Текст книги "Кассандра"

Автор книги: Сергей Пономаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Сергей Пономаренко
Кассандра

Предисловие

Сергей Пономаренко – автор читаемый и любимый. Он сумел ощутить тонкую грань читательских интересов и пишет о том, что интересно современнику. Однозначно определить жанр его книг трудно. Пожалуй, это огненная смесь крепкого современного детектива, пряной мистики и жгучего триллера с легким добавлением кисло-сладкой любовной ноты. Одним словом, настоящий мужской коктейль (который, впрочем, очень любят и милые дамы).

Конечно, нам не раскрыть всех тонкостей писательской кухни. Знаем только одно – произведения Сергея Пономаренко заслужили наивысшую литературную награду – читательское признание. Его роман «Лик Девы» вошел в десятку лучших книг 2007 года по версии журнала «Корреспондент». Возможно, секрет успеха автора кроется в том, что в каждую книгу он вкладывает частичку своей души. Наверное, без этого по-настоящему хорошую книгу написать нельзя. Не напрасно же говорят, что шедевры пишутся кровью их авторов.

Вот и один из героев романа «Кассандра», художник, создавал картины из своих помыслов, идей и… капель чужой крови. Ему казалось, что это наделяло живопись магической силой. Ничем хорошим заигрывание с мистическими силами, как известно, не заканчивается. Но обо всем по порядку.

Главный герой, Леонид, торгует произведениями искусства. Нет, он не ценитель живописи или скульптуры – просто делец, который вовремя понял, что на шедевры настоящих мастеров цены никогда не падают. Вдова неизвестного художника предлагает ему реализовать картины мужа. Они, несомненно, интересны: прекрасная техника, великолепное чувство цвета, но сюжеты… Оказывается, художник был последователем тайного индийского учения – агхори – и на своих полотнах изобразил его магические ритуалы, призванные привести человека к просветлению. Леонид соглашается на сделку, не подозревая, к каким последствиям она приведет.

Эта увлекательная книга строится на любимом автором приеме – действие разворачивается в двух временных пластах – 10—40-х годах ХХ века и современности. Действительно, забыв свою историю, человек продолжает вновь и вновь наступать на одни и те же грабли, или, как сказали бы индийцы, вечно вращается в колесе сансары в ожидании просветления.

Увлечение эзотерикой сегодня очень популярно. Слова «гуру», «сансара», «нирвана» заставляют быстрее биться сердца наших соотечественников, ищущих тайные знания. Этот интерес появился не сегодня, всевозможные оккультные кружки и общества процветали в Российской империи еще в конце ХIХ – начале ХХ века. Гадалки, предсказатели, оракулы, пожалуй, были и будут востребованы всегда. Конечно же, человек всегда стремился заглянуть за грань неведомого, узнать, что ждет его в будущем. Только надо ли людям знать это? Как жить, если ты уже увидел собственную смерть?

Книга пытается дать ответ на вечный вопрос – что сильнее: воля человека или судьба. За увлекательными поворотами сюжета скрыты серьезные философские рассуждения. Но автор никому не навязывает своего мнения, каждый может сделать собственные выводы или не делать их вовсе. Ведь прежде всего это захватывающий детектив.

Приятного вам чтения!

Пролог
Лето 1911 года

Когда бываем мы наедине —

Тот, мертвый, третий – вечно между нами,

Твоими на меня глядит очами

И думает тобою – обо мне.

З. Гиппиус, «Ты любишь?»

– Господа! Вы только послушайте рассуждения гласного городской думы!

«Дамские шляпки приносят мужчинам страдания, сопряженные иногда с опасностью для жизни. Были случаи, шпильками выкалывались глаза и уродовались мужские физиономии. Случился скандал, когда дама в модной шляпке повредила глаз одному студенту, который под воздействием боли вышвырнул преступницу из трамвая. Словом, многими несчастиями чревата эта пикантная женская мода телесных и головных уборов ради пустого переменчивого наслаждения, а вернее, для увлечения мужчин», – то и дело захлебываясь смехом и шепелявя, прочитал из брошюры Степан, невысокий курносый шатен плотного сложения в студенческой тужурке с расстегнутыми двумя верхними пуговицами. Крайне бледная кожа, реагирующая на обилие солнечных лучей множеством веснушек, делала лицо весьма забавным, однако барышни, отмечая его талант выдавать массу каламбуров и шуток, признавали его внешность далеко не блестящей.

