Текст книги "Школьный демон. Курс третий (СИ)"

Автор книги: Сергей Юрченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 40 страниц)

Глава 99
Жертвоприношение

Решительные меры и бестрепетно назначаемые отработки пригасили пыл старшеклассников в их попытках добраться до источника сладенького. Впрочем, если кто и добился успеха, то сделал он это не демонстративно, как я, а скорее в стиле близнецов: «тиха украинская ночь, но сало лучше перепрятать».

Так что к приходу пасхальных каникул основной темой слухов, бродящих по школе, вновь стала Беллатрикс Лестрейндж, акулой кружащая вокруг наследника славного рода Лонгботтомов. Ее периодически видели то тут то там… но никогда она не задерживалась достаточно, чтобы туда успели прибыть авроры.

Более того, однажды случилось так, что в то время, как сразу несколько школьников видели Беллу, пробирающуюся-таки в башню Гриффиндора, не меньшее число достойных доверия свидетелей рассказали, как кошмарная Беллатрикс устроила в Лютном переулке дебош и погром, в ходе которого без вести пропали несколько известных обитателей этой обители зла и беззакония. И то, что один из пропавших был в списке, слитом ковену Дамблдором – это, безусловно, всего лишь случайное совпадение и ничего больше.

На следующее после этого события собрание ковена Джни Стокс принес известие о том, что Альберт Найф, один из лидеров Лютного, объявил о собственной награде за голову Трикси. Впрочем, у прочих обитателей Лютного это вызвало разве что ехидную усмешку «из молодых, да ранний». И в самом деле, Альберт занял свое теперешнее место уже в 1987 году после того, как его отец, Билл Найф скончался от естественных причин. Ведь для представителя такой профессии, как «лидер преступной группировки» перерезанная глотка – вполне естественная причина смерти. В общем, молодой Альфред, пересидевший времена террора Темного лорда на материке, решил, что грозная репутация Трикси – всего лишь дутые слухи… Ну-ну… Уже даже легальные букмекеры принимали ставки на то, как долго Фредди после этого проживет, и насколько живописной будет его кончина. Прочие же вожаки стай Лютного замерли в низком старте, готовясь делить территорию Найфов.

– Привет! – сказал я, формируя проекцию из врапа в Дом Тьмы. – Можно поздравить с добычей?

Сегодня я «заглянул на огонек» в одиночестве. Миа удалось уговорить «учесть уроки прошлого», когда возвращаться пришлось «по треовге». Так что сегодня девочка присматривала за спящим телом Гарри Поттера.

На самом же деле я предполагал, что кое-что из того, что сегодня будет происходить на Гриммо – не стоит видеть доброй девочке.

– Приветствую главу Дома, – Беллатрикс опустилась на колено. Ох уж это ее самоуничижение, что хуже гордыни! – Пленный захвачен и допрошен.

– Есть что интересное? – поинтересовался я.

– Кое-что, – пожала плечами Трикси. – Компромат на некоторых членов Визенгамота, информация о финансовых потоках и перевалочных пунктах контрабанды, координаты подпольного борделя, куда поставляют похищенных магглорожденных девушек… Бордель крышует кто-то из аврората, но кто именно…

– Не знает? Или притворяется? – заинтересовался я.

– Не знает, – уверенно ответила Трикси, и, зная о ее репутации в качестве палача в свите темного лорда прошлого – я склонен был ей поверить.

– Дамблдор?

– Практически ничего, – покачала головой Белла. – Пару раз выходил на него через низовых участников… но ничего серьезного. Мелкие партии артефактов и ингредиентов, которые можно купить и в Косом, просто чуть дороже, или же пришлось бы заказывать и ожидать поступления… В общем – ни информации, ни компромата сколько-нибудь стоящего на Великого Белого… – произнеся это именование Белла сплюнула.

– Он тебе зачем-либо еще нужен? – поинтересовался я у Трикси.

– Нет, – покачала она головой. – Но и отпускать его… Не думаю, чтобы это было целесообразно… Слишком… грязная душонка. Конечно, в ходе прошлой войны приходилось и с такими взаимодействовать, но при первой же возможности я их…

– А возможности представлялись часто, – улыбнулся я.

