Текст книги "Убийства никого не красят"
Автор книги: Сельма Эйчлер
Жанр:
Иронические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)
Эллен была потрясена. А когда я сказала, что Питер скорее обсудит своё алиби с полицией, чем со мной, она поначалу даже отказывалась верить своим ушам.
– Ты уверена, что правильно его поняла?
– Абсолютно.
– А вдруг ты его толком не расслышала?
– Исключается.
– И ты не знаешь, как его убедить не играть в кошки-мышки с полицией?
– Ума не приложу. Поверь, я пыталась, и не раз. Завтра опять попробую, но только потому, что у меня шило в заднице.
– А если пригрозишь отказаться от дела? – робко подсказала Эллен.
– Он и ухом не поведёт. По сравнению с запретом посещать больницу, – пояснила я, – лишиться моих услуг для него сущий пустяк. – И, вспомнив об аметистовом кольце, рассказала, как Питер пытался заключить сделку.
– А откуда взялось кольцо?
– Хороший вопрос. Хотела бы я знать!
– Почему бы не спросить Тима? – предложила Эллен.
– Потому что Тим – это уже не Тим, а разъярённый зверь!
Глава 28
Бывает, тревога лишает сна. Ворочаешься всю ночь с боку на бок, а заснуть никак не удаётся. А бывает, сон приходит, как спасение, стоит голове коснуться подушки. В воскресенье я отключилась почти мгновенно.
Из глубокого забытья меня вырвал отчаянный трезвон. Я открыла глаза, плохо соображая, где я и ночь сейчас или день. Снимая трубку, взглянула на часы – 6.47.
– Надеюсь, я тебя не разбудила, – осторожно произнёс знакомый голос.
Я резко села в постели.
– Что случилось, Эллен?
– Нет, ничего. Пожалуйста, не сердись за столь ранний звонок, но мне необходимо с тобой поговорить. Я, кажется, знаю, почему Питер не хочет признаваться, где он был в тот вечер.
– А подождать пару часов было невмоготу? – проворчала я. Не припомню случая, когда бы я была столь же критически расположена к моей любимой и единственной племяннице.
– Извини. Но я так беспокоилась… – Она явно обиделась.
– Ладно, выкладывай, – немного подобрела я. Но только пусть попробует сморозить какую-нибудь глупость!
– После нашего разговора я всё время размышляла, почему Питер так себя ведёт. И в три часа утра до меня дошло.
Спасибо хоть не принялась названивать сразу, как только её осенило! Мне ещё повезло: Эллен удалось продержаться почти до семи.
– Что же до тебя дошло?
– Он боится тебя разочаровать.
– Не пойму, при чем тут…
– Не перебивай, ладно? Потом я задумалась, что же тебя может в нем разочаровать, а? – Не дожидаясь ответа, которого она всё равно бы не получила, Эллен объявила: – Женщина! – Судя по её тону, в этот момент должны были загреметь фанфары.
– Женщина? – тупо переспросила я. Что она мелет?
– Если он в тот вечер изменял своей невесте, он не захочет, чтобы ты об этом узнала. Голову даю на отсечение.
Я собралась было посмеяться над её теорией, но вдруг припомнила, что Эллен, несмотря на всю свою наивность, нередко бывает весьма прозорливой и замечает то, чего никто в упор не видит.
– Возможно, ты права, – снизошла я. – Обязательно проверю.
И довольная Эллен повесила трубку.
Питера я потревожила в восемь утра:
– Могу я навестить тебя прямо сейчас? Или заедешь ко мне на работу? Это очень важно.
– Нам не стоит встречаться, – тихо произнёс он, очевидно предвкушая, как я снова примусь его увещевать.
Ладно, рискнём, решила я.
– Питер, я уже знаю, что ты был с другой женщиной. – Тишина. – Питер?
– Когда мне заехать к тебе в офис? – шёпотом осведомился он.
*
Час спустя я появилась на рабочем месте, и Питер уже сидел у моего стола. Вид у него был как у приговорённого к казни. Я атаковала его, едва опустившись на стул:
– Думаю, пора выложить всё как на духу.
– Э-э… А что тебе известно?
– Достаточно. Но теперь я хотела бы послушать тебя.
Его бледная физиономия стала ещё белее.
– Наверное, через день-два я бы и сам раскололся, – уныло произнёс он. – Дольше бы не выдержал: это кошмар – не видеть Мэри Энн. – После продолжительной паузы он спросил: – А как ты узнала… об этой женщине?
– У меня свои источники, – пожала я плечами, а потом вспомнила о хороших манерах: – Хочешь кофе?
