось, сооружения. Больше ничего разглядеть я не успел.

– Эй, ты, любопытный! Ну-ка перестал башкой вертеть! – Блондин пошевелил стволом карабина. – А то…

Чем могло кончиться верчение башкой, узнать мне было не суждено. Дверь барака распахнулась, и на крыльцо вышел борода в компании трех спортивного вида молодцов. Нас со Степанычем грубо выволокли из машины, протащили по длинному, темному коридору и впихнули в небольшую квадратную комнату с тремя окнами, очевидно торцевую.

От сильного толчка Степаныч споткнулся, задел угол стола, свалив какие-то коробки, и упал на некрашеный дощатый пол. Подскочивший охранник сильно ударил его ногой в живот и снова замахнулся. Мне удалось достать его подсечкой, но не успел он загреметь, как я получил такой удар сзади по почкам, что всякое желание продолжать этот неравный раунд мигом испарилось. А вот и еще добавили, сволочи! И еще, и еще…

– А ну, хватит! Хватит! – Недовольный голос начальственного тембра пресек умелую обработку моего несчастного туловища. – Этого убрать, пусть Гордон над ним поработает, а этого ко мне, вот сюда сажайте, – распорядился пока невидимый мне начальник.

Корчащегося Степаныча двое подхватили под руки и вытащили из комнаты. Меня рывком подняли, резко развернули вправо. Прежде чем посадить лицом к руководству, сбитый мной с ног охранник не удержался от удовольствия напоследок чувствительно врезать мне в солнечное сплетение. Задохнувшись от боли, я буквально упал на подставленную табуретку. Сильный рывок за воротник заставил поднять голову, а крепкая пощечина сняла туман с глаз.

– Ну, здравствуйте, Сергей Александрович! Давно уже пора нам с вами познакомиться!

Какое знакомое лицо! Где же я его… Ах да, аэропорт в Нижнеудинске, спецрейс. Пассажир из БМВ.

– Позвольте представиться. Станислав Михайлович Кедров. Учитывая то, что мы с вами ровесники, а также некоторую пикантность нашего знакомства, можно просто – Стас.

Опять все поплыло перед глазами. Худое, резкое лицо склонилось ко мне, взгляд серых глаз выразил беспокойство.

– Слушайте, Сережа! Вы в норме? Как вы себя чувствуете?

– Прекрасно, Стасик! – разлепил я окровавленный рот. – Ты и вся твоя…

Далее несколько минут я упражнялся в идиоматических оборотах из лексикона профессора Денисова, отводил душу. Что еще со связанными руками сделаешь? Когда боль немного отпустила, остановился передохнуть.

Кедров несколько раз хлопнул в ладоши.

– Прекрасно, Сергей Александрович! Я бы сказал – блестяще! Узнаю настоящего профессионала.

Улыбка озарила его лицо. Добрая такая, я сказал бы даже – домашняя. Этакий ласковый кузен, чтоб его…

– Ладно, на «ты» переходить не будем. Не считаю себя вправе фамильярничать с таким мастером.

Издевается, ублюдок!

– Ну-ка, подкрепитесь, Сергей Александрович. Выпустили пар, и прекрасно. Разговор у нас долгий может получиться, силы вам понадобятся. И не бойтесь, бить больше не будут. Со своей стороны я тоже на ваше разумное поведение могу рассчитывать. Не так ли?

Кедров достал из стола пузатую бутылку, тарелку с нарезанным лимоном. Ишь ты, «Мартель»! Хорошо пьют в географическом центре Азии! Я залпом опрокинул поднесенную любезно ко рту рюмку. Густой ароматный коньяк резанул больно разбитые губы.

– Ну что? Успокоились немного? Развяжите ему руки, развяжите!

Я размял затекшие кисти, взял ломтик лимона. Морщась от боли, разжевал. Показал Кедрову на пустую рюмку. Тот, усмехнувшись, налил. Хлопнул опять залпом, снова Станиславу Михайловичу пустую посудину протянул.

– Напиться, что ли, хотите?

– Нет, стресс снимаю.

– Ладно, вот вам еще одна, и хватит пока. Пора к делу переходить, Сергей Александрович. А то может оказаться, что и времени у нас не много. А вопросы очень серьезные предстоит прояснить. Для начала мне хотелось бы предложить вам посмотреть один материал.

Кедров отошел в угол комнаты и стал копаться в большом напольном сейфе. Странно все-таки он одет для этого места! Никаких горных ботинок, никакого камуфляжа и джинсы. Строгий светло-серый костюм, голубоватая рубашка, изящный галстук, дорогие туфли. Приемы он, что ли, здесь устраивает?

