Текст книги "Тайна Спящей Охотницы (СИ)"

Автор книги: Сергей Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

Надо же, какой заботливый стал злодей!

– Ничего. И так сойдет, – ответил Кит.

И вправду, пол был с мощным подогревом: ступни, онемевшие на морозе, дали о себе знать, грелись и слегка поламывали, словно постанывали от удовольствия.

Лев Константинович, тем временем, открыл свою «тумбочку», засунул глубоко руку, достал плоскую фляжку и, с очень занятым видом отвинтив крышку, сделал большой глоток. По запаху, отхлынувшему в стороны, это был несомненно какой-то дорогой коньяк.

– Вам позволю себе не предложить, – сказал он, с довольной хрипотцою и свежим блеском глаз. – А вот чай скоро будем пить… Потом немного наберёмся терпения. Сейчас лететь в Москву нельзя – встретят пушками… как я вас тогда… – Лев Константинович пожмурился, будто едва не прослезился, вспоминая свое время, славные деньки. – Отсидимся в тучах, ночью сядем, и тогда я отправлюсь выручать князя… Есть у меня свой человек в самом сердце у большевиков.

– А зачем им Жорж? – спросил Кит, уже зная ответ наперед… но так, на всякий случай.

– Им не он нужен, а ваш боевой корабль… да и прочие изобретения, в которых старшего князя подозревают, – ответил Лев Константинович с доверительным уютом в голосе. – Не беспокойтесь. Сразу пытать не станут. Не меньше суток будут по шерсти гладить, агитировать за власть советов, за светлое будущее, звать на службу новому миру, потом бессонницей помурыжат… Время есть… если только княжич не станет слишком зубы скалить и огрызаться.

Он осторожно глянул на княжну. Лиза, надо полагать, и бровью не повела. Ухом – точно.

Лев Константинович немного помолчал, а потом сказал очень низким голосом, даже не глядя на Кита:

– А ведь вы, Никита Андреевич, вероятно, только что спасли мне жизнь, которой, хоть и немного осталось, но еще нужной… Надо же! А ведь я в вас когда-то стрелял сам… Чудны дела Твои, Господи. Вразумляешь нас, грешных…

Он резко скинул фуражку на тумбочку и перекрестился. А потом весело кивнул Киту, качнулся боком в его сторону, сказал:

– Значит, за ваше здоровье, Никита Андреевич!

…и сделал глоток поменьше.

Фуражка полковника оказалась на тумбочке рядом с кадетской фуражкой, как бы принадлежавшей Киту. Будто первой на дружбу набивалась. Полковник тоже это приметил и, усмехнувшись, посмотрел на Никиту пристально – по-полицейски, хотя и по-доброму вроде как.

– А вы, Никита, весь холодным фосфорическим сиянием исходите, – тихо проговорил он, едва перекрывая гул двигателя. – Это в вас проклятые вопросы, как гнилушки ночью, светятся. Спрашивайте смелее. Теперь есть время отвечать с чувством, с толком, с расстановкой…

Если бы Кит посмотрел на себя в зеркало, то увидел бы, что смешно хмурится и надувает губы… Ну да, как же! Вон Жорж тоже предлагал задавать прямые вопросы, а чем дело кончилось.

– На самый деликатный вопрос я, пожалуй, отвечу загодя, – сказал полковник и нажал на рычажок на задней стороне тумбочки.

Из потолка, справа от дверцы, вдруг вывалилась, растянулась и уперлась в пол большая, круглая гармошка из фольги на кольчатом каркасе. В ней защелкало, и она еще немножко расширилась у основания.

– Поднебесные удобства, можно так выразиться, – уклончиво, но ясно объяснил полковник. – Когда прикажете, покажу, как войти… А теперь перейдем к материям отвлеченным.

И замолк.

Однако Никита все не порывался узнать правду-матку. Он бы и задал насущный вопрос. Всего один-единственный. Но не полковнику, а Лизе. Глядя ей в глаза, а не на ухо, как сейчас. Но Лиза сосредоточенно двигала рычажки, держа одной рукою штурвал, следила за циферблатами, поглядывала в более широкое капитанское окно-иллюминатор. Наружи было пасмурно и бело… То ли вправду княжна была по уши занята, то ли все еще привыкала к присутствию Кита, как и он – к ней, и тоже собиралась с духом.

