Текст книги "Кассандра"

Автор книги: Сергей Пономаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

8

«Каждое существо может родиться в облике животного, голодного духа, адского создания, демона, человека или бога. Поскольку животные постоянно страдают, рождение животным является наказанием за прошлые грехи. Уверовав в это, человек постоянно помнит о том, что он может тоже оказаться на месте животного». Строки сливались, ужасно хотелось спать, и Леонид в очередной раз отложил книгу о религиозных верованиях в Индии. На этот раз он просматривал раздел о буддизме, уютно устроившись на диване. Эта попытка, как и предыдущие, вызвала сонливость.

«Я человек слишком рациональный, чтобы верить в этот мистический бред, – успокаивал он себя. – Пусть постоянно копающиеся в себе люди с неустойчивой психикой увлекаются этой бредятиной. Окружающий мир сложен в своей простоте: все живущее должно умереть, и нет ни рая, ни ада, ни реинкарнации. Вера в несбыточное придумана самими людьми для устрашения и успокоения самих себя. Засыпая без сновидений, человек каждый раз репетирует смерть, чтобы когда-нибудь не проснуться. Вот сейчас и я прорепетирую, и мне, пожалуй, хватит 3600 секунд сна».

Сквозь убегающее сознание прорвалась мелодия мобильного телефона. «Как я не догадался отключить звонок! – рассердился он на себя, шаря с закрытыми глазами в поисках заливающегося песней мобильника. – Теперь голова будет чугунная и не скоро смогу уснуть».

– Говорите, если вам есть что сказать, – лениво выдавил он из себя, по-прежнему не открывая глаз и желая, чтобы это был кто-нибудь из друзей: тогда он смог бы дать волю своим чувствам.

– Это звонит Ксана. Миша умер, – раздался в трубке девичий голос, но полудремотное состояние не давало возможности собраться с мыслями.

– Какая, к черту, Ксана? – рявкнул он и тут же окончательно проснулся.

В трубке возникло молчание, но ему показалось, что он слышит дыхание девушки, потрясенной случившимся.

– Извини, Оксана, – я дремал, не сразу понял, кто звонит. Я сочувствую твоему горю. Такая глупая смерть! Роковая случайность.

– Она была запланирована.

– Что запланирована?

– Смерть Миши.

– Кто такое мог планировать?

– Кассандра.

У Леонида перехватило дыхание: неужели трагическая случайность поможет разыскать любовницу покойного художника? И какое отношение она имеет к смерти парня? Он вспомнил мальчишку, ловко карабкающегося по отвесной стене, но ничего не почувствовал, словно до этого смотрел кино и за этим не стояла реальная смерть.

– Как мне с ней встретиться?

– Еще рано – должно пройти время.

– Какое время? Зачем?

– У вас есть «химза»?

– Что это такое?

– «Химза»?! – удивилась девушка и пояснила: – Армейский комплект химической защиты Л-1. Она не промокает какое-то время и с нее легко смывается всякая гадость.

– Зачем она мне?

– Чтобы отправиться со мной в дренажку. Вам Кассандра нужна?

– А с ней можно встретиться только под землей?

– Я ничего не говорила о встрече с ней. К этому надо быть готовым… А впрочем, как хотите! – И она отключилась.

Леонид быстро набрал ее номер.

– Оксана?

– Я – Ксана.

– Извини, Ксана. Я согласен. «Химзу» организую. Когда и где встретимся?

– Станция метро «Днепр», на выходе к «Бухаре». Завтра в семь вечера. Кроме «химзы» иметь с собой фонарик и, желательно, непромокаемый мешок со сменой одежды. Чао. – Она вновь отключилась.

Леонид задумался, как решить поставленную задачу: комплект химзащиты или что-то похожее, скорее всего, можно найти на той же «Бухаре».

Телефон вновь ожил, и это снова была Ксана:

– О Кассандре никому не говорите. Никому! – И отключилась уже окончательно.

