Текст книги "Закон О.М.а"

Автор книги: Сергей Гаврилов

Соавторы: Юрий Любаров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

ДЕВЯТОЕ МАРТА

Дверь открылась, вошёл Краснокутский.

– Ну что, порядок? – Сурок мутным взглядом посмотрел на приятеля.

– Порядок, – Куток упал на табуретку. – Рыба холодная… доска немытая. Водка есть?

Налил в стакан, выпил и пьяно забормотал.

– Бревно… полено дохлое… сучка… ещё и брыкается…

– Полено, говоришь? – Проставнюк поднялся, сунул в карман презервативы. – Щас мы оживим это полено. Я… этот… папа Карло… оживляю дрова.

«Ещё один ёхарь-террорист», – мелькнуло у Сурка, и он отключился.

Все бабы в койке – серые мыши. Тихо ёрзают и пищат. Никто не хочет по-человечески трудиться. Некоторые проститутки ещё и курить умудряются во время работы. Смотришь – вроде бы нормальная девка: одета, накрашена, прическа есть. А как разденешь и всунешь, одно и то же… Всегда одно и то же. Никто ничего делать не хочет. Тянут унылую лямку под мужиком, как солдат на службе…

Сквозь пьяный туман Сурок видел, что вернулся Проставнюк. Потом ушёл Краснокутский. Потом они оба уходили. Всё смазалось, раздвоилось. В районе темечка начал больно пульсировать родник. В проёме двери появился силуэт Олеси. Она что-то кричала. Началась какая-то суета. Громкие разговоры. Голоса. Мужские, женский. Очень громко. Потом всё смолкло. В тишине стало хорошо, уютно.

– Вадик! Вадик! Вставай! – Проставнюк с перекошенным лицом теребил его за плечо. – Этот урод её грохнул.

– Кого грохнул? – Сурок потряс головой, отгоняя пьяные видения.

– Бабу твою!

– Какую бабу? Кто?

– Куток её задавил!

– Подожди, – Вадим шатаясь поднялся с табуретки, подошёл к раковине, плеснул ладонью воды в лицо.

Где-то за спиной фоном продолжало журчать испуганное бормотание Максима.

– Надо что-то делать… нельзя её тут…

– Макс, что случилось?

– Случилось?! Этот придурок её задушил!

В углу кухни за столом сидел Краснокутский и стеклянными глазами смотрел в пол.

– Это не я… это не я…

– Ты гонишь. Пойдём, посмотрим, – Сурка мутило.

Вадик с Максимом вошли в спальню. На кровати лежала полуголая Олеся. Светлые волосы на подушке, выпученные глаза, шея перетянута витками провода настольной лампы.

Сурок взял девушку за кисть. Как в кино. В кончиках его пальцев бился пульс. Он недоумённо посмотрел на Максима. Жива она. Что гонишь беса?Потом осознал, что сейчас слышит своё собственное сердце, которое от страха готово было спрятаться куда угодно. Испуганно отшатнулся. Девушка действительно была мертва. Ну, вот и всё, отгулялся на воле. Пора опять шконку греть…Вернулись на кухню.

– Брат, зачем ты её? – Вадим присел на корточки и посмотрел снизу в глаза Краснокутскому, потом дотронулся до него осторожно. – Эй, ты меня слышишь?

– Она сказала – заяву ментам напишет о коллективном… собралась ехать в РОВД…

– Дурак ты, брат! Какая заява? Она в бегах. Её мать ищет, менты ищут, бандиты… Она у своих стариков похоронную нычку спёрла. Какая заява? Окстись.

– А я откуда знал? Ты чё, мне говорил?..

– А ты спрашивал?!

– Эй, не орите. Нужно убрать. Родаки утром будут...

– Да ясно, Макс, не истери,– Куток продолжал тупо смотреть в пол. – Давайте подумаем. Это наша общаяпроблема. А если кто-то думает иначе, может валить. Но, предупреждаю, один в тюрягу не пойду. Все тут были, все на ней лежали…

– Я нет, – еле произнёс Сурок.

– Это ты прокурору расскажешь, понял? – Краснокутский встал. – Всем поровну. По-любому. Это коллективка, мужики.

Проставнюк всем налил. Выпили.

– Надо вынести и спрятать, – Сурок встал и посмотрел в тёмное окно.

Рядом с домом серела огороженная бетонным забором коробка долгостроя.