– Вы, разумеется, имеет полное право по-прежнему видеть во мне злодея… – тем временем, вздохнув, заговорил Лев Константинович, уже сам подбираясь к проклятым вопросам Кита, как сапер к мине. – Но вы уже достаточно повзрослели, Никита, чтобы видеть, что мир не делится только на черное и белое. Чистой пробы злодеи в черных фраках и герои во всем белом без пятнышка только в романах бывают. Или в синематографе… А так-то поскреби любого… В жизни люди меняются вместе с обстоятельствами. Бывшие враги становятся союзниками и даже друзьями… и наоборот случается… Времена меняются, меняются и люди. Через десять лет вся страна, ежели случайно наткнется на свалке истории на мою фотографическую карточку, то будет видеть на ней только воплощение темного прошлого, и смачно надавит на нее сапогом… А ведь лет эдак через семьдесят пять обо мне, глядишь, какую-нибудь фильму снимут, как о положительном герое допотопного времени… Может такое случиться, верно ведь?

Не дождавшись от Кита поддержки и утешения, Лев Константинович продолжал философствовать на свой лад:

– Летописцы тоже с историей по-свойски обходились, чистили и выскребали по заказу князей и царей… да и по собственным прихотям… и впредь будут так же обходиться. А ведь стоит ее кое-где подчистить, историю-то… Чтобы легче в гимназиях ее учить стало. А то одни полководцы, герои с руками по локти в крови да войны… да столь же кровавая борьба классов, как большевики теперь учат всех вокруг от мала до велика. Навуходоносор… Поди, выговори на «пятёрку».

– Вы бы по существу Никите объяснили, – вдруг подала командирский голос Лиза.

И сразу стало окончательно ясно, кто здесь главный.

Полковник вздохнул… и Киту подмигнул: видал, каков у нас командир!

– Вы же понимаете, Никита, мы все, кто оказался в этих тоннелях между веками, – мы все в особом времени живем… – проговорил он. – Мы словно едем на необычайном пассажирском поезде. Вы эдак в третьем вагоне, а я, допустим, – в пятом… Идешь по составу вперед, попадаешь в некое будущее, а позади, в задних вагонах, – там какое-то прошлое. А по обеим сторонам от поезда несутся мимо, прочь и назад, огромные и неясные пространства эпох со всем их несчитанным населением… Проносишься, к примеру, мимо горящего дома, видишь его из окна уютного купе, а ничем погорельцам помочь не можешь, потому как остановки тут нет. Понимаете меня?

Первый раз пронял Никиту вкрадчивый голос полковника. Ведь он лучше старого князя со всеми его понятиями великого физика сейчас объяснил Киту тонкости путешествий во времени!

Полковник заметил удивление Кита и приободрился.

– Поэтому-то, хотим мы того или не хотим, а должны держаться вместе и вместе же продумывать стратегию, как действовать на остановках.

Кит не поймался, а даже напротив – лихо брыкнулся:

– Ну, и сколько домов там, в прошлых веках, всё еще планирует спалить этот ваш… как его… Президент земного шара?.. Ну, тот, что в первом вагоне. Или он уже сам рулит электричкой?

– Чем-чем? – лукаво улыбнулся полковник, но понятно было: время тянет, чтобы ответ обдумать.

– Ну, не паровозом же, – в точку сказал Кит.

Лиза резко обернулась, остро посмотрела на Кита… и тут же снова отвернулась к своим делам, как только он храбро встретил ее взгляд.

– Он мне, знаете ли, не докладывает, – гордо отстранился полковник и даже фуражку свою забрал себе на колени. – Однако судя по затишью и последовавшими за ним событиям, кое в чем его стратегия претерпела изменения. Удобный час для применения громоздкого подземного флота, вероятно, миновал. За истекшее в будущем время тамошние кулибины изобрели новое средство. Уже не царь-пушку, а что-то вроде китайской чудо-иголки, которой всякие болезни можно лечить, если знаешь, куда и как уколоть. Вот ею и собрались теперь подлечить Историю. «Иголочкой» такой, видно, и время легче прокалывать. Глядишь, жертв поменьше станет.