Все последующее время, что бы ни делал Леонид, его мысли постоянно возвращались к Ксане, к таинственности, которую она нагнетала вокруг Кассандры, и ее странным словам о том, что смерть Миши была запланирована. Вспоминая детали того трагического случая, он ни в чем не мог заметить чьей-то злой воли. Лезть на стену было Мишиным решением, хотя Серый его и спровоцировал. Но он сам бросился вниз! Или сорвался? Леонид вспомнил, что лишь увидел его падающим спиной вниз. Может, там еще кто-то находился, невидимый снизу, и он столкнул парня? Но Миша крикнул-повторил возглас Серого: «Лечу!» – и это был не крик отчаяния или испуга от неожиданности полета.

Запланированная смерть?! Но ведь Ксана сама не очень сопротивлялась, когда ее парень полез на стенку, лишь вырвала у него обещание не прыгать.

Смерть Миши случилась из-за того, что выскочил крюк, к которому крепилась страховочная веревка. Перед этим вниз бесстрашно прыгал Серый, и крюк его выдержал, хотя, возможно, он весил меньше, чем Миша. Но разница в несколько килограммов не могла иметь существенного значения. Видно, крюк был недостаточно крепко вбит в стену, полет Серого его еще больше расшатал, а прыжок Миши оказался фатальным. Явно несчастный случай. Но о чем тогда говорила Ксана?

Кассандра – провидица, которая может заглядывать в будущее… Она предугадала несчастный случай, и Ксана об этом знала, но не остановила Мишу? Леонид решил больше не ломать голову размышлениями об этом, а расспросить Ксану при встрече.

Сходив в туалет и спуская за собой воду в унитазе, Леонид подумал, что завтра, возможно, очутится там, где бегут реки нечистот, наполняя воздух одуряющим запахом мочи и дерьма… Его затошнило, и он поспешил выпить стакан минералки, которую затем запил крепчайшим заварным кофе. Предстоящее завтра путешествие под землю ему все больше не нравилось, но окончательное решение он отложил до утра.

9

Воздух с шумом заполнял декомпрессионную камеру, а я, присев на корточки, мечтал поскорее выйти наверх и глотнуть вместо искусственного настоящий воздух, напоенный весной, а если его еще сдобрить дымком папирос «Любительских»… Даже голова закружилась от предстоящего удовольствия, и я осмотрелся. Моя бригада только что отбарабанила смену у проходческого щита, в основном она состоит из молодежи, самый старый – я, мне далеко за сорок. Царит оживление, парни обсуждают планы на завтра – первый долгожданный выходной после того, как случилась авария – тисон [5]5
  Тисон – фрагмент тоннеля, который изготовлен из цельного железобетона.


[Закрыть]попал на плавун, и в титул [6]6
  Шахта.


[Закрыть]хлынула вода. Положеньице тогда сложилось невеселое – мало того что мы строим тоннель под рекой, так еще и подземные воды сюрпризы приносят! Еле тогда ушли, слава Богу, все остались живы. Богу… слава… которого нет, ибо так угодно нашей новой власти. А чем старая была хуже?! Понимаешь это, только прожив жизнь и имея возможность сравнивать. Окружающие меня ребята слишком молодые – у них мозги забиты газетными лозунгами о светлом будущем. А может, мое светлое будущее осталось в прошлом?!

Крамольные мысли для члена партии, передовика производства, но я никогда и ни с кем ими не делюсь. Не делюсь я не только мыслями – кругом столько завистников, бузотеров, голозадых, которые все тратят на водку и рестораны. Им кажется, что вся жизнь впереди, а она над ними посмеется и унесется вскачь.

Давление в камере уравновешивается с наружным, двери с шумом открываются, и молодежь спешит выскочить из кессона. Я не спешу: знаю таких не следующих инструкциям. У многих имеются проблемы со слухом из-за этой спешки. Торопятся заскочить внутрь, выскочить наружу, а давление-то разное, вот и рвет барабанные перепонки, оставляет глухими тетерями.

Я выхожу из кессона и иду степенно, размеренно, как и положено бригадиру передовой бригады – мое фото красуется на стенде перед зданием администрации.

– Кузьмич, постой! – окликнула меня машинистка из отдела кадров, Машенька, милое и глупое создание. – Тебе следует зайти к нам. Терентий Сергеевич вызывает.

– Что-то срочное? Я после смены – устал до невозможности. Двадцать процентов сверх плана, – позволил себе засомневаться во всесильности начальника отдела кадров, который для этой девочки – бог. Хотя есть еще начальник титула, вновь назначенный товарищ Баренбойм.

