Текст книги "Кровавый апельсин (сборник)"

Автор книги: Сэм Льювеллин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 51 страниц)

– Я налью тебе кофе, – предложила она, увидев, что я не сплю.

Она принесла кофе. Я выпил чашку. Тепло разлилось по всему телу. Я позвонил в аэропорт, где мне сообщили, что самолет в Портсмут вылетает через час.

– Но ведь еще нужно почистить твою одежду, – пыталась остановить меня Агнес.

– Мне нужно идти, – ответил я. – Когда мы снова увидимся?

– Я приеду в Англию, – сообщила она, – и позвоню тебе.

– Хорошо бы это случилось поскорее, – сказал я.

Она рассмеялась тем же смехом, что и прошлой ночью, подошла ко мне, обняла за шею и поцеловала.

– Будь осторожен, – попросила она. – Я хочу закончить то, что мы начали вместе.

Я спустился вниз и сел в такси, ожидавшее меня у входа.

Глава 20

Хелен Доусон жила в Пуле, на одной из тех длинных улиц, которые застроены большими домами викторианской эпохи. Задние стены их выходили во двор и на пространство, засаженное чахлым кустарником. Когда-то ревнители старины преградили здесь путь бульдозерам и отстояли эти места от угрозы сравнивания с землей. Я направил свой «ягуар» вниз по короткой тропке, ведущей к главному входу, и вскоре оказался в нескольких шагах от него.

Единственным признаком жизни здесь, пожалуй, явились две черные пластиковые банки, словно кто-то забыл вынести их. Одно из стекол в окне, справа от входной двери, было разбито и заделано картоном. Звонок отозвался гулким эхом, будто в доме совсем не было мебели. Я позвонил два раза, прежде чем послышались чьи-то шаги, и дверь открылась.

– О! – сказала женщина, появившаяся в дверях. – А я думала, это из полиции.

Я познакомился с Хелен Доусон год назад во время кругосветной регаты. Тогда она была полной упрямой женщиной с крутыми черными кудряшками. Казалось, она прямо-таки излучает выдержку и самообладание. Сейчас ее пухлые щеки обвисли, на висках появилась седина, волосы в беспорядке прядями свисали со лба, а глаза покраснели и распухли.

Она бросила на меня взгляд, в котором была пустота, и спросила:

– Джеймс, что вы хотите?

– Я пришел...

Трудно было представить, что она может настолько перемениться за такое короткое время. Бог знает, почему я так подумал... Теперь я был здесь, совсем близко, в полушаге от ее невосполнимой утраты. Совсем близко.

– Я пришел, чтобы поговорить с вами о Джоне, – наконец выдавил я из себя.

– Он... – Хелен чуть не сказала было, что он вышел, отлучился ненадолго, но лишь спустя мгновение вспомнила, где он теперь, ее Джон.

Я прошел за ней в дом. Было одиннадцать утра, но шторы на окнах были задернуты, и везде горел электрический свет. Пол в холле завален книгами. Сломанная лампа валялась посреди лестницы, через перила переброшена какая-то одежда. Она задвинула ногой под кресло коробку с детским конструктором и провела меня на кухню, где никто не убирался, наверное, дня два. Она с глубоким вздохом села за стол. И наконец спросила:

– Ну, и в чем же дело?

– Я хотел сказать, как мы все сожалеем о случившемся, – пробормотал я вслух, а про себя подумал: «Сладкоречивый ты обманщик».

– О, благодарю, – ответила она.

Я гадал, как мне приступить к главному – о записке, но она заговорила снова:

– Дети сейчас у моей сестры.

– А... – откликнулся я.

– Они не могли оставаться здесь, это было невыносимо... Можете себе представить... это было слишком... их отец... ну, это было... Хотя это уже разговор о другом. Давайте закончим его.

– О чем другом?

– Извините. – Она попыталась улыбнуться. Это была не особенно успешная попытка, но она свидетельствовала об определенном мужестве Хелен. – Грабители, – сказала она. – Вчера, когда нас не было дома. Они залезли через окно. Они забрали... отсюда... многое... – Она опустила голову на руки.

– О! – воскликнул я, подумав: «Бедная женщина, еще и это!» Потом мне в голову вдруг пришла другая мысль, и я спросил: – А эти грабители, что они взяли?