– Очередной опус господина Ясногурского? Читал-с. Вот такие комедианты смешат народ в городской думе вместо того, чтобы заниматься делами серьезными и полезными, – сдержанно отреагировал Петр, юноша, одетый в темный смокинг, подчеркивающий его легкую стройную фигуру, с выразительными голубыми глазами, которые ярко выделялись на уже успевшем загореть лице. Его длинные черные волосы были набриолинены и зачесаны назад, открывая высокий лоб. Он происходил из состоятельной дворянской семьи, обеспечивающей ему приличное содержание, что позволяло снимать отдельную квартиру с прислугой на Прорезной и иметь в собственности циклонетт [1]1
  Трехколесный самоходный экипаж с маломощным мотором, предшественник мотоцикла с коляской.


[Закрыть], привезенный из Германии, – предмет зависти студентов среднего достатка. Петр производил неотразимое впечатление на барышень, но при этом держался гордо, независимо, что многие считали высокомерием. На самом деле он был крайне щепетилен в выборе знакомых, заявляя, что главным для него является именно личность, уровень знаний и воспитание. Но многие поражались тому, что его ближайшими друзьями в университете стали вечный балагур Степан, которого никто не воспринимал всерьез, и сын дворника Кузьма, весьма эрудированный, высокоинтеллектуальный юноша, слегка помешанный на мистике и исторической науке.

– А какая тема может быть прекраснее и интереснее для мужчин, чем обсуждение слабостей прекрасного пола?! – решил подразнить приятеля Степан. – В наше время барышни весьма подвержены влиянию заграничной моды на эмансипацию. На Крещатике все портные – с немецкими и французскими фамилиями, а по физиономиям нетрудно определить, что это Кацы и Штейны.

– Какая разница, кто они – французы или евреи, если шьют качественные, модные вещи?! – чуть раздраженно вступил в спор Кузьма, юноша в студенческой тужурке, высокого роста, худощавый, астенического сложения.

Несмотря на молодость, он уже успел обзавестись залысинами в окружении редких волос; его черные запавшие глаза в ореоле вечных синяков от недосыпания были всегда полны мысли; на худощавом, вытянутом лице выделялся большой нос с горбинкой. На курсе над Кузьмой потешались, а за глаза как только ни называли: «лысая каланча», «дворник», «циркуль»; смеялись, что для его появления на свет отец не приложил ни малейших усилий, а постарался явно один из жильцов доходного дома, где тот работал. И в самом деле, долговязый, как бы тянувшийся вверх Кузьма совсем не походил на отца – низенького, круглолицего, фигурой смахивающего на колобка. Кузьма на это не обращал внимания. Он отличался глубоким знанием предметов и мог с отличием завершить учебу. Но с тех пор, как с ним подружился Петр, насмешки поутихли – боялись вспыльчивого характера Петра, который проявился не сразу. Однажды Петр, услышав шутку с бородой по поводу родителей Кузьмы, молча отправил шутника одним ударом в глубокий нокаут. Вспыхнул скандал, Петру грозило отчисление, а тот вел себя по-прежнему независимо и наотрез отказался просить прощения. Приехал отец Петра и замял скандал, но виновник держался до конца, так и не признав совершенного проступком.

Приятели неспешно прогуливались по Владимирской горке. Оставив за спиной каменный постамент великого князя с темным крестом, усеянным электрическими лампочками, они направились на звуки военного духового оркестра, разместившегося в ажурной чугунной беседке, из которой открывался чудесный вид на могучую реку, еще не вошедшую в берега после весеннего разлива. Субботний вечер только начинался, но на тенистых парковых аллеях уже становилось многолюдно, сюда стягивался люд, не желавший платить за вход и развлечения в «Шато де Флер». Непривычно стойкая жара на протяжении последних десяти дней, без дождей, заставляла искать спасения в тени деревьев многочисленных парков, которыми был издавна славен древний город.

