Текст книги "Тайна Спящей Охотницы (СИ)"

Автор книги: Сергей Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

Кит вздохнул.

Потом… Потом Кит прочтёт всё, что в земном мире написано про так называемый «околосмертный опыт». Про переживания людей, побывавших там. Прочтёт всё, что про это думают успешные и довольные жизнью ученые, никогда не работавшие со смертью всерьез… в отличие от тех, кто отдал всю жизнь в работе в хосписах и самых безнадёжных реанимационных отделениях, тех, кто, принимал сердцем смерть людей, которых они поддерживали до последнего мига.

Он прочтёт про том, что все самые умные-трезвые ученые считают посмертные видения чистыми глюками, которые возникают при распаде нейронных связей – мол, это такой последний всплеск веществ радости, эндорфинов, и всякие химические, защитные реакции дохнущего мозга и всё такое. Прочитает он и про исследования других учёных, таких, как Петер Фенвик или наш доктор наук и профессор Андрей Гнездилов, один из основателей хосписного движения, посвятивших свою жизнь исследованиям души и мозга во время смерти. Про то, что, по их мнению, при распаде сети нейронов всё должно быть по-другому – не так, как признано самоуверенным научным сообществом: всё восприятие должно распадаться, и никто в смерти не может узнать, что происходило с их родными в эти мгновения в разных концах света, как это случается нередко… Он будет недоумевать: почему это самые скептические и саркастические мнения усиленно распространяют все научные многомудрые издания и средства информации, а о тысячах удивительных и отнюдь не придуманных журналистами и просто истеричными дамами феноменах никто из самых, типа, настоящих умных людей думать не хочет. Подумает и про то, почему всякие дешевые издания так усиленно пиарят всяких неприкаянных духов, привидений и вампиров. И превращают всё это в ту примитивную мистику, которую так легко продать за деньги этого успешного мира, а заодно выставить на смех всех, кто пережил смерть, как он сам, Никита Демидов… И сделает свои выводы. Это будет потом. А пока…

…чьи-то горячие пальцы крепко держали его сердце, передавали сердцу свое текучее тепло, не позволяли сердцу остановиться, замереть и охолодеть, понукали его воскреснуть и жить…

…и чьи-то губы так же напористо, текуче, властно передавали его губам свое тепло… кто-то крепко целовал его, вдыхал в него жизнь, насильно наполнял его легкие горячим воздухом, подчинял ритму своего дыхания и даже не давал дышать самому…

Кит содрогнулся всем своим телом, вобравшим в себя чужое тепло… В глазах его полыхнуло, он весь взорвался, как сверхновая звезда в огромном пустом, черном пространстве… Он задохнулся от напора чужого дыхания… задохнулся от испуга… нет, от какого-то другого молниевого чувства, которое сильнее и властнее любого испуга, любого страха…

…и оттолкнул от себя руками, оттолкнул всем тело ЭТО, что вдыхало в него жизнь и осторожно, но крепко держало в руках его сердце…

– Да уйди от меня, на фиг! – заорал он на всю тьму, на всю вселенную вокруг.

И зашелся кашлем.

Гулко отдалось из пустот чужой вселенной эхо, промелькнули сквозь кашель перед глазами Кита кадры его странного, потустороннего путешествия…

Так, наверно, ярко и стремительно переживает человек всю свою жизнь перед смертью, жадно повторяя все ее самые живые моменты – так Кит в пару мгновений снова пересмотрел всё, что только что пережил где-то там, где, как считают мудрые ученые, не может быть никакой жизни, а есть только галлюцинации умирающих, бьющихся в биохимической агонии страха нейронов-крокозябр… И так легко и полно было пережить это небывалое путешествие в памяти еще раз, потому что настоящий мир, в который вернулся Кит, был вокруг него совершенно пуст и безвиден… Откуда же взялись эти руки и эти живительные губы?

И тут сквозь свой судорожный кашель Кит услышал голос. Совсем не страшный, не опасный, просто такой девчачий голос. Очень звонкий – аж до дребезга в ушах, очень утренний такой. Так обычно девчонки кричат и переговариваются, когда барахтаются в каком-нибудь прохладном водоеме, кайфуя под ярким утренним Солнцем. Этот голос отдавался гулким, рассыпчатым эхом из каких-то подземных пустот.

