Текст книги "Золото тофаларов"

Автор книги: Сергей Горяинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Глава 26
СТАРЫЙ ДРУГ ЛУЧШЕ НОВЫХ ДВУХ

Кедров отбыл в Иркутск, Абашидзе во главе своих костоломов готовился к разборкам в Архангельске. Мы же с Уколкиным пребывали в томительном ожидании атаки со стороны Гордона. Пока все было тихо. Гордон и Кучера из Москвы не уезжали, сняли квартиру на Варшавке и окопались там с четырьмя или пятью охранниками. Люди Уколкина пасли их круглосуточно.

Я занимался в основном тем, что целыми днями таскался по городу. Маршруты мои были хаотичны, никакой системы в этих передвижениях не было. Но цель была. И заключалась она в том, чтобы подцепить «хвоста». С этого момента мы могли бы с уверенностью считать, что Аркадий Гордон вышел на охоту. Один из парней Уколкина постоянно сопровождал меня. Наружником он был хорошим – я почти всегда терял его из виду, как только отъезжал от своего дома в Сокольниках.

В Москве я использовал «Вольво-244», десятилетней давности потертый агрегат. Слегка ободранный, в меру грязноватый универсал не бросался в глаза и отличался достойными восхищения надежностью и выносливостью.

Обычно я бросал машину в центре, где-нибудь на Мясницкой или Пушке, и не спеша совершал променад, обходя многочисленные в этих районах магазины.

Москва сильно преобразилась с тех пор, как мы покинули ее, направляясь в Саяны навстречу безжалостной Судьбе. Я хорошо запомнил скверно освещенные витрины пустых магазинов на почти безлюдной Тверской в один из вечеров перед нашим отъездом. За три года все изменилось, Москва стала совершенно другой.

Теперь у меня была возможность сравнивать, и все же я не мог подобрать аналога – этот город не был похож ни на один другой. И он был чужой для меня. Толкаясь в пестрой, оживленной толпе и разглядывая витрины с вполне европейским ассортиментом товаров, я испытывал легкую ностальгию по Москве семидесятых, больше всего мне почему-то было жаль давно исчезнувшего мороженого за девятнадцать копеек в вафельном стаканчике с розочкой желтого или розового крема сверху. Какая была идиллия!

Теперь же город предлагал такие сюжеты, что просто оторопь брала. Проходя под аркой, что рядом со станцией метро «Кузнецкий мост», я обратил внимание на странную пару – рядом с парнем в выцветшей «афганке» и тельняшке стоял какой-то скукоженный дядя в кепке и дрянном костюме, причем пиджак, как мне показалось, был надет прямо на голое тело – вместо рубашки торчали курчавые рыжие волосы. И вообще, этот мужик был так изуродован, что воображение сразу создало картину подожженного моджахедами танка и несчастного десантника, корчащегося в струе липкого напалма. И только подойдя ближе, я разглядел в полумраке, что это – не ветеран Афганистана, не десантник и вообще, строго говоря, не мужик. Передо мной стоял здоровенный и порядком замерзший орангутанг! Тоскливо взглянув на меня из-под козырька клетчатой кепки умными красноватыми глазами, он плотнее запахнулся в драный клифт и, тяжело вздохнув, присел на корточки. Растроганный, я протянул хозяину зверя сотню финских марок с портретом олимпийца Нурми. Тот с легким поклоном принял банкноту и слегка толкнул напарника ногой. Оранг улыбнулся, продемонстрировав внушительные желтые клыки, и громко хлопнул несколько раз в ладоши. Проходившая рядом со мной тетка рыночного обличия, завопив каким-то нехорошим басом, метнулась в сторону.

Нет, в этом городе жить я не хотел. И, к сожалению, этого не хотели и другие.

И вот как-то вечером, когда я разглядывал всякие хитрые рыболовные приспособления в витрине охотничьего магазина на Тверской, кто-то крепко сдавил мой локоть. Взмахнув рукой, я резко обернулся, ожидая увидеть мерзкую рожу Кучеры или кого-нибудь еще из приближенных Гордона. Но оказался я лицом к лицу с… Кравцовым.

Такой встречи я никак не ожидал. Черт его знает почему, но как-то не верил я в возможность подобного столкновения. Столь неприятными были мои приключения под руководством этого представителя славной Конторы, что светлый образ его подсознательно выдавился из памяти, как бы и не было на свете такого майора.

Ан нет! Был и есть, вот он, пожалуйте бриться! Неужели арест?