– Точечные ракетные удары… – понял Никита цветастое объяснение полковника.

Тот приподнял теперь обе брови.

– В нашем времени так называют гуманизм, – подкованно перевел термин на язык большой политики Никита. – И вы на это повелись?

Лев Константинович только руками развел:

– Сложные у вас там понятия… Но в одном могу вам честно признаться. Я и сам теперь мучительно пытаюсь разобраться во всех этих неотвратимых угрозах будущего. И я, и вы… и Елизавета Януариевна – мы все у них на прицеле. Рано или поздно Спящая Охотница… вас ведь княжич Георгий уже просветил на сей счет, верно?.. Так вот. Она все равно до нас до всех доберется. До вас в первую очередь. Никита Андреевич. И я отнюдь не уверен, что она оставит вас в живых после того, как использует для себя в качестве часовой отвертки.

Он начал речь доверительно и душевно, зато последние фразы вкрутил в сознание Кита, как той же отверткой винты – решительно и точно.

– Ну ладно, – решился на перемирие Кит. – Кто она такая?

– Адская машина, полагаю… – весомо вздохнув, сказал полковник.

– Она – живой человек, – вдруг резкий, не терпящий спора, раздался голос княжны.

Столь же резко, нервным рывком поднялась она со своего командирского кресла и, повернувшись, полыхнула взглядом на Кита, будто это он, а не полковник, обозвал живого человека «адской машиной».

Лев Константинович посмотрел на княжну снизу вверх.

– Разумеется, как прикажете, Елизавета Януариевна, – пожал он плечами. – Но и большие сомнения на этот счет имеются. Вот и ваш братец…

– Оставьте, полковник! – поморщилась Лиза и, обойдя капитанское кресло, устало, но элегантно опустилась в другое…

Однако же – не рядом с Китом, а как раз напротив. Лицом к лицу. И старательно улыбнулась Киту. Начало улыбки получилось командирским, а завершение – опять виноватым и порядком вымученным.

– Мы теперь станем учеными прениями морочить голову Никите Андреевичу? – твердым голосом проявил свою гордость полковник. – Или же, наконец, объясним ему, что тут у нас за каша варится? Вся кипит, и вся еще сырая.

– Извольте, полковник. Я этого от вас давно жду. Рассказывайте по-своему. А я пока отдохну. Устала.

Княжна роняла слова изысканно высокомерно – точь-в-точь как ее брат – и, сославшись, на усталость, закрыла глаза, давая Киту любоваться собою вдоволь и без опаски.

А Кит нарочно отвернулся и стал смотреть на полковника, решив поненавидеть вместо себя княжну, чего доброго спевшуюся с врагами.

Лев Константинович понимающе вздохнул.

– Не знаю, в чем просветил вас молодой князь, – тихо, чтобы не тревожить княжну, и достаточно громко, чтобы перекрыть гул двигателя, проговорил полковник, – а только всем нам ясно одно: этот грозный и ужасный Вольф создал новое совершенное оружие. Это – адская неуязвимая кукла. Или… – Он кивнул в сторону княжны, как бы со ссылкой на ее особое душевное мнение, – бывший человек, переделанный в неуязвимую куклу. В этой кукле чего-то не хватает. Есть какой-то изъян. И, похоже, Вольф уверен, что только вы можете его устранить… Иными словами, только вы сможете довести его творение до совершенства. Встреча с этим творением рано или поздно случится. Однако Елизавета Януариевна считает…

– А она сама не может мне это сказать? Что она, типа, считает? – просто озверел Кит.

Полковник отстранился.

Княжна Лиза открыла глаза.

И тут Кит, по ходу размышлявший, открыть или не открыть им теперь, кем он приходится зловещему Вольфу, а тот ему – Никите Демидову, определенно решил, что – не стоит, рано: доверия к нему, к Киту, это разоблачение не прибавит… даже напротив, раз пока ему самому не ясно, кто тут за кого.

