Текст книги "Закон О.М.а"

Автор книги: Сергей Гаврилов

Соавторы: Юрий Любаров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

ЗАЧЕМ ГУБИТЬ ЧУЖУЮ ЖИЗНЬ?

Что ж ты, сука, делаешь? Зараза, маленький садист! Дитя воскресной любви... Таких ублюдков нужно давить в зародыше!

Владимир Рыбаченко сидел на лоджии девятого этажа в инвалидной коляске и смотрел в окуляр школьного телескопа. Заброшенная стройка на другой стороне улицы Дзержинского, огороженная глухим забором, не давала ему скучать днём в пустой квартире.

Интересные события происходили здесь. Унылые пиршества бомжей, походный бордель дешёвых проституток и разборки местных бандитов – обычные картинки в оптике инвалида-колясочника. Однако сегодня он увидел такое, чего не приходилось встречать даже на войне.

Рыбаченко сначала никак не мог понять, что делает соседский мальчишка, одиннадцатилетний Денис, среди бетонных плит и строительного мусора. Когда наконец-то понял, что происходит, на ветерана напала глухая оторопь. Даже в Афгане он не видел подобной бессмысленной жестокости, а тут ребенок в самом центре города…

Сначала пацан вычерпал дождевую воду из кранового корыта, затем подтащил два мешка цемента, высыпал их и деловито замесил раствор поломанным черенком лопаты. Оптика приблизила лицо подростка. Ноздри возбуждённо раздуты, приоткрытый рот кривится в неестественной улыбке. Закончив мешать, он спустился в подвал. Послышались хлопки петард. Через некоторое время мальчик вышел оттуда с картонной коробкой.

Рыбаченко не мог видеть со спины, что Денис достает из неё и опускает в корыто. Но когда мальчишка отошёл в сторону, Владимир вздрогнул: в ваннеплавали четыре разноцветных пушистых комочка. Месячные котята, притопленные в цементную жижу по самую шею, открывали маленькие пасти и вертели головами. Подросток огляделся по сторонам, подобрал несколько кусков шифера, накрыл ванну и придавил всё большими кусками крымского камня.

Сучонок, ну я тебя достану! Конец тебе!Инвалид вытащил мобильник из чехла, привязанного к коляске.

– Рашид, ты где? Не на работе? Подойди срочно ко мне, прямо сейчас… всё нормально со мной. Но ты срочно нужен.

Рыбаченко выехал в коридор и надел рабочую куртку. Приходилось ждать друга. В одиночку инвалиду невозможно выбраться из стандартной многоэтажки на улицу. Спустя двадцать минут однополчанин Рашид уже выталкивал коляску сквозь узкую подъездную дверь.

Через дыру в заборе въехали на стройплощадку. Крановая ванна была в зоне досягаемости, из-под шифера не доносилось ни звука. Они опоздали. Раствор ещё не затвердел, но котята утонули. Рашид сплюнул сквозь зубы.

– Ладно, давай домой, – сказал Рыбаченко. – Этот мальчишка живёт в моём доме, в крайнем подъезде. Поговорю вечером с бабкой.

– А родители?

– Папаша у него – человечек мутный. Не люблю таких. В лицо улыбаться будет, а в спину нож воткнёт.

– Ну и ладно, зачем нам такой родитель? Сами воспитаем… гуманным методом. Скольких вон мужчинами сделали.

– Было, Рашид...

– Поехали, Володя.

***

Денис никак не мог успокоиться. Он решил вернуться на стройку через полчаса и посмотреть, что стало с котятами. Интересно, сколько кошаки протянут в застывшем растворе? В одном фильме гангстеры забетонировали чувака по самую шею, и он жил ещё целые сутки. Кричал, просил пить, а они писали ему на голову. Нет, писать он на котят не будет, он поймает ещё их мамашу, принесёт на стройку и пусть она сдохнет вместе со своими заморышами.

Подросток уселся на бордюр песочницы и расстегнул манжет куртки. На запястье левой руки белела повязка. Он стал медленно разматывать бинт, присохший к открытой ране. Боевая травма. Отец прав: надо убивать этих бродячих животных. От них вся зараза. А ведь он хотел только поиграть с котятами. Дикая кошка вздумала его пугать. Ну что ж, сама виновата. Теперь он отомстил…

Оторвать грязную тряпку не получилось. Бинт намертво присох к разодранной коже. Надо зелёнкой,– подумал Денис. – Придётся тащиться домой, чтобы отмочить повязку в воде. Нет, нельзя. Начнутся бабкины расспросы. А то хуже, если папаша с работы пьяный заявится. Нет, домой не надо.

