Текст книги "Закон О.М.а"

Автор книги: Сергей Гаврилов

Соавторы: Юрий Любаров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

«ЛУЧ НАДЕЖДЫ»

– Ничего лишнего с собой не надо. Берёшь только паспорт и портфолио.

– Паспорт и что?

– Портфолио – набор твоих фотографий. Ну, там… в разных интерьерах, в красивых платьях, с прической… ну, в общем, чтоб посмотреть было на что. Товар лицом надо. Ферштейн?

– А где я их возьму?

– Портфолио, Леська, снимают в студии. Я знаю одного, жуткий профессионал, всё делает зафигически и недорого.

– Недорого – это сколько?

– Долларов пятьдесят. Это с макияжем…

– Ого, Марина! Пятьдесят долларов. Где я их возьму?

Две юные девицы сидят под навесом на бульваре Макарова и пьют пиво из бутылок. Середина зимы, а в Николаеве «бабье лето». Платаны сбрасывают прошлогодние листья на нестриженый зелёный газон. Легкий ветер колышет водную гладь Ингула, и одинокая яхта галсами спешит на Стрелку.

– ...И это только фотографии. Ещё две с половиной сотни агентству.

– За что?

– Они за эти бабки размещают тебя на сайте. Затем через них ты начинаешь общаться с женихом, потом он приезжает сюда: если подходите друг другу – заключается брачный контракт. И – в Европу!

– Да ладно!

– Я тебе говорю. Там женихов немеряно. Они от наших баб тащатся по полной. Вот увидишь. Идём, я тебя с фотографом познакомлю.

– Так у меня всё равно денег нет.

– Да мне фотки забрать. А ты посмотришь, куда потом идти.

Студия фотографа – в старом доме на тихойАдмиральской улице. Худой очкарик лет сорока, совершенно лысый, широким жестом пригласил войти.

– Валера, знакомься, твоя будущая «пациентка» Леся Макаронова…

– Очень приятно. Проходите в столовую, там кофе наливают, я через три минуты освобожусь.

Исчез за ширмой.

***

– Вот, теперь ты для мужиков не просто Марина, а вожделенный образ, – лысый положил на стол пакет и диск.

– Боже мой, Валера! Волшебник!.. Можно я тебя поцелую?

– Прибереги эмоции для женихов.

– Видишь, как всё просто, – Марина на улице аккуратно сунула фотографии в сумочку, – теперь моей красотой завесят брачный Интернет и… останется немного подождать. Нужно стучаться, Леся, иначе не откроют. Молодость пройдёт, так и сдохнешь в этой николаевской помойке. Пойдём ещё по пиву, а потом в «Луч».

– В какой ещё Луч?

– Да не в наш Луч, дурёха, в брачное агентство «Луч надежды».

– А где это?

– Рядом, угол Большой Морской и Гражданской.

Брачное агентство находилось в стеклянном брандмауэрном кубе, вставленном между двумя обшарпанными жилкопами. Издалека здание напоминало блестящую коронку в ряду гнилых зубов. За входной дверью открылся просторный холл, в котором было много живых цветов и мягкой мебели. В удобной нише – компьютерный стол, шкаф с папками, видеокамера на штативе и ксерокс. Марина быстро заполнила анкету, подписала договорные документы, вручила деньги и распрощалась.

– Вот и всё, Леся, теперь это будет работать без меня.

– А ты?

– А я что? На работу и ждать. Жить без перспективы нельзя. Сдохнешь, подруга!

 Домой, в посёлок Луч, Леся Макаронова добиралась на старой разбитой маршрутке. По сторонам дороги тянулись распаханные поля с пробивающейся порослью озимых, жёлтые посадки деревьев отбивали ровные квадраты пашни.

Она раньше никогда не задумывалась о будущем. Всегда жила здесь и сейчас. Нужно было спасаться от сальных рук обкуренного отчима, убегать от подзатыльников матери, пресекать драками в школьном туалете сплетни одноклассниц и посылать матом приставучих поселковых парней на дискотеке. Суровый мир не оставлял места для мыслей о завтрашнем дне.

Но сегодня что-то перевернулось. Девушка вдруг начала мечтать. Мечты сначала были отдельными картинками с неопределённым настроением, затем они оформились в сюжет предсказуемой жизни с любящим мужем и детьми. Постепенно Олеся составила представление о своем неповторимом завтрашнем счастье.

Ночью, когда бабка заснула, девушка вышла на кухню и достала с верхней полки жестяную коробку из-под сахара. Здесь старая прятала неприкосновенные похоронные деньги. Их оказалось чуть больше восьми тысяч гривен. Забрав всё, Леся тихо поставила пустую коробку обратно.