Кит невольно устремился подальше от голоса, так нестерпимо дребезжавшего в ушах. Он заскреб ногами по шершавой поверхности, на которой лежал, уперся теменем в какую-то неровную твердь, приподнялся с трудом и… привалился лопатками к груде камней или обломков.

Ничего у него не болело, но всё стонало. Ныло все тело. В сердце, в легких как будто жгла и шипела какая-то серная кислота.

Снова зазвенел и обрушился сверху водопадом этот сильный и бодрящий голосок. Одна беда – звенел он на немецком языке.

– I don’t speak German, – пробормотал Кит.

Голос тут же запел-задребезжал на английском. Но Кит опять ничего не понял… и понял, что прикидываться кем-то не собою, типа, разведчиком в тылу врага, не получится – колись, чувак!

– Не, лучше бы русский, – тише проговорил он, ни на какое взаимопонимание, честно говоря, особо не надеясь.

– Русский? Лучше? – вдруг, чуть погодя, очень чисто выговорил голосок в кромешной тьме.

– Ага! – Кит опомнился почти совсем и даже заволновался, сердце в нем забухало, зажило своей жизнью само по себе, как хотело. – А ты кто?

Секунды три стояла мертвая тишина. Простояла бы еще столько же – Кит, пожалуй, испугался бы чего-то по-настоящему, как бывает в обычной жизни.

– Я? Анна… – донесся из темноты, сверху, ответ.

Земная, а не потусторонняя память Кита потихоньку расширялась, словно в ней медленно, с помощью реостата, загоралось освещение. Кит бессмысленно подвигал головой, огляделся… В отличие от памяти, в окружающей реальности оставалось темно, как в могиле. Хоть глаз выколи!

– А ты откуда здесь? – спросил Кит.

Снова трехсекундное молчание… странная задержка с ответом.

– Я?.. Я здесь живу.

– Где «здесь»? – Киту, наконец, становилось интересно, как в обычной жизни.

Снова странная задержка ответного сигнала…

– В Берлине.

Кое-что сходилось. «Значит, тут Земля… может, оно получилось?!» – подумал Кит с надеждой, отдавшейся волной ноющей боли во всем теле, а не только в коре головного мозга, изо всех нейронных сил оценивавшей ситуацию и старавшейся сориентироваться в реальности…

Кит попытался представить себе, как валится с Марса обратно на Землю настоящий Берлин… но у него ничего не получилось, только новая волна боли прокатилась по телу.

– А какое сегодня число? – спросил Кит.

– …Двадцать седьмое апреля.

– Сорок пятый год?

– …Да, это верная дата.

– А где мы сейчас?

– Мы находимся в метро… Нет, не совсем в метро… В двадцати метрах от выхода на дорожный путь. Здесь расположено не гражданское метро…

Интересная мысль мелькнула в аналитическом мозгу Кита: может, эта девчонка из числа тех, кто собрался смыться на Марс «зайцем», спрятавшись в каком-нибудь трюме… А может, она с той станции метро, которую они проезжали… чудом осталась в живых, когда он тут разнес весь секретный бункер вместе с этой… страшно подумать с кем! И как он сам-то остался жив?.. Видно, опять сработала какая-то защитная реакция мозга: этот вопрос тут же канул куда-то в подсознание, а вместо него возник менее интересный, но в эту минуту не менее важный: а откуда она, эта Анна, знает русский?!

– А откуда ты знаешь русский?!

Пауза уже не напрягла Кита, он успел привыкнуть.

– …Я жила определенное время в России… У меня там находятся родственники.

– А что тут было, вообще? – наконец, удосужился поинтересоваться Кит.

– …Здесь был большой поляризованный взрыв.

– Какой-какой?

– Поляризованный.

Кит не понял, какой, но расспрашивать не решился – сил выяснять технические детали пока не хватало.

– А кто-нибудь тут еще есть?

– …Здесь погибло много людей… Ты тоже был мертв.

– Я?! – легкомысленно уточнил Кит. – Что, совсем?!

