Текст книги "Охота на Мясника"

Автор книги: Сергей Алов

Соавторы: Константин Алов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)

4

Недавно возведенная в центре Москвы многоэтажная башня отсвечивала черными зеркальными стенами. Центральный вход с фасада украшала вывеска «АО Ипсилон-нефть». Со стороны бокового переулка в здание вели более скромные двери, на одной из которых значилось: "Частное охранное предприятие «РИФ». В кабинете на втором этаже сидел директор предприятия, которого все, даже подчиненные, так и называли – Риф. Он разговаривал по телефону.

– Алло, банк? Соедините меня с управляющим, – попросил Риф. – Господин Зелинский? Семен Семеныч? Ну как, решили наконец? Согласны?

Очень рад за вас. Вы приняли правильное решение. Да, с нашей стороны вам будет оказана всяческая поддержка. Думаю, проблем у вас больше не будет. Никаких.

Из коридора донесся шум. Риф недовольно скривился и нажал кнопку селекторной связи:

– Что у вас там за грохот?

– Нас штурмуют! Похоже – это ФСБ.

– Без паники. Никакого сопротивления.

Риф встал и направился было к двери, но та уже распахнулась и в кабинет влетели три богатыря с автоматами, в черных шапках-масках и камуфляже. Когда один из них повернулся, чтобы проверить окно, Риф увидел у него на спине буквы "ФСБ". Действовали они быстро и четко.

Профессионалы.

– Спокойно, не двигаться!– предупредил один из богатырей.

Риф поморщился. При желании он мог бы справиться со всеми троими несмотря на весь их профессионалализм. Он покорно сел в свое кресло. В кабинет вошли двое. Одеты они были в штатское, разве что пиджаки на левом боку у них чуть оттопыривались.

– Полковник Тюрин, ФСБ, – представился один из вошедших.

– Полковник Спицын, – отрекомендовался другой.

– Милости просим, – Риф развел руками. – Извините, что не встаю.

Боюсь – как бы ваши волкодавы с перепугу не пристрелили. Чем обязан радости видеть таких гостей? Вы по делам или так, поссать забежали?

– Прекратите паясничать, – полковник Тюрин сурово взглянул на Рифа в упор. – Вот санкция прокурора на обыск вашего офиса.

– Обыскивайте, прошу. У меня вчера железный рубль под стол закатился, а самому лезть и корячиться лень. Найдете – впополаме будем.

Спицын слегка улыбнулся уголками рта, Но главный из вошедших, Тюрин, остался серьезен как комиссар на расстреле.

– Я предлагаю вам выдать добровольно незаконно хранящееся оружие прослушивающую аппаратуру, взрывчатые вещества и незаконно приобретенные ценности.

Риф бросил мимолетный взгляд на Спицына. Тот хранил невозмутимое молчание. Благодаря его предупреждению все, что хоть немного подпадало под перечень полковника Тюрина, было своевременно перевезено на новую базу, в усадьбу Боженово, не только отбитую у покойного ныне Касьяна но и молниеносно приватизированную по всем правилам коррумпированной российской бюрократии.

В дверь вошел толстый лощеный субъект. Риф сразу повеселел.

– Не выдам я тебе ничего, – нахально заявил он Тюрину. – Ищи сам начальник, раз у тебя работа такая. И имей в виду – попробуй только гильзу пустую подбросить, я тебя по судам затаскаю. Валяй, начинай.

Вот мой адвокат, – кивнул он на лощеного толстяка. – Он в прокуратуре двадцать лет оттрубил и все ваши примочки козлиные лучше тебя знает.

Приступайте, не буду мешать.

Обыск шел вовсю. Тюрин медленно прохаживался перед пирамидой с гладкоствольными автоматическими ружьями "сайга", официально состоящими на вооружении у охранного предприятия "РИФ". В "ружпарк" вошел Спицын.

– Ну что? – без энтузиазма спросил Тюрин.

– Ничего, – развел руками Спицын. – Ни автоматов, ни гранатометов ни прослушивающей аппаратуры.

– А наличка? Сейфы хорошо осмотрели?

– Налоговики все перерыли. Только мелочь на хозяйственные расходы. Но ведь сведения были точные. Может мы поторопились?