– Не то, чтобы часто… но регулярно, – согласилась Белла.

– Что ж… Думаю, что я найду этому… материалу применение.

Темницы Дома Блэк не поражали воображение… но, тем не менее, были достаточно надежными и солидными, чтобы удержать даже Дамблдора… Хотя последнее я проверять как-то не настроен. Ибо мало ли что.

– Кричер! – вызвал я служителя Дома.

Некоторое время у меня ушло на то, чтобы втолковать домовику, что я, собственно от него хочу… А когда он-таки понял – его зеленое лицо осветилось радостью.

– Господин принял и способен преумножать традиции Дома! – радостно прохрипел он, исчезая.

Белла удивленно смотрела на меня. Я же улыбнулся, и изменил проекцию, приняв свой «основной облик для Абисса». Внешность, способная вызвать опасливое уважение у среднего Та'Нарри, заставила Трикси сделать шаг назад…

– Хорошая иллюзия, Глава, – оценила она мои старания.

– Приведешь его в ритаульный зал, – отдал я распоряжение вассалу.

– Конечно, Глава, – обозначила свою позицию Беллатрикс.

Когда Трикси втолкнула в ритуальный зал невысокого полного мужичка с хитрыми, бегающими глазами, я уже успел вкратце ознакомиться с досье, которое предложила мне Белла. Череда предательств, убийства, контрабанда темномагических артефактов, наркотических веществ и рабов… В общем, стоило предпринять некоторые усилия для того, чтобы превратить его в подходящую жертву Архитектору Судеб, тем более, что он сам уже выполнил большую часть работы.

Разумеется, на мужике из одежды был только ошейник. Во-первых, не стоит оставлять магу хоть какие-то его вещи: кто знает, каким образом он сможет их использовать? А во-вторых, это классика «полевого потрошения» – не оставить пленнику ни капли гордости или достоинства. Тогда и общение проходит гораздо легче для обеих сторон.

Когда Трикси толкнула пленника в зал, я как раз вносил последние поправки в огромную ритуальную звезду, подправляя линии Знаков Скверны. Увидев это, будущая жертва вздрогнул, предчувствуя свою судьбу. Я взмахнул рукой и складная линейка принялась обмерять пленника. Тот задрожал еще сильнее… но промолчал. Хотя это молчание и было вызвано отнюдь не избытком храбрости. Просто Трикси наложила на него Силенцио.

– Подходит, – сказал я Белле. – Мой сюзерен будет рад заполучить эту душу подлеца, предателя и убийцы… – последнее, правда, к делу никак не относилось… но пленник-то об этом не знал!. – Любопытства, правда, маловато. Зато амбиции… Нда! Впрочем, ты рановато его привела. Мне тут еще часа на полтора работы.

Пленник, именем которого я как-то не удосужился поинтересоваться, вернулся в камеру, с которой уже успел поработать Кричер. Уже выходя, Белла не отказала себе в удовольствии расписать, какие «радости жизни» ожидают душу, попавшую во власть Высшего демона. И воображение у нее оказалось весьма обширное. Так что к моменту ее ухода пленник просто рухнул на кровать, в ужасе ожидая: когда беспощадная «Неистовая Лестрейндж» вернется за ним.

Соображал «ночной охотник», как любила называть себя подобная братия, довольно шустро. Так что не успели мы с Трикси и Антонином выпить по чашке чая, как в алтарь, в который кричер превратил пол камеры, нанеся и скрыв от взглядов роспись, славящую Изменяющего Пути, хлынула Сила, запасаемая для следующего ритуала. Пленник, напуганный рассказами Беллы, сумел-таки совершить самоубийство, принеся себя в жертву Кукловоду Тысячи и одного заговора.

Глава 100
Мы едем, едем, едем…

Дамблдор встретил меня прямо на выходе из Хогвартса.

– Гарри, – добро улыбнулся он. – Я хотел бы уточнить… Ты ведь никогда не уезжал из Хогвартса на пасхальные каникулы. Что же изменилось?

– Я устал, господин директор. Слишком тяжело ходить по школе, постоянно ожидая, что в любой момент может выскочить ужасная Беллатрикс и напасть на меня, или, что гораздо хуже – на Гермиону. Поэтому я и хочу отдохнуть там, куда Лестрейндж точно не попадет.