Денис склонился над раной. Сзади железные пальцы плотно обхватили шею. Вторая рука вцепилась в плечо, приподняла подростка от земли и встряхнула тело. Шок внезапной боли, в глазах красные круги. Его поставили на землю и развернули.

– Ну что, приятель, пора платить за поступки.

Круги рассеялись, и Денис упёрся взглядом в хмурое лицо человека на коляске.

– Бери его, Рашид, нужно до темноты управиться.

Рядом с инвалидом стоял второй мужик. Здоровый. Он профессионально сжал мальчишке обе кисти одной рукой, а второй крепко обнял как любимого сына.

– Куда… вы меня? – Денис боялся крикнуть.

– В гости... К сказке.

Привели на знакомую стройку, подвели к ванне с мёртвыми котятами.

– Твоя работа?

Денис замычал.

– Ладно, хватит педагогики. Это бесполезно. Давай быстрее. Управимся, пока не стемнело...

Мальчишку завели на первый этаж недостроенного здания. Возле окна стояла похожая крановая ванна, полная дождевой воды. Рядом с ней лежали мешки с цементом. Рашид быстро замешал раствор. Опустил в него черенок лопаты и вытащил на свет.

– Тридцать сантиметров. Хватит притопить?

– Сойдёт, сверху плиту положим, будет нормально. Дениса подвели к корыту, сорвали куртку и шапку, вытряхнули из сапог и подвели к корыту.

– Ну что, маленький злодей,– Рыбаченко порылся в кармане и вытащил лист бумаги, – слушай приговор: именем закона Денис Краснокутский за убийство четырёх несовершеннолетних котят, совершённое с особой жестокостью, приговаривается к смертной казни через погружение в раствор цемента. Приговор окончательный и обжалованью не подлежит.

Дениса подтолкнули к ванне. В глазах опять появились красные круги, наступила темнота.

– Живой?

Рашид поднял худое тело подростка с бетонного пола и положил на свою куртку.

– Живой… в обмороке.

– Привести в чувство надо. Не обоссался?

– Вроде нет.

Через десять минут Дениса привели назад во двор и бережно усадили на скамейку.

– Эй! – Рыбаченко пощёлкал пальцами перед глазами подростка. – Мы тут. Следи за мыслью внимательно, боец. Мы – тайная боевая организация общества защиты животных. Будем теперь каждый день следить за тобой из космоса. Если ещё разобидишь братьев наших меньших – закопаем живьём в посадке. Понятно?

Мальчик кивнул.

– Вот и славненько. А теперь домой, уроки делать и мультики смотреть! Бегом, бегом… ну… давай быстро.

– Бессмысленно всё, – Рашид посмотрел вслед удаляющемуся подростку. – Он неизлечим уже, сформировался… Нужно было раньше начинать, с предыдущего поколения…

– С отца и матери? Или с бабы-деда? – перебил Рыбаченко. – У его родителей были свои родители, а у тех – свои. Где произошел сбой? В каком колене? Нет, брат, иногда шоковая терапия одномоментно полезна. Она начинает работать именно здесь и сейчас. И тогда у общества появляется надежда. А это, согласись, не так уж и мало.

ШОКОВАЯ ТЕРАПИЯ

Вот это да! Они приготовили инвесторам шоковую терапию. Отличный бонус в дополнение ко всем проблемам. Только русские могут выставлять на торги верфь без предварительной санации.

Пауль Ланге летел из Франкфурта в Киев. Двухчасового перелета было достаточно, чтобы прочесть номенклатурную спецификацию оборудования Черноморской судостроительной верфи и открытую бухгалтерию предприятия .

Документы, предоставленные в его распоряжение главным офисом, датировались началом этого века. Оборот – тридцать восемь миллионов гривен, общая прибыль – почти семьсот тысяч, долговые обязательства – шестьдесят семь миллионов.

Какая-то хитрая игра. Почему за этот технологический труп ожидается грандиозная битва инвесторов? Какой интерес для англичан и американцев из «Aker Kvaerner» могут представлять эти развалины? Неужели только нулевой стапель?