– А мне кажется, что мы опоздали и кто-то успел их предупредить, Тюрин чуть не просверлил взглядом коллегу. – Если у них есть наш осведомитель, почему бы и в наши ряды не затесаться их казачку?

– И кто это? Сотрудник ФСБ, который стучит охранному предприятию? – презрительно скривился Спицын. – Это что-то из области сказок.

– Коррумпированный сотрудник ФСБ, который куплен с потрохами финансово-промышленной группой "Ипсилон", – поправил Тюрин. – И это уже из области судебной хроники.

– Но, если среди нас работает их стукач, то почему в РИФе до сих пор не расшифровали нашего осведомителя?

– Потому что имя его знаю только я, – усмехнулся Тюрин.

– Ты что, меня подозреваешь? – обиженно выпучил глаза Спицын.

– Нет, просто стараюсь исключить элемент случайности. Ладно, надо сворачиваться. Больше уже ничего не найдем.

Тюрин остановился перед раскрытым металлическим шкафом, в котором хранились пистолеты и спецсредства и взял со стойки один из больших диверсантских ножей.

– Видал такой маникюрный прибор? Им можно пилить, копать, бриться, винты и гайки закручивать, консервы открывать и играть на скрипке вместо смычка. Ну и убивать, конечно. Последняя разработка конструктора Крылова. Называется "Потрошитель". Таким и выпотрошить нетрудно, он провел пальцем по зубьям пилы на обухе клинка. – Знаешь, как это называется? Шоковый зуб. При ударе расширяет рану в три-четыре раза.

– А это колечко для чего? – Спицын потрогал массивное металлическое кольцо, которым заканчивалась рукоятка ножа.

– Карабин с тросом цеплять. Гляди!

Тюрин нажал блестящую кнопку на рукоятке и из перекрестья упора выскочили и растопырились лапы, похожие на якорные. Он зацепил нож одной из лап за крышку оружейного шкафа клинком вверх, просунул свой средний палец в кольцо рукоятки и повис на нем.

– Человека свободно выдерживает. Такой прибор в альпинизме хорошо использовать, с ним на Эверест забраться – как два пальца обсморкать.

Кстати, ты материалы по Мяснику не видел?

– Некогда ерундой заниматься, – проворчал Спицын. – Это ментовская работа, пусть они и ковыряются.

– А я заглянул между делом, – Тюрин внимательно рассматривал нож. Мясник-то точно таким же перышком орудовал. Слава Богу, с ним покончили. Ну все, снимай людей, уходим. Обидно, что так ничего и не нашли.

Боюсь, теперь нас ожидают неприятности.

Спицын кивнул и повернулся, чтобы идти выполнять указание.

"Почему же нас? – подумал он. – Неприятности ожидают лично тебя.

Меня же, скорее всего, ожидает твое освободившееся место".

Перед уходом он успел перекинуться парой слов с Рифом.

– Где тебя найти сегодня вечером? – спросил его Спицын.

– Как обычно, сегодня я играю в теннис в "Вагнеровском центре".

* * *

Ближе к вечеру того же дня на Тверской стояли и разговаривали две молодые и очень привлекательные женщины, блондинка и брюнетка. Чуть позже к ним подошла еще одна женщина, помоложе и тоже очень привлекательная. Брюнетка обняла ее:

– Привет, Машка. Знакомься, это Ира, – она кивнула на блондинку, моя столетняя подруга. Представительница древнейшей профессии – юрист.

А это Маша, когда-то она начинала работать в моей лаборатории, а теперь ведущий специалист в центре лечения крови "Вагнеровского фонда".

Ну как, заморские буржуи зарплату не задерживают? А то переходи ко мне.

– Ну конечно, – согласилась подруга. – Хорошо, когда твой муж банкир Зелинский.

– Кстати, Галка, – обратилась к брюнетке блондинка Ирина, – закинь Семену удочку насчет кредита. Мне Крюков уже плешь проел с частным сыскным предприятием. Хочет, чтобы я создала кооператив. Мотивирует тем, что раз Ленин сказал, что будущее за кооперативами, значит так и будет. Связей у меня достаточно – и дед, и отец всю жизнь опорой трону служили. А вот с деньгами хуже – на оружие, на аренду, на зарплату.