– Поторопитесь. – Как и ожидал, ее голос стал сухим и официальным, но она объяснила: – Там вас ждут какие-то товарищи.

– Наверное, из газеты? – продолжал дразнить девчонку. – Им срочно требуется моя фотография – в прошлый раз не доснимали?

– Ваше фото есть – но очень старое, вы там еще в гимнастерке, с погонами. Не очень похожи, Терентий Сергеевич засомневался… Они – оттуда. – Девушка подняла глаза кверху, и мне стало все понятно, а душа мгновенно ушла в пятки, аж мороз пробрал по коже, несмотря на светящее солнышко. Тут девушка, видно, почувствовала, что сболтнула лишнее: – Пойдемте быстрее – Терентий Сергеевич будет сердиться за задержку, я вас провожу.

– Конечно, поспешим, – согласился я, стараясь выглядеть спокойным, – лишь на минуту заскочу к себе – как я в таком виде покажусь гостям? Даже душ не принял. Хоть переоденусь.

– Об этом Терентий Сергеевич ничего не говорил, – возразила девушка.

– Ты хочешь выглядеть красивой? Я тоже, не хочу уронить марку рабочего человека, показавшись в таком виде. Всего пять минут. Иди, подождешь меня у входа в здание администрации.

– Нет, Терентий Сергеевич приказал мне вас сопроводить – он не любит, когда его указания не исполняются в точности.

– Хорошо. Пошли вместе, но я все же переоденусь. Подождешь у двери комнаты.

Мы зашли в барак, разделенный на комнатки, каждая на четыре человека – неслыханная роскошь. Как я и ожидал, внутри было пусто – мои однокомнатники-соседи сразу отправились на обед в столовую. Я быстро переоделся в новый костюм, рассовал припрятанные деньги по карманам. Выглянул за дверь – девушка стояла со скучающим видом.

– Машенька, поди сюда, – попросил я и скрылся в комнатушке, где тесно стояли четыре койки и один шкаф.

– Чего вам, Кузьмич? – остановилась она на пороге.

Я крутился, прикладывая к рубашке галстуки, сгибался пополам у небольшого зеркала, стоявшего на столе.

– Думаю, какой надеть. Может, этот, полосатый? Подержи зеркало – хоть гляну на себя по-нормальному.

– Вы как на свадьбу собираетесь, – недовольно заметила девушка, но зеркало взяла.

Один шаг – теснота здесь ужасная, – и ее шейка хрустнула под моей рукой, нежное тело затрепетало, прощаясь с жизнью. Она всегда нравилась мне, ее телом я любовался издали. Надеюсь, будут еще у меня такие нежные и глупые создания, а сейчас надо спешить – время торопит. Засунул безжизненное тело под кровать Федора – там лучшее место, у него одеяло свисает до пола, а у меня по-солдатски аккуратно заправлено. Сколько раз делал ему из-за этого замечание! А сейчас его неряшливость пригодилась. И прочь из комнаты – на улицу.

– Степан Кузьмич! Куда ты так принарядился? – окликает меня Ефим. – Неужели решил обед пропустить? Видел, как ты с Машкой прогуливался.

«Появился некстати на мою голову! Что он здесь сейчас делает, почему не в столовой? Может, и его послали по мою душу, и ему надо найти место под кроватью?» – почувствовал раздражение – готов был его задушить прямо здесь, возле входа в барак-общежитие образцового порядка. С ним будет непросто – он «бык» здоровый.

– Племяш приехал, ожидает – Машка сообщила. Спешу встретиться с ним, – пояснил ему. Вроде лицо у него спокойное, глазки не бегают – видно, говорит что думает. Может, пронесет?

– Мы с ребятами решили икорку с собой забрать с ужина, на вечер. Под казенку [7]7
  Казенка – водка.


[Закрыть]. Ты как, Кузьмич, присоединяешься?

– А когда я волочился в хвосте? Бригадир как командир – всюду впереди, хоть и не на белом коне и без бурки. Забирайте мою пайку, а я из города еще чего-нибудь принесу.

– Вот это дело! Я сейчас к нам в комнату забегу – и к ребятам, в столовую. – И он, широко улыбаясь, зашел в общежитие.

