Текст книги "Радикальный ислам. Взгляд из Индии и России"

Автор книги: Сергей Кургинян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 34 страниц)

Стратегия «дуги напряженности», несмотря на окончание «холодной войны», продолжала развиваться. В 1992 г. в «Форин афферс» появилась статья Бернарда Льюиса, в которой, в контексте окончания «холодной войны», обсуждалась новая американская политика на Ближнем Востоке. Льюис утверждал, что исламский фундаментализм «может даже ускорить» «ливанизацию» ближневосточных стран: в условиях ослабления центральной власти (и в контексте отсутствия гражданского общества и приверженности строительству национального государства) данные страны «дезинтегрируются по примеру Ливана»⁸⁵. Таким образом, именно исламский фундаментализм, мешая развитию наций, сможет поспособствовать краху ближневосточных государств, что с течением времени неизбежно приведет к установлению в регионе «нового мирового порядка»…

Подчеркнем, что вышеупомянутый доклад Джорджа Крола, требующий вмешательства США во имя «предотвращения распада» постсоветских государств Средней Азии, является, по сути, не чем иным, как экстраполяцией льюисовского тезиса о «ливанизации»!

Вышеприведенные многочисленные факты и свидетельства позволяют выдвинуть предположение о том, что на протяжении XX – начала XXI веков часть западных элит эффективно использовала радикальный исламизм для осуществления стратегии «управляемого хаоса» и с целью кардинального переустройства мира. Речь, вновь подчеркнем, идет лишь об определенной части западных элит, при этом объединенной «поверх» партийного принципа. Представители данных элит и сегодня принимают активнейшее участие в политике – тот же Бжезинский или Жискар д'Эстен, автор проекта Европейской конституции, легшего в основу подписанного в 2007 г. странами-членами Евросоюза Лиссабонского договора.

Расклад сил в мире с распадом СССР кардинально изменился – и кардинально же изменилась риторика и «образ врага». Бывшие антисоветские идеологи, сознательно строившие в XX веке альянс с исламизмом, оправдывая его «борьбой с СССР», ныне чрезвычайно откровенны в своих пристрастиях. Так, Бжезинский в конце 2009 – начале 2010 г. настойчиво выдвигал тезис об абсолютной невозможности для США атаки на режим Ахмадинежада вкупе с крайне резкими антиизраильскими высказываниями. В сентябре 2009 г. в интервью сайту «Дэйли бист» Бжезинский заявил о том, что США должны помешать возможному военному удару Израиля по Ирану – военным же путем: «Мы не вполне беспомощные маленькие дети. Они должны будут пересечь наше воздушное пространство в Ираке. Мы что, будем сидеть там и просто смотреть?»⁸⁶

Данный тезис влиятельный идеолог обосновал весьма своеобразно. В третьей части уже упомянутого интервью, в первой части которого Бжезинский мотивировал невозможность базировать американскую стратегию на союзе с Индией приоритетностью союза с Китаем, появилось и объяснение его антиизраильской позиции. Бжезинский пояснил, что причина нового для США императива сдерживания израильской атаки на Иран следующая: «Китайцы все активнее участвуют в иранской экономике, потому что им нужна энергия, и они не будут нам особенно благодарны, если мы создадим конфликт в регионе»⁸¹. Таким образом, и в случае с Индией, и в случае с Израилем центральный стержень заявляемой «стратегии сдерживания» един: приоритет союза с Китаем. При этом, напомним, китайско-пакистанский императив Бжезинского уже начинает подтверждаться на практике.

Итак, ранее исламизм поддерживался частью западных элит под предлогом «холодной войны» с СССР, сегодня – под предлогом дружбы с Китаем. Однако каждый раз в качестве приоритета предлагается все более глубокий союз с исламизмом и отказ от таких модернизированных союзников, как Индия, Израиль и, естественно, правопреемница «Советов», Россия. Безусловно, в случае торжества происламистского альянса, именно эти три страны региона оказываются в наибольшем проигрыше. Насколько реальна возможность дальнейшего развития в данном направлении «стратегии напряженности» и игр в «ливанизацию», показывает как опыт прошлого, так и более чем тревожащие тенденции настоящего.

Примечания

¹ McChrystal S.A. Commander's Initial Assessment. 30 August 2009 // The Washington Post. 21.09.2009.

