Текст книги "Голова с дыркой (СИ)"

Автор книги: Сергей Трищенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

"Отчего тогда люди у вас живут так хреново?" – хотел спросить Анатолий. Но не спросил, потому что знал, что в ответ получит: – У людей не хватит мозгов, чтобы воспользоваться всеми подобными благами!

Анатолий с удовольствием вымылся, полежал немного в джакузи, переоделся и предстал перед Аркс-сахом в момент, когда тот дегустировал содержимое холодильника.

– Хотел бы я быть Императором! – не удержавшись, проговорил Аркс-сах и тут же прикрыл рот ладонью и огляделся.

В дверь стукнули. Аркс-сах мгновенно побледнел и прикрыл голову руками. Он знал, чем грозит подобное высказывание.

Спасало одно: он в покоях Императора. И тот распоряжался всем самолично. А значит, мог и простить верного слугу за единственное вырвавшееся неверное слово. А в других условиях решения принимали другие люди, которые зачастую не столь великодушны, как Император. И могли себе позволить казаться святее самого папы Римского.

Но в дверь стучал лорд-квартирмейстер. Пришедший лично проводить почётных гостей на бал.

Зала заполнялась балующимися. Дам, на удивление, перемещалось по паркету ничтожно мало.

– Это деловой бал, – пояснил лорд-квартирмейстер. – А общеизвестно, что вместимость черепной коробки у женщин значительно меньше, чем у мужчин.

Затем подумал и добавил, улыбаясь ослепительной улыбкой:

– А у некоторых мозг вообще отсутствует! Но это нисколько не уменьшает их красоты!

И был награждён громкими аплодисментами собравшихся дам.

Громче всех аплодировала дама с высоченным шиньоном. Таким высоким, что, скрывайся под ним мозговой резервуар, дама превзошла бы по интеллекту Марию Склодовскую-Кюри, Софью Ковалевскую и Наталью Бехтереву, вместе взятых.

Анатолий и Аркс-сах молча озирались на прибывающую толпу, грозящую затопить их безвозвратно. Особенно неуютно чувствовал себя Аркс-сах. Анатолий же, вспомнив балы, на каких довелось бывать, держался вполне на уровне. Единственно, чего ему недоставало, по собственным ощущениям, так это лорнета. Подошёл бы и монокль. Но не всякий, а тот, который можно крутить на цепочке.

– А вот и начальник канцелярии! – остановил лорд-квартирмейстер мужчину в зелёном фраке и высоком парике. – Разрешите представить, милорд: наш инопланетный гость Ан-толь. Он пересёк половину звёздного неба, чтобы лично засвидетельствовать почтение Императору!

– Как долетели? – вежливо осведомился начальник канцелярии, подавая Анатолию холодную белую руку.

– Замечательно, – произнёс Анатолий с сарказмом, которого никто не заметил. – В космосе было немного холодновато, но, полагаю, тепло встречи с Императором поможет мне позабыть холод космоса!

– Несомненно! – начальник канцелярии пришёл в буйный восторг и потащил Анатолия через весь зал. Аркс-сах потянулся следом, явно не поспевая.

– Вы видите? – крикнул лорд-квартирмейстер вдогонку. – У нас строгий регламент!

Начальник канцелярии подвёл Анатолия к тщедушному существу, упрятанному в золотой мундир и украшенному сверху столь высоким шлемом, что тот по размеру превосходил самое туловище.

Глядя на высокую башню, Анатолий принялся подсчитывать, какое давление оказывает столб мозга на основание черепа, если для упрощения расчётов принять плотность мозга равной плотности воды, то есть единице. Получалось что-то около двухсот килограммов.

"Ничего себе сила мысли!" – подумал Анатолий.

Начальник канцелярии представил золочёное существо как главного секретаря Его Императорского Величества Секретариата.

Сказав тому какую-то любезность – кажется, сравнив блеск его мундира с блеском звёзд и солнца, – Анатолий перекочевал в лапы лорда-распорядителя.

Этот смотрелся громадной глыбой. Главных секретарей набилось бы в его мундир целый десяток.

