Текст книги "Литвиненко. Расследование"
Автор книги: Сэр Роберт Оуэн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 32 страниц)
4.53 Определенное значение для текущих целей имеет услышанное мною свидетельство о том, что Литвиненко не делал секрета из своего участия в проекте или из своего мнения по поводу того, что он увидел в расшифровках. Когда Гольдфарбу задали вопрос, была ли информация о том, что Литвиненко имел отношение к пленкам, он ответил: «Я думаю, что да, потому что он сам давал интервью об этом, особенно о СПАГе и Могилевиче, как я думаю».
4.54 Другим заслуживающим упоминания направлением активной работы Литвиненко было его участие в «чеченском деле».
4.55 Я уже ссылался на растущее сочувствие Литвиненко к «чеченскому делу», которое, похоже, началось с его опыта, полученного в ходе Первой чеченской войны и развилось в результате его дружбы с Закаевым после приезда в Лондон. Свидетельства показывают, что он поднимал вопросы, относящиеся к независимости Чечни и поведению российских властей в ходе противостояния, и в действительности многие его работы в рамках лондонской кампании были распространены через сайт Chechenpress.
4.56 Кроме того, Закаев дал показания о том, что по его просьбе и Литвиненко, и Политковская вошли в комиссию по военным преступлениям, которая была основана под его председательством в 2004 году президентом Чечни Масхадовым. Закаев объяснил, что оба принимали активное участие в работе комиссии, пытаясь собрать свидетельства о российских военных преступлениях в Чечне. Закаев свидетельствовал: то, что Литвиненко и Политковская работали в комиссии, было фактом общеизвестным, и в его понимании российские военные и ФСБ могли «бояться», что в результате работы комиссии они могли стать обвиняемыми в международном военном трибунале.
Глава 3: Работа на разведку Великобритании
4.57 С времени смерти Литвиненко велись рассуждения о том, что он мог работать на службу разведки Великобритании. Обычно самое серьезное предположение в таких разговорах – теория о Ми-6. Как мы увидим позже, эти рассуждения возникли частично в результате публичных комментариев Лугового. Я слышал такие свидетельства от некоторых свидетелей.
4.58 До того, как обратиться к этим свидетельствам, я заметил, что вопросы, на которые наводит информация, которую я исследую в связи с главным вопросом моего дознания, гораздо сложнее, чем вопрос: «Работал ли Литвиненко на службы, да или нет? Учитывая риски, которым Литвиненко мог подвергаться, детали требуют особого внимания. Если Литвиненко работал на спецслужбы, то каким типом работы он занимался? Какую информацию он мог передавать? Какие (и чьи) секреты он передавал? Какими могли быть последствия? По большому счету, вопрос о том, что Литвиненко делал или не делал, может иметь даже меньшее значение, чем вопрос о том, что, как враги думали, он делает. Если ответы на эти два вопроса расходятся, не похоже, чтобы Литвиненко мог извлечь из этого какую-то выгоду.
4.59 Марина Литвиненко ответила на вопросы по этой теме в ходе изложения своего устного свидетельства. Ее показания можно суммировать таким образом:
a. Она знала, что Литвиненко взялся за работу для одной из спецслужб; она не была уверена, была ли это Ми-5 или Ми-6. Литвиненко рассказал, что взялся за такую работу. Она знала о ежемесячных платежах, которые поступали на их общий банковский счет, и она интерпретировала это как плату за работу на спецслужбы.
b. Эта работа началась после переезда Литвиненко в Великобританию. Она не верит, что Литвиненко имел какое-то отношение к британским спецслужбам, пока он жил в России.
c. Она заявила, что Литвиненко поделился с ней некоторой информацией из той, что он передавал британской разведке, «но не в деталях». Она верила, что сведения, которые Литвиненко им передавал, касались российской организованной преступности, включая ее деятельность на территории Великобритании. Но, как я сказал, она не знала никаких деталей о том, что именно Литвиненко делал. У нее не было, к примеру, подтверждения достоверности информации или предположений о российских агентах в Британии.
d. Литвиненко получал ежемесячный платеж в размере £2,000 за эту работу. Платежи начали поступать примерно с 2004 года на совместный счет в банке, принадлежащий супругам Литвиненко.