² Rajghatta C. India's growing clout in Kabul may impact stability // The Times of

India. 23.09.2009.

³ Afghan report stirs Pakistan debate. english.aljazeera.net. 26.09.2009. http:// english.aljazeera.net/news/asia/2009/09/2009926101231313412.html

⁴ Qinggong Li. Afghan peace needs a map // The China Daily. 28.09.2009.

⁵ Baker P., Schmitt E. Afghan War Debate Now Leans to Focus on Al Qaeda // The New York Times. 08.10.2009.

⁶ Kissinger H. Deployments and Diplomacy // Newsweek. 12.10.2009. P. 32 – 33.

⁷ Clinton H.R., Gates R. Interview With David Gregory of NBC's Meet The Press. www.state.gov. 05.12.2009. http://www.state.gov/secretary/rm/2009a/12/133216.htm

⁸ The Afghan war and the «Grand Chessboard». Part 1. The Real News Network. 13.01.2010. http://therealnews.com/t2/index.php?option=com_content amp;task= view amp;id=31 amp;Itemid=74 amp;jumival=4695

⁹ Gates R.: US regrets «grave mistakes» in Pakistan // The Daily Telegraph. 22.01.2010.

¹⁰ Dombey D. US aims for Kabul talks with Taliban // The Financial Times. 22.01.2010.

¹¹ Lashkar in Qaeda terror syndicate, trying to provoke Indo-Pak war // The Indian Express. 21.01.2010.

¹² MacChrystal sees Taliban role // The Finanical Times. 24.01.2010.

¹³ Госдеп США в 2011 финансовом году получит более $7 млрд на деятельность в Афганистане и Пакистане // Trend News. 01.02.2010. http://ru.trend.az/regions/world/usa/1630818.html

¹⁴ Пахомов Е. НАТО готова помочь Пакистану в подготовке офицерского корпуса // «РИА» Новости. 02.02.2010 http://www.rian.ru/world/20100202/207343163.html

¹⁵ Terrorisme // Le Monde. 30.12.09.

¹⁶ Pannier B. U.S. Wants Cooperation With Central Asia, But Also Progress On Rights,Democracy. Radio Free Europe / Radio Liberty. 16.12.2009. http://www.rferl.org/content/US_Wants_Cooperation_With_Central_Asia_But_Also_Progress_On_Rights_Democracy/1905973.html

¹⁷ Bhadrakumar M.K. China resets terms of engagement in Central Asia // Asia Times Online. 24.12.2009. http://www.atimes.com/atimes/Central_Asia/KL24Ag06.html

¹⁸ Жискар д'Эстен В. Власть и жизнь. М.: Международные отношения, 1990. Т.I. С. 78 – 79.

¹⁹ Pahlavi M.R. Answer to History. N.Y.: Stein amp; Day, 1980. P. 149.

²⁰ Precht H. The Iranian Revolution 25 Years Later: An Oral History with Henry Precht // The Middle East Journal. Vol. 58. № 1 (Winter 2004). P. 10.

²¹ Carter J. Keeping Faith: Memoirs of a President. N.Y.: Bantam Books, 1982. P. 438; Precht H. Op. cit. P. 15.

²² Precht H. Op. cit. P. 10.

²³ Pahlavi M.R. Op. cit. P. 169 – 170.

²⁴ Carter J. Op. cit. P. 449.

²⁵ Ibid. P. 444 – 445.

²⁶ Pahlavi M.R. Op. cit. P. 165.

²⁷ Carter J. Op. cit. P. 444, 446.

²⁸ Ibid. P. 449.

²⁹ Hoveyda F. The broken crescent: the «threat» of militant Islamic fundamentalism.

Westport, Conn.: Praeger, 2002. P. 145 – 146; Idem. «Moderate Islamists»? // American Foreign Policy Interests. Vol. 23. № 2 (April 2001). P. 53 – 59.

³⁰ Precht H. Op. cit. P. 14, 18, 21.

³¹ Ibid. P. 21.

³² Seliktar O. Failing the Crystal Ball Test: The Carter Administration and the Fundamentalist Revolution in Iran. Westport, CT: Praeger Publishers, 2000. P. 103.

³³ Kissinger H. Kissinger's Critique // The Economist. 10.02.1979. P. 31-36.

³⁴ Precht H. Op. cit. P. 17.