– …Почти совсем. Клиническая смерть. Десять минут двадцать семь секунд. Тебя сильно ударило обломками…

«Чё за убойная точность такая?» – подумал Кит про указанный срок его клинической смерти, но удивиться сил у него тоже пока не хватало, хотя интеллект уже работал исправно.

…И тут Кит вспомнил, что с ним было сразу после клинической смерти. И его бросило в жар. И он весь покрылся испариной… И облизал губы… И вдруг ему стало на несколько мгновений обалденно хорошо… Но он тут же взял себя в свои еще слабые руки.

– Ты это… вывела меня из клинической смерти?

– …Да. Реанимировала, – ответила тьма девчачьим, практически беззаботным голоском.

Снова Кит позволил себе чуть-чуть побалдеть от самого близкого воспоминания о теплых губах… И снова невольно облизал пересохшим языком свои почему-то влажные губы.

– Классно реанимировала, – заценил он. – Спасибо.

– …Пожалуйста, – был до обиды бесчувственный ответ. – Не за что.

Кит и вправду чуть не обиделся. А, чуть не обидевшись, стал соображать еще лучше.

– Слушай, а как ты сюда попала, вообще?

– …Как все… Мы скрываемся от обстрела и бомбометания с самолетов.

Ответ мог показаться немножко странным в определениях… Анна очень чисто говорила по-русски, но выражалась немножко «технически», не просто по-русски… Наверно, давно покинула Россию… Во всяком случае, такой ответ показался Киту вполне правдоподобным, и он принялся вгрызаться в реальность дальше.

– Слушай, надо отсюда как-то выбираться, – предложил он и решил еще раз осторожно пошевелиться.

Руки, ноги, ребра вроде были целы. Пора было вставать на ноги и брать командование на себя.

– …Надо, – был ответ. – Это необходимо.

Кит собрался с силами и принял вертикальное положение… И остался этим своим рывком очень доволен. Организм был в норме. Только реальность вокруг ни на что не годилась… Куда выбираться, как? А потом как из Берлина 1945-го года – домой?.. Но Кит был прирожденным аналитиком и умел думать обо всем по порядку, чтобы от всяких дурацких страхов и перспективных невозможностей не сносило крышу.

– Ты знаешь, куда идти, в какую сторону? – спросил он.

– …Это мне известно. Дай руку.

Кит просто протянул во тьму руку. Правую… Левая была цела, но – какая-то вся онемевшая от локтя и ниже.

И нежные теплые пальчики крепко обхватили кисть Кита. Он сразу узнал их – несомненно, именно эти пальчики только что держали его сердце, не дали ему заглохнуть, остановиться навсегда… И сердце, узнав, подскочило к горлу.

Первым делом Кит споткнулся.

– Ты только не тяни сильно, – попросил он и… что?

Что-то! Доверился, вот что! Доверился и живому голосу, и этой теплой руке. А что еще ему оставалось делать?

Он сделал шаг, другой… И вновь яркими вспышками возникали перед ним во тьме картины… кадры пережитого видения. Все тело было ужасно тяжелым, а ноги – стотонными!

«Я точно был на том свете, – окончательно решил Кит, сравнивая эту убогую тёмную реальность с тем путешествием, что недавно переживал, пока его, Кита, сердце не взяли эти руки и не стали вдувать в его легкие жизнь невидимые губы. – Нет… И на том, и на этом одновременно. Душа точно есть… А никакие не нейроны…» Сейчас он как будто чувствовал в своем мозге каждый оживленный нейрон, пропитанный теплыми токами вернувшейся в тело души. Каждый отросток каждого из миллиардов нейронов сейчас оживал, как отсиженная нога или заспанная рука, растягивался вновь в нужную сторону, потягивался, как с долго сна, ныл и стонал…

– Ты только это… не тяни так быстро… пожалуйста, – снова попросил Кит. – У меня ноги еще плохо ходят.

– …Я постараюсь, – был ответ уже с меньшей – в две секунды – задержкой.

– А ты откуда знаешь, куда идти? – все живее осваивая реальность, спросил Кит.

– …У меня родственник работает в этом метро. Он мне показывал здесь разные пути.

– А ты где была, когда всё взорвалось?