По наивности Анатолий думал, что распорядитель и церемониймейстер – одно и то же. А оказалось – два. Лорд-церемониймейстер оказался точной копией лорда-распорядителя. И неудивительно, если учитывать, что оба являлись братьями-близнецами.

"Ну, уж теперь-то цепочка замкнулась! – утомлённо думал Анатолий, церемонно выдавливая из себя очередную любезность. – И я скоро увижу Императора!"

И действительно, лорд-церемониймейстер заверил его со всей серьёзностью, что он прямо сейчас, сию же минуту, пойдёт... и запишет имя Анатолия в очередь на внесение в списки желающих увидеть Императора.

– А когда же я увижу Императора? – устало поинтересовался Анатолий.

– Полагаю, ещё в этом году, – с достоинством обронил лорд-церемониймейстер, и удалился. Наверное, исполнять обещание.

Цепочка действительно замкнулась. Но совсем не с той стороны, с какой предполагал Анатолий.

Ну что ж, оставался ещё один шанс: найти разговорчивого старика, обожающего ночные прогулки, и напомнить о его обещании.

– Ну, как? – поинтересовался остановившийся возле Анатолия лорд-квартирмейстер. – Вы уже видели лорда-церемониймейстера?

– О да! – с жаром неизбывной иронии произнёс Анатолий.

– Вот видите, что значит деловой бал, – наставительно сказал лорд-квартирмейстер. – А обычным порядком вам пришлось бы ходить минимум полгода! И то не гарантия, что удалось бы за это время увидеть лорда-церемониймейстера.

– Большое спасибо! – Анатолий затряс ему руку. – Вселенная никогда не забудет того, кто сделал для неё так много!

– Ну что вы! – скромно потупился лорд-квартирмейстер. – Я всего лишь выполнял свою работу...

И тут Аркс-сах, сопровождающий Анатолия как тень, не проронивший ни слова и смирно стоявший рядом, вдруг схватил его за руку:

– Смотри! Вон там! Видишь?

Он указывал на высокого плотного человека в серой одежде и высоком шлеме того же ненавистного Анатолию цвета.

– Это барон Мугайбик! Что он здесь делает?

– А вот давай сейчас подойдём и узнаем, – хладнокровно сказал Анатолий, проверяя разрядник.

– Нет, подожди, не надо! – испугался Аркс-сах. – С ним главнокомандующий.

– Но ты же в секретном ведомстве служишь! – удивлённо поднял брови Анатолий.

– И что? Это же армия!

– Да? А в нашей российской истории был период, когда больших военачальников секретная полиция раком ставила, – зло сказал Анатолий.

– Неужели? – ахнул Аркс-сах. – И мозги выливались?

– Не только мозги, – подтвердил Анатолий, но продолжать не стал. Он решил послушать Аркс-саха и не подходить к барону. Ну, подойдёшь, а что скажешь? Лучше послушать отсюда, о чём они говорят.

Сориентировав левое ухо строго на область ртов говорящих, Анатолий придал ему свойство направленного микрофона. Оно и раньше специализировалось на восприятии микровоздействия звуков, поэтому сильно перестраивать не пришлось.

– Что ты делаешь? – спросил Аркс-сах.

– Не мешай, – остановил его Анатолий. – Лучше сделай так: стань справа и делай вид, будто что-то мне рассказываешь. Только негромко. Можешь просто шевелить губами. А я послушаю, о чём говорят они.

– Как это возможно? – поразился Аркс-сах. – Они ведь далеко!

– Возможно, – усмехнулся Анатолий. – И не такое!

В разговор он вслушался, разумеется, не с самого начала. Начало пропустил. Но вряд ли в начале прозвучало что-то интересное: так, стандартный обмен любезностями, сетования насчёт погоды и неурожая орехов: обычное светское пустословие. Ну, может, затронули внешнеполитическую ситуацию, как же без неё! Армия тем и отличалась от остальных ведомств, что всегда стояла на страже внешнеполитических интересов государства.

А дальше пошло интересное – то, что наболело, что давно беспокоило обоих. Речь шла, как всегда, о мозгах.