e. Она понимала так: Литвиненко работал на спецслужбы как консультант, и он не был сотрудником или агентом (в ее представлении эти два слова – синонимы). Она считала эту разницу важной. Таким было объяснение того утверждения, которое она дала прессе в 2007 году, утверждая, что Литвиненко «никогда не был агентом Ми-6»: она противопоставляла это понятие консультантской работе. Ее слова: «Я знаю, что Саша работал на Ми-6 или Ми-5, но он никогда не был агентом Ми-6». Она ранее объяснила, как она понимала значение слова «агент» в контексте: «Тот, кто работает со службой безопасности и занимается работой под прикрытием, занимается чем-то за границей, находясь на позиции агента Ми-6. Но самое главное – это быть нанятым».
4.60 Свидетельства других людей, близких к Литвиненко, были такого же рода.
4.61 По словам Гольдфарба, Литвиненко сказал ему в начале 2003 года, что он работал на Ми-6; «Он представил меня одному из них», – добавил он. По его словам, Литвиненко сказал ему, что он консультировал Ми-6 по поводу российской организованной преступности на территории Европы и что он путешествовал в разные страны для того, чтобы помочь их правоохранительным органам.
4.62 Березовский сказал лондонской полиции, что Литвиненко работал на «службу разведки» и «службу безопасности» (определения, которые, как он, казалось, употреблял неизменно); он добавил, что ему не были известны детали этой деятельности. Он показал: «После того, как он прекратил работать на меня, я так понимал, что он продолжал работать на службы безопасности. Они платили ему деньги, чтобы он мог поддерживать себя и свою семью. Он позднее признался, что разочарован своими условиями работы со службой разведки».
4.63 Были другие партнеры Литвиненко, которые, казалось, до его смерти не знали о том, что у него был какой-то контакт со службами британской разведки. К этой категории относятся Рейли и Буковский.
4.64 Я замечаю: ни один из свидетелей их тех, показания которых я слышал и которые знали Литвиненко на протяжении его жизни, не высказывали уверенности, что он не имел отношений c британской разведкой.
4.65 Министр внутренних дел был ключевым участником Расследования, действуя как в качестве представителя правительства Ее Величества, так и в качестве самого себя. Поскольку ставился вопрос о фактическом подтверждении информации о том, работал или не работал Литвиненко на правительственные службы, министр внутренних дел был вправе обеспечить свидетельства, которые бы ясно ответили на поставленный вопрос тем или иным образом. Такого свидетельства не было представлено на открытой сессии суда, и стало очевидно, что министр внутренних дел не подтвердил и не опровергнул вышеозначенное предположение. Королевский адвокат Гарнхам, участвовавший как представитель министра внутренних дел, объяснил эту позицию в открытом заявлении: «По своей природе работа на спецслужбы нуждается в соблюдении секретности, это залог ее эффективности, а необходимость в сохранении такой эффективности широко известна. Политикой успешных правительств является линия ''ни подтверждать, ни отрицать'' предположения, утверждения или рассуждения в отношении служб безопасности и разведки. Это означает, – и это обычное правило, – что государство будет вести политику ''ни подтверждать, ни отрицать'' в отношении спецслужб, которые вели или ведут в данный момент операцию или расследование в отношении конкретной персоны или группы, а также по поводу отношений с персоной, которая поделилась информацией с какой-либо из служб на территории Великобритании или за ее пределами. В целях эффективности принцип ''ни подтверждать, ни отрицать'' должен применяться с последовательностью, включая даже те случаи, когда подтверждение или отрицание какой-либо деятельности могло бы быть уместным. Если государство было бы готово отрицать конкретную деятельность в один момент, тут мог бы быть сделан вывод, что отсутствие отрицания в другой момент является подтверждением обсуждаемой деятельности. Если бы государство было бы вынуждено отказаться от принципа ''ни подтверждать, ни отрицать'' в рамках одного дела, это бы конкретным образом повредило важной работе и интересам государственной безопасности Великобритании. Это могло бы, более того, нести потенциальный риск для жизней людей».