Один охранник у меня за спиной, вплотную. Другой на подоконнике сидит, кобурой поигрывает. Здоровая кобура, Стечкина пистолет, наверное. А на подоконниках-то герань! Шесть горшков. Станислав Михайлович разводит, поливает по утрам? Чудеса!

– Вот, Сергей Александрович, взгляните. Внимательно прочитайте, – протянул мне Кедров тонкую папку.

Обычный скоросшиватель. «Дело…» Раскрываю. Так-так! Я сам, собственной персоной. Анфас и профиль. Снято длиннофокусным объективом где-то на улице, лицо четко получилось, а фон расплывается. Кажется, где-то возле Белорусского вокзала сфотографировали. Почитаем, почитаем…

Ну что же. До боли знакомая биография. Очень подробно, как на вторую форму. Больше никаких откровений. Я положил папку на стол.

– Ну как впечатление? – Кедров затянулся «Кэмелом», протянул мне пачку.

– Достаточно полный материал. Только за каким… он вам сдался?

Я отказался от сигареты. И так пасть как деревянная.

– Сергей Александрович! Мы с вами знакомы месяцев восемь. Заочно, разумеется. Хотя, припоминаю, разок нам довелось воочию увидеться. В Нижнеудинске, в порту. Вижу, тоже вспомнили. Так вот, поверьте, все, что я о вас знаю, а знаю я, как вы могли убедиться, довольно много, вызывает у меня искреннюю симпатию к вам. Да, да. Несмотря на такой, э… жестковатый прием, я лично не испытываю к вам ничего, кроме глубокого уважения. Более того, анализ вашей биографии и ваших действий заставляет меня сделать вывод, что мы с вами очень схожи характерами, так сказать, родственные души. Представьте, мы даже МГУ закончили в один и тот же год…

– Вы, наверное, биофак заканчивали?

– Почему же биофак?

– Герань, я смотрю, любите. Животных, наверное, тоже. – Я провел рукой по разбитому лицу. Левый глаз уже начал заплывать.

– Искренне сожалею, поверьте, искренне! Но вы ошиблись, я – выпускник Института стран Азии и Африки, прямо рядом с вашим факультетом наш корпус находится, на Моховой.

– А, дипкорпус?

– Переводчик. Индия, Ирак, потом Япония.

– Потом Саяны.

– Нет, Сергей Александрович. Саяны до того и после того. И во время того. Но мы уже в отвлеченные материи углубляемся. Вернемся к нашим баранам, если не возражаете.

– Коньяку налейте.

– С удовольствием. Так вот, Сергей Александрович, дело обстоит следующим образом. Когда, образно выражаясь, ваша фигура всплыла на горизонте и стала назойливо мозолить глаза нашей превентивной службе, ей, то есть вам, дали совершенно неправильную оценку. Крайне заниженную. И только когда мы потеряли двух людей в Нижнеудинске, наши зажравшиеся церберы зашевелились. Но очень, очень слабо. В результате мы имеем счастье лицезреть вас в Покровском. Кстати, мы ждали вас недели на две позже. Что это вы так поспешили?

Я промолчал. Голова сильно болела, и я все никак не мог выстроить правдоподобную версию, что же это все-таки за люди? Пока было ясно одно – интересы государства они не представляют никоим образом.

– Не хотите говорить пока? Ну и ладно, это обстоятельство не суть важно. Просто запишем за вами еще один удачный ход. Кстати, примите мои поздравления! За последние двадцать лет вы и ваш приятель – единственные, кому удалось несанкционированное проникновение в самый центр империи Саманова! Удивлены? Ну еще бы!

Вот оно что! Ну надо же так угадать! Вот и рассеялся туман, все встало на свои места. А что за туманом? Ох нет там ничего хорошего, возможно, что и вообще ничего нет. Единственный, слабенький проблеск надежды – это «вы и ваш приятель». О Бахметьеве и Гольцеве Кедров, похоже, ничего не знает. Но призрачный это шанс, совсем хрупкий.

– Ну не буду вас утомлять, Сергей Александрович, перейдем к сути дела. Мне чрезвычайно важно выяснить одно обстоятельство. Заметьте, всего одно. Именно этого существенного факта не хватает в вашем досье. Итак, на кого вы работаете, кто ваш хозяин?

– Я работаю исключительно в собственных интересах, абсолютно частное лицо, – сказал я голую правду.

Кедров рассмеялся.

