Текст книги "Новый путь истории (СИ)"

Автор книги: Сергей Ежов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Глава 12

Я и не знал, что в Европе до сих пор существует рабство. Где в Европе? А вот здесь, на Мальте.

Турецкие матросы деловито заковали всех пленных вне зависимости от национальности, титула и воинского звания в кандалы, изготовленные по всем мальтийским кузням. Кстати, маленький штришок: получая заказ на изготовление кандалов, кузнецы не интересовались ни размерами, ни материалом, ни ещё какими-то тонкостями – они явно всё знали и так. Одно слово: привычная работа. Интересовала только цена, и здесь тоже демонстрировалось полное знание предмета: кузнецы торговались, демонстрируя южный темперамент, и вспоминая цены едва ли не полувековой давности.

Впрочем, по поводу безразличия к происхождению, я погорячился. Важных и сановных пастухов и кукловодов сноровисто отделили от остального стада и поместили отдельно. Их родственникам и деловым партнёрам разошлют предложения о выкупе, а в случае отказа или беспричинной задержки выплаты, их переведут к остальным пленникам, где и условия много хуже, и шансов на свободу практически никаких.

Вскоре три офицера, пользуясь кажущейся беспечностью охраны, совершила попытку побега. Их взяли возле лодки, которую они пытались стянуть с берега в воду и повели на допрос, который устроили перед всеми пленными англичанами, так сказать, в назидание. Для начала офицеры признались, что на слово, данное грязным туземцам, они плевали свысока и потому легко клялись не бежать из плена. Второе признание было в том, что все они младшие сыновья в своих семьях, и всё равно за них платить не станут, буквально ни гроша. И последнее: в их контракте с Ост-Индской компанией особо было оговорено, что в случае попадания офицера в плен, компания постарается вызволить его военной силой, хитростью или дипломатическими мерами. О выкупе из плена наёмника, не может быть и речи. Контракт, кстати, был тут же продемонстрирован всем. Как оказалось, этот пункт есть почти у всех, кроме старших офицеров, но на него не обращали внимания, а зря.

Как результат: пойманных офицеров раздели догола, сделали на груди и спине татуировки «Лжец и клятвопреступник», после чего высекли плетью и повесили «высоко и коротко», так что пленные почти час созерцали агонию трёх глупцов.

Вскоре на остров стали прибывать купеческие корабли, и пленных малыми группами грузили и развозили по всему Средиземноморью. Я думал, что будут сложности с туарегами, оказалось, что и тут нет никаких проблем: бойцов в синих одеяниях закупили для перепродажи аж в Йемен и Эфиопию.

Жалко ли этих людей? Скорее нет. Они пришли сюда заработать, ограбив нас и нас же продав в рабство, но случилось ровно наоборот.

Бывает!

Мне, при дележе добычи достались пять кобылиц и два жеребца, все чистокровные арабы, безупречных статей. Как мне объяснили, кони принадлежали вождям туарегов, и принадлежать они могут тоже вождям, например мне. Я же, передарю коней Павлу Петровичу, он собирался развивать коннозаводское дело, вот и будет ему, вернее его специалистам, небольшое подспорье. Кроме коней мне досталось оружие, как огнестрельное, так и холодное. Всё богато украшенное, в золоте-серебре, насечках и с драгоценными камнями. Трофеи достались и остальным членам моей команды, и трофеи немалые – всё-таки мы проявили себя с самой лучшей стороны и нанесли врагу самые серьёзные потери.

В честь славной победы, как повелось испокон веков, пошли приёмы, чествования, приёмы. Я очень опасался, что у Паши закружится голова от свалившейся на него славы, и потому таскал его с собой на самые скучные, с точки зрения ребенка, мероприятия. В том числе и на чествования, где важные дяди, кстати, виновные в допущенном фактическом поражении, надуваясь от спеси, напуская на себя лживую приязнь, сквозь зубы хвалили Пашу.

Паша, очень быстро увидел всю ложь и чудовищную неискренность, а потому быстро охладел к славе. Со своими ребятами он очень быстро начал занятия по стрельбе и вообще по военной подготовке, а они хоть ему и завидовали, но не очень: и сам Паша, и мы, родители ребят, им говорили, что будь они постарше, то тоже участвовали бы в бою. А пока у них очень мало сил. Физически мало. В доказательство своей правоты, Паша дал всем пострелять из своего пистолета, и ребята убедились, что да, они просто бы не удержали лягающуюся железяку. Так что, все стали дружно тренироваться, и не просто так, а помогая друг другу, обучаясь работать как единая, слаженная команда. Я припомнил про язык жестов у разведчиков-диверсантов, рассказал ребятам, и они развили его до полноценного языка жестов, пока ещё не созданного русского языка для глухонемых. Кстати, нужно непременно внедрить этот язык в России, поскольку в Европе свои школы для глухонемых уже создаются. Ну и военным этот язык пригодится. Не всем, конечно, а только узким специалистам.