Позднее в своем заявлении Гарнхам процитировал абзац из судебного решения лорда Карсвелла по поводу дела Скаппатиччи:
«Подтвердить, что человек является агентом, означает, что он мгновенно окажется под ударом террористических организаций. Отрицать, что человек является агентом, означает, что другой человек может оказаться под подозрением террористов. Более того, если в каком-либо случае государство подтвердит, что человек не являлся агентом, то отказ государства сделать то же самое в какомлибо другом случае немедленно даст повод для подозрений, что человек в этом случае как раз является агентом, что может поставить его жизнь под серьезный удар. Если государство во всех случаях будет отрицать, что все обсуждаемые персоны являются агентами, то эти отрицания потеряют вес и значение. Более того, если агентам не захочется подвергать себя риску быть таким образом выданным (высказываниями государства), то у них будет значительно меньше желания снабжать спецслужбы информацией, жизненно необходимой для борьбы с терроризмом. Эта позиция важна, так что причины поддерживать политику ''ни подтверждать, ни отрицать'' весомы».
В заключение Гархнам отметил последовательность осуществления политики «ни подтверждать, ни отрицать» в контексте того, о чем сказал министр внутренних дел:
«Все это, сэр, имеет прямые последствия для обстоятельств этих открытых слушаний. Если государство нарушит принцип ''ни подтверждать, ни отрицать'' трактовку событий или предположение об их сущности, то в контексте данного Расследования это ничего не сообщит вам о правдивости того или иного утверждения государства. Это означает, сэр, что правду, которая будет ответом на эти предположения, вам нужно искать в другом месте».
4.66 Это касается вопроса о действительном роде отношений Литвиненко со службами, и то, какими эти отношения видели его семья и друзья в то время. Как я говорил выше, не менее важной, а возможно, даже более важной целью Расследования является оценить, чем занимался Литвиненко, по мнению его врагов. К примеру, верила ли ФСБ, что Литвиненко работал или мог работать с британской разведкой.
4.67 В моем распоряжении есть некое свидетельство, говорящее в пользу того, что ФСБ верила именно в это. Источник этого свидетельства – Луговой.
4.68 В публичных заявлениях и интервью после смерти Литвиненко Луговой уверенно заявлял о том, что Литвиненко говорил ему, что он работал на Ми-6, а также о том, что Литвиненко прилагал усилия, чтобы завербовать и его самого в агенты Ми-6. Так, в ходе своей пресс-конференции (при участии Ковтуна) в Москве 31 мая 2007 года Луговой заявил, что попытки вербовки были сделаны Литвиненко во время встреч в Лондоне в 2006 году. Это были попытки «попробовать и открыто завербовать меня в агенты разведки Великобритании», – говорил он . Далее Луговой описал, как он воспринял суть вербовки. По мнению Лугового, намерения были такими: он должен был принять участие в операции, нацеленной на сбор дискредитирующей информации о президенте Путине и его семье; он отметил, что одна из деталей этого плана состояла в том, чтобы российский государственный служащий был бы перевезен в Лондон, где его бы шантажировали с целью раскрыть информацию, порочащую Путина. Луговой сказал, что он отказался от сделанного ему предложения. Литвиненко «был в ярости от того, что я отказался работать на британские секретные службы»
4.69 Луговой вернулся к этой теме в интервью испанской газете El Pais в 2008 году. Тогда он повторно сообщил, что Литвиненко участвовал в попытке завербовать его в британскую разведку. В том интервью он также сказал, что Литвиненко побуждал его принять участие в работе, которую он вел с испанскими спецслужбами против российской мафии, действующей на территории Испании; к этой теме я позже вернусь. Особый интерес этого интервью для цели Расследования состоит в том, как Луговой, по его словам, отреагировал на попытку Литвиненко завербовать его в британскую разведку. А именно: «Когда британские агенты начали приближаться ко мне, одним из первых моих поступков было информирование об этом ФСБ, чтобы она затем не обвинила меня в предательстве или шпионаже».
4.70 Если эти утверждения правдивы (а вопроса доверия к Луговому я коснусь позже), ФСБ получила напрямую от Лугового информацию не только о том, что Литвиненко работал с британской разведки, но о виде работ, которые он осуществлял.
4.71 Нетрудно вообразить, каким образом ФСБ могла бы отреагировать на сообщение о том, что один из бывших сотрудников работает на британскую разведку, и особенно (на чем настаивает Луговой) – что он участвует в операции, целью которой является Путин.
4.72 Вероятно, комментарии Лугового и Гусака, с которыми они выступили после смерти Литвиненко, показывают реакцию ФСБ на сообщение о том, что Литвиненко работал на британскую разведку.