– Сергей Александрович, дорогой! Прежде чем вы начнете забивать мне мозги нелепыми рассказами о легендарных кладах и прочими романтическими бреднями в стиле Эдгара По, я считаю необходимым познакомить вас с некоторыми моими заключениями, которые, надеюсь, избавят нас обоих от бесполезной траты времени.

– Будьте так любезны.

Самое лучшее, что я мог предпринять в этой ситуации, так это дать Кедрову выплеснуть как можно больше информации.

– Буду, буду! А, вот как раз то, что нам нужно!

В комнату зашел так удачно подсеченный мной охранник. В руках его была большая спортивная сумка. Злобно поглядывая на меня, он вытряхнул на стол ее содержимое.

– Свободен, – небрежно бросил ему Кедров и стал заинтересованно перебирать вещи на столе.

Все это барахло еще недавно было в наших рюкзаках и карманах.

– Ну вот, Сергей Александрович! Как же я могу поверить в ваши романтические порывы, когда вы прибываете к нам в сопровождении офицера КГБ, сами, кстати, являясь нештатным сотрудником этой почтенной организации?

Кедров развернул передо мной удостоверение Степаныча. А ведь верно, фотокопия моей верноподданнической писульки есть в папке! Где же они ее взяли? Смешно получилось: ни дать ни взять – федеральный агент. Смеяться вот только совсем что-то не тянет.

– А карту с грифом «секретно» в почтовом ларьке купили? Эх, Сергей Александрович! Если бы вы знали, сколько стоили нам все эти топографические значки! За эти «нежилые» и «брошенные» с нас слупили стоимость нескольких эсминцев. Генералы, когда входят во вкус, прямо динозаврами ненасытными становятся. А вот эта мерзость у вас откуда? – Кедров опасливо приподнял тротиловую болванку.

– Председатель КГБ лично вручил. Как почетное оружие. Там надпись дарственная есть.

– Шутить изволите? Ну, пошутите, пошутите. Кстати, камуфляжные костюмчики, судя по расцветке, от погранвойск? Да и тогда, на мосту, вы приличный уровень показали. Не могу сказать, что это лучшие наши люди были, но не без опыта, да-с, не без опыта! Жестоко вы с ними обошлись, страшно было смотреть. Спецподготовка, да? А вертолет персональный, что вас сюда доставил, это как? Мы же контролируем местный аэропорт, как вы борт достали? Ну, давайте, Сергей Александрович, давайте откровенно. Я слушаю вас!

– Неужели вы думаете, что мы здесь выполняем задание правоохранительных органов?

– Уверен. Примерно на двадцать процентов.

– А остальные восемьдесят?

– А остальные восемьдесят склоняют меня к мысли, что вы – человек Абашидзе. И больше вариантов у меня нет.

– Абашидзе?

– Да. Не знаю, где вы с этим сукиным сыном могли сойтись, но если это так, Георгий сильно поумнел. Интеллектуалов стал подбирать, а раньше одни тупые гориллы его гвардию составляли.

Час от часу не легче. Какой еще, к черту, Абашидзе? Вероятно, остроненавидимый конкурент.

– По нашим данным, вы в Грузии месяц провели летом восемьдесят первого года, – развивал свою гипотезу Кедров. – Тбилиси, Телави, Вардзия, Батуми. Верно?

– Верно.

– Вот в Телави штаб-квартира этой сволочи и находится. Это – раз. Потом знакомый ваш, Шереметьев кажется, к Малышеву в Якутск летал, а Малышев в сорок восьмом году ссылку отбывал вместе с папашей Жорика, близкий его друг был. Доболтался, старый лопотун.

– Так это ваши люди их…

– Наши, наши. А куда денешься, дорогой мой? Информация страшно опасная вещь! Ваш знакомый у нас в северном европейском филиале работал. Недолго, правда. Нос стал совать куда не следует, слишком рьяно совать. Как он до Малышева докопался, даже не знаю. А старец очень много знал. Очень! Он с Самановым давно знаком был, вот с этого самого места. – Кедров постучал пальцем по столу. – Не трогали его из уважения к прошлым заслугам. А он болтливым стал чрезмерно на старости лет. Ну вот, Сергей Александрович, карты на столе. Откровенность за откровенность – кто же ваш хозяин?

– А зачем это вам? Раз мы все равно уже здесь.

– Ну, дорогой мой! Вы-то здесь, а дальше что? Потом кто будет, после вас? И от кого, и когда? Я же не участковый, сударь! Мое дело – прогноз. Ну, не тяните, слушаю вас!