Утром рано она вытащила из серванта свой паспорт и уехала в Николаев. Брачное агентство «Луч надежды» стало той закрытой дверью, куда нужно было стучаться, «чтобы тебе открыли». Теперь каждая минута жизни была наполнена одним – мечтой. Пустота, существовавшая раньше, сменилась яркимиисториями из будущего, которых с каждым часом становилось всё больше и больше.

В офисе агентства регистраторши внимательно посмотрели на клиентку.

– Девочка, у тебя есть домашний телефон, электронная почта или скайп?

– Нет, только мобильный.

– Хорошо, Олеся, мы с тобой свяжемся.

Когда дверь за Макароновой закрылась, тётки понимающе переглянулись. Одна взяла анкету и вслух резюмировала.

– Видала, сколько ошибок? Безотцовщина. Мать болтается в Киеве. В графе «отец» – прочерк. Живёт с бабкой в селе, нигде не работает. В общем, ещё тот подарочек. Красная Шапочка. Давай, Нина, зарядим ей этого старого пердуна из Германии, он уже всех достал. Чудесная будет пара…

СТАРЫЙ ПЕРДУН ИЗ ГЕРМАНИИ

– Нихт шиссен, их бин дойче официрен. Их бин капитулирен!

– Заходи, заходи, Рихард. Сейчас с курями управлюсь и посидим немного. Наташа, сделай нам что-нибудь на пожрать.

Рихард Ланге, бойкий старик, зашёл к другу Виктору в гости. Так, без приглашения, по-соседски. Ланге – чужой в Варваровке. Три года назад купил на окраине Николаева участок земли и с нуля построил дом. Аккуратная немецкая усадьба под черепицей, небольшой яблоневый сад и двадцать соток подстриженного газона. Никакого огорода, никаких огурцов, помидоров и картошки. Есть вольер с кроликами, крытый сеткой птичник с перепелами и фазанами. Вот и всё хозяйство.

Соседи старика не приняли. С ним здороваются, но держат на расстоянии вытянутой руки. Ланге одинок. Ежедневно в десять утра в любую погоду он надевает рюкзак, садится на велосипед и отправляется в «стекляшку» за продуктами. Его нелепая тирольская шляпа проплывает над плотными кустами сирени рядом с деревенскими хатами. По немцу можно сверять время.

На обратном пути часто останавливается у Виктора – единственного человека, который к нему относится приветливо. Они пьют по стаканчику вина, негромко беседуют и расходятся по своим делам. Так продолжается уже три года.

Ланге восемьдесят семь лет и у него необычная биография. Родился в Германии, воевал на Восточном фронте, дослужился до обер-лейтенанта, награждён Железным крестом и серебряной пряжкой «За ближний бой». В 1944-м его взяли в плен под Кугурештами во время Ясско-Кишинёвской операции. Четыре года отработал на восстановлении донецкихшахт, а когда началась массовая репатриация военнопленных, он отказался уезжать на родину по причине… женитьбы. Молодая учётчица Полина была сиротой из детдома и, плюс ко всему, несовершеннолетней. Пришлось целый год ждать, чтобы оформить отношения.

В 50-м Ланге с молодой женой переехали в Николаевскую область и поселились в Пересадовке, где он тридцать пять лет честно проработал главным механиком в колхозе. Вырастил и выучил двоих сыновей. Оба окончили кораблестроительный институт, работали мастерами на Черноморской верфи. После перестройки братья эмигрировали в Германию, а через год Ланге стал вдовцом. Полина долго болела и умерла от диабета.

Сыновья уговорили отца продать усадьбу, уехать с ними в Кёльн, где они трудились на судоремонтном заводе. Ланге согласился и… пожалел. Вроде бы, всё было хорошо. Дети купили ему дом в пригороде, помогли оформить военную пенсию с надбавками за ранения. Живи и радуйся. Но… не то. Бывший оберлейтенант давно перестал быть городским человеком. Большой мегаполис раздражал своими звуками. Ветеран вермахта стал чахнуть.

Когда в 2008-м умерла вторая жена, Ланге объявил, что возвращается в Украину. Дети вздохнули и согласились.

В Варваровке Рихард ожил. Он сам спроектировал дом, бодро командовал каменщиками, контролировал расход материалов. Когда всё закончилось, старик попытался устроить свой быт. И тут возникла проблема: нельзя в деревенском доме без женщины. Без женщины всё рушится и покрывается пылью, без женщины мужик ест однообразную пищу и ходит в мятой рубахе, без женщины, в конце концов, плохо в койке. В общем, нельзя без жены – решил Ланге и зачастил в николаевские брачные агентства.

