Текст книги "Закон О.М.а"
Автор книги: Сергей Гаврилов
Соавторы: Юрий Любаров
Жанры:
Современная проза
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)
ТОПОТУН
Бывший охранник Николаевского филиала «АКТИВ-банка» Топотун – в миру Тимофеев Иван Ильич – сидел в занюханной кафешке «Серебряная рыбка» на улице Дзержинского и тупо набирался алкоголем. Он не пил почти десять лет, потому водка его поначалу не брала. Бутылка подходила к концу, а он ни в одном глазу. В полутёмном зале было накурено и людно. Компания парней за соседним столом шумно отмечала День защитника отечества.
Защитники, твою мать… Дети игровых приставок. Тяжелее собственного члена в руках ничего не держали. Чмо, мусор человеческий.Иван потрогал левую сторону головы. Большой ватный пластырь цеплялся за воротник меховой куртки. В больнице аккуратно отстригли лохмотья простреленного уха, оставшиеся на левой стороне черепа.
Молодые парни сдвинули столы, к ним подсели две смазливые девчонки. Сквозь дым и гам доносились обрывки военной географии: Гудермес, Шали, Бамут… блокпост… Топотун поднял глаза на пьяных соседей. Самому старшему лет двадцать пять. Бойцы вспоминают минувшие дни. Чужая война… чужое отечество. Своё отечество давно пропили… Разворовали, суки, всё.
Водка начала действовать. Вслед за теплом накатило раздражение, которое копилось в последнее время. Отлаженная жизнь полетела под откос. Сначала мыл сортиры, затем отобрали надбавку, потом вовсе выгнали, да ещё и ухо отстрелили. Сейчас без работы, накопленное утекает сквозь пальцы. Топотун заказал ещё сто граммов и выпил махом.
Пьяный спор за соседним столом обострял неприятие происходящего. Три парня, перебивая друг друга, рисовались перед девчонками.
– … У чечен БМД никогда не было. Они к нашемубатальонному несколько раз подкатывались, купить хотели. Он не дал…
– … Да были у них грузинские легкие, а наши только потом с бэтээрами подтянулись. В Аргунском ущелье они их в капониры зарывали
… Суки! Достали!
– Эй, вояки-ссыкуны! – бывший охранник грохнул стаканом по столу. – Орать нельзя потише? Защитнички, мать вашу! Не одни здесь! В зале замолчали. Головы повернулись в сторону Топотуна, на дальних столах тоже затихли. – Базар умерьте, салабоны. Раскудахтались… ещё тут спойте про Афган, ветераны хреновы…
Стало совсем тихо. Затем поднялся осторожный гул.
– Дядя, ты чё, с дуба рухнул? – высокий парень в распахнутой куртке вальяжно откинулся на стуле. – Контузило на ухо? Сейчас второе оторвём, убавим громкость…
Сильная рука удержала Топотуна на стуле. Иван резко обернулся, чтобы ударить наглеца. За спиной стояла инвалидная коляска, в которой сидел его одноклассник Вова Рыбаченко.
– Остынь, Ваня, зачем детей дразнишь? – инвалид-афганец повернулся к пьяной компании. – Лёша и Дима, домой – завтра тренировка. Забыли? Максим, давай сюда… – Вальяжный парень в куртке покорно подошёл. – Сходи в гараж, возьми в бардачке флягу. Сейчас, Иван, презентую тебе мой эксклюзивный напиток.
Все поименованные быстро испарились.
– Кто это, Вова? Твои бойцы? – обернулся Топотун к другу.
– Нет, Ваня, скорее – подопечные. Шалопаи местные. Приглядываю тут за ними понемногу. Как ты?
Вернулся из гаража Максим. Эксклюзивный напиток оказался медицинским спиртом – «девяносто шесть процентов чистой радости». Развели апельсиновымсоком и просидели в кафешке до закрытия. Рыбаченко пил мало, больше слушал. Топотуна развезло, он поначалу невнятно говорил о жизненных перипетиях. Затем вошёл во вкус и нарисовал складную картинку своего бытия.