– Вот как… – взгляд директора на мгновение расфокусировался. – Но почему ты подал завку на отъезд за день до начала каникул? Разве нельзя было это сделать заранее?

Я пожал плечами.

– Судя по тому, как миссис Лестрейндж проникает через защиту школы – ей помогает кто-то из администрации школы. Вот я, чтобы не подставляться – и подал заявку тогда, когда уже трудно будет передать ей известие о моем отъезде, а Вам будет легче выявить этого «кого-то».

– То есть, ты подозреваешь кого-то из учителей Хогвартса в предательстве? – грозно посмотрел Дамблдор.

– Не обязательно, – покачал головой я. – Рон нападал на школьников, будучи одержим, и его нельзя обвинить в предательстве… хотя это и не делает его действия, включая попытку принести в жертву собственную сестру, – менее опасными. А вот Квирелл провел духа, которым был одержим, и впустил тролля – и это было предательством. Так что я не могу позволить себе самоуспокоенно почивать на лаврах.

– Ты еще прокричи: «Постоянная бдительность!» – усмехнулся директор, оттаивая.

– Хороший девиз, – согласился я. – Жаль только, как и всякий идеал – недостижим… Но к этому следует стремиться.

– Ладно, Гарри, – улыбнулся Дамблдор, и я понял, что вероятность встретить в следующем году Грюма Грозного глаза (или же Барти Крауча) только что существенно выросла. Интересно: Питер уже убрался от Хогвартса на поиски прошлого Темного лорда? Или так и бродит в Запретном лесу, чтобы вовремя подвернуться Герою и «не желая того» «выдать правду» о «Беллатрикс Лестрейндж», какова бы эта «правда» не была?

– Кстати, – поинтересовался Дамблдор, – как ты собираешься добраться… – он запнулся, но потом продолжил с улыбкой, – туда, куда собираешься добраться?

– Самым простым путем, – улыбнулся в ответ я. – Доеду до Кингс-Кросс, а там – с домовушкой прыгну в Гринготтс, где у меня уже заказан порт-ключ до места.

– Неплохо. Неплохо, – в голосе Дамблдора слышно было некое сомнение.

– Недаром же шляпа настойчиво предлагала мне Слизерин, обещая, что «там я достигну величия».

– Гарри, – покачал головой директор. – Важно не то, какой ты и на что способен. Важно то, какой выбор ты делаешь! – Угу… как будто мой выбор никак не зависит от того, «какой я». – И именно выбором ты отличаешься от…

– От Тома Реддла? – радостно подскаал я.

– От Тома, – вздохнул Дамблдор.

– Гарри! – Гермиона приближалась, буквально волоча за собой Джинни. Багаж рыженькой мы уже отправили в Нору с домовушкой, так что Джинни шла с растерянным видом и пустыми руками. – Ой! Здравствуйте, директор Дамблдор… Извините…

– Здравствуйте, мисс Грейнджер, – добро улыбнулся директор. – Ничего страшного. Я все равно уже узнал у Гарри все, что хотел, и собирался уходить.

И он действительно ушел, а мы отправились к Хогвартс-экспрессу. Кстати, не один я повел себя необычно. Дети рыжего семейства обычно тоже оставались на весенних каникулах в замке, а тут матриарх семьи вызвала младших в Нору… К чему бы это? Так что в замке остался только Перси, заявивший, что ему крайне необходимо готовиться к СОВ, что в условиях Норы с учетом соседства близнецов – вряд ли возможно. Слизеринцы тоже оставались в Хогвартсе, равно как и сестры Патил. Так что в купе мы устроились вчетвером. Однако некоторый даже избыток свободного места отнюдь не помешал Миа взобраться мне на колени. Луна же и Джинни переглянулись и устроились напротив.

– Ну что, – спросил я у Джинни, – какие новости из самого сердца Зла и скопища демонопоклонников?

Рыжая настороженно посмотрела на Луну, но та улыбнулась ей так открыто и счастливо, что Джинни решилась.