4.73 Сам Луговой, как мы увидим, никогда не являлся сотрудником ФСБ. Однако он прошел через военные структуры и ранее служил в КГБ до момента его распада, а затем – в ФСО. В интервью El Pais, которое было опубликовано в формате «вопрос-ответ», он высказался о деятельности Литвиненко для британской разведки: Ответ. [Британцы] верят, что Луговой убил Литвиненко, потому что Литвиненко критиковал Путина и ФСБ.
Вопрос: Но в ФБС верят, что Литвиненко был предателем.
Ответ: Я так же думаю. И что? Не значит же, что предателя нужно немедленно убивать?
Вопрос: Вы не думаете, что кто-то мог убить Литвиненко в интересах российского государства?
Ответ: Если вы говорите об интересах российского государства в чистом виде, то я сам мог бы отдать такой приказ. Я говорю не о Литвиненко, а о любом человеке, который нанесет серьезный ущерб. К примеру, если бы я был президентом, я бы приказал убить Саакашвили.
Вопрос: Саакашвили – не гражданин России, он – президент Республики Грузия.
Ответ: Хорошо, вот есть еще один человек – Олег Гордиевский (полковник КГБ), друг Литвиненко, который бежал в Великобританию в 1985 году и был приговорен к казни Верховным судом СССР. Думаю, этот приговор надо исполнить. Если бы он был пойман, его бы привезли сюда и посадили бы в тюрьму на всю жизнь. Если кто-то наносит российскому государству серьезный вред, его надо уничтожить. Я твердо в этом убежден, так же как и каждый нормальный россиянин в этом убежден.
4.74 В феврале 2007 года, до пресс-конференции Лугового и его интервью El Pais, Гусак, бывший друг и вышестоящий (по отношению к Литвиненко) офицер дал интервью радио «Эхо Москвы». Интервью, предположительно, является продолжением раннего интервью, которое он дал BBC. Интервьюер задал Гусаку вопрос: «Вы его назвали предателем и сказали, что он действительно нанес серьезный урон нашей стране, он раскрыл свои источники информации и даже сдал несколько агентов. Это так?». Гусак ответил: «Дело в том, что Александр Вальтерович, когда сбежал за границу, естественно, передал агентуру, которая состояла у него на связи». Далее в том же интервью Гусака спросили: «Ну вы же считаете, что по советским законам Литвиненко заслуживал смертной казни. Правильно?» Гусак ответил: «Ну вообще-то да».
Глава 4. Работа для комиссии Митрохина в Италии
4.75 Василий Митрохин был старшим архивариусом КГБ, который сбежал в Великобританию в 1992 году. Он привез с собой обширное собрание сделанных от руки выписок из документов КГБ, которые он собирал в течение многих лет. Многие из этих материалов, которые впоследствии получили название «архива Митрохина», последовательно публиковались в книгах, написанных Митрохиным совместно с британским историком Кристофером Эндрю.
4.76 Архив Митрохина содержал детали об операциях КГБ в разные годы по всему миру. В нем были задокументированы сведения о таких операциях в Италии. В 2002 году парламент Италии создал комиссию по расследованию последствий действий, описанных в архиве Митрохина. Этот орган стал известен под названием Комиссия Митрохина. Литвиненко принимал участие в расследованиях. Могло ли что-либо, что Литвиненко сделал в связи с работой Комиссии Митрохина, иметь связь с его смертью?
4.77 До того, как рассмотреть доступные Расследованию свидетельства, которые сообщают что-то по этому вопросу, мне важно сделать предварительную оговорку. Даже из ограниченных свидетельств, которые я услышал по поводу Комиссии Митрохина, становится очевидно, что деятельность ее оценивается неоднозначно, как и в Италии, так и за ее пределами. Кажется, очень многие задавались вопросами о легитимности ее работы и о ценности результатов. Я должен ясно отметить, что в мои функции не входит расследовать ее деятельность, равно как и делать какие-либо выводы в отношении этих противоречий. Деятельность Комиссии Митрохина представляет интерес для Расследования в определенном узком смысле. Проще говоря, следует расследовать, что именно Литвиненко делал специально для Комиссии и в связи Комиссий, и могло ли это сказаться на его смерти.