Здесь было всё: банда автомобильных угонщиков, десять лет лагеря в Сыктывкаре, недолгая работа электриком на Черноморской верфи, мытарства в челночных поездках, поборы таможенников, бандиты на дорогах, долги-проценты, продажа квартиры и развод с женой. Затем два года бомжевания, летняя работа на корейском луке и, наконец, сытная банковская охрана.
– За что уволили, Иван? – Рыбаченко плеснул из фляги остатки спирта.
– Тут, Володя, в двух словах не расскажешь.
– Расскажи в трёх.
– В трёх можно. Началось всё с появлением одного штымпа…
– Какого?
– Ну, охранника… стажёром мне привесили. На смене конфликт вышел. В общем, дал я пацану в дыню. Потом он меня из-за угла огрел. А у этого Сурка, оказывается, начальник наш – давний знакомый. Пацана на другую тему, а меня опустили в уборщики. Затем пошло-поехало: знаешь, как бывает, раз залетел – потом никакого доверия.
– А что у тебя с ухом?
– Отстрелили.
– …?
– Не хочу говорить, – Топотун поморщился.
– Ну, не хочешь – так не хочешь. Тебе виднее, – Рыбаченко огляделся по сторонам.
«Серебряная рыбка» опустела. Барменша нарочито громко звенела в мойке бокалами.
– Как Сурка зовут? Не Вадик, случайно?
– Да, – поднял брови Топотун, – знаешь?
– Немного. Николаев – город маленький. Это другМаксима, который нам за спиртом бегал. Ладно, пора двигать. Девочки, – кивнул в сторону бара, – нервничают. Проводишь меня до подъезда? Мне самому на наши сраные эвересты не взобраться.
Рыбаченко легко выкатился через высокий порог на улицу и улыбнулся приятелю.
– Давай я тебя на работу устрою.
– Куда?
– На Черноморскую верфь. Мне вчера товарищ звонил, нужен электрик в охрану.
– А там есть что охранять?
***
– Что за вонь? – Топотун прикрыл нос платком.
– Туалеты не работают, воду отключили, – кадровичка в валенках и чёрной фуфайке вела его по длинным коридорам заводоуправления.
Обшарпанные стены, пятна плесени на потолке, вздувшаяся от грибка зелёная краска панелей. Подранный линолеум дыбится грязными лоскутами у плинтусов. Разбитые стёкла лестничных проемов довершают картину тотальной разрухи.
– Вот сюда, направо, по переходу и прямо в железную дверь. Там скажут, куда дальше.
Ё-моё, во что завод превратили!Топотун сунул платок в карман и огляделся. На лестничной площадке из разбитого окна задувало утренним снегом, прошлогодние листья серой кучей темнели в углу коридора. Когда я уволился? В девяносто первом? Мне десятку дали за старый «жигуль», а тут целый город разворовали.
Он постучал в железную дверь полуподвального помещения.
– Не заперто, – откликнулся хриплый голос.
В тёмной комнате горела тусклая лампа, три человека в грязных робах сидели на тарных ящиках и шлёпали засаленными картами по деревянной доске, которую приспособили на крышкетрансформаторного щита.
– Мне нужен начальник охраны… Никто не повернул головы.
– Бабачка!
– Малява…
– Ну и что, ход с моей руки, мне и писать.
Какая «малява»? «Молодка!»... бурильщики хреновы, – поморщился Топотун.
– Мужики, мне нужен начальник охраны…
– Всем нужен… как мужу ужин, – худой парень повернул небритое лицо. – В отпуске начальник, на Канарах жопу греет.
– Хорош, Куток, базлать! – оборвал лысого пожилой игрок в телогрейке. – Ты кто?
– Электрик.
– А-а, да, обещали. Иди, чувак, на третий этаж, там направо. В каморе сидит мужичок с ноготок. Это и есть начальник. Зовут его… у меня опять малява, я пишу… зовут его Василий Антонович Домогар. Он тут охраняет всё. И нас тоже… Чтоб не украли…
***
«Мужичок с ноготок», действительно, оказался лысым маленьким человечком с крепким рукопожатием. Небольшой кабинет был заполнен до потолка древними папками с тканевыми завязками.