Секретный объект № 1, наша стройка, находится на полуказарменном положении: он обнесен высоким забором с колючей проволокой поверху, на воротах – вооруженная военизированная охрана. Чтобы выйти за территорию, требуется увольнительная, подписанная заместителем начальника титула или начальником отдела кадров. Только начальники щитов имеют право беспрепятственно покидать территорию – у них постоянные пропуска. Человек, сюда попавший, проходит тройную проверку, но, видно, система дала сбой, раз я здесь. Точнее, меня направили на эту стройку как партийного с шахты на Донбассе. А как же – воевал с белополяками, участвовал во взятии Крыма, был ранен, долго лечился в госпитале, уехал на Донбасс по партийной путевке.

Вот только эта биография не моя – из прошлого у меня случайно сохранилось лишь имя. Как это бывает, разговорился на вокзале с одним, за казенкой он всю свою биографию и выложил. Мне понравилось, что один-одинешенек он на белом свете, а последствия серьезного ранения не давали ему шансов жениться и иметь детей. Ну зачем такому жить – небо коптить?

Я ему и помог преставиться, обзавелся документами и поехал по путевке поднимать из разрухи шахту. А остальное заслужил своим трудом: себя не жалел, чтобы и тени подозрения ни у кого не возникло. Почти двадцать лет прожил под чужой фамилией, уже и сам к ней привык. Но, видно, все же случился прокол, раз явились сюда по мою душу. Только странно как-то: послали за мной девчушку, а не конвой. Может, все же сомневались? Да и Маша об этом говорила… Выходит, сдали у меня нервы – зря я девчушку…

Нет, все правильно. Не фотографировался я в гимнастерке, разве в империалистическую, когда уходил на фронт в семнадцатом году. А больше не снимался, хотя была возможность, когда создали уездную республику, которая с небольшими перерывами просуществовала два года. Потом прятались по лесам, но я же не дикий зверь! Ушел в город, связался с уголовниками, справил кое-какие документы. Вовремя ушел – вскоре атамана поймали и шлепнули. А я годами прятался, находился в бегах, нигде долго не задерживался, но понимал: везение рано или поздно закончится – надо где-нибудь осесть. Вот тогда и подвернулся Степан Кузьмич, и мне больше всего понравилось, что имя остается мое, настоящее – Степан. Выходит, пришли с фотографией настоящего Кузьмича, который уже много лет отдыхает на небесах. Всего несколько месяцев я не дотянул, чтобы справить годовщину новой биографии – двадцать лет. Май, радостный праздник всех трудящихся, никогда мне не нравился, в его названии мне слышалось слово «маяться». Вот теперь, двадцать второго мая 1941 года я вновь отправляюсь в бега, начинаю «маяться».

Прожитые почти безмятежно двадцать лет не притупили у меня чувства опасности: я всегда думал о худшем и готовился к нему, так что необходимость бегства меня не застала врасплох. В высоком деревянном заборе имелся тайный лаз, и не один. Сделаны они были не мной, а любителями самогонки, которая продавалась из-под полы в ближайших селах: Пирогово и более дальней Мышеловке. Нашу стройку окружала девственная природа Жукова острова, которую лишь мы слегка растормошили своим строительством.

Я шел быстрым шагом в сторону города и просил судьбу и в этот раз дать мне шанс спастись. Если Ефим не заметит под кроватью тела Машки, если Терентий Сергеевич не спохватится, что я долго не иду, если его гости обладают железным терпением и еще не дали команду искать меня на стройке и за ее пределами… Слишком много «если», а до города с десяток километров будет. Два часа пешком, а столько времени у меня нет!

Разделся до исподнего, связал одежду в узелок, вспомнил о Боге – перекрестился, прочел «Отче наш» – вошел в реку. Вода еще прохладная, далеко не для купания, и Днепр здесь широк – с километр будет, но это мне на руку – вряд ли станут меня искать на левом берегу, пустынном, сплошь песчаном. А плаваю я как рыба, вот только бы тело не сковало холодом. Узелок с одеждой закрепляю на голове брючным ремешком – плыть неудобно, приходится держать голову высоко. Но это не так страшно, как обжигающая холодом вода. Не выдержал и перешел на «саженки» – не так холодно, но узелок промок насквозь и стал тяжелым. Не смогу переодеться в сухое, когда достигну противоположного берега.

