Текст книги "Убийства никого не красят"
Автор книги: Сельма Эйчлер
Жанр:
Иронические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)
– И последнее. Скажите, не было ли у Мередит… у Мерри… каких-либо отметин на теле? (Поверьте, опыт далеко не всегда приходит со временем.)
– Полицейские уже спрашивали меня об этом. Интересовались, видел ли я маленькую родинку справа от пупка. Но если они обнаружили эту родинку у Мерри, то она должна быть о-очень маленькой, потому что я никогда её не замечал. – Голос его дрогнул, и он хрипло добавил: – Господи, хотел бы я, чтобы были хоть какие-нибудь приметы! Тогда бы я знал.
Я сочувственно кивнула. Похоже, Ларри Шилдс и впрямь страдает, как и Питер. Но он подозреваемый, напомнила я себе. Впрочем, в моих глазах пока все были подозреваемыми. За исключением моего клиента, разумеется.
– Они даже не пустили меня в палату. Я пытался их переубедить, но что толку разговаривать с этими кретинами! – Внезапно он вскочил. – Пожалуй, мне пора сваливать. Надо репетировать. Уж извините…
– Ещё один вопрос: как Коллинз отнеслась к тому, что её роль отдали Мередит? Вы так и не ответили.
– Естественно, в восторг она не пришла. Но поняла. И уж конечно, на Мерри она не взъелась. Люсиль – профессионал.
– Ещё кое-что, – зачастила я. – Где вы были в понедельник между половиной восьмого и девятью часами?
– В Бруклине, ужинал с матерью.
– Кто-нибудь может это подтвердить?
– А моя мать не в счёт? – насмешливо парировал Шилдс.
– Боюсь, не в счёт.
Вскоре я покинула театр, дивясь тому, сколь неразговорчивой оказалась эта маленькая труппа. Ведь никто, кроме самого Шилдса, ни словом не помянул прежнюю любовь режиссёра к Люсиль Коллинз (а я не сомневалась, что все об этом знали: театральные сплетни – часть профессии).
И разве не странно, что ни один человек не вспомнил о романе Мередит и Шилдса? И уж тем более удивительно, что ни одна добрая душа – в их-то мире, где честолюбия борются не на жизнь, а на смерть! – не обронила вскользь, будто этот роман и стал истинной причиной, по которой Мередит получила желанную роль.
Глава 6
Денёк в целом выдался утомительный. Посему, когда перевалило за половину девятого, я смыла косметику, натянула пижаму и облачилась в самый драный и самый уютный халат. Неоспоримое преимущество жизни в одиночестве в том, что никого не волнует, каким чучелом ты выглядишь. Пока ты обходишь стороной зеркала, разумеется.
Честно говоря, беседа с Филдингом повергла меня в уныние. На торжественной клятве держать эмоции в узде можно было ставить крест. Но, учитывая мои прежние достижения, следовало с, самого начала догадаться, что медаль в соревнованиях по хладнокровию мне не светит.
Одно обстоятельство особенно угнетало. Как ни крути, но существовала очень большая вероятность того, что Мэри Энн была ранена прежде, чем её сестра вернулась домой. Возможно, за час до появления Мередит. Получается, она могла пролежать в гостиной, истекая кровью, черт знает сколько времени, пока «скорая» не отвезла её в больницу. Что не повышало её шансы на выживание.
Но стоит ли вообще обращать внимание на эти проклятые шансы? Разве я не играю в лотерею? Стала бы я вбухивать кучу денег в билеты и почтовые марки, если бы не надеялась выиграть вопреки всяким шансам? Выкину-ка я из головы неприятные мысли. А заодно и все прочие мысли тоже.
Ломать голову не входило в мои планы. Я собиралась прочно угнездиться перед телевизором. Скоро начнутся «Друзья», а чуть позже “Полиция в Лос-Анджелесе” – подходящая программа, чтобы дать мозгам отдых. Но сначала неплохо бы договориться о встрече с Чарльзом Спрингером – соседом, обнаружившим раненых сестёр, – лучше всего на завтра, дабы не откладывать в долгий ящик. Я раскрыла телефонный справочник и нашла Ч. Спрингера, проживавшего по тому же адресу, что и близнецы.
