Текст книги "Тайна Спящей Охотницы (СИ)"

Автор книги: Сергей Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

– И чего ей там надо? – деловито вопросил Кит, слегка успокоенный тем, что он покинул самолет, успев его «как будто подлатать».

Хотя это «как будто» продолжало сверлить глубину души, как червяк – упавшее яблоко.

Князь усмехнулся и брови приподнял:

– А за тобой охотится…

Вот теперь Кит, наконец, почувствовал холод – холодок такой гнусный, полезший щупальцами к нему под шинель.

– А что я ей сделал? – так прямо и пожаловался Кит.

– Еще не сделал, но она хочет, чтобы сделал… – стал издевательски, в своем репертуаре, темнить князь. – Хочет, чтобы ты ее починил.

Стало не особо яснее, но, опять же, немного спокойнее. Починить можно было все, что угодно, если хорошо попросят… Правда, людей он еще не чинил, и на доктора учиться не собирался.

– Ну и где она?.. И кто она вообще? – поинтересовался Кит, даже забыв про главный свой вопрос.

– Фотографической карточки сыскного отделения у меня на нее, увы, не имеется, – сказал князь и отхлебнул еще чайку. – Может быть, даже красивая… Полагаю, даже очень красивая на вид. Только как восковая кукла… А может, напротив, страшна, как смерть, вселившаяся в куклу… в манекен. Ты не видел кого-нибудь такого среди пассажиров?.. На ходячий труп похожего? Хотя что я спрашиваю: верно, не видел, раз она до тебя не успела добраться…

Как-то странно – бойко и многословно – разговорился князь, будто пил чай, незаметно подлив в него что-нибудь крепкое – коньяку, к примеру, или рому. Кит повел носом. Вроде спиртным не пахло.

– Вот за ней-то я и гнался на «Лебеде», смекаешь? – свел брови князь. – Думал, успел ее прихватить, когда фейерверк начался… ан нет, оказалось, только слегка сбил ей прицел. Она окопалась где-то там, в аэроплане… Не сбивать же его, верно?

– Кто бы сомневался… – отбубнил Кит, уже раздражаясь не в первый раз на аристократа, умевшего витиевато кружить вокруг да около.

– Вот именно. Поэтому мы оба здесь. – Князь со стуком и звяком поставил пустой стакан перед собой на пол. – Знаешь, как это называется?

– Как? – уже почти злобно откликнулся Кит.

– План «Б», – сказал князь так важно и многозначительно, будто сам первым придумал этот термин… впрочем, не исключено, что так оно и было с учетом года.

– Ну, а как она сама называется?.. Или оно… И с чем её едят? – Тут Кит вспомнил, как можно было звать князя в теплую минуту: – Жорж, ты не темни больше, а? Скажи, как есть.

Князь дико посерьезнел вдруг. И хлопнул себя по коленям.

– Извини. Разболтался, – взросло и басовито отчеканил он. – Просто дух переводил. Ты бы знал, как надо было крутиться, чтобы сюда живо вернуться и все наладить для твоего… кхм, визита… Это когда я понял, что в нее снарядом не попал… Ее зовут Эн. Просто буквой «Н». «Неизвестная», как надо полагать. Но посвященные знают другое имя. Или прозвище, если угодно… Спящая Охотница! И она – самое страшное оружие на Земле. А может, и во всей Вселенной! Знакомого нашего маркшейдера новое детище. И если бы не она, я бы сейчас не с тобой чаи тут, на даче, гонял, а бился бы с большевиками, как мои товарищи-юнкера… Неважно, что проиграем сейчас, зато грядущие века нам честь отдадут. Их и осталось-то, друзей моих… Эх! – Князь зажмурился как будто от боли смертной, потряс головою. – Как тех индейцев-могикан!

– А кто на «Лебеде» остался? – осторожно спросил Кит, заодно чтобы отвлечь князя от мрачных исторических мыслей.

– Да вот вообрази, пришлось Евсеичей немного подучить управлению и на них положиться, – ответил князь и снова тяжко вздохнул. – На безрыбье и раки за рыбу сойдут.

– А Лиза? – выпалил Кит, не выдержав напора души.

И весь ознобом так и облился с макушки до пяток.