– Видеомагнитофон, – ответила она. – У меня нет драгоценностей. – Хелен подняла голову. – И разграбили кабинет Джона. Они разнесли его буквально в щепки. – Она все пыталась улыбаться, держалась мужественно, но это ей никак не удавалось. – Очень мило с их стороны, – сказала она и опять отвернулась.

– Грабители... – сказал я в раздумье, обращаясь наполовину к ней, наполовину к самому себе. – А можно мне взглянуть?

Она была явно озадачена, что знакомые мужа суют нос в не слишком-то веселые дела дома, где он жил. Но, подумав, мрачно разрешила:

– Прошу вас, через холл, первая комната направо.

Кабинет оказался темной комнатой, оклеенной моющимися обоями под деревянные панели. Это был кабинет человека, проводившего очень мало времени дома и не очень-то обращавшего внимание на окружающую обстановку. В углу его стояли два зеленых шкафа для хранения документов, оба раскрыты, а их содержимое выброшено на пол. Бумаги были разбросаны по всему полу, покрывая его слоем толщиной дюймов в шесть. В нише окна стоял письменный стол. Тот, кто пытался открыть ящики, обнаружил, что они заперты, и решил воспользоваться ломом. Словом, преступникам пришлось здорово потрудиться.

Я прикоснулся к частной жизни Джона Доусона и не имел ни малейшего представления, с чего же начать осмотр. Оглядевшись и опустившись на четвереньки, я прежде всего отыскал папки с документами, а затем и другие вещи, ускользнувшие от внимания грабителей. Здесь валялось довольно много банковских счетов и писем адвокатов. Были и другие вещи, на которые я обратил внимание, и через полчаса понял, что не напрасно осматриваю все подряд.

Хелен Доусон принесла мне чашку чая. Сложилось впечатление, что она стремится присутствовать здесь и хоть в чем-то мне помочь. Она предложила разобрать папки с документами, и мы вместе стали собирать то, что было вывалено из письменного стола. «Записка на столе», – вспомнил я предсмертные слова Джона.

– А что мы ищем? – вдруг спросила Хелен.

– Записку, – ответил я.

– Какую записку?

– Не знаю.

Запихнув набор чертежных линеек в футляр, я задумался. Представил себе Доусона – бодрого, жизнерадостного, такого, каким я его видел всего две недели назад. Это было именно во Франции. Он спросил меня, где найти Эда. Может быть, он хотел сравнить записки?

– Всего две недели, – пробормотал я, – но это много.

– И ничто уже не поможет, – отозвалась Хелен, на этот раз более жестко.

Через два часа мы все привели в порядок, подняли с пола и разложили бумаги по папкам. Теперь я вполне реально представлял картину частной жизни Джона. Оказывается, он все время ходил по краю. В финансовом смысле все владельцы многокорпусных судов балансируют по натянутому над пропастью канату. Прежде чем создалась компания «Оранж Карз», Джон был близок к разорению. Но он оказался предприимчивым дельцом, вложив в дело все свои средства и организовав регату «Вокруг островов».

В последние две недели ему приходили письма от страховых компаний, от управляющих различных банков, от друзей и партнеров по бизнесу. И понятно почему.

– Ну, – поднялась миссис Доусон, – пойду приготовлю еще чаю.

Голос ее звучал несколько увереннее, чем два часа назад. Я улыбнулся ей и поудобнее устроился за разоренным столом.

Здесь они ничего не могли обнаружить. И грабители знали об этом. На полу, рядом со столом, стоял компьютер. Я вспомнил, что Джон был большим поклонником и энтузиастом новой техники. Модель этого компьютера стояла у него с незапамятных времен. Грабители смахнули его на пол, посчитав, видимо, что это ничего не значащий пустячок. Я огляделся в поисках дискеты, но не обнаружил ее.

Забавно, подумалось мне, и я нахмурился. Среди разбираемых бумаг вроде мелькнула какая-то дискета. Но ведь на ней можно хранить сотни записей.

Волосы на затылке зашевелились от неожиданного открытия.

Я нагнулся и поднял компьютер. Он все еще был соединен с монитором. Монитор был отключен, но сам компьютер включен в сеть, только не горел индикатор включения. Не спеша я щелкнул выключателем монитора.

