Текст книги "Новый путь истории (СИ)"

Автор книги: Сергей Ежов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Глава 10

– Папа, ты дашь мне оружие?

Сын ещё очень мал, но он мужчина, и насколько я понимаю, в живых ни его, ни его маму, брата и сестру не оставят, а наоборот, подвергнут мучительной смерти. В таком случае быстрая безболезненная смерть предпочтительнее.

– Держи пистолет, Павел Юрьевич, как им пользоваться ты знаешь. Уточню: стрелять только с моего разрешения или мамы. Ну, или в случае явной опасности, например, в случае неожиданного нападения. Стрелять постарайся с упора, помнишь, как я тебя учил? Иначе тяжёлое оружие просто улетит от отдачи.

Елизавета Алексеевна, изредка поглядывая на нас, проверяла своё оружие: три дробовика и дамский малокалиберный пистолет. Да уж, с оружием у нас порядок. Кроме дробовиков и пистолетов у Елизаветы Алексеевны и Паши, имеются ещё пять самозарядных крупнокалиберных карабинов, два автоматических пистолета и три десятка гранат. С боеприпасами тоже полнейший порядок – хватит на пару дней стрельбы. И позиция у нас весьма недурна: подземное убежище находится на глубине восемь метров, над нами мощный слой известняка, и проникнуть в наше убежище можно только по одному коридору, длиной метров тридцать, причём в полный рост идти невозможно, поскольку высота коридора всего полтора метра. Не знаю, почему люди, добывавшие тут камень для строительства, не сняли полметра камня с потолка или не углубили коридор, но для обороны такое обстоятельство очень удачно. В нашем убежище имеется три вентиляционных отверстия, ведущие в разные места: я лично озаботился вентиляцией, когда получил во владение этот дом.

Был в моей жизни случай, когда запасной выход спас жизнь хозяину жилища и мне заодно. Дело было в «святые» лихие девяностые. Я был в гостях у приятеля, невеликого питерского бизнесмена, снимавшего квартиру на первом этаже в обычном панельном доме сто тридцать седьмой серии. Сидели, пили чай, болтали о литературе, когда в дверь стали ломиться бандиты: они поставили моего приятеля на счётчик. На кухне оказалось пробитое отверстие в подвал. Люк в подвал прикрыт линолеумом. Мы спустились в подвал, хозяин немного повозился, и линолеум лёг на место, скрывая путь бегства. Из подвала мы тихонько вышли на улицу, прошли на соседний двор, сели на машину и были таковы.

Этот опыт впечатлил меня, и на всякий случай я сделал запасной выход за пределы участка, когда поселился в собственном доме, в деревне. Правда, ход этот, по счастью, не понадобился. Здесь, на Мальте, я сразу после вселения, озаботился созданием убежища для семьи и близких друзей. Времена нынче неспокойные, я многим поперёк горла, так что убежище необходимо.

На Мальте, как и почти везде в южных странах, камень для строительства добывается в подземных катакомбах. Это очень удобно: не надо возить издалека, не надо далеко ходить на работу в каменоломню, а кроме того, после выемки камня образуются полости, в которых можно устраивать погреба и прочие хранилища. За века существования городов, под ними возникли запутанные лабиринты, и в тех лабиринтах можно запросто заблудиться и пропасть.

Под Валлеттой тоже имеется лабиринт катакомб, и мы, я имею в виду русскую часть Мальтийского ордена, тоже приложили руку к его расширению. Когда строились дома для русских учёных, то камень для них пилили в катакомбах, и поднимали через подвал, так что ход в лабиринт есть в каждом из домов. Разметить путь к моему дому и ознакомить с этим путём глав семейств – дело нескольких часов. Кроме того, мы провели три тайные тренировки по эвакуации из домов в убежище, так что, когда пришла нужда, все оказались в должной степени готовы.

Вот и сейчас, как на тренировке, в дальнем конце коридора трижды – коротко-длинно-коротко – мигнул фонарь, и раздался голос Рогожина:

– Свои! Рогожин, Шульце и Полубешкин с семьями и прислугой прибыли.

– Слава те, господи! Проходите поскорее, господа, заждались вас уже. Никого не потеряли, Пафнутий Львович?

– Все на месте, и дети и взрослые. – сказал Рогожин, пропуская вперёд членов своей команды, и, судя по движению руки, пересчитывая подопечных. По счастью, никто не потерялся.

– Бумаги и приборы убраны в тайник, личные бумаги с собой, более ничего брать не стали, как и велено.