Человек, ответивший на звонок, вызывал в памяти ярмарочного зазывалу. Он говорил в нос, пронзительным тенорком, а слова сыпались так быстро, что непонятно было, когда он успевает переводить дыхание. Услыхав, что я – частный детектив, работающий на Питера Уинтерса, жениха Мэри Энн Фостер, Стрингер заявил, что ждёт меня через час.
А я-то рассчитывала на передышку! Но что поделаешь, частных сыщиков далеко не всегда встречают с распростёртыми объятиями, и, если Спрингер желает меня видеть, пренебрегать такой любезностью не стоит.
Я собралась за рекордное время (мой личный рекорд, разумеется), буквально запрыгнув в костюм, кое-как намазавшись и напялив парик, который выглядит точно так же, как мои родные волосы, только с ним много проще управиться. Менее чем через четверть часа я сидела в такси, направляясь на Западную Пятнадцатую улицу.
Дом, в котором жили близнецы, напоминал картинки из модных журналов – новёхонький темно-зелёный козырёк над подъездом, портье в белоснежных перчатках и огромный зеркальный холл. Пожилой привратник беспрепятственно пропустил меня наверх: мистер Спрингер успел предупредить.
– Я – частный детектив, – доверительно сообщила я, перед тем как направиться к лифту. – Мы не могли бы поболтать немножко, когда я спущусь? Ведь это вы дежурили в понедельник вечером?
– Верно. Хотите разузнать, как было дело?
– Всего лишь кое-что выяснить.
– Ужасная история, да? И обе такие симпатичные девушки. И всегда такие вежливые. Ну и дела творятся – просто кошмар! Куда только катится Америка!
– Да уж, – закивала я. – Так я вернусь через полчасика, ладно?
– Нет проблем. Моя смена до одиннадцати.
*
Чарльз Спрингер оказался маленьким тщедушным человечком лет тридцати с плохим цветом лица, дружелюбными, если не суетливыми манерами и редкими волосёнками на куполообразном черепе. Через довольно тесный холл, обклеенный розовато-серебристыми обоями с оригинальным геометрическим рисунком, он провёл меня в просторную элегантную гостиную. Комната была обставлена суперсовременной мебелью вперемешку с замечательным антиквариатом, (либо очень хорошим новоделом, я не разобрала) и сверкала белизной. Небольшой бирюзовый диван с бархатной обивкой, на котором весьма эффектно смотрелись белые и розовые подушки, задумали как яркое пятно. Розовый цвет повторялся и в большинстве неброских пастелей, украшавших стены, и в изысканном букете шёлковых цветов. Хрустальная ваза современного дизайна выглядела очень неплохо на старинном комоде вишнёвого дерева.
– Какая красивая комната! – воскликнула я. Спрингер усадил меня на бирюзовый диван, а сам устроился в глубоком белоснежном кресле, стоявшем под прямым углом к дивану.
– Огромное спасибо, – просиял от удовольствия хозяин, а затем признался в своей скорострельной манере: – Обожаю декорировать. Жалко, что могу позволить себе только однокомнатную квартирку. Мне бы чуть больше места, тогда бы я по-настоящему развернулся. Конечно, такие апартаменты, как у близнецов, мне не нужны… – Тут он осёкся и блеск в глазах пропал. – Как она? Вам что-нибудь известно? Я только что звонил в больницу, но они сказали, что состояние остаётся критическим.
– К сожалению, не могу сообщить ничего нового.
– Вряд ли они выяснили, кто из них, Мэри Энн или Мередит… лежит в больнице?
– Не выяснили. На это потребуется время. Я слыхала, что именно вы нашли их.
– Да, и это было просто ужасно, – прошептал Спрингер. – Потом я не спал всю ночь.
– Я бы тоже не смогла заснуть, – честно призналась я. – Полицейские говорят, что в первый раз вы позвонили им без двадцати восемь.
– Верно.
– Ошибки быть не могло?
– О нет! У меня в духовке стояло суфле, и ему оставалось печься ровно десять минут. – Он убедил меня окончательно, добавив: – Когда готовишь суфле, необходимо строго следить за временем.
Истинная правда! Боюсь показаться нескромной, но два из очень немногих досадных промахов в моей успешной кулинарной карьере были связаны именно с суфле. Посему я внимала словам Спрингера как божественному откровению.