– Генеральный штаб занят, – рассказывал главнокомандующий. Он легко отличался от всех царедворцев мундиром со значительного размера газырями на обеих сторонах груди. За плечами покоился большой ранец. Папаха на голове смотрелась также внушительно и впечатляюще.

"Дополнительные мозги, – догадался Анатолий. – А в ранце и газырях – неужели тоже? Любую возможность используют, чтобы поумнеть. А толку? Не объём важен, не количество, а направленность! Как у микрофона!" И поправил ухо.

– Разрабатываете новую операцию? – спросил барон.

– И да и нет, – уклончиво ответил военный. – Вы же понимаете, что такое военная тайна!

– Разумеется. Но я член военного совета, как приграничный вассал Императора!

– Поэтому вам я отвечу: мы разрабатываем сразу две операции. Одну оборонительную, другую наступательную...

– Завидую вашим возможностям! – вздохнул барон. – На всё у вас мозгов хватает! Мне бы ваши мыслительные мощности!

– Полно, барон! Как будто я не знаю о ваших мощностях!

– Откуда? – барон схватил генерала за руку.

– Военная разведка, – скромно ответил тот. – Но вы не волнуйтесь, мы же друзья...

– И, надеюсь, таковыми и останемся? – со значением произнёс барон.

– Разумеется, – благодушно отозвался главнокомандующий. Анатолий не видел, улыбается ли он при этом: чтобы что-нибудь увидеть, следовало повернуться либо сильно скосить глаза. Надо полагать, улыбался. Столь же благодушно. А вот что при этом думал, оставалось неясным.

– Я всегда мечтал о возможностях армии! – вздохнул барон.

– Приходите к нам, барон! Должность начальника юго-восточного гарнизона грезит о вас!

– Субординация... – поморщился барон, – дисциплина... Всё это не для меня. Я завидовал вашим возможностям рассредоточить мыслительные мощности по разным местам и заниматься одновременно разными задачами.

– Требования стратегической обороны, – туманно заметил главнокомандующий.

– В то время как я вынужден держать всё в одном месте...

– Ну, скажем, не в одном, а в трёх...

– Вам и это известно?

– Положено по должности...

– Нет, я серьёзно спрашиваю, – голос барона стал едва ли не просящим, – не ожидается ли в ближайшее время какой-нибудь войны?

– Война ожидается всегда, – философски заметил главком. – Наша задача – минимизировать последствия.

– Не хотите говорить? – барон чуть ли не обиделся. – Ладно...

– Поверьте, дорогой барон, – успокаивающе сказал генерал. – Если бы мы собирались атаковать, а тем более через ваши владения, я обязательно поставил бы вас в известность. Но если нас вынудят оказывать отпор, то... ни о каком предупреждении не может быть и речи: я и сам не знаю, откуда нападёт агрессор! Более того: если бы я предсказывал будущее, а не просчитывал возможные варианты, мне бы не потребовались те мощности, которые сейчас задействованы. Вернее, мы бы их расходовали на создание нового вооружения. А мы вынуждены переключаться с одного процесса на другой

– А чуть конкретнее? – нетерпеливо спросил барон, которому надоели бесконечные словоизлияния генерала.

– Я могу сказать одно: мы рассматривали вариант, при котором Луавенш может вторгнуться в Империю. Орды тамошних безмозглых подонков только и ждут, чтобы наброситься на запасы нашего мозгового материала. И на ваши запасы, между прочим, тоже! Или вы думаете отсидеться за высокими стенами?

– В Луавенше мои друзья!

– Тогда и скажите своим друзьям, чтобы не лезли к нам! – раздражённо произнёс генерал. И добавил, не без сарказма: – "Друзья"! А между собой они тоже друзья? И набеги на соседские владения – чисто дружеские?

– Побеждает сильнейший, – развёл руками барон.

"Так они ругаются! – ахнул Анатолий. – Угрожают друг другу! По крайней мере, генерал..."

– И чем, как вы думаете, это закончится? – спросил генерал. – Лично я вижу два выхода: либо они будут грызться меж собой до скончания веков, либо из них выделится один, который подчинит всех и станет Императором.