– Близко. Пряталась от войны. Тут находится много таких, как я, жителей города.

И вдруг теплая рука подземной девочки-поводыря дернулась вперед, успев отпустить руку Кита, а то бы он точно растянулся на камнях и обломках, которые загребал тяжелыми, стотонными ногами в тяжеленных кроссовках. Или упал бы прямо на неё…

Раздался вскрик, шум падения!

– Что ты?! – испугался Кит за своего поводыря. – Цела?! Помочь?!

По звукам можно было угадать, что девочка поднялась сама и не сильно расшиблась… Только засипела от боли.

– …Цела, – откликнулась она с двух шагов. – Коленку разбила… Ты где? Дай руку?

И вот теперь Кит поверил ей на все сто. И уже с радостью, а не с опаской протянул свою руку во тьму. И как только ощутил ее крепкое теплое пожатие, ожил, реанимировался тоже на все сто… И снова захолонуло его сердце. И он снова облизал губы, невольно вспоминая и… что? Балдея, чего ещё!

Через несколько шагов вышла остановка. Кит услышал шуршащий звук… а потом гулкий стук в железную дверь. Воображение сразу доставило картинку: какие-то бедняги пытаются дать о себе знать под завалами, которые устроил он, Кит.

И Кит напрягся…

– Тут осталась одна закрытая дверь, – послышался не особо испуганный голосок Анны. – Надо необходимо попытаться обойти.

Кит понял, что настала его звёздная минута в кромешной тьме.

– Погоди, я посмотрю, – сказал он, хотя посмотреть ни на что было невозможно, разве только пощупать. – У меня есть одна штука… устройство. Может, получится…

Он осторожно двинулся вперед. Рука Анны не отпускала его руку. Они поравнялись, и Кит коснулся плечом ее плеча… и снова весь затрепетал. А еще он почувствовал запах какого-то приятного парфюма… И только сейчас осознал, что этот аромат наполнял, расправлял его застывшие легкие несколько минут назад… и на губах у него тот самый вкус, который и создавал с этим ароматом неповторимое прекрасное единство – вкус спелой черешни, которую он так любил в детстве…

Кит, затаив дыхание и облившись жаром, прошел дальше, как бы мимо Анны… и осторожным, можно даже сказать, галантным движением пальцев попросил ее освободить хоть на время его руку.

Она отпустила… можно даже сказать, покорно.

На ощупь переступая через обломки, Кит продвинулся вперед, вытянул руку и уперся в холодную дверь. Кит подумал, что это – уцелевшая дверь в тоннеле, который вел из секретного бункера к линии метро… Оставалось надеяться на левую руку, которая уже отошла-ожила, хотя ее еще немного покалывало.

Из глубин подсознания всплывала подсказка, что сомневаться нельзя ни на секунду – раз надо выпендриться перед девчонкой, значит, все получится классно … Главное, не переборщить с усилием и не обрушить себе и ей на голову весь центр Берлина с рейхстагом и штурмующей его Красной Армией.

– Ань, ты это… только не удивляйся ничему, – даже как-то робко попросил Кит.

– Я не буду, – удивительно наивно и доверчиво пообещала подземно-берлинская девчонка. – Честное слово!

– У меня тут… ну, типа, сварочного аппарата прямо в руке… – придумал Кит дурацкое, но самое понятное разоблачение будущего фокуса. – Я тебе потом объясню… когда выберемся. – И добавил, придумав не менее дурацкую технику безопасности: – Ты сейчас отвернись на всякий случай. Чтобы искра в глаз не попала…

– Я отвернусь… – откликнулась девчонка и тут же доложилась: – Я уже отвернулась.

Киту пришла в голову правильная идея: чтобы смягчить удар, надо просто положить руку на поверхность двери – тогда невольно будешь беречь руку и пошлешь импульс не в полную силу.

Сказано – сделано. Кит положил на дверь ладонь, потом подогрел в себе страх того, что они, если ничего не получится, так и останутся под землей, как на затонувшей подлодке. Страх помог четко выйти на цель и в нужную меру разозлиться на это поганое препятствие, преградившее путь на волю…

Даже никаких искорок не разбежалось в стороны. Просто пыхнуло, рука провалилась в пустоту, в лицо пахнуло теплым паром с духом ржавчины, а потом – уже из пустого пространства впереди – прохладной сыростью, пропитанной изоляционной гарью и всякой подземной кислятиной.