– Копают под Фаджа…

Но как раз в этот момент нас прервали. На пороге воздвигся «невинно пострадавший» Рон. От его вида молоко могло скиснуть во всем поезде… если бы в Хогвартс-экспрессе везли молоко.

– Что, Поттер… – бросил он недовольно, – …гарем собираешь? Грейнджер и этой, – он кивнул в сторону сестры, – уже мало? Еще и Лунатичку Лавгуд решил в постель затащить?

– Завидуй молча, – отрезала Джинни, и… обняла Луну за плечо. Та подумала… и ее рука оказалась на талии Джинни.

– Вы еще поцелуйтесь, горячие финские девушки, – прокомментировал увиденное я.

– Можно, – улыбнулась Джинни. – А надо?

– Наверное, надо, – ответила Луна, глядя перед собой затуманенными глазами. – Ведь так и должны вести себя верные наложницы, когда Господин наш и Повелитель изволят уделять внимание старшей и любимой жене.

Гермиона закатила глаза и спрятала левую руку за спину. Джинни же, приоткрыв губы, потянулась к Луне. Та улыбнулась, и потянулась настречу…

– Джинни… ты… – заикнулся Рон.

Атмосфера в купе была та еще. Ревность, зависть, собственнические чувства, как удовлетворенные, так и нет – волнами расходились по замкнутому пространству, гуляя от центра к стенкам и от стенок к центру. Для природного, а не обученного эмпата, такого, как Янтаринка, это оказалось перебором. Джинни опьянела просто мгновенно, и решительно подалась вперед. Губы девушек соприкоснулись, и тут уже «поплыла» и Малкавиан. Она прикусила губу Джинни и с негромким урчанием слизнула капельку крови.

Если Рон думал, что боль от прокушенной губы отрезвит сестру – то это он зря. Эйфория вампирского укуса только подхлестнула ураган чувств, охвативший Джинни. Ее рука с плеч Луны перекочевала на белобрысый затылок. Поцелуй становился все более чувственным, и все менее приличным.

– … – Рон открывал и закрывал рот, не зная, что тут сказать.

Миа улыбнулась, и погладила меня по щеке. Я же покрепче обнял девочку, прижимая ее к себе.

Шестой Уизли с грохотом вылетел из купе. Я усмехнулся, и щелкнул пальцами, набрасывая на забывшихся девушек протрезвляющее заклинание из раздела демонической медицины. Джинни и Луна только что не отпрыгнули друг от друга, но потом переглянулись и придвинулись обратно. Луна слизнула с губ оставшуюся там капельку крови.

– Хорошо… – произнесла она, – надо будет как-нибудь обязательно повторить. Ты ведь не будешь возражать? – спросила Малкавиан у Джинни.

– Не буду… – а вот рыжей как раз пришлось нелегко. Эмоциональный шторм, да еще и тот факт, что, хотя крови Луна отпила буквально пару капель, но вот жизненной силы перехватила довольно прилично – все это оставило Янтаринку в состоянии выброшенной на берег медузы. – Только не очень часто, ладно? А то мне так хорошо, что даже плохо.

– Не очень часто, – согласилась Луна. – А пока что – укладывайся, – сказала она, указывая себе на колени.

Джинни последовала совету, сбросила сапожки, и устроилась на диванчике купе. Теперь уже Луна погрузила свои пальчики в рыжие волосы.

– Так! – в умиротворенную атмосферу порывом ледяного ветра ворвался голос девушки. Дверь купе была открыта, и на пороге стояла староста Хаффлпаффа. – И что это у вас тут за оргия?

Глава 101
В Норе. (Джинни)

Всю дорогу до дома Рон молчал. В принципе, замолчал он несколько поздно. Того, что он нажаловался старосте, да еще и чужого факультета, уже вполне достаточно для того, чтобы обеспечить братцу неприятности. Ало-золотой Дом храбрых, Дом Годрика Гриффиндора таких шуток не понимает. И не поймет никогда. Но до этой мысли Рону еще предстояло дойти. Пока же он переживал тот факт, что Морин Брэди, староста Хаффлпаффа, лишь только слегка пожурила нас за затемненную дверь и за Гермиону на коленях Гарри. Впрочем, последним Гермиона не прониклась. По крайней мере, «слезать и устраиваться приличным образом» она не стала, хотя и убрала затемнение со стеклянной двери…

– … и тут она стала целоваться с Лавгуд! Прямо у всех на глазах! А эта Лунатичка еще и заявила, что «так и должны вести себя настоящие наложницы»!