– Сколько лет, сколько зим! – довольным голосом произнес Павел Борисович, опять ухватив меня за руку.

– Вы обознались, гражданин! – Я попытался отлепить его цепкие пальцы от рукава.

– Да ну? – искренне удивился Кравцов, игнорируя мои попытки. – Такого со мной сроду не случалось.

Обернувшись, я заметил, что мой топтун вылез из помятой «шестерки» и присел около фонарного столба, увлеченно занявшись шнурком. Кравцов перехватил мой взгляд и ухмыльнулся.

– Так, так! Пойдем-ка пройдемся, воздухом подышим, – предложил он.

– Куда?

– А куда хочешь. Да не трясись, Сергунчик! В настоящий момент я – частное лицо.

– А завтра?

– А это – в зависимости от разговора.

– Разговора?

– Ну да. От нашего разговора, который сейчас произойдет.

– А последствия не пугают?

– Нет. Я свое отбоялся, да и тебе пора уже.

– Ну что же, поговорим. – Я решил взять инициативу в свои руки. – Ты все в той же ипостаси?

Я ожидал, что он привычно оборвет меня и будет спрашивать сам. Но нет, он промолчал, отпустил мою руку, как-то ссутулился. Я присмотрелся внимательнее. Сдал, похоже, Павел Борисович, и сдал весьма заметно. И взгляд невеселый, и лицо обрюзгло, мешки под глазами. Седина заметно пробивается. Одет скромно, даже, пожалуй, бедновато.

– Что, Паша, – постарался придать я своему голосу максимум сочувствия. – Туговато приходится?

– Да уж, не процветаю при капитализме, – вздохнул Кравцов, засунув руки в карманы куртки.

– Ну, пойдем погуляем в сторону Белорусского, я там машину недалеко оставил, – предложил я.

Мы медленно пошли по улице. Проходя мимо человека Уколкина, который уже завязал шнурки и теперь открыл капот и деловито копошился в моторе, Кравцов окинул его внимательным взглядом, запомнил явно – раз и навсегда.

– Ну так что, Паш, все там же – в Лефортове? – опять проявил я любопытство.

Кравцов махнул рукой.

– Нет. Следствие изъяли из Комитета. И сам Комитет – все, пшик! Все развалилось.

– А сам-то где?

– В ФАПСИ.

– Что есть «ФАПСИ»?

– Федеральное агентство правительственной связи и информации.

– И чего ты там делаешь?

– Да ерундой всякой занимаюсь.

– А с тем делом что?

– С греками-то? Ничего. Замяли. Мне выговор и очередного звания не присвоили. И все.

– Никитин-то как?

– Колька? Помер. Две недели в Склифе провалялся и помер. Отек мозга.

– Слушай, Паш! Поехали-ка ко мне. Посидим, пивка попьем. Как у тебя со временем?

– Время есть. Поехали, раз приглашаешь.

Мы зашли в «Елисеевский». Я набрал пару пакетов всяких рыбных деликатесов, пару десятков банок австрийского пива «Кайзер». Нравится мне этот легкий светлый сорт. Расплачиваясь, вместе с российскими купюрами случайно вытащил несколько красных пятисотмарочных финских с красивым переливающимся значком. Кравцов вздыхал и глазами хлопал. Садясь в «вольво», он чуть не расплакался от огорчения.

– Ну надо же! – хлопнул он ладонью по приборной панели. – Куда ни плюнь, вся масть на «мерседесах» ездит, а тут корячишься, корячишься, на «запор» заработать не можешь!

– Да ладно тебе, Паш! Этой помойке лет десять. Нашел чему завидовать, – примирительно сказал я.

– А! Не в этом дело! – Кравцов приоткрыл дверцу, сплюнул смачно на асфальт. – Все, к черту, рухнуло. Денег нет, квартиру обещали – не дали… Работа собачья, и вообще…

– Ладно, поехали, встряхнешься.

Обстановка моей квартиры произвела на Кравцова сильное впечатление. Очевидно, после закупки лососины-осетрины и поездки на «вольво» он ожидал увидеть хоромы «нового русского» со всякими итальянскими и французскими канапе, а тут – совковый диван, облупленный стол и полдюжины пластиковых табуреток. Даже штор нормальных на окнах не было, ей-богу! Тряпочки деревенские – стиль а-ля рюс. Правда, во второй комнате – хороший рабочий стол, удобное кресло, довольно дорогой «Макинтош», сейф и кучи папок с документами на полу. Но в эту комнату я Кравцова приглашать пока не спешил.