– Куток, пакуй. Макс, дай простыню… нет, лучше одеяло, потемнее.

– Налей ещё, – Краснокутский подвинул рюмку. – Шмотки нужно собрать. Трусы там и всё такое…

Покурили.

– Так, вперёд, скоро светло будет.

Натянули на тело, что смогли, завернули в одеяло. Собрали одежду и вытащили в коридор.

Тяжёлая,– мелькнуло у Сурка. – Мёртвые набирают вес, они тяжелее живых… Точно… Грехи земные превращаются после смерти в килограммы…

– Макс, Куток, я спущусь вниз и буду на шухере. Вызовите лифт и ждите звонка. Проход в заборе есть?

– Куча дырок, – Проставнюк вытер рукавом мокрый лоб.

– Всё, пошел… По звонку грузитесь.

Сурок вышел на крыльцо подъезда и огляделся. Во дворе пусто. Народ спал. Дома стояли тёмные, лишь несколько окон горели в соседней малосемейке.

Это ж надо: пять часов, а все дрыхнут! Нормально… На завод не надо торопиться. Все на рынке стоят. Кто продаёт, кто покупает, кто сторожит, кто крышует. Никто ночью по дворам не шарится. Мёртвый город… Напраздновались… утром будут похмеляться. Пусть спят… Никтоеё не хватится. На хрен она никому не упала.Он вытащил мобильник.

– Всё чисто… давайте… быстро.

Звук приехавшего лифта. Тяжёлый куль с трудом затаскивается в пролом забора. Торчащая арматура цепляет край верблюжьего одеяла. Лунный свет выхватывает лицо Олеси Макароновой. Светлые волосы всклокочены, глаза широко открыты.

***

– Линда, отстань. Слышишь, отстань, – Денис спросонок отбивался от маленькой болонки, которая стаскивала с него одеяло.

На днях мальчик подобрал беспризорное животное. Собака бегала по двору с обрывком верёвки на шее и безуспешно пыталась заглянуть в мусорный бак. Она была беспомощна и голодна. Денис стоял, наблюдая за её попытками добраться до заветных объедков. Из подъезда на инвалидной коляске выкатился Владимир Рыбаченко.

– Привет, кошачий палач. Что, хочешь псину в бетон закатать?

– Нет, дядя Володя, я её возьму к себе, если бабка разрешит.

– Дома бабка?

– Ага.

– Попроси, пусть спустится. Я тут подожду.

Рыбаченко о чем-то долго говорил с бабушкой.

– Хорошо, Денис, – пожилая женщина посмотрела на мальчика, – собака пусть живёт у нас, но ты будешь её выгуливать, купать и кормить.

Дома Денис выкупал собаку в ванне, и перед бабушкой предстала симпатичная белая болонка, которая жадно вылакала чашку молока, затем послушно улеглась в коридоре на приготовленную подстилку.

– Теперь это мой друг.

– Нет, не друг, – бабушка взяла на руки животное. – Это подруга, – открыла маленькую пасть собаки, – старая подруга... совсем как я... зубы стёртые.

Собаку назвали Линда. Потому что линяла. Хлопот с ней оказалось неожиданно много. Каждое утро в половине шестого она стаскивала с мальчика одеяло и скулила, требуя прогулки. Денис с трудом разлеплял глаза, на ощупь одевался и выходил во двор в любую погоду. Когда шёл дождь, мальчик стоял под козырьком на ступеньках подъезда, а болонка делала свои собачьи дела на ближайшем газоне.

Сегодня просыпаться было особенно тяжело. Накануне допоздна резался в любимую компьютерную игру. Обидно дойти до самого восьмого уровня и налететь на подводную скалу. Пришлось ремонтировать корабль прямо в открытом море. Зря, конечно, начал менять такелаж. Можно было успеть к началу битвы со старыми парусами.Отец ночью домой не пришёл, мать весь вечер болтала по телефону с подружками. Бабка чувствовала себя плохо. Некому было заставить Дениса пойти спать вовремя.

На улице Линда натянула поводок, потащив хозяина к знакомой стройке. Денис вяло сопротивлялся. Собака подбежала к разрушенному забору и присела на газоне. На стройке слышались глухие голоса. Денис осторожно заглянул сквозь пролом. Возле стены, рядом с кучей строительного мусора, суетились трое взрослых. Они укладывали длинный свёрток в углубление среди битого стекла и рубероида. Мужики торопились, лихорадочно засыпали яму, сгребая ногами камни, старые тряпки, оставшиеся от осенних бомжей, полиэтиленовые бутылки и куски мокрой стекловаты.