Бледность княжны, усиленная заоконным светом зимних туч, выдавала… что выдавала? Дело шло к ссоре – вот что! И Кит, и княжна, конечно, не хотели ее, ссоры, но дело к ней шло как будто так же неизбежно, как и ко встрече с опасной «куклой», или Спящей Охотницей.

– Отчего же, Никита Андреевич. Могу, – сказала княжна. – Вы должны починить ее… простите, вылечить… и спасти. Иным словом, разбудить в ней человеческую душу. Тогда она перестанет быть бездушным и страшным оружием. Если вам удастся это сделать, мир будет спасен… В очередной раз. И, увы, не в последний, пока идет борьба добра и зла на нашей грешной земле. Что же касается спасения наших собственных душ, то это… как у вас там, в будущем, принято говорить?.. «Наши частные проблемы», да?

Ужас! Хочешь одного, а делаешь совсем другое! Вот эти бледные, страдальческие губы княжны. Кто может их сейчас «починить», кроме Кита? А он сидит, сам себя ненавидя и не зная главного – чью сторону принять. Кто тут теперь свой, а кто чужой? Лиза должна быть «своей». Без кавычек. Но тут этот прихвостень Председателя мира, с которым еще недавно воевали почем зря. И кто на чью сторону перекинулся, как разобраться? Может, этот Суперпрезидент будущего сумел всех завербовать…

– Ну да. У каждого свои проблемы, – признал Кит. – Я понял. Чего делать-то?

Послышался монументально-трагический вздох бывшего полковника царской охранки. То ли по поводу общей проблемы – неизбежной и опасной встречи со Спящей Охотницей. То ли по поводу проблемы частной – этих необъяснимо дурацких и непреодолимых неладов между княжной и Китом.

– Позвольте показать, княжна? – как-то уж совсем обреченно спросил он.

– Показывайте, полковник. Показывайте, – не открывая глаз, устало повелела Лиза тоном «куда теперь денешься».

Лев Константинович глубоко залез к себе в полушубок, будто до самого сердца добирался.

– Вот Никита Андреевич, – кряхтя по ходу, говорил он, – имеется одно необычное изображение. Оно доставлено из будущего, не стану объяснять как. Велено предъявить вам.

Полковник вынул, наконец, этот предмет – на вид прямоугольник полупрозрачной, плотной пленки стандартного «фото-размера» десять на пятнадцать.

– Полюбуйтесь… Недурна собою куколка, верно? – как бы с опаской проговорил он.

И показал. При взгляде не сбоку, а прямо «это» оказалось фотографией-голограммой…

Кома-два! Иначе не назовешь того, что случилось с Китом.

Она была как живая, смотрела прямо в душу… Эта девочка лет эдак… ну, ровесница Кита, не иначе.

Лучшее, что мог сделать Кит, – это закрыть глаза, как уже сделала княжна. Он закрыл… Но голографическое изображение Спящей Охотницы, спавшей, выходит, с открытыми глазами и теперь смотревшей на Кита пристально, опасно, прицельно… и как будто умоляюще, никуда не делось. Оно словно отпечаталось на сетчатке Кита – золотистым ожогом.

Кит невольно попытался сравнить эту светловолосую, хоть и стриженую под ёжика, девочку-ровесницу, с Леной Пономаревой… Ну, это было все равно, что сравнить тот слащавый портрет любимой кисули, вывешенный Леной у себя «Вконтакте», с белым барсом на снежной вершине, освещенной солнцем. А если сравнить ее с Лизой…

И вот тут Кит совсем похолодел среди холодных зимних туч. Он понял, что случилось. Он впервые в жизни понял значение этого слова, когда оно не в твоей душе, а в душе близкого человека.

Слово это было – ревность…

Так вот чего так опасалась княжна Лиза! Вот почему она закрыла глаза! Чтобы не видеть лица Никиты, когда он увидит Спящую Охотницу!.. Пономарева на ее месте наверняка бы, напротив, вытаращилась бы… чтобы, если что, разозлиться на Кита по полной программе, и устроить, типа, сцену, какие она иногда любила закатывать Думу. А Лиза…

– Она – киборг, – сказал Кит с такой уверенностью, будто был самым главным знатоком киборгов во вселенной.