Ой… Оказывается, пока я отвлеклась на воспоминания, братец уже успел нажаловаться… Впрочем, скандал был изначально неизбежен. Хотя… Оно того все равно стоило. То чувство, когда я целовала Луну… Оно стоило всего: и оттока силы, из-за которого я до самого Кингс-Кросс лежала потом у нее на коленях, не делая даже попытки подняться, и грядущего скандала… И дело тут даже не в эйфории, вполне сравнимой с той, которую дарует своим последователям леди Аметист, а скорее в тех чувствах радости и удовлетворения, в которых купал нас Гарри. И пусть эта радость и удовлетворение были как-то странно замешаны на собственнических чувствах… В общем, размотать этот эмоциональный клубок и понять, что он означает – мне не удалось. Но по мозгам ударило, как будто я вина хлебнула… по крайней мере – если судить по описанному в книгах. А уж заодно – и Ронникинса взбесить – тоже приятно. Достал.

– Джинни, – обратилась ко мне мама. – Рон правду рассказывает?

– Если он рассказал, что я целовалась с Луной Лавгуд прямо перед Гарри – то правду, – ответила я, ожидая бури. И буря разразилась.

– Дочка, какая же ты у меня… – надвинулась на меня мама, – …умница!

– М-н-н?! – вот и все, что я смогла сказать, будучи сжатой в крепких материнских объятиях.

– Ревность – это отличный крючок для парней, – начала расписывать мама, – отличный… но опасный. Очень уж легко переборщить, и заставить парня вместо того, чтобы соревноваться за свое внимание с соперником – бросить «это безнадежное занятие» и «эту легкомысленную девчонку». А вот ревновать девочку к девочке – это сложнее, особенно если хоть как-нибудь покажешь, что ты не чистая «розовая», но, как минимум – «би». Так что – молодец!

– Мама! – взвился Рон, ожидавший, что мне устроят разнос и нахлобучку.

– Что «мама»? Что «мама»?! – грозно повернулась мама к нему. – Если уж у самого не получилось помочь сестре и оттащить от Гарри эту… пигалицу, то хотя бы ей не мешай! Надеюсь, у тебя не хватило ума нажаловаться преподавателям так же, как сейчас – мне с папой?!

Я промолчала. Я честно промолчала. А вот близнецы не стали.

– Преподавателям он не…

– …нажаловался, – заявили они, как всегда подхватывая друг за другом фразы. – Ни…

– …одного профессора в…

– …поезде не…

– …было. Он…

– …старосте настучал.

– Хаффлпаффа.

– ЧТО?! – это уже возмутился папа.

Несмотря на его поведение на том самом суде, где Гарри просто смял его своей яростью, тезисы Гриффиндора всегда были папе близки. И известие, что его сын настолько нарушил принципы, традиционно близки и понятные последователям Годрика – сильно расстроило его. «Своих не выдаем», «с Гриффиндора выдачи нет!» – всегда было важной частью мировоззрения гриффиндорцев.

– Рональд. Нам надо серьезно поговорить, – не повышая голоса, тихо проговорил папа, и это сильнее встряхнула младшего из моих старших братьев, чем зычный рев, какового папа, впрочем, никогда не издавал.

– Джинни, – обратилась ко мне мама, – нам тоже надо поговорить.

Как мне ни хотелось послушать то, что собирается высказать Рону папа, пришлось идти с мамой. Она утащила меня на самый верхний этаж, устроившись возле двери на чердак с упырем. Там она предварительно помахала палочкой, бормоча под нос какие-то непонятные слова. Таких чар мы еще даже близко не изучали! Впрочем, чего я хочу? Ведь я еще только на втором курсе.

Но вот мама наложила все чары, какие хотела. При этом от нее я чувствовала все нарастающую тревогу.