Мальчишка увидел в руках высокого мужчины свернутый комок старой газеты. Огонь зажигалки высветил лицо одного из взрослых. Денис застыл. Горящий шар упал в мусорную кучу.

Болонка радостно залаяла на свет. Мужчины обернулись в сторону пролома. Схватив собаку, мальчиккинулся бежать через дворы к соседней улице. Нырнул в глухой проход у детского сада, забился в щель между железными гаражами. Собака в руках вырывалась и скулила.

– Тихо… тихо, Линда, – Денис чесал животное за ухом. – Успокойся… сейчас пойдём домой.

Просидели за гаражами долго. Комнатная собачка уснула под тёплой курткой. Подросток не мог успокоиться. Тонкая рука в пламени строительного мусора стояла перед глазами. Бомжи кого-то убили и подожгли на стройке. Его могли заметить и сейчас, наверное, ищут. Нужно кому-то срочно рассказать, иначе его тоже убьют и сожгут. И этот мужик, один из них… Мне показалось… он похож… на отца…

Денис, выбравшись из укрытия, побежал в сторону своего двора, озираясь по сторонам. Надо к дяде Володе. Он знает, что делать, он спрячет меня…Через пару минут мальчишка нажимал кнопку звонка квартиры Рыбаченко.

– Открыто, заходите, – не сразу раздался твёрдый мужской голос из-за тонкой двери.

Денис зашёл в квартиру.

– Кто там в такую рань?

– Я, дядя Володя.

– Что-то случилось? С собакой?

Мальчик заглянул в комнату. Володя приподнялся в кровати, подтянувшись на специальных брусьях, закреплённых над головой. Собака высунула голову из-под куртки и широко зевнула.

– Привет. Дома проблемы?

– Нет, дядя Володя, я боюсь…

Мальчишка сбивчиво рассказал обо всём увиденном. Рыбаченко недоверчиво смотрел на Дениса.

– Пошли на лоджию.

Хозяин ловко оделся, переместился в инвалидную коляску и выехал к месту наблюдения. Раскрылфутляр школьного телескопа и установил штатив.

– Где это? Показывай.

Денис припал к оптике и принялся перемещать градусную сетку по заброшенной стройке.

– В углу, вон там. Видите дым?

Рыбаченко внимательно рассмотрел открытую площадку строительного мусорника. Рядом с проемом будущего подъезда курился едва заметный дымок. Наверное, бомжи 8 Марта отмечали…

– Слушай, мой друг, тебе это в темноте от страху не показалось? Ты же знаешь, что здесь бродячий народ со всего города обитает.

– Нет, дядя Володя, они кого-то поджигали и меня видели. Я свидетель. Они меня должны найти и убить. Помните игру «Единственный свидетель»? Я там дошёл до пятого уровня…

– О-ох, компьютерное дитя. Иди в зал, телевизор включи. А лучше просто полежи на диване. Я тут порассматриваю пока место преступления. Собаку оставь, хватит её тискать. Задушишь.

***

– Собака! – Топотун пнул скат своего старого «Москвича».

Машина не заводилась. Иван был готов к тому, что аккумулятор когда-нибудь сдохнет, но не сегодня. Сегодня ему позарез нужна машина. Пацаны из охраны просили вывезти два двигателя на металл. Он пообещал, и вот такая засада. Огляделся по сторонам – во дворе людей нет. Рано ещё. Народ после праздника отсыпается. Нужно кого-то найти, чтобы помогли толкнуть с горки.

Топотун направился от 2-й Слободской через дворы на Дзержинского. Новогодние ёлки и груды зимнего мусора терпеливо дожидались весенних субботников. Пробираясь вдоль глухого забора стройки, Иван услышал неясные всхлипы и тяжёлый стон. Послышалось?

Стон повторился ещё раз, затем ещё. Топотун свернул за угол и заглянул в отверстие забора. Опятьстон и явственный всхлип. Он влез внутрь, подошёл к дымящейся куче, разогнал рукой дым. Запах горелой плоти заставил отпрянуть. Чёрт! Как это?На тлеющей груде тряпок лежала светловолосая женщина и жалобно стонала. Боже мой!