После десятой банки «Кайзера» и на втором килограмме креветок беседа обрела ожидаемые нами обоими черты теплоты и откровенности.

– Я хотел бы тебе помочь, Паша, – сказал я, постаравшись, чтобы и тени сочувствия не было в моем голосе.

Я уже определил, что Кравцов был в таком состоянии, когда снисходительность недопустима – реакция могла оказаться очень болезненной.

– С чего бы это? – подозрительно спросил Кравцов.

– Ну, во-первых, ты профессионал, а это качество ценное, а во-вторых…

– Брось! – перебил меня Кравцов. – Сейчас таких профессионалов – как грязи под ногами. И в наемники я не гожусь.

– А во-вторых, – все же докончил я свою мысль, – я предполагаю, что ты знаком со многими людьми, которые меня могут очень заинтересовать в ближайшем будущем. И потом – мы все наемники, так или иначе. Какая разница, кто Хозяин – государство или кто-нибудь еще?

– Ну ни фига себе! – усмехнулся Кравцов. – Помочь он собирался! Работу предлагаешь?

– Работу, – сказал я серьезно. – И работа эта такая…

Я не спеша и достаточно подробно и обстоятельно изложил Кравцову ту часть проекта «Мираж», что была связана с внешними каналами сбыта необработанных алмазов. Это направление было самым слабым звеном в наших планах, точнее, стало таким после гибели Саманова. Старик занимался этим персонально и никого из нас не успел посвятить в свои разработки. С кем он контактировал и как, осталось полностью неизвестным. Одно было ясно: необходимая информация лежала в недрах того недавно почившего в Бозе ведомства, представитель которого сидел сейчас за одним столом со мной и, заедая ледяной «Кайзер» норвежским раком в укропе, внимательно слушал мои откровения.

Когда я закончил рассказ, Кравцов продолжал не спеша обсасывать раков. С ответом он не торопился.

– Почему такая откровенность? – наконец спросил он и кивнул на телефонный аппарат на стенке. – Я же могу тебя сдать в течение пяти минут?

– Безусловно, – подтвердил я. – Только какой в этом смысл? Вторая звездочка на погоне? По нынешним временам очень, очень бледно…

Шел ли я на риск, втягивая Кравцова в орбиту нашего проекта? Гипотетически – да, конечно. Но реальный риск, по моей оценке, не выходил за пределы обычного рабочего диапазона. За годы всех этих бурных приключений у меня развилась любопытная способность – я научился быстро и довольно точно определять спектр ведущих мотивов собеседника, иногда даже раньше, чем он сам мог эти мотивы осознать. Все же научили меня чему-то на факультете психологии, а последующая необычная практика превратила этот багаж знаний в весьма полезный инструмент.

Так что Кравцов у меня подозрений не вызывал. Наоборот, я считал удачной эту случайную встречу. Рано или поздно, а контакт с людьми из Конторы должен был состояться. Поэтому я откровенно пояснил Павлу Борисовичу, что думаю о его нынешнем положении и о тех перспективах, которые открываются перед ним в свете моего рассказа. Как человек весьма разумный, он с моими доводами согласился. В сущности, мне от него нужна была только информация – ничего больше. Не слишком трудный хлеб – на первый взгляд.

– Алмазами, насколько я знаю, занималось Первое управление, – сказал Кравцов, открывая последнюю пару «Кайзера». – Сейчас эти люди почти все перешли в службу Примакова.

– Ты кого-нибудь знаешь лично?

– Кое-кого знаю. Но особо близких контактов у меня нет. Нужно время.

– Сколько?

– Недели три, может, месяц.

– Многовато…

– Ну ты даешь! Дело-то не простое.

– С простым сами бы справились.

– Ишь ты! Кстати, желающих «справиться», вроде вас, может много оказаться.

– Что ты имеешь в виду?

– Да, понимаешь, развалилось все. Многие уже ушли и продолжают уходить. Кто на пенсию, а кто – на сторону. Да и вообще, бардак кругом! Вон ГРУшники создали десяток коммерческих контор, качают барахло из Эмиратов килотоннами через армейский аэропорт в Жуковском. Пять лет назад разве можно было такое себе представить? Кстати, их транспортники садятся там, набитые всякими «панасониками» и «тойотами», но и взлетают они оттуда не пустыми. И никаких досмотров. Я что хочу сказать – идеи в воздухе носятся, так что на твоем месте я бы не исключал возможности появления конкурентов на горизонте.