Потом пришел отряд русских крейсеров, что будет охранять и оборонять Мальту и скупаемые нами острова в Средиземном море. С ними пришли три теплохода с самолётами, экипажами и обслуживающим персоналом. Авиабазу решили разместить на острове Комино, сейчас необитаемом. Остров сам по себе маленький, зато имеет неплохую бухту, впрочем, довольно маленькую. Но командир авиабазы, подполковник Морозов Иван Власьевич, махнул рукой и решил, что со временем тут будет построен нормальный причал, волнолом и всё что полагается. И взлётно-посадочную полосу он разметил с таким расчётом, чтобы потом удлинять её, отсыпая в сторону моря. Но пока нужно набрать статистику сезонного изменения розы ветров, так что время есть. Тем более что более крупные самолёты появятся не сразу, а тоже со временем.

Но пока идёт строительство базы на Комино, расчистили и обустроили аэродром неподалёку от Валлетты, и любоваться на полёты туда собирались толпы народу: самолёты и в двадцатом веке привлекали повышенное внимание, а уж сейчас, в конце восемнадцатого века и подавно. Подполковник Морозов разрешил организовать что-то вроде лотереи, и победителей катали вокруг острова. Руководство ордена, не всё, а те, кто решился, тоже прокатилось на самолётах, и вынесло вердикт: Мальте также следует обзавестись авиацией.

Кроме техники, вооружений и людей, отряд привёз ещё и награды. Все участники боя в подземелье получили Железные Кресты с Дубовыми Листьями и надписью: «За небывалую стойкость», а Паша сверх того – орден Святого Владимира с Мечами. Мы дружно посчитали, что такое награждение справедливо. Те, кто находился с нами в катакомбах, но в бое не участвовал, получили медали. Кроме того, Железные Кресты были переданы Великому Магистру для награждения особо отличившихся рыцарей, матросов и солдат ордена.

Надо сказать, что мы получили награды и от Мальтийского ордена, а Паша, несмотря на малый возраст, был посвящён в рыцари. Учёные и их супруги от такой чести отказались, зато выдвинули идею создания международного союза учёных, работающих на благо всего человечества, и сейчас проект находится в стадии обсуждения.

* * *

А потом пошли будни. Начали прибывать технические специалисты, вернее люди, имеющие хоть какое-то образование, и их обучали приёмам ухода за губками, жемчужницами и прочими представителями марикультуры. На заводике, что построили неподалёку от верфи, поточным методом принялись изготовлять опоры для роста губок, сетки и прочие приспособления для роста жемчужниц и много чего ещё, а учёные и техники-практики всё выдумывали всё новый и новый скарб или усовершенствовали уже созданный. Акваланги и гидрокостюмы изготовлялись теперь крупными сериями, и потому проблем с уходом за «посадками» не было никаких, тем более, что специализированные катера, катамараны и совсем уж диковинные плавательные средства строились и модернизировались по первому требованию.

В один из ясных, тёплых, но ещё не жарких апрельских дней, мы с Лизой мидели на палубе большого катамарана и грелись у огня. Только что мы выбрались из воды, где проплавали не меньше часу, осматривая заложенную месяц назад плантацию губок. На ровном песчаном дне, на глубине пятнадцати метров, ровными рядами были выставлены круглые бетонные плитки с отверстием посредине. В отверстие вставлены пластиковые трубы с припаянными к ним трубками-полочками, на которые прикрепили зародыши губок. Периодически плантацию осматривают служители, и на свободные полочки, откуда по разным причинам открепились или потерялись губки, раскладывают новую «затравку».

Мы с Лизой просто проверяли работу подчинённых, следуют ли они инструкциям, не допускают ли небрежностей в работе. Кое-какие вещи мы для себя отметили, впрочем, не принципиальные, то, что могло оказаться воздействием какой-то рыбы или морского животного.

– Славная работа! – оценила Лиза труды сегодняшнего дня – Вот ей-богу, Юрий ты мой Сергеевич, я согласна так работать, хоть до следующего лета.