И экран засветился! Оказалось, что в течение всего этого времени компьютер был включен. Только индикатор сломан.

Я отрегулировал поудобнее вращающееся кресло и сел к компьютеру. Мышцы мои напряглись. В дисководе не было дискеты: экран еле заметно светился, а дисководом управляла встроенная операционная система. Два светящихся знака уставились на меня, подобно паре глаз. Они видели грабителей, но это были только зрачки без скрытой за ними мысли. Пока...

«Записка на столе» – так, кажется, сказал Джон. Нет, не так! «Записка на столе».

А может быть, записка на дискете?

Я запросил список файлов в файле "А". Машина, конечно, ответила мне, что дискеты в этом файле нет. Тогда я вошел в файл "В" и стал ждать такого же сообщения.

Вместо этого на экране появился список файлов!.. Должно быть, Джон работал на своем компьютере, храня информацию чаще всего во внутренней памяти машины.

Я поднялся и пошел к своему «ягуару». Там, в одном из отделений, у меня хранилась запасная дискета, которую мне продал Гарри. Я вставил дискету в компьютер и скопировал из памяти машины на нее все файлы Джона.

Миссис Доусон заглянула в комнату через приоткрытую дверь.

– Чай готов, – произнесла она.

Хелен причесалась и теперь снова стала похожа на ту прежнюю сильную женщину, которая умеет держать себя в руках.

Она поставила чашку на письменный стол, за которым я сидел, рядом с компьютером. А когда вернулась через полчаса, все оставалось по-прежнему: до клавиатуры я не дотронулся.

Файлы представляли собой нечто вроде электронной записной книжки или дневника. Джон говорил, что вносит все подробности своих телефонных разговоров, разные мелочи, которые нужно помнить, в эту «записную книжку». Было страниц двадцать таких записей, и над каждой аккуратно проставлено имя, связанное с ними. Джон был очень методичным человеком. Многие пометки сопровождались большим количеством организационных деталей, связанных с финансированием огромного катамарана, со спуском его на воду. Попадалось немало заметок, касающихся управляющего банком, в основном связанных с увеличением кредитов. Были тут записи и о компании «Оранж Карз», обещавшей поддержку. Предоставленная ею денежная сумма составляла десять тысяч фунтов, и возвращать ее нужно было с процентами. Почти в самом конце – о разговоре Джона с бакалейщиками: он собирал команду для путешествия во Францию, и было это за десять дней до Шербурской гонки.

Далее следовали две последние записи, заставившие мое сердце тяжело забиться. Я уставился на экран подобно предсказателю, пытающемуся выведать секреты хрустального шарика. В первой было всего несколько слов: «Артур Дэвис и Эд Бонифейс». Во второй было загадочное сообщение: «Мужской голос: 5000 фунтов, старый вексель, а/я Кренборн, 10 часов утра; 4 июня».

Я прошел на кухню.

– Скажите, Хелен, Артур Дэвис был другом Джона?

– Дэвис? Что-то я такого не знаю. – Она подумала немного. – Вы имеете в виду того, у которого в прошлом году была яхта? Нет, насколько мне известно, Джон не виделся с ним... не виделся с ним... с прошлого года.

– Понятно. – Мне не хотелось заставлять ее вспоминать о прошлом, у нее достаточно забот и в настоящем. Но здесь все же было и еще кое-что, требующее ее пояснения.

– Что такое Кренборн? – задал я вопрос.

– Это деревня, – ответила она.

– Не было ли там знакомых у Джона?

– Это деревня, – повторила она, – в пятнадцати милях отсюда.

Я взглянул на свои сжатые в кулаки руки. Костяшки пальцев побелели. Похоже, что кто-то потребовал от Джона оставить большую сумму денег в Кренборне. И в самом деле, Джону надо было бегать вокруг Кренборна с мешками денег, а не пить в яхт-клубе Шербура за стойкой, где я увидел его с лицом серым, как его борода. Вскоре после этого было покушение на его детище, его надежду: кто-то целиком содрал краску с катамарана. Не надо быть гением, чтобы понять, что кто-то, угрожая, требовал у него денег, а Джон не воспринял эту угрозу всерьез.

А затем был Эд.