– Поговорю, какие проблемы, – махнула рукой брюнетка Галина. Только у него сейчас какие-то проблемы. Похоже, его лавочку окончательно подгребла под себя финансовая империя "Ипсилон". И из компаньона Сема превратился в наемного высокооплачиваемого служащего.

– Это серьезно?

– Куда уж серьезнее! Теперь наверняка денег станет еще больше, а радости еще меньше. Ну что, девки, пойдем, посидим где-нибудь? Зальем горе стаканом бургундского?

– Извините девчонки, не могу, – блондинка развела руками. – Должна сегодня обязательно встретиться с Крюковым. У него стажера убили и он сейчас в депрессии.

– Слушай, у него же оружие! – испуганно округлила глаза Галина. Депрессия может быть для него очень опасна!

– Для него вряд ли, вот для других – очень вероятно, – возразила Ирина. – Крюков не из тех, кто выбрасывается из окна. Он предпочитает выбрасывать в окно других.

– Я тоже никогда бы не смогла покончить жизнь самоубийством, призналась Галина. – Представляете, что начнут болтать мои соседи! А кроме того я такая невезучая, что мне и самоубийство не поможет.

Ирина посмотрела на часы:

– Ой, мне нужно бежать! Вон мой заботливый племянник с друзьями подкатил. Не машина – утиль. Хорошо хоть окна затемненные, ехать не так стыдно.

И блондинка Ирина направилась к стоявшим неподалеку ржавым синим жигулям первой модели, возле которых околачивались трое молодых людей.

– Ну, а мы никуда не торопимся, – заявила Галина. – Пошли, спрыснем нашу встречу.

И потащила Марию вдоль Тверской в сторону центра.

– Ты мне собиралась что-то сказать, но не по телефону, – напомнила Галина. – Не забыла?

– Нет, помню, – кивнула Мария. – Просто думаю, с чего лучше начать.

Ты знаешь парня по имени Антон? По-моему я его сейчас видела возле той машины, куда села твоя подруга.

– Да, конечно. Антошка – это же иркин племянник. Он у Семена на фирме компьютерами занимается.

– Он имеет какое-нибудь отношение к твоему лечебному заведению? – спросила Мария.

– Разумеется. Все, кто получают деньги от империи "Ипсилон" лечатся или обследуются у нас. Плюс целая армия родственников, знакомых и просто холявщиков. А почему ты спросила?

– Твой Антон привез к нам в центр кровь на анализ. Я была занята и им занималась моя подруга Лидка. Он объяснил, что кровь не его, что его просил друг. И этот друг не хочет пользоваться твоей лабораторией чтобы избежать огласки.

– И что?

– ВИЧ-реакция оказалась положительной. Я, конечно, еще перепроверю, но боюсь…

– Спасибо, что сказала, – Галина крепко сжала руку подруги. – Ирке если вдруг встретитесь, ничего не говори. Я сама выясню подробности у Антона. Хорошо?

– Конечно, – согласилась Мария. – Но все-таки вопрос слишком серьезный…

– Остановись, пока не поздно! – Галина замерла и вцепилась в рукав Марии. – Скажи честно – ты любишь устрицы?

– Устрицы? – опешила Мария. – Понятия не имею. Никогда не пробовала.

– Тогда за мной шагом марш!

И она потащила подругу к сияющим бронзой и роскошью дубовым дверям ближайшего ресторана.

* * *

Громада «Вагнеровского культурно-экономического центра», выросшая на берегу Москвы реки, собирала на своих закрытых от непогоды и посторонних глаз теннисных кортах государственную и окологосударственную элиту, а также лоббистов всех мастей. Ничего не поделаешь, закон природы. Раз барин интересуется теннисом, то и все лакеи, от мала до велика, обязаны гонять ракетками маленькие желтые мячики. Да еще денно и нощно Бога благодарить, что хозяин не увлекся боксом или каким-нибудь супермарафонским бегом.

Риф вошел в раздевалку. Здесь было прохладно и пусто. В отличие от нормальных раздевалок пахло здесь не потом, а весенней свежестью.