– А потом? – лениво интересуюсь я, подбрасывая дрова в камин на ножках.

– А потом бы занялась чем-то другим. Ты же сам меня приучил создавать новое направление, в основном налаживать, да и оставлять его последователям.

– Да уж, Елизавета Алексеевна, – в учебниках будущего ты будешь фигурировать гениальным учёным-универсалом, вроде блаженной памяти Леонардо да Винчи.

– Ты думаешь?

– А почему бы и нет? Больше тебе скажу: твоё имя поднимут на знамя борцы за права женщин и станут стращать тобой своих несчастных оппонентов.

– Ужас какой! А что, за женские права кто-то будет бороться?

– А то! Вот мы с тобой сталкивались с женоненавистниками, помнишь? Так почему бы не быть сумасшедшим другого пола?

– Действительно, безумие доступно всем. Но пока мне интересны морские культуры, скажи, что можно делать при помощи марикультуры?

– В сущности, можно почти всё. Например, можно вывести быстрорастущие кораллы, и они будут на морском дне строить целые дома, и их можно будет извлекать из воды и отвозить жильцу. Тому останется только нанять отделочников, чтобы те вставили окна-двери да провели воду и канализацию. Можно вывести водоросли, неотличимые по вкусу от рыбы, мяса или хлеба. Понятно, что на такую селекцию уйдут десятилетия, но это возможно. Группа Рогожина занята вообще невозможным делом. Эти гениальные безумцы в своих установках выводят даже не кораллы, а какое-то невообразимое подобие кораллов, что выстраивает даже не молекулы, а атомы в правильном порядке под воздействием совершенно непонятных мне вещей. Они утверждают, что начало их исследований и их открытий лежит в моих учебниках, и я допускаю, что это так. Но клянусь тебе чем угодно, я не понимаю, как, и к каким выводам они пришли, и куда пойдут дальше.

– Разве так может быть?

– Ах, Лизонька, такое сплошь и рядом. Учитель преподаёт мальчику азы письма и четыре действия арифметики. Ученик же, восприняв основы, на них наложит дальнейшее обучение, собственное развитие и в результате становится гениальным учёным или знающим инженером, или отважным офицером, по роду своей службы делающим вещи непостижимые его старому учителю.

– И верно, Юрий, это обычное дело. Но всё же, чего ещё нам ждать от развития марикультуры?

– Первое, это много дешёвых и доступных средств гигиены. Ещё в Петербурге мне говорили, что из желеобразных веществ, что дают большие морские черви, обитающие во фьордах Скандинавского полуострова и северных морей, и вытяжки из водорослей Чёрного моря можно готовить прекрасную основу для моющих средств, а дальше всё зависит от добавок. Можно на той основе делать средства для мытья посуды, пола, машин, а можно и средства для ухода за волосами и телом. И заметь, всё это дёшево, технологично, и безвредно для природы, поскольку все ингредиенты совершенно натуральны, а попав во внешнюю среду, разлагается на элементарные составляющие.

– Да, нужное дело. Сейчас мыло делается на основе жира, а он недешев.

– О продуктах питания я уже говорил. Но селекция водорослей, рыб и других обитателей моря займёт большое время, и наша с тобой задача – организовать работу селекционеров и учёных других специальностей, обеспечивающих работу основного направления исследований.

* * *

Примерно год спустя донельзя гордые учёные и конструктора во главе с Рогожиным, представляли мне как номинальному руководителю проекта, Елизавете Алексеевне, подполковнику Морозову и капитану второго ранга фон Валю, как представителям Заказчика, работоспособные радиопередатчик и радиоприёмник отдельно, и рацию, совмещающую функции передатчика и приёмника.

Надо сказать, что по сравнению с радиоаппаратурой начала двадцатого века, что я видел в музеях, например, на «Авроре», представленные образцы выглядели миниатюрными. Да и то сказать, благодаря моим подсказкам, они прошли мимо тупиковых дорог и логических ловушек, в которые постоянно попадали исследователи и практики той ветви истории. Мы прошли мимо детекторов и мимо ламп, сразу вступив в эпоху полупроводников, кстати, один из бракованных транзисторов я сейчас держу в руках. Преогромная, доложу я вам блямба! Размерами и формой транзистор напоминает торцевую заглушку от чугунной батареи отопления, с торчащими ножками. Помню, в детстве курочил старые приёмники и телевизоры, те транзисторы были сильно меньше. Но с другой стороны, я помню и радиолампы с водяным охлаждением, размером с голову лошади. А если продолжать воспоминания, то помню как во времена армейской юности, в компании ещё трёх служивых, я тащил по узкой лестнице на пятый этаж, преогромный ящик их гладкого металла, и совершенно без ручек, весом в семьдесят килограммов – дисковод ЭВМ, электронной вычислительной машины, так что перспективы имеются, и они весьма недурны.