Эд вообще помешался на разных диверсиях и время от времени прозрачно намекал, что следит за диверсантами. Он тоже говорил о каких-то записках, но, честно говоря, я не очень-то верил ему: старина Эд мог говорить что угодно, лишь бы выставить себя в выгодном свете, особенно если перед этим он влил в себя пару рюмок виски...

Возможно, все, что говорил Эд, была чистая правда, и, возможно, в этом ограблении заключалось нечто большее, чем обычное преступление в Солент-Сити.

– Какое заключение сделала полиция об этом ограблении? – спросил я.

– О, вы знаете, – пожала она плечами, – такое случается постоянно. Мальчишки-подростки. Пара перчаток, кирпич в окно – и нет видео... А полиция ничего сделать не в состоянии...

– Нет, – резко заключил я, – все это не так.

– Да ведь и время сейчас... жестокое, – проговорила Хелен, опять мужественно улыбнувшись и спрятав лицо за чашкой с чаем.

Я кивнул. И сел, размышляя о нашем времени. Да, оно жестокое. Но и удобное. Я отхлебнул глоток и стал обдумывать неприятные детали обстоятельств, теснившиеся в моем мозгу.

Кто-то разрушил яхту Джона Доусона, а сам Джон был убит.

Конечно, у того, кто искалечил яхту, не было намерения убить Джона. Но они могли убить Алана, помешавшего им отплыть в Сихэм, или избавиться от меня в ремонтном доке, когда я обнаружил, что Джон убит. Фактически любой, находившийся тогда в Сихэме, мог предпринять попытку «спрятать концы». Как раз я и был тем «концом», который необходимо было спрятать. Другим таким «концом» стал Эд Бонифейс, который в последнюю нашу встречу говорил, что собирается где-нибудь спрятаться.

Мурашки побежали по коже при мысли о том, как мне удалось избежать смерти.

– Прошу прощения, – сказал я Хелен, – мне нужно воспользоваться вашим телефоном.

– Пожалуйста, – любезно откликнулась хозяйка. Дрожащими руками я набрал нужный номер. Телефон Эда в Плимуте отозвался долгими гудками. Я попытался найти кого-нибудь еще, кто его знал. Но его давно никто не видел. Наконец я дозвонился до брата Эда, Дела.

– Да что ты, разве его найдешь? Это же перелетная пташка.

– Если ты его увидишь, – попросил я, – предупреди, что кое-кто охотится за ним.

– Охотится? За ним? – недоумевал Дел.

– Вот именно, – ответил я.

И, положив трубку на рычаг, простился с Хелен и отправился к своему «ягуару». Я медленно тронулся с места и помчался по дороге, идущей через спокойные березовые заросли пригорода Пула.

Глава 21

Над Бристолем сияло солнце, заставляя сверкать, как темное дорогое стекло, воды Эйвона, отражаясь от окон высоких домов жилого квартала, расположенного вниз по течению от Музея спасательных лодок. Яхта, пришвартованная чуть ниже от, парового крана, выглядела так, будто она знавала лучшие времена: яично-желтая краска сохранилась лишь в нескольких местах, обшивка стерлась, а подвижной такелаж казался изношенным и тусклым.

Высунувшаяся из люка при моем стуке по крыше корпуса голова оказалась под стать такелажу. Я помнил Артура Дэвиса черноволосым, щеголеватым молодым человеком. Теперь же его шевелюра кое-где побелела, а повязанный поверх тщательно заштопанной шерстяной фуфайки цветной шейный платок был от долгой носки затрепан на уголках. Но крошечная каюта оказалась безупречно прибранной.

Он подал мне чашку чая, заваренного из пакета, который использовался уже по крайней мере дважды, и положил руки на колени, сказав:

– Я рад, что ты пришел.

Я ответил:

– Извини, что не сделал этого раньше.

Он улыбнулся прощающей улыбкой.

– Живу теперь честной жизнью. Что я могу сделать для тебя?

– Джон Доусон, – начал перечислять я. – Алан Бартон, Эд Бонифейс. Список можно продолжить.

Он в недоумении поднял густые черные брови:

– В самом деле?

Мне показалось, что меня отчитывали как провинившегося ребенка.

– Да. В самом деле. В прошлом году ты участвовал в гонках на тримаране. У тебя была спонсорская поддержка. Сначала все шло хорошо но потом ты вдруг прервал гонку. Думаю, ты вернулся, потому что тебя шантажировали.

