Текст книги "3017: Сектор заражения (СИ)"

Автор книги: Сергей Богомазов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Решив не задерживаться с исполнением этого желания, Несс закинула лук на плечо и поспешила к заветному выходу. Путь наверх по узкому лазу она преодолела за полминуты, постепенно готовя свое зрение к сиявшему на поверхности солнечному дню, и когда, наконец, выбралась из круглого отверстия колодца, то первым делом с жадностью вдохнула пьянящий ароматами невероятно чистый воздух окружавшего ее леса…

ПЕРВАЯ КРОВЬ

3017 год

Планета Земля

туннель заброшенного метро

– Чертовы джунгли... Думал, хоть здесь их не будет, – выругался шагающий рядом с первым центурионом Эйрих Вакс.

Вместе они замыкали колонну, которая сейчас двигалась сквозь заросли мутировавшего тростника. Путь становился все сложней, так как из-за некоторого понижения уровня туннеля, воды под ногами значительно прибавилось, и теперь она доходила уже до колен.

– Правило номер один: будь готов к худшему, – отозвался Гатриан Лекс, внимательно оглядываясь по сторонам, и держа оружие под углом сорок пять градусов к телу. – С учётом того, что эти заросли могли бы кишмя кишеть мутантами, можно считать, что нам еще везёт.

– Да... Нам везёт... С начала операции не единого выстрела... – странным тоном отозвался Вакс. – Сказать по правде, именно это меня и тревожит.

– Боишься вернуться домой без трофея? – усмехнулся первый центурион, однако Ящер-3 шутку не оценил. Его лицо, видимое сквозь прозрачное забрало боевого шлема по-прежнему оставалось серьезным.

– Плевать мне на трофеи... – отозвался он. – Как бы нам самим ими не стать...

Эйрих Вакс помолчал, после чего добавил. – Удача штука не бесконечная, и если долго и обильно везёт, значит скоро жди большого подвоха. Таковы законы вселенной...

Первый центурион покосился на товарища, но возражать не стал.

– Как думаешь, то во что мы ввязались... Оно того стоит? – нарушил молчание Вакс после еще нескольких минут, которые они провели молча, вышагивая в след за прорубающейся через заросли колонной солдат.

– Что ты имеешь ввиду?

– Этот рейд, – Ящер-3 бросил на командира группы вопросительный взгляд. – Знаешь, на Марсе у меня никогда не возникало подобных вопросов. В какую бы задницу нас не засылали, там всегда было понятно, зачем и ради чего, где свои, где враги... Но что мы делаем тут? – Эйрих Вакс сделал жест, указывающий на все, что их окружало.

– Ты знаешь, Гатриан, я никогда не боялся смерти в бою, как, впрочем, и все бойцы нашего отряда. Но мысль сгинуть в пасти мутировавшей твари ради бредовой идеи, какого-нибудь "яйцеголового" меня не слишком прельщает. Нам даже не разъяснили, зачем кому-то понадобились эти покрытые вековой пылью древние сервера. Что в них такого ценного... Зачем ради них подвергать смертельной опасности жизни стольких людей.

Первый центурион понимал, куда клонит его старый боевой товарищ, более того – подобные мысли посещали и его самого, однако будучи лидером отряда, он не мог показывать каких-либо сомнений.

– Ты же знаешь, без веской причины нас бы не стали снимать с фронта. Если мы здесь, значит дело серьезное, и добыть эти сервера действительно очень важно.

– Лучше бы так оно и было... – мрачно отозвался боец "Чёрного Треугольника". Иначе я найду инициатора этой затеи и лично запихаю ему один из этих гребаных серверов в задницу!

– А если это будет большая шишка из С.Б.И.?

Эйрих Вакс посмотрел на командира группы, а затем лицо его расплылось в хищной улыбке.

– Тогда мне понадобится два гребаных сервера!

Первый центурион усмехнулся. Зная характер товарища, он не сомневался, что тот так и сделает. Если и был среди личного состава "Черного Треугольника" человек, на которого С.Б.И. точило зуб не меньше, чем на Гатриана Лекса, то этим человеком, безусловно, являлся второй центурион преторианской гвардии Эйрих Вакс. Как и командир группы, он на дух не переносил "безопасников" и расшифровывал аббревиатура "С.Б.И." не иначе как "Сборище Безмозглых Имбецилов".

