Текст книги "Голова с дыркой (СИ)"

Автор книги: Сергей Трищенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Чем больше Анатолий размышлял над планом, тем больше он казался осуществимым. Потому что любые легальные способы встречи с Императором неизбежно наталкивались на иерархический барьер из множества чиновников. А в теперешнем виде и думать нечего о приближении к дворцу.

Оставалась, правда, надежда на счастливое спасение со стороны товарищей, но она оставалась всегда, и никоим образом не зависела от окружающих обстоятельств.

Пытаясь приобрести на барахолке более-менее сносный костюм, Анатолий неожиданно увидел бомжонка, вместе с которым спасался от полицейской облавы.

Тот тоже узнал его, и подошёл первым.

– Смотри-ка, кого я вижу! – произнёс он. – Да ты, похоже, разбогател, прибарахляешься?

– Разбогатеешь тут... – пробормотал расстроенный Анатолий, которому не хватало денег на нормальную одежду.

– А хотелось бы? – поднял бровь бомжонок.

– Хм... Ясен перец. Кому же не хочется?

– Есть одно дельце... Порошочек продавать, сладенький. Пустоголовые от него тащатся. Посыплют себе порошочком мозги, запудрят их – и прутся до невозможности. Ничего не видят и не слышат. Порошок отключает восприятие окружающего. Мозг становится полностью автономным, погружается внутрь себя. И всё им становится по барабану!

– Хорошее дело, – протянул Анатолий. – И сколько я буду иметь?

– Половину с дозы, – быстро сказал бомжонок.

– Ага... А ты сам-то не пробовал? Вдруг спросит кто, что бывает, когда посыплешь?

– А на нас он не действует, – зло сказал бомжонок. – На нас вообще мало что действует... Я бы, может, и рад забыться и заснуть! Да не получается никак: на мозг сыпать надо. А если съесть, одним поносом всё действие ограничивается. Переваривается он без следа, вот что!

– Как же без следа, – спокойно заметил Анатолий, – когда понос прохватывает?

Бомжонок захихикал:

– Ты прав! Ну что, пойдём?

– Куда?

– За товаром.

– А-а. Ну, пошли.

С величайшими предосторожностями и незаметно оглядываясь, бомжонок привёл Анатолия... на одно из мест, где тот "батрачил": в дом деда – бывшего сборщика налогов.

Анатолий удивлённо воззрился сначала на бомжонка, потом на хозяина, опасаясь, что тот его узнает, ведь виделись совсем недавно. Но хозяин не узнал: новые сведения не могли войти в сознание. В нём и старые-то удерживались с трудом. На что, очевидно, бомжонок и рассчитывал.

– Располагайся, – кивнул парнишка (и чего Анатолий приклеил ему такую нелицеприятную кличку: бомжонок?) на койку, соседнюю с той, на которую завалился сам. – Утром пойдём за товаром.

– Доверяешь? – усмехнулся Анатолий.

– Ты о чём? – не понял парнишка.

– Да о том: встретил незнакомого человека, предлагаешь сбывать наркотики... И не боишься, что он окажется агентом полиции?

– Ты что, с неба упал? – выпучился на него парнишка. – Или с глухой деревни сбежал? Твоя голова – твои лучшие рекомендации. С такой головой – и в полицию?

– Спасибо за столь высокую оценку моей головы, – усмехнулся Анатолий, – но, право же...

– Да ты что? Таких, как мы, в полиции нет и быть не может!

– Почему?

– Да потому, что там одни пустоголовые служат! А нас они терпеть не могут. Как и мы их, впрочем, – добавил он. И поправился: – Но это касается одних полицейских... Есть хочешь?

– Не откажусь...

Поужинали. Еда практически не отличалась от встречаемой ранее: хлеб, овощи, мясо. Да и откуда взяться другой? Ели то, что выращивалось поблизости. Ходить куда-то за разносолами нет необходимости.

После ужина легли спать. Парнишка, выговорившись, молчал. Не стал его тревожить и Анатолий. Он лишь слегка усмехнулся, представив себя в виде торговца наркотиками. Может, следовало поискать другой выход?

"Но это временно..." – успокоил себя Анатолий. И уснул.