– Вы уверены, мистер Спринтер, что к телефону подошла Мэри Энн?
– Уверен. Она назвалась. И, пожалуйста, зовите меня Чак.
– Хорошо, а я – Дезире. Скажите, а из разговора с Мэри Энн у вас не сложилось впечатления, что в этот момент она была не одна в квартире?
– Нет, совсем наоборот! Я сказал, что у меня в духовке клубничное суфле, которое будет готово через десять минут, и попросил её и Мередит поучаствовать в эксперименте в качестве подопытных кроликов. Видите ли, – пояснил он, – я жду гостей на следующей неделе, а рецепт новый, вот я и хотел опробовать его заранее!
– И что она ответила?
– Сказала, что Мередит ещё не пришла, но она сама не откажется. Потом рассмеялась и произнесла: “А если Мерри опоздает, то так ей и надо. Я слопаю её порцию”. Я отлично помню её слова. Она ведь не сказала: “У меня такой-то в гостях, и, возможно, он тоже захочет стать добровольным испытуемым”. Нет, вряд ли в её квартире кто-то был.
С таким аргументом трудно не согласиться.
– Хорошо, вы поговорили, а потом?…
– Без десяти восемь я позвонил в дверь с суфле в руках. Но мне не открыли. Я страшно удивился, но что я мог поделать? Поймите, у меня не было причин подозревать, что произошло нечто чудовищное! – Взгляд Спрингера умолял поддержать его точку зрения.
– Ни малейших! – откликнулась я на мольбу.
– Тогда я вернулся к себе и попробовал суфле. Естественно, к тому времени оно было уже плоским как блин, но я не расстроился: я же видел, что оно может подняться до небывалых высот! Мне лишь хотелось узнать, каково оно на вкус.
– Что заставило вас снова наведаться к сёстрам Фостер? – вернула я Спрингера к предмету разговора.
– Трудно сказать. Ситуация была какая-то странная: Мэри Энн не открыла дверь. Я не мог понять – почему? И, выпив кофе с суфле, снова ей позвонил.
– Вам не пришло в голову, что, возможно, Мэри Энн вдруг срочно понадобилось уйти из дома?
– Разумеется, об этом я подумал с самого начала, но Мэри Энн ждала меня, а она не такой человек, чтобы уйти, не предупредив. Разве что в чрезвычайных обстоятельствах…
– Значит, вы беспокоились.
– Не очень, скорее мне было любопытно: что же такое случилось, чтобы Мэри Энн обо всем позабыла? Но мне и в страшном сне не могло присниться… – Заканчивать свою мысль он не стал, Спрингеру было явно не по себе.
– У вас не было причин что-либо подозревать. Ни малейших, – твёрдо заявила я.
Спрингер благодарно улыбнулся мне и продолжил:
– Позвонив, я сел за работу, которую взял из офиса на дом. Но никак не мог сосредоточиться. Кто знает, вероятно, в тот момент я уже начал беспокоиться. А возможно, это было своего рода предчувствие.
– И вы опять отправились к Мэри Энн. На сей раз дверь оказалась открыта?
– Чуть-чуть, сантиметров на десять. Стоя на пороге, я позвал Мэри Энн. Но из квартиры не доносилось ни звука. И я машинально шагнул в прихожую. Тогда я и увидел её – Мередит, как утверждают полицейские. Господи! Она была вся залита кровью… – Он помолчал немного, вспоминая пережитый кошмар, а потом спросил тихо и немного испуганно: – Они знают, кто это сделал?
– Пока нет.
– А как Питер?
– Мучается, бедняга, но держит себя в руках. Вы знакомы с ним?
– Да, мы встречались несколько раз.
– Похоже, вы дружили с близнецами.
– Мы были самыми добрыми друзьями.
– Вы знаете кого-нибудь, кто мог бы желать их смерти?
– О господи, нет! Сестры были хорошими девушками.
– Подумайте хорошенько. Не случалось ли в их отношениях с другими людьми чего-нибудь такого, что могло бы помочь расследованию? Бывает, сущие пустяки ведут к трагедии.
