Текст книги "Тайна Спящей Охотницы (СИ)"

Автор книги: Сергей Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

– А-а-а! Козлы долбаные! – заорал он во тьму внешнюю…

…и сделал то всего-ничего – просто выбросил вперед левую руку.

Изысканный веер плазменных разрядов испепелил и уничтожил ночь. Всё и всех в ней!

Снег взорвался жгучим паром-кипятком, дохнув в лицо, как жаркая и влажная львиная пасть. Взлетели вверх метра на три вспыхнувшие шинелями тела. Жуткие крики!

Вспыхнула и взорвалась всеми стеклами дача, крыша рухнула-провалилась вниз. Вспыхнули адскими факелами – от корней до крон – сосны. Вспыхнул и тут же осыпался черной золою периметр забора… Там, за ним, в панике разбегались те, кому в тот миг Судной Ночи повезло не сгореть заживо!

Теперь всё стало видно, как в день конца света.

– Что ты сделала, дура! – уже не сквозь ярость, а сквозь плач, магмой рванувшийся в горло из души, заорал Кит, падая на колени перед лежавшей на снегу княжной. – Меня же пули не берут!

А что она такого сделала?! Просто прикрыла собой Кита, как когда-то это сделал неизвестный капитан Кравцов, Царствие ему Небесное!

Теперь всё было видно в свете горевших и трещавших вселенскими факелами сосен. На рыжей лётной куртке княжны Лизы было видно пулевое отверстие. Прямо напротив сердца… Нет, немного выше! Слава Богу, кажется, выше!

Княжна порывисто, но мелко дышала… Пар жизни выходил из нее маленькими толчками.

– Ничего, Никитушка, ничего, – прошептала она. – Уходи скорее… Музыку нашу ставь… Все равно же… Так ведь куда лучше, чем от чахотки… в изгнании… глупое пророчество…

– Нет! Нет! Слышишь, я тебя спасу! – кричал Кит во всё горло, будто княжна была уже далеко, невозможно далеко от него…

…уезжала на том волшебном поезде времени, а он, брошенный и одинокий, оставался на пустом ночном перроне, в адском свете сгоравшего дотла мира.

Глаза княжны сверкнули, как самые далекие звезды.

– Ты ее уже разбудил? – спросила она стихавшим голосом.

Врать! Врать! Он же поклялся врать!

– Нет еще… Но я сделаю это. Клянусь! Я знаю как!

У него голос сел – то ли от крика, то ли от холода. Но холода он сейчас не чувствовал – адский жар палил ему щёки.

– Я тоже знаю, – улыбнувшись сквозь боль, прошептала княжна.

Она собрала все свои силы. Она подняла руку и обняла Кита за шею. И пригнула к себе. Это было очень трудно – на лбу у нее засверкали капельки пота…

Глаза ее так и светились в эту минуту, как вечные звезды, до которых лететь миллион световых лет, но душою-то – всего один миг.

– Ты должен сделать так, – дохнула она ему в глаза уходившим теплом. – Просто сначала полюби ее… а потом…

Она будто приподнялась сама, взлетела над мёрзлой землею и эпохой – сделать главное… простое и главное…

Просто губы. Очень теплые, мягкие, родные губы… Как свои собственные, только еще роднее… Дыхание, входящее в тебя всего, в твою душу… Пробуждающее навсегда… Язык, нежно, робко и сильно прикасающийся к твоим губам, к твоему, такому пугливому в первый раз языку… И просто родной запах – за него отдать жизнь так же легко, как бабочкой-подёнкой влететь в радостный огонь вечно горящей свечи…

Когда-то так же, но не так – по-сестрински утренне – в берлинском подземелье будила его к жизни Анна, вдыхала в него жизнь, но еще – не любовь.

Кит, казалось, сам взлетел над черной и обожженной, чужой землей… А княжна Лиза потеряла сознание и упала на снег.

– Нет! Не уходи, слышишь!

Соображать, а не истерить – вот, что надо было теперь!

Кит огляделся. Граммофон отсвечивал в сарае красивыми, но равнодушными латунными деталями. Ну и что – сейчас ввалиться в самолет к маме с умирающей княжной Лизой на руках? Что из этого будет? Ступор экипажа, смерть чужака на борту, обмороки мамы и разборки со спецслужбами. На всю оставшуюся жизнь, как у дедушки Вольфа.