Он забросил ракетку на один из шкафчиков, скинул рубашку и шорты, взял полотенце и направился в душ. В это время в раздевалку вошел еще один человек, немного моложе Рифа, но такой же широкоплечий и узкозадый.

– Все, финиш! – сообщил ему Риф. – Можешь забрать мою ракетку. С теннисом пора завязывать, надо седло покупать. Будущее – за конным спортом.

– Ты что, не мог выиграть у этого пузатого банкира? – спросил Рифа молодой собеседник. – Или у тебя теперь работа такая?

– И такая тоже, – признался тот. – Не жалуюсь. Я ведь еще когда погоны таскал, понял, что никому мы не нужны. Мне возражали, что родина нас не забудет. И кто оказался прав? Давай вспомним наш славный боевой путь. Когда бригаду вывели из состава КГБ, наш генерал Павлов, дай ему Бог здоровья, пристроил нас к себе в Управление Охраны. Чем все кончилось? Он оторвался от реальности, полез регулировать торговлю нефтью и оружием, то есть в чужой огород. Ему тут же прищемили нос, а Управление Охраны разогнали. После этого всех нас перебросили в группу "активных действий" Управления разработки преступных организаций. Генерал решил, что наступило время для мести олигархам. В результате главный олигарх разбомбил УОРПГ и мы оказались на улице. Где теперь наши орлы с которыми мы когда-то вместе тянули лямку в "ОШБОНе"?

Молодой пожал плечами:

– Говорят, кое-кого ты подобрал.

– Правильно говорят, – подтвердил Риф. – Не всех, конечно. Кто бы мог подумать, что среди наших железных парней окажется столько шлака?

И, заметь, когда все оказались за бортом и перебивались случайной халтурой, первыми сломались самые крутые. А ведь "бессмертные" были нашей гвардией. Теперь кто спился, кто на иглу подсел. Дерьмо жидкое, а не люди. И ведь я всегда пытался им втолковать, что умение убивать – не самое главное достоинство мужчины. Я взял к себе тех, кто не опустился, не превратился в животное. Тех, кто не раскис и доказал, что остался "бессмертным".

Риф не заметил искры ненависти, которая сверкнула на миг в глазах собеседника и продолжал:

– У меня ведь не только мое охранное предприятие. Я, фактически возглавляю службу безопасности всей империи "Ипсилон". И тебя приглашаю. Ты же всегда был одним из "бессмертных". Кстати, как к тебе теперь обращаться?

– Называй меня просто Антоном.

– Да хоть Папой Римским. Я ведь твой должник. Задание по Касьяну ты выполнил просто с блеском. Пользуйся моментом, у меня сейчас открылась хорошая штатная вакансия.

– Кого-то убили?

– Помнишь Бурого? Надежный был мужик. Все хотел выяснить, кто Волкодава замочил. Не успел. Так что давай на его место, не пожалеешь.

– А что я должен буду делать в твоей лавке? Толстопузым банкирам в теннис проигрывать?

– Все. Для начала постажируешься в каждом из подразделений, начиная с охраны банка, кончая проведением спецопераций. А там посмотрим к чему у тебя талант.

– А вы и спецоперациями продолжаете заниматься?

– Чем? – Риф сделал вид, что удивлен. – Какими спецоперациями? Я тебе ничего такого не говорил. Сейчас мои спецоперации – это тот толстяк, которому я проиграл. Рекомендую: Сема Зелинский, банкир. Не человек – золото. Во всех смыслах. И это золото я рассчитываю прибрать к рукам.

– Не трать время на объяснения, я знаю его не хуже тебя. Я занимаюсь компьютерным обеспечением его банка. И ребят наших в охране частенько вижу.

– Они тебя не узнали? – удивился Риф.

– Вероятно я сильно изменился со времен службы, – пожал плечами парень, назвавший себя Антоном. – Так значит ты все-таки специально проиграл?

– Да, специально. В порядке компенсации за те неприятности, которые он благодаря мне поимел и еще поимеет. Банкир, в конце концов, тоже человек, и он вправе получать маленькие человеческие радости.

– Ты что, поимел его жену?

– Нет, дорогой Антон, вчера я окончательно поимел его банк.

– И не противно тебе, боевому офицеру, елозить под торгашами? – скривился молодой.