Я задумался над его словами… Кравцов был прав – мы стали слишком беспечны. Конечно, Саманов был гений, но в нынешней пестрой, бурлящей каше, где стремительно образовывались и взлетали на поверхность новые мощные финансовые структуры, где уже не было возможности провести хотя бы приблизительную границу между официальным рынком и теневым, где как мыльные пузыри лопались скороспелые законы и где люди, о которых прежде никто не слыхал, неожиданно становились реальной силой, вполне могла появиться фигура подобного масштаба и с похожими идеями.

Пока у нас была фора по времени, но все, к несчастью, осложнялось так некстати начавшимся конфликтом внутри синдиката. Мысли мои перескочили к этой невеселой теме, и настроение сразу испортилось.

– Ну, ладно, – сказал я. – Тебе, конечно, виднее. Месяц так месяц. Да, я должен буду тебя кое с кем познакомить в связи с этим делом.

– А надо ли?

– Надо, надо. Этот парень скоро приедет из Иркутска, он в курсе всех событий. Голова у него светлая, по делу может полезное подсказать. И еще два человека есть – одного, правда, ты хорошо знаешь.

– Кто это еще?

– Уколкин Миша.

Глаза Кравцова неприятно сузились.

– Вот как! Не ожидал, – сказал он сухо.

– Да брось ты! Дело давнее, теперь мы в одной команде.

Кравцов посмотрел на меня сумрачно.

– Я из себя святошу изображать не хочу, но учти, Уколкин – это сволочь!

Сказано было с большим чувством. Тут я сообразил, что встречаться им, пожалуй, не стоит. Во-первых, делу может повредить, а во-вторых, в лице Кравцова судьба давала мне в руки хорошее средство сдерживания на тот случай, если амбиции Уколкина выйдут за рамки нашего джентльменского соглашения.

А что такое может произойти, я совсем не исключал – после смерти Саманова фигура Уколкина приобретала большой вес, и сам он это прекрасно сознавал. Пока совместная борьба против Гордона заставляла нас бежать в одной упряжке, но дальнейшее развитие событий было далеко не однозначным.

– Хорошо, – подвел я итог нашей застольной беседе. – Давай работать на пару. Про Уколкина забудь.

Кравцов кивнул, но по его лицу я понял, что он весьма далек от того, чтобы подвергать такому насилию свою память – Уколкин прочно сидел у него в печенках.

Перед расставанием я протянул ему десяток купюр по пятьсот финских марок.

– На представительские расходы.

Он поколебался, поморщился, но взял.

Глава 27
ОХОТА НАЧАЛАСЬ

Прошло всего два или три дня после встречи с Кравцовым, и вот из Иркутска позвонил Станислав. Разговор наш был недолгим.

– Все хорошо, – сказал он после того, как мы обменялись приветствиями. – Договоренность есть, первая акция – через три дня. В конце недели буду в Москве. Ждите и будьте осторожны.

С этими словами он повесил трубку. Я передал его сообщение Уколкину, и мы договорились встретиться на Новослободской, как только Кедров вернется или же из Иркутска последует новая информация. В пятницу Станислав вновь позвонил и сказал, что вылетает в столицу.

Мы встречали его в Домодедове, рейс здорово задерживался, примерно на час, и мы в нетерпеливом ожидании слонялись среди многочисленных ларьков на первом этаже аэровокзала. Когда я в десятый раз разглядывал какую-то китайскую ерунду в последней в ряду палатке, Уколкин внезапно больно ухватил меня за локоть.

– Не оглядывайся, – едва слышно произнес он, низко склонившись к витрине с якобы швейцарскими часами. – На галерее сверху – Кучера.

Уставившись на плакат в ларьке, с которого на меня печально и строго взирал увешанный стрелковым оружием Сталлоне, я спросил:

– Думаешь, началось?

– Началось, – подтвердил опытный Уколкин и быстренько потащил меня в толпу, которая стала скапливаться у зоны встречи прибывающих пассажиров – рейс Иркутск – Москва только что благополучно приземлился.

Едва поздоровавшись, я подхватил Станислава под руку и потащил к выходу. Уколкин прикрывал нас сзади. Трудно было предположить, что люди Гордона решатся на какие-либо серьезные действия в кишащем милицией аэропорту, но впереди нас ждало суровое испытание – в этот вечерний час трасса Домодедово – Москва была достаточно пустынной, и это обстоятельство могло спровоцировать противника на решительные шаги.