За два года он стал головной болью профессиональных свах. Никто не хотел связываться с «сумасшедшим старым пердуном», который приехал умирать в чужую страну. Однако немец оказался крепким орешком. Когда офисные барышни пытались от него отделаться, не прикрываясь казенной улыбкой, старик выпрямлялся, начинал что-то быстро говорить и потом срывался на родной крик: «Hirnlose Schweine! Entweder ihr kriegt eure fetten Arsche hoch, oder ich werde euch so verklagen, dass ihr bis zum Lebensende die Abfindungen zahlen werdet» ( Безмозглыесвиньи! Либо вы поднимете свои жирные задницы, либо я буду судиться с вами, чтобы вы до конца жизни платили мне пособие! (нем).

Лающая немецкая речь пугала николаевских тёток. Они прижимали руки к объёмным бюстам, гладили клиента по плечу и обещали «ускорить процесс». Процесс ускорялся уже два года. Ланге жил в одиночестве и… терпел.

– Как дела, Рихард? – Наталья, жена Виктора, вынесла графинчик вина, два стакана, хлеб и тарелку с толстыми кусками домашней брынзы. – Родные пишут?

– Сейчас, Наташа, никто никому не пишет. Все письма в прошлом, сейчас говорят по скайпу и отправляют сообщения по телефону… – Ланге взял из тарелки кусок солёного сыра. – Мир стал тесен. Всё происходит так быстро, что не успеваешь скучать. Я все вечера болтаю с сыновьями и внуками, они всегда присутствуют в моем доме. Это плохо, когда старика лишают возможности копить и осмысливать события. Все новости приходится рассказывать сразу…

– Вот, Рихард, только снеслась, – пришел Виктор из курятника с парой тёплых яиц. – Бери…

– Я тебе тоже принёс подарок, – Ланге вытащил пластмассовый контейнер с перепелиными яйцами. – Говорят, что это повышает мужские качества…

 – А количество это не повышает? – Наталья сердито перебросила полотенце через плечо. – Старые кобели.

– Ну, давай, Рихард… со свиданьицем, – Виктор легко опрокинул стаканчик.

– Витя-я! Витя-я! – их отвлек крик с улицы.

Небритый мужик в грязной куртке стоял у забора.

– Чего тебе, Коля?

– Дай пятёру до завтра.

– Коля, иди домой!

– Ну налей хоть стакан, Витя. Налей мне… фашисту наливаешь, а своему не нальёшь…

– Подожди, Рихард, – хозяин подошёл к забору, протянул купюру и вернулся к столу.

– Слушай, а в Германии много пьяниц?

– Наверное, много. Их сразу начинают лечить…

– Насильно?

– Нет, добровольно. Люди понимают, что больны, сами обращаются к врачу.

– У нас этого никто и никогда понимать не будет, – Виктор налил ещё по стаканчику. – Вот я пью вино, Рихард, с семи лет. В оккупацию здесь румыны стояли, они выгребли у народа всю еду подчистую. Нам оставили самый минимум. Мне мать перед школой всегда давала стакан горячего вина и толстый кусок хлеба. Это был мой завтрак с обедом три года подряд. И ничего ведь, не спился…

– Мы тоже на фронте водку литрами хлестали, – Ланге допил свой стаканчик. – Без водки можно было мозгами двинуться. Но это всё другое, Виктор. В мирное время люди пьют оттого, что несчастны, не сумели реализоваться, опустили руки... Слабые люди… без опоры… без семьи…

Замолчали.

– Как там у тебя на брачном фронте? – Виктор разлил остатки вина.

– На брачном фронте без перемен.

Оба засмеялись.

– Вот, очередное письмо прислали.

Ланге вытащил из кармана гламурный сиреневый конверт с сердечками по краю.

 – И что пишут?

– Не знаю, очки дома забыл.

– Наташа! Принеси мои очки.

– Дайте, я сама… – пришла Наталья, распечатала конверт и расхохоталась. – Рихард, над тобой издеваются. Приглашают встретиться с девицей, которой только исполнилось восемнадцать!

Мужчины стали внимательно рассматривать фотографию.