– Эх ты, наивняк, – снисходительно-наставительно произнес Риф. Истинно говорю тебе: важно не кто под кем лежит, а кто кого трахает.

Запомни это! А то так и будешь на дровах ездить. Это твою синюю развалюху я видел на стоянке?

И он направился в душ, откуда донеслись раскатистые рулады:

– Ты запо-омни сыно-о-ок золотые слова-а-а!…

Его товарищ также разделся и направился в соседнюю кабинку. У обоих собеседников на левом плече синели одинаковые татуировки – весело оскаленный череп с крылышками и надпись: "ОШБОН-Кургай".

* * *

В черной-черной комнате стоял черный-черный стол. На черном столе стояла черная лампа. Ее свет вырывал из мрака комнаты небольшой освещенный круг. За столом сидел человек в черной майке с надписью «РИФ-секьюрити». На плече его синела татуировка – весело оскаленный череп с крылышками и буквы «ОШБОН-КУРГАЙ».

Перед ним на столе в свете лампы лежал большой нож с зубьями по обуху, утолщенной крестовиной-упором и массивным металлическим кольцом в торце рукоятки. Своей тяжестью нож прижимал к столу стопку газетных вырезок. Все они касались одной темы – преступлений маньяка-потрошителя по кличке Мясник. Рядом на столе лежали трубка мобильного телефона и несколько шприц-тюбиков, предназначенных для производства инъекций в полевых и боевых условиях.

Человек взял трубку мобильника и набрал номер. Ему ответил женский голос:

– Редакция еженедельника "Версии и доказательства".

– Мне нужен главный редактор вашей газеты, – человек говорил приставив к микрофону трубки коробочку модулятора голоса. – Я хочу сделать заявление. Кто я такой? Ваши п…здоболы дали мне погоняло "Мясник". Меня почему-то считают маньяком, но я с этим категорически не согласен. Я не маньяк. Просто у меня есть одна серьезная проблема и я собираюсь ей поделиться с вами. По крайней мере кое с кем из вас. И надеюсь, вам это очень не понравится.

– Соединяю вас с главным редактором, – испуганно пропищал голос секретарши.

Человек в черной майке прокашлялся. Судя по всему, он собирался говорить долго.

* * *

5

Осень как всегда резко уступила место зиме. С утра над Москвой клубились рваные тучи. Давно пора было выпасть не только первому, но и второму, и третьему снегу. Холодный ветер гонял по подмерзшему асфальту обрывки газет. Судя по заголовкам, главным содержанием жизни россиян традиционно оставались терроризм, инфляция и грядущие выборы. В тяжелой атмосфере города накапливалось гнетущее, тревожное напряжение.

Его давящее присутствие ощущалось физически и казалось, что оно предвещает беду.

Заведующая медицинским комплексом финансово-промышленной компании "Ипсилон" Галина Зелинская ушла в тот день с работы раньше обычного не предупредив даже свою секретаршу, с которой обычно обращалась не как с подчиненной, а как с подругой.

Домой она пошла пешком. Окружающее сейчас воспринималось ею словно сквозь пелену тумана. Слепоглухонемому безногому пацаненку, который попрошайничал в подземном переходе, она не глядя сунула несколько купюр. Тот только свистнул от удивления, догнал ее и крикнул:

– Ты что, ослепла? Сотенные суешь! Лечиться надо!

Но Галина, не оборачиваясь, словно слепоглухонемой была она сама двинулась дальше. Она не помнила как добралась до дома и не заметила что в течение долгой прогулки ее на приличном расстоянии, незаметно но неотступно сопровождал человек в длинном темном плаще. Она вошла в квартиру и только здесь посмотрела на часы. Скоро должен прийти муж.

Как ему сказать? И, главное, как объяснить ему то, чего она не могла объяснить и себе самой?

Выход подсказала излишняя начитанность. Это был неверный выход подсказанный ложными мудрствованиями. Возможно, если бы она читала не Достоевского и Борхеса, а Евангелие, то поступила бы иначе. Но не нам ее судить.