– Присаживайтесь.
Топотун удивлённо пропутешествовал глазами к потолку.
– Да-да, кладбище рабочих судеб. Личные дела с семьдесят девятого, а в соседнем зале – с сорок шестого. Все, кто у нас числился, похоронены здесь. – Начальник караульной смены водрузил на нос большие роговые очки. – Бумаги ваши, Иван Ильич, из кадров принесли. Ну, вы там везде расписались? Техника безопасности, поведение на маршруте, устав?
– Вроде…
– Сейчас позову Краснокутского, – поднял трубку, – он покажет ваши объекты.
Вошёл тот самый парень, которого за картами назвали Кутком.
– Антоныч, случилось шо?
– Ну, во-первых, здравствуй, Краснокутский…
– А мы не виделись?
– Во-вторых, проведёшь нашего нового электрика, Ивана Ильича Тимофеева, по маршруту. Всё покажешь и объяснишь…
– Не вопрос. Пошли, дядя, на экскурсию, – взял за локоть. – Ничего не скрою.
– Ключи передай ему от… – захлопнувшаяся дверь оборвала фразу.
Прошли через тёмный коридор в сторону ворот, свернули направо. Миновали заброшенный скверик с мёртвым фонтаном, бывшую Аллею славы и Мемориальную площадь. По узкой тропинке, мимо разрушенных складов, нескоро вышли к причальной стенке. У дальнего края на деревянном ящике сидел невзрачный мужичок, в ватных штанах и защитной куртке, с удочкой в руке. Рядом стояло ещё несколько закидушек. На голове у рыбака сидела оранжевая каска, надетая на зимний подшлемник.
– Слушай, как там тебя, мужик? – Куток обернулся к Тимофееву. – Я тебя передам Максимычу, он всё покажет. Мне, понимаешь, в буру попёрло, боюсь фарт упустить. А ты потом заглянешь, мы там на месте дорешаем…
– Клюёт? – Куток заглянул в маленький бидончик. – Не густо сегодня у тебя.
– Рано ещё, бычок недели через две проснётся, – мягко обронил мужик. – Я так, балуюсь… на всякий случай…
– Максимыч, знакомься. Это наш новый электрик, э-э… забыл, как его. Сменный сказал, чтоб ты на маршруте показал ему все объекты.
– Прям сейчас?
– Сейчас, конечно. А я пока у себя побуду. Зайдёшь потом к нам за ключами, мужик.
Рыбак неторопливо смотал удочки. Топотун огляделся по сторонам. В восемьдесят девятом здесь было людно, как на Красной площади. Сновал народ, машины, погрузчики, итээровцы с бумагами, пэтэушники-практиканты. Работали в три смены. У причальных стенок – по четыре-пять корпусов. Каптёрок на палубах ставили больше, чем строят домов в Николаеве. Где всё это теперь? Мёртвый город…
– Пойдём, товарищ, по кругу. Маршрут долгий, давай знакомиться. Меня зовут Василий, Максимович по батюшке. Слесарю и плотничаю здесь, на пенсии, при охране.
– Иван Ильич.
– Ты как сюда?
– По блату…
– Ух ты!
– Друзья пристроили. Я, Василий Максимович, уже работал тут, лет двадцать назад. Потом, когда всё тормозиться стало, уволился.
По левую сторону остался разрушенный первый стапель. За ним чернели старые кварталы инструментальных цехов и литейки. По дороге обошли закопанные швеллера, похожие на противотанковые ежи, громадные терриконы мусора и незамерзающие озёра мазута.
– Вот, Иван Ильич, подстанция, – вышли к строению, огороженному ржавой рабицей, – мы сюда заходить не будем. Это хозяйство главного электрика. Метров триста, вон там – распределительный щит на пожарную сигнализацию и прожектора первого стапеля. Туда тоже можно не идти. Стапеля нет и освещать нечего.