Отодвинув в сторону дымящиеся лохмотья, вытащил из костра обнажённое тело. Чистое лицо и обгоревшие ноги. Топотун, сглотнув горькую слюну, отвернулся от дыма. Достал из кармана телефон и… Блин! Батарея сдохла. Всё не к месту! Куда бежать? К Володе, он тут ближе всех.Снял с себя куртку. Накрыл девчонку и через несколько минут был у квартиры своего одноклассника.

– А я, грешным делом, подумал, что малому привиделось, – Рыбаченко сразу вызвал «скорую» и милицию.

– Какому малому?

– Соседский мальчишка выгуливал собаку и видел трёх мужиков, которые костер жгли на стройке. Говорит, что в огне была человеческая рука.

– Ну, а ты?

– А что я? Смотрю в подзорную трубу. Вижу кучу. Что-то дымит. Подумал, что бомжи. И вообще, мало ли что малому может привидеться ночью. Вон, спит в соседней комнате. Боится домой идти.

Мужики спустились на стройку. Девушка стонала всё громче. Ни милиции, ни врачей до сих пор не было. Топотун всмотрелся в юное лицо и вспомнил. Под его курткой лежала симпатичная невеста с фотографии брачного агентства. За неё Вазген обещал премию к празднику. Ну, вот и сошёлся пасьянс. Заработал я штуку…

– Потерпи, родная, «скорую» уже вызвали, – Рыбаченко взглянул на часы. – Не сильно-то они торопятся…

Первой прибыла милицейская машина. Молодые сержанты вылезли из старенького «ВАЗа» и связались с дежурным. Потом попытались поднятьдевушку. Топотун увидел обугленную кожу на месте ягодиц. Испугавшиеся патрульные тут же опустили тело на землю. Топотун отвернулся и ушёл за забор, с трудом удерживая позывы рвоты.

На трёх машинах подъехали оперативники из РОВД. Девушка была в сознании, достаточно ясно говорила, люди в штатском внимательно слушали, расспрашивали. Протянули подкуренную сигарету по её просьбе. Спустя несколько минут подоспела карета «скорой помощи».

– Слушай, Иван, – Рыбаченко подъехал вплотную к другу, – давай пацана сюда не впутывать. Будем считать, что его не было.

– Так, ясный-красный. Ты рулишь. А что там?

– Да я слышал, что девчонка говорит…

– Что? – Топотун сплюнул остатки жёлчной слюны.

– Мальчишка не обознался. Один из насильников – его отец. Девчонка про троих рассказала. Выживет, баба крепкая, судя по всему. В сознании полном, несмотря на шок.

ЭМОЦИОНАЛЬНЫЙ ШОК

Заместитель губернатора по экономической политике Анатолий Бычко испытал новый эмоциональный шок. Он распечатал конверт с логотипом курьерской почты и прочёл письмо. Неизвестный вымогатель требовал за видеозапись его разговора с братом полтора миллиона долларов, которые в течение недели должны быть перечислены равными долями на пять разных оффшорных счетов. В противном случае видео будет отослано в интерпол, губернатору, в прокуратуру и МВД.

Бычко-старший позвонил брату. После обеда они встретились в офисе фирмы «Судовые технологии». Заместитель губернатора взял листок бумаги и авторучку: «У тебя здесь чисто?». – «Не знаю, не пробивал», – отписался Андрей. «Будем общаться так. Прочти», – старший Бычко пододвинул конверт. Младший долго изучал содержание текста.

«У нас нет таких денег. Даже если мы сольём активы, всё равно не хватит». – «Можно взять кредит под залог». – «Под залог чего?». – «Под наши общие и личные активы». – «Взять можно, а как отдавать?». – «Давай думать».

Андрей Бычко достал сигарету, прикурил и стал быстро писать. «А может, зря паникуем? Видеозапись не является для суда уликой. Нас берут на понт. Нужно выждать и не поддаваться на провокации. В тюрьму за разговор не сажают. Может быть, эта видеозапись сфальсифицирована?». – «Речь идет об иностранном гражданине». Заместитель губернатора подумал и дописал: «Если экспертиза докажет оригинальность вещдока, мы будем долго греть нары. У нас министры за меньшую ерунду сидят». – «Где гарантия, что они возьмут бабки, а копию не отправят?».

Братья молча посмотрели друг на друга. Анатолий подвинул к себе исписанный лист. «Что у тебя насегодня есть?». Андрей вздохнул и написал: «Акции, перспектива прибыли от двух заказов, три автомобиля, загородный дом и доля в цементном заводе. Это даже половины не покроет».