Спрингер задумался, морщины на высоком лбу собрались в гармошку. Потом закрыл глаза, сжал губы и словно впал в транс. Но когда он снова заговорил, то поведал лишь то, о чем я уже знала: о давней ссоре Мередит с братом по поводу её будущего мужа, о помолвке Мэри Энн с каким-то проходимцем, имени которого Спрингер не помнил и сомневался, что при нем это имя вообще когда-либо произносили.
– У Мэри Энн никогда не возникало проблем с другими людьми? – упорствовала я.
– Если и возникало, то меня она в них не посвящала.
– А у Мередит?
– Мередит не любила болтать. Даже историю об Эрике, их брате, я услыхал не от неё – Мэри Энн обмолвилась однажды, когда Эрик в очередной раз приехал в Нью-Йорк. Дескать, как она переживает из-за этой семейной распри.
– Мэри Энн с вами откровенничала?
– Не то чтобы. В общем, она рассказывала о своих личных делах не больше, чем Мередит. И они обе не любили сплетничать. Иногда это огорчало, – Спрингер лукаво улыбнулся, – но, наверное, поэтому все к ним так хорошо относились. – Мой собеседник снова посерьёзнел. – Жаль, что не могу вам помочь, – печально закончил он.
Что ж, как говорится, и на том спасибо. С тем же успехом можно было остаться дома и посмотреть «Друзей». Я поднялась с дивана, но вопль Спрингера заставил меня замереть на месте.
– Погодите! – возбуждённо скомандовал он. – Вспомнил! И как я мог упустить такое! Ведь это случилось всего месяц назад!
– Что? – Моё сердце бешено заколотилось.
– Однажды вечером я зашёл, к близнецам узнать, нельзя ли оставить продукты в их морозилке: моя была битком набита, а их обычно пустовала. Дверь открыла Мередит – она была одна дома – и сказала, что нет проблем. Но когда я вошёл, то понял, что она плакала. Я не знал, как поступить – утешить её или сделать вид, что ничего не заметил. Не хотелось, чтобы она думала, будто мне наплевать на её горести. Вот я и спросил, в чем дело.
– И что она ответила?
– Мол, всё в порядке, но не сдержалась и разразилась слезами. Я стоял и похлопывал её по плечу, как последний идиот. Никогда не знаю, как себя вести в подобных ситуациях. Потом она утёрла слезы и сказала, что рассталась со своим парнем, с которым, совсем недавно начала встречаться. Я его никогда не видел, но зовут его Ларри Шилдс, он ставит пьесу, в которой она играла. Она утверждала, что расстались они по её вине, что она сделала что-то ужасное, непростительное… Именно это слово она употребила – «непростительное». Ещё она сказала, что поймёт, если он выгонит её из труппы. А если даже и оставит, то наверняка больше на пушечный выстрел к ней не приблизится.
– Она поведала, в чем именно провинилась?
– Нет, в подробности Мередит не вдавалась.
– Позже вы не возвращались к этому разговору?
– Да нет… Я тогда был загружен работой, и дней пять или шесть мы не виделись. Но я сочувствовал ей, – поспешил вставить Спрингер. Очевидно, его гиперактивное чувство вины опять пришло в действие. – Кроме того, она вроде бы не хотела говорить об этом, а мне не хотелось лезть к ней в душу, понимаете? – Он дождался, пока я кивнула, и продолжил: – А когда мы снова встретились, Мередит выглядела весёлой и довольной. И я решил, что она, повздорив со своим парнем, раздула из мухи слона, – знаете, как это бывает у влюблённых, – а теперь они помирились. Позже я выяснил, что именно так оно и было. – Спрингер с тревогой глянул на меня. – Понятно, почему я сразу не вспомнил об этой ссоре? Ведь казалось, что всё счастливо завершилось.
Похоже, теперь мне было чем вознаградить себя за пропущенное рандеву с полицейскими из Лос-Анджелеса. (Впрочем, они чересчур смазливы на мой вкус.)
Я стала прощаться. Со Спрингером мы вроде бы всё обсудили, и мне не терпелось побеседовать с привратником. Но уйти оказалось нелегко. Пришлось собрать в кулак всю мою жалкую волю, дабы отказаться от куска шоколадного торта. Спрингер утверждал, что торт испечён по совершенно изумительному рецепту.
