Текст книги "Кассандра"

Автор книги: Сергей Пономаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

14

Размеры комнаты не позволяли развесить все картины Смертолюбова, а в остальных помещениях квартиры размещать эти «мерзости» категорически запретила Богдана, поэтому чести быть выставленными удостоились лишь три картины. Сюжеты были разные, но просматривалась тема, их объединяющая, – Смерть. Глядя на эти картины, Леонид в глубине души был согласен с Богданой: на них изображены такие мерзости, что нормальному человеку в голову не придет держать эти работы у себя дома. Но, с другой стороны, картины захватывали мастерством исполнения, притягивали глаз, в них чувствовалась внутренняя сила.

«Они, по утверждению Эльвиры, лечат. Скорее наоборот – они кое-что вытаскивают из подсознания человека, то темное, что дремлет в нем – все те тайные отклонения, наклонности, фобии, комплексы, о которых писал старик Фрейд, будучи сам не полностью психически здоров».

Странные видения, которые теперь являлись ему почти каждую ночь во сне, тревожили его и были очень мало похожи на обычный сон. Его неотступно преследовала мысль, что все это происходило когда-то на самом деле. Но почему это ему грезится сейчас, принимая форму сна? Особенно его удивляла наметившаяся связь видений с событиями, которые ныне происходили в его жизни: он был почти уверен, что в полуподвале, где теперь находится мастерская Стаса, в прошлом жил долговязый Кузьма, обходчик городских подземных коммуникаций с университетским дипломом.

А может, все это игры его «уставшего» мозга? Он подозревал, что начавшие его посещать сновидения как-то связаны с картинами умершего художника, и эта связь рано или поздно проявится в реальной жизни.

Проснувшись поздним утром, Леонид обнаружил, что проспал уход Богданы, даже не оставившей ему завтрак. Наверное, демонстрировала этим обиды, накопившиеся в ней за последнее время.

«Я пообещал Эльвире сегодня вечером прийти и остаться на ночь», – схватился за голову Леонид. Нагнетать напряжение в отношениях с женой у него не было желания, но и оттягивать встречу с Эльвирой не хотелось.

Вспомнив о событиях прошлого вечера, сразу позвонил Стасу, но его телефоны по-прежнему молчали. Было не ясно: появлялся Стас в своем жилище после его ухода или нет, хотя закрытая дверь его квартиры говорила о том, что появлялся. Особенно интересовало Леонида, кто тот шутник, что закрыл его в подвале, да и зачем он это сделал?

Длительное молчание приятеля, вчера взывавшего о помощи, а затем непонятно куда исчезнувшего, внушало тревогу. Леонид решил начать день с посещения мастерской Стаса, а если тот не обнаружится там, то оставить ему записку с просьбой немедленно выйти на связь. По дороге заехал в шиномонтаж, чтобы отремонтировать колесо.

– Резина была пробита в двух местах, – сообщил мастер, вручая отремонтированное колесо, – и это явно не гвозди на дороге. Скорее всего, кто-то над вами таким образом «пошутил».

«Вначале закрыл в подвале, а потом еще и колесо пробил, – задумался Леонид. – Выходит, кому-то было нужно, чтобы я вчера из мастерской Стаса никуда не уехал. Но для чего? Какие цели преследовались и кем?» Пожалуй, ответ на эти вопросы могла дать лишь встреча со Стасом, если только с ним ничего не случилось. Плохое предчувствие не покидало его, тревожа сердце.

Въехав во двор и увидев возле подъезда приятеля непривычно много людей и автомобилей, Леонид понял, что предчувствие его не обмануло. В основном здесь были люди преклонного возраста, очевидно, жильцы этого дома, которых привлекло какое-то событие.