– Откуда такой вывод? – пробормотал барон.

– Армия может либо победить, либо заключить перемирие, – отчеканил генерал.

– Либо проиграть, – издевательски произнёс барон.

– Я имею в виду армию, а не воюющую сторону, – подчёркнуто веско сказал главнокомандующий. – Армию как силу. Если хотите, я могу перефразировать: армии могут или сражаться, или готовиться к сражению. Третьего не дано.

– Хорошо-хорошо, – заторопился барон. – Но разве вам не хочется стать самостоятельным?

– Свобода – это хаос. Порядок – это структура. Империя – это структура. А Луавенш – хаос. Честь имею, барон!

И генерал удалился.

Барон остался один. Ненадолго. К нему тотчас подошёл балующийся в лиловом плаще и лиловом шлеме. Чуть пониже, чем у барона, но зато пошире.

– О чём вы беседовали? – осведомился подошедший.

– Пытался узнать у главнокомандующего стратегические планы.

– И как?

– Безуспешно. Кремень. Однако предполагает, что Луавенш готовится к войне.

– Пусть предполагает. О тебе лично разговора не велось?

– Пытался намекнуть. Им кое-что известно...

– Сам виноват! Зачем сбил самолёты?

– Меня хотели арестовать! Гог-шии арестовали!

– Вместе с мозгами?

– Не знаю... Что-то наверняка отыскали. Всё не спрячешь. Они нашли трубу в Луавенш.

– Дело – труба? Но у тебя же такой нет.

– Зачем мне? У меня нет родственников в Луавенше. У меня всё в замке.

– И ты не смог бы спрятать?

– Спрятать? Сложновато... Может, и смог бы. Но очень хотелось проверить новое оружие!

– Проверил? Теперь все знают, что ты им обладаешь!

– Позволь, откуда? Смерчи в наших краях – частые гости. Во всяком случае, не редкость. Над морем их ходит уйма. А иные заворачивают и на сушу. Так что самолёты сбил случайный смерч. Я ни при чём!

– Ни при чём? А если я скажу, что часть спецотряда уцелела?

– Как?! Мои люди докладывали, что погибли все!

– Да, самолёты все. А спецназовцы – нет. Они успели приземлиться. Мало того: построили другой самолёт! Больше прежних. И прилетели на нём в столицу. Можешь выйти и посмотреть: он стоит на лужайке перед дворцом.

– Так то самолёт? А я думал – трибуна для парадов. У кого же хватило мозгов на то, чтобы создать самолёт?

Анатолий почувствовал законную гордость.

– Тут что-то не так, – продолжал барон. – Надо проверить.

– Поздно проверять. Ходят слухи, что в столицу прилетел инопланетянин.

– Что? Инопланетянин? Ну, это байки. Этими слухами нас кормят чуть не с сотворения мира.

– Сейчас они стали реальностью. И если Император встретится с ним...

– Не встретится.

– Почему?

– Я не допущу.

– А ты при чём?

– Меня избрали новым Советником!

– По... поздравляю! Когда?

– Сегодня. Недавно.

– Пойду сообщу нашим... Да, вот это новость так новость!

ИМПЕРИЯ БЕЗ ИМПЕРАТОРА

Когда Анатолий пересказал содержание разговора Аркс-саху, тот пришёл в бурное волнение.

– Барон Мугайбик... Советником Императора? Невозможно! Это катастрофа! Крах Империи! – повторял он.

– Да погоди ты! – остановил его Анатолий. – Как Советник может повлиять на Императора?

– Непосредственно! Император получает информацию от всех, кто к нему приходит. А Советник – самый главный информатор. Как он осветит события, таким и станет решение Императора.

– Ладно, – мгновенно сориентировался Анатолий.

Он отыскал взглядом лорда-квартирмейстера и подкатился к нему:

– Многоуважаемый...

– Как вы сказали? Многоуважаемый? Это у вас форма приветствия?

– Да! Она означает, что вас много уважают... и многие.

– Да, это так, – самодовольно произнёс лорд-квартирмейстер. – Даже очень многие и очень много...