*
Привратника звали Харрис. Уж не знаю, было это именем или фамилией, поскольку он сразу предложил:
– Зовите меня Харрис.
– Насколько мне известно, Харрис, – начала я, – вы сказали полиции, что в понедельник вечером гостей у сестёр не было.
– Я не так сказал, – с нажимом произнёс он.
– А как же?
– Я сказал, что никто не мог проникнуть в их квартиру во время моего дежурства. Я обязательно звоню хозяевам и предупреждаю о посетителях.
– Другой вход в здании есть?
– С тыльной стороны, но на той двери висит куча замков. Полиция проверяла, не было ли взлома, и ничего не нашла.
– Но как убийца проник в дом? Возможно, он здесь живёт?
– Надеюсь, нет!
– А что вы сами думаете по этому поводу?
– Думаю, что убийца проник в дом накануне моего дежурства. Диас – его смена с семи утра до трёх – бродит как в тумане последнее время. Жена у него должна рожать, это их первенец. Поймите меня правильно, Диас – паренёк хороший, но частенько витает в облаках.
К версии привратника я отнеслась скептически:
– Если убийца проник в дом во время дежурства Диаса, то, выходит, он несколько часов просто болтался неизвестно где.
– Точно. Но он мог спрятаться в подвале. Или в служебном помещении… Да мало ли где ещё, – упорствовал Харрис.
– Поговорим о выходивших из дома в понедельник вечером. Не было ли среди них знакомых вам посетителей сестёр Фостер?
– Те два детектива уже задавали мне такой вопрос, и я ответил “нет”.
– А не мог ли посетитель выйти незамеченным? – настаивала я. – В конце концов, не так уж обязательно вглядываться в человека, если он уже побывал у кого-то из жильцов. И тем более не обязательно, когда вы заняты с вновь прибывшими людьми…
Харрис помолчал, обдумывая мои слова, а затем неохотно признал:
– Конечно, такое возможно. Ведь у меня нет глаз на затылке, так что на выходе я могу кого-нибудь упустить. Особенно когда говорю по внутреннему телефону или другими делами занят. Но повторяю ещё раз: в мою смену никто не войдёт, не назвавшись к не сказав, к кому направляется.
Я видела Харриса насквозь: ему трудно было смириться с тем, что трагедия произошла во время его дежурства. Возможно, он даже боялся потерять работу, потому и сумел убедить себя в виновности бедняги Диаса – мол, паренёк недоглядел и позволил убийце пробраться в дом. Но меня убедить ему не удалось.
– А что, если кто-нибудь вернётся домой с кучей сумок? – фантазировала я. – Разве вы не поможете этому человеку?
– Конечно, помогу, но такого в тот вечер не было. Кроме того, я всегда запираю двери, когда подношу вещи к лифту, даже если отлучаюсь с поста всего на пару минут. – Он свирепо глянул на меня и вновь подтвердил свою позицию по данному вопросу, раздражённо бросив: – Послушайте, сколько можно талдычить об одном и том же! Диас только присутствует на работе, а голова у него черт-те чем занята. Уж яснее некуда!
Режьте меня на куски, но я не в силах себе представить, как преступник, у которого руки чешутся (а возможна, не только руки, но ещё какая-нибудь часть тела), пробрался в дом в три часа дня (если не раньше), а потом тихонько выжидал пять часов, никем не замеченный. Неувязок я не люблю, посему мне было необходимо выяснить, каким образом убийца проскользнул мимо Харриса.
– А что, если ваше внимание отвлекли на несколько секунд? – кротко пролепетала я. – Нарушителю этого было бы достаточно…
– Сколько вам повторять! – взбеленился Харрис. – Никто не прошмыгнёт мимо меня! Никто!
– Простите. Последний вопрос, ладно?
– Что опять? – Судя по его виду, мой вопрос действительно должен был стать последним, дальнейших приставаний Харрис бы не потерпел.
– В тот вечер вам не приходилось оказывать кому-нибудь серьёзную помощь? Пожилому человеку, например? Или инвалиду в коляске? Или…
Он был готов вновь взорваться, но вдруг застыл. Челюсть привратника медленно поползла вниз, а лицо начало стремительно бледнеть.
– Что с вами?
У подъезда возникла молодая пара, и Харрис распахнул перед ними дверь. Когда привратник обернулся ко мне, его старческое лицо было серым.