Возле входных дверей стояли милицейский «бобик» канареечного цвета и молоденький ефрейтор, который наотрез отказался впускать Леонида внутрь и не пожелал отвечать на его вопросы. Тут во двор въехал серый микроавтобус, лихо развернувшись, задним ходом сдал прямо к входным дверям, чуть не придавив исполнительного ефрейтора, в последний момент отпрыгнувшего в сторону.

– Труп где? – показавшись из кабины со стороны пассажирской дверцы, спросил у матерящегося на чем свет стоит ефрейтора крупный лысый мужчина с длинной курчавой бородой, спадающей на грудь, и с какими-то странными кольцами, торчащими из ушей.

– Внизу, вашу мать! – никак не мог успокоиться ефрейтор. – Чуть не задавил! Вам что, мертвяков до плана не хватает, так решили расстараться?

– Соображать надо, а не остолопом у дверей стоять! – подал голос водитель, маленького роста мужчина в кепке, надвинутой чуть ли не на глаза – точная копия вора– карманника двадцатых годов, какими их показывают в фильмах о том времени.

Перебранку прервал лысый, который, зайдя в подъезд, позвал водителя. Тот вытащил из фургона носилки, легко подхватил эту ношу под руку и скрылся в подъезде. На этот раз Леонид рассмотрел то, что его поразило: в мочки ушей были вставлены стальные кольца диаметром сантиметров пять, которые невообразимо вытянули мочки! Было противно смотреть на эту растянутую беловатую плоть, туго обхватывающую кольца.

Минут через десять лысый и водитель показались вновь, неся на носилках что-то большое, тяжелое, прикрытое серой, несвежей простыней. Леонид понял, что это тело его друга, молниеносно рванул вперед, оттолкнул ефрейтора, который попытался вцепиться в рукав его пиджака, и бегом сбежал по лестнице в полуподвал. Двери мастерской были широко открыты, слышался разговор нескольких человек.

– Сто-о-ять! – раздался крик ефрейтора, все же успевшего ухватиться за ворот рубашки Леонида и теперь примеривавшегося, как заломить тому руку за спину.

– Сичкарь, что у тебя?! – спросил мужчина с залысинами, в не по погоде плотном сером пиджаке, появившись в дверях и окинув внимательным холодным взглядом Леонида. – Почему здесь посторонние?

– Проскочил, гад! Сейчас впаяем тебе суток пятнадцать за неуважение к правоохранительным органам! – разозлился ефрейтор и ухитрился-таки заломить Леониду руку за спину, так что тот от боли согнулся пополам.

– Отставить, Сичкарь. Проверь у него документы, а сутки может впаять только суд, а не ты и не я, – строго заметил мужчина, собираясь скрыться в мастерской.

– Я близкий друг убитого и вчера вечером… ночью был здесь, – быстро сказал Леонид.

– Интересно, – произнес мужчина. – Следователь райотдела Митрохин Алексей Петрович. Документы есть?

– Водительское удостоверение. – Леонид достал его из кармана рубашки и протянул следователю.

– Теперь подробнее и по порядку. Следуйте за мной.

Леонид оказался в гостиной и не заметил никаких изменений в обстановке: расстеленная им постель на столе-кровати и обычный порядок-беспорядок. Немного волнуясь, сбиваясь, Леонид рассказал о вчерашнем приключении, связав свое заключение в подвале с убийством друга. Когда он закончил, следователь, по ходу рассказа задававший наводящие вопросы, перешел к главному:

– Почему вы думаете, что ваш друг был убит?

– А разве это не так? – растерялся Леонид.

– Экспертиза покажет, – туманно ответил следователь. – Пока предполагаю следующее: вернувшись сюда, ваш друг заметил приоткрытую дверь подвала и закрыл ее на замок. А так как был мертвецки пьян, то, поставив чайник, полный воды, на газовую плиту, завалился спать. Вода в чайнике закипела, погасила пламя, газ начал наполнять помещение. Форточки, окна закрыты наглухо – смерть наступила во сне. В итоге имеем несчастный случай. Это пока версия, более точно будем знать после вскрытия и проведения экспертизы. На всякий случай замочек на дверях подвала я тоже отправлю на экспертизу. Возражения есть?