ЗАМЕТЁННЫЙ

Пробуждение Анатолия оказалось весьма неприятным. Он обнаружил себя скованным по рукам и ногам и помещённым в железную клетку – вместе с бродягами, одетыми наподобие него. Бомжонка нигде не было видно: то ли успел убежать, то ли... Анатолию не хотелось верить, что тот оказался самым обыкновенным провокатором, выискивающим и "сдающим" людей без дырок в головах.

Вместе с бомжонком исчез и нож. Разрядника воришка взять не смог бы: микромолнии били любого, кто осмеливался прикоснуться к нему. Работал биометрический ключ. А может, не понял, что это такое.

Или дед сдал? Вернулись верноподданнические чувства... или никогда не исчезали. Очнулся – и донёс, кому следовало.

"Но почему я не проснулся, когда сковывали? Уж не подсыпал ли бомжонок чего-нибудь в пищу? Или дед? Или всему виной тяжёлый физический труд в депо? Умаялся за день, вот и уснул без задних ног. А проснулся – они скованы. И передние тоже. Одной цепью".

Анатолия не порадовало даже то, что и кандалы и прутья клетки оказались железными – значит, в столице цивилизация добралась до железного века. Но в первую очередь достижения науки и техники использовались для ограничения свободы людей, а почему-то не наоборот.

Ах, да, они же стреляли, тогда, возле лаборатории! Но какие пистолеты? Может, бронзовые. Однозарядные. Только много их было. Пушки-то на Земле бронзовые делали, и получше чугунных.

Анатолий вспомнил упирающийся в грудь ствол. Можно было и не бить агента током: сдул бы с полки порох – и разоружил. Но это шутка: ситуация не позволяла. Да и не был Анатолий сейчас уверен, что видел однозарядный пистолет. Показалось.

Клетка стояла на повозке, повозка двигалась. Пленников слабо покачивало, но упасть они не могли: кто-то держался за прутья, кто-то сидел, привалившись спиной.

– Куда нас везут? – пробормотал Анатолий.

– В идиотилку, – мрачно отозвался ближайший к нему волосатый высокий бродяга.

– Куда? – переспросил Анатолий.

– Глухой, что ли? В идиотилку, – повторил бродяга ещё более мрачно. – Идиотов с нас будут делать. Сейчас остатки мозгов откачают – и поползли мы, аки грудные младенцы...

– А потом что? – спросонья Анатолий соображал слабо.

– А потом опять поймают, когда мало-мальски поднаберёмся уму-разуму, – охотно пояснил бродяга. – Как иначе неучтённые мозги образуются? Откуда у начальства всего полно? От нашего ума...

– Или от безумия... – пробормотал Анатолий.

– Не хочу, аки грудные младенцы! – повизгивая, зарыдал прилично одетый мужчина средних лет.

"А этот-то как попал сюда? – удивился Анатолий. – Здесь же одни бомжи!"

– Я здесь случайно! – продолжал визжать мужчина. – Праздновал с друзьями. Ну... немного перебрал. А очнулся – здесь. Ничего не помню!

– Во-во, – отозвался кто-то из дальнего угла злым голосом, – так тебе и надо! Если нажрался до потери памяти – значит, она тебе не нужна!

– А я бы сейчас нажрался до потери памяти! – мечтательно проговорил кто-то ещё. – Чтобы не видеть и не слышать ничего! Чтобы из беспамятства – в беспамятство!

– Туда и тебе и дорога! – выкрикнул прилично одетый мужчина. – А мне домой нужно! Меня жена ждёт!

– Ты смотри, жену помнит! – удивился его сосед. – А больше ничего?

– Ничего... – оторопел мужчина. – И адреса не помню...

– Когда напился – падал? – сочувственно наклонился к мужчине сосед.

– Н-не помню... – неуверенно сказал мужчина.

– Падал-падал! – подхватил язвительный голос из угла. – Видал я таких! Ползут от крыльца пивнушки, а мозги наружу текут, в пыль... Ну, и зачем они тебе? Отдай на благо родины! А ты себе ещё купишь, раз своего соображения нет!

– Раньше полиции указание давали, – встрял сидящий на полу клетки дедок-бомж, – подбирать всё разлитое и возвращать хозяину.