– Мне нужно узнать одну вещь, – быстро произнёс Анатолий, пока лорд-квартирмейстер не начал образовывать форму приветствия со словом "очень". – Можно ли отсюда, из бального зала, попасть к южному входу во дворец?

– Нет, – покачал головой лорд-квартирмейстер. – То есть раньше было можно, но сейчас в том крыле идёт небольшая перестройка и проход закрыт. – Нужно выходить наружу. А что случилось?

– Пока ничего, но может случиться, – ответил Анатолий, и, отбегая, услышал, как лорд-квартирмейстер забормотал: "Оченьмногоуважаемый... многооченьуважаемый..."

"Всё-таки не выдержал старик", – подумал Анатолий, подбегая к Аркс-саху. Тот для успокоения от безнадёжных мыслей успел хватануть полный бокал чего-то одуряющего и находился практически в полной отключке:

– Вставай скорее! Надо опередить барона, пока он здесь!

– Куда? Чего? Зачем? – бестолково спрашивал Аркс-сах, недоуменно поводя головой из стороны в сторону.

– Бежим за мной! – скомандовал Анатолий, надеясь, что на прямой приказ дисциплинированная натура Аркс-саха отреагирует правильно.

И они побежали по лестницам, провожаемые недоуменными взглядами царедворцев.

– У нас принято после балов устраивать лёгкую пробежку, – сообщил Анатолий встретившему по пути лорду-церемониймейстеру.

Они выскочили из дворца и побежали в обход левого крыла, к заветной дверце южного входа. По пути Аркс-сах два раза спотыкался, и Анатолий поднимал его и ставил на ноги.

– Скорей, скорей! – торопил он.

Но вот и заветная дверца. Она открыта. И у дверей сидит знакомый Анатолию старик.

– Вы? – произнёс он. – Я ждал вас...

– Скорее! – взволновано выпалил Анатолий. – Нам нужно как можно скорее увидеть Императора!

– А что случилось? – строго спросил старик, поднимаясь со своего места, впуская их и запирая дверцу изнутри.

– Барон Мугайбик стал советником Императора! И пошёл к нему, чтобы...

Старик улыбнулся:

– Барон Мугайбик стал советником Императора? Ну и что? Не всякий, даже будучи советником Императора, тем более свежеизбранный, так сразу может получить к нему доступ. Император принимает только тех, кого захочет, и тогда, когда захочет. Никакие звания, должности и заслуги не могут служить пропуском к Императору. Он один знает, кого ему принимать и когда принимать...

"Повторяется дед, – подумал Анатолий". Старик усмехнулся:

– Ещё неизвестно, почему именно Мугайбик стал советником. Может, Император хочет лично вывести его на чистую воду.

Он помолчал немного, и тихо сказал:

– Простым людям нет необходимости идти к Императору. Потому что тот, кто действительно хочет, чтобы Император узнал все его беды и чаяния, знает, как поступить...

– Да, если его... жалобу не перехватят по пути, – зло сказал Анатолий, – такие же бароны!

И они двинулись по лестницам, переходам, коридорам и анфиладам комнат. Одни пустовали, в других стояли стражики – недвижимые, словно статуи.

– Они подчиняются единственно Императору! – шепнул старик-привратник. – И никому другому! Это его оружие!

– А скоро мы увидим Императора? – нетерпеливо спросил Анатолий.

И внезапно старик остановился.

– Молодой человек! – торжественно произнёс он. – Я служу Императору всю свою жизнь! И только вчера удостоился чести лично лицезреть его!

– Вы впервые увидели Императора? – удивился Анатолий. – И каков он? Я имею в виду: молодой или старый?

Привратник не слушал его. Он стоял, подняв голову куда-то влево и вверх, держа руки по швам... и из глаз его катились слёзы.

Анатолий подумал, что Аркс-сах был не так уж и не прав, когда утверждал, что старик спятил.

"И зачем таких держат при дворце? – подумал он. – Верно, из жалости. Или потому что не могут определить, где кончается верноподданничество и начинается сумасшествие..."

Но Аркс-сах сам не проявлял признаков разумной деятельности: тащился вслед за Анатолием, хлопал глазами и молчал. Так на него повлияла обстановка императорского дворца.