– Можно, я загляну в другую комнату? – попросил Леонид, рассматривая раскрытую постель.

– Сейчас узнаем. – Он громко крикнул: – Тимофеич, у вас все? Свидетель может войти в комнату?

– Пусть заходит – мы закончили, – послышался голос, и Леонид, только на секунду зайдя туда, сразу же вышел.

– Стаса… обнаружили в какой комнате?

– Здесь, на постели, наполовину раздетого, видно, пытался лечь спать, как положено, но алкоголь оказался сильнее, – ответил следователь.

– Это гостевая кровать – он на ней никогда не спал. Вон та комната его, спальня. До какой бы степени опьянения он ни доходил, ночевал всегда там.

– Все когда-то происходит в первый раз. А умирают в первый и последний раз, – заметил следователь. – Не волнуйтесь, проверим. Продиктуйте моим помощникам, как с вами связаться: контактные телефоны и данные вашей подружки, которая вчера ночью сюда приезжала.

– Она мне не подружка, так – знакомая, – возразил Леонид. – Адреса точного не знаю, только улицу и ориентировочно дом – ночью ее подвозил. Номер мобильного есть.

– Все в этом мире изменчиво: со временем знакомые переходят в статус подружек и наоборот. А девчонку, если понадобится, разыщем, – подытожил следователь, поправляя под пиджаком кобуру пистолета.

Леонид вспомнил, как в детстве дружил во дворе с Генкой, у которого отец был милиционером. Часто спрашивал, замирая от страха, видел ли Генка у бати настоящий пистолет, а тот, дурачась, говорил, что отец носит в кобуре колбасу. Ленька не верил и обижался, и как-то раз Генка остановил отца и попросил показать, что находится в кобуре. Там в самом деле оказалось полукольцо «краковской». Лучше бы Генка так не шутил: с того времени его прозвали «колбасный мент», хотя он всех уверял, что это они с отцом подстроили, пошутить решили.

Когда Леонид вышел на улицу, труповозка уже уехала, и ему стало очень грустно, словно многое зависело от того, увидит он умершего приятеля или нет.

Заиграла мелодия мобильного – это оказалась Эльвира. Она ядовито поинтересовалась: помог ли он своему приятелю в решении проблемы?

Тон вдовушки не понравился Леониду: «Я что, должен перед ней отчитываться или она уже считает меня своей собственностью?» Но он сдержался и кратко сообщил, что не смог помочь и тот ночью умер. Эльвира замолчала, затянула паузу, и Леонид ее нарушил, сказав, что у него полно дел, вечером он не придет, а когда станет посвободнее, то позвонит и они договорятся о встрече.

15

Вскрытие трупа сделали в тот же день, и на следующее утро, позвонив следователю, Леонид узнал, что ни у него, ни у судмедэксперта не осталось никаких сомнений: это был несчастный случай – на чайнике, ручках газовой плиты имелись только отпечатки покойного, причина смерти – отравление газом.

– А почему Стас оказался в гостевой постели? – высказал сомнение Леонид, но следователь сказал, что спешит, у него дел по горло, ответит на все его вопросы позже. Перед тем как положить трубку, сразил контрвопросом:

– Вы всегда ночуете в собственной постели?

Смерть Стаса очень повлияла на Леонида, ему все не верилось, что это был несчастный случай. Он никогда не придавал большого значения взаимоотношениям с бородатым громкоголосым художником, считая их чисто утилитарными, коммерческими. А теперь, лишившись приятеля, понял, что между ними было нечто большее, чем просто деловые отношения: Стас заполнял некую ячейку его жизни, и когда она опустела, почувствовал себя глубоко несчастным. Леонид связался с бывшей супругой Стаса, Элеонорой– Норой, на плечи которой легли заботы о похоронах, так как других близких у Стаса не оказалось. Леонид добровольно взял на себя часть ее хлопот и расходов.