«Еще надо до него доплыть, а впереди ширь реки, течение, возможны водовороты». Гоню мысли прочь, и, чтобы не потерять надежды, видя далекую линию противоположного берега, плыву с закрытыми глазами. «А вдруг плыву вдоль, а не к берегу?» – пугает мысль, открываю глаза – противоположный берег еще далек, но все же стал ближе. Закрываю глаза и вновь «саженками» – так уходит больше сил, но тело не полностью застывает. Хорошо, что исподнее у меня шерстяное – хоть немного, но сохраняет тепло.

До берега добираюсь уже полностью обессиленный, окоченевший от холода, бреду по колено в воде, тело бьет дрожь. «Эх, костер бы развести! Опасно – на дымок могут наведаться непрошеные гости».

Уже на песке меня, обессиленного, выворачивает наизнанку – отползаю от собственной блевотины. Нет сил одеться, делаю это через не могу. Мокрая одежда не дарит тепло, и зубы непроизвольно начинают отбивать чечетку. Может, все же развести костер? Иначе околею от холода. Собрал хвороста, но разжечь не сумел – спички отсырели. Куда ни кинь – всюду клин. Уставшее тело просит отдыха, но я через силу встаю и иду, энергично размахивая руками, чтобы хоть как-то согреться. Холодный ветерок пронизывает меня в мокрой одежде насквозь. Если меня не поймают и не расстреляют, то наверняка загнусь от воспаления легких.

* * *

Леонид проснулся, но продолжал лежать, находясь под впечатлением посетившего его сновидения. Этот сон странным образом перекликался с предыдущим, где также фигурировал Степан, застреливший своего давнего товарища, однако на этот раз он, Леонид, принял его обличие.

Что это за последовательная фантасмагория сновидений, привязанная к давним временам? Происходили ли эти события на самом деле в прошлом или это лишь ночные фантазии?

Он встал, потянулся, раздвинул жалюзи – в окно заглянуло яркое раннее солнце, которое, казалось, изгоняло все дурное, к чему прикасались его жаркие лучи. Богдана сразу подала голос:

– Чего тебе не спится в такую рань? Только шесть утра. Или ты уже навострился сбежать от меня?

– В последнее время снятся кошмары, которые связаны между собой, словно фильм с продолжением. Узнать бы, к чему они снятся, – задумчиво произнес Леонид.

– Самый большой кошмар – когда мужчина не замечает находящуюся рядом красивую женщину в эротическом белье, – капризным тоном сказала Богдана и откинула одеяло.

Ее розовое тело просматривалось сквозь полупрозрачное белье, а Леонид вдруг вспомнил Эльвиру, ее тело, ласки, и так ему захотелось испытать все это вновь! Острое желание поднялось снизу, заполнило его, и он даже слегка прикрыл глаза, чтобы справиться с ним.

– Иди, милый, сюда, согрей женушку, околевшую от холода на супружеском ложе, – нежно заворковала Богдана, почувствовав его состояние, но отнеся его на счет своих чар.

– Зачем женщины, одеваясь, обнажаются? – спросил он, когда Богдана, не дождавшись реакции мужа, нетерпеливо потянула его в постель.

– Полная обнаженность в конце концов приедается, а тайна долго от себя не отпускает. Поэтому вы рыскаете, как голодный Сирко, по чужим спальням, думая найти там что-то особенное, отличающееся от того, что имеете. А на самом деле… – Она прерывисто дышала, устраиваясь на нем, освобождаясь от того немногого, что было на ней.

– Тайна манит, тайна губит, – едва слышно проговорил Леонид, прежде чем отдаться ласкам Богданы.

Он закрыл глаза и представил Эльвиру: впрочем, какая разница, если он сейчас займется сексом с Богданой? Ведь острое желание будет удовлетворено, и он сможет полностью переключиться на работу. А Эльвира – это лишние хлопоты, а возможно, и неприятности.

«Интересно, а что чувствует женщина, когда спит с разными мужчинами, испытывая и с тем и с другим оргазм? Есть ли разница, если результат один и тот же?»