Питер покачал головой:
– Нет, спасибо. Лучше поскорей с этим покончить. – И он рассказал, старательно избегая моего взгляда: – В моем доме живёт одна женщина. С ней и её мужем у меня были хорошие отношения. Не то чтобы мы дружили, но так, общались по-соседски. Фрэнки – так её зовут – отлично готовит, и, зная, что я холостяк, она часто угощала меня пирожными, пирогами или печеньем, а однажды даже принесла суп из баклажанов. Взамен я давал ей и мужу билеты или пропуска в кино, на бейсбол, хоккей – через нашу фирму много чего проходит. Но примерно полгода назад её муж, Скотт, исчез. Позже мне сказали, что у него интрижка с секретаршей. И Фрэнки стала избегать людей, довольно долго я совсем её не видел.
Однажды, после работы, мы столкнулись у подъезда. Я удивился, как она похудела! Раньше у неё была хорошая фигура, а теперь она походила на голодающих в Африке. И лицо такое измождённое. – Питер нервно облизал губы. – Она сказала, что приготовила жаркое прошлым вечером, и попросила, если я не занят, составить ей компанию. Мне было её ужасно жаль, да и планов у меня никаких не было: Мэри Энн с Мередит собирались отправиться за покупками… вот я и согласился. – Он снова облизал губы. – Э-э, у вас здесь нет фонтанчика? Мне бы водички…
Бедный Питер, как он, наверное, мучился! Что ж, поделом ему! (Знаю, судить людей нехорошо, но когда это меня останавливало?) Я объяснила, где найти фонтанчик. Вернувшись через несколько минут, он продолжил с того места, где остановился:
– Я сбегал в магазин за бутылкой божоле, и к концу ужина мы её почти прикончили. А когда пили кофе, Фрэнки вдруг сказала: “Скотта я давно перестала привлекать, ты и не представляешь, как это тяжело для женщины”. Что-то в этом роде… – Помолчав, он продолжил: – Я попытался её разубедить, мол, муж у неё придурок, а она очень даже привлекательная. Ты говоришь это по доброте душевной, сказала она. И не успел я опомниться, как мы уже целовались. А дальше всё покатилось само собой… ну, ты понимаешь. Мы оба изрядно опьянели. Иначе никогда и ничего бы не случилось.
До сих пор Питер смотрел на свои руки, пол, потолок – куда угодно, только не на меня. Но тут он вперился в меня взглядом, молившим хотя бы о капле сочувствия.
– Знаю, вино не может служить отговоркой, – с несчастным видом произнёс он, – но… трудно объяснить… у меня было такое ощущение, что всё происходит с кем-то другим, а сам я стою в сторонке и наблюдаю. (Не зная, что ответить, я лишь кивнула.) А когда мы… Потом она заплакала и призналась, что муж перестал заниматься с ней любовью задолго до того, как бросил её. И она поблагодарила меня – поблагодарила! Я даже почувствовал себя не таким уж виноватым. Но потом мне опять стало худо. – Очевидно, Питер ошибочно подумал, что я собираюсь, как-то отреагировать, потому что поспешил добавить: – Знаю, что ты скажешь. Но мы с Мэри Энн тогда даже не были обручены. – И сам же себя одёрнул: – Хотя в каком-то смысле мы были обручены с первой же нашей встречи.
– Вы не были обручены? – всполошилась я. – Так ты… э-э… ужинал с той женщиной не в тот день, когда произошло нападение?
– Нет! Это случилось много раньше.
– Теперь я совсем запуталась.
– Пожалуйста, потерпи немного.
– Извини, я внимательно слушаю.
– Потом я Фрэнки почти не видел, разве что пару раз мельком. Наверное, она тоже хотела забыть о том, что случилось… В тот вечер, когда в Мэри Энн и Мередит стреляли, она зашла ко мне после работы. Сказала, что ходила к гинекологу в обеденный перерыв и узнала, что беременна. По её словам, у неё никого не было после меня, значит, ребёнок – мой, и она подумала, что я должен об этом знать. – Питер глубоко вздохнул. – Не мог же я всё так оставить! Перезвонил приятелю – мы как раз разговаривали с ним по телефону, когда раздался звонок в дверь, – и отменил ужин. А потом отправился к Фрэнки обсуждать ситуацию. – Опять глубокий вздох. – Она сказала, что склоняется к аборту, но сначала хотела выяснить моё мнение. Я ответил, что ей решать, но я обязательно помогу ей воспитать ребёнка, если она надумает его оставить. Когда мы расстались, она уже почти не сомневалась в том, что сделает аборт. И лишь просила, чтобы я пошёл с ней в больницу; я обещал.
Кроме всего прочего, меня потрясло легкомыслие Питера.
– А презервативом ты почему не воспользовался?! – почти кричала я. – СПИД кругом, не говоря уж о прочей заразе. Надо же быть таким идиотом!
– Я и есть идиот, – удручённо согласился Питер. – Иначе никогда не лёг бы в постель с другой женщиной. – И пробормотал так тихо, что я едва расслышала: – Ты, наверное, считаешь меня подонком.
– Ну, подонком я тебя не считаю, но предательство близкого человека в восторг меня не приводит, – в праведном гневе заявила я.