Он открыл наугад страницу. Штатное расписание. Веселая динамика. В 1990-м числилось двадцать семь тысяч рабочих, а через десять лет – уже тысяча шестьсот. Из них восемьдесят процентов – управленцы. Интересно, чем они там управляют сегодня? Санация завода потребует единовременного вливания средств, полной замены оборудования, перестройки цехов, плюс отвлечения капитала на выполнение накопившихся обязательств. Дешевле построить новую верфь, чем заниматься латанием раритета. Это для любого инвестора – шоковая терапия.

Объявили посадку. В Украине оказалось прохладней, чем в Германии. Падал редкий снег. Пауль Лангеподнял воротник пальто и плотнее запахнул вязаный шарф. За стеклянной дверью багажного терминала увидел Риту Штольц – руководителя украинского представительства «Clever Yards». Ланге улыбнулся ей и помахал рукой.

– Рада видеть вас, Пауль, – крепкое рукопожатие хрупкой женщины. – Какие планы?

– Ехать в Николаев.

– Вы хотите прямо сейчас?

– Да, меня ждут.

– Синоптики обещают метель и гололёд на сегодняшний вечер.

– Ничего, я буду аккуратно. Говорят, что до Одессы ведёт замечательный автобан.

– Слухи о его замечательности, коллега, преувеличены.

– Спасибо, что переживаете, но меня ждёт дед.

– Какой дед?

– Мой родной, он живёт там в пригороде. Хочу обрадовать старика.

– А-а, теперь понятно, почему именно вас зарядили на торги. Приятное с полезным…

Возле «Золотых ворот» машина повернула на Богдана Хмельницкого и остановилась возле ресторана «Citrone». Парковка была забита автомобилями. На капотах лежал толстый слой снега.

– Они что, живут в этом ресторане? – кивнул Ланге на машины.

– Нет, Пауль, это корпоративная стоянка «для своих». Здесь не нужно платить, поэтому сюда паркуются все кому не лень.

Бежевый тон интерьера был разбавлен яркими картинами и цветочными горшками. Между столами скользили официанты в пёстрой форме, напоминающей опереточный костюм диктатора из «Королей и капусты». Пауль Ланге огляделся по сторонам и удобно устроился в кресле напротив большого окна. Вдалеке угадывались пятна массивных зданийукраинской оперы и германского посольства. Многочисленные прохожие спешили укрыться от начавшегося снегопада.

Удивительный народ. Они хотят построить у себя скучную Европу, существовать в режиме предсказуемости. В Германии сегодня тоскливо. Нельзя прийти в гости к друзьям, не предупредив их за две недели заранее. У европейцев атрофировано чувство радостного ожидания неизвестного завтра. Все прекрасно знают, какими будут следующий и последующие дни, что случится через неделю, месяц и год. Люди давно утратили способность удивляться случайным событиям. Для них незапланированный ход бытия – катастрофа, форс-мажор глобального масштаба. Я помню, как дед после России тосковал в предсказуемой Германии. Его отъезд из Кёльна был похож на бегство из скучного рая…

– Пауль! – отвлекла Рита. – Здесь неторопливые официанты, есть время оглядеться. Что будете кушать?

– Доверюсь вам. Чужая кулинария – опасная территория, а вы по ней давно ходите...

– Помилуйте, коллега, это всего-навсего французский ресторан, каких и в Германии тысячи. Нет никакой опасной территории. Давайте вместе посмотрим.

Она углубилась в меню.

У нас с ними всё разное. Любовь и ненависть, верность и предательство, правда и ложь. Даже пища иная. Русские – другая цивилизация, они никогда не станут похожими на нас. Это понимали и Бисмарк, и Гитлер, понимает сегодня и Меркель.

С ними нельзя строить корабли, паровозы и самолеты. У них привлекательны только люди и ресурсы, которые им достались по природе, от Бога. Онидо сих пор не в состоянии пользоваться ими. Если бы у немцев была хотя бы десятая часть того, что имеют русские…

– На чём остановимся? – Рита нетерпеливо постукивала пальцами по обложке меню.

– Я вам доверяю. Что себе, то и мне.

– А пожелания? – пододвинула карту вин.

– Что-то традиционное, не сильно авангардное.

Из ниоткуда возник официант.

– Всего по два: vichyssoise, gardenier avec jambon grillé, macedoine, bûche de noël, french tom bordeaux reserve.

Протараторила, зараза. Лягушачий язык, лягушачья пища,– неприязненно мелькнуло у Ланге.

– А можно нормальным языком всё это обозвать?