– Подожди, Василий Максимович, – Топотун посмотрел в сторону склада, на стене которого был прикреплен рекламный баннер,– дай осмотрюсь. Точно фашисты при отступлении взорвали.
– Как же – фашисты! Они только стапеля уничтожили, Топотун 125а до старых цехов добраться не успели. Я на заводе с сорок шестого и помню ещё фэзэушником, как немцы всё восстанавливали. Быстро, надо сказать, отстроили. И качественно. Сейчас-то всё гораздо хуже. Литейка разрушена, в инструменталке ни одного целого станка. Металл в девяностые отсюда вагонами вывозили, а браты Чебыкины – так те вообще всё добили. Тут, по большому счету, и восстанавливать уже нечего.
– Как нечего? – Топотун кивнул в сторону финского крана. – А нулевой стапель?
– Миф, легенда. Там такая же разруха. Электроника раскрадена, больше половины моторов нет. Да и все забыли уже, что такое крупнотоннажные проекты. Пошли, товарищ, дальше.
Сколько было «танцев» с этими финскими кранами! -вспомнил Топотун. – Легенды ходили. Крановщиков отправляли за бугор на полгода учиться. Кабина в кране – квартира. Кондиционеры, холодильник, пепси-колы-фанты-шманты… Все завидовали. А набор портативных раций, которые поначалу разобрали управленцы – переговариваться через стенки кабинетов? Сам главный инженер закатил скандал, чтобы вернуть их. Э-эх, время интересное… Всё в прошлом.
– …Завод – как человек, со своим сердечным ритмом, – гнул своё Максимыч. – Гудок – первая смена, гудок – вторая, гудок – третья. Раз в месяц – спуск, раз в квартал – премия, раз в год – тринадцатая. Швартовые, ходовые, сдача. Спуск корабля – общий городской праздник, народ гуляет. С детьми-жёнами на завод приходят. Утром опять гудок – и все на рабочих номерах. А-а, – повёл рукой, – ничего этого давно нет. Двадцать семь тысяч разогнали одним махом!
Прошли ещё метров сто.
– Ну вот, – Максимыч остановился возле железной будки, – этот щит – на освещение периметра и пожарную сигнализацию, а вон там, рядом с бывшиммебельным, такой же идёт на заводоуправление и бывший учебный комбинат. Ну, всё… остальное по мелочам, тебе после расскажут. Идём, нужно каптерку закрыть, инструмент растащат…
Всё здесь бывшее: и мебельный цех, и учебный комбинат, и сама верфь.Топотун повернул в сторону заводоуправления. Он шёл мимо складов с названиями коммерческих фирм. Наверное, арендаторы. Хорошие подъезды, охрана – всё удобно. Новый бизнес менеджеров…Хотел срезать путь через открытую площадку, на которой когда-то складировали металл. Территория оказалась завалена ржавыми железными бочками. Возле подножия козлового крана увидел трёх человек, возившихся с каким-то предметом на рельсе.
– Иван Ильич, давай сюда, поможешь.
Топотун приблизился. Возле мотора с гаечными ключами стояли уже знакомые игроки в карты. Куток пошевелил ногой тяжелую станину.
– Помоги загрузить в тележку.
На деревянных салазках вчетвером затащили тяжелый двигатель.
– В ремонт? – поинтересовался Топотун.
– В вечный ремонт, – Куток вытер нос рукавицей. – Заживёт новой жизнью. А нашим детишкам будет на молочишко. Ты здесь постой, не отсвечивай. Через полчаса будем.
Вернулись раньше.
– Вот, Иван Ильич, – Куток сунул сто гривен, – тебе за ратные труды. Пойдём, отметим новую должность. Вольёшься в коллектив.