Глава третья,

_{целиком посвященная неразгаданным тайнам души}

Лев Константинович охнул и снова перекрестился, только на этот раз – мелко и быстренько.

– Свят, свят, свят, – так же рассыпчато пробормотал он. – Что за птица такая?

– Она, наверно, – киборг, – громче повторил Кит, будто это и был единственно возможный ответ на вопрос… который он, по правде говоря, даже не услышал, находясь в своей новой маленькой коме.

Он неспроста повторил… Сначала он сказал, чтобы успокоить княжну Лизу: «Лизон, проблемы нет: она ведь – железка такая, и ревновать меня к ней – все равно что ревновать к стиральной машине… ну, с кучей опций всяких». А потом он попробовал успокоить самого себя: если она – киборг, то ты – придурок, если и в нее втюришься…

А вдруг нет, не просто киборг? Кит слышал, как папа однажды проронил с затаенной опаской, словно отстраняясь подальше от чего-то, такие слова: «Красота – страшная сила!». На что тогда папа смотрел, Кит не помнил, давно дело было. Они в зоопарке гуляли, но папа смотрел не в клетку с перуанскими ламами, а куда-то в сторону, а Кит в этот момент на своем старом мобильнике «Поле битвы» добивал… И тут оно обрушилось. То есть не тогда, а сейчас. Если эта девчонка с густым серебристым ёжиком на головке красивой такой, просто совершенной формы, а еще с золотистой – «персиковой!», с ужасом осознал свои познания Кит – кожей и вишневыми угольками глаз – были они как те, угрожающие угольки в глазах барских львов, только живые угольки, а не паровозно-топочные, как у железных зверюг, – если вся эта Спящая-С-Открытыми-Глазами-Охотница в голубом костюме, типа, дайвера, не просто киборг… То даже если она не убьет Кита, когда он ее починит, все равно Киту – конец! Он не знал, что делать. И как со всем этим теперь справиться.

– Так что же она такое, если – киборг? – донесся до Кита голос княжны – требовательный, но осторожный.

«У меня дома самолет может упасть, а в нем – мама. Отправьте меня домой, в мое время, а?» – вот что захотелось выкрикнуть Киту в ту минуту… Но он уже знал, что в этой игре нельзя перескочить через несколько уровней… Самолет замер там в небесах его века – и всю дорожку к нему он обязан пройти по-честному… не сидя дома, перед ноутбуком, в игре! Впадать в истерику, рвать волосы на голове – бессмысленно, этим только скорее погубишь самолет и маму. Надо собраться, взять волю в кулак, все страхи перебить, как чудовищ в стрелялке.

– Киборг – это кибернетический организм. У него одни органы – нормальные, как у человека, а другие – искусственные… ну, синтетические, – пояснил Кит с учетом того, что пояснял людям отсталым, из прошлого века.

– Так позвольте узнать, он изначально человек или кукла? – полюбопытствовал Лев Константинович.

Кит подумал. Получалось из его научно-фантастических познаний, что в начале был человек.

– Вообще-то, это в начале человек… Ну, в большинстве случаев. – «Эх, Википедию бы сюда!» – взмолился Кит. – Но он либо заболел, либо попал в какую-нибудь катастрофу… Или его надо улучшить для жизни в космосе. У него заменяют органы… и все такое.

– И если у него все заменить, он перестанет быть человеком? – хитро прищурился Лев Константинович.

Кит подумал. И честно ответил:

– Не знаю… Если все заменить. Ну, и мозг тоже.

– И сердце? – вдруг подала голос княжна.

– Сердце – это вообще… С искусственным сердцем у нас и сейчас много людей ходит, – с необъяснимым облегчением сказал Кит.

– И они все еще люди? – вдруг строго сведя брови, спросила княжна.

Кит вспомнил таких людей, которых показывали по телевизору. Они улыбались счастливо… благодарно… и робко… Конечно, люди!

– Конечно, люди! – так и бросился на их защиту Кит… но тут же взял себя в руки. – Нет, ну если еще и мозг заменить… – Он подумал, возможно ли это в будущем… наверно, возможно. – Тогда уж не знаю…

– Тогда просто откройте нам, будьте так любезны, ваше мнение, славный представитель будущей расы, – с той же примиряющей, но лукавой хитрецою, попросил Лев Константинович. – У этого вашего киборга душа есть?