Я не ошибся. Не успели мы и пару километров проехать после поворота на трассу, как ярко-красный «опель-вектра» прочно приклеился к нам сзади. Уколкин – на этот раз он сам был за рулем белой оперативной «Волги» – несколько раз тревожно взглянул в зеркальце заднего обзора и чертыхнулся:

– Прилип, гад. Не стряхнешь теперь!

– Кучера?

– Он самый. Когда со стоянки выезжали, я видел, как он к этому «опелю» бежал.

– Ну и что? Пусть тащится, пока не надоест.

Уколкин с сомнением покачал головой.

– Боюсь, он не просто так нас ведет.

Как бы в подтверждение его слов, красный автомобиль резко увеличил скорость, вплотную подтянулся к нам и, сменив ряд, пошел на обгон. На шоссе было пусто, только далеко впереди маячили габаритные огоньки какого-то большого трейлера.

– Пригнитесь! – крикнул Уколкин, втянув голову в плечи.

Он крепко вцепился в руль и до отказа выжал педаль акселератора. Меня и Кедрова, а мы сидели сзади, моментально вдавило в спинку сиденья. Оглянувшись, я увидел, что «опель» как бы остался на месте, так велико было ускорение нашей машины. Но водитель красного автомобиля быстро оправился от неожиданности. Через десяток секунд «опель» опять замаячил за бортом нашего автомобиля, так близко, что казалось – рукой можно достать.

Через плечо Уколкина я бросил взгляд на спидометр – стрелка слегка колебалась возле отметки «150». На такой скорости подвеска «Волги» плохо справлялась с неровностями дороги, ощутимо передавая каждый толчок. Мы стремительно нагоняли трейлер. Впереди дорога пошла вверх по невысокому холму, и я увидел, что трейлер этот не единственный, он был последним в колонне из трех машин.

Тяжелые магистральные грузовики «Скания» шли довольно быстро – около сотни километров в час, до ближайшего оставалось не более пятидесяти метров. Уколкин, включив поворотник, пошел на обгон. Мы почти поравнялись с последним грузовиком, как вдруг, резко сбросив газ, он крутым виражом вернулся в правый ряд и затем, выскочив на обочину, стал обходить грузовики справа. Сзади раздался истошный визг тормозов. Оправившись от удара о переднее сиденье после такого лихого торможения двигателем, мы со Станиславом обернулись.

Водитель «опеля» сдуру, а может быть, чисто автоматически, охваченный инстинктом преследователя, попытался повторить наш маневр, и это дорого ему обошлось. Несмотря на всякие хваленые антиблокираторы, машина потеряла управление и ее закрутило на дороге. Задев грунт обочины, она резко накренилась и правые колеса оторвались от земли. В немыслимой спирали, вышибая металлом корпуса снопы искр из асфальта, она пронеслась на боку несколько десятков метров, пересекла встречную полосу и в фонтане песка и гравия исчезла в кювете. Шедший навстречу грузовик, виляя из стороны в сторону и оставляя широкие черные следы от дымящихся заблокированных колес, остановился в нескольких метрах от места аварии.

Все это я успел разглядеть, пока наша многострадальная «Волга», совершая дикие прыжки по ухабистой обочине, гасила скорость, почти прижавшись левым крылом к заднему правому углу угрожающе-массивного трейлера. Наконец Уколкин отпустил грузовики, вернулся на асфальтовое полотно трассы и, откинувшись назад, облегченно вздохнул. Мы тоже перевели дух. У Станислава шла носом кровь от удара в подголовник переднего сиденья.

– Ну как я его? – хвастливо спросил победоносный Уколкин, хлопая обеими руками по баранке.

– Тебе бы в «Париж-Дакар», – польстил я его самолюбию.

– Я в молодости в «кольце» гонялся от «Динамо». Немного до мастера не добрал.

Я вспомнил Богородское шоссе. Да, талантов у Миши Уколкина было – хоть отбавляй.

– Черт знает что! – подал голос Кедров, хлюпая носом и прижимая к лицу платок, весь уже пропитанный кровью. – Устроили корриду! Ну, обогнал бы он нас…

– Если бы он нас обогнал, Стасик, разбитым носом дело бы не кончилось, – поддержал я действия Уколкина. – Мише – пулю, и кувыркались бы мы сейчас в кювете без рулевого. Похоже, Стасик, они твой приезд жаждали отметить. Судя по такой торжественной встрече, командировка удалась?