– С пылью?

– А хоть бы и с пылью! Что тут такого? Ишь, цаца какая: пыль ему мешает! Да у нас, бывало, специально мозги пудрили, чтобы не растекались зазря. А теперь!.. Эх! – дедок махнул рукой.

Все пустились в воспоминания, заранее покорившись предстоящей участи. Анатолий слушал тот бред, что они несли – с точки зрения нормального земного человека – и ему казалось, что нечто подобное он слышал и на Земле, но там словам придавали какой-то иной оттенок.

Клетка вздрогнула и остановилась. Из-за кромешной тьмы – небо затянуло тучами и звёзды не светили – не виделось практически ничего. Затем отворилась дверь в стене здания, выпустив полосу света. Забегали с факелами стражики – или полицейские?

Раздалась команда. Люди в форме выстроились в две линии, образуя проход, соединяющий дверцу клетки с дверью в здании, звякнули ключи, щёлкнул замок – и арестованных принялись по одному выталкивать из клетки и проволакивать сквозь строй молчаливо выстроившихся охранников.

Некоторые двигались самостоятельно. Остальные не могли отказать себе в удовольствии прокатиться на руках у полиции и специально поджимали ноги. Но если не успевали выпрямиться у порога, то получали ступенькой по коленям: полицейские специально ускорялись, подбегая к двери. Последние охранники нарочно не держали факелов, чтобы ступенька таяла во тьме.

Анатолий шёл сам. Не хватало ещё, чтобы к нему прикасались чужие грязные руки.

Помещение, в котором он очутился, напоминало отстойник аэропорта на одной из захолустных трасс Земли позапрошлого века, который он видел в каком-то фильме. Длинные скамейки вдоль гофрированных металлических стен, густая сетка вместо потолка – они что, за забором находятся, не в помещении? И дверь – дверь в ограде, а не в стене? Из-за темноты ничего не разобрал...

Входящие рассаживались на скамейках. Некоторые, подобно, Анатолию, оглядывались, изучая помещение. Другие сидели неподвижно и безучастно, вжав голову в плечи.

У дальней стены стояли пустые бочки. И... вездесущая "пожарная помпа", как ненавистный символ данной цивилизации, его проклятие. Или, может, благословение? Во всяком случае, основа основ, никак не меньше.

– О, Зуб, ты ли это? – один из арестованных встретил старого знакомца. – И тебя замели? А тебя за что? Ты же, вроде, честный продавец на рынке...

– Свои сдали, Перец, – признался Зуб. И здесь, оказывается, клички в ходу? – Фальшивыми мозгами торговал, из-под полы.

– Фальшивыми мозгами?

– Да. Намешивал немного клейстера, порошка из ореховой скорлупы, того, сего... Шло за милую душу!

– А Штымп на тебя работал?

– Ну?..

– Так это ты, паскуда, мне своё дерьмо через него всучил? – Перец схватил Зуба за отворот куртки. – Чтобы я сам в полицию попёрся и на всех настучал, кого знаю?

– Постой... Выходит, ты меня сдал?! Да я тебя!..

– Не я, а мозги твои дурацкие! Я ничего не соображал, как их себе добавил! Думал на новое дело пойти, с Вертунчиком! Ах, ты!..

Ворвались стражики и мигом утихомирили драчунов, привязав к стенным решёткам.

Минуту стояла тишина. И вдруг...

– А-а, волки позорные! – сорвался со скамейки один из заключё... ареста... задержанных.

Он сорвал с себя головную повязку, упал на каменный пол и принялся биться об него головой, вскрикивая:

– Всё равно пропадать! Пусть никому, никому не достанется!

Все оцепенели, наблюдая, как из дыры в голове жирными струйками, желейными кусками и мелкими каплями вылетают мозги, падают на пол и разбрызгиваются по всей комнате. Одна капля пролетела мимо Анатолия, и он судорожно дёрнул головой, чтобы не попало на губы.

В тусклом освещении Анатолию показалось, что прилипшие к полу и к стенам капли слабо фосфоресцируют. Или то падали отблески от светильников?

После первого же удара упавший разбил себе лоб, и капли крови перемешались с брызгами мозгов.