– Господи, помоги, – тихо произнёс он. – Наверное, это случилось, когда миссис Гарвин приехала.
– В котором часу это было? – мягко спросила я. В тот момент я не радовалась моим профессиональным успехам.
– Около половины восьмого. Возможно, через несколько минут после того, как пришла первая сестричка Фостер, но наверняка сказать не могу. Но я точно помню, как удивился, мол, с чего это миссис Гарвин сегодня припозднилась. Обычно она появляется в шесть. – Привратник облизнул губы. – В понедельник вечером она подъехала на большом шикарном лимузине – никогда прежде на лимузине я её не видел, – и шофёр принялся выгружать огромные коробки из багажника. Потом мне сказали, что фирма миссис Гарвин переезжает, а в коробках лежали бумаги, которые она на время забрала к себе. Ну и пусть, кому какое дело? Но так случилось, что одна коробка, застряла в багажнике, шофёр принялся её тянуть, картон вдруг треснул, и парень чуть не упал. Я подумал, что он сейчас всё вывалит, и бросился ему подсобить. Но когда добежал до машины, он уже сам управился.
Харрис умолк и жалобно воззрился на меня. Я молчала.
– Всего-то делов: пробежал несколько метров к лимузину… и сразу вернулся. Сколько же времени меня не было на посту? – И сам ответил внезапно осипшим голосом: – Кому надо, хватило бы.
Глава 7
Отловить Питера оказалось нелегко. Утром первым делом я позвонила ему на работу. Его секретарша – а может быть, и не его, и не секретарша вовсе, – сообщила, что он взял отпуск. Позвонила домой. И пообщалась с автоответчиком. А потом стала ждать и ждать…
В полдень я отправилась на встречу, связанную с двумя другими делами, которые в тот момент вела. Часа через полтора вернулась в офис и ещё немного подождала.
Питер объявился ближе к четырём.
– Прости, – извинился он, – я с утра в больнице и только сейчас позвонил домой, узнать, что у меня скопилось на автоответчике.
– Как она?
– Почти без изменений, – ответил Питер, но его голос звучал более оживлённо, чем накануне. – Я разговаривал с нейрохирургом, и он сказал, что с каждым прожитым днём её шансы повышаются. Сегодня уже пятница, прошло четыре дня с тех пор, как в неё стреляли. А врачи не надеялись, что она протянет хотя бы сутки.
Мне очень хотелось проявить оптимизм, дабы Питер не падал духом, но я понимала, что состояние жертвы в любой момент может ухудшиться, и потому высказалась осторожно, хотя и весьма бодро:
– Она молодец, борется за жизнь.
– О да! – с горделивым изумлением отозвался Питер, словно и сам не ожидал такой стойкости от своей невесты. А потом заговорил о том, о чем я боялась даже думать: – Знаешь, врачи считают, что пока нельзя определить, насколько повреждён мозг, мол, ещё слишком рано. Но я вот что думаю: во-первых, надо выяснить, Мэри Энн это или нет, а во-вторых, дождаться, когда она выйдет из комы. А с тем, что будет дальше, я как-нибудь справлюсь.
Преданность и мужество Питера и его почти детская вера в свои силы не могли не растрогать. И я буду последней, кто захочет разбить его розовые очки.
– Возможно, мозг не так уж сильно затронут, – предположила я.
– Очень надеюсь. – Затем он осведомился шутливым тоном: – Ты опять вознамерилась устроить мне пытку?
– Послушай, давай встретимся у больницы и вместе поужинаем. А заодно и побеседуем.
Я не сомневалась, что Питер зачахнет от голода, если я не прослежу, чтобы он хотя бы изредка получал полноценное питание. И была готова к отпору: вот сейчас он попытается увильнуть, заявив, что не желает уходить из больницы, или попросту сошлётся на отсутствие аппетита. Однако сражаться с Питером не пришлось. К моему удавлению и радости, он сразу согласился:
– Отлично. Когда ты подъедешь?
Очевидно, сказалось томительное одиночество, которое он наверняка испытывал, сидя у постели больной.
*
Такси остановилось у главного корпуса больницы ровно в шесть. Питер ждал меня на улице.