А, казалось, чего особенного? В Зимнем дворце Анатолий видел и похлеще.

– Да, вчера я увидел Императора, – продолжал старик. – И я потрясён! Потому что Император оказался совсем не таким, каким я его себе представлял.

– И каким же? – заострил внимание Анатолий.

– Совсем другим... Но ещё более величественным, чем я мог представить! Лучше, светлее, великолепнее!

По глазам старика текли слёзы.

– И теперь я знаю: когда придёт мой последний час, я сольюсь с ним!

– Не перенапрягайся, – посоветовал Анатолий. – Не то оно произойдёт скорее, чем ты приведёшь нас к нему.

Слова Анатолия заставили старика очнуться. Мало того, они заставили очнуться и Аркс-саха.

– Вот это любовь! – благоговейно прошептал он.

– Это не любовь, – поморщился Анатолий. – Это экзальтация.

Они поднялись ещё на один этаж и остановились у неприметной маленькой дверцы, скрывающейся за тяжёлой портьерой.

– Вот за этой дверью, – торжественно проговорил старик, – находятся покои Императора!

– Так просто? – удивился Анатолий. – Тогда любой может войти сюда, с галереи!

– Никто не сможет войти сюда, если не будет на то желания Императора! – провозгласил старик. – Он сам решает, кого видеть, а кого – нет. И я боюсь, что ваши слова разгневают его! И тогда дверь не откроется. И это станет достойным наказанием для вас!

"Да старикан-то, выходит, актёр, – разочарованно подумал Анатолий. – Привёл к запертой двери, разыграл целую роль, а после толкнёт дверь – и заявит, что Император разгневался. А может, он и есть Император? Потому и издевается? А сейчас откроет дверь, сядет на трон – и продолжит издевательство по-иному".

Но старик отошёл в сторону, молча предложив Анатолию открыть дверь самостоятельно. Тот потянул за ручку... и дверь начала открываться. И из неё заструился яркий свет.

– О, смотрите, – шутливо произнёс Анатолий, оборачиваясь к старику. – Дверь открывается! Император не разгневался!

Шутить-то он шутил, но в глубине души не был полностью уверен в том, что сейчас произойдёт разоблачение в стиле только что представленного им самим. Более того: и не хотел его! Ещё и потому, что сам нуждался в сильном, а лучше – всесильном Императоре. Иначе всё приходилось начинать сначала: искать медные поножи, строить передатчик, посылать сигнал СОС...

Анатолий ожидал увидеть всё, что угодно: мало ли что могли прикрывать маленькие дверцы? Например, чёрный ход в парадные покои дворца. Или потайной спуск наружу. Или прозаический кухонный лифт.

Поэтому когда глаза немного привыкли к яркому свету – после полусумрака переходных галерей – и он заметил за спиной вышедшего вперёд деда-дворецкого низкий край облицованного керамической плиткой бассейна, то не особенно удивился. Подумалось: личная купальня Императора. А в бассейне – он сам. И, возможно, неглиже. Мало ли какие привычки бывают у великих людей...

Но когда подошёл к бассейну, то понял, что шутки кончились.

В глаза Анатолию ударило внеземное сияние.

Свет струился из самого бассейна.

Лишь узкая полоска пешеходной галереи отделяла бассейн от высоких керамических стен – в непосредственно близости, слева и справа. Что находилось дальше, рассмотреть не получалось: не было возможности.

Старик опустился на колени и так подошёл к краю. На коленях.

И Анатолию захотелось незамедлительно проделать то же самое.

Потому что в бассейне находился Император...

Но не в виде человеческой сущности. И вообще ничего человеческого не осталось в его облике – как не существовало и самого облика. И это несмотря на то, что Император полностью состоял из той субстанции, которая является в человеке определяющей. В чём, собственно, и содержится человеческая личность. То самое, драгоценнее которого нет ничего во Вселенной – человеческое сознание.