Следивший за ней человек в это время прогуливался в сквере напротив дома. Все это время он был чем-то озабочен, поглядывал на окна ее квартиры и даже, как будто, собирался перейти улицу и направиться в подъезд, куда вошла Галина. Но его остановил сигнал портативной рации настроенной на жучок в телефонном аппарате Галины.

Галина звонила своей единственной подруге. Может быть, если бы та оказалась дома, все случилось по-иному. Но в трубке раздался лишь голос автоответчика. Галина дождалась сигнала записи и тихо, с перерывами, произнесла:

– Алло, Ира, это я. Прости меня и прощай… Живи долго и счастливо… И держись за своего Крюкова. Я ухожу…

И положила трубку. Потом снова сняла и опустила рядом с аппаратом. Она не хотела, чтобы ей помешал случайный звонок. Она боялась что у нее не хватит решимости.

Она прошла на кухню, торопливо черкнула карандашом несколько прощальных слов на газете, которую муж утром второпях забыл на кухонном столе, затем взяла купленную в магазине опасную бритву и прошла в ванную.

"Это ничего, – уговаривала она себя. – Бог всемилостив, он простит мне, что я явлюсь к нему без приглашения".

Но она не могла заставить себя совершить последний ужасный шаг и сгорбившись сидела на краю ванны в полной прострации.

Человек в темном плаще, следивший за окнами ее квартиры, посмотрел на часы и пробормотал:

– Пора бы уже…

Он перешел улицу и скрылся в подъезде Галины. Спустя десять минут он вышел оттуда, сел в стоявшие у мусорных баков синие жигули-"копейку" с проржавевшими крыльями и уехал. Еще через десять минут он привычно припарковал свою четырехколесную рухлядь на автомобильной стоянке возле "Вагнеровского центра" между шестисотым мерседесом и еще более шикарным астон-мартином. Здесь он вылез из машины и уверенной походкой направился к главному входу в здание.

* * *

Старший опер Управления специальной службы Крюков по мнению столичных наркоторговцев справедливо носил высокое звание «Самого Тухлого Душмана Советского Союза», которое сохранилось за ним и после распада СССР. Кроме этого он продолжал который год носить не слишком высокое звание капитана милиции. И было похоже, что строки Высоцкого о капитане, который никогда не будет майором, касались именно Крюкова. Малейший намек на присвоение ему погон с «лыжней» – двумя просветами и одной звездой – вызывал у крюковского начальства прединсультное состояние. Сам Крюков относился к этой вопиющей несправедливости со спокойствием истинного философа:

"От большой звезды задница тяжелеет".

Этот тяжелый для многих день и у него начался с неприятностей.

Едва он со своей опергруппой отъехал от родной конторы, на его плечо легла тяжелая рука его заместителя, двухметрового стокилограммового паренька по прозвищу Птенчик. Птенчик, полуобернувшись, пристально вгляделся в жутко грязное заднее стекло крюковской волги и проговорил:

– Секи назад, командир. У нас балан на хвосте!

Крюков посмотрел в зеркало заднего вида и убедился, что Птенчик не ошибся. К ним плотно прилипла голубая пятерка с выдвинутой на длину локтя антенной.

– Наружка, – с ходу определил третий сотрудник опергруппы Шурик Папастраки, которого все звали Папа-в-сраке или просто Грека, молодой но не по годам развитый. – Легавым буду – за нас особка взялась. Внутренние органы внутренних органов. Говно, блин, в квадрате. Может оторвемся?

– На хрена? – пожал плечами Крюков. – Они на работе и мы на работе.

Мы же не бордели бомбить едем, а выполняем ответственное задание командования.

– Не, ну это беспредел голимый! Что хотят, то и делают! И чем это мы им так понравились? – принялся гадать Грека. – Может на нас кто-то настучал? А если это плановая внезапная проверка, почему нас, как обычно, не предупредили? Слушай, может это из-за нашего Лешки-стажера?

Кстати, сегодня ровно сорок дней, как его с подругой Мясник завалил.

Помянуть бы надо.

– Ни фига, – покрутил головой Крюков. – В смысле да, помянуть надо но пасут нас не из-за Лешки. Он ведь даже не на работе погиб. И за каким хреном его тогда в парк понесло?