НОВАЯ ДОЛЖНОСТЬ
– Это новая должность, Герберт, поздравляю вас, – вице-президент корпорации «Clever Yards» Альфред Банге пожал руку собеседнику. – Вы возглавите не просто юридический департамент, а целое направление – международную юридическую экспертизу объектов недвижимости. Раньше эти функции распределялись среди нескольких подразделений, а теперь, господин Тишман, вы сосредоточите всю работу у себя. Штатное расписание – сорок восемь человек. География направлений: Южная Америка, США и Канада, Китай, Корея и Япония, Африка, страны Средиземноморского бассейна, Россия и Украина.
– Для успешной работы структуры, – хрипло вставил Тишман, – мне нужно полторы сотни экспертов, как минимум.
– Герберт, – Альфред Банге поднялся из-за стола и выдержал паузу, – совет директоров оптимизировал деятельность не для того, чтобы раздувать штаты. Вас подняли до уровня вице-президента, так что потрудитесь обеспечить эффективную работу новой службы. Вам понятно, коллега?
– Понятно, господин Банге.
– Вопросы есть?
– Можно узнать, кто назначен на моё место?
– Конечно, Герберт, это не тайна. Юридический департамент возглавит ваше молодое дарование – Пауль Ланге. Он уже в Николаеве?
– Улетел несколько дней назад.
– Вот что ещё, Тишман… – Альфред Банге нажал кнопку.
В кабинет вошёл молодой человек.
– Вызывали, господин Банге?
– Ральф, что сказали Варацидис и Вислоу из «Aker Kvaerner»?
– Через два дня готовы встречаться.
– Хорошо, вы свободны. На какое число назначены в Николаеве торги, Герберт?
– Последние дни марта.
– С Черноморской верфью, коллега, вырисовывается новый вариант. Вы поедете на встречу с владельцами «Aker Kvaerner» в Лондон.
– Они наши конкуренты на торгах…
– Совершенно верно, Тишман… были. А теперь они союзники. Идея о совместных действиях возникла вовремя. Ваша задача – отстоять наши позиции на переговорах.
Альфред Банге протянул Тишману тонкую папку. Новый начальник департамента взял документы. Вице-президент пристально посмотрел на Герберта.
– Это будет первое серьезное испытание в новой должности. Мы надеемся на вас, так что постарайтесь не обосраться.
Тишман вздрогнул. Грубое солдатское слово из уст рафинированного управленца неприятно резануло слух.
***
В просторной зале лондонской резиденции Оскара Ридли в Ричмонде, кроме хозяина, собрались акционеры корпорации «Aker Kvaerner»: Гарольд Вислоу, Нестор Варацидис и Джордан Ферт. Пожилые гости сидели в глубоких креслах и внимательно листали какие-то бумаги. Молодой Оскар Ридли привычно расхаживал между присутствующими.
– Сядь и не мельтеши перед глазами, – раздраженно буркнул Ферт.
– Я не могу, дядя, не мельтешить, у меня моторное…
– Хватит о вашем моторном мышлении, – поправил очки Варацидис, – это уже не театр, а какой-то балаган. Кого к нам направили из «Clever Yards»?
– Тишмана, – бодро отреагировал Оскар. – Специально для переговоров ему придумали новую должность: куратор международной юридической экспертизы объектов недвижимости.
– Что это за человек? – Ферт поднял глаза на племянника.
– Стопроцентный клерк, – пожал плечами Ридли. Без инициативы и импровизаций. Как все немцы…
– Оскар, – проскрипел из дальнего кресла старый Гарольд Вислоу, – а что представляет собой этот русский гангстер?
– О-о, это экзотическая фигура. Биография достойна экранизации. Я имею двадцать минут для рассказа?
– Это так важно? – недовольно спросил Вислоу.
– Говори, – обернулся Варацидис, – время есть.
Ридли подошёл к старинному бюро и достал из ящика несколько бумаг.