Коммуникатор – вечеринка Дума – папа всё устроит… Вот единственный путь! Папа сможет помочь. Папа может!

Колени уже онемели от холода мертвой земли… а щеки и мозги горели-полыхали. Кит, чуть не отрывая карман, выдернул из него коммуникатор… включил его… Мелькнул бельмом треснутый экранчик и погас… Зарядка кончилась! Он мог починить всё, что угодно, но не способен был ни во что вдохнуть настоящую жизнь… И что теперь оставалось, как не смерть под горящими соснами!

– Господи Бог! Если Ты есть, ну, помоги же, помоги!.. А то я тут тоже сдохну! Вот сдохну – и всё! – твердо пообещал Кит. – Никуда не пойду!

Удар ослепительной молнии в двух шагах.

Звон в ушах.

Кто это?! Архангел?

Чего захотел!

Просто девочка Аня… Сестрёнка в топике и с голым пупком… Ей что адский жар, что адский холод – всё нипочем. Огляделась.

– Ничего себе, пикничёк-шашлычок! Что за хрень тут у тебя? А, братишка?

Кит уже не мог выдохнуть никакого крика спасения. Горло только хрипело и сипело, как сломанный граммофон. Его трясло.

– Я засекла плазменный всплеск разрушителя. У тебя тут гора трупов, между прочим… Что пошло не так?

– Лиза ранена… – выдохнул Кит и вытолкнул из горла еще одно слово, острое, как рыбья кость: – Умрёт. Она так умрёт…

В глазах у него разливались синие и сиреневые круги – и это был отнюдь не контур временного перехода.

Анна вспышкой-всплеском надвинулась на него – оказалась так же, как и он, на коленях – на мерзлой, чужой земле. Пронзила душу вишневыми огоньками. Она могла и умела быть разной. Тысяча характеров были заложены в нее. Она выбирала самый нужный.

– Да, братишка, плохо… А кто-то в будущем говорил, что ты – бесчувственный. Врал. – Она вгляделась в смертельную точку на лётной куртке княжны Лизы. – Сквозное ранение. Верхняя доля левого лёгкого. Здравоохранение в восемнадцатом году не соответствует стандартам. Она умрёт.

– Нет! – гаркнул Кит из последних сил во всесильное ухо сестрёнки. – Вытащи нас! К папе! Он придумает!

Огненно-вишневый взгляд сестрёнки – в душу навылет.

– У нас будут неприятности, братишка.

– Хрен с ними!

– Большие неприятности…

– Да по фигу мне, слышишь! Вытащи нас отсюда, прошу!

Вишенки-угольки загорелись ярче.

– Ты ее любишь? – спросила Анна так тихо, как могла бы спросить только княжна «Ты меня любишь?», если бы…

– Да! Да! Да! – заорал Кит, убивая всю эту страшную, чужую ночь.

– Классно! – радостно и вдохновенно, даже с завистью оценила Анна. – Я этому тоже когда-нибудь научусь… Ты сможешь ее поднять?

– Да!

– Не ори, братишка. Береги силы.

Княжна Лиза была сейчас старше его на два года, выше и мудрее минимум на полголовы. Но как он легко поднял ее на руках! Как свою собственную душу. Только – душу с чудесной, волнистой прической и старинным ароматом розы-мимозы… Куда легче поднял с мёрзлой, мёртвой земли, чем тогда – после аварии мотоцикла-трансформера!

Сестрёнка Анна обхватила его сзади жестко – как клешнями заводского подъёмника. Наверно, нарочно так – без нежностей.

– Готов?

– Всегда готов!

Перед тем, как губчатая сеть кокона обволокла их и сделалась непроглядно плотной, в памяти Кита запечатлелась картинка Нового, Одна Тысяча Восемнадцатого Года от Рождества Христова – пылающие, осыпающиеся искрами исполинских бенгальских огней кроны сосен, горящий шалаш старинной дачи… скрюченные на твёрдой и мёрзлой земле тела тех, кто нападал и стрелял… Кисло-прогорклый запах гибели людей и всего мира.

– Сделай вдох и задержи дыхание. Закрой глаза. Я уплотню пространство.

Кит зажмурился.

Заложило уши. Ухнуло вниз…

– Дыши…

Несколько мгновений беспамятства… потом сердце будто вдавилось железной гирей в диафрагму. Потом поднялось и снова потеплело, став невесомым средоточием жизни.