³⁵ Sullivan W. Mission to Iran. N.Y.: Wyndham books, 1980. P. 285.

³⁶ Pahlavi M.R. Op. cit. P. 165.

³⁷ Seliktar O. Op. cit. P. 103.

³⁸ Carter J. Op. cit. P. 441.

³⁹ Ответ Л.И.Брежнева на вопрос корреспондента «Правды» // Правда. 19.11.1978.

⁴⁰ Hoagland J. Findings, in Part, Run Against Grain of Current Policy // Washington Post. 15.12.1978.

⁴¹ Pahlavi M.R. Op. cit. P. 170.

⁴² Ibid. P. 162.

⁴³ Секретная записка президента от Мишеля Понятовски. Париж. 29.12.1978. Приложение. // Жискар д'Эстен В. Власть и жизнь. Т. 1. С. 303-304.

⁴⁴ Marenches Alexandre (comte de), Christine Ockrent. Dans le secret des princes. Paris: Stock, 1986. P. 256.

⁴⁵ Секретная записка президента от Мишеля Понятовски. Париж. 29.12.1978. // Приложение. // Жискар д'Эстен Валери. Власть и жизнь. Т. 1. С. 305.

⁴⁶ Жискар д'Эстен Валери. Указ. соч. Т. I. С. 91.

⁴⁷ Там же. С. 92.

⁴⁸ Carter J. Op. cit. P. 445.

⁴⁹ Giscard d'Estaing V. Le Pouvoir et la Vie. Paris: Compagnie 12, 2006. T. 3.

⁵⁰ Hoveyda F. The fall of the Shah. N.Y.: Wyndham books, 1980. P. 182.

⁵¹ Sullivan W.H. Op. cit. P. 235 – 236.

⁵² Pahlavi M.R. Op. cit. P. 172.

⁵³ Петров А. К событиям в Иране // Правда. 30.01.1979; Иран: тревожные дни // Правда. 31.01.1979.

⁵⁴ Pahlavi M.R. Op. cit. P. 172 – 173.

⁵⁵ Marenches A. (comte de), Christine O. Op. cit. P. 256.

⁵⁶ Precht H. Op. cit. P. 23.

⁵⁷ Ibid. P. 21.

⁵⁸ Sick G. All fall down: America's tragic encounter with Iran. N.Y.: Random, 1985. P. 156.

⁵⁹ Precht H. Op. cit. P. 25; Sullivan W.H. Op. cit. P. 240.

⁶⁰ Pahlavi M.R. Op. cit. P. 173.

⁶¹ Huyser R.E. Mission to Tehran / Introduction by General A.M. Haig. London:

Andre Deutsch, 1986. P. 283 – 284.

⁶² George Menant a interroge l'Ayatollah Rouhani, Chef de la communaute chiite d'Europe // Paris Match. 09.02.1979. P. 64 – 65.

⁶³ Carter J. Op. cit. P. 450.

⁶⁴ Nitze P.H. From Hiroshima to Glasnost: at the center of decision. N.Y.: Weidenfeld, 1989. P. 137.

⁶⁵ Precht H. Op. cit. P. 30 – 31.

⁶⁶ Pahlavi M.R. Op. cit. P. 21.

⁶⁷ Interview with Prince Turki al-Faisal, Saudi Arabia's Ambassador to the United States. Part II. Saudi Arabia US Relations Information Service. 02.03.2006. http://www.saudi-us-relations.org/articles/2006/interviews/060314-turki-interview-2.html

⁶⁸ Gates R. From the Shadows: The Ultimate Insider's Story of Five Presidents and How They Won the Cold War. N.Y.: Simon amp; Schuster, 1997. P. 349.

⁶⁹ Interview with Dr. Zbignev Brzezinski. CNN/National Security Archive interview. 13.06.1997. http://www.gwu.edu/~nsarchiv/coldwar/interviews/episode-17/brzezinski2.html

⁷⁰ Jauvert V. Les revelations d'un ancien conseiller de Carter. «Oui, la CIA est entree en Afghanistan avant les Russes…» // Le Nouvel Observateur. 15 – 21.01.1998.

⁷¹ Iran: The Crescent of Crisis // Time magazine. 15.01.1979. P. 6 – 11.