– Кстати об этих трусливых мудаках, – продолжил размышления заместитель командира отряда. – После того случая на заброшенной нефтеперегонной станции ты ведь по-прежнему с ними не в ладу, так?

– Мягко выражаясь, – кивнул командир группы.

– А если не мягко?

– Если не мягко, то будь у них такая возможность, меня бы давно приговорили к "последней прогулке", или отправили на опыты во имя науки и прогресса.

– Чертовы выродки... – Эйрих Вакс оскалился. – Взяться за нас напрямую у них руки коротки... А вот послать в какой-нибудь самоубийственный поход, ковыряться в окаменелом дерьме, это как раз в их духе! Не случайно ли мы с тобой оказались в одной группе? Если нас разорвет стая диких мутантов, то получится, что они убили одним ударом двух зайцев! А если операция окажется провальной, но мы все же выживем, на нас могут повесить обвинение в ее срыве и вообще всячески дискредитировать! Хитро…

– Здесь ты ошибаешься. Твое присутствие – это мое личное решение. Мне предложили набрать трёх человек из личного состава нашего подразделения для этой операции на свой выбор, и тебя я включил в список в первую очередь.

– Возможно, именно на это они и рассчитывали, – заметил Вакс.

– Может быть. А может у тебя просто паранойя.

– Лучше быть параноиком, чем однажды оказаться в камере для допросов... Знаешь, что эти садисты делают с "врагами Империи"?

– Наслышан, – отозвался первый центурион, и, если бы Вакс не был так увлечен своей речью, он бы заметил, как странно в этот момент изменился голос командира группы.

– А я не только наслышан, но и имел сомнительное счастье лицезреть этих маньяков за работой… Скажу тебе честно, у меня давно сложилось впечатление, что при прохождении "теста Кёртиса" туда намеренно отбирают самых больных на голову ублюдков, которых по идее нужно было бы сразу отправлять в пункты нейрокоррекции, как и остальных “забракованных”… Но, видимо, именно такие там и нужны...

– Возможно... – все также лаконично отозвался Гатриан Лекс. Упоминание "теста Кёртиса" всегда пробуждало в нем смешанные чувства. Адольф Кёртис, именем которого был назван этот "тест" был гениальным учёным, безраздельно преданным Империи и посвятивший свою жизнь научным изысканиям во имя ее процветания. Именно он разработал методику глубинного нейросканирования, благодаря которой можно было с девяностопроцентной вероятностью оценить будущую личность ребёнка, возраст которого едва достиг шести стандартных земных лет. Когда-то давно считалось, что ребенок, это чистый лист, на котором при должном умении можно писать все, что угодно, однако Адольф Кертис доказал, что это не так. Его исследование, длившееся более тридцати лет, легли в основу создания компьютерной программы с невероятной точностью моделирующей развитие личности исследуемого индивида на десятилетия вперёд. Результаты были более чем впечатляющими: подвергнув ребёнка глубинного нейросканированию, а за тем загрузив полученные данные в программу, можно было узнавать весь потенциал будущего взрослого человека. Узнать все его таланты и способности, а также отклонения и пороки, которые возможно не заметны сейчас, но с огромной вероятностью проявятся в будущем. Станет ли этот человека добросовестным рабочим, отважным солдатом, или талантливым учёным. Тестирование велось по всем направлениям, и после определения сферы, где данный человек имеет больше всего шансов преуспеть, его по возможности определяли именно в эту область. Кастовое разделение общества практиковалось уже много поколений, однако именно благодаря научному гению Адольфа Кертиса, формирование каст начало вестись с гораздо большей эффективностью. И не удивительно, ведь теперь случайные люди не попадали в сферы деятельности, к которым были малопригодны.

Конечно же, научное открытие Кертиса не могло лишить граждан Империи права выбора, но лишь потому, что этого права они были лишены еще с момента упразднения института семьи, и введения раздельного проживания мужчин и женщин. Просто теперь у чиновников, ответственных за образование, была хорошая подсказка, куда отправлять учиться того или иного ребёнка, чтобы по мере взросления тот стал наиболее эффективным членом общества.