Впереди стали заметны какие-то проблески света, наметились какие-то линии. Кит догадался: этот проход действительно выводил под прямым углом в тоннель метро, откуда доносился далекий, беспорядочно пульсирующий гул.

– Готово, – гордо сказал Кит. – Пошли.

Он обрел уверенность в том, что сам теперь может командовать и сам сможет вывести их на свет Божий… а там видно будет, что делать дальше. В буквальном смысле слова.

Он протянул назад правую руку и… что?.. И да, именно с опаской глянул через плечо. Разглядеть девчонку было еще невозможно, он различил во тьме только ее фигурку – не тощую и не полную, ростом как будто точь-в-точь в Кита.

Удивительно, но девчонка без слов повиновалась и протянула ему руку… Вообще-то, они могли идти по этому тоннелю плечом к плечу, рука об руку – ширина прохода позволяла, – но Киту сейчас хотелось именно вести ее… чтобы были квиты.

Метров через двадцать вышли к путям метро.

Свету стало больше – горели лампы в тоннеле, и слева вдали был заметен небольшой, величиной с Луну на ночном небе, просвет. Судя по всему, путь по прямой вел к станции. Гул тоже слышался более явственно, внушительно и уже немного устрашающе.

– Наверно, поезд, – предположил Кит, впервые не подумав от сознания хорошо исполненного дела и своего минутного превосходства. – Переждём?..

– Поезда не ходят, – ответила девчонка. – Это звук войны.

Кит понял, что облажался… Тут бы и посмотреть ему в глаза Анне. Она стояла совсем близко – едва ли не положив ему подбородок на плечо… и снова дурманя ароматом черешни… Но Кит, понятное дело, не решился. Посмотрел куда-то вниз – и различил только по-настоящему разбитую коленку и край клетчатой, плиссированной юбки над нею… И вдруг опять ни с того, ни с сего ему стало жутко хорошо – до того умилила его и вселила доверие к жизни эта разбитая девчоночья коленка.

– Не больно? – спросил он.

– Сейчас уже не больно, – опять-таки до обидного спокойно, без всякого придыхания и без всякого кокетства ответила-доложила она. – Нет ничего опасного для здоровья. Кровь подсохла. Коленный сустав не поврежден.

«Немецкий педантизм… фиглишь!» – списал Кит.

– Может, к станции будем пробиваться, – нарочно крутовато-грубовато предложил он.

– Нет, не к станции, – твердо отказала подземно-берлинская Анечка. – Здесь есть еще один боковой тоннель. Он ведет в безопасное место. – Она произнесла какое-то немецкое слово с окончанием «штрассе», то есть назвала улицу. – Там нас заберут.

– Кто? – не мог не поинтересоваться Кит.

– Друзья.

Спрашивать, какие-такие «друзья», было бы в этой ситуации верхом невежливости, если не наглости…

И кстати, Кит заметил, что Анна стала отвечать без пауз – как будто перестала переводить про себя русские слова прежде, чем произносить их.

Она вышла вперед с теплой волною странного для подземелий черешневого аромата – и Кит, наконец, смог разглядеть ее получше, хотя и не совсем отчетливо – мимоходом в профиль. Настоящая арийская светловолосая девочка, ровесница Кита, – с двумя короткими, но толстенькими такими, сочными косичками, с чуть грубовато слепленной головкой, с носом не большим и не маленьким, не острым и не курносым. Крупный рот с большими, но вовсе не пухлыми губами Кит тоже успел заметить… Вообще, она выглядела не худышкой – довольно широкоплечей и спортивненькой такой, коренастенькой… с плотными голенями, что у девчонок, которые танцами вовсю занимаются. Одета она была в какую-то допотопненькую вельветовую курточку, на воротничке которой лежал узкий, светлый воротничок блузки, в клетчатую юбочку чуть выше колен, в темные гольфики и совсем смешные (если смеяться из нашего времени, а не из того – над суперпуперкроссовками Кита), большущие туфельки-ботиночки…

– Пойдем, – сказала она.