– Это разве здесь?! – удивленно дохнула в ухо всемогущая сестренка. – Тут какие-то мертвяки… как не родные…

Кит распахнул глаза.

Они висели над лазурной, подсвеченной водной гладью. Это был бассейн на участке, около коттеджа Дума… А с берега на них глазели оцепеневшие мертвецы…

– Зомби. Тридцать километров от Москвы… – доложил обстановку Кит. – Они не опасны. Потом объясню. Надо домой. В город.

– Там у тебя не было временного прохода, – заметила Анна. – Тебе придется показать дорогу.

– Я покажу! Поднимись повыше – и лети прямо на свет большого города… кажется, на восток, – сориентировался Кит. – Только быстрее, пожалуйста!

Взлетели ракетой класса земля-земля – так что пораженные зомби, наверно, свернули себе шеи. Взяли курс на Москву.

– Прямо! Прямо!.. Теперь левее… на северо-восток! – прокладывал его Кит.

Он ощущал себя компьютерным курсором, движущимся по картам Яндекса или Гугла… Теперь пора было дать «увеличение».

– Хорошо бы у твоего папы хоть одно окно было открыто, – подумала сестрёнка вслух о возможном препятствии.

Все окна оказались закрытыми. У папы горел свет, но прямо к нему вломиться не решились. Одним выдохом-дуновением Анна выплавила-испарила стекло в окне комнаты Кита – они влетели внутрь… И только Кит опустил княжну на свою постель, как сразу, еще не достигнув пола, засучил ногами, побежав по воздуху.

– Ты прямо как щеночек! – хохотнула сестрёнка, найдя в своей старой памяти итальянскую картинку: как она подняла с земли маленького, лохматого, черного щенка, а он попытался удрать от нее…

И так же, как того щенка, отпустила братишку.

Кит рванулся к папе… Только у двери его комнаты сдержался, сжал волю в кулак – папу не пугать, доложить четко и ясно.

Он открыл дверь – и увидел, что папа уже идет ему навстречу, видно, услышав шум.

– Быстро ты… – начал он.

– Папа! – твердо сказал Кит, всем телом перебарывая стук зубов. – Лиза ранена! Очень-Нужна-Помощь!

Чем Кит особо гордился в папе – тем, что папа умел ничему не удивляться и не задавать всяких дурацких вопросов.

– Показывай! – сразу приказал он, выпихивая сына из комнаты. – Эти князья такие князья… Одни хлопоты с ними.

Он ничуть не удивился и тогда, когда увидел в комнате сына не только раненую и бесчувственную княжну, уложенную на его постель, но и бодрую, нордическую коротко стриженую блондинку с огненно-вишневыми глазами.

Они даже поздоровались, как здороваются два старых партнера по бизнесу на спешной деловой встрече.

Кит благоразумно решил, что пока ничего лишнего объяснять не надо.

Анна повторила про сквозное пулевое отверстие… и к удивлению, Кита, добавила нечто такое, что…

– К сожалению, Андрей Николаевич, я не способна восстанавливать биологические структуры. Только реплицировать и транслировать пространственно-временные кластеры с любой массой.

– Угу, – кивнул папа Андрей, даже брови не приподняв.

Он будто глаз не мог оторвать от княжны.

– Нужно срочно в Склиф, – выдал он правильную мысль вслух. – Вот чёрт… Бензина уже нет, машину заправлять надо… На такси не повезешь!

– Это далеко? – деловито спросила Анна.

– Не доезжая Садового Кольца… – сказал папа и спохватился: – Километров шесть всего.

– Я доставлю вас туда секунд за пять, – прикинула Анна. – Устроит?

Наконец-то, папа приподнял бровь… Потом поднял взгляд… заметил, что в окне нет стекла… Сказал «угу»… И вдруг лицо его просветлело! Прямо засветилось! Кит затаил дыхание: папа нашел решение.

– Сейчас! Ждите!

Он выскочил из комнаты, через двадцать секунд вернулся с ваткой… На всю комнату дохнуло нашатыркой.

Папа осторожно приподнял голову княжны, поднёс ватку к ее носу. Княжна вздрогнула, очнулась… тихо застонала.

– Смотрите на меня, княжна! – очень громко, чеканя каждое слово, произнес папа Андрей. – Слушайте меня внимательно! Вы меня слышите?