Князь стрельнул в Кита глазами. Дуплетом! Вот так бы он в эту Спящую Охотницу попал, как в Кита. Бедный Кит последний вздох потерял от такого взгляда.

– А, Элиз… Елизавета Януариевна пребывает в добром здравии, кланяться велела, – с необъяснимой смесью укори и издёвки в голосе доложил князь. – Подросла, похорошела, но не скажу, чтобы вровень с тем поумнела… Впрочем, для девушек это и не обязательно. Да только не в нынешней обстановке. Говоря прямо, отбилась от рук. Считай, свое дело завела…

И замолк, дыша на Кита тишиною.

Мерцающее торнадо предположений, неясных картин и портретов пронеслось в сознании Кита. Какое-такое «дело»?! Может, смертельно повздорив с братцем, кому командовать, княжна Лиза свой собственный геоскаф завела и, теперь бьется с будущем в одиночку? Или надумала пиратствовать где-то в веках, нападая на геоскафы маркшейдера Вольфа?

Кит перетерпел, не разразился суматошными и дурацкими вопросами. И это служило еще одним подтверждением того, что за год он повзрослел.

– Вы бы, право, повлияли на нее при оказии, Никита Андреевич? – как будто из последних сил заставляя себя не кривить губы в усмешке, проговорил князь. – Она ведь к вам… сами знаете…

Кит сделал вид, что занят проглатыванием куска сухой галеты, и этот кусок встал у него поперек горла. Кит кашлянул, вытолкнул его обратно и, по дури, сунул в рот еще и сухой остаток. Где трагически захрустело – во рту, в голове или где-то на улице, на морозе, – было уже не понять… Вот и князь съежился в большой своей шинели и прислушался опасливо.

Точно! Хрустнуло то ли деревянно, то ли железно и раскатилось там – наружи!

– Вот черт! – хрипнул князь и кинулся к окну… вернее, мимо окна, прямо в стену рядом, будто решился проскочить сквозь нее и чудесным появлением наружи спугнуть кого-то там, в зиме среди сосен.

Однако он не проскочил, а прижался к стене спиной и осторожно выглянул в окно, вывернув шею и осветив белым зимним светом пол-лица.

Заторможенный Кит, наконец, справился с галетой, запив ее остывшим чаем, и теперь сам вслушивался в необъяснимые морозные звуки. А еще тупо смотрел, как князь достает из кобуры револьвер. Осторожно и медленно, будто котенка из-за пояса вытаскивает…

Тут Никита, словно подкачанный снизу пружинами дивана, невольно поднялся и сам двинулся к окну.

– Не приближайся! – прошептал князь шипением целой сотни змеюк.

Кит застыл.

Наружи тихо и басовито похрустывало, будто кто-то на морозе тоже хрумкал то ли галеты, то ли сушки. Только большие такие…

– Эй, там, в хоромах! – вдруг донесся из зимы веселый и бутылочно звонкий голос… кого?.. прожевавшего, что ли, эти большие сушки. – Князёк, вываливайся сюда, нечего там! Окружена берлога!

– Проклятье! Выследили! – прошептал князь и искрами зрачков воззрился на Кита.

Кит в ответ стоял, молчал, не дышал.

– Не бойся… не сегодня… – как-то отрешенно пробормотал князь.

– Не боись там! – бутылочно раскатилось эхо, словно усиленное, а потом и улучшенное эквалайзером. – Ты живой пока нужон нашей власти! Выходи, просыпайся!

– Коротко! Ты – сборщик, ты её не уничтожишь, – тихо, но уже не шипя, а командно бубня, заговорил князь, так и искря зрачками и словно не слыша тех ласковых угроз, что, позвякивая, проникали с мороза в стены старого дома. – Но у твоего отца, наверно, остался разрушитель твоего прадеда. Со второй войны. Отправляйся домой, доведи его живо до дела, а там разберемся… Не стой истуканом! Хватай граммофон, чеши с ним на чердак и заводи. Мы настроили, как надо! Живо-живо! Лестница сразу на выходе, слева! Не поскользнись там!

План «Б»… или теперь уже «В» был конкретным, и Кит ждать себя не заставил. Теперь пришла его очередь метаться по делу. Он и метнулся к бюро, подхватил знакомый до мучительной душевной боли допотопный и жутко тяжелый гаджет с черной пластинкой спасения и толкнулся в дверь.