4.78 Я выслушал устные показание двух свидетелей, которые имели прямое отношение к Комиссии Митрохина и к работе, которую в рамках Комиссии вел Литвиненко.
4.79 Первый – это итальянский юрист Марио Скарамелла, который на протяжении своей карьеры занимал несколько постов. Он был консультантом Комиссии Митрохина, в интересах которой он провел несколько расследований. В этом качестве он был представлен Литвиненко, и Литвиненко последовательно помогал Скарамелле информацией. Эти двое стали друзьями. У Скарамеллы есть также еще одна роль во всей этой истории, потому что именно он встретился с Литвиненко 1 ноября 2006 года, незадолго до того, как Литвиненко встретился с Луговым и Ковтуном в баре Pine; я вернусь к его показаниями о событиях того дня на более позднем этапе Доклада (см. 6.293–6.300 ниже).
4.80 Вторым свидетелем был Паоло Гуццанти. Во время обсуждаемых событий Гуццанти был членом итальянского Сената. До того Гуццанти много лет был журналистом, включая долгий период работы главным редактором газеты La Republica. Гуццанти был председателем Комиссии Митрохина.
4.81 Мне известно о том, что два этих человека оказались в противоречивой ситуации, связанной с работой Комиссии Митрохина (о чем я говорил выше), и что в таком контексте вставал вопрос об их поведении и о возможности принимать их слова на веру. Хотя устные и письменные свидетельства, которые Гуццанти (особенно он) и Скарамелла представили в распоряжение Расследования, охватили широкий круг проблем, данные ими показания, относящиеся к центральному предмету Расследования и касающиеся лично Литвиненко и его дел с Комиссией Митрохина, – относятся к более узкому кругу. Они оба дали показания для Расследования добровольно; они оба живут вне нашей юрисдикции, что делает невозможным принудительное требование дать показания. Я признаю, что их данные о главном предмете исследования были надежными. Делать какие-то более широкие выводы на основе их свидетельств нет необходимости.
4.82 Существует также показание, данное Литвиненко под присягой в 2006 году, которое описывает дела, связывавшие его с Комиссией Митрохина.
Фактический контекст4.83 Услышанные мной свидетельства позволяют мне сделать некоторые системные выводы, касающиеся Комиссии Митрохина и участия в ней Литвиненко. Я излагаю их ниже:
a. Комиссия Митрохина была основана итальянским парламентом в 2002 году.
b. В Комиссию входили 40 участников – 20 из нижней палаты итальянского парламента и 20 из Сената. Сенатор Гуццанти был избран председателем Комиссии.
c. Перед Комиссией первоначально была поставлена задача расследовать, как итальянские тайные службы поступили с бумагами и информацией из архива Митрохина после того, как они были переданы им властями Великобритании. Доклад Комиссии по этому вопросу был закончен в апреле 2004 года. Так или иначе, Комиссия затем решила расширить спектр расследования, чтобы изучить всю возможную деятельность КГБ в Италии, – и это более объемное расследование продолжалось до своего окончания в 2006 году.
d. Скарамелла не являлся членом Комиссии. Он был нанят Комиссией в 2003 году в качестве консультанта, и должен был провести некое расследование в интересах Комиссии. Охват этого расследования, похоже, был очень широким: Гуццанти сказал, что они покрыли самые различные темы, к примеру, нелегальное финансирование коммунистической партии Италии Советским Союзом, связь между российскими спецслужбами и организованной преступностью и террористическими организациями в Италии, а также практику манипуляции КГБ западными СМИ.
e. Скарамелла был представлен Литвиненко в конце 2003 года их общим знакомым по имени Виктор Резун, также известным как Виктор Суворов. Скарамелла обратился к Литвиненко за помощью в расследовании, которое он проводил для Комиссии Митрохина, и Литвиненко ответил согласием.
f. Литвиненко помогал Скарамелле информацией. Их первая встреча состоялась в Неаполе в январе 2004 года, общение тогда продлилось 5 дней. Скарамелла сказал мне, что они специально встречались с Литвиненко для передачи информации. Ему кажется, что 3–4 таких встречи прошли в Италии, а еще 3–4 встречи состоялись в Лондоне. Литвиненко никогда не встречался с Гуццанти, однако один раз они кратко разговаривали по телефону.
g. Скарамелла организовал оплату расходов Литвиненко, но в дальнейшем Литвиненко не получил никакого гонорара за помощь.
h. Литвиненко представил Скарамеллу Лимареву. Литвиненко сказал Скарамелле, что Лимарев знал гораздо больше него о российской организованной преступности. Это знакомство, похоже, произошло в январе 2004 года. Впоследствии Лимарев стал следующим источником информации для Скарамеллы. Эти два человека постоянно обменивались электронными письмами.
i. Комиссия Митрохина прекратила свое существование в апреле 2006 года. Скарамелла и Литвиненко перестали контактировать на постоянной основе в это же время.