Он вскрикивал всё тише и тише, бился всё реже и реже – и вскоре на его лице расплылась блаженная улыбка, и он уснул. Струйка крови продолжала бежать из рассечённой головы.

Его никто не стал останавливать и поднимать. Да и кто бы мог это сделать? Заключённые сидели в оцепенении – одни в переносном, другие в буквальном смысле: прикованные к решёткам. А полицейским, видно, не привыкать к подобным эксцессам: они просто пришли со щёткой и совочком, смели отовсюду, где заметили – и сбросили в одну из бочек, вместе с кровью. В неё же – как увидел позже Анатолий – выкачивали и другие мозги.

– Кто-нибудь хочет повторить? – офицер в высокой блестящей каске вышел на середину помещения. – Не советую: так вы нанесёте себе лишние раны. А если будете сидеть спокойно, ничего страшного не случится. Мы просто откачаем у вас излишки мозгов и отпустим. Вам сразу станет легче. Согласитесь, ведь вы порой сетуете на жизнь? Вам кажется, что всё вокруг плохо? Это от переизбытка мозгов! Мы избавим вас от них и даруем подлинное счастье!

Задержанные угрюмо молчали.

– Видите, как он улыбается? – офицер указал на лежащего на полу. – Ему хорошо, он счастлив. Вам будет ещё лучше! Потому что вы не бились головой об пол и рана не будет саднить.

И процедура началась. Одного за другим бродяг подводили к помпе, сдирали с голов повязку – у кого она имелась – и отпускали, "осчастливленных".

Любой сказал бы так, увидев отходящих от помпы – что они по-настоящему, натурально, счастливы. На лицах светились такие блаженные улыбки, появлялось такое искреннее выражение умиротворённости, а глаза закатывались так глубоко, будто начинали видеть то, что недоступно простым смертным. Губы некоторых беззвучно шевелились: не то шептали молитву, не то искали соску.

Глядя на это, те, чья очередь ещё не пришла, чуть ли не с нетерпением ожидали своей участи.

"Что-то будет со мной? – с тревогой подумал Анатолий. – Может, разбросать всех и попытаться убежать?"

Но в дверях торчали любопытствующие рожи стражиков, и пробиться сквозь такой заслон будет нелегко, если не сказать – проблематично.

А когда Анатолий уловил обрывки разговоров, то понял, чего они ждут, и что у дверей собралось едва ли не всё полицейское управление в полном составе.

Да и чего другого следовало ожидать? Ведь он и сам "работал" стражиком, и знал, какие разговоры те вели – и после облавы в лесу, и перед экспедицией в замок Блехшерка.

Стервятники ждали своей доли! Ждали, когда уйдёт последний бродяга, чтобы выстроиться в очередь перед той же "пожарной помпой". Или нет: вряд ли им станут закачивать мозги прямо в голову. Скорее всего, старший офицер собственноручно возьмёт манерку, или большую алюминиевую кружку, либо здоровенный кухонный черпак-чумичку – и начнёт отпускать каждому по порции. Либо поручит какому-нибудь капралу под своим присмотром заливать мозги в покорно и с удовольствием подставляемые головы. А всё, что останется, заберёт себе. Нет, сначала возьмёт себе, сколько захочет, а остальное раздаст...

Словом, какой-то определённый порядок раздачи мозгов существует обязательно. Не первый раз, поди. Раз вся цивилизация на том основана...

Анатолий сидел и удивлялся: почему никого не обыскивали? На предмет оружия. А потом понял: а зачем? Стражики привыкли, что задерживаемые никогда не сопротивляются. Да и кто мог сопротивляться, когда практически ни у кого не оставалось памяти о предыдущем задержании?

– Иди сюда! – кивнул офицер Анатолию.

– Не моя очередь! – возразил тот.

– Я тебе дам очередь! Сказано, иди сюда, значит, иди! Не нравишься ты мне что-то. Как бы не кинулся...

Пришлось повиноваться: стражики в дверях насторожились при словах офицера и выставили пики. Теперь бросаться на них и вовсе бесполезно.

– Сесть на пол! – прозвучала новая команда.

И она была выполнена.