В темноте коридора лестницу с поручнями пришлось искать плечами. Но недолго. Кит успел порадоваться, что не сменил удобные кроссовки на сапоги, ноги не заплетались от обувной тяжести… Забегая вперед на несколько секунд, скажем, что рано радовался!

Только он миновал пятую ступеньку, как треснуло, звякнуло, а потом глуховато грохнуло там, в комнате.

Полыхнула в глазах Кита, как выхваченная фонариком из тьмы, воображаемая картина: князь разбил оконное стекло и выстрелил наружу из револьвера!.. Отвлекает врагов на себя! Вспомнил Кит и пророчество полковника царской охранки Льва Константиновича, что князь геройски погибнет на Гражданской войне… а она вроде как еще не успела начаться по полной программе в восемнадцатом-то году.

Все эти мысли-образы уложились в полдюжины ступенек… И тут вдруг страшно треснуло-грохнуло, хряскнуло и зазвенело высоко над головою! Будто разом на морозе сломались все сосны, окружавшие дом, и со всех сторон упали на крышу!

Кит так вжался сам в себя, будто провалился в шинель. Его испуг передался граммофону. Тот так вздрогнул в его руках, что взвилась с него черная пластинка… и… и… как в замедленном кино, Кит проводил глазами ее полет-падение. Старинный диск вошел в пике, тукнул ребром в самую нижнюю ступеньку, отлетел в сторону и пропал из виду, оставив от себя на полу черный кусок.

«Ну, всё…» – похолодев, подумал Кит и не то, чтобы испугался, а как-то весь жутко ослабел.

Он поставил граммофон на лестницу и сел парой ступенек ниже в ожидании, что теперь вместо пластинки поможет какая-нибудь спасительная, к месту подоспевшая идея.

Грохот и треск, тем временем, стояли ужасные. Обложившие барскую дачку революционные солдаты в ответ на выстрел князя дали залп из винтовок по широким окнам верхней террасы. Князь и вправду нужен был им живым, а потому для начала они решили просто припугнуть его… Но немедля, разгоряченные классовой борьбой и сами уже не боявшиеся смерти, они ломанулись на штурм этого маленького «зимнего»…

Кит видел со ступенек лестницы, как по коридору, под ним, пронеслась темная орда, взметнувшая к ноздрям Кита холодный, машинный дух железа. Потом орда пронеслась в другую сторону. С той же хриплой, как снежный хруст, матерной бранью… Прошло полминуты. Кит все еще не знал, что ему делать. Только думал, что спасительную пластинку уже окончательно растоптали, как сухую галету, а идей никаких всё нет и нет.

Потом в доме снова раздался топот, хотя и не такой бешеный, как раньше… и в Кита снизу уперлись два винтовочных ствола со штыками на концах.

– Вот он, хорёк! – весело, по новогоднему сказал один из солдат, одетых в грузные шинели и смешные, валившиеся набок папахи. – Я ж баял, там два следа! Ну-ка, слазь!

Винтовочные штыки тянулись к Киту снизу, будто предлагая опереться на них, чтобы не упасть с лестницы.

– Ну, иду, – только и ответил Кит. – Может, эту фигню уберете? А то уколоться можно.

– Ишь ты, дерзкий хорёк! – засмеялся тот же «охотник», но отвел штык в сторону.

Стоило Киту сойти с последней ступени, как пол заскользил и тонко завизжал у него под ногами – это его, Кита, и вправду, как хорька, поволокли за ворот шинели из дома. Кит стиснул зубы и решил пока не возникать – полиции в том году все равно не докричаться было.

Зима снова ослепила…

Визгнуло под кроссовками мерзлое крыльцо.

– Во! Еще один детёныш вражий! – похвалился добычей «охотник» и поставил Кита перед невысоким, крепким человеком в чугунно-черном кожане и большой, словно нарочно измятой для крутизны общего вида, серой фуражке.

Лицо у него тоже было большое, серое, измятое, с чугунно-черными усами, а глаза – поострее тех двух штыков, что, рыская, нашли Кита.

– Что щуришься? – сказал он, будто и рта не раскрыв.