Попавшим на эту гору-парк становилось необычно покойно: спадало дневное напряжение, дурные мысли улетучивались, на смену приходили легкость, ностальгические мысли о бренности человеческого существования: короток человеческий век, пройдет совсем немного времени, и здесь будут гулять потомки, любуясь каштанами, кленами, липами, которые за это время станут лишь выше.

А какой здесь воздух, напоенный ароматами, характерными для каждого времени года! Даже зимой тут дышится не так, как внизу, снег не такой, как в городе, не спешит растаять, дотягивая чуть ли не до мая. И сразу за ним – буйство зелени, словно взмахнули волшебной палочкой – и в один миг деревья надели праздничные зеленые наряды. А золото осени магически притягивает взгляд и что-то загадочно-интимно нашептывает прохожему, шурша опавшими листьями.

Вот в этом чудесном парке приятели и спрятались от пыльной раскаленной мостовой, цокота копыт, покрикиваний извозчиков, вони конских испражнений, трелей электрических трамваев, свистков строгих кондукторов, пронзительных сигналов клаксонов самоходных экипажей и неумолкающего прибоя человеческих голосов, в котором чего только ни различишь.

– Господа студенты! Купите газету – последние новости: убийца рабочих Червоненкис сам пришел в полицейский участок! – выкрикнул лохматый мальчишка, продавец газет, завладев вниманием студентов. – Его будет защищать знаменитый адвокат Богров!

– Столько убитых и покалеченных под обвалом сооружаемого высотного шестиэтажного дома, а ему наверняка сойдет это с рук благодаря ловкости адвоката, знающего, с кем сыграть партию в винт [2]2
  Карточная игра наподобие преферанса.


[Закрыть]! В крайнем случае виновным сделают десятника! – нервно сказал Кузьма, а Петр сунул мелочь мальчишке и, получив газету, протянул ее Степану:

– Это поинтереснее нелепых высказываний гласного городской думы.

– Строительный бум для кого-то оборачивается горем, – веско произнес Кузьма. – Сейчас строиться – значит разбогатеть. Возведенные дома сразу закладываются в банк или кредитное общество, а на полученный кредит возводится новый дом, который хорошо продается, даже без завершения внутренних работ. Результатом погони за рублем стало сооружение наскоро многоэтажек, не исключено, что некоторые из них со временем обрушатся. А виновного тогда и подавно не сыщут!

– Посмотрите на этих дам… Поистине начавшийся двадцатый век – время эмансипированных женщин, которые ничего не боятся, – вновь засмеялся Степан и указал на трех барышень, прогуливавшихся в сопровождении офицера в парадном мундире.

На дамах были полупрозрачные шаровары разных цветов, открывающие взору их прелести, и воздушные накидки. Они шли, громко смеясь и разговаривая, не обращая внимания на то, какое впечатление производят своим видом. За ними, на расстоянии пяти-шести шагов, двигалась все увеличивающаяся группа людей, громко выкрикивавших язвительные насмешки в сторону барышень. Офицер, красный как рак, деланно улыбался, его правая рука все тянулась к сабле, но спутницы, видимо, его успокаивали.

– На Крещатике возмущенная толпа загнала двух дам в подобном одеянии в магазин, и только наряд полицейских смог их оттуда вызволить, – добавил Степан, поедая глазами зрелище, готовое в любой момент обернуться скандалом.

– Вы господин Марченко? – обратился к Петру улыбающийся румяный детина в красной фуражке с бляхой «Посыльный». – Извольте получить пакет и расписаться.

То, что он назвал пакетом, на самом деле было крошечным конвертиком. Степан шумно втянул носом воздух – запах стойкого, явно французского парфюма информировал, что послание от женщины.

– Как ты меня нашел? – удивился Петр, беря и небрежно распечатывая конверт. Достал маленький, сложенный пополам листочек мелованной бумаги, глянул мельком.