Однако был у "теста Кертиса" был другая важная с общественной точки зрения сторона: он позволял выявлять не только таланты, но и опасные для общества патологии. Если у ребенка в будущем должна была развиться какая-либо из форм психопатии, склонность к необоснованному насилию или суициду – тест показывал это. Таких детей назвали “забракованными”. Попавших в этот список детей изолировали от остальных, после чего проводили процедуру “нейрокоррекции”, которая останавливала умственное развитие на стадии того возраста в котором они находились. Физическое развитие человека при этом никак не останавливалось – индивид взрослел, но лишь телесно, и, по сути являясь большим ребенком, уже был не в состоянии никому серьезно навредить. Для “забракованных” тоже находилась работа, для выполнения которой не требовалось больших умственных способностей. И пусть она была грязной, но ведь должен же был ее кто-либо делать? С официальной стороны все выглядело гладко, однако был один нюанс, заставлявший Гатриана Лекса усомниться в том, в реальности дела обстояли именно так. И этим нюансом был подозрительно большой процент “забракованных”. Заинтересовавшийся этим вопросом первый центурион на досуге пытался выяснить, что к чему, однако с удивлением обнаружил, что все материалы по этой теме засекречены и находятся в ведении С.Б.И.

Однако кое-что ему все же удалось раскопать, а именно одну передающуюся из уст в уста теорию, которая значительно больше походила на правду. Вот только верить в эту правду не слишком-то хотелось… Согласно “теории”, основной процент “забракованных” составляли вовсе не потенциальные психопаты-убийцы. Нет… Большинство подвергшихся процедуре “нейрокоррекции” малышей были совершенно нормальными. Однако тест Кертиса находил в их головах нечто значительно более опасное для Империи. А именно – все эти дети по факту взросления должны были с девяносто процентной вероятностью восстать против государственной системы с оружием в руках.

Однако было ли это правдой? Или данная теория была умело пущенной со стороны повстанцев дезинформацией, направленной на подрыв авторитета действующей власти? Могло быть и так. Но режим секретности, созданный вокруг этой, казалось бы, не несущей никакой стратегической важности информации, а также контроль со стороны С.Б.И. свидетельствовал, что дело там явно нечисто. Как знать, может быть Эйрих Вакс действительно прав в своих подозрениях. Впрочем, сейчас нужно было думать о деле, тем более что колонна сперва замедлила шаг, а затем и вовсе остановилась.

– Тут мы не пройдем... – констатировал "Ящер-3", несколькими минутами позже, когда оба они стояли перед перегородившей туннель стеной из искорёженного металла, которая при ближайшем рассмотрении оказалась остовом древнего поезда.

Несмотря на то, что от самого состава мало что осталось, сквозь него обильно прорастали какие-то толстые, и невероятно крепкие стебли, рубить которые было совершенно не продуктивно. Судя по всему, "подземная роща" облюбовала остов древнего поезда на всю длину, а с учётом того, что расстояние между ними было таким, что проскользнуть смогла бы лишь кошка, было совершенно понятно, что здесь пройти не удастся.

– Под нами проходит еще один туннель, – произнёс Гатриан Лекс, переводя взгляд с препятствия на "Ящера-3".

– Даже два туннеля, – отозвался тот. – И оба затоплены.

– Вода, в отличие от этих зарослей, не является непреодолимой угрозой. Через нее мы сможем пройти.

Первый Центурион синхронизировал свой нейрочип с нейрочипом боевого товарища, после чего оба они смогли наблюдать одну и ту же графическую визуализацию, словно бы парящую в воздухе прямо перед ними. Визуализация представляла собой трехмерное схематическое изображение системы туннелей. Усилием мысли Гатриан Лекс зуммировал тот самый участок туннеля, в котором они в данный момент находились.

– Длина остова поезда – восемьдесят пять метров. С учетом того, что вся эта флора произрастает лишь внутри него, я полагаю, что далее путь по-прежнему свободен. К тому же, с учетом, что далее туннель идет на подъём, воды будет значительно меньше. Я спущусь вниз через технический люк, соединяющий наш туннель с низлежащим, проплыву расстояние до следующего люка, и выясню, так ли все, как я предполагал.

– Это слишком рискованно! Там нулевая видимость, не говоря уже о том, что существуют и подводные мутанты!

– Знаю. Но это нужно сделать, иначе операция будет провалена.

– В любом случае, являясь командиром группы, ты не имеешь права так рисковать... – произнёс Вакс, и после небольшой паузы мрачно добавил: – Это сделаю я.