Дэвис больше не улыбался. Его черные глаза стали жесткими и злыми.

– Как ты, черт возьми, догадался? – воскликнул он. И это не было вопросом.

– Так что же все-таки случилось?

– Да, у меня была поддержка, – ответил он. – Через Терри Таннера. Если бы я не прервал гонку, меня бы убили. И вот спустя неделю после того, как я получил чек, мне кто-то позвонил. Этот «кто-то» приказал мне оставить часть суммы в Диле под пляжным домиком, в противном случае с моей яхтой могло случиться все что угодно.

– И ты согласился?

– Естественно, – ответил Дэвис. – Яхта для меня была важнее. Ты ведь знаешь, как это делается. Если бы я обратился в полицию, они сделали бы вид, что ничего не знают, но все равно изуродовали бы яхту. Поэтому заранее и предупредили меня. И я заплатил. Почти половину денег, полученных по гарантии, как и было сказано. Не больше.

– Вполне достаточно, – заметил я, думая о записи на компьютере Джона: «5000 фунтов, старый вексель, а/я, Кренборн».

– Вполне достаточно, – согласился он. – Я не мог бежать на яхте куда глаза глядят. А Таннер требовал все больше и больше процентов за комиссию. Потом я сломал руку. Это было уж совсем некстати. Ты представляешь, что такое участвовать в гонках с одной рукой?!

– Да, тебе не повезло.

– Удача посмеялась надо мной. Я на неделю задержался с выплатой долга. И однажды почувствовал, что кто-то идет следом. Меня здорово ударили по голове, а когда я очнулся, то обнаружил стофунтовую банкноту, пришпиленную к левому рукаву рубахи. – Дэвис ухмыльнулся, хотя ничего веселого во всем этом не было.

Я покачал головой. Перед глазами снова встал отблеск огней набережной на мертвом лице Алана.

– Но какова же логика всех этих событий? – спросил я.

– Я заплатил, – ответил он. – Спонсору надоело, что все постоянно идет не так, и он решил разом покончить со мной. Ко мне явились судебные исполнители... – Он обвел рукой крошечную каюту, койку, две чашки, жестянку с сардинами, три яйца и половину буханки хлеба. – Хорошо, что у меня есть дом, куда я могу вернуться.

– У тебя есть какие-нибудь подозрения насчет того, кто бы это мог быть?

Его губы насмешливо скривились.

– Ты, должно быть, очень богат, если задаешь подобные вопросы.

Я молча смотрел на него. Его ухмылка больше не была насмешливой, скорее извиняющейся. С одной стороны, я не верил ему. «Ты лжешь, Дэвис», – стучало у меня в голове. Но, с другой стороны, я и сам прекрасно знал, что если кто-то предъявляет подобные требования, когда вы идете на яхте, которая может выиграть гонки, а вы не выполняете их, то никто не может поручиться, что с вами ничего не случится. Даже у финишной черты.

– Еще чаю? – спросил он.

Я отрицательно покачал головой, наблюдая, как он скручивает папиросу.

– А Эд Бонифейс приходил к тебе? – спросил я.

– Несколько раз, – кивнул он.

– И зачем?

– По той же причине, что и ты.

– Когда ты видел его в последний раз?

– Дней десять назад.

– А ты не знаешь, где он может быть теперь?

Дэвис внимательно изучал тонкую папиросу.

– Не представляю, если его нет дома. А ты попытайся узнать у его брата.

– Уже пытался.

Он поглядел на меня своими серьезными глазами уэльсца.

– Если ты задашь этот вопрос Делу, уверен, получишь ответ скорее, чем это смогу сделать я.

– В самом деле?

– Забавный парень этот Дел.

– В каком смысле?

Он засмеялся.

– Не хочу создавать у тебя предвзятого мнения о нем.

Я поднялся.

– Благодарю тебя, – кивнул я.

– Звони, – сказал он. – В любое время.

Я пошел к своему «ягуару».