Больше всего увиденное Анатолием походило на Солярис. Но не в материальном воплощении. Хотя видимость совпадала в точности: высокие волны ходили внутри обширнейшего бассейна, дальние края которого – да и боковые – терялись в туманном сиянии. Нигде не перехлёстывая, не набрасываясь на стенки, не дробясь в мелкие брызги. Ходили медленно и неторопливо.

На поверхности волн порой возникали воронки, глубокие водовороты. Иногда волны вырастали точными слепками с экрана осциллографа, образовывали катящиеся поверху замкнутые фигуры, не имеющие ни точной формы, ни правильного очертания. Тонкая плёнка прорастала изнутри острыми пиками, сталагмитами, по ней расходились кольца и струились самостоятельные течения, нисколько не мешая друг другу.

Бассейн лежал... нет, простирался, велик и величественен – на многие-многие километры... сотни, тысячи километров Он был огромен, он уходил намного дальше, чем за горизонт... и Анатолий понял, что обычная геометрия и топология здесь не работают. Само пространство имело гораздо больше измерений, нежели привычные три. И лишь едва ощутимая граница кромки бассейна – с этой стороны – отделяла стоящих у края человеческих существ от нечеловеческой силы и мощи. Да и это было сделано, наверное, лишь для того, чтобы хоть как-то соединить привычное – с непривычным, возможное – с невероятным, известное – с неописуемым, реальное – с ирреальным.

Каждое движение в бассейне сопровождалось переливами света, создавая фантастические картины, перемещающееся в пространстве. А они, в свою очередь, вызвали всё новые и новые изменения в бесконечном движении...

"Вечное сияние чистого разума"... – вновь подумалось Анатолию.

Вот он, перед ним – Всепланетный Мозг, Мировой Разум, Коллективное Сознание, Разум Планеты, Ноосфера... Или как его можно назвать, чтобы и правильно и не обидно?

Пусть не всей планеты, а лишь малой части. Хотя... кто знает? Вернадский писал о ноосфере Земли, образующейся от слияния сознаний всех людей, когда-либо проживавших на ней. Но где конкретно находится эта ноосфера, в чём она воплощается, не знал. Может, в радиационных поясах Земли, спасающих жизнь от губительных комических лучей? А также от излишней опеки Солнца, когда оно чересчур увлекается и начинает "излучать лишку".

– Так вот ты какой, Император!.. – пробормотал он.

– Я недавно стал таким, – послышался беззвучный голос. – А до того момента зрелище оставалось... не очень лицеприятным.

Да, наверное, пока это был Разум не всей планеты. Но и на Земле ноосфера не стала всеобщим всеобъемлющим правителем. И станет ли? А может ли стать?

Анатолий не хотел, да и не мог называть здешний Мировой Разум Императором. Какой это Император? Без символов власти, без блестящей позолоченной мишуры, без подобострастной свиты. Просто Разум, вместилище чистого Знания. Он был всемогущим и всезнающим – потому что вобрал в себя знания всех людей, когда-либо живших на планете. От последнего нищего до блистательного царедворца. Ну, может, кроме ныне живущих, которые вознамерились превзойти Его и самостоятельно превратиться в бессмертных. Но вот избрали они для этого не вполне достойные средства...

А этот Разум был чист. Но, освободившись от тела – или от множества тел, что вернее – он избавился от всех забот и волнений, присущих телу, позабыл о них. Зачем всемогущему думать о бессильных? Тем более что он знал, что, рано или поздно, а все они присоединятся к нему. Для него время значения не имело: минута, год или человеческая жизнь – в сравнении с бесконечностью равны мгновению.

Он позабыл о терзающих тело голоде и болезнях, тревоге за судьбу близких. Одновременно лишившись и радости – радости тёплого ветерка, сделанной работы, первых весенних запахов, улыбки ребёнка, поцелуя...

Он позабыл, что такое хорошо и что такое плохо. Многие поколения Советников рассказывали ему о происходящем в стране – но рассказывали по-своему. То есть так, как привыкли рассказывать когда-то, может быть, живому Императору: приукрашивая действительность, постоянно восхваляя и превознося его, Императора, заслуги. Это занимало большую часть времени общения с ним. А под конец просили что-нибудь сделать – кто-то для страны, а кто-то и для себя лично.