Он узнал от Норы, что следователь ему сказал только часть правды, так как не исключалась версия самоубийства – Стас оставил записку, которую, если поднапрячь воображение, можно было счесть посмертной. На листе бумаги прыгающим почерком было сформулировано кратко: «Пошли вы все на х…!» Этот вопль души мог быть в равной мере и следствием приступа депрессии из-за алкогольной интоксикации, и прощальным пожеланием оставшимся на этом свете. Графологическая экспертиза подтвердила, что это было написано рукой Стаса, хотя и очень пьяного. Заключение, что художник погиб в результате несчастного случая, казалось вполне приемлемым и устраивало всех. Леонид не мог представить, чтобы Стас, очень ценивший радости жизни, а больше всего водку и женщин, мог все это променять на сырую могилу, и осторожно поделился сомнениями с Норой.

– У него в голове всегда был бардак, но никакой сырой могилы! Кремирование и только кремирование – подхороним к его родителям, им втроем будет хорошо. Это проще, дешевле и практичнее, – безапелляционным тоном заявила она и наотрез отказалась менять свои планы, даже с учетом материальной помощи от Леонида.

«А может, она права и так будет лучше?» – подумал Леонид и поехал в крематорий, чтобы договориться о ритуале прощания с другом.

Растущий современный город нуждается и в новостройках, и в новых кладбищах, куда рано или поздно попадут жильцы даже новых квартир. А кладбища – это огромные земельные участки в пригороде, до которых все равно рано или поздно доползет расширяющийся мегаполис, безумно взвинтив цены за квадратный метр. Поэтому, как во многих крупных европейских (и не только) городах, у нас все большую популярность приобретают крематории и колумбарии, более эффективно использующие занимаемую площадь.

Серое здание крематория, к которому подъехал Леонид, оказалось совсем новым, в стиле неомодернизма, что должно было, очевидно, поразить воображение отправляющихся отсюда в мир иной, облегчить их уход из этого мира. Перед входом на площадке стояли в очереди несколько микроавтобусов, вокруг, не зная, куда себя деть и как убить время ожидания, слонялись люди обоих полов, слышались обрывки разговоров – похоже, в этот день конвейер смерти не оперативно справлялся с объемом работы.

Леонид заглянул в открытые двери ритуального зала: немногочисленные скорбящие столпились возле гроба с покойным, установленного на черном блестящем подиуме. Они терпеливо ожидали, когда закончит говорить маленькая полная женщина с властным выражением лица, чем-то похожая на директора школы, в которой учился Леонид. На стенах был цветной коллаж, в авангардистской манере изображающий суетность и тленность бытия человека. Леонид предположил, что вход в служебные помещения находится с другой стороны, и начал поиски. Через десяток шагов он увидел неприметные двери в стене, потянул за ручку – они открылись. Он увидел ступеньки, спускающиеся глубоко вниз. Недолго думая, он пошел по ним и вскоре оказался в длинном, не особенно широком коридоре. Продолжая поиски, он шел по коридору вперед и вскоре услышал глухие голоса и шум работающих механизмов. Коридор сделал поворот, за которым оказалась большая проходная комната с новеньким тельфером, платформа которого с гробом плавно опускалась вниз, к уже поджидавшим с тележкой двоим мужчинам в спецовках.

Современные Хароны внешне и по возрасту резко отличались друг от друга, напоминая Пата и Паташонка. Мужчина постарше, лет за пятьдесят, был сверкающе лыс, бородат, высок ростом, крупного телосложения, с большими кольцами в ушах, второй – брюнет лет двадцати пяти, очень маленького роста, неимоверно худой, с мелкими, хищными чертами лица – напоминал хорька.

– Что вы здесь делаете? Сюда вход посторонним запрещен! – заорал лысый, зло сверля взглядом незваного гостя.