Что я могу отдать? Чиновник задумался. Восемнадцать тысяч гектаров сельхозугодий, которые удалось вымутить с прошлым губернатором? Недорого. Они разбросаны по районам и не являются единым хозяйственным комплексом. Доля в оптовом рынке? Ну… двести тысяч… больше не дадут. Обанкроченная макаронная фабрика? Ещё сто. Там всё до ума доводить надо. Можно, конечно, поделиться комиссионными от контрактов с облавтодором. Ладно, ещё триста. Остальную сумму собрать под залог дома, драгоценностей жены и моей коллекции оружия. Крику, конечно, будет много…

Бычко-старший поморщился. Ничего, переживём. Были бы живы и на свободе. Вот же ещё – предстоящие торги! Если попытаться договориться с одной из сторон и вместо конкурента стать союзником или даже агентом, то на одной этой сделке можно решить все проблемы. Нормально… Это вариант. Лучшего алгоритма действий всё равно не придумаем, времени нет…

***

– Времени нет. Колоть надо быстро. Устроить этому сопляку шоковую ситуацию, пусть кукарекает в видеокамеру. Иначе завязнем в публичных разборках, а потом и адвокаты подтянутся.

Трое оперативников быстро шли по коридорам заводоуправления Черноморской верфи. В разбитые окна ветер доносил явные приметы весны. Милиционеры спустились в полуподвальное помещение – каптерку охраны завода. Никого нет. Тусклая лампочка, засаленные карты на столе.

– Ну и что? Где он теперь залёг?

Ответом послужил громкий храп на деревянном топчане под грудой грязных бушлатов.

– Тихо…

Один из оперов приподнял замазученную телогрейку.

– Красавец. Безмятежный сон ребенка. А ещё говорят, что лучшее снотворное – чистая совесть. Ну, на «три-четыре»!

Сильные руки сбросили Краснокутского с топчана и за длинные космы дёрнули вверх, поставив на ноги. Похмельная анестезия погасила боль выдранных волос.

– Вы шо, козлы, рехнулись? – замахнулся вялой рукой, сам не зная на кого.

Удар ногой в пах и острая боль в промежности. Жёсткая ладонь похлопала по щекам.

– Здравствуй, дон Хуан, любитель молодого мяса.

Он открыл глаза. Сверху склонились незнакомые лица.

– Шо вам надо?

– Тебя, любимого, – высокий парень в кожаной куртке постучал ему тыльной стороной кулака по лбу. – Будем сейчас больного оперировать, удалять злокачественный отросток.

– Шо такое?

– Больной, ведите себя прилично, иначе будем применять анестезию, – громадный кулак появился у сонного лица.

Краснокутский трезвел быстро. Его усадили на стул.

– Non verpa canina еst, – похлопал по щеке молодой парень, открыл старенький дипломат и вытащил коробку.

На бархатной основе в углублениях подарочного футляра лежали блестящие хирургические инструменты.

– Вот это, наверное, – незнакомец поднёс к глазам Кутка громадное блестящее лезвие с кровостоком.

– Это то, что надо. Будем оперировать. Доктор Борменталь, готовьте Шарикова.

Кутка сдернули со стула, содрали джинсы и уложили голой задницей на стол поверх засаленных карт.

– Шо вы делаете?.. Пацаны, шо вы хотите? – Куток окончательно протрезвел и завыл.

– Не переживайте, больной, – парень вытащил зажигалку и стал медленно прокаливать лезвие клинка, – сейчас удалим злокачественный отросток, мешающий тебе жить, и будешь счастлив. Держите его крепче, хлопцы. Ты, Женя, – «хирург» потрепал «пациента» по щеке, – не переживай за санитарию. Древнее пламя – очищающая среда. Сначала мы тебе удалим головку твоего гнилого корня, затем ещё пять сантиметров, потом…

Краснокутский потерял сознание.

– Эй! Доиграемся! – главный из оперов отпустил Краснокутского. – Хватит уже театра!

– Не паникуйте, шеф, спектакль должен заканчиваться по нашему сценарию. Нашатырь в дипломате. По моему сигналу тряпку в нос – и вперёд! Подождите, я пока ещё не готов...