И на этот раз руки не протянула, а махнула ею, как командир, зовущий солдат из окоп в атаку.

Они спустились на пути. Кит аккуратно перешагнул рельсу. Дальше двинулись по шпалам – прочь от манящего, притягательного просвета станции.

Метров через сто Кит заметил боковой тоннель с приоткрытой металлической дверцей.

Анна легким, ловким прыжком вспрыгнула на узкую платформу перед дверцей, подала Киту руку.

– Я сам, – отказался Кит…

…и был ужасно рад, что девчонка, углубившись в тоннель, не стала смотреть, как неуклюже, еще не овладев после взрыва своими мышцами, по-стариковски взбирается он.

– Может, не закрывать дверь? – предложил он в темноту. – Хоть немного света останется. Хороший ориентир.

– Нет. Лучше закрыть, – донесся голосок из тьмы. – Здесь недалеко. Свет будет. Пол ровный. Иди прямо по правой стене – почувствуешь поворот, там будет светлее.

Руки не дала, командует по-немецки… в смысле, в немецком стиле – пора-пора было Киту включать свою фирменную бесчувственность… Да только куда-то вся она делась, вышибло ее взрывом, сдохла, похоже, она во время клинической смерти Кита, осталась у него сейчас одна ранимая душа в темноте. Злился Кит и… что? Что-что! Невольно прятал за спину свою левую, разрушительную руку!

Действительно, вскоре, после двух поворотов, добрались до жиденьких, как самая первая, случайная весенняя трава, лучиков света… Он, свет, пробивался теперь не сбоку, а сверху… И там, наверху, глухо бабахало и грохотало.

Кит задрал голову. Вместо звездного неба, были какие-то светлые щелки в зените – как, наверно, будет в последний миг перед полным концом света.

Еще Кит различил металлические скобы-ступени, уходившие по стене в это безнадежное, черное, гулко грохотавшее небо.

– Нам необходимо туда, – очень туманно намекнула Анна. – Сможешь подняться сам?

Кит прикинул: высота метров восемь, не меньше.

– Смогу, – опрометчиво пообещал он.

– Первым иди, – безоговорочно велела девчонка. – Я стану подниматься за тобой.

Кит взялся за скобу, подтянулся… и вдруг обвис… Никаких сил подняться по такой лестнице у него в эту минуту не нашлось. И первый раз за всё время – с того самого момента, когда он отважно выпрыгнул из кресла в лайнере, возвращавшемся из Греции в Москву, – Кит почувствовал настоящий страх.

Страх и стыд! В одном флаконе!

– Слушай… Честно говоря, я еще не совсем в форме, – признался он, радуясь темноте, в которой, наверно, не было видно его страшно заалевшее лицо. – У нас есть хотя бы минут десять?.. Отдохнуть бы. Я соберусь, честное слово!

– Времени может быть не достаточно, – был убийственный немецкий ответ. – Я тебя подниму сама. Ты сядешь мне на закорки.

– Как?! – ужаснувшись, не сразу сообразил Кит.

– У вас в будущем нет такого термина?.. Это очень просто. Ты обнимешь меня сзади за шею, закрепишься коленями вот здесь, – Анна похлопала себя по бокам, – и так мы вместе поднимемся наверх.

Если бы сейчас Киту приказали хотя бы и по страхом смерти уничтожить какую-нибудь самую крохотную вредоносную машинку или, напротив, починить самые крохотные часики, он не справился бы. Все силы оставили его!

– Нет! – выдохнул он. – Я так не могу! Я сам.

И произошло то, что Кит ни за что бы не предсказал.

Анна взяла его за плечи – руки ее вдруг показались очень тяжелыми – и круто развернула к себе. Он увидел прямо перед собой, в сумраке, кругловатый абрис лица, на миг показавшегося ему знакомым, и… искорки-огоньки в глазах, ало-черешневые такие огоньки. Кит затаил дыхание.

– Ты умеешь танцевать танго? – спросила Анна с такой бесчувственностью, который Кит в эту минуту мог бы позавидовать.

– Нет, – признался Кит под ледяным душем, обрушившемся на него с черных, грохочущих небес.