– Он не верил, что Мясник погиб и считал, что тот придет к тайнику. И оказался прав. А в особке считают, что мы в этом деле как-то завязаны, потому нас и пасут, – стоял на своем Грека.

– Вот хрена ты угадал, – проворчал Птенчик. – С тех пор сколько времени прошло! Что же они раньше не суетились? Просто это очередная фаза борьбы за чистые руки и за пустые карманы.

– А я думаю – это обычная инициативка, – предположил Крюков. – У ребят, видно, с раскрытием плохо. Месяц кончается, год кончается, век кончается, тысячелетие кончается. Все кончается, а план горит. Вот и шарят наугад, за наш счет свои проблемы хотят решить. Сразу за тысячу лет. Но с нами у них вряд ли выгорит. Не туда попали, ошиблись дыркой.

Сегодня наш девиз – законность!

Утром Крюков получил верную наколку на квартиру в одном из спальных районов, где гости из братской Нигерии, в основном студенты, складировали свои национальные сувениры. Как правило – "черный героин".

Хату Крюкову "сдал" проверенный стукач, также из числа нигерийских студентов, Окике Марафет.

Собственно, студентом "Лумумбария" Марафет был очень давно. С тех пор университета он так и не закончил, зато успел фиктивно жениться на москвичке и получить прописку. Он, разумеется, тоже принимал и перепродавал "товар". При этом он исправно сдавал Крюкову гонцов с далекой жаркой родины, если им не посчастливилось оказаться его родственниками. Нигерия, конечно, страна дикая, но и там не дураки живут. Не хуже нас разбираются: закон есть закон, но семья – дело святое.

Так вышло и на этот раз. Пару дней назад группа Крюкова прихватила "заряженного" героином негритенка, который при тщательной проверке оказался одним из многочисленных племянников Марафета. В обмен на свободу дальнего родственника Окике, не моргнув глазом, сдал очередной склад земляков-конкурентов. Бизнес есть бизнес.

Бригада Крюкова приехала по указанному Марафетом адресу и выгрузилась из машины. Двухметровый Птенчик нахлобучил на голову козырьком назад зимнюю бейсболку. Одевался он все так же по-рэперски, из-под теплой куртки-размахайки у него снизу выглядывал длинный свитер, а из-под него до колен торчал подол рубахи. Крюков зябко поежился и поднял белый цигейковый воротник светло-коричневого фирменного "пилота-бомбардира". Грека также был облачен в "бомбардир", только качеством пониже – то ли китайский, то ли турецкий. И мех на его воротнике напоминал цветом порыжевшую от старости войлочную кошму, засыпанную табачным пеплом – очень модная в этом году расцветка.

Бригада зашла в подъезд и поднялась на нужный этаж. Грека прислушался. За дверью квартиры было тихо. Пару-тройку часов они провели в томительном ожидании, не появится ли кто-нибудь из оптовиков-перекупщиков. Наконец терпение сыщиков иссякло.

– Ну что, заглянем к парню на рюмку чая? – Грека подмигнул товарищам. – Шеф, ты не забыл свой набор отмычек?

– Ага, заглянем. Ребята из наружки внизу только и ждут, когда мы законы нарушать начнем, – заверил его Птенчик. – Что будем делать, командир? Может ну его? Давай зайдем в другой раз. Пора бы и пивка попить.

– Ни за что. Раз пришли в гости – звони, – рассудил Крюков.

В ответ на звонок после долгой паузы наконец послышались осторожные шаги. Шаги замерли возле двери.

– Ху? – спросил из-за двери противный нерусский голос.

– Сам ты ху! – возмутился Крюков. – Открывать! Почта пришел!

Крюков при желании умел говорить по-русски не хуже любого иностранца. Но и преступник за дверью был не пальмовым лыком шит.

– Нет почта. Ху? – с непонятным честному человеку упрямством повторил он.

– Открывай, бестолочь заморская! По-хорошему предлагаю!

Видимо, преступные наклонности мешали человеку за дверью последовать этому доброму совету. Он продолжал коснеть в беззаконии.

– Русски не понимать! – цинично заявил он.

– Эй, оупен зе доо! – блеснул незаконченным средним образованием Грека. – Дед Мороз пришел! Санта-Клаус! С мешком подарков!