– Нет, Эйрих. Ты останешься здесь, и примешь командование на себя, если со мной что-то случится. В этом случае операцию приказываю считать провальной, бери людей и возвращайтесь на базу. Что же до меня, то сейчас только я имею шанс справиться с предстоящей задачей. Как ты мог заметить, вода чистотой не отличается и видимость там нулевая, однако незадолго до отправки в "сектор заражения" на мой боевой костюм был установлен экспериментальный гидросонар, так что я смогу сориентироваться.

– Я слышал об этих разработках, но думал, что их заморозили, так как на Марсе их негде применять.

– Их разрабатывали специально для "сектора заражения", и пока что это только прототип. Не думал, что придется его испытать, но раз такое дело, надеюсь, эта штука работает.

– И все равно, идти одному неразумно! – настаивал на своем Эйрих Вакс. – Возьми напарника, пусть тянет за собой бимолекулярный шнур, пока ты будешь высматривать дорогу.

Гатриан бросил взгляд в сторону стоявших поодаль бойцов, после чего кивнул.

– Пожалуй, ты прав... – произнес он, после чего переключился на общий канал связи. – Гастат Райли!

Услышав свое имя, снайпер поспешил приблизиться к командиру отряда.

– Есть опасная задача, при выполнении которой мне потребуется помощник. Ты все еще заинтересован в получении моей рекомендации?

– Так точно, господин первый центурион!

– Тогда не будем терять время.

***

Интегрированный в боевой костюм гидросонар издал ультразвуковой импульс, и тот, пройдя через толщу воды, отразился обратно к улавливающему сенсору. Полученная информация была мгновенно переработана процессором и преобразована в трёхмерную картинку. Однако глазами Гатриана Лекса все выглядело так, словно вперед, сквозь кромешную тьму распространилась световая волна, которая на несколько мгновений выхватила из мрака очертания контуров затопленного туннеля, подводных растений и других объектов. Система гидросонара была способна генерировать импульс через каждые три секунды, в течение которых происходила её перезарядка. Конечно, первый центурион был бы рад иметь перед глазами постоянную картинку, но, как говорится, и на том спасибо, ведь державшемуся позади него солдату даже с учётом работы мощного фонаря видно было только его спину.

Пока все шло без происшествий: они отыскали технический люк, после чего Гатриан Лекс первый погрузился под воду, воспользовавшись ступенями металлической лестницы. Следом, почти впритык двигался гастат Райли, тащивший за собой катушку со сверхпрочным бимолекулярным шнуром. Между ними был установлен постоянный радиоэфир, и первый центурион слышал, как боец напряженно дышит, стараясь не потерять командира из вида. Узнав, что именно им предстоит совершить, Райли струхнул. Конечно, внешне солдат старался никак не выдать своего состояния, однако наблюдающий за его психоэмоциональными показателями Лекс заметил, как у того резко подскочил уровень адреналина в крови, не говоря уже о том, что сердце рядового стало биться гораздо быстрее. Но с учётом того, что им предстояло проделать – это было более чем нормально. Страх – защитная реакция организма, и в определенных дозах он может быть полезен. Хорошего солдата от плохого отличает не отсутствие страха, а умение его контролировать. Первый центурион преторианской гвардии Гатриан Лекс умел. А потому сейчас, несмотря ни на что, уверенно шёл вперёд. Именно шёл – так как с плавучестью у боевых костюмов были явные трудности. Да, при желании оба они могли передвигаться в воде используя струю сжатого воздуха. Так было бы гораздо быстрее, однако с учётом того, что видимость была ограниченной, делать это было крайне рискованно. Можно было напороться на кусок острой арматуры или как-то иначе повредить герметичность костюма. К тому же – боевые скафандры легиона изначально не были заточены для подводного плавания. Реактивная тяга с использованием сжатого воздуха была реализована в них для экстренных ситуаций, и позволяла, к примеру, некоторое время совершать направленное движение в условиях невесомости. То, что её можно было использовать под водой, было скорее удачным совпадением, нежели изначальной задумкой инженеров. К тому же, запас воздуха как сжатого, так и использовавшегося при замкнутом цикле дыхания был не слишком велик, и его следовало беречь. Гатриан Лекс сверился с показаниями системы, отслеживающей глубину, давление, а также координаты передвижения в пространстве затопленного тоннеля. Согласно полученным данным они миновали уже половину пути. Однако праздновать успех было еще слишком рано. Более того, несмотря на то, что пока все шло хорошо, первый центурион вновь ощутил нарастающее чувство тревоги, сходное с тем, что он испытал на поверхности.