⁷² Lenczowski G. The Arc of Crisis: It's Central Sector // Foreign Affairs. Vol. 57. № 4 (Spring 1979). P. 796.

⁷³ Nation: An Interview with Brzezinski // Time magazine. 14.01.1980. P. 10.

⁷⁴ Розанова М. Кавказская пленница. Таковой, увязнув в Чечне, постепенно становится Россия // Независимая газета. 11.05.2001.

⁷⁵ Bani-Sadr A.H. My turn to speak: Iran, the Revolution amp; Secret Deals with the U.S.; from a series of interviews by Jean-Charles Deniau / Foreword by L. Bruce Laingen. Wash.; N.Y. etc.: Brassey's (US) Inc., 1991. P. 70.

⁷⁶ Brzezinski Z. Power and Principle: Memoirs of the National Security Adviser, 1977-1981. N.Y.: Farrar, Straus amp; Giroux, 1983. P. 568 – 569.

⁷⁷ Жискар д'Эстен В. Указ. соч. Т. 1. С. 150-153.

⁷⁸ Pipes D. Abdurahman Alamoudi: A Slick Islamist Heads to Jail // New York Sun. 3.08.2004; Seper J. U.S. Muslim admits guilt in plot; Conspired to kill Saudi prince //The Washington Times. 31.07.2004.

⁷⁹ Evans M. Atomic Iran, Countdown to Armageddon… How the West Can Be Saved. Phoenix, AZ: Time Worthy Books, 2009; Idem. Jimmy Carter the Liberal Left and World Chaos: A Carter/Obama Plan That Will Not Work. Phoenix, AZ: Time Worthy Books, 2009.

⁸⁰ Bani-Sadr A.H. Op. cit. P. 28.

⁸¹ Ibid. P. 29.

⁸² Косовский кризис и удары НАТО. Русская служба Радио «Свобода». 23.03.1999. http://archive.svoboda.org/programs/SP/1999/SP-68.asp

⁸³ Ghannouchi: «Pour quoi je suis islamiste» / Par Girardon J. // L'Express. 29.04.1993.

⁸⁴ A sence of siege: The geopolitics of islams and the West, Rand corporation, 1995 //Politica Exterior. №50 (Mars – avril 1996). P. 123 – 135.

⁸⁵ Lewis B. Rethinking the Middle East // Foreign Affairs. Vol. 71. № 4 (Fall 1992). P. 116 – 117.

⁸⁶ How Obama Flubbed His Missile Message / By Gerald Posner // The Daily Beast. 18.09.2009. http://www.thedailybeast.com/blogs-and-stories/2009-09-18/how-obama-flubbed-his-missile-message/2/

⁸⁷ The Afghan war and the «Grand Chessboard». Part 3. 16.01.2010 // The Real News Network. http://therealnews.com/t2/index.php?option=comcontent amp;task=view amp;id=31 amp;Itemid=74 amp;jumival=4715

ВОЗМОЖЕН ЛИ РАДИКАЛЬНЫЙ ИСЛАМ В ИНДИИ?

Сайед Накви – почетный научный сотрудник, ORF

Ислам пришел в Индию, не обремененный ореолом жестокой воинственности. Он привнёс в Индию некую энергию духа, которая смягчалась и переформатировалась в цивилизационном тигле индуизма.

В противоположность распространенному, но ошибочному мнению, вовсе не мечом ислам проложил себе путь в Индию. Ислам несли одухотворенные суфии, предлагавшие принципы равенства многовековому стабильному, но малоподвижному в своей кастовости социальному порядку.

В действительности суфизм в Индии вступил в серьезное духовное взаимодействие с одной из коренных традиций индуизма – системой бхакти¹.

Примечательной особенностью этой исламской экспансии было то, что суфии не стремились к массовым «обращениям». Они просто раскрывали двери своей веры для тех, кому эта вера нравилась. Такой подход позволял «новообращенным» и далее хранить верность местным культурным обычаям и традициям – в одежде, пище, музыке, свадебных обрядах, даже в почитании божеств местного пантеона.

Великий могол император Акбар пошел ещё дальше и даже попытался объединить ислам и индуизм в рамках синтетической «религии бога» («Дин-э-Илахи»).

Мусульманское духовенство усматривало в «индуизации» ислама вызов религии, основанной на нормах шариата.