– Слышу, – шевельнула бледными губами княжна. – А где…

– Здесь я, здесь, – придвинулся Кит, ощутив сердцем новый ожог. – Ты слушай!

– Вы во времени Никиты! Сейчас мы вас спасём! Мы отвезем вас в больницу Склифосовского… В ваше время она называлась Шереметевской.

Княжна что-то прошептала совсем неслышно.

– Что?! – подались к ней все трое.

– Я знаю эту больницу, – слабо улыбнулась княжна. – Курсы сестер милосердия.

– Прекрасно! – поддержал ее папа Андрей. – Только сейчас другой век! У вас ранение. Это значит, что с вами будут иметь дело не только врачи, но и полиция. Огнестрельное ранение без полиции не обойдётся. Вы понимаете?

– Да… как же… полиция обязательно должна всё знать… – мучительно улыбнулась княжна Лиза.

– Прекрасно! Я вас нашел около парка Сокольники. У железной дороги. Повторите, если есть силы.

Княжна собралась с силами, тихо повторила.

– Вы не знаете, не помните, кто в вас стрелял. Вы-Вообще-Ничего-Не-Помните. Кто вы, как туда попали, где живете, где ваши родные… Не-Помните-Ничего. У вас шок. Сможете изобразить?

– Я играла… в пансионных постановках…

– Прекрасно! Больше ничего не говорите, – продолжал чеканить папа. – Берегите силы. Когда вас подлечат, мы найдем способ вытащить вас отсюда. Помните одно: тут о вас есть кому позаботиться. Вас не бросят.

– Я знаю, – улыбнулась княжна.

Она поискала глазами Кита… и нашла вместе с ним еще и нордическую блондинку, пододвинувшуюся вплотную к братишке. Тень растерянности мелькнула в ее глазах. Сердце у Кита сжалось…

– Ты ее разбудил? – вдруг снова просветлев взглядом, спросила княжна.

– Ну да… – шепотом откликнулся Кит.

– Я знала… Она такая красивая.

– Княжна, вас просят не тратить силы, – хирургически жестко предупредила Анна.

Кит не смог сдержать в себе вулканического напора правды.

– Лиз, она мне сестра! Сестрёнка, понимаешь! Ну, не совсем родная… но сестрёнка. Аней зовут!

Всё! Он проговорился… сказал то, что поклялся хранить в строжайшей тайне. Он знал, что теперь точно будут неприятности – неизвестно только, в каком веке.

…Вот и папа впервые замер, как столб, от такого откровения небес… Хотя по дальнейшему движению бровей и лукаво дернувшемуся левому уголку губ, легко было догадаться, что он тут же нашел самую простую версию, самое житейское объяснение убойного признания его сынка.

– Неужели?! – В глазах княжны вовсе не таким уж далеким огоньком сверкнула жизнь. – Тогда мне надо выжить!

– Кто бы сомневался, – потерянно буркнул Никита.

– Для лета вы слишком тепло одеты, – снова подал веский голос папа. – Слишком странно! Давайте попробуем хоть от куртки вас освободить…

С величайшей осторожностью, как новорожденную бабочку из кожуры-кокона, высвободили княжну из тяжелой летной куртки с меховым воротником. Свитер с высоким горлом тоже смотрелся не по сезону, но тут уж делать было нечего… Княжна постанывала, но мужественно терпела.

– Берите ее на руки и поворачивайтесь к окну, – круто скомандовала Анна папе Андрею.

– А я… – Кит испугался, что его оставят одного.

Одному ему сейчас было оставаться – хоть вешайся сразу…

Папа, уже успевший бережно взять княжну на руки, и Анна посмотрели на него, словно печально раздумывая, избавляться от этого балласта или все-таки взять с собой…

– А можно? – тихо взмолилась княжна.

– Так. Тогда впереди вы, Андрей Николаевич, потом Никита, – сухо, но не сердито решила Анна на радость Киту. – Я попробую поднять этот дурацкий паровозик. Но если грохнемся с высоты ста метров, не обижайтесь…

Все вздрогнули.

– Шучу, – как-то очень к месту хихикнула Анна и тут же построжала. – Стройтесь. Кит, держись за папу крепче, вспоминай детство. Андрей Николаевич, задавайте направление.