Тайник, о котором говорит Рогожин, моё личное изобретение. Представляет он простую яму во внутреннем дворе каждого дома, накрытую плитой весом тонны три, или чуть поменьше. Небольшой козловой кран наезжает на яму, цепляет плиту за вверченные в неё крюки, поднимает… И добро пожаловать в тайник. Но людей там прятать нельзя, потому что нет вентиляции. А вот у меня, где нынче и собрались все русские, есть и вентиляция, и вода, и запас еды, и даже канализация. Имеется нефтяной двигатель, а к нему – электрический генератор, так что электрическое освещение у нас имеется. Можно даже осветить коридор, подходящий к нашему убежищу. Для этого на стене, обращённой в коридор, выглажен приличный участок, хорошо отштукатурен и покрашен в белый цвет – это отражатель. Из-за выступа на отражатель направлен прожектор, и при его включении коридор заливается ослепительным светом, удобным защитникам для стрельбы по чужакам, и слепящий нападающих.

– Господа, кто умеет стрелять? – спрашиваю у пришедших.

Откликаются все мужчины, даже студент Полубешкин, чего я не ожидал, а кроме них откликнулись Клара Алоизовна Рогожина и Людмила Юрьевна Полубешкина.

– Что стрелять вы умеете, я верю, но сможете ли вы стрелять в людей? – волнуюсь я – Это далеко не то же, что стрельба по мишени или в зверя.

– Не волнуйтесь, Юрий Сергеевич, – успокаивает меня Людмила Юрьевна – мне доводилось стрелять в людей, когда разбойники напали на наш поезд[1] посреди леса. Я тогда подстрелила их атамана, а добил его мой покойный муж, Гаврила Епифанович.

– Какие-нибудь недобитые пугачёвцы? – полюбопытствовал Шульце, на что Людмила Юрьевна махнула рукой:

– Ах, милсдарь, откуда пугачёвцы в Подмосковье? Местный помещик решил немножко поправить свои денежные дела после карточного проигрыша.

– О, да! – согласился Иван Иванович – Таковые злодеи встречаются повсеместно. Однако здешние злодеи куда страшнее будут, я слышал они, туареги, всю Африку своими синими халатами держат в страхе.

– Ах, Иван Иванович, всё одно, не страшнее моего батюшки, царствие ему небесное, затейнику, когда он бывало, с медведями боролся. В конце концов, заломал его медведь, не уберёгся батюшка. Да и то сказать, шесть десятков без одного года было мужчине. А медведя того последнего отпустили, да. Отстоял он свою свободу. Батюшка так велел.

Мы все внимательно слушали Людмилу Юрьевну.

– К оружию привычка необходима, тут мой батюшка был прав. Сам он лихим был воином, его сам генерал-фельдмаршал Бурхард Христофорович Миних многажды отмечал, награждал. А батюшка нрава был беспокойного, и во время войны быстро рос в чинах, да в мирное время столь же быстро впадал в ничтожество. Стыдно сказать, за сорок лет службы заслужил он только чин корнета – ниже уж и некуда. Зато, какие нестроения в уезде или губернии, тут же за батюшкой посылали. Так-то!

Понемножку мы принялись обустраиваться в катакомбах, ведь неизвестно, когда придёт подмога, и придёт ли вообще.

В дальних отсеках нашего убежища были уже оборудованы нары для сна, столы и лавки, так что там уже расположились дети и прислуга. Кухарка хлопотала у плиты, готовила обед на всех. Труба печки была выведена в скважину, в свою очередь присоединенную к дымоходу стоящего над нами дома, так что секретность нашего местоположения сохранялась.

Как я с семьёй, домочадцами и остальными русскими оказался здесь, в подземелье, хотя по своему статусу и рангу должен был там, на поверхности организовывать отпор пришельцам?

А вот так.

Что такое Мальта вместе со всеми своими рыцарями по сравнению с почти готовыми к промышленному производству полупроводниками?

Правильный ответ такой: рыцари дали обет защищать Мальту любой ценой, и ценой своей жизни, если потребуется. А у меня на руках трое гениальных учёных, создающих прорывные даже для двадцать первого века технологии. Их я и буду защищать любой ценой, даже ценой жизни, потому что они работают на будущее всего человечества, в том числе и тех неразумных людей, что сегодня пришли нас убивать.