Кит не знал, что ответить. Совсем не знал! Потерялся! Вот бы порыться насчет души в Википедии… Кит спохватился, сунул руку за пазуху. Коммуникатор был на месте, в кармане джинсовой куртки, под шинелью. Пули, слава Богу, в него не попали… Кит чуть не вытащил его, но опять спохватился – в 1918 году Интернета еще не было, это точно!

– Позволю себе подсказку, – проговорил Лев Константинович и покашлял, как бы давая Киту собраться на экзамене. – Остается ли она, душа, там, в этом переделанном организме до конца? Или терпит-терпит, пока из ее власти вырывают те или иные важные органы тела и заменяют их, а потом, когда искусственного в теле становится больше, чем естественного, она не выдерживает такого насилия, холода и тяжести заправленного в тело железа… или чего у вас там заправляют?

– Чипы разные… – пробормотал Кит.

– Чего бы там ни было, а только в какой-то момент душа говорит «довольно!», «адьё!», «счастливо оставаться манекену!» – и отлетает к Богу, покинув навсегда свой когда-то живой, милый и теплый… футляр. А на ее место в этот футляр, который и оружием можно сделать, вселяется… что вселяется?

– Что вселяется? – похлопал глазами Кит.

– Отвечу, как вы: не знаю, – развел руками Лев Константинович. – Может, и ничего такого опасного не вселяется. Однако ж очень любопытно и даже важно узнать: есть ли душа у этого вашего киборга или нет. Этот вопрос будет, вероятно, похлеще да поважнее гамлетовского «быть или не быть»… По крайней мере, в нашем с вами положении.

Что ответить, Кит не знал. Врать не хотел. Одно до него доходило: Википедией тут никак не обойтись. Хуже того, Кит чувствовал, что никто не знает точного ответа на такой вопрос. Вот ученые, которые не верят в существование души и считают, что у них полно доказательств этого, скажут, что – нет! И у Кита ее нет, раз ее не существует… Так, есть отличия между червем и человеком лишь в сложностях нервных клеток и во всяких там химических процессах. Те, кто верят в Бога и в существование души, – с теми все понятно. А Кит где? Посредине, что ли? Никогда Кит всерьез над этим вопросом еще не задумывался. Конечно, сейчас у него на душе было так непонятно и хреново, что ее, души, присутствие чувствовалось до боли реально. А если вместо нее, души, вставить сейчас какой-нибудь чип… ну, плугин с полным набором радостей… и всё тогда!

Кит потряс головой, словно поправляя крышу… Со стороны могло показаться, что он отрицает наличие души у киборга.

– Значит, вы полагаете, что души в ней все-таки нет? – по-полицейски назойливо прицепился бывший полковник.

– Ничего я не считаю! Не знаю и – всё! – выпалил Кит, вскочил и…

Он сам, как запрограммированный киборг, сам себя не помня, вдруг рванулся вперед, плюхнулся в кресло рядом с княжной и… и взял ее за руку. Рука княжны оказалась холодной, как у настоящего киборга. Княжна вздрогнула, открыла глаза и удивленно-растерянно вперилась в Кита. Глаза были живые, не киборговы, и в них полыхала душа.

Кит сам ожил, вспыхнул, кровь ударила ему в голову. Он держал княжну за руку, как пойманную птицу. И рука княжны не сопротивлялась.

– Ну, чего ты такая? – выдавил из себя Кит.

– Какая? – одними губами прошептала княжна и…

…И впервые с момента их встречи ожила по-настоящему и покраснела.

– Как киборг, – нашелся Кит. – Только киборги не краснеют… Ну, только очень продвинутые краснеют.

– Значит, и ты, слава Богу, не киборг? – нашлась и княжна и…

…И накрыла другой рукою руку Кита. Руки ее еще были холодными, а улыбка уже совсем теплой, настоящей… Кажется, вот сейчас… Кит круто осмелел и потянулся к княжне… как «зум» в самом себе включил…

Вдруг «Петровну» резко качнуло. Бывший полковник крякнул… А птица вырвалась из руки Кита. Княжна легко вспорхнула из кресла, кинулась к управлению и выровняла борт.