Куток открыл глаза и опять увидел пламя, которое двигалось по лезвию клинка. Руки в браслетах за спиной онемели, ноги держит молодой амбал в кожаной куртке. «Хирург» воткнул нож в пространство стола у самой промежности и лениво начал отчитываться по мобильному телефону: «Нет, никакой анестезии. Просто отрежем в три приема, а самого выкинем на трассе».

Боже, это сон…

– Мужики, что вы хотите?..

«Хирург» убрал мобильник и посмотрел Краснокутскому прямо в глаза.

– Слушай внимательно, сучонок, – перекошенное лицо и скрип зубов. – Сейчас мы здесь поставим видеокамеру и будем задавать вопросы. Правильные ответы на них мы знаем. Один раз ошибёшься – и станешь евнухом. Это уже без понтов. Я тебе обещаю.

– Поехали… Съёмка! Мотор! – И опять зверское лицо.

– Ты меня понял? Только один неверный ответ – и будет поздно.

***

– Нет, уважаемая, – глубоко вздохнул шеф-редактор «Городских известий», – работать вы не будете. Ваши материалы, Настя, вызывают у меня эмоциональный шок, сопровождаемый тошнотой.

– Ну почему, Владимир Сергеевич? – заныла девушка. – Вы же сами говорили, что я пишу без ошибок в отличие от других...

– Дело не в запятых, Настенька, – вздохнул редактор, – а в вашей тотальной безграмотности. Я не знаю, чему вас учили в ПТУ имени журналистики, но вы застыли в своём развитии на уровне третьего класса церковно-приходской школы.

Девочка захлюпала носом. Напрасный труд. На меня не действуют такие приёмы.

– Вот ваш материал про обсерваторию. По содержанию текст ироничен, но это ирония непросвещённого человека. Вы смеётесь над доктором наук, который говорит, что Земля не круглая. А вы знаете, что, действительно, земной шар сплюснут на двадцать четыре километра с полюсов. Об этом говорится в школьном учебнике по природоведению. Или вот, например, вчера… зачем вы записали Исаака Бабеля в друзья Карлу Либкнехту?

– Они были знакомы с детства…

– Ага, и вместе ходили в николаевский детский сад! Сказочников от истории хватает и без вас. Есть у меня один знакомый, издаёт целую газету. После того, что им написано о прошлом нашего города, он, как честный человек, должен жениться на Клио.

– На ком?..

Боже! С кем приходится работать!Карасёв поднялся с кресла и раздвинул жалюзи пыльного окна.

– Идите, Настя, попытайте счастья в другом месте. В Николаеве много сайтов, которые принимают всех, кто знает буквы...

Из тумана вынырнул троллейбус, редкие прохожие двигались в сторону центра. Редактор вернулся за стол и стал просматривать «бумажные» городские газеты за неделю, которые ему собирали по четвергам. На первой полосе «Утра города» подвальная статья: «Позитивный имидж Николаева в наших руках».Карасёв по диагонали пробежал текст.

«Наш город переживает сегодня не лучшее время. Судостроительные заводы не работают, а основные предприятия местной промышленности обанкрочены. От тотальной безработицы спасают рынки и супермаркеты. Бывшие инженеры, конструкторы, сварщики и трубогибщики превратились в мелких торговцев, охранников и кассиров. Их дети знают, кто такой мерчендайзер, но не ответят на вопрос, что делает судовой разметчик. Попытки реанимировать кораблестроение не увенчались успехом. Определённый интерес в начале девяностых ещё представляла дешёвая рабочая сила, однако сейчас и этот ресурс исчерпан. Старшее поколение судостроителей близко к полному вымиранию. Молодёжь, которая могла бы занять их место, развращена мелочной торговлей и утратила навыки к труду…».

Банальщина…Карасев поправил очки. Сколько можно мусолить одно и то же, выдавать избитые истины за свежую информацию?Он скользнул глазами в конец статьи.

«Стрессовую экономическую ситуацию в городе усугубляют местные СМИ. Информационное содержание новостных лент и аналитических статей полностью отдано темам криминального характера. Уголовные преступления, кровавые убийства, коррупция во властных структурах и ДТП – вот основное содержание материалов. От такого агрессивного информационного накала страдает имидж Николаева. Мы в глазах остального мира превратились в город убийц, проституток и взяточников…».