– Паламарчук Юрий Сидорович. Родился в городе Енакиево на Донбассе. Отец шахтёр, мать пекарь. Служил в строительных батальонах Советской Армии. Пытался оставить службу по болезни, симулируя сумасшествие и нервные расстройства. После армии работал на химическом заводе. Некоторое время был без работы. Организовал и возглавил криминальную группу из несовершеннолетних. Грабили товарные поезда, магазины и местные сберкассы. В восемьдесят третьем его арестовали и посадили на три года в тюрьму. Вышел. А через год по подозрению в убийстве бизнесмена вновь попал за решётку. Там он получил звание «законный вор»…
– Что? – поднял брови Ферт.
– Особый статус в русских уголовных кругах, который предполагает определённые преференции.
– Это не интересно, – раздражённо перебил Варацидис.
– Возвратился Паламарчук из тюрьмы с гангстерской кличкой «Сидор» и знакомствами в бизнес структурах. Ему доверили контролировать производство алкоголя в самом большом регионе страны. Затем статус Сидора повысился, он стал наблюдающим.
– За кем наблюдающим? – опять встрял Ферт.
– Это ещё более высокая должность в криминальноммире. Человек, который смотрит за подконтрольными финансовыми потоками. Это уже тот порог, за которым начинается легальная деятельность. Сидор его перешагнул и стал членом парламента. Сейчас он контролирует комитет промышленной политики. При его участии все угольные шахты и большинство предприятий восточной части страны оказались в руках бандитов. Самые крупные оптовые рынки восточной Европы – «7-й километр» в Одессе и «Барабашово» в Харькове – отошли к его клану.
– Стоп, Оскар, – вмешался Варацидис, – для чего ты рассказываешь, как этот бандит заработал свои деньги? Зачем это нам?
– В начале девяностых годов он стал одним из звеньев в комбинации, которую спланировал Пентагон. На Черноморской верфи достраивали атомный авианесущий крейсер «Смоленск». По некоторым параметрам этот корабль превосходил ударные авианосцы класса «Энтерпрайз» и «Нимиц». Американцам не нужна была эта головная боль, и они приняли недорогое, остроумное решение, исполнителем которого стал Сидор. Суть в следующем: когда коммунисты потеряли власть, Николаевская верфь, жёстко завязанная с военным комплексом СССР, утратила финансирование. Десятки тысяч людей остались без работы. Менеджмент завода лихорадочно искал заказы в новых условиях. Именно тогда Сидор привёз в Николаев русских гангстеров под видом норвежских судовладельцев. Эти бандиты приехали на завод с липовым заказом на строительство серии танкеров-«панамаксов» из десяти судов. Они попали в нужное время и в нужное место. Контракт был заключён, но строить было негде. Стапель занимал «Смоленск», за достройку которого никто не собирался платить. Новые директора бодро порезали военный корабль на металл и освободили место для «панамаксов». Однако «норвежцы» исчезли в неизвестном направлении. Американцам удалось «убить» перспективный военный проект стоимостью несколько миллиардоввсего за сто десять тысяч долларов… – Оскар Ридли широко улыбнулся. – Красивая партия, господа. Не правда ли?
– Интересная сказка, – Варацидис набил табаком трубку. – Жаль, что я вырос из нежного возраста, чтобы верить подобному. Что этот бандит может сделать для нас сейчас?
– Сэкономить наши деньги, – выдохнул Ридли. – И нам, и немцам нужен только нулевой стапель. И то не для того, чтобы он работал, а как раз наоборот. Мы инсценируем на торгах бой между двумя иностранными конкурентами, а победу отдадим третьему участнику.
– Кому? – прохрипел с дальнего кресла Гарольд Вислоу.
– Группе мелких украинских акционеров.
– Зачем? – Варацидис закрыл глаза.
– Они потом отдадут нам стапель по цене ниже коммерческой и без всяких инвестобязательств. В каждом приличном доме есть задний двор, куда хозяева складывают ненужные вещи. Купим пополам с немцами этот сарай и будем его охранять… от работы… Пока он не умрёт совсем.
– Чем именно нам поможет русский? – нетерпеливо спросил Варацидис.
– Он автор и гарант операции. Миноритарии полностью подчиняются ему.
***
– Как мы сможем контролировать ситуацию после аукциона? – повернулся Тишман к русскому гостю. – Какие гарантии вы нам, в конце концов, даёте?