Кит чувствовал, что весь горит. И все изменилось кругом. Будто осветилось горящим Китом. И княжна в своем командирском кресле была уже совсем другой – живой, легкой, своей.

По ее виду, как она осмотрела показания приборов, опасности не наблюдалось.

– Что произошло, позвольте узнать? – все-таки поинтересовался Лев Константинович.

– Непонятно, – звонким живым голосом откликнулась княжна. – Ветер не усилился.

– Никак флюиды… – покачал головой бывший полковник и подмигнул Киту. – Вы бы поосторожнее были, Никита Андреевич…

Даже как будто потеплело высоко в зимних небесах вопреки предупреждению полковника и физическим свойствам земной атмосферы. Кит скинул шинельку, взбодрился и захотел есть.

– У вас тут перекусить не найдется? – по-свойски спросил он. – У нас там, в са… в аэроплане, то есть, как раз обед должны разносить.

Тут он, правда, посерьезнел, помрачнел и слегка выпал из чужой, давнишней реальности. Он снова осознал, что мама-то осталась в, хоть и «подлатанном» самолете, который, даст Бог, долетит до дома, но осталась-то сильно напуганной, и неизвестно чем больше – самим происшествием или выходкой Кита…

И снова Кит сказал самому себе мысленно, как уже успел несколько раз сказать с момента появления усадьбы в облаках… даже еще раньше, когда в наушниках послышалась роковая мелодия: «Держись! Не паникуй! А то хуже будет…»

Княжна зорко посматривала на него и снова улыбнулась, как надо:

– Ты, Никита, выглядишь теперь старше своих лет… между прочим.

Все-таки будто сама себя успокаивала.

Кит хмыкнул, не благодаря ее и не краснея.

– О, княжна, если бы сказали такое мне, – вздохнул стареющий полковник, который, кстати, показался Киту значительно, на много лет, а не на два года, старше того злодея, который стрелял по нему с крыши московского дома, – я бы тотчас провалился бы в тучи.

И он указал пальцем в пол.

Теперь «Петровна» уже не могла похвалиться способностями скатерти-самобранки, как в минувшие барские века. Обед, а скорее ранний ужин, был очень даже скромным: подогретая ветчина со стожком квашеной капусты, галеты, чай с кусковым сахаром. Княжна оправдывалась: трюм – с минимумом балласта ради экономии топлива и возможной перевозки боеприпасов, да и времена тяжелые, не до пиров.

За чай взялись, когда за иллюминаторами уже начало смеркаться. Двигатель мерно гудел.

Лиза включила свет – красноватые лампочки кольцом засветились на потолке, – и Киту почудилось, что они сидят скорее в батискафе, опустившемся на дно океана, нежели в НЛО, зависшем в небе около революционной Москвы.

За чаем Кит решился и спросил напрямую, кто же теперь на кого работает: полковник на нас или же Лиза, увидев ужасы революции, пришла к выводу, что Председатель Земли в далеком будущем всё же делает необходимое дело… Спросил умело – глядя прямо в промежуток между Лизой и Львом Константиновичем.

Хоть и смелая, но всё же юная и трепетная княжна потерялась от такой мужской прямоты и взглянула на полковника, как раньше не глядела, – как на мудреца, способного все объяснить, как надо. Тот остался немою мольбою княжны очень доволен.

– Видите ли, Никита Андреевич… – проговорил он и внушительно отхлебнул чайку из стакана в серебряном подстаканнике. – Не раз такое случалось в истории: сходятся старые враги, знающие силы и стратегию друг друга, но вдруг появляется третий враг, неизвестный, мощи немереной, угрожающий им обоим. Им остается одно: временно объединиться, чтобы противостоять новому грозному противнику, грозящему уничтожить их дочиста.

– Сходство есть, но суть иная, – снова поворотила носик от полковника княжна, не сказав ему спасибо… и повернулась к Киту: – Никита, все дело в тебе самом…

– Подожди, Лиза, – перебил ее Кит, переваривая неясную логику. – Если этого киборга создал Вольф, значит… как её… Спящая Охотница автоматически на стороне Председателя. Какой тут «третий враг»?