– Всё просто, – открыто улыбнулась Рита, – холодный луковый суп, гарнир из свежих овощей с горячей ветчиной, фруктовый салат, рождественский кекс и красное сухое «Бордо». Ничего лишнего.

– В Украине можно немного выпить за рулём?

– Правила здесь действуют избирательно. В зависимости от статуса водителя.

Официант подкатил тележку, расставил горшочки, тарелки и в центре водрузил супницу.

– М-да, не похоже на простую украинскую еду, – Ланге подцепил вилкой кусок буженины.

– Не расстраивайтесь, Пауль. С настоящей украинской едой у вас всё равно не сложится.

– Почему?

– Украинская еда, коллега, – суровое испытание для желудка, – Рита пригубила вино. – Всё очень жирное, тяжёлое и в больших количествах. Напитки крепкие, сорок процентов и выше. Всего подается много. Отказываться не принято, особенно от выпивки. Это традиция, которая живёт у них в позвоночнике.

– В каком позвоночнике?

– Это сленг, Пауль. Традиция, впитанная с молокомматери, ну… на генетическом уровне. Так что, готовься сражаться за столом, «немецкая душонка»!

– Что-0-0?

– «Немецкая душонка» – местная квинтэссенция образа человека из Германии. Один немецкий бизнесмен пытался победить русское разгильдяйство железной немецкой волей. Но умер.

– Мой бог! Кто? Отчего?

– От еды. На празднике он сел между двумя попами. Один из них спросил: «Ну что, немецкая душонка, съешь сто блинов?». Бизнесмен принял вызов. Он съел ровно сто блинов и тут же за столом умер. Немецкая железная воля завязла в бытовой русской абсурдности.

– Когда это было?

– Более ста лет назад. Об этом написал в книге русский писатель, который, видимо, не очень любил немцев, – Рита промокнула губы салфеткой.

– По-моему, с тех пор много что изменилось. Я очень хорошо знаком с русской кухней через своих родителей. И мне кажется, не всё так страшно, как виделось этому писателю.

– Если вы хотите сегодня выехать, нужно поторопиться. Зимой темнеет рано…

Можем ли мы со своей стороны устроить русским лобовую шоковую терапию на этих торгах? Вряд ли…– Ланге рассчитался с официантом . – Они постоянно живут в атмосфере, которая у нас считается шоком. Кто будет бороться за государственный пакет с украинской стороны? Сколько существует реальных акционеров Черноморской верфи? Этого я не знаю. А кто знает? Отцовский приятель Мамут? Наверное. Но скажет ли? А вдруг у него по-прежнему есть свои интересы в судостроении?

Рита уверенно развернула автомобиль на заснеженной улице и припарковалась на заднем дворе офиса.

– Добро пожаловать в нашу конюшню, Пауль.

Они вышли из машины.

– На чём предпочитаете путешествовать? «BMW», «Ford», «Renault»?

– Буду патриотом.

– Немецкое авто – круизная яхта на этих дорогах, – Рита Штольц ухмыльнулась. – Жаль, что местные дороги – не акватория тихого яхт-клуба.

В АКВАТОРИИ

– …Нет, это ты не понял! Ситуация изменилась, Андрюша. Губернатор окончательно завернул мой пакет. Он дал задание готовить торги по открытой процедуре без преференций для акционеров. Стартовую цену установят по экспертной оценке, а не по рекомендациям фонда госимущества.

– А что, закон, принятый парламентом, – туалетная бумага?

– Не валяй дурака. Он начинает действовать со следующего года.

– И с какой суммы начнут стартовать?

– Пока неизвестно, но цифры, скорее всего, увеличат на порядок.

Анатолий Бычко, заместитель губернатора Николаевской области по экономике, и его младший брат Андрей, совладелец фирмы «Судовые механизмы», встретились в старом яхт-клубе. Безлюдная набережная располагала к открытому разговору. Тёплый день. Февральский лёд Бугского лимана местами потемнел и притопился талой водой, южный ветер торопил весну.

– С банкирами, значит, надо договариваться. Начинаем прямо сейчас, – Андрей достал сигарету и поставил ногу на большой кусок серого необработанного гранита. – Им тоже нужно время, чтобы вытащить такие деньги. В их системе сегодня свои сложности. Это ведь не прямая кредитная операция, все хотят подстраховаться…

– И рыбку съесть, и на тендер влезть? Здесь, мой друг, серьёзная игра, и риск должен равномерно распределяться между всеми участниками. Ничего, какое– то время повисят на крючке. Большие деньги не зарабатываются без инфарктов. Пусть поживут, как мы, в условиях шоковой терапии. Говорят, стресс в малых дозах полезен. В том числе и для потенции.