Дольше смыкался, обволакивал их таинственный защитный кокон, чем они летели по прямой траектории до больницы Склифосовского. При посадке пришлось делать хитроумный вираж, чтобы не попасть в поле зрения камер видеонаблюдения, которые Анна засекла на подлёте каким-нибудь сорок шестым чувством. Хорошо, что стояла ночь и шумного флэшмоба по поводу прилета НЛО и высадки из него странной компании, разочаровавшей бы любого уфолога, удалось избежать.

Папа с княжной Лизой на руках сразу помчался в приемное отделение, успев оглядеться и велев детишкам подождать его не на ночной улице, а внутри, на банкеточке, в безжизненном и холодном свете, всегда царящем в любом приемной отделении любой больницы.

– Если спросят, скажете, что просто гуляли в парке… Ночь теплая, кайфовали, родитель был при вас… А тут вот эта беда, – додумывал он легенду для сына и его чудо-сестрёнки уже на ходу.

Пока сидели на тощей банкетке у серой стены, Кит молчал и боялся поднять глаза на сестрёнку… Если бы она спросила, он бы честно признался, что еще не справился со стрессом и ему хреново – всего трясёт, озноб у него, несмотря на теплую летнюю ночь, случившуюся неделей раньше его благополучного – хотелось бы надеяться – возвращения из Греции вместе с целой и невредимой, пусть и слегка напуганной мамой.

Сестрёнка чутко молчала, не мешая своему какому-никакому, но всё ж таки крутому братишке брать себя в руки.

Папа появился минут через десять. Радостный, но очень озабоченный, судя по бровям, сошедшимся журавлиным клином.

– Успели! – доложил он. – Врачи сказали, что угрозы жизни нет.

Кита бросило в жар. В глазах поплыли круги.

– Я еще останусь тут, – сказал папа. – У нас немного времени. Скоро приедут менты.

– Кто, простите? – полюбопытствовала Анна.

– Полиция, – наконец, смог прорваться в реальность Никита.

– А вам, наверно, лучше уйти, посоветовал папа. – Не надо им на глаза попадаться… Давайте вас провожу до проспекта. И вернусь.

Вышли наружу, пошли по пустому пространству заднего двора.

– Ты за ним присмотришь, дочка?

Кит опешил: это папа так дальновидно и прозорливо обратился к Анне.

– Лег-ко! – с лукавством пообещала сестрёнка. – Но я честно признаюсь: нашу степень родства можно установить только по инвертированным генам в двадцать второй хромосоме – больше ни у одного рода на Земле таких генов нет.

– Па! Короче, ты должен знать, – рванулся Кит вперед, на передний край, а то тут, и вправду, с ним, как со щенком обращались, честное слово. – Дед… ну, Вольф теперь на нашей стороне!

– Слава Тебе, Господи! – Папа весь распрямился… и перекрестился. – Значит, наш родственный разговор по душам не пропал даром.

Не хотелось разочаровывать папу.

– Типа того. Только теперь надо спрятать Анну в нашем времени. На нее охотится Председатель. Она умеет собирать миры.

– Ну, об этом я уже догадался, что с сегодняшнего дня она – самый нужный человек во Вселенной, – как бы в шутку, но на самом деле всерьез сказал папа. – А вовсе не мы с тобой…

И обратившись к Анне, так лазерно-плазменно сверкнул глазами, что и сама Охотница могла бы позавидовать.

– Раз вы сынку моему сестрёнка…

– Лучше на «ты», Андрей Николаевич, – вежливо так перебила Анна папу Андрея.

– Раз ты сестрёнка, значит, решай – может, тебя совсем удочерить?

У Кита даже дыхание перехватило от такого поворота! Папа был в ударе!

– Мне бы тут два года тихо пересидеть, – выдала смущенный вид сестрёнка. – Но я не против. Я уже лет двести как круглая сирота… Если Кит не против.

Кит, вообще, чуть в обморок не свалился. А папе – хоть бы хны.

– Сынок, ты не против?

– Не-а, – то ли ответил, то ли поперхнулся Кит.

– Только тебе придется потесниться, сынок.

Кит теперь ясно слышал, как в глубине папиной души клокотал ацкий хохоток: папа уже кайф ловил, воображая, как они огорошат маму и какие чудеса-фокусы ей покажут, если она упрётся – да, пора было и ее брать в игру. Перетерпеть пару обмороков, а потом, глядишь, привыкнет…

– У меня кресло раскладывается. А вот сестрёнке твою комнату отдадим. Ты не против?