А ведь совсем недавно мы торжествовали победу: заблаговременно получив предупреждение от наших разведчиков в Тунисе, мы приготовились к бою. Поначалу всё шло превосходно. Отдав приветствие ревуном, в море ушли крейсера «Святой Иоанн» и «Святой Эльм», и их-за горизонта, ракетой просигналили, что встретили вражеский флот. Тотчас же вслед за ними отправился парусник, оборудованный оптическим телеграфом Клода Шаппа.

Из-за горизонта донеслась частая стрельба, это наши крейсера принялись бить англичан. Выстрелы пушек наших крейсеров сильно отличались от стрельбы английских корабельных орудий, и, судя по периодически поднимающихся из-за горизонта грибовидных облаков, наша стрельба была много результативней. Наконец, наши крейсера вернулись на загрузку боеприпасов, потому что из-за ремонта на них перед боем была едва треть боекомплекта, и теперь предстояло спешно догрузить до полного. От арсенала к причалу уже сновали грузовики, везя в кузовах снаряды, снаряды, снаряды… а другие грузовики возили пороховые картузы. Наготове стояли грузовые краны, готовые передавать на корабли боезапас.

Из-за горизонта показались верхушки мачт, и ориентируясь на них башенные установки на бастионах Святого Эльма и Святого Кристофера открыли огонь. Оптический телеграф с «Барракуды» корректировал стрельбу, и мы воочию видели четыре взрыва, в дополнение к трём, что добились крейсера. За два часа, что шел неторопливый расстрел английской эскадры, на крейсера с бешеной скоростью грузили боеприпасы, и вскоре они вышли в море. Их задача – собрать в кучу недобитков и пригнать к берегу, для приёма в плен.

Да, всё шло отлично до тех пор, пока на западных окраинах Валлетты не послышалось улюлюканье, завывания и частая, беспорядочная стрельба.

– Что за нахер, маму их пятнадцать раз!!! – возопил мой учитель Анджело Ломбарди.

При всём моём уважении к престарелому наставнику, вынужден признать, что его изучение русского языка вышло несколько однобоким. Из всего многообразия словесных форм русского языка старый Анджело скорее всего запоминал обсценную лексику.

– Мальчик мой, – пояснил он мне, в ответ на удивлённый взгляд – я в первую очередь рыцарь, а только потом священнослужитель и финансист. Я родился во время боя, я провёл большую часть жизни в боях и походах, и я надеюсь умереть в бою. Мне милее простая солдатская речь с её казарменными шуточками, хотя при необходимости могу выражаться и куртуазно.

Со смотровой площадки бастиона Святого Эльма мы увидели, что из глубины острова в нашу сторону движутся колонны войск. Колонны были быстрые синие, в которых старый Анджело узнал туарегов. Другие были чёрно-красно-синие, медленные, в которых стоящий с нами артиллерийский наблюдатель признал абордажников и морскую пехоту, частью в английских флотских мундирах, а частью в непонятной форме, но скорее принадлежащей Ост-Индской компании. Общее количество врага признали равным шести-семи тысячам активных штыков и сабель. Да, это очень много, если учитывать, что, не считая артиллеристов и гарнизонов фортов, которым и так есть чем заняться, в Валлетте сейчас имеется не более полутора тысяч бойцов

И я как-то сразу вспомнил про своих учёных: люди они штатские и в неразберихе городского боя непременно пропадут ни за грош, а ведь они, все трое – на вес золота и даже дороже. Я позвал вестового:

– Братец, изо всех ног беги к русским учёным, передай, чтобы они бросали всё, по возможности спрятали лабораторные журналы, но тоже необязательно, и скорее спешили в мой дом. Вместе с семьями! Мажордом поможет им спрятаться. Понял ли?

– Так точно, понял! Передать русским учёным, чтобы прятали журналы, бросали всё и с семьями бежали прятаться в ваш дом.

– Беги скорее!

А обстановка резко ухудшалась: туареги и пехота вошли в город, и принялись методично обшаривать дома, при этом не особо зверствуя: ну, зарубят или застрелят кого-то оказывающего сопротивление, но без злобы, а лишь бы не терять времени. Кольцо нападающих понемногу от окраин двигалось к портовой части, к крепости. К нам, на вышку поднялся рыцарь, командир одного из разведывательных подразделений. Отдал честь и сообщил:

– Мессиры гроссмейстеры, нападение осуществлено с конкретной целью, вот смотрите, что я взял с трупа англичанина.

С листовки на меня смотрела моя собственная физиономия, а под нею надпись, обещающая триста тысяч золотых соверенов за меня живого или сто тысяч за мёртвого. Да уж! Никогда голова гражданина Булгакова не ценилась столь высоко!