– Это очень просто. Я покажу, – пообещала Анна совершенно растерявшемуся Киту. – Сейчас нам необходима только начальная, закрытая позиция. Мы беремся руками вот так…

Она крепко, как раньше, взяла его левую кисть правой рукой и отвела в сторону, недалеко…

– А можно левую руку? – робко попросил, себя не помнящий и ничего не подозревающий, но все-таки опасающийся силы своей разрушительной руки Кит.

– Можно, – легко согласилась Анна и поменяла руку. – Теперь так.

Она положила другую руку ему на плечо и слегка, едва касаясь, обхватила его шею. Ясное дело, по спине у Кита побежали электрические, высоковольтные такие мурашки…

– Теперь обними меня за талию.

Кит повиновался, как мог.

– Мы находимся на слишком большой дистанции друг от друга, – тем же бесчувственным голосом произнесла подземная берлинская девчонка. – Обними мое тело крепче. Прижми его к себе. Мне сейчас труднее прижать твоё.

Кит попытался… Нет, легче было сейчас лезть вверх по скобам лестницы…

– Прижми еще плотнее и крепче.

Еще одно такое приказание – и сердце Кита рвануло и разлетелось бы похлеще секретного бункера, от которого осталось подземное поле обломков… Нет, Кит, конечно, уже стопятьсот раз танцевал с девчонками на всяких дискотеках и днях рожденья… даже с Леной Пономаревой вполне себе круто жался в медленном танце, но не так же… не так! Киту даже показалось, что сердце бьется уже не в нем, а внутри этой девчонки, чудовищно прижавшейся… нет-нет-нет, чудовищно прижавшей его к себе. Еще немного, и он задохнётся от ее черешневого дыхания…

– Готов?

Кит не только не сказал, но даже не в силах был подумать допотопно-пионерское «Всегда готов!» Он только крякнул что-то такое, что сошло за «готовность номер один».

– Закрой глаза.

Ну, Кит был бы не Кит, если бы даже без сознания не уточнил бы:

– Зачем?

– Чтобы не потерять ориентацию в пространстве, – был самый странный ответ из всех, какие только можно вообразить. – Держись за меня крепче… Вдохни глубоко… Не дыши… Раз! Два! Три!

И пол провалился под ногами Кита!

А сверху ударил поток воздуха!

Они полетели ввысь! Вернее это полетела ракетой Анна, как ракетоноситель таща с собой Кита! Она даже крепко схватила его за шиворот, чтобы он, чего доброго, не сорвался вниз, выпустив ее от страха. А другой рукой она до боли сжимала его руку… Кит только успел заметить, как проносятся вниз последние скобы-ступени.

Вылетев из подземелья в более просторный сумрак, пронизываемый с разных сторон отдельными лучиками света, в гул и грохот, сотрясавший стены вокруг, они невесомо сдвинулись в сторону от круглой дыры в бетонном полу… и Анна отпустила Кита. С высоты примерно сантиметров двадцать…

Кит, конечно, не успел собраться и, ударившись ступнями об твердь, растянулся на полу навзничь.

– Не ушибся? – участливо спросила Анна.

Она продолжала висеть-левитировать над полом на той самой высоте, с которой отпустила Кита.

Он смотрел на нее во все глаза. Ее черты как будто неуловимо менялись, напоминая все сильнее и сильнее…

– Ты кто?! – выдохнул Кит, пребывая как бы в сознании и как бы не особенно в нем.

– Анна…

И Кит заметил, что она улыбнулась. Наверно, первый раз улыбнулась, потому что улыбка послышалась и в ответе… И она перестала левитировать, плавно опустилась на пол.

– Эн?! – выпалил отчаянную догадку Кит, тупо проследив за ее мягкой посадкой.

– Это просто условное историческое обозначение, – пояснила она, продолжая очень по-человечески, а не по-терминаторски улыбаться. – Да. С целью не потеряться в Истории. Обозначение-маяк. В этой эпохе, в этом эоне я – Анна… Это понятно?

Чего уж тут было не понять!

– Ты Спящая Охотница?! – уже смирился Кит со страшной правдой… но с пола пока так и не поднялся, как бы даже не зная, стоит ли теперь подниматься.