Леониду показалось, что эта личность ему знакома, особенно кольца. Присмотревшись, узнал его – это был мужчина с труповозки с чудовищно растянутыми мочками ушей. Тем временем платформа дошла до конца и остановилась.

– Вы же на труповозке работаете? Я вас видел… – Леонид не спешил уходить.

Рабочие тем временем поставили закрытый гроб на тележку.

– Вы что – глухой?! Немедленно уходите! – угрожающе произнес лысый, при этом затряслись борода и кольца в ушах, а хорек засмеялся противным смехом, добавив:

– Братан, может, ты замерз? Так мы тебя сейчас отогреем в печи вместе с этим жмуриком!

Леониду стало жутко: в подвале они были одни, и этой странной парочке ничто не мешало воплотить свои угрозы в жизнь. У него похолодела спина, но, к своему ужасу, он так и не смог тронуться с места, как будто его пригвоздили. Вместо этого он снова невнятно пробормотал:

– Я вас видел на труповозке… Вчера вы друга моего отвозили в морг с Подола – он газом отравился.

Лысый, еще мгновение назад готовый метать молнии из глаз, вдруг изобразил на лице улыбку:

– Растущая дороговизна жизни заставляет разрываться на части, чтобы заработать на кусок хлеба насущного с маслом…

– И с икрой, – добавил хорек.

– Цыть, – осклабился лысый. – Любой труд благороден…

– Если за него платят «хеви метал», – вновь вставил хорек. – И не цыкай на меня, Баха!

– Прости меня, брат, – произнес лысый. – Поехали, а то мы и так задержались. – Затем обратился к Леониду: – Не желаешь ли взглянуть на печь?! Очень любопытное зрелище, скажу я тебе! Бывает, мертвец так кочевряжится в огне, что создается впечатление, будто он ожил и собирается покинуть огненную юдоль, но дверцы мешают.

– Спасибо, но нет, – вздрогнул от омерзения Леонид. – Баха… Я знал художника, которого звали Бака.

– Ты знал Баку?! – затряс бородой от удивления лысый. – Он расписывал нам интерьер крематория, а не так давно отсюда отправился на небо.

– Если тебя печь не интересует, то не пошел бы ты… на выход?! – зловеще оскалился хорек. – Нам работать надо!

– Извините, я ухожу. – Леонид, вновь обретя способность двигаться, пошел по коридору назад, слыша, как за спиной заскрипела тележка, транспортируя покойника в противоположную сторону.

Выйдя наружу, в нескольких шагах от этой двери он обнаружил вход в помещение администрации крематория. Он оказался в небольшом коридорчике с четырьмя дверьми. Три двери были закрыты, а за четвертой обнаружилась маленькая комнатка-кабинет, в которой сидел худощавый мужчина лет сорока и сосредоточенно что-то писал, не обращая внимания на вошедшего. Его гладко выбритая голова блестела в лучах солнца, проникающих через небольшое окно за его спиной, создавая ощущение сияющего ореола вокруг шарообразного черепа.

«Лысый внизу, лысый наверху, еще не хватает лысого в траурном зале! Просто засилье плешивых в этом мрачном заведении!» Леонид громко кашлянул, привлекая внимание.

– Приехали? Добро пожаловать, – вежливо произнес мужчина, не поднимая головы и не переставая писать. – Скажите ваш номер заказа и время, на которое вам назначено.

– Я только хочу сделать заказ на кремацию, – пояснил Леонид.

– Заказ делается не у нас, а в бюро ритуальных услуг. Так что великодушно извините. Там сделаете заказ, оплатите, а у нас производство.

– Понял… – Леонид не спешил уходить, желая утолить свое любопытство. – У вас прекрасно оформлен ритуальный зал, отлично подобранная цветовая гамма вызывает ощущение гармонии, успокаивает душу, если особенно не приглядываться к сюжетам, которые, честно скажу, оставляют желать лучшего: слишком фантасмагорические, мрачные… Мне показалось, что в них присутствует нечто восточное, скажу точнее: веет индийскими мотивами.