Анатолий преданными глазами посмотрел в лицо офицеру. Мол, вы ошибаетесь, господин офицер, я вовсе не собираюсь ни на кого кидаться!

На самом деле Анатолию очень хотелось увидеть выражение лица, когда, вознамерившись вставить шланг, офицер поймёт, что вставлять-то и некуда...

ВРАГ РЕЖИМА

Чалму сорвали с головы Анатолия. Наконечник стукнулся о макушку... Они что, не видят, что дырки нет? Или думают, что прикрыта волосами?

Он поднял глаза и увидел выражение лица офицера. Но совсем не то, на которое рассчитывал. Он ожидал увидеть растерянность, разочарование, удивление – на худой конец. А увидел... неприкрытое злорадство.

– Попался, гадёныш! – прошипел офицер. – В спецотдел его!

"Дед сдал! – подумал Анатолий. – Иначе бы сразу повезли в спецслужбу!"

Судьба Анатолия круто поменялась. Его везли – может, в той же самой клетке – в окружении дюжины стражиков, посаженных в ту же клетку. Но даже мысль, что стражики сидят вместе с ним, не грела.

Стражики выглядели мрачнее некуда. Ещё бы! Раздача сегодня пролетала, и поэтому они злились. Но ничем другим, кроме как злобными взглядами и словесами, недовольства не выражали. Не было с их стороны ни пинков, ни ударов, ни щипков.

Но зато уж поизгалялись они над Анатолием вволю! Он услышал столько новых слов, что словарь изрядно пополнился. Правда, все слова оказались какими-то однотипными...

Комната, куда ввели Анатолия, на первый взгляд показалась похожей на душевую. Об этом говорило всё: и облицованные глазурованной керамической плиткой синевато-серые стены, и сделанные под уклон полы с забранными решётками сливными отверстиями. И даже деревянные трапы на полу присутствовали.

"Ну, конечно, санобработка перед отсидкой", – вспомнил он читанные старые романы на "зэковскую" тематику.

Душевая головка наличествовала почему-то всего одна, автономная (она соединялась длинной гибкой трубкой с баком и ручным насосом), на высокой стойке, и располагалась строго над привинченным к полу креслом, печально напоминающим аналогичное устройство в лаборатории "профессора".

"Пыточная, что ль?" – недоверчиво подумал Анатолий. Ему почему-то вспомнилась старинная китайская – а может, японская – пытка. Короче, с коварного Востока. Когда пытаемому капали на голову обычной водой. На протяжении многих дней. И выдержать подобное никто не мог: действо донельзя мучительно.

В углу стоял громоздкий сверлильный станок с ручным приводом, огромным колесом и ремённой передачей. Сверло, по визуальным прикидкам, дюймов двух в диаметре, не меньше.

В другом углу торчало второе знакомое устройство: дыба. К ней приткнулась вездесущая "пожарная помпа" с набором мозгоприёмных насадок. Всевозможные лотки и ёмкости, вставленные друг в друга, дополняли удручающую картину.

В отличие от кресла, душевая головка и сверлильный станок могли перемещаться по полу, меняясь местами. Потому что были снабжены колёсиками.

У Анатолия нехорошо заныло под ложечкой. Слабо мелькнувшая мысль, что череп у него круглый и не так-то легко просверлить дырку, ушла, сменившись другой: "А если сначала накернят?"

"Да не надо меня пытать! – испуганно подумал Анатолий. – Я и сам всё расскажу! Было бы о чём спрашивать..."

Ему вдруг до смерти захотелось одного: чтобы не пришлось активизировать хранящуюся где-то на Земле его личную психосоматическую матрицу. Несмотря на гарантию полного восстановления, и, разумеется, без воспоминаний о событиях,оспоминаний произошедших с момента последней записи.

А такое могло произойти не только в случае его подтверждённой гибели, но также если его никогда не найдут и он останется здесь навсегда. Но в любом случае восстановление произойдёт не раньше, чем экспедиция вернётся на Землю.

Хуже этого могла быть только ошибочная активизация, когда запускали процесс восстановления личности при неверных сведениях о смерти, а позже человек где-то обнаруживался живым. Тогда появлялось двое одинаковых людей. Для того и установили годичный срок – чтобы получить достоверную информацию о гибели индивидуума.