Пока центральная власть в стране была сильна, мусульманское духовенство не играло заметной роли. Но как только власть империи слабела, влияние духовенства росло.

Даже когда власть не склонна была идти на поводу у духовенства (времена императора Аурангзеба, 1618-1707), находились поэты, выступавшие с критикой императора. Великий персоязычный поэт Бедил, родившийся в Патне (Бихар), умерший в Дели, но пользующийся особенной популярностью в Афганистане и Таджикистане, выбранил принятый по повелению мулл императорский указ, согласно которому «мужчины должны носить бороды». Бедил съязвил: «Ты хочешь, чтобы эта страна стала страной бородатых козлов?»

Эти споры с духовенством продолжаются по сей день. В Пакистане и Афганистане господство духовенства способствовало экспансии Талибана и «Аль-Каиды», хотя семена фундаменталистской веры последних сеялись по политическим и стратегическим соображениям.

К счастью, основополагающий дух Индии не допускает верховенства клерикалов. Тем не менее муллы по-прежнему ищут возможности для политического покровительства и содействия. Современные близорукие политики предоставляют такие возможности в изобилии.

Может ли исламское духовенство обрести в Индии такое влияние, которое готовило бы почву для воинственности и терроризма в масштабах, наблюдаемых в Афганистане-Пакистане? Рассмотрим исторические свидетельства о пришествии ислама в Индию и сравним их с опытом наступления ислама на другие регионы мира.

Самое раннее соприкосновение мусульманства как с западным миром, так и с Индией датируется 711 годом нашей эры. В том году Тарик ибн Зияд захватил скалу, позднее названную Гибралтаром. То было начало завоевания Испании так называемыми маврами. Другой араб – Мохаммед бен Касим – благополучно «прощупал почву» в индийской области Синд, открыв путь для дальнейших вторжений ислама в Индию.

При жизни Зияда весь Иберийский полуостров попал под власть мавров (арабов), чье владычество продолжалось почти восемь веков. Христианский мир перешел в контрнаступление, которое велось неуклонно на протяжении столетий и, в конце концов, увенчалось победой. Мусульмане были окончательно изгнаны из Испании в 1492 г. Затем в тех краях наступили ужасные времена инквизиции.

Опыт взаимоотношений Индии и мусульманства во всем противоположен западному: Индия контактировала с Аравийским полуостровом еще за тысячу лет до появления ислама. Лишь одно море, ныне известное как Аравийское, отделяло Аравию от территории нынешнего индийского штата Керала. На небольших парусных судах арабские торговцы пересекали море в поисках так называемого «черного золота» (перца) и других пряностей. Древесина, которую использовали для строительства в Мекке, – это, как считают, тиковое дерево из Кералы. Персидские торговцы приплывали из портового города Бендер-Аббас.

Первая мечеть в Индии была построена в Кранганоре, близ Кочина, неким местным вождём по имени Чераман Перумал. Это было ещё при жизни Пророка Мухаммеда.

В отличие от завоевателей, иноземные купцы не навязывают местным жителям свою волю или свою культуру. Они склонны, скорее, мирно уживаться в чужой среде. Такой «тихий» способ ведения дел дает им доступ, иногда беспрепятственный, в местное общество – в данном случае на Малабарском берегу (Керала).

Такие социальные взаимодействия порождают процессы неформального, стихийного культурного взаимообмена.

То, что слово Аллаха – Коран – должно читаться на арабском, есть универсальное правило для мусульман. Но в Малабаре до недавних пор существовала традиция употребления малаяламской версии арабского языка (малаялам – дравидийский язык, распространенный на юго-западе Индии, в основном среди народа малаяли, населяющего штат Керала – прим. редакции). В интересах «доброй торговли» арабские купцы игнорировали универсальное правило. И до сих пор сохранились старые экземпляры газет, издававшихся на малаяламском арабском.

В языке, одежде, еде малабарские мусульмане, или мапиллы, как их обычно называют, неотличимы от других представителей малаяли. Мохаммед Койя из Мусульманской лиги, который стал главным министром штата Керала в 1970-е годы, считался лучшим оратором Законодательного собрания штата. Выходцы из среды малабарских мусульман – поэты, писатели и даже кинозвезды – играли ведущую роль в культурной жизни штата Керала. Прем Назир, сыгравший роли более чем в семиста фильмах, попал по этому случаю к книгу рекордов Гиннеса. Коттакал Хайдер Али стал одним из величайших певцов-исполнителей в театре катхакали, где исполняют пьесы, построенные на сюжетах древних индийских легенд.