Вот оно как!Шеф-редактор брезгливо отбросил газету на край стола. Нашли крайних! На зеркало пеняем? Журналисты виноваты во всём? Карасёв вздохнул. Семь лет колочусь в этом бизнесе, семь лет пытаюсь создать приличный информационный холдинг. И что? Аналитики нормальной нет, статьи – местечковая банальность. Пик всех достижений – двести сорок вторая позиция во всеукраинском рейтинге. Впереди разные мелкие газетёнки, женские развлекаловки и банальные кулинарные сайты…

Редактор просмотрел новостную ленту своей газеты. Всё как в умных книгах по раскрутке СМИ. Бодрящий негатив: «Дерево расплющило машину», «Невестка зарезала свекровь», «Адвокат попался на взятке», «Зерновоз раздавил женщину»… Что им ещё надо?

Карасёв достал сигарету. Не я это придумал – не мне это отменять. Кровавые преступления впрыскивают читателю целительную дозу адреналина. Ужасы происходят где-то рядом и с кем-то посторонним, но не с читателем. И это его радует! Скучное, размеренное бытие старит людей, поэтому они подсаживаются на чужие несчастья и беды, чтобы взбодриться.

Он затушил сигарету и включил чайник. Да, конечно… понимаю. Нет настоящих сенсаций. Банальные преступления на бытовой почве набили оскомину. Взяточничество чиновников, судей и политиков воспринимается как норма. Болевой порог задран высоко: для того, чтобы хоть как-то пощекотать нервы, должно произойти что-то сверхъестественное. Даже не знаю что... Вот, если бы мне сейчас сказали: придумай любое, самое невероятное событие, которое может встряхнуть это болото, и оно тут же произойдёт – я не знал бы, что и ответить…

На мобильнике зазвучал «Атас» группы «Любэ». Звонок от информатора из УВД. Вот, сейчас опять услышу самые позитивные новости…

– Слушаю… привет... Бомба? Атомная или водородная?.. Ага, термоядерная? Ну, приноси, посмотрим… Тройной тариф? Что же там можно увидеть на тройной?.. Боюсь и подумать... Хорошо, едь, будем посмотреть… А качество? Добре... жду.

Через полчаса они вдвоём с невзрачным человеком смотрели видео допроса Евгения Краснокутского. На экране – молодой человек с черным квадратом на глазах, руки в браслетах. Светлая от софита комната и задний фон из деревянных панелей.

– Снимали в РОВД? – Карасев поудобнее устроился в кресле.

– Нет, у него на работе. Он сразу после пьянки поехал на завод.

На мониторе скачущее изображение, затем камеру установили на штатив, и картинка выровнялась.

Краснокутский:Восьмого марта я и Максим Проставнюк вошли в бар «Серебряная рыбка» на улице Дзержинского. Там встретили своего товарища Вадима Сурка, который сидел с девушкой. Они отмечали праздник. Ну, Вадим нас и познакомил…

Голос за кадром:В каких отношениях Вадим был с ней? Это была его невеста?

Краснокутский:Нет, просто знакомая.

Голос за кадром:Сколько времени провели в кафе?

Краснокутский:Два часа, потом пошли к Максиму.

Голос за кадром:Сколько выпили в баре?

Краснокутский:Ну… чуть больше бутылки водки на четверых и бутылку шампанского. Потом она опьянела. Вадим сказал, что ей нужно выспаться… Мы взяли её под руки и привели к Максиму. Там положили спать, затем пошли на кухню. Сели распивать алкоголь. Потом девушка проснулась ипришла… Хозяин квартиры был против, чтобы она потребляла, но она выпила… Потом разбила рюмку… Вела себя шумно... Затем легла спать. Хозяин квартиры принёс миску, ну… чтоб поставить… если будет плохо… Потом я её спросил, ну… об этом…

Голос за кадром:О чём? Говори!

Краснокутский:Насчёт полового акта… ну, как это называется …

Голос за кадром:Потрахаться.

Краснокутский:Да, я вернулся на кухню и выпил… Затем пришёл к ней опять… Ну, в общем, она была не против… просто у меня не получилось…

Голос за кадром:Точно не получилось?

Краснокутский:Ну, в первый раз, как бы не получилось… Потом пошёл ещё раз и получилось… Пришёл на кухню. Потом пошёл Максим. Потом вернулся и говорит, что всё уже... Ну, потом пошёл я… вернулся… Потом опять Максим…

Голос за кадром:А что делал третий? Где он находился?

Краснокутский:Вадим был на кухне. Спал за столом. Потом девушка пришла на кухню и стала кричать… Не то, чтобы… ну, в общем говорила на повышенных тонах… Потом ушла в спальню… Мы с хозяином туда пришли… Девушка стала выражать недовольство, ну… как бы против всего этого…Ну…

Голос за кадром:Кто её задушил?