– Форт Святого Эльма почти неприступен с суши. – успокаивающе проговорил старый Анджело – Однако я тебе завидую, мой мальчик. За тебя назначена самая высокая цена, из всех известных мне рыцарей нашего ордена! Меня выкупили у алжирцев за одиннадцать тысяч дукатов.

И тут, в опровержение всем прогнозам и расчётам, раздался чудовищный взрыв: это взлетел на воздух правый западный бастион форта Святого Эльма. Похоже, был подорван пороховой погреб бастиона, а может быть, взрывные заряды были заложены и в стены, поскольку наружная стена и даже часть куртины превратились в щебёнку. Ударная волна швырнула всех находящихся на наблюдательном пункте на пол. Осколки и крупные камни падали вокруг нас, один булыжник угодил мне в плечо, да так, что рука онемела. Рядом раздался стон. Я резко обернулся и увидел, что Анджело Ломбарди лежит на спине, а из груди его торчит обломок доски. Бросаюсь к своему наставнику: он ещё жив и даже в сознании:

– Видишь, мой мальчик, господь бог любит Анджело, раз позволил погибнуть в бою. – прохрипел он, сплёвывая кровь – А ты беги, спасай своих учёных, Йорген тебя проведёт к ходу. Жаль я не увижу…

Голос старого рыцаря всё слабел, и наконец, он замер: жизнь покинула старого воина. Я протянул руку и закрыл глаза Анджело, но для скорби просто не было времени. Рыцарь, что принёс листовку с моей физиономией, тронул меня за плечо:

– Мессир гроссмейстер, надо бежать, форт скоро падёт.

По лестнице мы спустились на первый этаж, прошли по коридору до какой-то подсобки, а там, под сдвинутой бочкой обнаружился узкий люк, в который мы едва протиснулись. По отвесному колодцу мы спустились в туннель и двинулись по нему. Кругом царила абсолютная темнота, я следовал за своим провожатым, ориентируясь на его дыхание и голос: Йорген на ходу рассказывал мне о происходящем. Наконец, добрались до конца туннеля, и Йорген предупредил:

– Мессир гроссмейстер, здесь выход в колодец, крепко держитесь за скобы.

Глянул вниз, и не увидел дна: со временем ствол колодца искривился из-за движения платов камня. Уцепился за кованые скобы, причём, не железные, а бронзовые и полез вверх: мне ещё спешить до дому и спасать учёных, их и свою семьи, ну и себя заодно.

Уже у парадной двери моего дома, Йорген поклонился:

– Приношу свои извинения, мессир гроссмейстер, но я обязан вернуться к своему отряду.

– Благодарю за услугу, мессир рыцарь, я ваш должник. Ступайте, дальше я уж сам.

Все мои, по счастью, оказались дома, потому я быстро повёл их вниз, в катакомбы, надеясь, что учёных успели предупредить, и они сумеют не заблудиться в подземных галереях. Впрочем, тут недалеко не больше полкилометра по прямой, да и путь не слишком извилистый.

По коридору, ведущему к нам, раскидали шипы, скрученные из сталистой проволоки. Подошву солдатского сапога такие шипы прокалывают запросто, так что первый рубеж обороны нами создан. Там же натянули парочку верёвочек с привязанными консервными банками, а в банках – по горсточке камушков. Это ненадёжная, но тоже защита. Какая-никакая, а сигнализация.

Наконец все собрались, вздохнули спокойно, даже решили покушать. В дозоре оставили двух мужчин из обслуживающего персонала, еду им выдали с собой. А нам надо бы посовещаться.

Я смотрю на детский стол, там верховодит мой старшенький, а рядом с Пашей, находится Аня Рогожина. Казалось бы, странно, девочка старше моего сына на три года, и в этом возрасте такая разница обычно предстаёт пропастью, но не в этом случае. Паша парень сильный как физически, так и характером, при этом вдумчивый, внимательный, осторожный, но способный и рискнуть: прирождённый лидер. Умные девушки, пусть они ещё девочки, таких ребят чувствуют и очень ценят. Аня – очень умная девочка, и свой выбор она сделала. А Паша ей покровительствует.

Обед, что у нас на столе, приготовлен ещё наверху, а при эвакуации доставлен сюда: не пропадать же добру, в самом деле?

– Юрий Сергеевич, не сочтите за труд, расскажите, что происходит? – просит Пафнутий Львович – Жили себе спокойно, а потом сигнал тревоги, и мы уже в подземелье.