– В точку! – восхитился полковник как раз предельно ясной логикой Кита. – И ответ готов: эта адская машина… простите, княжна… эта смертоносная девчонка почему-то полностью вышла из-под контроля. И теперь угрожает всем. И, не хочу вас пугать, Никита Андреевич… да вы уж – стреляный воробей, не испугаетесь. В первую очередь – вам, вам она угрожает, ибо вы – ее первая мишень… не в смысле уничтожения, что вам молодой князь, полагаю, уже объяснил, но всё же в смысле возможной первоочередной опасности. А вы, Никита Андреевич, заметьте: вы одинаково дороги живым и невредимым обеим противоборствующим сторонам. Такой вот, мягко выражаясь, парадокс…

– Да откуда она, вообще, про меня узнала?! – взмолился Кит.

Княжна ёжилась, будто пряталась сама в себя. Полковник посмотрел на нее и снова вызвался вперед:

– Тайна сия велика есть… Но можно предположить, что зловещий Вольф вложил в нее особый механизм, особое задание: в случае поломки, обращаться к вам, Никита Андреевич, искать вас, как единственное свое спасение…

– Ну, если я – ее единственное спасение, то зачем ей потом уничтожать меня? – резонно заметил Кит. – Может, я еще пригожусь. Она же еще раз может сломаться, да? А я, выходит, для нее – единственный сервис-центр, только я могу сделать бесплатный гарантийный ремонт…

Полковник крякнул.

– Вот мы и подошли к главной возможной беде, – по-мудрому свёл он брови. – Мы все опасаемся, что она, если не уничтожит вас по использованию, так может забрать вас – как раз для дальнейшей гарантии – туда, где вас уже никто никогда не отыщет… И вот станется с нее держать вас там, как в клетке, на довольствии. Мы все – и тут, и там – даже вообразить не можем, где она найдет такое место и какую золотую клетку построит. Она на многое способна. К примеру, устроить вас со всеми удобствами в самом центре Земли. На дне самого ада. До конца ваших дней.

Снова похолодало. И как-то особенно резко. Кит потянулся за шинелью, а пока тянулся, думал.

Что-то здесь было не то. Кит это чувствовал. У него будто впервые прорезалась настоящая интуиция. Что-то особенное задумал маркшейдер Вольф, а он как-никак не чужой был Киту.

«Что-то задумал дед…» – нутром чуял Кит, а не логикой ума.

И пробормотал вслух:

– Что-то задумал дед…

И спохватился!

– Кто, простите? – сразу зацепил бывший полковник охранки.

– Да это я так… Вольф – он же дед какой-нибудь страшный. Типа, Карабас-Барабас, – отговорился Кит.

– Вы шутите, а это – добрый признак, – отметил полковник. – Холодный рассудок не изменяет вам, а его-то и нужно сохранить, как зеницу ока, в нашем незавидном положении.

Но, как ни крути, выходило, что это Лиза перешла на вражескую сторону, хоть и временно… жертвуя достоинством и много чем еще… И всё ради него, Кита, ради его спасения! Эх, наворочено как-то в жизни все не по-детски!

Кит посмотрел княжне прямо в глаза. Сердце сжалось. Мысль рассыпалась. Во рту пересохло. Что ей сказать?

Княжна вдруг ответила таким жалостливым взором, что хоть по головке ее гладь и утешай. Она поняла Кита, и откликнулась честной беспомощностью… Но тут торчал этот полковник: не при нем же заплакать смелой княжне, а Киту утешать ее по полной программе. Весь кайф поломал этот здешний дед!

– Жорж про все это по-другому думает, – наконец, нашелся Никита Демидов.

– Что верно, то верно, – поспешил полковник прийти на помощь княжне, чтобы той поменьше страдать. – Но, надеемся, он переменится… Тем более, под давлением обстоятельств своего неожиданного пленения.

Кит вспомнил, как брат называл сестру, и придумал самый точный вопрос – с намеком:

– Элиз, у тебя что, только «Петровна» и осталась?

Княжна удивленно встрепенулась и, как птичка-колибри крылышками, часто-часто затрепетала ресницами.