– Мне сообщили, что вы будете здесь или в «Варшавском кафе» на Лютеранской, за шахматами. Приказали дождаться ответа.

Петр прямо на листке написал несколько строк, спрятал его в конверт и отдал посыльному.

– Держи на чай! – Петр протянул ему мелочь, которую высыпал не глядя из портмоне.

Посыльный с поклоном и довольным видом удалился.

– Похоже, наша встреча прерывается? – с улыбкой спросил Кузьма.

– Нет, ведь сегодня памятная для нас дата, – покачал головой Петр. – Ровно год прошел.

– Вспомнил? – обрадовался Кузьма. – А то после занятий ты приоделся, словно собрался на бал.

– Была договоренность о встрече в Купеческом клубе, но потом я вспомнил о юбилее и все отменил.

– Понятно: партию в винт отменил, фараон [3]3
  Карточная игра.


[Закрыть]проигнорировал, а вот письмецо… – Степан лукаво подмигнул.

– Дружба – это святое, и никакая женщина не сможет нарушить наши планы на сегодняшний вечер, – серьезно произнес Петр. – Я ей сообщил, что занят, и просил перенести встречу на последующие дни.

– Ведь это юная баронесса? Похвали меня за мою прозорливость. Однако ей отказать… Такие дамочки не прощают кавалерам подобных проступков. – Степан страдальчески закатил глаза.

– Степан, откуда у тебя такие познания? Неужели и ты был кавалером титулованной особы? – захохотал Кузьма, но Петр остановил его взглядом.

– Сегодня ровно год, как мы создали свое братство, стали побратимами, – торжественно произнес Петр. – Поклялись не оставлять друг друга в беде, идти рядом по жизни и передать эти принципы нашим детям, внукам. По этому случаю приглашаю посетить вместе со мной «Конкордию». Я как член клуба представлю вас некоторым особам, знакомство с которыми вам будет полезно в дальнейшем – ведь через два года мы покинем стены университета.

– Может, отметим событие в более простой обстановке? – предложил Кузьма. – На Трухановом острове или в Предмостной слободке, там есть такие чудесные места!

– Тем более что мы не сможем чувствовать себя в клубе свободно, когда в кармане ветер свистит, – поддержал Степан.

– Вам пора заявить о себе в обществе, к сожалению, лучше всего это сделать в картежном клубе, – рассмеялся Петр. – Варшава танцует, Краков молится, Львов любит, Вильна охотится, а старый Киев играет в карты. Деньги на игру я дам, но не увлекайтесь.

– Знаете, символично, что мы создали братство именно в этом месте, – с жаром произнес Кузьма. – Если наш город разделить на зоны по знакам зодиака, то, согласно расчетам, Владимирская горка находится под тринадцатым знаком зодиака, именуемым Змееносцем.

– Увлечение астрологией тебя до добра не доведет, – бросил Степан. – Всюду ищешь знаки.

– Всегда считал, что знаков зодиака двенадцать, так и в книжках написано, – заметил Петр.

– Об этом тринадцатом знаке знали еще древние, а Луна проходит его в период с 17 по 27 ноября. По древнегреческой легенде, Зевс поразил молнией Фаэтона, сына бога солнца Гелиоса, за то, что тот взял без спроса колесницу отца и, падая, устроил страшный пожар, который длился десять дней и испепелил все вокруг. Отсюда эти десять дней в ноябре получили название «Сожженный путь». Напомнить, кто когда родился?

– Да, мой день рождения приходится на эти дни, но я Стрелец, – вновь не согласился Петр.

– Я также имел честь появиться на свет Божий в этот период, но я Скорпион, – улыбнулся Степан.

– Так же, как и я, но все мы родились под созвездием Змееносца и стали побратимами в этом месте, под этим же знаком. Зодиак – это колесо сансары, круг воплощений, через которые проходит человек, извлекая жизненный опыт. В этом колесе можно вращаться до бесконечности… Тринадцатый знак, Змееносец, разрывает этот круг, через него возможен выход из колеса, сожжение кармы.