Император всё выслушивал, взвешивал – и решал. Такая деятельность превратила Разум, по сути, в решающее устройство. Перед ним ставили задачу – и он её выполнял.

Для себя он не требовал ничего: ему ничего не требовалось. Он вышел за пределы заботы о себе и мог поддерживать своё существование вечно. Заботился, возможно, лишь об одном: о самосохранении. Но и оно не осталось чувством, а стало пониманием: пониманием того, что без сильного, большого Разума ни одна планета существовать не сможет. А вместе с гибелью планеты погибнут и населяющие её существа. Таким образом, заботясь о самосохранении, Разум заботился о сохранении, в первую очередь, всеобщей жизни. И ему не было дела до отдельных её представителей – пока существовала жизнь в целом. Или хотя бы малая её капля.

– Вы видите? – прошептал старик-дворецкий. – Это – правда! Всё, что я говорил об Императоре – правда! Раньше так и было: к Императору приходили те люди, которые чувствовали, что срок их жизни истекает. И сливались с ним! А я всю жизнь мечтал совершить это! И теперь смогу сделать...

И, не успел Анатолий опомниться – не смог прийти в себя, будучи сражённым невиданным зрелищем, – как старик встал на край бассейна, снял шляпу и склонился в глубочайшем поклоне...

Светящаяся струйка сбежала вниз и канула в общую массу. Свечение сразу стало чуть-чуть сильнее, и Анатолию почудилось, будто тихий хрустальный звон раздался в воздухе. И музыка донеслась откуда-то издалека – лёгкая, печальная... и радостная одновременно. Она шла из глубины сверхсознания, которое люди называли Императором.

Анатолий бросился к старику, чтобы удержать бездыханное тело и не дать свалится в бассейн. Но когда подхватил под руки, понял, что в подобном поступке нет необходимости: незримый барьер, отделяющий бассейн от галереи, восстановился.

Анатолий уложил бездыханное тело у кромки бассейна, и вновь молча замер, озирая катящиеся волны Коллективного Сознания, Мирового Разума. И понял причину творящихся злодеяний в мире.

Мировой Разум не мог давать нравственной оценки событиям. Он мог лишь творить – и добро и зло являлись для него безразличными понятиями. Он слушал того, кто находился поблизости, кто считался Советником. И не понимал, что корыстные люди решают все проблемы исключительно через призму собственного благополучия.

Но вот появился рядом человек незаинтересованный, не принадлежащий этому миру, но способный дать гуманистическую, то есть человеческую оценку совершавшихся до сего момента злых деяний. И захотел их исправить...

И Разум потянулся к человеку. Он понял, что, избавившись от тела, избавился и от чего-то ещё – быть может, от присущей телу слабости. Он вошёл в сознание человека, вобрал в себя все знания относительно того, что Анатолий считал хорошим, а что – плохим. Теперь Разуму не стало необходимости принимать новые материальные субстанции, он мог воспринимать информацию непосредственно – независимо от того, где та находилась.

Анатолий почувствовал, что его сознание сливается с сознанием... чего? Всей планеты? Всех разумных существ, что населяли её когда-то? Ему захотелось остаться самим собой... он отшатнулся от края, сумев удержаться и не упасть.

Но последней жертвы оказалось вполне достаточно: Разум не принял сознания Анатолия. И тот остался самим собой: Анатолием Соковым, двадцати шести лет от роду, неженатым (пока), инженером-исследователем научной экспедиции... группа крови... ну и так далее.

И в то же время Анатолий чувствовал, что его связь с Разумом не прерывается, что она осталась. И что Разум спрашивает: что делать дальше?

"Ты только начни, – словно говорил Мозг. – А дальше я сам. Я исправлю все ошибки. Ты только подскажи, как?"

Анатолий откашлялся:

– Сначала сделаем вот что... Слушай...

"Не надо говорить, – сказал Мозг. – Думай. Представляй".

Анатолий закрыл глаза.

Как это у классиков: "Счастья, всем! И чтобы никто не остался обиженным!"? Но это потом, потом. А сейчас...