Я сразу приложил язык, и печатные платы вошли в обиход радиотехники как естественная составляющая электронных схем. Насколько я понимаю, печатные платы серьёзно уменьшают и вес и габариты электроники.

Для начала мы проверили рацию, передатчик и приёмник на земле, на рядом стоящих столах. Потом растащили столы в разные концы взлётного поля. Передачи слушались превосходно, и наши военные загорелись идеей погрузить рацию на самолёт, и проверить дальность прямой радиосвязи.

Сказано-сделано. В заднюю кабину разведывательного самолёта с собственным именем «Летучая мышь», загрузили увесистый приемопередатчик весом в половину центнера, радиста и офицера, пожелавшего посмотреть на работу рации в полёте. Короткий разбег, и аэроплан типа летающее крыло, легко взлетел в небо. Из средней части вниз свесился тросик антенны, с грузом, и военные, что воздушный, что морской, тут же, едва ли не хором, навели критику:

– Непорядок! Этот тросик… Антенна? Пусть будет антенна! Антенна не должна болтаться придумайте, как сделать, чтобы она крепилась к корпусу, лучше, если изнутри, чтобы враг не знал, как повредить важнейшее средство связи.

– Непременно продумаем, и решим сей вопрос. – спокойно кивнул Рогожин.

Он вообще не выпускает из рук блокнота и карандаша, фиксирует все замечания и свои мысли по поводу текущих испытаний.

– Господа, прошу пройти со мной на крейсер, только там имеется возможность точно измерить расстояние до самолёта. – пригласил нас Никифор Карлович фон Валь.

Мы пошли вниз, к причалу, у которого стоял крейсер. Солдаты из аэродромной команды вслед за нами тащили на носилках радиоприёмник и радиопередатчик, но на крейсер подниматься не стали, а остались на причале. Мы же, поднялись на самый верх, и встали на площадке, у большого дальномера, с размахом окуляров метра три, никак не меньше. У дальномера суетился молоденький мичман.

– Какова дальность, Денис Ерофеевич? – спрашивает фон Валь у подчинённого.

Видно, что командир волнуется, видимо техника ещё даёт сбои, и оператор не вполне опытен. Командир совсем не хочет попасть впросак, и мы его прекрасно понимаем, сами такие. Но мичман, пусть и слегка волнуясь, вполне уверенно докладывает:

– Дальность сорок восемь целых, шесть десятых кабельтовых или девять километров. Дистанция постоянно увеличивается.

Рогожин подходит к ограждению площадки и интересуется:

– Что там со связью?

– Связь устойчивая, поддерживается непрерывно. – поднимает голову старший над командой радистов.

– И каким же образом вы обеспечили непрерывность, позвольте полюбопытствовать?

– Радист решил немного попеть, а мы слушаем, голос у Палыча очень приятный. Хотите, я переключу на внешний динамик?

– Да уж, не откажите в любезности!

Щелчок переключателя, и из динамика льётся приятный баритон:

Наш острый взгляд пронзает каждый атом,

Наш каждый нерв решимостью одет;

И, верьте нам, на каждый ультиматум

Воздушный флот сумеет дать ответ.

Все выше, и выше, и выше

Стремим мы полет наших птиц,

И в каждом пропеллере дышит

Спокойствие наших границ.

Звук далеко не идеальный, идёт наведённый шум от двигателей, и сильные помехи от работы динамо и электросетей самолёта.

– Ого! Радио способно передавать и голос? – удивляется фон Валь.

– А вы не знали? – в ответ изумляется Рогожин.

– Откуда? До сих пор все ваши работы были секретны, перед испытаниями я не получал никаких бумаг и пояснений. Для меня передача на расстояние, да без проводов, телеграфных сообщений уже большое достижение, а тут передача голоса. А можно ли убрать шум, или он неизбежен?

– Шум двигателей и винтов самолёта убрать пока не получится, потому что это звуковые волны. – обстоятельно отвечает Рогожин – А вот с хрипами и треском, что происходят от разрядов искры в системе зажигания двигателя и при работе динамо-машины, мы справимся, нужно только провести исследования и эксперименты.