– Удалась, удалась, – пробормотал Кедров, запрокинув голову назад. – Говоря языком нынешней прессы, «вовсю раскрутился маховик репрессий». Я дал список на двадцать два человека. В течение недели добыча на Бирюсе и Витиме будет полностью остановлена.

– Как бы не перестарались, – тревожно заметил Уколкин. – А то потом возни много будет.

Это «потом» отложилось у меня в памяти. Из таких, на первый взгляд незначительных деталей, из случайных словечек и пауз складывалось у меня смутное пока впечатление, что далеко обогнал нас в своих планах Миша Уколкин и совсем другой видит он свою роль в недалеком будущем, да и наши, соответственно, тоже. И взгляд его в последнее время мне как-то не нравился – бегающим таким взгляд стал, ну невозможно прямо поймать. Но пока, что напраслину возводить, он вел себя молодцом.

Навстречу нам, завывая сиренами, мерцая вспышками проблесковых маячков, пронеслись две машины ГАИ и микроавтобус «скорой помощи».

– Надеюсь, Кучера получил массу удовольствия, – злорадно сказал Кедров, проводив взглядом тревожную кавалькаду.

– Тебя самого в Иркутске не пасли? – спросил его Уколкин.

– Нет, да я из прокуратуры почти и не вылезал, – ответил Кедров. – Жил у Майорова и ездил в его машине.

– Майоров Дима – тамошний зам. по следствию, – пояснил мне Уколкин и спросил опять: – А не перестараются ребята?

– Да хоть бы и так. Сейчас кашу маслом не испортишь. Чем сильнее задницу Гордону подпалим, тем лучше. Кстати, где он сейчас?

– Аркадий делает успехи в среде столичного бомонда. Вышел в высшие сферы. Сейчас его закадычные дружки – это… – Уколкин назвал несколько громких фамилий, среди них известного эстрадного льва.

– Вот как? – удивился Кедров. – Когда ж это он успел?

– Да он давно его знал, правда, особенно близких отношений не поддерживал. Лет десять назад Старик сам с этой публикой заигрывал, рассматривал как один из каналов сбыта. Возил этого барсука недоделанного в Саяны, охотой угощал. Он там в бане, надравшись в стельку, свой коронный репертуар исполнял. «С нами Ленин впереди…» Я чуть со смеху не помер. Там Гордон с ним и познакомился, а сейчас плотно сошелся. Этот сын Израиля теперь большими делами заправляет.

– Вот как?

– Отстаешь, Стасик! Раньше все эти певцы-танцоры мелкой фарцовкой пробавлялись, из какой-нибудь Зеленой Гуры штаны привезти – предел мечтаний, а сейчас – обороты настоящие, серьезные.

– На чем? Шоу-бизнес?

– Нет. Чаще импорт, крупные поставки. В основном продовольствие, иногда одежда. Очень крупные партии. Плюс сеть розничной торговли. Растут как на дрожжах.

– Да… И Ленин всегда молодой, и вечный Октябрь впереди… – задумчиво протянул Кедров.

– Вот-вот. Что ни день – новые имена. Ситуация меняется в корне. Стариков скоро забывать начнут.

– Ну уж! – усмехнулся Кедров. – Саманова скоро не забудешь.

– Дело не в этом. Я мемуары писать не собираюсь. Возможностей новых много открывается, людей много новых. С Гордоном покончим – пора схему менять. Я тут кое-что набросал…

Уколкин говорил увлеченно, видимо, он не первый день размышлял о перспективах синдиката. Мы с Кедровым удивленно переглянулись – никто из нас не ожидал, что «силовое прикрытие» выступит в роли руководящего и направляющего начала.

– Сначала с Аркадием нужно разобраться, – перебил я разошедшегося Уколкина.

Тот оборвал фразу на полуслове и обиженно замолчал.

– Планирование, Миша, не твоя стихия. Ты вон чуть наш интеллектуальный потенциал не повредил, – похлопал я нежно по затылку все еще хлюпающего носом Кедрова.

– Ну-ну, – как-то легко согласился Уколкин и я пожалел, что так грубо дал ему понять, что невысоко ставлю его разработки. Теперь он, поди, следить за собой будет тщательно, лишнего не сболтнет. Впрочем, разговор продолжать было некогда – мы уже ехали по Новослободской.