Но ошибочная активизация Анатолию также угрожала.

Конвоирующие стражики ушли, сопровождающий их секретчик, пристегнув Анатолия к креслу, удалился тоже.

В наступившей тишине Анатолий постарался собраться с мыслями. Ему стало стыдно за минутную слабость, пусть и не проявленную наружно – перед самим собой. Что поделать, психология человека меняется медленнее, чем окружающая действительность, особенно когда дело касается техники... и не только её! Возможности нанотехнологий позволяли многократно усилить как способности человеческого тела, так и его мыслительные возможности.

Однако сознание человека нельзя изменить подобным образом и сразу. И если перед ним встаёт неведомая опасность, оно в первую очередь реагирует так, как реагировали предки много-много тысячелетий назад. Не все привыкли встречать врага грудью. С древнейших времён существуют две основные линии поведения: замереть на месте – или убежать. И неизвестно, какую считать проявлением храбрости: когда мышцы парализует нервным импульсом, или когда они получают позыв на движение?

Поэтому с этой точки зрения назвать Анатолия трусом нельзя. Другое дело, что Юлий Цезарь, скорее всего, не принял бы его в своё войско. Но это проблемы Юлия Цезаря. И тех времён, когда ярость и грубая сила решали больше, чем интеллект и совесть.

Самих пыток Анатолий не боялся: отключить болевые рецепторы особых трудностей не вызывало. Можно даже разыграть героя, плюнуть палачам в лицо, смеяться или рассказывать анекдоты – в то время как они занимались бы своим палаческим делом.

Они, правда, не поняли бы земных анекдотов, и поэтому такую линию поведения не оценили бы по достоинству. Но занервничать занервничали бы.

Можно начать издеваться над ними, давать советы, как лучше проводить ту или иную пытку. Вот это, скорее всего, дало бы желаемые результаты мгновенно: ни один человек любой профессии, включая палачей, не может спокойно слушать, как комментируют его действия – тем более если комментируют грубо или по-дилетантски.

Но смотреть спокойно, как станут терзать тебя самого... Понимать, что происходит, что в данный момент ты теряешь собственное тело – и сознание – безвозвратно... и не можешь хотя бы элементарно дать сдачи... Анатолий так не умел. Кроме того, пытки – малопривлекательное зрелище. И хруст ломаемых костей мало кому нравится, особенно если кости – твои собственные.

К тому же местные палачи могли вообще оказаться без комплексов, как следователь и рассказывал: просверлили дырку, вытряхнули мозги – и привет. Разочарование придёт к ним позже: когда поймут, что привычным, годами проверенным способом, они ничего не добились. Но исправить уже ничего будет нельзя.

На всякий случай Анатолий осмотрел кресло: нельзя ли и с ним проделать тот же фокус, что и в лаборатории профессора?

Однако это кресло оказалось более коварным: оно удерживало и шею. Впрочем, Анатолий не сомневался, что сможет либо порвать ремни, либо разломать само кресло. После специфической подготовки мускулатуры, разумеется. Такой, которая позволила бы перевести мышцы в активированное состояние. Но на это требовалось время. Оно имелось. Пока. Но следовало ли готовиться именно сейчас? Ведь он ещё не услышал ни одного вопроса. А может, это будет "долгожданный контакт"? И удастся обойтись без Императора? Или допрос станет ступенькой к Императору? Во всяком случае, надо постараться, чтобы именно так и произошло.

Потому что удрать – не проблема... Ну, пусть проблема, но малюсенькая. Зато потом вновь начнутся хождения вокруг дворца – которых пока нет, но которые постоянно предполагаются.

А если всё рассказать, как есть... Не дураки же они, в конце концов? Вон с какими двойными да тройными шлемами гуляют. Один наверняка двоих-троих обычных стражиков по уму заменяет, а то и больше.

Пусть его привезли сюда как "круглоголового", или "бездырочного". А ими как раз спецслужба и занимается. Как Водила рассказывал? Ловят, и... Ну, это неинтересно, для чего. А вот почему ловят? Просто потому, что те – не такие, как остальные? Или есть какая-то иная причина? Какая? И почему здесь появилось два вида людей?