К вечеру сильно похолодало, пронзительно завывал ветер. По моим ощущениям, на ветру было минус двадцать, не меньше. В такую погоду я бы с удовольствием осталась дома, устроившись у камина с хорошей книжкой. Если бы, конечно, у меня был камин.
Стоило мне выбраться из тёплой машины, как зубы начали отбивать дробь.
– Ок-колеть можно! – сообщила я Питеру. – Почему ты не ждал внутри?
– Тебе никогда не говорили, что свежий воздух полезен для здоровья? – улыбнулся Питер.
Он был даже без шапки и перчаток, и я с трудом удержалась, чтобы не прочесть ему нотацию. Но бедняге сейчас только увещеваний мудрой старшей сестры не хватало.
– Ты какую кухню предпочитаешь? – спросил он.
– Выбор за тобой.
– Я приметил один маленький итальянский ресторанчик. Никогда там не был, но выглядит он очень неплохо и находится в двух шагах отсюда.
– В д-двух шагах – это хорошо. – Зубы у меня стучали, как кастаньеты.
Рассмеявшись, Питер взял меня под руку. Впервые после Аштабулы я слышала, как он смеётся.
– Невероятно! Как ты можешь мёрзнуть? Только посмотри на себя! Пальто почти до полу, шляпа на самые уши натянута, а шарф даже нос прикрывает. И чем ты только дышишь?
Он опять расхохотался. Ладно, ради того, чтобы его повеселить, я была готова отморозить себе задницу. Но не насовсем. Мы завернули за угол.
– Осталось чуть-чуть, – обнадёжил Питер. – Минуты через три будем да месте.
Так оно и случилось. В баре было оживлённо и шумно: ещё бы, “час удачи”, когда напитки отпускают за полцены, только начался. К бару примыкал обеденный зал, и, несмотря на столь, ранний час, он был почти полон. К счастью, в дальнем углу нашёлся свободный столик. Наши соседи ещё не успели наклюкаться на дармовщинку, посему у нас с Питером был шанс расслышать друг друга.
Я заказала бокал красного вина, чтобы оттаять. Питер попросил пива. Я не поверила ушам своим: холодное пиво в такую погоду! Но смолчала.
Когда официант торопливо удалился, Питер глянул на меня с лукавой усмешкой:
– Начинай!
Терпеть не могу обсуждать дела, вкушая пищу. Но в этом заведении не приходилось рассчитывать на то, что нам позволят неспешно побеседовать за чашечкой-другой ароматного кофе, поскольку у входа в зал уже вытянулась очередь желающих отужинать. Я не стала мешкать:
– Полагаю, ты знал, что Мередит и Ларри Шилдс, её режиссёр, встречаются.
– Конечно.
– Тогда тебе также известно, что недавно они поссорились?
– Но… Неужто я не упоминал об этом? – смутился Питер.
– Нет.
– Да что это со мной! – Он ударил себя ладонью по лбу. – Странно, что я ещё помню своё имя.
– Твоя забывчивость вполне объяснима, слишком многое на тебя свалилось в последнее время, – утешила я Питера. – Расскажи, что ты знаешь об этой размолвке.
– На самом деле ничего не знаю. Мэри Энн говорила, что Мередит и Ларри поссорились и что сестра места себе не находит. Но Мередит заставила Мэри Энн поклясться, что она никому не скажет, из-за чего они разругались, даже мне. Думаю, что она – Мередит то есть – считала себя виноватой. Это не Мэри Энн мне сказала, просто у меня сложилось такое впечатление. Но не прошло и недели, как мы уже вместе ужинали, в ресторане, и они казались безумно влюблёнными. Прямо-таки ни на шаг друг от друга не отходили. И я решил, что ссора была пустяковой.
– Возможно, по этой причине ты и не упомянул о размолвке? – предположила я.
– Скорее всего, – виновато улыбнулся Питер. – Ничего, если мы поторопимся с заказом? Я хотел бы вернуться ненадолго в больницу.
Мы заглянули в меню, лежавшие на столе, и быстро выбрали блюда. Как только официант отошёл, я решила сыграть роль старшей наставницы – больше сил не было терпеть.