– Ничего, вроде бы, только какая-то тощая, – Виктор смахнул со стола хлебные крошки. – Но ты ведь её откормишь, Рихард…

– Дураки, – Наталья сунула фото в конверт, – эта николаевская ссыкуха ждет принца, который увезёт её с этой помойки в чистенькую Европу. Она сама из деревни и по горло сыта коровьим дерьмом…

– У меня нет коров, только кролики…

– Да какая разница! – разозлилась Наталья. – Опять тебя развели, Рихард. Сколько ты им денег уже отнёс?! Не считал?! Займись математикой на досуге…

Ланге взял у Виктора очки и вытащил фотографию из конверта. Красивое девичье лицо, длинная шея уходит в декольтированное платье. Голова кокетливо отклонена влево, глаза широко поставлены и короткая светлая челка на лбу. Вылитая Полина в молодости.

– Как её зовут, Наташа? Прочти…

– Олеся Макаронова, Рихард. Это молодое дарование тебе в правнучки годится.

МОЛОДОЕ ДАРОВАНИЕ

– И как зовут это молодое дарование?

– Пауль Ланге, господин Тишман.

– И чем же он знаменит?

– О!.. – секретарь поднял палец вверх. – Весьма сообразительный и любопытный человек.

– В каком смысле «любопытный»?

– Мыслит неординарно, господин Тишман.

Руководитель юридического департамента судостроительной корпорации «Clever Yards» Герберт Тишман перелистывал досье юриста Пауля Ланге.

Двадцать шесть лет. Университет имени Альберта-Людвига во Фрайбурге, пять месяцев стажировки в «American Lawyer»… Характеристики в превосходных тонах. Так, это понятно, а реальная практика? Успешные торги в Даляне: сделка конкурентов признана противозаконной – верфь досталась нам почти даром.

Стоп, стоп... подряд на норвежские фрегаты – это тоже он? Действительно, молодое дарование. Что дальше? Обыденная рутина – тяжбы с заказчиками, неустойки, конфликт с проектантами, все претензии отклонены федеральным судом.

Затонувший паром «Эстония»… легко же он отбился от Ллойда. Вот! Это самое главное. Молодец! Здорово он их сделал! Натравил департамент еврокомиссара по техническому контролю на американскую верфь в Висмаре. Пока они переделывали причальную стенку, нам отошли все аргентинские крейсеры. М-м-да, талантливо и оригинально.

– Рино, это вся информация по Ланге?

– Нет, господин Тишман, вот здесь личное, – протянул тоненькую папку.

Очень интересно! Дед – Рихард Ланге, обер– лейтенант, ветеран вермахта, 384-я пехотная дивизия, Железный крест, два ранения, четырегода плена, до 1987 года находился в СССР…

– Да он русский!

– Только на четверть, – вставил секретарь. – У него бабка русская. Родители – немцы.

– А он был в России?

– Нет, господин Тишман, но его дед сейчас живёт там.

– Рихард Ланге до сих пор жив?!

– Да, господин Тишман, он сейчас проживает на Украине, в пригороде Николаева…

– Ни-ко-ла-ева, Ни-ко-ла-ева… – пробормотал Тишман, поднялся из-за стола и принялся задумчиво расхаживать по кабинету, улыбаясь своим мыслям, затем резко остановился. – Где сейчас Пауль Ланге?

– В офисе, в восточной башне.

– Давайте, Рино, его срочно ко мне.

***

Паулю Ланге в жизни всё давалось легко. Легко окончил школу и университет, легко нашел престижную работу и легко обрел репутацию опытного специалиста. В свои двадцать шесть он отвечал за юридическое обеспечение внешних контрактов крупнейшей судостроительной корпорации Германии «Clever Yards».

Если бы Ланге не связал свою жизнь с юриспруденцией, он бы стал успешным брокером или гениальным аферистом. Парадоксальность его мышления ставила оппонентов в тупик. Никто не мог предугадать, какой подвох готовит это молодое дарование и откуда следует ожидать удара.

А сейчас он стоит у окна и наблюдает за большой серой вороной.

Удивительно умная птица. Нашла на помойке кусок галеты. Большой, твёрдый кусок. Проглотить не может, и расколоть нельзя. Три минуты думала, что с ним делать и нашла решение. Перелетела на другую сторону мостовой, стала полоскать черствый сухарь в луже, размочила его и съела по кусочкам.

Эту «Ventis Maritime» нужно так же размочить и сожрать по кускам. У них двадцать семь судов ходят под либерийским флагом. Ллойд возражать не будет, и это правильно. Скупой платит дважды. На оманской линии они испытывают сильное давление американцев, а паромное сообщение через Каггерат умрёт через два месяца – все четыре парохода должны пройти профилактический судоремонт. Это почти уже беспризорный флот… Если мы его не возьмем, то заберут другие. Хуже всего, если это будут русские. Не те русские, которые живут в Англии, а те, которые в Аргентине...

– Пауль, – в кабинет заглянула секретарша, – возьми трубку.

– Кто там, Элиза?