Очередной импульс гидросонара бледным маревом "озарил" пространство на десять метров вперёд, и Гатриан Лекс остановился. Что-то было не так... Валун... Огромный валун, или что-то на него похожее, лежавшее в нескольких метрах поодаль справа от них... Теперь его не было на месте… Он просто исчез!

Командир группы не видел, как это произошло, но три секунды назад, во время очередного гидросонарного импульса объект был на месте... В этом первый центурион был уверен.

– Внимание! Движение на одиннадцать.. – Гатриан Лекс, не успел закончить фразу, так как в следующий момент мощный удар выбил почву у него из-под ног. Хорошо, что дело происходило под водой, так как удар, по всей видимости, был нанесен очень сильным существом, и случись это на суше – в теле первого центуриона осталось бы мало целых костей. Но кем бы ни была атаковавшая их тварь, вода её замедлила, и удар вышел не сокрушающе сильным, а просто сильным. Впрочем, этого хватило, чтобы даже у тренированного бойца спецподразделения на какое-то время потемнело в глазах, а штурмовая винтовка вылетела из рук. Сознания он не потерял, но на какое-то время оказался дезориентирован. Что-то мягко коснулось спины, и Гатриан Лекс с удивлением ощутил, что попросту лежит на покрытом вязким илом дне затопленного тоннеля. Голова кружилась, к горлу подкатывала тошнота. Ребра с левой стороны болели, словно по ним врезали кувалдой, но согласно системе мониторинга, сломаны все же не были... Он плохо чувствовал руки, как и все тело в принципе. Впрочем, все стало ясно довольно скоро, так как прямо перед его глазами на визоре поверх боевого интерфейса зажглась мерцающая красным надпись:

Внимание. Ваш организм подвергся сильной интоксикации.

Провожу анализ токсина… Ожидайте…

Звук... В ушах стоял какой-то непрерывный режущий слух звук... Мгновение спустя первый центурион осознал, что этим звуком являлся истошный человеческий крик... С учетом того, что на их волне сейчас было лишь два человека, стало ясно – кричал Райли. Впрочем, это был не просто крик раненого, нет... Так мог кричать лишь человек, сходящий с ума от ужаса… Или боли…

Импульс гидросонара разорвал тьму, и скосивший вниз глаза первый центурион увидел то, что заставило все его душу похолодеть: всего в нескольких метрах от него находился гигантский, трехметровый паук, в передних лапах которого сейчас трепыхался Райли. Выхваченная из темноты импульсом гидросоннара картинка возникла на мгновение, после чего быстро пропала, и только душераздирающий крик человека, врывавшийся в мозг командира группы, не давал усомниться в том, что происходящее является реальным.

Идентификация токсина произведена: яд самца паука “марикора”.

Ввожу противоядие. Сохраняйте неподвижность.

Самец паука… Первый центурион вспомнил, что читал об этих тварях. Выходит, что ему повезло – яд самцов был сильным, но от него все же было разработано противоядие. Будь это самка – и спасти его не смогло бы уже даже чудо. Ситуация была не из приятных, но Гатриан Лекс не зря являлся командиром элитного спецподразделения. Едва осознав, что происходит, и что удар не причинил ему критических ранений, первый центурион послал мысленный импульс системе боевого скафандра, и та, мгновенно откликнувшись, помимо противоядия впрыснула в его кровь дозу боевого стимулятора группы "А". Эффект должен был наступить очень быстро, а пока этого не произошло Лекс очередным мысленным приказом переключил режим видения из режима “гидросонар” на “тепловой”. Да, для ориентирования под водой этот режим подходил слабо, даже можно было сказать, не подходил совсем, но сейчас Лекса интересовало не это. Ему не требовалось лицезреть очертания тоннеля, произраставших в нем водорослей, и прочий "антураж". Ему нужно было видеть цель, и не раз в три секунды, а постоянно. Так и случилось – мутант был живым существом, и как любые живые существа, излучал тепло. Несмотря на то, что из-за толщи воды тепловая сигнатура твари была несколько нечеткой, очертания паука в них можно было распознать без особого труда. К этому моменту действие препаратов начало потихоньку проявляться. Человек почувствовал прилив энергии, головокружение и тошнота улетучились, словно их и не было, а мышцы начали наливаться силой. Атаковавшая людей тварь, очевидно, сочла его мертвым, или не представляющим угрозы, а потому сейчас деловито потрошила тело рядового Райли, крик которого в эфире превратился в булькающий хрип. Не меняя положения тела, первый центурион при помощи страховочного троса осторожно подтянул к себе выпавшее во время удара из рук оружие. Мышцы еще не до конца слушались его, а потому он старался как можно меньше привлекать внимание кровожадной твари. Как только рукоять штурмовой винтовки легла в его ладонь, Первый Центурион почувствовал, что вновь обретает контроль над ситуацией. Решив, что ждать больше нельзя, Гатриан Лекс принял сидячее положение и вскинул казавшееся невероятно тяжелым оружие, переключив его в режим подствольника.