– А вот это уже мифологическое наименование, – сказала она и… что?

Засмеялась, вот что! Звонко и совершенно реанимирующе засмеялась, как только может от души смеяться самая настоящая, незлобная душой девчонка.

– Миф, в который была вложена особая цель, – сказала она. – Потом дам тебе объяснение. Сейчас нам пора двигаться дальше.

И она подошла к Киту, и встала над ним… Такая вот летающая всемогущая девчонка с разбитой коленкой, которая теперь так и лезла в глаза Киту, приводя его в чувство.

– Дай руку, – велела она.

И протянула ему руку. Он обреченно подал свою. Правую… И она легко подняла его с пола.

– А вот твоя правая рука для меня куда опаснее, чем левая, – сказала она, глядя Киту прямо в глаза и посверкивая черешневыми огоньками. – С ее помощью ты способен снова отправить меня в кому. Заставить инцистироваться.

Таких слов Кит не знал. Википедии рядом не было. Он просто стоял столбом и хлопал глазами.

– А вот левой рукой ты меня реанимировал, – осторожно указала она на его левую руку. – Открыл весь генетический код и активировал блокированные и спящие гены. Спасибо.

– Не за что, – бессознательно пробубнил Кит.

Он совершенно не представлял себе, что же он такое сделал – доброе дело, нужное для Истории… или же, если его грандиозно, феерически обманули, самое что ни есть злое.

– Теперь я не Спящая Охотница, а самая бдящая, – с милейшей улыбкой проговорила Анна-Эн. – Это и было твое секретное задание, Никита Демидов. Его истинный смысл знает только один человек. Он тебе сам все скоро расскажет. А пока ты должен знать одно. Ты не должен меня бояться. А всё, что ты знал обо мне до сих пор, забудь. На самом деле всё наоборот.

Кит продолжал стоять столбом… а кора его мозга превратилась в поле страшной битвы, так что пороховой дым мог бы подниматься с его головы.

– Почему я должен верить тебе, а не им? – проговорил Кит, даже не соображая толком, кого же он представляет под этим местоимением «они».

– Доказательства находятся не в этом квадрате. В ближайшие четверть часа тебе придется верить мне хотя бы по той причине, что я – единственный человек, который может оказать тебе действенную помощь. То есть стать твоим проводником в твое время.

Вот она – загвоздка! Только человек ли?!

Битва в коре головного мозга Никиты Демидова вдруг утихла, словно силы противоборствующих сторон разом истощились, а все боеприпасы – пули, снаряды, бомбы – кончились… Но тут же новая битва разыгралась в сердце… Оттуда, из сердца, Киту даже послышался звон древних мечей.

Человек ли она?!

Сама княжна, о которой Кит постыдно позабыл, кажется, с момента бомбардировки военно-санитарного поезда… а может, и раньше, – так вот, княжна утверждала именно это: Спящая Красавица – не просто особый человек, но некая ключевая фигура в Истории Земли, и ей, княжне, якобы сказал об этом тот самый… ангел не ангел… который успокоил бедного Кита, ненадолго оказавшегося на том свете. Брат княжны с жаром утверждал обратное. И это неживое, терминаторское тело в жутковатом коконе… эти фасеточные глаза… эти перемещения-дублирования огромных объемов и пространств… Что это?! Она же в обличье всемогущего киборга уже выполняла задания Председателя… а еще фашистов… пусть и не в полную силу… и всем силам зла она нужна была позарез.

– Я знаю. Ты опасаешься, что я не человек, – мягенько так и нежненько, совсем не с немецким хладнокровием проговорила Анна. – Я могу войти в твое положение. Однако сейчас ты должен поверить мне. Иначе путь не будет окончен. Времени мало.

Война грохотала кругом. Война грохотала и в самом Ките…

Вот перед ним стояла его цель. Мишень – бывшая и, возможно, настоящая во всех смыслах этого слова. И он тоже был мишенью… Но точно пока не мишенью, иначе та, которая стояла перед ним, давно бы сделала свое дело. Может быть, позже… Может, он еще на что-то ей нужен прежде, чем покончить с ним…