Краснокутский:Я…

Голос за кадром:Зачем ты это сделал?

Краснокутский:Она сказала, что пойдёт в милицию заявит… Расскажет, как это всё было… Начала угрожать… Я на нервах…

Голос за кадром:Почему тебя это возмутило?

Краснокутский:Изначально она как бы не сопротивлялась…

Голос за кадром:Ну а почему вы тогда так переживали, если всё по согласию было?

Краснокутский:Так она заявой пугала…

Голос за кадром:И ты решил от нее избавиться?Правильно?

Краснокутский: Правильно…

Голос за кадром:Как?

Краснокутский:Начал душить руками. Макс ушёл в то время на кухню… Его уже не было… Я остался один… Она, короче, орала, махала руками… Потом она не успокоилась как бы… Я решил задавить… Она не давилась… тогда я взял настольную лампу… шнур от неё… решил как бы доделать, что начал. Макс как раз вошёл, увидел как бы все это… Он сказал, что нужно всё это из квартиры убрать, ну… тело это. Вынести надо это… Ну… там у него родители, сказал… Я спросил, куда. Он ответил: так и так, есть там место одно…

Голос за кадром:Это Максим посоветовал?

Краснокутский:Не помню, вроде уже как бы собрались… уже всё сделали… нужно было как бы тело убрать. Оделись, собрались, нужно было посмотреть как бы по территории… куда тело девать… Завернули в одеяло… ну, в такое темное, чтоб в темноте не видно… Мы её все втроем несли… Потом влезли в отверстие в заборе… Вадим сказал, что нужно сделать яму в мусорнике и забросать тело…

Голос за кадром:Зачем ты её сжег?

Краснокутский:Я не хотел её жечь… Хотел сжечь её вещи… ну джинсы, куртку там… бюстгальтер… ещё какие-то трусы там…

Голос за кадром:Кто забрасывал тело мусором?

Краснокутский:Все бросали… яма была не очень глубокая… все бросали… Там темно было… Я взял кусок газеты и подпалил, чтобы сжечь только вещи… Я не хотел её сжигать… Потом мы разошлись…

Голос за кадром:Куда вы направились после стройки?

Краснокутский:Я поехал на работу, у меня смена, а Вадим с Максом пошли в круглосуточный… водки взять…

Видеозапись закончилась. Карасев перевёл дыхание и обернулся к своему информатору.

– Это всё? Уф-ф-ф-ф!

– Да.

– Где эти уроды сейчас?

– Этот закрыт, остальных отпустили на подписку…

– Как отпустили? – у редактора вспотели ладони.

– Ну, во-первых, они не сильно и при делах, а во-вторых, у Проставнюка родители из номенклатуры. Оперативно вмешались. Позвонили, напрягли адвоката. Тот через прокуратуру… Ну, в общем, занесли там по цепочке, сумму не знаю… По большому счету, эти двое действительно ни при чём. Девка сама дала и устроила истерику непонятно отчего…

– Ты думай, о чём говоришь! – шеф-редактор разволновался. – Жгли и насиловали все трое, а закрыли только одного! Кто родители этого Проставнюка?

– Вроде работали в администрации… Пенсионеры сейчас… У второго дядя – прокурор, кажется...

– Вот что, мой друг, – Карасев нервно потер руки, – номенклатуры на пенсии не бывает. Это бомба! Сколько я тебе должен?

– Тройной тариф.

– Не вопрос, – Карасёв достал из кармана деньги. – Ты больше никому не показывал?

– Нет.

Это моя добыча, и никто у меня её не отнимет. Вот вам всем!– редактор показал в окно средний палец. – Немца моего отобрали…Чёрт с ним! А девку эту я не отдам! Она моя! Раскручу так, что мало не покажется… Эта история дорогого стоит.

Редактор вышел в коридор и прошёлся по кабинетам. Безлюдный офис, все на заданиях. За компьютерами два модератора – разжигают интерес к статьям на сайте, без устали строчат анонимные комментарии на разные темы. Н у, тем лучше. Хочешь сделать хорошо – сделай сам.Карасёв сел в кресло, немного подумал и начал барабанить по клавиатуре. Вначале берём фабулу преступления из сообщения пресс-центра. Дальше… дальше-больше…