Захват цели произведен.– бесстрастно сообщила надпись на интерфейсе.

Видимо, паук почувствовал его движение, потому как в ту же секунду развернулся, и, отбросив истерзанное тело рядового Райли, ринулся на офицера. Первый центурион выстрелил, и в сторону мутанта, с шипением рассекая воду, устремилась выпущенная из подствольника миниатюрная ракета с тепловым наведением.

В следующий момент Лекс увидел, как гигантский паук, словно налетел на невидимую стену, а за тем задняя часть его туловища взорвалась, разлетевшись на ошметки. Ударная волна швырнула офицера навзничь, после чего, его, словно тряпичную куклу, протащило пару-тройку метров по покрытому илом дну тоннеля. Когда движение прекратилось и первый центурион, наконец-то сумел подняться на ноги, перед его глазами во тьме плавали быстро остывающие фрагменты твари, среди которых он сумел разглядеть тело рядового Райли. С виду понять жив тот или нет, было сложно, однако система мониторинга сообщала, что боец находиться при смерти. В любом случае, медлить было нельзя. Гатриан Лекс активировал реактивную тягу своего боевого костюма, и вновь переключиться на гидросонар. Подплыв к неподвижно лежащему на дне затопленного тоннеля солдату, он придал его телу нужное приложение. Затем при помощи нейрочипа подсоединился к системе управления скафандра раненого. Система сбоила, однако первый центурион все же сумел активировать реактивный привод подчиненного, после чего задал тому нужный вектор тяги. Далее, находясь сзади, обхватил Райли руками, после чего сдвоенная сила реактивной тяги обоих скафандров сорвала их с места.

ПОДОПЫТНЫЙ №7

3017 год

Марс

Институт изучения Новых Форм Жизни

лаборатория отдела экспериментальной биологии

Доктор Кайзенберг вошел в помещение лаборатории в крайне скверном расположении духа. Противостояние с повстанцами все больше ужесточалось, и руководство требовало от него реальных результатов, апеллируя к тому факту, что ему, как ученому, были предоставлены всё материально-технические ресурсы для успешной работы над проектом. А раз были предоставлены, то будьте любезны дать что-то большее, нежели бумажные отчеты об успешно продвигающейся работе, и заверений что движение идет в верном направлении. Доктор Кайзенберг мысленно выругался. Все хотят результат, и немедленно! И никому нет дела, что область, в которой он работает настолько инновационная, что каждый новый шаг в ней сам по себе тянет на целое научное открытие! Чего стоит одна только гибридная адаптация нервных волокон спрайксера, которую ему успешно удалось осуществить при последнем эксперименте! Опыт, поставленный на приговоренном к смерти заключенном, показал, что скорость проводимости нервных импульсов возросла в семь раз! Правда, подопытный впал в кому и через сутки скончался от начавшегося отека мозга, но это уже был побочный эффект, который можно устранить! Главное, что промежуточный результат впечатляет! А эти дармоеды, из «центра исполнения наказания» каждый раз нос воротят, когда он является на территорию тюрьмы с квотой, по которой ему обязаны выдать приговоренных к смерти заключенных. Гребаные ублюдки! Им просто нравится лично казнить людей. Кайзенберг мысленно скривился. Какое варварство эти казни! Столько бесценного для науки биологического материала пропадает напрасно! Хорошо, что в связи с последними событиями, ему удалось выбить повышенные квоты на использование приговоренных в экспериментальных целях!

С учетом того, что последние три года резко возрос поток перебежчиков, пытавшихся всему правдами и неправдами примкнуть к отрядам повстанцев, камеры смертников заполнялись очень быстро, и нужно было пользоваться возможностью, пока она была. Доктор Кайзенберг верил, что любой гражданин заслуживал чего-то большего, чем "последняя прогулка". Ведь если его эксперимент увенчается успехом, многие из приговоренных даже сохранят жизнь, пусть и в несколько измененной форме. Но все же это будет жизнь! А тот факт, что любая жизнь лучше, чем смерть, для доктора была аксиомой.