– Кто ещё участвует в торгах?

– Пока две заявки от посторонних, – Бычко-старший открыл на коленях портфель, вытащил документы.

– Англо-американская корпорация «Aker Kvaerner» и немцы из «Clever Yards».

Братья тяжело помолчали.

– Они нам не по зубам, – обречённо ухмыльнулся младший. – Там полугодовые обороты больше, чем госбюджет страны, плюс связи наверху. Нужно прекращать эту затею.

– А что делать с нашими акциями? Мы вбухали туда все деньги.

– Продадим.

– Кому?

– Им же и продадим.

– Смеёшься? Зачем им при контрольном пакете твои четыре процента? Они их не купят ни за какие деньги и дивидендов по ним платить не будут. Производственный цикл, дружище, в судостроении длинный, прибыль акционеры получают только по возмещении всех издержек. А может быть, вообще никогда не получат. Дай сигарету.

– Перестань, Толя, бросил – так бросил.

– Дай!

Бычко-младший протянул пачку. Анатолий раздражённо запихнул документы в портфель и закурил.

– Черноморская верфь станет промежуточным звеном корпорации, у которой конечный продукт выпускается в какой-нибудь Боливии, а реальная прибыль оседает в офшорах. Твои четыре процента – настоящий подарок. Не нужно тратиться на покупку беспризорных акций…

– Слушай, Толик, а если они нарушат процедуру торгов?

– Как это – нарушат?

– Ну, скажем, не подготовят документы, опоздают или вовсе не явятся?

– Как это – не явятся? Ты что надумал?

– Нет, никаких мокрых дел, но… можно было бы сделать так, что их агенты прибудут в Николаев, скажем, через неделю после торгов. Люди проспали. Затем проснулись, узнали результаты аукциона и поехали домой.

– Андрюша, ты в своем уме? Это криминал! Я не хочу светиться в таких делах.

– Успокойся! Всё пройдёт через пятые руки. Надёжно. С гарантией, так сказать.

Братья опять замолчали.

– Что для этого надо? – Бычко-старший достал вторую сигарету.

– Фамилии агентов и, желательно, фотографии. Есть такая возможность?

– Вот этот парень будет представлять немцев, – заместитель губернатора открыл дипломат и достал ксерокопию заявки «Clever Yards». – Пауль Ланге, юрист.

– А от вторых кто?

– Там мутная вода. Пока что тут «красиво выступает» твой старый друг Сергей Гаврилович Мамут собственной персоной.

– Мамут? Не может быть! Ему-то зачем шакалить на процентах?

– Не знаю. Но именно после его визита губернатор выбросил в урну наш вариант продажи.

Анатолий размял очередную сигарету.

– Из сети выдернул? – младший внимательно разглядывал фотографию Пауля Ланге.

– Ну да, его Facebook завален этим добром, – чиновник щёлкнул зажигалкой и запахнул пальто. – Поехали.

Братья поднялись из яхт-клуба наверх по старой разбитой лестнице от Турецкого фонтана.

***

Где сейчас моя Джульетта? В Сицилии? На Майорке? Зачем было покупать яхту и упираться на экзаменах? Зря выбросил кучу денег на новый такелаж.Всё равно торчу тут в снегах и завидую своей подружке. Нет… нужно было! Нужно! Без яхты у него не было бы Джульетты Варди. Где она сейчас? Почему не отвечает на звонки? Греет свою очаровательную задницу на палубе моей лодки в Красном море? А может, спит после обеда, лентяйка…Телефон зазвонил.

Проснулась, красотка, чувствует мои мысли.В зимней куртке много карманов. Пауль «промахнулся» с левыми внутренними – и нашёл звенящий мобильник в пиджаке.

Нет, не Джульетта. Незнакомый номер, загадочный код +355. Кто это?Ланге не любил говорить по телефону на ходу. Он свернул на обочину перед дорожным указателем «Николаев 160 км».

– Алло, говорите.

Трубка немного «подышала» и замолчала.

– Говорите, Ланге слушает.

Молчание, затем короткие гудки. Пауль чертыхнулся, нажал на газ и вновь двинулся по трассе.

Мосты через Синюху и Южный Буг у Первомайска, крутой поворот влево на спуск и прямой горизонт до Мигии. Шипованная резина с трудом хватает разбитый асфальт.