Ворона благополучно доедала сухарь.

– Рино Бурхардт.

– Кто это?

– Секретарь Тишмана.

Странно, чего это вдруг под занавес дня?

– Здравствуйте, Рино, слушаю вас внимательно.

***

Рабочий день закончился, и в просторном офисе начальника департамента уже никого нет. Пауль огляделся. Пустой стол, старый канцелярский набор и тяжелое нефритовое пресс-папье. Громадное окно, выходящее на север, плотно закрыто жалюзи. В помещении полумрак. Внезапно открылась дверь, зажёгся свет, и в кабинет бодрым шагом вошёл Тишман.

– Здравствуйте, Пауль, присаживайтесь, – кивнул на кресло перед столом, – я вас долго не задержу, сразу к делу.

Пауза. Тишман задумчиво побарабанил пальцами по столу.

– Ланге, вы когда-нибудь вели дела в России?

– Нет.

– А бывали там?

– Нет. Но мой отец родился в СССР.

– Я знаю об этом, Пауль. Учитывая ваши русские корни, мы решили отправить вас агентом в Николаев.

– Извините, господин Тишман, но Николаев находится в Украине.

– Прекрасно, Ланге, что вы ещё и, ко всему, хорошо ориентируетесь в географии. Так вот, Украина ищет иностранного инвестора для Черноморской судостроительной верфи. Наша компания заинтересована в покупке акций этого предприятия.

– Контрольного пакета?

– Условия продажи пока не оглашаются. Будет это контрольный или просто блокирующий пакет – мы решим позднее, но нужно приложить все усилия, чтобы завод не перешёл в руки наших конкурентов.

– Ясно.

– Чтобы было ещё яснее, вот такая подробность: в своё время русские на этом заводе выпускали авианосцы.

– Вы хотели сказать, господин Тишман, авианесущие крейсеры?

– Что? – удивленно поднял брови.

– Авианосец – это всего лишь плавучий аэродром, которому нужна целая эскадра прикрытия, а русские крейсеры автономны. У них на борту не только самолеты, но и весь набор вооружения для самостоятельного ведения боя.

– Я смотрю, Пауль, вы достаточно компетентны в этом вопросе.

– У меня отец и дядя работали на этой Черноморской верфи.

– Вот как? Отлично. Может быть, вы знаете что– нибудь и о нулевом стапеле?

– Конечно. Он позволяет собирать корпуса крупными блоками, что сокращает время процесса на порядок.

– Теперь вы понимаете, почему завод должен перейти под контроль «Clever Yards» во что бы то ни стало?

– Господин Тишман, сейчас у меня в разработке проект по «Ventis Maritime», там осталось работы на неделю…

– Документы по этой теме передайте Адольфу Лютице и готовьтесь перебираться в Николаев. Битва за стапель будет непростой. На него положили глаз американцы из «Aker Kvaerne». Вам, Пауль, будет нелегко, но мы верим в ваш талант. У вас там дед в Николаеве?

– Да, он пытался жить в Германии, но…

– И чем он занимается в свои годы? – наигранно поинтересовался Тишман.

– Построил дом, – улыбнулся Ланге, – теперь собирается жениться.

– Вот как! – покачал головой. Э-эх, неисповедимы тропы Господни.

Весь следующий день Пауль Ланге был занят сбором информации о Черноморской верфи. Удалось найти много. Оказывается, эти развалины уже не в первый раз пытаются выставить на аукцион. Но вечно меняющаяся процедура торгов, национальное законодательство и политическая конъюнктура все время препятствуют инвесторам. Такое впечатление, что кто-то на месте заинтересован в том, чтобы завод не работал.

Вечером Ланге приехал к родителям в Дюссельдорф. После ужина по секрету рассказал отцу о корпоративном поручении и командировке. Николас Ланге задумался.

– У меня в городе есть однокурсник. Может быть, он тебе поможет.

– А кто он?

– Влиятельный человек. Мы вместе начинали мастерами на заводе, потом он ушёл в комсомол, возглавил отделение партии, затем – в перестройку – стал банкиром. Кажется, его банк в своё время кредитовал местное судостроение.

– Как зовут его? – Сергей Мамут. Я дам координаты. Недавно в фейсбуке общались. А вообще, тебе – тепличному растению – будет там тяжело. На Украине есть законыписаные, а есть и неписаные, свободу там заменяет воля, а судьбу – доля.

– О чём ты, отец? Я не совсем понял…

– Эх, Пауль, Пауль. Приедешь в эти «джунгли» – сразу всё поймешь, и чем быстрей, тем лучше. У них там свои понятия о государстве и праве.