– Звучит более привлекательно, чем котлы с кипящей смолой в аду, – согласился Степан. – Зачем выходить из колеса воплощений? Как по мне, я не против вращаться в нем вечно.

– Ты не понял: сжечь карму – значит… – загорелся Кузьма.

– Оставим эти разговоры, сейчас неподходящий момент. Идемте к выходу, – твердо сказал Петр. – Циклонетт, как вы заметили, я оставил – прокатимся до клуба на извозчике.

1

– У него было много пейзажей, и натюрморты он рисовал… но только ради заработка. Если желаете, я могу показать вам их на цифровом фотоаппарате, – Эльвира приподнялась в кресле и потянулась к лежащему на столе фотоаппарату. Ее тело, затянутое в полупрозрачный шифон, соблазнительно изогнулось.

«У нее фигурка что надо, – отметил про себя Леонид, невольно залюбовавшись гибким телом молодой женщины. – Ей годков тридцать два – тридцать три, а уже вдова. Сколько же лет было старому пердуну, чью мазню она пытается мне толкнуть?»

– Спасибо, но фото меня не интересуют, только сами картины, которые есть в наличии. К сожалению, то, что я вижу здесь, весьма затруднительно продать.

– Вы посмотрите, какие цвета и какая оригинальная манера исполнения! Но и это не главное: его картины напоены внутренней силой и помогают перебороть болезни! Знаете, был случай… – Она наклонилась вперед, и из ее открытой блузки чуть не вывалились два прекрасных смуглых «яблока», которые были явно не в ладах с бюстгальтером.

– Тогда их надо предлагать не мне, а врачевателям, – пусть используют их магическую силу вместо лекарств. – Леонид отвел глаза от соблазнительного зрелища – не то чтобы он был стеснительным, просто не любил отвлекаться на работе.

– Магическую силу! – Эльвира оживилась, и ее глаза заискрились зеленью лета, обрамленной рыжей копной волос. Ее лицо, немного продолговатое, с кожей оливкового оттенка – цвета сходящего морского загара – напомнило ему чем-то мордочку лисицы: хитрая внешне, наивная внутри. – Да, именно магическую силу. Вы ее тоже почувствуете. Бака был незаурядной личностью, много путешествовал по миру, жил долгое время в Индии, набрался там всяких штучек…

– Пожалуй, вы мне подсказали одну идею, и я возьму все картины, – вновь прервал ее Леонид. Идея только формировалась, а он уже почувствовал выброс адреналина в кровь, как обычно бывало перед удачной сделкой.

– Прекрасно! – захлопала в ладоши Эльвира, и ее груди аппетитно запрыгали в такт хлопкам. – А то я немного поиздержалась. Эти похороны… Так ужасно было и такие расходы! Кругом негодяи, которые требуют денег, денег и еще раз денег!

– Вы прекрасно выглядите, и такой чудный цвет лица! – перешел к комплиментам Леонид. Ее неприкрытое желание получить деньги ему не понравилось.

– Вы мне льстите, – зарделась от удовольствия женщина и посмотрелась в большое зеркало, напротив которого сидела. – После похорон, чтобы уйти от депрессии, я на недельку съездила на море, но погоды почти не было.

«Вдова, похоже, веселенькая и весьма аппетитная штучка. Но вначале работа, тем более что на этом, похоже, можно будет неплохо заработать».

– Эльвира, давайте поговорим начистоту. – Леонид поймал ее взгляд и жестко произнес, глядя прямо в глаза: – Я не умаляю достоинств вашего покойного мужа. Техника исполнения работ хорошая, но будем смотреть правде в глаза. Сюжеты картин больше годятся для выставки в музее, мало кто решится повесить их у себя дома. А главное, имя вашего мужа практически никому не знакомо, и в результате он как художник имеет почти нулевой рейтинг.

– Он не был членом Союза художников, но это ничего не значит, – вскинулась вдова. Похоже, слова Леонида ее задели.