– Питер, прости, что вмешиваюсь, – начала я, понимая, что он может и не простить, – но разумно ли проводить всё время в больнице? Ты уже на пределе, но ведь на данном этапе от тебя мало что зависит. Не лучше ли вернуться к работе, это отвлечёт тебя от тяжёлых мыслей.
– Меня не нужно отвлекать, – резко возразил Питер, но продолжил уже более спокойным тоном, подыскивая нужные слова: – Видишь ли, я должен быть там, я просто не в силах находиться где-нибудь в другом месте. Прихожу домой ночевать и беспокоюсь, как бы чего в моё отсутствие не случилось. Выхожу поесть – как сейчас, – а тревога не покидает. Ты меня понимаешь?
– Конечно, – пристыженно пробормотала я. – У меня длинный язык. Забудь, что я сказала, ладно? Но тебе надо есть, обязательно!
– Что я и собираюсь сделать, – с улыбкой согласился Питер.
– Я хотела тебя спросить ещё кое о чем.
– Спрашивай.
– Ты, случаем, не видел Мэри Энн в понедельник утром или днём?
– Нет. (Видимо, я не сумела скрыть своего разочарования.) А что? Это важно?
– Возможно. Но не бери в голову. Я легко отыщу кого-нибудь, кто видел её или Мередит в понедельник.
– А зачем это нужно?
– Тебе известно, что сестры были ранены дважды? Первые пули попали в тело.
– Разумеется. Неужели я не сказал тебе об этом? Видимо, опять упустил, – сокрушённо признал Питер.
– Ничего, не переживай. Вчера вечером мне пришло в голову, что если мы выясним, во что была одета хотя бы одна из сестёр, и сумеем отыскать их одежду, то по дыркам от пуль определим, кто куда был ранен. И, следовательно, узнаем, кто лежит в больнице.
– Дезире, ты гений! – восторженно произнёс Питер. – А почему полиция до этого не додумалась?
– Ха! Не переоценивай меня. Возможно, они и додумались. Но по какой-то причине не смогли найти одежду. Когда закончим ужинать, я попробую навести справки в отделении скорой помощи. А если там ничего не выйдет, то наведаюсь в театр и спрошу, не помнит ли кто, как была одета Мередит в…
– Стоп, вспомнил! – возбуждённо перебил Питер. – Я знаю, во что была одета Мэри Энн! Я звонил ей в понедельник утром, и она упомянула, что на ней жёлтый кашемировый свитер. Это мой подарок на день рождения, вот она и хотела, чтобы я знал: она его носит.
– Замечательно, – обрадовалась я. – То есть будет замечательно, если она не переоделась, когда пришла домой вечером. Послушай, Питер, сделай мне одолжение, не уповай чересчур на эту затею с одеждой. Сержант Филдинг – мой хороший приятель и компетентный следователь. Скорее всего, полиция меня опередила. Я просто стараюсь ничего не упускать, вот и всё.
– Не волнуйся, Дезире, я учёл. А теперь я хочу задать вопрос.
– Ладно, валяй.
– Филдинг случайно не упоминал, куда она ранена? Девушка из больницы?
Нарушать обещание, данное Филдингу, я бы ни за что не стала, поэтому твёрдо ответила:
– Нет. Но уверена, что скажет, если я сумею добыть доказательства, которые помогут установить её личность. А почему ты спросил?
– Только потому, что хотел бы знать как можно больше о её состоянии. Но все кругом такие скрытные.
Не успел он закончить фразу, как явился официант с нашим заказом, и на время мы с Питером постарались забыть, по какому поводу ужинаем вместе. Принявшись сразу за основное блюдо (из уважения к стремлению Питера побыстрее вернуться в больницу я отказалась от закусок), мы болтали о жизни, о работе и даже потчевали друг друга анекдотами. Однако на десерт у нас были капучино, творожный пудинг и опять вопросы.
– Ты не мог бы назвать имена друзей девушек? – осведомилась я. – Какие вспомнишь. И мне также необходимо знать, как связаться с их братом.
– Эрик остановился в «Гранд-Хайятте» на Восточной Сорок восьмой улице. Между прочим, Филдинг тоже спрашивал меня о друзьях вчера вечером. Мне удалось припомнить четверых. Вероятно, у Мередит были какие-то друзья, которых я не знаю, но с этими четырьмя сестры были особенно близки.