– Вы заметили? – радостно встрепенулся лысый мужчина, прерывая свое занятие и впервые взглянув на посетителя. У него было загорелое продолговатое лицо с кривым хищным носом, толстые, немного вывернутые губы и ярко-голубые глаза, которые засветились, как сапфиры, в солнечных лучах. – Правда, красиво? А сюжеты, если всмотреться в них, нагнетают страх прикосновения к непостижимому. Художник хотел показать, что красота не зависит от содержания сюжета, важно его восприятие, хотя бы в первый момент. Даже смерть может быть красивой. Бог присутствует во всех явлениях. Однако нам легко видеть божественное в приятных, красивых формах и очень трудно признать божественное начало во всем губительном, уродливом и грязном. Таким образом, наш ум находится в плену двойственности, и мы не в силах насладиться безграничным Единством, а значит, истинной красотой. Поэтому…

«Философ, да и только. Если его не остановить вопросами, то я здесь застряну на бесконечно долгое время, пока не сойду с ума от его рассуждений».

– Мне показалось – поправьте, если я ошибаюсь, – что к этому приложил руку художник Бака Смертолюбов. Чувствуется его стиль.

– Вы абсолютно правы – интерьер оформил Бака. Мне пришлось долго уламывать руководство, чтобы с ним полностью рассчитались, – они его не поняли, даже хотели с ним судиться за «мазню стен» – извините, но так они назвали его произведения, однако в итоге примирились, хотя урезали гонорар до невозможности.

– А что вы можете сказать о самом художнике? Его несколько необычная тяга к таким странным сюжетам, наверное, как-то отразилась и на его личности? Может, он был, как говорится… того?

– Нет, что вы! Нет! Он был абсолютно здоровым человеком, возможно, чересчур проницательным.

– Проницательным? Он что, заглядывал в будущее? Или в его картинах есть нечто такое, что сразу не бросается в глаза, но имеет глубокий смысл? Как в картине Дали «Предчувствие гражданской войны».

– Скорее, второе – его картины необычны и имеют силу.

Леонид вздрогнул: этот человек повторил слова Эльвиры о силе картин. Как она проявляется? Или видения, приходящие к нему ночью, все же связаны с картинами Смертолюбова?

– А как эта сила картин проявляется? – напрямую спросил Леонид.

– Это невозможно объяснить, это надо почувствовать. – Мужчина, внезапно охладев к разговору, вновь начал писать.

«Судя по его высказываниям, не иначе как философский трактат пишет. Спешит, хочет оставить как можно больше писанины в назидание последующим поколениям».

– У вас работает некто Баха… Странное имя, как-то оно перекликается с Бака? Есть между ними какая-то связь?

– Его полное имя – Бхадра. Он и привел к нам этого художника, по-моему, они вместе были в Индии, там и приняли новые имена. Извините, но я очень занят. Будет желание – приходите сюда после пяти-шести вечера, я проведу для вас экскурсию по расположенному рядом старинному кладбищу, а в завершение по колумбарию – у нас тоже есть достопримечательности, хоть мы не так давно начали работать.

«Нашел что предложить – шататься по кладбищам! От этой смертолюбовщины у меня голова идет кругом». Леонид вышел из комнаты и направился к автомобилю.

Мысли его разбегались, как мыши от кошки, в разные стороны. «Похоже, не один художник Смертолюбов слегка повелся на индийских верованиях и не он один сменил имя: в крематории работает такой же чудак, и тоже тронутый. Как его – Бхадра? Что могло на них так повлиять, что они сменили имена? Тысячи туристов отправляются ежедневно в Индию, но пока я не слышал о подобных случаях, так что речь не идет о моде на индийские имена».