– Не-а, – беспомощно и безоглядно откликнулся Кит.

– Раз она миры собирает, ей надо места побольше.

– Братишка, успокойся, – ткнула Анна Кита в бок кулаком. – Папа шутит. Я могу на ночь в чемодан поместиться. Мне там тесно не будет. Я же могу менять массу и объем.

В ее голосе Кит услышал эхо папиного ацкого хохотка.

Тут папа вдруг резко выступил вперед, развернулся – и грозно преградил Анне путь.

– Ну-ка, дочка! Маленький стоп!

Он смотрел на нее в упор. И Кит оробел от папиного взгляда: что-то опять пошло не так!

Он даже крепко взял ее за плечи. Анна не дернулась – сразу покорилась.

– Мы тебя удочерим, как родную! Но только на одном условии, – не шутя, жестко проговорил папа. – Можно удочерить только настоящую. Нельзя удочерить куклу. Если ты сейчас обиделась по-настоящему, прости… Но настоящие девочки в чемодане не складываются. Ты, случайно, не Шрек?

– Она спасла мне жизнь, папа! – только и смог выпалить Кит.

Папа так и пронзил его взглядом: помнишь, сынок, что я тебе говорил про 3D-голограммы и всё такое, о чём я тебя предупреждал?

– Если Шрек – это какой-то киборг, или андроид, – спокойно и немного печально заговорила Анна, – то я знаю, что я не киборг. Просто у меня есть такие гены, какие были когда-то у Адама и Евы… далеко не все, конечно… и еще особая материя тела… У них эта материя была еще более тонкой и подвижной… совершенной… и еще способности, какие мне не снились. Но они почти всё утратили, когда совершили ошибку… Ну, это теперь называется изгнанием из рая. Но вся история была куда сложнее…

Что больше подействовало на папу – настоящий человеческий грустный голос или рассказ про Адаму и Еву, сказать было трудно. Но папа задумался.

– Творец Вселенной вдохнул в меня душу, честное слово! – вот так просто и сказала Анна. – Доказать это я ничем не могу. Вы можете только поверить мне или не поверить. Это ваш выбор. Но что правда, то правда – я, наверно, немного странная. Это потому что у меня душа еще несозревшая…

Папа моргнул. Отпустил Анну. Зачесал себе волосы рукой.

– Ну, этот недостаток в наше время легко поправим, – слегка прокашлявшись, сказал он. – Добро пожаловать в семью, дочка…

И легонько прижал ее к себе.

– Спасибо, папа, – уткнувшись папе Андрею в грудь, откликнулась Анна…

…Откликнулась таким сиротским, нищенским голоском, что Киту жутко стало: нет, еще учить и учить сестренку, какой быть! А может, это уже ревность и конкуренция в сердце Кита взыграли – неужто и вправду ему папу с мамой придется делить с ней, с Охотницей-За-Мирами, родственной связью с которой Кит уже попривык гордиться. Во всяком случае, первенства он в семье не отдаст – это Кит в эту минуту твердо решил. Комнату отдаст, а «кто в доме хозяин» ни за что не отдаст… а там видно будет.

Папа, тем временем, сильно смутился. Оглянулся опасливо – типа, не появились ли полицейские.

– Ты только меня через неделю при нашей маме так вот сразу «папой» не назови. Ладно? – виновато проговорил он, опасливо глянув и на Кита. – Сама понимаешь…

– Не, пока не понимаю, – честно и без обиды призналась Анна, отстраняясь от папы Андрея. – Кит потом объяснит.

– Ну, мне пора, – заторопился папа сразу по разным причинам, хотя еще недавно была только одна. – Следствию нужен свидетель, который всё запутает.

Он посмотрел на сына и снова спросил с опаской:

– Никитос, ты насколько постарел в этот раз за пределами времени?

Кит сразу понял, о чем речь, прикинул – и сам удивился:

– Да меньше трёх дней мотаемся!

– А повзрослел еще лет на десять, – задумчиво прикинул папа. – Хорошо, что хоть еще не поседел.