– Доктор Кайзенберг! – старший научный сотрудник Майк Ратковски, дежуривший в лаборатории в момент его отсутствия, вскочил из-за рабочего стола и кинулся навстречу ученому, потрясая распечатками каких-то бумаг. – Он очнулся! Это прорыв! Мы это сделали! – заголосил он вместо приветствия, сияя, словно ему только что предложили должность сенатора по вопросам науки. – Вы не поверите! Я сам сначала не поверил!

– Стоп, стоп, стоп! – тормознул его Кайзенберг. – Возьмите себя в руки Ратковски, и излагайте мысли внятно! Во что я, по-вашему, не поверю?

– Наш опыт по гибридной адаптации волокон спрайксера! Мы использовали для нового эксперимента семь подопытных! Включая того самого неопознанного человека, криогенный модуль которого обнаружился на складах длительного хранения! Помните, его еще хотели списать и утилизировать, но решили позвонить нам, спросить, не пригодится ли для чего этот невесть когда и кем замороженный экземпляр.

– Помню... – кивнул ученый. Действительно, буквально на днях при разборе гигантских складов длительного хранения, которые в последствии должны были пройти капитальный ремонт, был обнаружен автономный криогенный модуль столь архаичной конструкции, что сказать, когда он был произведен не взялся бы даже сам Кайзенберг, а уж кто-кто, а он в медицинском оборудовании разбирался. Тело внутри принадлежало мужчине, на вид которому было около тридцати пяти лет, физически хорошо развитому, правда сильно изувеченному, и судя по всему, на момент "заморозки" находившемуся при смерти. О том, кем является этот самый мужчина, сведений обнаружить не удалось. О самом криогенном модуле знали, что он числился на балансе склада, с пометкой что "материалы по содержимому см. в приложении", но по какой-то причине приложение, как документ значительно менее строгой отчетности, было утрачено.

– Так вот! Он пришел в себя! Шестеро в коме, а этот наоборот очнулся! – старший научный сотрудник просто сиял от восторга. – Что ж, это любопытно... – задумчиво произнес Кайзенберг, которому с трудом удавалось сохранять невозмутимый вид. Новость о пришедшем в сознание, погруженном в криогенный сон человеке, который еще и пробыл в криомодуле неизвестно сколько десятилетий, повергла его в состояние острейшего внутреннего возбуждения. Ведь мало того, что у него, наконец, появился первый реальный прогресс в проекте, так еще и сам по себе факт прихода в сознание человека, подвергавшегося столь длительной криогенезации – это само по себе невероятная удача и бесценный материал для науки! Стараясь не выдать душевного волнения, дабы не уронить авторитет в глазах подчиненного, Кайзенберг нарочито неторопливо переоделся в лабораторное одеяние, после чего в сопровождении Майка проследовал в специальное помещение, где в многометровой нише в полу, больше всего похожей на очень мелкий бассейн, лежали несколько тел, погруженных в некую прозрачную субстанцию.

Тела находились на специальных прозрачных платформах, каждое на своей, и были опутаны всевозможными проводами и датчиками. Подопытных было действительно семь, и располагались они так, чтоб над поверхностью жидкости оставались лишь только их лица.

– Взгляните! – воскликнул Майк, указывая на одного из мужчин, глаза которого сейчас были открыты. – Я сделал несколько замеров, и все жизненные показатели просто великолепны!

Доктор Кайзенберг приблизился к манипуляционной панели, и, вызвав меню, пробежал по нему пальцами. В ту же секунду послышался монотонный механический гул, после чего платформа с прикрепленным к ней подопытным начала подниматься, принимая вертикальное положение. Прошло немного времени, и ученый оказался лицом к лицу с человеком, проведшим множество лет в криомодуле.

– Как твое имя?

Человек долго не отвечал. Наконец, когда Кайзенберг уже, было, решил что ответа не будет, губы подопытного разомкнулись, и он произнёс:

– Я... Я не помню...

– Как ты попал в криоген? – задал очередной вопрос ученый, выводя на экран энцефалограмму активности головного мозга допрашиваемого и делая пометки в планшете. – Или ты и этого не помнишь?