"Вот сейчас они придут – и всё поймёшь", – сказал он сам себе, продолжая разглядывать комнату.

Из общей картины "душевой" несколько выбивались два стула с кожаными спинками и сиденьями, да крытый зелёным сукном стол, стоящие у стены. Судя по всему, их можно двигать беспрепятственно и в любом направлении.

Скрипнула, медленно распахиваясь, бронированная дверь.

"Ага! – подумал Анатолий, глядя на входящих, в неприметных серых костюмах и с похожими лицами. – И тут два следователя: один "хороший", другой "плохой". Меняются времена, планеты и разумные существа, но психология допроса остаётся неизменной".

Но следом неожиданно вошёл третий. И внимание переключилось на него. Анатолий растерялся. Это совсем не по правилам! Это перебор. Как говорится, третий – лишний. И пословицы нет, чтобы появление третьего оправдать. Одна голова хорошо, а две – лучше. Две, а не три! Или: двое в драку, третий в ... нет, немного не из той оперы. Но туда ему и дорога.

В качестве кого станет выступать третий? Третейского судьи? Или...?

Анатолию вдруг вспомнился фильм "Хороший, плохой, злой". Самого фильма он не смотрел, но название запомнилось. Вот с чем-то подобным он ещё мог согласиться: один – хороший, второй – плохой, а третий – злой. Тогда третий, что – палач? И "плохой" следователь станет требовать ужесточения мук, а "хороший" станет тихо взвизгивать и просить: "Нет, так не надо! Полегче, пожалуйста!"

Кто знает, может, Анатолий и оказался бы прав в своих догадках, а может, к нему собирались применить совсем другую методику допроса, но он разрушил её с самого начала.

Пристально всматриваясь в привлёкшего большее внимание третьего, он вдруг узнал в нём одного из особистов "из подвалов Блехшерка", Кек-шнаха. Да и второй...

То есть первый был ему совершенно незнаком. А вот второй...

– Ба! – закричал Анатолий. – Кого я вижу! Аркс-сах, ты ли это? Как ты спасся при нападении на конвой? Как я рад! Освободи же меня скорее от этого дурацкого кресла и налей стаканчик вина! У меня давно в горле пересохло!

Следователь, вошедший первым, остолбенело выпучил глаза в ответ на тираду. Второй подошёл ближе, внимательно всмотрелся в Анатолия и сдержанно произнёс:

– Вы ли это? В таком виде?

– Я, конечно я! Кто же ещё? Расскажи, как ты спасся?

– Я находился на первой повозке, когда раздались взрывы, – спокойно ответил Аркс-сах. – Когда всё вокруг стало взрываться, мы просто увеличили скорость и оторвались от погони. Впереди засады не было, только по сторонам. А ты куда исчез? Тебя захватили в плен?

– Нет, я ехал в последней повозке. Успели свернуть, дали полную скорость. Ехали, не разбирая дороги, заехали в какую-то дикую глушь, долго плутали, завязли в болоте, еле выбрались... Ну же, освободи меня!

– Подожди, – третий особист осадил дёрганья Анатолия движением ладони. Взял один стул, поставил спинкой к Анатолию и сел верхом.

Первый следователь расположился за столом и разложил бумаги.

"Во, – мелькнуло у Анатолия, – ещё ни слова не сказал, а протокол уже готов!"

– Расскажи-ка лучше, – произнёс Кек-шнах, – как получилось, что у тебя не оказалось краниально-коммуникационного отверстия? Или ты его никогда не имел?

– Да ты что? – возмутился Анатолий, решив сыграть дурачка и обращаясь ко второму следователю. – Вспомни подвалы Блехшерка! Какая у меня тогда была каска! Блеск!

Но Аркс-сах молчал. Вместо него говорил Кек-шнах.

– Помню-помню, – задумчиво произнёс особист. – Ты ещё рассказывал, будто профессор снабдил тебя новым мозговым концентратом...

– Вот именно! – обрадовался Анатолий. – В профессоре-то всё и дело! Он мне зарастил кран... краниально-коммуникационное отверстие, – с трудом вспомнил он. Долговременная память ещё не включилась. А с кратковременной у него имелись проблемы.