Кит сразу понял, что этому красному командиру в нем, Ките, так сильно не понравилось. То, что Киту не очень-то страшно и смотрит он на крутого красного командира, как в кино, на плоского героя экрана.

– Он вам не нужен! – вдруг услышал Кит голос князя, такой противно высокий. – Это сын доктора, приятеля моего отца! Вам от него никакого вреда!

Кит, наконец, увидел плененного князя и вместе с ним – всю перспективу ближайшего события. Князя держали за плечи двое здоровых солдат, почти копий-клонов тех, что прихватили Кита. Нос у Жоржа был разбит, правый рукав ниже локтя – тоже в крови. Красный цвет еще присутствовал в картине – косыми полосками на солдатских папахах. Всё остальное кругом было белым, серым и черным. Черным выглядел и трухлявый грузовичок за забором, к которому, видно, и уводили Жоржа. Сам князь держался пойманным, но не сдавшимся и злобно скалившим зубы зверем. Воротник его шинели дыбился, как загривок волка.

Кит встретился с ним взглядом. И только развел руками. Князь зажмурился… а потом подмигнул. Читать надо было так: «Ну, очень хреново!.. Но есть план „Ц“».

За это время командир облавы успел просканировать Кита.

– …Туфельки-то прямо царскосельские… С балу, что ли? – с увесистой, чугунной ухмылкой пробормотал он, непредсказуемо оценив новые кроссовки Кита. – С барышнями там кружился… Так поди же попляши…

Еще один грозный звук, неясно рокочущий, приближался издали и как бы сверху. Командир искоса глянул куда-то в верхушки сосен. Звук его беспокоил.

И тихо, чтоб не тревожить главную добычу, сказал поимщикам Кита:

– Сучёнка кадетского живо за огород. Потом прошерстите тут по линии, нет ли еще следов. Срежете – я вас на шоссе подхвачу.

Он резко, как ключ в замке и с таким же металлическим хрустом, развернулся и пошел, продавливая своими чугунно-черными сапогами и так уже притоптанный снег. Князя тоже развернули и повели прочь.

Шум приближался – словно отголоски тяжелого товарного состава гудели в соснах.

– Пошел, пошел, хорёк, – сказал «охотник», подталкивая Кита прикладом.

Кит, ничем не сопротивляясь превосходящим силам, повернулся и потопал. Через пять шагов снег стал впереди глубоким и нетронутым.

– Шевелись, – поторопили сзади.

Белые кроссовки исчезли в белом снегу.

– Чо шумит-то так, Федь? – подал голос второй. – Прямо как брони туча…

– А кому тут? Может, наша колонна, а может, паровоз мимо гонят, – беззаботно выдумал «охотник» и тут же бросил в спину Киту: – Ну, теперь дуй, хорёк!

– Куда? – удивился Кит, видя перед собою свежую снеговую залежь и дощатый зубчатый забор за нею, довольно высокий.

– А напрямки! – весело подбодрил «охотник». – Сиганешь – и жисть твоя! Отпущаем, барчук…

«Нормальные мужики оказались!» – мелькнула благодарная мысль.

И хотя тяжела была шинелька с чужого плеча, и на двухметровый забор сигать в ней не ясно было как, Кит дунул, разбрасывая снег, как дельфин волны, и даже «спасибо» не забыл крикнуть через плечо.

Прорыв траншею в снегу, он достиг забора, подпрыгнул и ухватился за скаты зубцов… Тут вдруг залязгало позади сквозь нарастающий шум, вдруг треснуло оглушительно и точно кто-то ударил Кита в спину сильными жесткими кулачками. Кит сорвался с зубцов вниз и повернулся в растерянности:

– Вы чего?!

Но двое не слышали – они были жутко заняты: клацали затворами винтовок и снова стреляли в Кита. Теперь ударило-толкнуло в грудь, что-то вспыхнуло на ней искрами, а сам Кит ударился лопатками в забор и… что?.. Что-то! Врубился – вот что! «Нормальные мужики» просто-напросто расстреливали его, Кита Демидова, как бегущую мишень! Развлекались! «За огород» – оно и означало «сучёнка кадетского в расход не по-детски»!