На юг от Малабарского берега находится район Коттаям, где преобладают сирийские христиане. От Коттаяма через реку Памба начинается один из самых захватывающих и зрелищных туристических маршрутов, идущих через джунгли с выходом к храму в Саба-римале, посвященному Айяппе, сыну Шивы. Это, возможно, самый популярный храм в штате Керала и даже во всей Южной Индии. Примечательно, что верующие, прежде чем посетить этот храм, должны почтить память святого суфия Вавара Свами и получить благословение мусульманского служителя при гробнице святого. Вопрос о том, как мусульманская святыня оказалась расположенной по соседству со знаменитым индуистским храмом, окутан облаком народных легенд. Как бы там ни было, это свидетельствует о синкретизме, весьма характерном для взаимодействия мусульман и индуистов.

Подобный тип отношений наблюдается и в соседнем, населенном тамилами штате Тамилнад. Лаббаи, т.е. тамилоязычные мусульмане, расселившиеся на восточном побережье, главным образом в районах Канниякумари, Тирунелвели и Раманатхапурам, принадлежат к числу наиболее преуспевающих в штате. Они контролируют сети гостиниц и ряд отраслей промышленности, в частности кожевенную. До конца 1980-х годов одна только деревня – Килаккараи – определяла ситуацию в местах торговли драгоценными камнями и обмена валют от Филиппин до Гонконга. Подозрения в том, что в эту деятельность были вовлечены деньги от наркотрафика, положили конец этой торговле (чему способствовал также прирост валютных резервов в сегодняшней Индии). За этим предпринимательством, связанным с приключениями и риском, стоял многовековой опыт энергичных и решительных купцов-мореходов, действовавших на свой страх и риск.

Мусульмане юга Индии сильно отличаются от слабых и безвластных мусульман на севере страны. В штате Тамилнад судья Мохаммед Исмаил, мусульманин, был крупнейшим авторитетом по «Рамаяне» Камбара, тамильской версии истории о боге Рама. А величайшим исполнителем на духовом инструменте надасварам, южно-индийском варианте шехнай, который звучит в индуистских храмах, был мусульманин шейх Чинна Маулана Сахиб. В штатах Карнатака и Андхра-Прадеш распространение суфийских культов привело к появлению своеобразного синкретизма. Ибрагим Адил Шах, царь Биджапура в XVII веке, сохранил элементы индуизма в своей книге по индийской эстетике «Китаб-и-наурас». В самом деле, книга, написанная мусульманином, начинается гимном Сарасвати Вандана – богине знаний.

Этот индуистско-мусульманский культурный взаимообмен основывался на предпосылке, которая так и осталась непроясненной. Каждая религия порождает собственную культуру – обычаи, праздники, обряды, архитектуру, музыку, поэзию. Вместе с тем эти элементы создают некий культурный контекст, в котором могут соучаствовать адепты иных религий данного региона, не теряя собственной религиозной идентичности.

Этот принцип характерен отнюдь не только для Индии. В этом смысле музыка Баха, «Мессия» Генделя, индуистские бхаджан (религиозные песнопения поэтов традиции бхакти), мусульманские каввали (исполнение под музыку суфийской поэзии), языческие песни лесных племен, соборы св. Петра в Риме и Сантьяго-де-Компостела в Испании, мечеть Джама Масджид в Дели – все это входит в религиозное наследие человечества, создающее универсальную культуру.

Иначе говоря, моя религия порождает культуру, и вы к ней приобщаетесь; культура, «излучаемая» вашей религией, становится частью моего опыта. Такой взаимообмен вкусов, манер, обычаев образует сложносоставную культуру Индии – то, чем Индия славна. Эта культура называется также культурой Ганга-Джамны – по имени области междуречья в штате Уттар-Прадеш, некогда именовавшейся Авадх, или Удх, где родились великие литературные и художественные произведения.

Важной частью этой синкретической культуры было стремительное развитие языка урду. Урду развивался экспоненциально, свободно вбирая в себя слова из разных языков – персидского, тюркского, пенджабского, пушту, телугу, авадхи и др., в зависимости от региона, где он получал распространение. В районе Хайдарабада он заимствовал преимущественно слова из языка телугу, в области Авадх – языка авадхи, в штате Пенджаб – пенджабского, и т.д.