4.84 Из услышанных и увиденных мной свидетельств очевидно, Литвиненко предоставлял Скарамелле информацию в больших объемах. Существует отчет-расшифровка его первой встречи со Скарамеллой; в этом документе более 100 страниц, он затрагивает большое количество тем.
4.85 Информация, переданная Литвиненко Скарамелле, включает несколько особенно деликатных тем. Я предоставлю два примера.
4.86 Первый: Литвиненко делал несколько заявлений Скарамелле о человеке по имени Семен Могилевич. Письменные заключительные показания от имени Марины Литвиненко описывают Могилевича как «одного из самых известных российских лидеров [преступных группировок]. Говорят, он несет ответственность за заказные убийства и контрабанду оружия». Могилевич был как минимум на одной из стадий одним из самых разыскиваемых ФБР преступников. Я видел текст речи генерала-прокурора США в 2008 году, где он сказал, что Могилевич имеет «влияние на крупные секторы индустрии добычи природного газа, которым раньше владел СССР».
4.87 Литвиненко передал Скарамелле информацию о Могилевиче из, по его словам, расшифровок пленок Кучмы. Литвиненко сказал Скарамелле, что Могилевич (которого он называл «известным преступником-террористом») был «в хороших отношениях с президентом Путиным и самыми высокопоставленными чиновниками Россиийской Федерации»; и что Могилевич и Путин «заодно, в моем понимании, в своих криминальных интересах»; что Могилевич занимался оружием, которое он продавал «Аль-Каиде», и что он знал, что, «без сомнения, Могилевич – это старый агент ФСБ, и все его действия, включая контакт с Аль-Каидой, контролируются ФСБ… По этой причине ФСБ прячет Могилевича от ФБР». Эти предположения в форме письменного заявления были отправлены Литвиненко по факсу в офис Комиссии Митрохина.
4.88 Второй случай: во время общения со Скарамеллой Литвиненко заявлял о наличии свидетельств о том, что Романо Проди, высокопоставленный итальянский политик, был агентом КГБ. Скарамелла говорил, что «Литвиненко представил эту новость как самую важную из тех, что у него были».
4.89 Информация такого характера была, вне всякого сомнения, чрезвычайно деликатной. Если бы стало известно о том, что Литвиненко имеет подобные предположения и сообщает о них официальному органу, подобному Комиссии Митрохина, то можно представить, что его бы захотели заставить замолчать. Скарамелла дал показания о том, что файлы, содержащие информацию от Литвиненко, находились под замком, однако был по крайней мере один случай поломки системы защиты, когда с этих документов были сняты копии.
4.90 Другим человеком, которого обсуждали Литвиненко и Скарамелла, был Александр Талик. Он был русским и жил в Неаполе в (или примерно) в 2005 году. Скарамелла сказал, что он его знал, и что он нанимал его для некоей работы в организации, которая называлась «Программа предотвращения преступлений против окружающей среды» (ECPP). Из свидетельств не ясно, что именно происходило между Таликом, Скарамеллой и Литвиненко. Я только хотел бы добавить, что эти вопросы также становились предметом процессов в итальянском суде.
4.91 Как мне сказал Скарамелла, он заключил, что Талик был в прошлом сотрудником ФСБ; казалось, он также верит в то, что Талик имел отношение к инциценту, когда в Скарамеллу в Неаполе стрелял человек в куртке с капюшоном. Существует свидетельство о том, что Литвиненко тоже верил в то, что у Талика есть связи с ФСБ, и об этом он говорил Скарамелле. Я также слышал свидетельство о том, что в Италии перехватили партию оружия, которая предназначалась, по мнению Литвиненко, для Талика.