Только ведь пули не брали Кита – не потому что он супергерой и Железный Человек, к примеру, а потому что он был из другого времени, и под местной шинелькой, что начала слегка дымиться у него на груди и вонять паленым, весь затянут был он в защитную «мембрану» иного времени, о которой когда-то говорил князь. Вот если бы его сбросили с крыши или стали топить – тогда, наверно, другое дело…

Лица солдат посерели-позеленели, будто маскируясь под цвет их шинелей.

– Ну, вы и придурки! – только и нашлось похвалы у Кита.

– В железе, что ль, весь… – пробормотал уже совсем не весело главный «поимщик» и решил было потратить на опыт еще одну пулю.

Но тут страшно клацнуло и затрещало не на земле, а в небе – уже совсем близко, над соснами и домом. Солдаты вскинули головы, так что у одного и папаха повалилась в снег. И сосны тоже в испуге мотнули кронами, роняя вниз легкие снежные комья.

Над соснами, едва не сев на пышную крону одной из них, зависла «Петровна» – страшный универсальный агрегат-трансформер на антигравитационно-паровой тяге и с угольной паровозной топкой! Она выдохнула в пасмурное, но белое небо огромную сарделину черного дыма и стала опускаться, таща за собой волнистый и длинный шлейф копоти.

Тот, который папаху уронил, стал креститься, а другой, что смелее и веселее был, выругался всеми словами, что в двадцать первом веке на заборах и в лифтах уже давно не пишут, и еще Киту не известными. Тот же и первым до плана «Б» додумался.

– Дуем на! – крикнул он прямо в ухо соратнику и рванул его за рукав шинели.

Дико глянув на Кита, они понеслись под прямым углом к траектории, которую проложил Кит. В три счета, как на лыжах, а не в сапогах, они, закинув за плечи винтовки, достигли другой стороны забора. В два счета перемахнули через забор, только Кит и успел спиной почувствовать его общее сотрясение.

«Петровна» была как «Петровна»: видом гибрид ржавой летающей тарелки, громадного водолазного шлема с круглыми окошками и выброшенного на помойку старого, закопченного чайника, тоже очень большого, без носика и ручки. Ее, «Петровну», видно, за прошедшее в прошлом время улучшили и реконструировали. Она стала больше, величиной с маршрутку, только округлую и, значит, более вместительную.

Дымящая и смешная, но грозная железяка опускалась с пасмурных небес, не торопясь. Она обломала в вышине несколько сухих сосновых ветвей, натужно загудела над самой землею, а сев на сугроб и умяв его, зашипела. Словно с удовольствием, что теперь можно отдохнуть и остыть… Путем вращения на базе она повернулась к Киту полукруглой дверцей.

Дверца открылась и на шарнирах отплыла в сторону… Кит, наверно, не дышал к тому моменту уже целую минуту. С тех пор, как «Петровна» зависла над миром и его опасностями.

То, что появилось из «Петровны» наружу, любого непосвященного напугало бы до смерти. Сначала в сумраке мигнули два красных уголька, а потом с этими угольками в глазах и жестким клацаньем сочленений вышел в снег механический лев. Один из тех, что стояли когда-то на страже усадьбы Веледниково. Теперь она, усадьба, парила где-то в небесах или под землею, а одинокий механический лев бродил по поверхности… Где-то остался его брат-близнец.

Лев снова глянул углями на Кита, не нашел в нем врага, отвернулся как бы с презрением и, продолжая клацать разными частями тела, решительно пошел по следам солдат-беглецов, не выполнивших приказ командира. Снег, попадавший в его вечно полуразинутую пасть и на глаза, тут же разлетался паром. Лев дошел до забора и шваркнул по нему лапой. Зеленые доски разлетелись роем щепок, больших и малых, забор за спиной Кита снова вздрогнул… Тут Кит начал дышать.

Из «Петровны» донесся короткий, высокий свист-сигнал – и лев оцепенел, как усадебная скульптура.

Вот следующий пассажир «Петровны», конечно, напугал бы Кита, если бы все страхи к этому моменту еще не израсходовались, как с Китом уже случалось. Кит только грустно и безнадежно удивился. Потому что из «Петровны» с превеликой осторожностью, словно боясь запачкаться о борта, вышел… кто? Другой «лев»! Лев Константинович – тот самый злейший враг всей команды «Лебедя», который когда-то собственноручно и хладнокровно стрелял с крыши своего дома в Кита и Лизу. Кит так и подумал сперва: «Ну, стреляй, гад! Мне по фигу!»