Когда у них все закончилось и Леонид мылся под душем, обдумывая планы на день, он все же решился после встречи с Ксаной навестить вдову художника, убеждая себя, что это не будет связано с сексом. Но в глубине души он знал, что сам себя обманывает.

10

– Я хочу тебе рассказать очень поучительный анекдот! – закричал в трубку Стас. – Когда один чувак вытащил золотую рыбку и та решила сохранить свою жизнь в обмен на три желания, он загадал: красивую секси-жену, но чтобы была хозяйкой и умела готовить, достаток в доме и вечную жизнь. В итоге получил: две жены, пять работ и все это на вечные времена.

– К чему ты это мне говоришь? – насторожился Леонид.

– Это я к тому, чтобы ты был поосторожнее со своими желаниями. Сказка – ложь, да в ней намек… А ты у нас, добрый молодец, у красных девиц нарасхват.

– Иди проспись, а потом позвонишь! – разозлился Леонид.

– Я такое, такое раскопал, что на трезвую голову и не расскажешь! – рассмеялся пьяно Стас.

– Не утомляй меня – завтра созвонимся. У меня сейчас важная встреча.

Леонид нетерпеливо топтался на месте и бросал взгляды по сторонам в ожидании Ксаны, которая опаздывала уже на десять минут. Он попробовал вспомнить, как она выглядит, но ничего не выходило, лишь всплыло в памяти то, что, на его вкус, она была слишком худощавой и в ее наряде преобладал зеленый цвет. А так – больше ничего примечательного в ней не было. Приди она в другой одежде, возможно, он ее не узнает – и это нервировало его. Он не любил, когда в чем-то приходилось сомневаться.

– Да здравствует завтра, которое может и не наступить! – весело заорал в трубку Стас.

– Да пошел ты! – окончательно разозлился Леонид и отключился.

– У вас неприятности? – Ксана возникла рядом неожиданно и была одета так же, как тогда на «зеленке», за спиной виднелся рюкзачок.

– Нет… Прими мои соболезнования, – Леонид пробубнил заранее заготовленную фразу и хотел продолжить: – Смерть Миши…

– Похороны завтра – на Северном кладбище. Чуть было не сожгли его – собирались сунуть к дедушке на Байковое, а там уже куча близких подхоронена, – говорила девушка спокойно, буднично, уже осознав неотвратимость происшедшего. – Еле удалось уговорить не делать этого.

– Да, в таком юном возрасте смерть… – неопределенно выразился Леонид и, задумавшись, не смог закончить начатую фразу. – Нам далеко идти? Может, подъедем – мой автомобиль рядом, на стоянке.

– Никуда не надо ехать. Берите то, что взяли, и следуйте за мной.

В самом деле, не прошло и десяти минут, как они оказались возле бетонной надстройки, ход из которой, ведущий внутрь дренажной системы, был наглухо закрыт металлической решеткой.

– Похоже, поход отменяется, – обрадовался Леонид.

– Здесь нет замка, надо лишь раскрутить проволоку. – Ксана порылась в рюкзачке и достала монтировку. – Держи, думаю, это для тебя не составит особых проблем. Наши пацаны справляются с ней за секунду.

Леонид посмотрел на толстую скрученную проволоку, заканчивающуюся петлей, и просунул под нее монтировку. Ему пришлось попотеть, в одно мгновение он не уложился, но в итоге справился с задачей, хотя все это время мучился вопросом: «Зачем мне это надо?» – но так и не сумел дать себе внятный ответ.

– Переоденемся здесь – внутри мало места. – Девчонка неожиданно ему подмигнула: – Не дрейфь – в первый раз и мне жутко было туда спускаться, а сейчас даже иногда тянет. Да сам поймешь, когда окажешься внизу.

«Мы уже на “ты” перешли», – отметил про себя Леонид, посмотрел на открывшийся ход, зияющий черной пустотой, отдающий гнилью, сыростью, и поинтересовался:

– Зачем мне лезть в эти катакомбы?

– Это не катакомбы. В катакомбах добывают камень – известняк, ракушечник; хоронят мертвых.

– Хорошо, в эту канализацию.

– Опять неверно. Это дренаж, он предназначен для отвода воды.

– Очень познавательно, но я так и не понял: зачем?

– Чтобы подготовиться к встрече с Кассандрой.