– Согласен, полностью с вами согласен, но дорогие картины покупают из-за имени художника, и не важно, член он или не член Союза. А сделать себе имя сложно: надо быть гениальным либо неимоверно везучим. Многие предпочитают заявить о себе, устраивая скандалы, но скандалистов полно, а пиар в СМИ стоит дорого. Чтобы на твои работы обратили внимание, надо иметь возможность все время быть на виду…

– Он избегал тусовок, был весьма замкнут, – вздохнула женщина.

– …Либо быть мертвым. Как ни странно, мертвого проще сделать знаменитым, чем живого, – закончил мысль Леонид.

– Хоть под этот пункт он подходит, – вновь вздохнула женщина. – Тем более с его фамилией…

– Вижу, что вы меня начинаете понимать. Поэтому я возьму все его работы, но пока без оплаты, а сумму мы с вами оговорим, и вы ее получите, когда у меня начнутся продажи. Оставлю вам расписку.

– Но гарантии… – заколебалась женщина. – Может, на пробу возьмете одну или две картины?

– Гарантии будут, – успокоил ее Леонид. – А картины мне нужны все – я не стану подробно описывать свою технологию, но мне предстоят расходы на рекламу этих картин, и весьма приличные.

Идея, которая возникла у Леонида, была не нова: тиснуть ряд статей о непризнанном, уже почившем гении, художнике Смертолюбове, в газеты и специализированные журналы, параллельно выставить на сайте «Аукцион» несколько его картин по ценам полотен именитых мастеров, спустя какое-то время самому скупить их через подставных лиц и тем самым привлечь к ним внимание коллекционеров живописи. На эту тонкую кропотливую работу могли уйти многие месяцы, а то и годы… Конечный результат полностью зависел от того, насколько все будет профессионально сделано, и в случае успеха манил денежным дождем в сотни раз большим, чем затраченные суммы. Вот тогда будет важно, чтобы все работы художника оказались в его руках. В дальнейшем можно нанять неизвестных художников, чтобы они, копируя манеру покойного Смертолюбова, написали несколько новых картин – «чудесным образом обнаруженных». При этом риск разоблачить подделку будет минимальным.

– Я так рассчитывала на эти деньги, чтобы поставить Баке памятник на могиле! – Молодая женщина сокрушенно покачала головой. – Хотя бы аванс…

– Аванс возможен, но через месяц – мне надо будет провести ряд консультаций с экспертами, а в зависимости от результата я приму окончательное решение. Не исключено, что мне придется отказаться от своей идеи и вернуть картины. А эти сюжеты… – Леонид скорбно нахмурил брови: мол, я и так иду на риск, несу затраты, а ты тут еще пытаешься сразу выдавить деньги.

– Хорошо, я согласна, – решительно махнула рукой Эльвира – она не любила долгих деловых бесед.

За прошедший после похорон мужа месяц она неоднократно пыталась продать хоть что-нибудь из его работ, но неудачно. «Техника прекрасная, цвета великолепны, но сюжеты… честно говоря, они меня даже пугают», – признался продавец небольшого магазинчика-галереи, и после него почти те же слова и с теми же интонациями произнесли продавцы других магазинчиков, отказываясь даже выставить эти работы. Но, как говорится, вода камень точит, так что можно было надеяться найти заинтересованных продавцов. А вот времени у Эльвиры совсем не было, и этот явный спекулянт, рассчитывающий на дармовщину получить картины, был для нее последней надеждой.

«Я могу потянуть еще день или два, но потом потеряю все – ОНИ больше ждать не будут, – лихорадочно раздумывала она. – Надо соглашаться. Даже будет лучше, если он возьмет у меня все картины. Лишь бы не оказался аферистом и не кинул меня».

Эльвира обворожительно улыбнулась еле помещавшемуся в кресле крупному круглолицему мужчине с коротко стриженными темно-каштановыми волосами и красным речным загаром.

«У него красивые полные губы, почти как у женщины, – хоть помадой крась. Говорят, это свидетельствует о доброте».

Потратив еще час, Леонид безжалостно урезал в несколько раз названную вдовой стоимость картин, несмотря на ее попытки отстоять свою цену.