* * *

Машина стремительно летела по скоростной трассе М4. Мы выбрались из Лондона еще до наступления часа пик и остановились в тусклом, скучном пригороде Эссекса, где сосредоточены промышленные предприятия. В пять тридцать я весьма обрадовался, обнаружив длинное черное объявление, полустертые буквы которого гласили: ПРОДАЖА МОРСКИХ СУДОВ, и, прочитав его, тронулся по проселочной дороге, представляющей собой непрерывную цепь рытвин. Беспросветной, сплошной стеной лил дождь. Он превращал ямы в лужи на моем пути к навесу, сооруженному из дранки, и наваленному в кучу углю.

Пахло влажным и гнилым кровельным войлоком. Четыре яхты просто утонули в грязи. Они выглядели так, как если бы единственной причиной того, что они такие грязные, было то, что их не спустили на воду.

Девушка с крашеными белыми волосами, выбившимися из-под платка, выглянула из-за двери.

– Я ищу Дела Бонифейса, – объяснил я свое появление.

Она взглянула на меня сбоку из-под ресниц, густо подведенных тушью.

– Он занят с клиентом, – объяснила она.

– Подожду, – продолжал я. – А чем он занят?

– Поднимает паруса, – ответила она. – У прогулочного парусника. Простите, но я должна отлучиться.

Я улыбнулся ей самой обольстительной и нахальной из моих улыбок.

– Сожалею, что слышу это. Ее лицо немного смягчилось.

– Нет, в самом деле, – принялась она меня успокаивать, – я должна принести хризантемовый чай.

– Ну, в таком случае я подожду здесь, – пообещал я.

В ее глазах появилось сомнение.

– Но вы же не можете один войти в дом!

– Ничего, я побуду на улице.

– Ну ждите, – разрешила она и зашлепала по лужам к грязному домишке из красного кирпича, стоящему в глубине двора.

Я вытащил куртку с надписью «Генри Ллойд» из «ягуара», а сам спустился к набережной. Прилив закончился, и по кромке воды появилась полоса черной грязи. За серой водой позади топи колыхался парус. Ветра не было.

Ниже по набережной была пришвартована пара древних суденышек. Ближе к берегу стоял «Бостонский китобой» с мотором «Меркурий» мощностью 40 л.с., укрепленным на корме. Это было единственное судно на всем побережье, показавшееся мне способным держаться на воде. Я вскочил на него, завел двигатель и отчалил от берега. Грязная приливная волна качнула «Китобой», когда я направил его к выходу из бухты, повернув дроссельный кран.

Мне понадобилось десять минут, чтобы настичь парусник. Белая краска на обшивке пошла пузырями размером с яйцо. Я заглушил двигатель и встал борт о борт. В кубрике я увидел двоих мужчин. В воздухе стоял сильный запах керосина. Один из них был молодым, розовощеким и энергичным. Другой выше, тоньше – словом, сухопарая копия Эда, его брат Дел.

Он метнул на меня враждебный взгляд серых глаз.

– Что ты делаешь на моей яхте? – спросил он.

– Я пришел, чтобы спасти тебя, – ответил я. – Хочу тебе кое-что сообщить.

– Спасти? – переспросил он. – Но сейчас мы заняты осмотром двигателя.

– Я уже достаточно насмотрелся, – сказал розовощекий юноша. – Это фантастика! – Его голос был полон неподдельного восхищения.

– Да, – заявил Дел Бонифейс, – еще немного усилий – и останется одна оснастка.

– Да, – согласился молодой человек, кивая. – Да!

Дел прошел вперед и прыгнул на борт «Китобоя».

– Оставайтесь там, сэр, если не возражаете! – крикнул он через плечо. Затем повернулся ко мне. Глаза его смотрели на меня со злостью. – Что ты себе позволяешь? Убирайся отсюда, ты мешаешь заниматься мне делом.

Я хотел напомнить ему, что он жульнически торгует драгоценностями, но сказал совсем другое:

– Я ищу Эда.

– Ну так ты уже говорил об этом. – Он смотрел прямо перед собой.

– Ты же недавно с ним виделся!

– И что из этого?

– Ты сказал мне тогда, в «Виноградной грозди», что он все выдумал об Алане Бартоне и обо всем другом. Но ведь это не так!

– Что – не так?

– Ничего он не выдумывал! Просто кто-то охотится за ним. Его нужно предупредить.

– Ну да, конечно, – скептически заметил Дел. – Откуда мне знать, что это не ты сам охотишься?

– Ради Бога, – умоляюще произнес я. – Ведь тебе известно, что он мой старый друг.