Лев Константинович был одет в какой-то щегольской офицерский полушубок с оторочкой из раскудрявой шерсти барашка, был в черных перчатках, черных ярких сапогах и в фуражке, как будто ничто другое в этом времени важные люди на ногах и на голове не носили…

Лев Константинович тоже изменился. В нем не видно было той зловещей, тяжеловесной властности и той жгучей радиации спокойствия, что заставляла цепенеть все вокруг, даже молекулы воздуха… И все движения его стали другими. Теперь он мог бы сочно изобразить семейного Деда Мороза на Новый Год, только нацепи на него красную шубу с шапкой и пышную снежную бороду. Был он как будто очень доволен жизнью и встречей с Китом. Подтвердил он свой вид вот чем: отдал Киту честь, изящно взяв под козырек и этим не уронив ни капли своего исконного превосходства над всем миром и над Никитой Демидовым в частности. И сказал он с медовой миролюбивостью Деда Мороза:

– Никите Андреевичу наше самое высокое почтение!

Ту руку, которой он честь отдавал, Лев Константинович протянул к темному проему, подавая ее… кому?

И вот тут Кит впал в кому с открытыми глазами!

Аристократически изящно опершись на руку злодейского полковника царской охранки, из «Петровны» вышла Лиза!

Подросшая, обогнавшая по возрасту Кита. Такая невероятная в своем зимнем пилотском прикиде, с пышным енотовым мехом на воротнике и широких отворотах огненно-рыжей куртки, в таких же вызывающе рыжих сапожках с маслянистым отливом. Такая прекрасная – со сжигающим издали блеском темных очей и старинной, но короткой, волнистой и безупречно вороненой прической. Она была теперь похожа… на кого? Потом бы Кит сказал, что, наверно, больше всего – на далекую принцессу Амидалу из «Звездных войн». Но это потом, а сейчас Кит был в коме.

Лиза улыбнулась ему издали так виновато и печально, как должен был первым улыбнуться ей сам Кит. Но он был в коме. Сознание его съезжало в одну сторону, а крыша в другую. Только забор позади оставался ему другом в эти мгновения, подпирал его в лопатки и будто шептал: «Держись! Держись, старик, на ногах. Не падай, не позорься!»

Математический мозг Кита не верил, не воспринимал такие слагаемые, суммы быть никакой не могло! Как?! Лиза и этот старый злодей, который целил в нее тогда и стрелял же! Стрелял! Вот она, та картинка, как живая, как кадр из фильма, в памяти коматозного Кита: на крыше соседнего дома стоит злодей и прихвостень Председателя земного шара и целится в нее же, Лизу, из револьвера. И даже стреляет… а Кит подставляет себя, и щелкает по нему настоящая пуля, как пулька рогаточная… Что там говорил Жорж?! Что-то про «свое дело» у Лизы?!

Старый злодей, тем временем, мило улыбался… держал злодейскую паузу и, наконец, не выдержал.

– Вы бы здоровались поживее, – сказал он нестрого, со скидкой на взаимное смущение влюбленной и потерявшей разум молодежи. – Неровен час, еще один болид-метеор нам на головы свалится, вот уж тогда вовсе не поздоровится!

Крутая княжна-летчица совсем смутилась, хотя и была теперь старше Кита. Она опустила глаза, но справилась с собой, подняла носик, куснула губку и…

– Кит, здравствуй!.. Прости, что так вот внезапно… – проговорила она издали.

И голос ее стал ниже и взрослее, что Кита сначала добило… А потом ее слова будто осветили глубины сознания Кита и вывели его из комы.

– Я-то что. Надо Жоржа вытаскивать. Его увезли эти… Он ранен, – высказал Кит главные свои тревоги, не погубленные комой.

Лиза заморгала… и вдруг словно засветилась, впервые узнавая настоящего Кита.