– Подведем итоги: двадцать девять полотен общей стоимостью пять с половиной тысяч американских зеленых рублей. – Леонид протянул женщине калькулятор с высветившимися цифрами.

– Наверное, так, – кивнула Эльвира. – Как думаете, в течение какого срока я смогу получить всю сумму?

– Это дело кропотливое и, заранее предупреждаю, долгое. Аванс в размере двадцати процентов через месяц– полтора, а все остальное – в течение года. – Видя, что женщина совсем сникла, Леонид ее подбодрил: – Но это в самом крайнем случае. И я оставляю за собой право в случае удачи увеличить сумму. Ведь я не какой-то там барыга.

«Иметь право и воспользоваться им – это разные вещи», – мысленно успокоил он себя, удивившись непонятно откуда взявшейся щедрости. Возможно, сыграло роль то, что женщина понравилась ему, а точнее, ее тело: она была гибкая и сильная, без излишков жира, но и не худая. Ему нравились женщины, у которых было всего вдоволь, и спереди и сзади, но не чересчур.

В свои тридцать шесть лет Леонид уже испытал себя на многих поприщах, где можно было заработать деньги, но вожделенного солидного капитала не приобрел. Всего год тому назад у него был не особенно прибыльный бизнес – держал несколько продуктовых магазинчиков в пригороде, позволяющих лишь оставаться на плаву и кое-что откладывать на черный день. Как-то раз, в субботу, его приятель Стас Новицкий, бесталанный художник, пьяница и бабник, затащил его на собрание клуба нумизматов и антикваров, который на самом деле был рынком, где товаром выступали предметы старины, в том числе монеты, марки и картины. Леониду было неинтересно толкаться среди множества людей, рассматривать предметы, в которых на тот момент он ничего не смыслил. Правда, его внимание привлекли несколько очень известных личностей, часто мелькавших на экране телевизора, а здесь активно интересовавшихся товаром и скупавших антиквариат. Он толкнул Стаса, который чувствовал себя здесь как рыба в воде, и съехидничал:

– Никогда не думал, что в нашем политическом бомонде сплошь собиратели старины: дырявых самоваров, потертых марок, треснутых статуэток. А как они торгуются – любо-дорого посмотреть!

– Леня, есть фильм «Тупой и еще тупее», так то, что ты сказал, именно оттуда. Они не собирают старье, а вкладывают деньги в известные бренды, на которых зарабатывают такие проценты, что никакому банку или инвестиционному фонду и не снилось. Настоящий ценный антиквариат не подвержен колебаниям курсов валют, не зависит от стоимости сырья. К тому же не требуется постоянно совершенствовать технологии и зарплату не просит, а его цена неизменно увеличивается, чуть ли не вдвое ежегодно. Вот посмотри: тот старичок предлагает картину, вид у нее не ахти, да еще в уголке на полотне есть небольшая дырочка. Подпись неразборчивая. Просит пятьсот баксов. Но я тебе вот что скажу: по-моему, это настоящий Кустодиев, работа начала двадцатого века. Ее бы отреставрировать, выставить на аукционе, и несколько тысяч можно свободно срубить.

– Может, я и тупой, но неужели этого никто не видит?

– Для этого надо знать столько, сколько знаю я. Восемьдесят процентов здесь шатающихся нахватали по верхам, а вглубь и не заглядывали. Кроме наличия знаний надо быть еще немного авантюристом и не бояться рисковать. Вон идет Матюша – он точно не пройдет мимо этой картины, а если он ее уже видел, то специально сделал паузу, чтобы сбить цену до предела. Он…

– Стас, с меня сегодня угощение, но отвлеки минут на десять Матюшу. Мы с тобой после сочтемся… – И Леонид ринулся к старичку.

Торговаться Леонид тоже умел, и когда Матюша подошел к ним, то старичок прятал в портмоне четыреста долларов.

– Даю шестьсот, – выдохнул Матюша, невзрачный пожилой человечек в старом потертом костюме.

– Хоть тысячу, – торжествовал Леонид, – теперь я хозяин. – Увидев, как у старичка дернулась к картине рука, прошел мимо него, как ледокол, откинув в сторону плечом.