– Джинни, доченька… – начала мама разговор, – …до меня дошли слухи, что в школе образовался ковен демонопоклонников… – долго же эти слухи до нее доходили. Или… или кто-то посчитал выгодным поставить моих родителей в известность именно сейчас? Но кто? И зачем? – Более того… – продолжила мама, – … говорят, что ты входишь в его состав. И я хотела бы узнать: правда ли это?

– Не «демонопоклонников», а «магов Хаоса», – пожала плечами я, зажигая над ладонью восьмиконечную звезду: это было одним из первых заклятий, которыми поделилась с нами леди Аметист. Заклятие вполне бесполезное, как и пресловутый «танец ананаса», но помогающее отрабатывать базовые навыки, необходимые для овладения более сложными, но и более полезными заклятьями.

– Джинни… – мама побледнела. – Это же…

– «Хаос ужасен и коварен», – процитировала я. – Леди Аметист, принципал нашего ковена не устает нам это повторять. А те, кто решились пренебречь предупреждением – оказались в Мунго.

– Но… как ты вообще там очутилась? – охнула мама. – И зачем?

– Меня позвали, – спокойно ответила я.

– Позвали? А зачем ты пошла? – мама начинала злиться.

– Лорд Морион, сюзерен и возлюбленный леди Аметист, спас меня от Рона. Тогда, в Тайной комнате. Как я могла не откликнуться на зов?

– Не от Рона, а от Того-кого-нельзя-называть, – машинально поправила меня мама.

– Если бы у Ронникинса, – я умышленно использовала именно эту форму имени, – не было таких идей в отношении меня, то, даже будучи одержим, он выбрал бы другую девочку. Ту, в отношении которой такие идеи были.

Мама покачала головой, но по ее эмоциям было понятно, что она просто не желает спорить, считая, что у нас есть более важная тема для обсуждения.

– Тебя там заставляют делать какие-нибудь… гадкие вещи? – с тревогой спросила она.

Я вздрогнула, вспомнив, как убила человека. До сих пор не знаю: было ли это реальностью, или бредовыми видениями варпа. И правильно ли я прекратила страдания? Или только помешала спасению? Не знаю. Наверное, можно было бы спросить у леди Аметист… Но я боюсь, что задав прямой вопрос – получу столь же прямой и честный ответ. Боюсь…

– Нет, мам, – решительно ответила я. – Нас вообще ничего не «заставляют» делать. Только предлагают задания за определенную награду. И в любом случае можно отказаться, если решаешь, что задание тебе не подходить… или награда слишком мала.

– Это Хаос, – покачала головой мама. – Даже внешне безобидные действия могут затянуть тебя в бездну падения, из которой не будет возврата.

– Я знаю, мам, – ответила я. А потом подумала… Драко же никогда особенно не скрывал свою принадлежность к ковену… Даже Дамблдору передал мою записку… Наверное можно рассказать, что… – Малфой несколько раз подсказывал мне, что за некоторые «безобидные» задания, браться не стоит, поскольку их результаты могут выглядеть… предосудительно с точки зрения профессора Дамблдора – и я не бралась за них.

– Это какие такие «задания»? – заинтересовалась мама.

– Ну… например – «прийти на урок профессора Трогар с пузырьком, который выдала леди Аметист»… – ответила я. – Элвин Гейнс с Рейвенкло – до сих пор из отработок не вылезает с тех пор, как его с этим самым пузырьком в коридоре поймал сам Дамблдор. А ведь и я чуть было не повелась. Малофой остановил.

– Малфой, значит… – задумчиво произнесла мама. – Он, значит, тоже участвует…

– И особенно этого не скрывает, – ответила я. – Даже профессору Дамблдору рассказал. – И мою записку передал… но об этом – умолчим. Нечего еще и Гарри впутывать.

– Хорошо… – подняла голову мама, хотя ее настроение читалось как «чего уж тут хорошего?» – Я понимаю, что требовать от тебя прекратить посещать собрания этого ковена – было бы глупостью. Потребуют выплатить Долг Жизни – пойдешь, как миленькая, и тогда с тебя спрашивать будут совсем иначе. Но, пожалуйста, будь осторожна. Ты играешь в очень опасные игры!

– Я знаю, мама… – а что я еще могла сказать? – Я – знаю…