Предположение, что урду – это язык мусульман, не получило подтверждения. Первым великим прозаиком на урду, например, был Пандит Ратан Нат Саршар, брамин до кончиков ногтей. То, что его классическая вещь «Фасанай-э-Азад» (по мотивам «ДонКихота») была написана в 1880 г., еще раз свидетельствует о молодости этого языка.

Хотя поэты Анис и Дабир – признанные мастера в жанре марсия (элегическая поэзия), произведения, созданные Чунну Лалом

«Дилгиром», тоже принадлежат к высокой литературе. Быть может, одним из крупнейших поэтов, писавших на урду в ХХ веке, был Рагхупати Сахаи «Фирак».

Поэзия на урду изобилует прославлением индуистских празднеств, богов и богинь, Кришны, Рамы. Некоторые из самых замечательных стихов о Раме написал на санскрите Абдул Рахим Хани-Хана, придворный при дворе Великого Могола. В конце XVIII века Назир Албарабади писал неоднократно о Кришне, об основателе сикхизма Гуру Нанаке и о таких праздниках северной Индии, как Дипавали, Холи, наряду с мусульманскими праздниками Ид.

Мирза Рафи Сауда размышлял о синкретизме на более высоком философском уровне.

«Tor kar butkhana, Masjid to bina ki toons sheikh»

«Brahaman ke dil ki bhi kuch fikr hai tameer ki?»

Сауда, как и все поэты, писавшие в разное время на урду, бичевал духовенство за поддержку воинственных средневековых мусульман, разрушавших храмы будто бы во имя правой веры. Приведенное выше стихотворение буквально переводится так: «О Шейх, ты разрушил храм и заложил основание мечети; но сможешь ли ты когда-нибудь исцелить сердце пурохита, священника-индуиста, который в том храме молился?».

Современник Сауда, Мир Таки Мир, подхватывал тот же мотив, его усиливая:

"Ji dhaae ke jo kaaba banaya to kya kiya "

«Если ты разбил сердца, чтобы воздвигнуть камень Кааба, каким бы святым он ни был, для меня он останется грудой пустой».

Традиция отвержения религиозной ортодоксии, фанатизма (того, что ныне именуют экстремизмом), заложенная писавшими на урду старыми мастерами, сохранилась и получила развитие в творчестве поэтов Индостана вплоть до наших дней. В поэзии на урду трудно найти стихотворения в поддержку «фанатичных мулл». Напротив, настаивающие на ритуальной строгости «захиды» и «шейхи» неизменно высмеиваются поэтами; исключений из правила почти нет.

Литература, разумеется, есть лишь одна из областей проявления этого синкретизма, терпимости, всеобъемлющего «кафоличества». Культурное взаимодействие пронизывает все стороны жизни: свадебные обычаи, национальную кухню, костюм, классическую музыку и фольклор.

«Сохар» – песнопение, распространенное в сельских районах северной Индии. Вот слова этого песнопения, распеваемого и в мусульманских семьях в области Авадх:

«Allah Mian hamre bhaiyya ka diyo Nandlal.»

(«О, мой Аллах, благослови брата моего рождением сына, подобного Кришне!»)

Славя рождение Пророка Мухаммеда, поэт дает лирическое описание облаков, плывущих от Каши к Матхуре (месту рождения Кришны) в знак великого праздника. В мире индийской классической музыки общины представали неотличимыми одна от другой.

Начало синкретической музыкальной традиции было положено разносторонним гением Амира Хусро – почитателя святого суфия Хазрата Низамуддина Аулии, воина, государственного мужа, музыковеда, создателя музыкальных инструментов ситар и табла, музыки каввали и классической раги. Тансен, выдающийся певец при дворе императора Акбара, остается загадочной фигурой: и индуисты, и мусульмане считают его своим. Праздник, ежегодно проводящийся у его гробницы в Гвалиоре, устраивается совместно индуистами и мусульманами.

Гангубаи Хангал, Бхимсен Джоши, Малликарджун Мансур, Кесарбаи Керкар – великие индийские вокалисты ХХ века. Все они индуисты. Но стены в их домах украшены фотографиями их мусульманских гуру – Абдул Карим Хана, Алладийя Хана, Манд-же Хана.