– Даю восемьсот. – Матюша прилепился сзади и чуть не плакал.

– За Кустодиева – восемьсот?! Хамите, парниша! – бросил остолбеневшему Матюше Леонид, но зря думал, что от него отвязался, – когда садился в машину, Матюша снова появился:

– Даю две тысячи – картина с браком, большего не стоит, а мне… – голос его уже срывался на плач.

– Мне она для коллекции нужна – и с браком пойдет, – и Леонид, захлопнув дверцу машины, сразу выехал со стоянки.

«Чудеса, за пять минут я мог заработать полторы штуки!» Внутри у него все пело и ликовало – он понял, чем теперь займется. С этого времени Стас Новицкий стал его лучшим другом, и, не выходя из полупьяного состояния, проводил для него ликбез: рассказывал о художниках, картинах, учил, на что обращать внимание. У Леонида была цепкая память и, самое главное, огромное желание преуспеть в новом деле. Он обзавелся альбомами живописи, читал статьи, книги, висел часами на искусствоведческих сайтах, но основную информацию ему давал вечно полупьяный приятель. Результаты первой операции превзошли все его ожидания: затратив тысячу на реставрацию картины и получение акта экспертизы, он на аукционе при стартовых десяти тысячах продал ее за шестнадцать. В спешном порядке он распродал свой бизнес, а полученные деньги использовал для закупки картин. Вместе с Новицким сделал рейд по областным центрам, размещал объявления в газетах, иногда даже на местных телеканалах. Ему приносили картины, одни он покупал, другие брал на реализацию, отвозил в столицу и размещал в многочисленных художественных галереях– магазинах. Были сделки удачные, даже очень удачные, но по результатам они не могли превзойти первую. Иногда терпел неудачи, но это были единичные случаи, экономически неощутимые.

Сегодняшняя сделка приятно будоражила и обещала затмить ту, первую, и самое главное, была задумана им одним, без Стаса. «Я вырос из коротких штанишек, а это будет мой экзамен на аттестат зрелости».

– Эльвира, вы предлагали коньяк, и теперь, когда с деловыми вопросами покончено, я от него не откажусь, – произнес Леонид, сверля молодую женщину взглядом. «И от тебя тоже», – мысленно добавил он.

«Такой жмот, как ты, заслуживает не коньяк, а подносом по голове, но это я отложу на потом. Не в моем безденежном положении гнать гонор, и, похоже, сегодняшний вечер затянется надолго. Надо будет отключить звук в мобильном телефоне, чтобы не помешали».

Эльвира, мило улыбаясь, быстро выставила на журнальный столик бутылку коньяка и тарелку с тонко нарезанным лимоном, посреди которой высилась небольшая горка сахара.

Они пили коньяк из красивых бокалов, но разговор не клеился, как будто, перейдя к неделовой части, они потеряли общую тему, несмотря на то что хотели одного и того же. Леонид много говорил, рассказывая о творчестве художников и их судьбах, не всегда счастливых. Но ему было ясно, что хозяйку живопись сама по себе не интересует, возможно, благодаря покойному мужу она пресытилась ею.

За окном все больше темнело, и стали томными изумрудные глаза рыжеволосой хозяйки квартиры. Женщина то и дело поглядывала на этого громкоголосого, высокого, крепкого мужчину. Уверенный в себе, с броской внешностью, по-мужски красивый, он был прямой противоположностью упокоившемуся мужу, и Эльвира ощутила, как заныл низ живота от острого желания – ей захотелось ощутить себя маленькой и хрупкой в объятиях этого здоровяка…

Леонид почувствовал ее состояние. Его также влекло к этой красивой, явно очень сексуальной женщине, но что-то его сдерживало; возможно, так яркая окраска некоторых насекомых предупреждает: красиво, но невкусно, а возможно, и ядовито. Поэтому он, как мог, сдерживался, хотя ему ничто не мешало в любой момент подняться и распрощаться. Он словно проверял свою стойкость, ведь женщин он любил, многократно попадал в подобные ситуации и был при этом весьма настойчив.