– Опупен дзю-до! – поддержал товарища Птенчик. – Куклус-Кланус принес тебе мешок п…здюлей! Лучше открывай по-хорошему, черный брат!

Но всем, в том числе и высыпавшим на площадку любопытным соседям уже стало ясно, что по-хорошему дверь не откроют.

– Теперь долго не выйдет. Ну что, садимся в засаду? – констатировал грустный факт Грека.

– Не в засаду, а в осаду, – поправил Крюков. – Будем ждать гонца снаружи или вылазки изнутри. Зачитай права осажденного.

– Вы имеете право не открывать дверь и не платить за электричество! – с пафосом изрек Грека и вывинтил пробки из распределительного щита. – Сто первая китайская мудрость Глеба Жеглова: "Вор должен сидеть в тюрьме, а черная кошка – в темной комнате"!

– Вы имеете право не платить за телефон! – прибавил Птенчик.

Пользуясь своим высоким ростом, он разрезал над дверью квартиры телефонный провод и подсоединил к нему принесенный из машины аппарат с определителем. Затворник, вопреки ожиданиям сыщиков, не проявил ни малейшего любопытства по поводу обесточивания его бандитского гнезда.

Похоже, ему нравилось блуждать в потемках. Во всяком случае он так и не высунул за дверь носа, чтобы проверить пробки. Судя по всему это был матерый преступник. Либо он просто не подозревал о существовании электричества.

– Вы имеете право не смотреть телевизор, – провозгласил Грека.

Он потянул из паза необычно толстую телевизионную антенну и сообщил, поигрывая кусачками:

– Ух ты, какой интересный кабель! Может спутниковый? Посмотреть жалко не на чем.

– Вставь его себе в задницу, зажмурь глаза, расслабься и жди когда появится картинка, – посоветовал Птенчик. – Штурм все равно отменяется.

– Подожди, не режь, – остановил его Крюков. – Иначе потом не разберемся, что это за спецсвязь. Без света она все равно работать не будет.

– А на аккумуляторе?

– Думаю, наш черный друг еще не въехал, что его обложили, и сигнал тревоги давать не собирается. Либо он его уже дал. Так что оставь.

Раз приступ не увенчался успехом, придется его, басурмана, измором брать, – вздохнул Крюков. – Организуем осадный лагерь.

– Да? И какие будут особые указания, гражданин начальник? – с кислой физиономией поинтересовался у него Грека. – Спать в лифте стоя?

– Молодец, самую суть осадной тактики ухватил! – похвалил его Крюков. – Нарушение снабжения и канализации отходов – причина многих неудачных осад. Голод, эпидемии с эпизоотиями. Спать в лифте, конечно можно, а вот ссать никак нельзя. Мы, работники милиции, не можем пасть так низко, а должны подавать пример… И все такое прочее… – Крюков широко зевнул. – Поэтому пройдись по квартирам и подружись с соседями.

Вдруг этот Максимка неделю взаперти проторчит?

– Меня молодая жена из дома выгонит, – предупредил Грека.

– Нет у тебя никакой жены, ни молодой, ни старой, – разоблачил его Крюков. – Поэтому садись по стойке "смирно" и бди.

– Бзди?

– Бди, деревня. От слова "бдительность". Пока он не вылезет. А вылезет – бей на поражение. Помнишь, как Джон и Якубу группу Пана чуть в реанимацию не отправили?

– Кто же знал, что они в своей Лимпампо в спецназе служили? – проворчал Грека. – Главное дело – у самих полная жопа героина, а они машутся как Чук и Гек Норрисы. Короче, я ни с кем ногами фехтоваться не собираюсь. Если этот козел покажется, влеплю маслину в лобешник.

Он выхватил из кобуры табельный "макаров" и загнал патрон в патронник. После чего щелкнул предохранителем.

– Вот бы ему и воду отключить, – размечтался Птенчик. – Только придется весь стояк вырубать. А поссать можно и на улицу выйти.

– Прекрати, мы работаем для простых людей, – пристыдил его Крюков. – Ночами не спим, – он снова зевнул. – А ты этим простым людям хочешь воду отключить. И так про милицию черт те что пишут. Никакого авторитета. И все из-за таких как ты.