– А если я не спущусь в эту канализацию, пардон, дренаж, она со мной не захочет знакомиться?

– Скорее всего, нет. – Ксана была спокойна до апатичности, тогда как Леонида распирало от злости, возможно, из-за нежелания спускаться вниз, в сырую темноту. Ему вспомнились статьи о московских диггерах, которые пугали рассказами о крысах величиной с собаку.

– А крысы там есть? – спросил он осторожно.

– Есть крысы, летучие мыши, призраки, а хуже всего – белый ассенизатор.

– Это что еще такое? – заинтересовался Леонид.

– Сантехник, лет пятьдесят тому спустился и заблудился, с тех пор ходит, пугает народ. Но бывает, не только пугает – за это время он здорово проголодался и не брезгует попадающимися на его пути новичками.

Леонид понял, что девушка над ним насмехается, почувствовав, что он боится.

– Будем лезть вниз или тут стоять столбом? – сухо спросил он, пряча обиду.

– Для начала переоденемся – там место для этого не подходящее.

Леонид натянул на себя прорезиненный костюм химзащиты: штаны, соединенные с сапогами, доставшие до груди при его немаленьком росте, и курточку с капюшоном. Он сразу почувствовал себя кем-то средним между космонавтом и подводником. Свою одежду спрятал в прорезиненный мешок, наглухо его затянув. «Хорошо, что приехал на автомобиле – одежда в мешочке помнется до невозможности, стыдно будет показаться на люди».

* * *

Первой, включив фонарик, в штольню вошла Ксана, за ней последовал Леонид, но через несколько шагов ему пришлось согнуться. Идти в полусогнутом положении было дискомфортно, и его первые попытки осмотреться вскоре уступили желанию выпрямиться, что сделать в ближайшее время было нереально, и это его крайне нервировало. А еще прорезиненный мешок с одеждой, болтающийся то в одной, то в другой руке, мешал идти. Леонид позавидовал девушке, которая пристроила свой рюкзак на груди, пристегнув к карабину. Ему не понравился сырой воздух подземелья, напоминающий позднюю осень с устойчивым запахом гниющих листьев – умирание природы, самое нелюбимое им время года.

Вскоре бетонный ход вклинился в коридор старой постройки, еще более низкий, и теперь Леониду пришлось продвигаться, согнувшись уже почти пополам. Сразу заныла спина, и он не получал никакого удовольствия от такого путешествия, скорее наоборот – с нетерпением ожидал его окончания. Коридор был выложен из тонкого грязно-серого кирпича, имел в поперечнике форму арки. Чем дальше они продвигались, тем чаще можно было увидеть на стенах цветные наслоения слизи. Привлекая его внимание, Ксана светила на них фонарем, заставляя искриться, играть разными цветами. Иногда попадались известковые наросты – сталактиты, как в настоящих, нерукотворных пещерах. Он вспомнил поразившие его фотографии Смертолюбова – из-за применения цветной подсветки на них наросты слизи выглядели эффектнее, чем были на самом деле, производили необычайное впечатление своей формой и цветом. Он все больше раздражался: взрослый человек и вроде не дурак, а полез сюда любоваться всякой гадостью и при этом терпел всяческие неудобства. Ко всему прочему их все время сопровождал рой назойливо гудящих комаров, которые, к счастью, отличались любопытством, но не агрессивностью. Через некоторое время справа зачернело ответвление.

– Отхоботье, – посчитала нужным пояснить на сленге девушка, продолжая двигаться вперед. – Заканчивается тупиком.

Спина у него затекла от постоянного неудобного положения, стала болеть, а коридор казался бесконечным.

– Долго еще идти? – наконец решился задать вопрос Леонид, и в тот же момент в глазах вспыхнули мириады искр, а лоб пронзила страшная боль. От удара он откинулся назад и упал, больно ударившись о каменный пол копчиком. В голове загудел рой невидимых пчел.

– Надо быть внимательным – здесь балки только и ждут зазевавшихся, чтобы заявить о себе в самом неожиданном месте, – пояснила Ксана, положив свою прохладную ладонь на ушибленный лоб.

– Теперь шишка будет, – расстроился Леонид.

– Не будет. Вот, приложи серебряный рубль двадцатых годов – здесь нашла.