Вода стекала с его стриженых волос, попадала в глаза.

– А что, если он просто не желает видеть тебя?

Я кипел от негодования.

– Если ты мне не скажешь, – вырвалось у меня, – я непременно расскажу твоему клиенту, что он покупает.

Он посмотрел на меня, потом перевел взгляд на парусник. Я видел, как двинулся его кадык, когда он сглотнул.

– Я же тебе уже сказал, – повторил он. – Не знаю.

Я обернулся. Розовощекий молодой человек в кубрике парусника поднял руку и помахал ею. Я закричал, преодолевая шум двигателя:

– Хотите знать правду?

– Что? – ответил он, не слыша моих слов.

Дел поспешно предложил:

– Пойдем внутрь.

– Ничего! – закричал я молодому человеку, широко улыбавшемуся с разрывавшим сердце чувством собственного достоинства.

Мы завели двигатель и направились к бухте. Молодой человек заявил, что он вернется завтра, после того как переговорит с управляющим банка, и отдаст свою карточку Делу. Мы с Делом отправились в его контору. Он сел за стол, покрытый бумажной скатертью.

– Итак, где же он?

– А что, если я и в самом деле не знаю? – ответил он.

– Да пойми ты наконец, – убеждал я Дела. – Кто-то охотится за твоим братом, кто-то, ломающий людям руки, разрушающий яхты привязывающий людей к якорям и бросающий их в пустые доки.

Он вытащил из пачки сигарету и зажал между тонкими губами.

– Это действительно так? – спросил он.

– Ты говорил мне, что в «Виноградной грозди» Эд был сам не свой. Глупый ты слепец! Ведь он нуждается в помощи. И я хочу помочь ему.

– Так вот почему ты говорил так и в прошлый раз! Но как мне узнать, хочет ли он, чтобы ты отыскал его?

– Включи свои проклятые мозги. – Я начинал злиться. – Во-первых, он пьяница. Потом – он в бегах. И наконец, Эд раскопал так много сведений о людях, желающих, чтобы он замолчал...

– Да я и сам его ищу, – признался Дел.

– Тогда я тебя поддержу.

Он поглядел на меня своими выцветшими серыми глазами и сказал:

– Я сам за себя. Не могу быть уверен ни в ком больше.

– Ну, так скажи мне наконец, где Эд, – попросил я.

– Он не хотел, чтобы кто-нибудь знал об этом.

– Да что же это ты такой осторожный? – посетовал я.

Он с опаской взглянул на меня.

– Это тебе как владельцу яхты надо быть осторожным, – произнес он. Теперь на его лице появилось выражение самодовольства, что никак не вязалось с отнюдь не процветающими делами его фирмы по продаже морских судов, с непрекращающимся дождем, пережитым кораблекрушением. И я понял, что Дел не очень-то умен, хотя и недооценивать его было нельзя.

– Так где же Эд? – снова задал я вопрос.

– Я не...

– Если ты не скажешь. Дел, я пойду в полицию и расскажу, как ты избил охранника.

– Ты ведь тоже там был.

– Я чист. Я заплатил по счетам. Теперь они интересуются тобой, возможно, это британские власти.

Дел нахмурился и постучал ногой. Потом поднял телефонную трубку и набрал номер. Он держал трубку около уха с минуту и потом положил ее.

– Никто не отвечает, – сказал он. Я встал.

– Давай адрес.

– Хэншоу-стрит, 43, – ответил он. – Небольшой жилой дом, который принадлежит мне. Один из моих маленьких деловых интересов.

И снова выражение самодовольства на лице Дела Бонифейса, человека, у которого широкий круг самых разнообразных интересов.

– Спасибо, – поблагодарил я.

Он пожал плечами:

– Хоть чем-то помочь старине Эду.

Я уставился на него. Адрес я выцарапал с большим трудом, так что при всем желании во внезапное проявление братской любви поверить не мог. Действительно, любопытный парень этот Дел.

Он встал.

– Приятно было встретиться, Джимми, передай Эду мои наилучшие пожелания. – Его серые глаза смотрели в сторону, а рукопожатие было твердым, но липким. Последнее, что я заметил, – это то, что мы с ним одного роста. Дел стоял посреди лужи на тропинке и махал мне рукой.