– Дельное предложение, молодец! – поддержал его Лев Константинович. – Нынче же этим займемся. Нам сверху все было видно. Рана явно легкая и терпимая… К тому же, слышно из будущего, княжич Георгий там еще наследит, так что живой покуда останется… Между тем, первым делом необходимо было обеспечить полную безопасность вам, Никита Андреевич. Ибо вам пока грозит куда большая опасность, нежели княжичу Георгию… А теперь – пора на взлет. Надеюсь, вы идти можете, хотя вас и расстреляли насмерть по здешним понятиям. Однако ж ноги вам большевики вроде не повредили…

Последние слова были сказаны явно с обидным, но и целительным намёком.

И вправду, ноги у Кита вдруг сами разогнулись, коленки отвердели, кома совсем кончилась, и он двинулся навстречу новым судьбам.

Княжна казалась куда меньше готовой к судьбоносной встрече, о которой, в отличие от Кита, несомненно знала заранее. Она вглядывалась в Кита, бледнела, улыбка ее трепетала, словно мотылек, угодивший в паутину и страшащийся вот уже совсем близкой участи… Кажется, она жутко колебалась: поцеловать друга в щеку или нет, приобнять… или как?

А Кит уже не боялся, что, подойдя к княжне, окажется перед ней еще не доросшим пацаном – и буквально на полголовы ниже. Целый учебный год он мечтал об этой встрече и собирал на нее всякие душевные силы. Вот он подойдет к бледной княжне и сам – первым! – поцелует ее! Первый раз в жизни! По-настоящему! Вот это будет круто!

А что получилось?…

– Привет! – только и сказал он, чувствуя, что губы его немеют, как в кабинете стоматолога, после укола в десну. – Классно выглядишь…

– И ты! – опять виновато улыбнулась княжна.

И решилась сама. Она прямо так и сделала, как, наверно, тоже давно задумала: положила на плечи Киту руки в прекрасных, тонких, платинового блеска перчатках, а не в тех страшных крагах, что когда-то первыми проникли в ночь Кита, затем изящно наклонила голову… коснулась ледяными губами щеки Кита… и проговорила шепотом ему в ухо:

– Кит, ты прости, что я сегодня старше… Зато в следующую нашу встречу старше будешь ты. И будешь выглядеть… как ты сказал?

– Классно… – стараясь не дышать, ответил Кит, уж никак не решаясь ответить на поцелуй… не дорос, что ли, и вправду? Ну и придурок!

– Нет, позволю себе вообразить, что гораздо лучше! – осмелев, хохотнула княжна в Китово ухо. – Внеклассно!

Кит, потому как чувства были у него пока все отшиблены, едва не проговорил самое страшное и заветное: «Ну да… это если ты все-таки раздумала умирать от тифа через три года». Но ума и выдержки как раз хватило, чтобы сейчас не бороться вслух с пророчеством, которым поделился с Китом тот, кто ныне мрачной тенью стоял рядом, нависал над ними обоими. Может, он, этот злодейский бывший… или бывший злодейский, кто его знает, полковник охранки, а теперь еще более опасный неизвестно кто, тогда ради гнусного дела и соврал Киту про скорую гибель княжат … А теперь что были у него за дела с княжною Лизой Веледницкой?! Вот что спросить надо!

– Известно, кто часов вовсе не наблюдает, – подал голос Лев Константинович, словно услышав мысли Кита и решив их истребить на корню. – Потому напоминаю, не стучась в воображаемую дверь и не кашляя в сторонке… Пора живо уматывать отсюда в облака!

Княжна Лиза с облегченным вздохом только что исполненного долга отпустила Кита, достала из кармана куртки латунный свисточек и подала короткий сигнал. За спиной у Кита загремело накатом – железная тварь помчалась к ноге хозяйки. Но проскочила мимо и первой запрыгнула в «Петровну», как в родную конуру.

Следом и Лиза, уже не пользуясь галантной рукою старого злодея, легко и игриво на глазах Кита запрыгнула в «Петровну».

– Прошу, Никита Андреевич, – тою же рукою любезно указал Никите Лев Константинович.

– Меня учили старших пропускать, – пробурчал Кит.

Лев Константинович приподнял одну бровь под самый козырек фуражки, усмехнулся и стал осторожно и тяжеловесно забираться в универсальный агрегат, который, тем временем, уже успел пустить ввысь новую дымную сардельку и загудел.