– Справедливо. Сейчас я расскажу вам всё, что знаю.

И взрослые, и дети внимательно меня слушают.

– Третьего дня в Валлетту пришел джалбаут с нашими людьми, и они сообщили, что в Тунисе собраны огромные силы вторжения: двадцать восемь тяжёлых кораблей, имеющих на борту морскую пехоту. Кроме того, в Сфаксе собрались несколько тысяч туарегов, а это очень серьёзные бойцы. Сегодня крупный отряд линейных кораблей пришел к Валлетте, но их не допустили даже на расстояние их выстрела, потому что наши пушки намного дальнобойнее. Великий магистр руководил обороной из своего дворца, а я с Анджело Ломбарди, как лица, не задействованные в боевых действиях, но любопытные, расположились на смотровой площадке форта Святого Эльма. Всё шло прекрасно, ударный отряд английского флота был разгромлен, но тут поднялась стрельба, и из глубины острова повалили отряды туарегов и английских абордажников. Очень быстро они дошли до нашего форта, и здесь мы стали свидетелями страшной измены: бастион форта был взорван, и путь внутрь оказался открыт. Анджело Ломбарди, мой учитель, при этом случае получил смертельные ранения и скончался у меня на руках. Перед смертью он велел мне ретироваться и спасать вас, чем я и занят.

– Что же будет дальше? – спросил Пафнутий Львович.

– Будем ждать подмоги. Ещё третьего дня, по телеграфу мы оповестили Их императорские величества султана Османской империи и императора Российской империи. Думаю, вернее, я полностью убеждён, что боевые отряды для нашего спасения если не вышли в море, то спешно готовятся к походу и бою.

– Чего же хотят англичане?

– Будете смеяться, милостивые судари и сударыни, но хотят меня.

И я достал из кармана, развернул, и пустил по рукам листовку со своим портретом и обещанием награды.

– Воля твоя, Юрий Сергеевич, – осмотрев листовку сказала моя благоверная – Но недооценили тебя, и это обидно.

– Опаньки! – восхитился я – А во сколько бы меня оценила ты?

– Не знаю… – наморщила лобик Лиза – но не менее миллиона за килограмм живого веса.

Пока мы пикировались, листовка достигла стола детей. Паша приосанился: его отец весьма значим для его врагов!

– Я так скажу, друзья мои, – говорю я, кивая на листовку – значительная часть этих денег посулили из-за вас. Это вы создаёте новые, невиданные доселе устройства, которые изменят мир до неузнаваемости. И сумма, на самом деле, совершенно ничтожная. Это тупой британской матросне и диким туарегам, что слаще морковки ничего не едали, триста тысяч золотых немыслимые деньги. А мы с вами, когда дело дойдёт до внедрения разработок, будем получать даже не миллионы, а миллиарды.

Мои сотрапезники с горящими глазами смотрят на меня.

– К чёрту миллиарды! – говорит Рогожин – Главное, что я получил, это свобода творчества, и деньги меня интересуют лишь в смысле: хватит из на опытные и конструкторские работы, или недостаточно!

– Верно говорите, Пафнутий Львович! – горячится Полубешкин – Ах, как верно! Я считаю ровно так же!

Договорить нам не дали. Сначала прибежал дозорный:

– Шаги в коридоре!

Потом мы и сами услышали крики боли – это нападающие ногами прошлись по шипам, а три сантиметра заточенной проволоки в ногу, да неожиданно – очень и очень неприятно.

Встаю из-за стола и командую: в первую смену пойду я, мой сын, Павел Юрьевич и Осип, мой телохранитель. Остальных прошу разместиться здесь, и постараться не волноваться.

Щелчок выключателя, и коридор залит ослепительным белым светом. Больно даже моим глазам, хотя я только что из светлого помещения. А каково английским абордажникам, что преодолели уже пять метров коридора и на ощупь убирают шипы из-под ног, и думать не хочется.

– Спасибо, папа, что взял меня в бой. – тихонько говорит Паша.

– Знаешь, Павел Юрьевич, бой это совершенно недетское дело, но ты Булгаков, ты должен быть первым во всём, особенно там, где трудно. Сейчас ты стрелять не будешь, постоишь на подхвате.

– Так точно, буду на подхвате.

– А теперь я займусь неприятной работой.

Я поднимаю карабин, и через амбразуру выцеливаю английского офицера.

[1] Поезд – в данном случае имеется в виду колонна гужевых повозок и экипажей.