Нет, такую разруху предвидеть было трудно. В Европе подобных дорог никогда не было. Это какая-то компьютерная игра. Я рулю, зарабатываю очки, один неверный поступок – и я проиграл… и я… я труп… Боже!.. Это слалом, а не трасса. Даже в 45-м, при ковровых американских бомбардировках Германии, самолеты разрушали только участок пути, но дальше, по рассказам стариков, машины могли спокойно перемещаться по трассе. Объезжали воронки и ехали, а здесь разбомбили всё. Они что, до сих пор воюют? С кем? Друг с другом?

Очередная глубокая выбоина пришлась под правое переднее колесо. Ударило так, что распахнулсябардачок. Ощутимо повело вправо. Ланге остановился и вышел посмотреть, цело ли колесо. Нормально. Пронесло. Нужно перевести дух. Задача номер один – добраться в Николаев. Держать девяносто на спидометре, не больше. Надо взять себя в руки. Это не скоростной автобан Гамбург-Майнц.

Стемнело. Из ниоткуда выплыл колхозный трактор с прицепом, полным заснеженного сена. Пристроюсь за ним, приведу мозги в порядок.Пауль включил левый поворот и медленно съехал с обочины. Начинался крупный снегопад, поднимался ветер. Велосипедные катафоты деревенского «Беларуса» с трудом просматривались на зимней дороге. Впереди развилка, на обочине мелькнул покрытый инеем бензовоз, снег ещё больше усиливался, видимость окончательно упала. Дворники не справлялись с белым пухом. GPS-навигатор посоветовал Ланге повернуть налево и выехать на просёлочную дорогу, чтобы сократить маршрут.

Путь шёл мимо Мигийской гидроэлектростанции. В другое время Пауль обязательно бы остановился на пригорке, чтобы посмотреть на самое древнее в Европе сооружение умельцев-технарей. Но сейчас было не до красот зимних порогов Синюхи. «BMW» осторожно скатился по заснеженной брусчатке и вновь упёрся в задний бампер знакомого «Беларуса», который неспешно двигался прямо посредине трассы и лишь иногда лениво уходил в сторону от встречных машин.

Нет, так не пойдёт, это железо заставит меня ночевать на зимней дороге.Плотное движение вынудило Ланге протащиться за неторопливым трактором ещё два километра. На повороте в Курипчино у Пауля сдали нервы. Уставшая нога резко надавила на педаль. Руль легко ушёл влево. Скрежет бампера по заледеневшему сугробу обочины и встречный свет фар.

Боковым зрением Ланге увидел тракториста. В голове мелькнуло: «Зачем он в костюме и галстуке?».Внедорожник разбил ледовую ограду обочины, красиво вылетел на трамплин курипчинского поворота и, как в голливудском фильме, перевернулся в воздухе. Машина упала в глубокий овраг колёсами вверх, подмяв под себя замёрзшие кусты шиповника.

***

– Ты не человек, ты – проблема, – в переносицу Топотуна упёрся ствол беретты, – а проблемы надо удалять хирургическим путем. Зачем прижал его к обочине, выродок? Просил же: без самодеятельности, – легкий акцент выдавал в говорившем горца. – Я два раза сказал: он нам нужен живым!

– Вазген Анатольевич, он живой! – крикнули из оврага. Там уже суетились четыре человека, вытаскивая Ланге из машины.

– Что с ним? – крикнул Вазген и ещё сильнее надавил стволом на лоб «тракториста».

– Ничего серьёзного, – откликнулись в шиповнике.

– Что конкретно? – ствол глубже влез в переносицу.

– Все рефлексы работают. Общий шок, сотрясение… может быть, где-то и перелом. Но открытых не видно. Был пристёгнут, и подушки сработали. Хорошая тачка. Повезло фрицу.

– Несите в мою машину и почистите всё здесь, – Вазген скривил губы. – Не ему повезло, а тебе, Топотун.

Ствол отпустил переносицу и переместился чуть в сторону. Выстрел. В овраге обернулись. «Тракторист» застонал, прижав к уху ладонь, из-под которой бежала кровь. Начальник службы безопасности Николаевского филиала «АКТИВ-банка» Вазген Шония сунул в карман куртки пистолет и поморщился.

– Вот тебе на доктора, – ветер разнёс по трассе зелёные купюры. – В следующий раз это будут похоронные деньги.