Бывший полковник охранки уже был одною ногою в «Петровне» и даже вторую ногу оторвал от снежной поверхности земли, оставив на ней временный след, когда звонко треснуло где-то позади и тут же звонко щелкнуло по обшивке «Петровны», рядом с дверцей, на уровне головы Кита.

Кит, как тот лев, получивший сигнал, невольно рванулся вперед, грубо и со всех сил толкнул старшего прямо в поясницу, так что Лев Константинович, зацепившись ногою за край, бухнулся в «Петровне» на четвереньки… А Кит, опять же как тот лев на охоте, прыгнул сзади и старшего в прыжке не мог миновать – угодил прямо ему на спину, как на хребет львиной добычи. Далеко в соснах снова раскатисто стрельнуло, Кит ощутил крепкий щелчок прямо, пардон, в задницу…

В следующий миг дверца «Петровны» захлопнулась, и стало сумрачно. Но не очень. Пол задрожал и загудел громче и натужнее.

Пока Кит потирал пробитую сзади шинельку и, стоя на коленях, осматривался, куда бы теперь деться, Лев Константинович неуклюже перевернулся на полу и так, сидя, озадаченно поглядел на закрытую дверцу «Петровны», защитившую их от новых выстрелов. В руке он держал револьвер, вытащенный из-под полушубка, и, видимо, приходил к выводу, что отстреливаться уже нет смысла. Даже из мести.

– Что ж раньше-то не палили поганцы? – недоуменно подумал он вслух.

Кит едва расслышал его сквозь гул двигателя, плавно поднимавшего «Петровну». Ему-то картина была уже ясна. Он поднялся на ноги и глянул в круглое окошко. Точно! Метрах в пятидесяти от дома стояла другая старая дача, теперь неторопливо тонувшая внизу, в сосновом бору. Стреляли наверняка оттуда. Видно, не заметя погони и переведя дух, солдатики забрались на ту дачу, на второй этаж, выбрали себе удобную огневую позицию, но…

– Стали стрелять, когда лев убрался и двигатель загудел… – сказал Кит. – Подумали, что их уже не найдут… Придурки!

Ответа он не услышал и отвернулся от окошка.

Вот она была какая, «Петровна», внутри! Снаружи – старая железка со свалки, а внутри – роскошная кают-компания и рубка управления «в одном флаконе», обставленная в фантастическом стиле стим-панк. Малиновое кожаное кресло с высокой спинкой перед доской управления, оснащенной штурвалом, шеренгою рычажков и круглыми глазищами старинных циферблатов с блестящими латунными ободками. В кресле, спиной к дверце, отвернувшись от пассажиров, сейчас восседала княжна Лиза. Она держала штурвал, была строгой и спокойной… и потому как бы отдаленной. Это успокоило Кита. Княжна, с которой он так оплошал, была занята, и он теперь мог поглядывать на нее со стороны и привыкать к ней заново. Ход был за ним. Позади кресла, подперев его, сидел то ли охраной, то ли законным княжеским украшением железный лев с потухшими глазами.

По периметру располагались еще четыре низких и глубоких кожаных кресла вороной масти, а при креслах – округлые металлические тумбочки медного отлива, все в заклепках и с накладками, изображавшими родовой герб княжеского рода Веледницких: над щитом корона, а на щите – рука, с которой взлетает воздушный шар, украшенный звездами. Стены выглядели мягкими и стегаными. Они тоже были обиты кожей, но не черной, а рыжеватой, как куртка княжны Лизы.

Гул стал тише: видно, «Петровна», покинув опасное место, стала подниматься медленнее.

– Прошу вас, Никита Андреевич, – указал полковник старой охранки на соседнее кресло. – В вас малый вес, аппарат не накренится… – И осторожно глянул на княжну. – Не ошибаюсь, Елизавета Януариевна?

– Не ошибаетесь, – строго откликнулась Лиза.

– Вот. Хозяйка позволяет. Садитесь.

Кит осторожно перешел на другую сторону – и утонул в кресле.

– Шинель лучше не скидывайте, в облаках станет попрохладнее. А вот эти ваши… не знаю, как их назвать… – Лев Константинович кивнул на Китовы кроссовки, всем они тут дались! – Можете сейчас сбросить пока и погреть ноги об теплый пол. Небось, окоченели?