Феномен межкультурного взаимообмена развивался параллельно на уровне элит и на низовом уровне. В обществе, где кастовые иерархии оставались неизменными на протяжении веков, открытый для культурного взаимодействия ислам стремительно расширял свое влияние.

На поле открытой конкуренции происходила быстрая экспансия ислама. Чтобы дисциплинировать это быстро разрастающееся мусульманское сообщество, полагало духовенство, нужна своего рода исламская полиция. Употребляя метафору «исламская полиция», я имею в виду историю реформаторских исламских движений со времен Сирхинди (XVII век) вплоть до наших дней. Эти движения (Деобанди, Барельви, Таблиги, Салафи) имели целью укрепить ритуальную ортодоксию среди мусульман. Политическая эксплуатация этой разновидности мусульманства, как давно выяснилось, ведет к усилению раздоров и выливается в конце концов в территориальные разделы и напряженность в отношениях между общинами.

Правление мусульман на севере и присутствие арабских (отчасти и иранских) купцов на юге способствовали экспансии мусульманства и во многом определили ее культурную тональность. Подобно этому мусульманские святые и учителя (пиры и суфии), а также манускрипты («путхи») способствовали мусульманской экспансии в Бенгалии, преимущественно среди крестьян. Здесь, опять-таки, утверждение шло через синкретизм. «Бан Биби», или «Госпожа Джунглей», защищает крестьян-мусульман от тигров в джунглях Бенгалии. То же божество почитается индуистами под именем Дурга.

Великий символ бенгальского возрождения – поэт Рабиндранат Тагор – который чуть ли не обожествлялся в Западной Бенгалии, как поэт весьма популярен и в Бангладеш. Редкие праздничные вечеринки в Дакке обходятся без «Рабиндра Сангит» – представлений, музыкальная форма и стиль которых обычно ассоциируются с бенгальской общиной в Индии. Более сотни школ в Дакке преподают «Рабиндра Сангит».

Не менее почитаем другой бенгальский поэт – Кази Назрул Ислам. Примечательно, что его песни и стихи постоянно украшаются индуистскими образами Кали, Дурги, Шивы. Есть некая ирония в том, что приставка «Кази» перед его именем означает «исламский проводник».

В некоторых случаях индусский дух так «околдовывает» мусульман, что в них мало что остается от мусульманина. Яркий пример – легенда о Салбеге²: песни о поклонении Джаганнатху (одна из форм Кришны в индуизме – прим. редакции) превосходят прочие по популярности. Примечательно, что среди наиболее известных исполнителей этих песнопений есть мусульмане, например Сикандар Алам.

Поскольку синкретизм размывал культурные границы между индусами и мусульманами, в дело вступали исламские реформаторы, озабоченные тем, чтобы эти границы не растворились в бесконтрольном единении. Противопоставление общин использовал колониализм, как и политики разных оттенков, стремящиеся к собственным целям, особенно после восстания сипаев. Эта игра продолжается по сей день.

Можно привести тысячи примеров, свидетельствующих о взаимном уважении общин к религиям друг друга, к священным образам, праздникам; порой это приводит даже к совместным богослужениям. Это наблюдается по всей стране. Я привел здесь лишь несколько примеров для иллюстрации тезиса. Почему же эта ткань социальной гармонии была разорвана в клочья и привела к разделу страны?

Развитие религиозно-общинной политики в Индии – это тема, на которую написано множество книг. На ход развития влиял целый ряд факторов. Их детальный анализ не является задачей настоящего эссе. Но я приведу лишь один пример, который попал в поле моего зрения недавно.

Восстание сипаев 1857 года потрясло британцев. Индуисты и мусульмане выступили сообща против колониальной британской власти, объединившись вокруг последнего императора из династии моголов как символического знамени восстания. Неудивительно, что царь-поэт Бахадур Шах Зафар был закован британцами в цепи и вывезен в Янгон, где провел последние годы жизни в заточении в сарае младшего британского офицера.

Пожар совместного восстания против британцев заставил последних обратиться к политике, нацеленной на разделение религиозных общин. Для этой цели применялось несколько тактических приемов. Самый простой трюк – свалить вину за убой коров на мусульманских мясников, в чьих руках была монополия на мясо (за исключением свинины).