– Па… Извините, Андрей Николаевич, – Анна, вмиг научившись этой папиной опаске, остро глянула на Кита. – У нас есть проблема. Мы отклонились от курса. Я могу доставить Кита до самолета, но впихнуть в него… – Она мило так ручками развела. – …ну, ни фига не получится. Точно свалим самолет. У вас граммофон должен быть. А у нас есть еще полчаса в этом времени, чтобы использовать его по назначению…

– Вот эта машина на ходу! – гордо ответил папа. – Стоит в моем кабинете… – И добавил свою фирменную шутку, теперь разделив ее на двоих: – Пользуйтесь, детишки, пока ваш папа жив.

Вдали, к зданию подъехала машина.

– Полиция! – сделал большие глаза папа. – Смывайтесь! Давай, сынок, Ангела тебе хранителя в дорожку! Привет маме… ну, то есть сам знаешь… А тебе, Ань, даже не знаю что пожелать. Сдается мне, что ты сама – ангел какой-нибудь там, из Сил и Господств.

– Пока нет, – серьезно призналась Анна.

– Все равно – с Богом! – легко нашелся ничуть не удивившийся такому откровенному ответу папа.

Те же пять секунд, если не меньше, занял обратный полёт.

– Погоди минутку, дай передохнуть, – попросил Кит, увидев на своей постели оставленную куртку княжны и ощутив немыслимое к ней притяжение.

Сестренка ничего не ответила.

Кит присел на кровать, взял в руки родную куртку. Она была прострелена в двух местах. Спереди и сзади. Чуть выше сердца. Навылет. Но, слава Богу, пахло от нее не смертью, не кровью, а тем старинным, усадебным, княжеским парфюмом – розой-мимозой.

Кит ничего не мог с собой поделать… прижал куртку ко лбу этим самым «навылет» с пятнышком запекшейся крови, почувствовал щекой уютное, нежное прикосновение меха… Краем взора увидел бесформенную кляксу на своей постели… И вздрогнул…

А вдруг все-таки княжна не выживет – ни здесь, в его времени, ни там…

Что с Китом случилось в следующий миг, лучше не описывать. Просто прорвало парня… Сострадание – это тоже такая таинственная, глубинная и безбрежная магма. Душа на ней – как вулкан. Сдерживает и просто дымится белым или потемневшим облачком или, поддавшись напору, пропускает через себя наружу грозный поток. И тогда…

Кит сейчас ничуть не стыдился присутствия сестренки. Ведь даже великий воин Ахилл, не стыдился прилюдно рыдать об убитом друге – Патрокле. И она, Анна, способная объять необъятное, саму Вселенную, сирота планетарного или даже вселенского значения, могла сейчас перенять, может быть, главное, чем обладают земляне попроще, без таких, как у неё, гиперсуперультраспособностей и талантов.

– Тебя одного оставить? – услышал Кит тихий и, очень к месту, не участливый, а деловитый голосок сестренки. – Или тут с тобой посидеть.

Она всё схватывала на лету.

– Как хочешь… – выдавил из себя Кит… и вовремя догадался, что же ей самой нужнее: – Лучше посиди.

Анна присела рядом, прижалась плечом – девочка, способная подпереть плечом планету… способная при угрозе взрыва Солнца или иной вселенской катастрофы создать мир, счастливую копию Земли, и перенести туда всех ее обитателей, спасти их… но, увы, не способная спасти человека от самого себя, от душевной боли – от этой, как уверяют ученые, электрохимической иллюзии, создаваемой… ну, сотней-другой крохотных нейронов-крокозябр… иллюзии, не имеющей никакого физического значения даже в масштабах тридцати кубометров воздуха, заключенных в маленькой комнате.

…Анна осторожно потянула куртку к себе. Кит, удивившись, отпустил ее… и вдруг разом успокоился. Анна поднялась, открыла дверь шкафа и по-хозяйски повесила куртку на вешалку, а потом закрыла дверь.

– Поднимись, – сказала она.

Кит – весь промытый и вычищенный слезами внутри – поднялся с постели вдруг так легко, будто потерял вес.

Такими же уверенными движениями Анна сложила меченые княжеской кровью покрывало и пододеяльник… и тоже убрала их в шкаф. Она уже вела себя в этой комнатке, как в своей, по-хозяйски, и Киту ничуть не было жалко…

– А то сам забудешь убрать… – сказала она как бы про себя. – А мама вдруг увидит. Забеспокоится. Ты не папа, ты не вывернешься.

– Ага, – сказал Кит. – Спасибо.