– Так-так-так, – покивал следователь. – А потом?

– А потом ворвались налётчики... то есть диверсанты. Четверо. Один высокий, волосы чёрные, уши прижаты. Второй – здоровенный бугай. Ещё двоих не запомнил, они какие-то невзрачные совсем.

– Та-ак, – заинтересовался Кек-шнах. – И что же происходило дальше?

– Дальше... они из профессора мозги выкачали, в контейнер. А потом стрельба началась. Я выскочил через окно. Мне надо было выполнять своё задание, – пояснил Анатолий. – И я его выполнил. Я обнаружил... Водилу.

Кто знает, почему вдруг у Анатолия вырвалось имя? Наверное, постоянно думал о нём. Потому что других "бездырчатых", кроме Водилы и его людей, не встречал. Если не считать бомжонка, конечно. Но в отношении него у Анатолия вновь возникли сомнения: не был ли привоз в полицейский участок желанием прикрыть бомжонка? Вот Анатолий на деда-налоговика и подумал.

– Что-о? – следователь подпрыгнул с места. – Откуда?

– У меня свои источники! – произнёс Анатолий, радуясь тому, что удалось произвести на следователя впечатление. Он даже постарался гордо выпрямиться в кресле. Собственно, он и сидел, выпрямившись – пристёгнутым к креслу иначе не посидишь. Но смог выпрямиться ещё сильнее.

– Да-а... – следователь побарабанил пальцами по спинке стула. – Ну, хорошо. А теперь, пожалуйста, с самого начала – и всю правду. Нечего нам лапшу на уши вешать. Расскажи подробно, что происходило, и где ты находился до того момента, как мы с тобой увиделись в подвале у Блехшерка. Как отрывал занавеску с окна, можешь не рассказывать.

Удар оказался хорошим. Но Анатолий постарался сделать вид, что удар достался не ему. И попробовал возмутиться:

– Аркс-сах, да ты что? Ты же меня знаешь! Ты сам сказал, что видел меня у профессора. И я у него бывал! Часто! Несколько раз!

Анатолий осёкся, поймав взгляд следователя.

– Да-а, – с горечью произнёс Аркс-сах. – У Блехшерка ты мог попытаться меня обмануть. Правда, я не понимал, зачем ты нацепил занавеску вместо плаща, но мало ли? В своей практике мне приходилось проделывать и не такое. Меня смутили твои слова о концентрировании мозгов...

Анатолий лихорадочно прогонял через память подробности его встречи с особистами у Блехшерка. Кажется, о концентрировании мозгов он не говорил ни слова. Это сам Аркс-сах говорил. Для чего? Для чего он говорил тогда и для чего повторяет сейчас? Новая ловушка? Да сколько же он их собирается строить? И... для чего?

Аркс-сах продолжал:

– Профессор только-только начал заикаться об этом. Но... мы хорошо изучили старого лиса. Кое у кого из руководства возник вопрос: а не ведёт ли он двойную игру?

– Ну и как? – заинтересованно спросил Анатолий. Детективы он обожал. – Ведёт?

Следователь не обратил на его слова никого внимания, продолжая какую-то свою линию:

– Он, бывало, сначала делал что-то, а уж потом заводил разговор, что, мол, неплохо попытаться сделать то-то и то-то. Потому и не хотел работать под нашим контролем, всё свободы требовал. Вот и дотребовался.

– А чего же ваши охранники лопухнулись? – разозлённый, спросил Анатолий. – Сам говорил, что сидел в засаде. Что ж ты?

– Я там давно не сижу, – поморщился особист. – Я...

Кек-шнах прервал его движением руки:

– С охранниками мы разберёмся. А теперь давай о тебе. Даю окончательно последний шанс: рассказывай, где находится основная база заговорщиков?

– Как-кая база? – заикаясь, переспросил Анатолий.

К такому повороту событий он не приготовился. Нет, он собирался рассказать всю правду о себе, ничего не утаивая. Но лишь то, что знал сам. А его вдруг начали спрашивать непонятно о чём. Клеят связь с заговорщиками, приплели какую-то базу. Так, глядишь, и вообще во враги Императора запишут. А это ни к чему: на того вся надежда.