Переводчик перевёл вопросы на русский. Бывшие конкуренты сидели за одним столом с украинским бандитом. Паламарчук изложил суть дела и перечислил фамилии мелких акционеров. Сценарий планировался такой: агенты «Clever Yards» и «Aker Kvaerner» после первого же аукционного шага уходят в сторону и победителями объявляются миноритарии.Через месяц они оформляют трёхстороннюю сделку и продают нулевой стапель дочерней компании бывших конкурентов.
Паламарчук выслушал перевод, нахмурился и выдавил из себя:
– Я отвечаю за свои слова.
Он заметно нервничал. Варацидис невозмутимо раскуривал трубку. Возникла небольшая пауза.
– Назовите размер ваших комиссионных, Юрий Сидорович, – вступил в разговор Вислоу.
– Два миллиона. Партнеры даже не переглянулись.
– Одних слов недостаточно для гарантии в такой сделке, – бросил Ридли. – Пусть придумает ещё что-нибудь.
– Не надо ничего придумывать, – спокойно отозвался Варацидис. – Переводите. Хорошо, Юрий Сидорович, мы согласны на ваши условия. Теперь мы озвучим свои.
Паламарчук покраснел. Что-то неуловимо похожее было уже в его жизни. Вспомнил! Первый допрос у следователя по малолетке.
– Мы не можем рисковать, имея гарантией только ваши слова, – продолжил Варацидис. – Вы подпишете с нами агентское соглашение, где будут указаны не только условия, но и сумма ваших комиссионных. Если, Юрий Сидорович, план не реализуется, нам придётся обнародовать этот контракт в вашей стране. И передать оригиналы документов украинским спецслужбам и полиции.
– Да на здоровье, – отлегло у Паламарчука.
– Речь идёт не только об этих документах, – голос Варацидиса стал твёрже. – Мы имеем полное досье по делу авианесущего крейсера «Смоленск».
Паламарчук дернул кадыком. Америкосы, уроды! Кто мог предвидеть? Колесо уже закручено, в Киеве все на товсь стоят… Нельзя сейчас отказываться.Они и без сделки эти документы могут отдать. Пройдут торги – и нужно линять.
– Хорошо, – тихо произнес Сидор, – согласен.
– Ну вот, – повернулся Нестор Варацидис к присутствующим, когда дверь за русским закрылась, – теперь нужно откорректировать действия наших агентов в Николаеве. Кто у вас там, господин Тишман?
– Пауль Ланге.
– А у нас, Джордан?
– Сергей Мамут.
– Нужно поставить им новые задачи, – Варацидис медленно поднялся с кресла. – Простите, господа, я зимой плохо себя чувствую. Вынужден вас оставить.
***
В аэропорту Герберт Тишман вспомнил, что не выполнил одно из заданий. Не было подписано на бумаге промежуточное соглашение: межкорпоративная гарантия с «Aker Kvaerner» о порядке пользования будущей совместной собственностью – нулевым стапелем николаевской верфи.
Всё-таки обосрался в новой должности,– поморщился Тишман. – Теперь надо быть внимательнее. Срочно предупредить Ланге и не плодить новых ошибок.
Он набрал телефон украинского офиса «Clever Yards».
– Слушаю, – откликнулся бодрый голос Риты Штольц.
– Добрый день, Рита, это Герберт Тишман.
– Добрый день, господин Тишман. Слушаю вас.
– Где сейчас находится Пауль Ланге?
– В Николаеве.
– Свяжитесь с ним, пусть выйдет на связь.
– Будет сделано, господин Тишман.
– Только срочно. Это очень важно.
Рита позвонила Ланге. Телефон был отключен. Ну, и что теперь делать?В течение двух следующихчасов она несколько раз повторила попытку. Тишман за это время успел потеребить её четыре раза.
Из Берлина легко командовать. Где мне его искать? По ледяной дороге тащиться в Николаев? Зачем так срочно искать Пауля Ланге?