– Здорово – оказывается здесь можно и прибарахлиться! – Леонид приложил серебряную монету к больному месту. – Надеюсь, в награду за полученную травму мне улыбнется судьба, открыв взору клад гетмана Полуботка или библиотеку Ярослава Мудрого.

Девушка громко рассмеялась его довольно плоской шутке, но ему показалось, что она смеется не над его словами, а над ним самим. Что-то зловещее было в ее смехе, и ему даже стало жутковато.

«Может, она сумасшедшая и специально затянула меня сюда? Что я знаю о ней? Ничего! Зачем ей надо водить меня по этому вонючему подземелью? Или у нее непреодолимое желание быть гидом, проводить экскурсии по городским подземным коммуникациям? Что это за загадочная Кассандра, к встрече с которой надо готовиться?»

Ксана, внезапно оборвав смех, продолжила путь, а у Леонида, следовавшего за ней, кошки заскребли на душе. Подземный ход то полого спускался, то вновь устремлялся вверх. Иногда встречались разветвления, и вначале Леонид пытался запомнить, куда они сворачивали, а потом, запутавшись, перестал это делать, все больше страдая от передвижения в полусогнутом состоянии. До этого он несколько раз бывал в пещерах, но цивилизованных, где толпился любопытствующий народ, не дававший скучать, а тут они были лишь вдвоем, хотя от оживленных улиц их отделял пласт земли всего в несколько метров. А еще в гулкой тишине был слышен малейший звук, усиленный до неузнаваемости, и это навевало беспокойство. К своему стыду, Леонид почувствовал, что им начинает овладевать страх. Хотя чего ему было бояться – уж не хрупкой ли девушки, неутомимо шагающей впереди?

Воды на полу стало больше, и вскоре им уже пришлось двигаться по колено в воде. Леониду вспомнилась статья о гибели двух диггеров, не успевших во время дождя выбраться из дренажки, заполнившейся до самого верха за считанные минуты. Ему даже очень ясно представилось, как уровень воды вдруг начинает быстро подниматься – все выше и выше, а он в отчаянии пытается бежать назад, то и дело ударяясь лбом о выступающие балки…

Тут его посетила ужасная мысль: любимый девушки совсем недавно погиб, его тело еще не предано земле, а что, если ей теперь жизнь не мила? Вдруг она ищет способ ее укоротить, а в спутники взяла его, чтобы не было скучно, так сказать, за компанию? Мысль была фантастическая, но от нее по всему телу выступил холодный пот.

– Похоже, наверху идет дождь – уровень воды все поднимается. Может, вернемся, пока не поздно? – поделился опасениями с девушкой.

– Здесь не ходят кругами: если идешь вперед, то иди до последнего. – Даже интонация, с какой говорила девушка, показалась ему зловещей, он еще больше обеспокоился. Она добавила, не меняя интонации: – Наверху дождя нет, здесь свои прибамбасы. Скоро ты с ними познакомишься поближе, думаю, они тебе понравятся.

«Сомневаюсь, чтобы мне здесь что-нибудь понравилось, кроме выхода на поверхность».

Вскоре его сомнения оправдались – ход катастрофически сузился – до размеров метровой трубы, по которой можно было передвигаться лишь на четвереньках. Ксана, не останавливаясь, втиснулась в этот лаз, а ему ничего не оставалось, как последовать за ней. При этом он переживал приступ панического страха. Конечно, он мог выматериться и повернуть назад, но боялся показать девушке свой страх, да и не был уверен, что найдет выход наружу. Продолжая мысленно материться, он толкал впереди себя свой вдруг ставший невероятно тяжелым прорезиненный мешок с вещами, сбивая коленки, которые стали скрипеть, как шестеренки без смазки. Под руками он ощущал грязь, которая в его воображении превратилась в дерьмо. Узкий лаз давил своими стенами, заставляя ощущать нехватку кислорода, – ему вдруг стало трудно дышать. Его охватил ужас, какой возникает в замкнутом пространстве, он предположил, что так бывает, когда живьем оказываешься в гробу, глубоко закопанном в землю, и почувствовал, что задыхается, а лаз, уменьшившись в диаметре до невероятных размеров, уже физически сдавливал его.