Анна сверкнула вишневыми угольками глаз, как лайнер в далеком ночном небе – проблесковыми огнями:

– Нам пора, Кит.

– Ага… – И Кит спохватился, снова стал бормотать про опасности, которые грозят самой Анне: – Ты только поосторожней там… Жорж… ну, князь Георгий, он каким-то образом засёк… ну, то есть засечёт твой проход в наше время… Будет догонять. Стрелять в тебя… Я сам видел из самолёта.

– Ничего… – улыбнулась Анна. – Ты же знаешь, что не достанет… Все будет хорошо.

И Кит понял, что сестренке ведомы и самые таинственные тайны пространства и времени.

Сильные, но определенно не мужские руки схватили Кита за плечи и решительно толкнули-двинули вперед, из сиреневой завесы – во мрак и гул.

– Иди на место! Быстро, мальчик!

В первый миг Киту показалось, что толкает его сестрёнка, а что голос какой-то чужой – так она могла подобрать себе любой, подходящий моменту. Вот сейчас такой жесткий и взрослый.

Анна сказала, что он должен уйти в свое время первым, а она – спустя ровно две минуты три секунды и сколько-то там миллионных секунды… и уже без помощи граммофона.

Но на месте Анны за спиной Кита оказалась та самая стюардесса, успевшая набраться мужества. Это она толкала Кита обратно в полутемный салон, где все пассажиры продолжали тупо сидеть с присосками-масками на лицах, словно в каком-то фантастическом фильме ужасов питали своим дыханием космического монстра, в брюхе которого, по несчастью, очутились.

– Да не упирайся ты! – злобно шипела в спину героическая стюардесса. – Сейчас разгерметизация будет – задохнешься, и я из-за тебя, придурка, погибну. Живо на место и надевай маску!

Судя по тому, что мама встречала его, развернувшись в проход, тем же панически-любящим-страдающим взглядом поверх маски, он, Одиссей времени, вернулся в свой родной мир, в свой родной век спустя не более пары-тройки секунд после того, как упал с небес в мертвецкие подмосковные сугробы восемнадцатого года.

– Не, разгерметизации не будет, – машинально бросил Кит через плечо. – Я починил вам самолет.

Стюардесса ничего не ответила, но почему-то сразу отпустила Кита: может, подумала, что он от шока спятил и теперь сам стал опаснее всякой разгерметизации.

Мама вцепилась в сына, втащила и впихнула его обратно в кресло. Одной рукой она ткнула ему в нос его болтавшуюся, как гадкое медузье щупальце, маску, а другой – приподняла с лица свою.

– Нельзя же так пугать, сынок! – мягко и почти безукоризненно… простите, без укора сказала она. – Ты что?

Вдруг Кита озарило, и он придумал отмазку в папином стиле… К тому же перед мамой-то нечего было стыдиться.

– Ма, да это я от страха чуть не обделался… Ну, и рванул в сортир… А по дороге отпустило.

– Ну, и зашел бы… раз уж пошел, – странно переменилась мама.

Кит и вправду пожалел, что не зашел перед дорожкой.

И тут он вспомнил самое важное… Он посмотрел на пол, под мамины ноги. Точно! Кредитная карточка валялась там. Всё, что увидел в состоянии клинической смерти, было реальностью. Он успел тогда побывать везде, куда позвала душа.

Кит нагнулся за карточкой, поднял её.

– Ма, потеряла, – сказал он.

Мама так смешно пробулькала «спасибо» в этой дурацкой маске…

Через десять минут экипаж пришел к выводу, что самолету больше ничего не грозит. Тревогу отменили, включили свет. Кит тоже отменил тревогу, решив, что удачно прорвался и на этот раз. Он развалился в кресле включил музыку и стал ловить кайф, думая о самом крутом сувенире, который он сейчас везет в багаже… Самый большой чемодан был мамин, а сестрёнка хвасталась, что может жить в чемодане, значит…

И ловил Кит свой законный суперкайф, пока не похолодел и не схватился за карман. Голограмма-фотография сестренки была там, а коммуникатора не было! Он вынул его дома неделю назад и забыл взять с собой!.. Ну, физически никакого парадокса случиться не могло. Эта масса оставалась в пространстве вселенной – и теперь она, наверно, лишь виртуально соединилась сама с собой, перестав существовать как бы в раздвоенном состоянии.