Между тем первый в мире радиоконцерт продолжался:

Прощайте скалистые горы

На подвиг Отчизна зовёт

Уходим в открытое море

В тяжёлый и дальний поход!

А волны бушуют и плачут

И бьются о борт корабля

В далёком тумане растаял Рыбачий,

Родимая наша земля!

– О! Этой песни я ещё не слышал, а ведь настоящая песня, морская! – оживился фон Валь – Непременно приглашу певуна в кают-кампанию, следует угостить господ офицеров новым произведением о флоте. Кто он, ваш радист? – повернулся капдва к Рогожину.

– Прекрасный инженер, дельный конструктор и в некотором будущем вдумчивый учёный. И потомственный дворянин, если вам интересна такая подробность.

– Ах, Пафнутий Львович, не бередите душевных ран! – в шутливом жесте защиты вскинул руки фон Валь – С некоторых пор сословные различия стали стираться, и даже в среду морских офицеров, доселе опутанных сословными ограничениями, влились выходцы их купечества, разночинцев, и даже крестьян и мастеровщины! И что любопытно, они оказались весьма недурными офицерами! Большинство ещё молоды, как например, присутствующий здесь мичман Денис Ерофеевич Самусев, но внушают большие надежды.

– То есть, и ваше личное отношение к сословным различиям изменилось? – спрашиваю у фон Валя.

– Совершенно верно, Ваше сиятельство. В кают-компании мы обсуждали этот вопрос, и кто-то из офицеров высказал мысль, что возможно стоит вообще отменить сословные границы, а титулы присваивать только в знак особых заслуг человека, причём без права передавать титул по наследству.

– Да, такая мысль мне кажется весьма дельной. – оценил Рогожин – Жаль детей, но с другой стороны, у них должен быть стимул развиваться и расти, хотя бы ради подтверждения титула. А кому другому стимул стать основоположником рода.

Я промолчал, но про себя подумал, что мысль действительно хороша, даром что уже второе-третье поколение новоявленных носителей титулов, станет искать возможность закрепить имеющийся титул за собой и родом, а остальным перекрыть такую удобную лазейку. Так было всегда, и сохранится очень долго: люди легко воспитываются и перевоспитываются каждый в отдельности, а вот в виде семьи или сообщества уже много тяжелее. Если же брать целые области и государства, то работа становится безумно тяжёлой, почти неподъёмной.

– Денис Ерофеевич, какова дистанция?

– Сто пятьдесят девять тысяч четыреста восемьдесят шесть кабельтов, в пересчёте получается тридцать пять километров! – восторженно воскликнул мичман – Простите великодушно, но дальше определить не сумею, шкалы прибора недостаточно.

– А ведь звук стал ненамного хуже! – пришел к какому-то решению Рогожин.

Он посмотрел на нас, на радиостанции, на почти невидимый из-за расстояния самолёт, и перегнулся через поручни:

– Иван Ильич, дайте пилоту команду на возвращение. – и добавил, обращаясь к нам – Первый этап я считаю удачным, мнение членов приёмной комиссии зафиксируем во время совещания.

– Разве неинтересно, насколько далеко будет слышно радио? – удивился фон Валь.

– Интересно, Никифор Карлович, и превесьма. Однако, сейчас выйдет простая демонстрация, что слышно далеко, а насколько далеко – не определили. В следующий раз самолёт полетит по определённому маршруту, расстояние до точек прохода будет известно. И пустим ваши крейсера с той же целью. Да не просто так, а учитывая погоду: туман, ветер, сильная облачность, грозовые тучи или полярное сияние. Понимаете?

– О да! К тому же, я полагаю, следует учитывать влияние препятствий: острова, горы, может что-то ещё. Вы совершенно правы, Пафнутий Львович!

– Вот и ладно, что прав. Я уже о другом думаю, господа! Нам надобно строить заводы по выделке радиостанций. И много заводов, целую новую промышленность. Нешто вам не понравился концерт Палыча? Вот и другие захотят и послушать и спеть.

– Послушать концерт это развлечение, а иметь надёжную связь на море – вопрос жизни и смерти. Это же на каждое судно от первоклассного линкора до рыбачьей лодки потребно такое радио. Правда, на лодку радио не влезет…

– Нешто! Сделаем и карманное радио!

Фон Валь посмотрел недоверчиво, но промолчал. Сегодняшние испытания убедили его в вероятности невозможного.