Однако, если быть до конца честной, не измена Питера невесте волновала меня в тот момент. Как он мог так поступить со мной – вот что меня бесило! Я же знала его с давних лет, когда он ещё был маленьким Питенчиком! И взялась я за это проклятое расследование только потому, что он меня умолял, а я верила каждому его слову. Верила настолько, что даже не подумала усомниться в его алиби. Ну разве не идиотка! Вот уж два, сапога пара.
Послать себя куда подальше вместе со всеми моими обидами – это мне запросто. Мир не вращается вокруг Дезире Шапиро, вспомнила я. И чего я добьюсь, изображая лицемерную святошу? Бедному мальчику не хватало только моих порицаний.
– Ладно, все мы иногда совершаем глупости, – попыталась я утешить Питера. – Трудно поверить, но и я ошибалась в жизни пару-тройку тысяч раз.
– Спасибо, Дезире, – от души поблагодарил Питер.
– Но скажи на милость, почему ты отказался объяснить полиции, где на самом деле был в тот вечер?
– Как ты не понимаешь? Мою невесту серьёзно ранили – чуть не убили, – а я в это время был у другой женщины, матери моего ребёнка! Мне даже думать об этом было невыносимо, не то что говорить. А теперь Мэри Энн поправляется, и каково ей будет, когда она узнает, где я был?
– Ты мог бы сказать Филдингу, что навещал соседку, – возразила я. – Никто бы и не узнал, что вы обсуждали.
– Да, – глаза Питера увлажнились, – но я-то знал.
– Когда ты ушёл от Фрэнки?
– В десятом часу, точно помню. Около восьми мы заказали пиццу, и её привезли только через час.
– Послушай, Питер, я понимаю, что тебя мучила совесть, но я отказываюсь понимать, как, несмотря на все угрызения совести, ты допустил, что тебя заподозрили в убийстве!
– Но кто мог всерьёз считать, что я покупался на Мэри Энн? Какие у меня могли быть причины?
– Во-первых, Филдинг допускал, что вы с Мэри Энн поссорились.
– Слыхал. На днях он сказал мне, что, по его сведениям, у нас с Мэри Энн не всё было ладно. Но я знал, что он тычет пальцем наугад. Пальцев у него много, чего бы ими не потыкать в разные места. – Питер даже выдавил улыбку.
– Он также полагал, что ты мог бы убить её из-за денег.
– Но у Мэри Энн не было денег! Это Мередит богатая, – изумился он.
– Постой. Неужто родители исключили Мэри Энн из своего завещания?
– Родители?.. А, понятно, из чего ты исходишь. Но ты заблуждаешься, Дезире. Фостеры не были состоятельными людьми. За несколько лет до смерти они разорились на инвестициях в недвижимость, их денег едва хватило, чтобы оплатить похороны. Деньги водились у мужа Мередит. Он был изобретателем, я же тебе говорил.
– Не думаю. – В мрачном оцепенении я взирала на Питера.
– Так вот, – виновато зачастил он, – хотя жизнь у него была бурная, но успеха он добился. Изобрёл маленький приборчик – что-то связанное со сгоранием топлива – и продал его какой-то авиакомпании за три или четыре миллиона долларов.
Господи! А я столько времени потратила впустую, исходя из совершенно ложной посылки! И ведь сама виновата, с чем смириться было труднее всего. С какой стати я вдруг предположила, что близнецы унаследовали деньги от родителей? И что же я за частный детектив, коли лень проверить факты? Да мне даже нельзя поручить поиски пропавшей кошки, не то что убийцы!
– Ты как-то странно выглядишь, – сообщил Питер. – Знаешь, я понятия не имел, что ты считаешь Мэри Энн богатой. – И добавил: – Вот почему ты спросила, составила ли она завещание.
Мне хотелось биться головой о стенку! Но я укротила свои эмоции, поскольку в эту самую голову вдруг пришло одно соображение, которое хотя и не извиняло моей беспечности, но тем не менее могло слегка утешить.
– Квартира, – вспомнила я. – Она была записана на обеих сестёр.
– Верно, – подтвердил Питер. – Мэри Энн и Мередит были очень близки, ближе, чем обычные сестры. У близнецов, наверное, особые отношения. Кроме того, Мередит с самого детства заботилась а Мэри Энн, была ей как бы второй матерью. Когда Мередит покупала квартиру, Мэри Энн как раз разорвала помолвку и настроение у неё было паршивое. Возможно, это как-то повлияло на Мередит. Как бы то ни было, но она настояла, чтобы квартира была записана на обеих. Мэри Энн противилась, но переубедить сестру ей не удалось. В конце концов она согласилась, но с тем условием, что, если кто-нибудь из них выйдет замуж, она передаст свою долю Мередит.
– Вряд ли тебе известно, составила ли Мередит завещание? – с замиранием сердца произнесла я.
Ответ Питера едва не сокрушил меня:
– Составила, почти сразу, как приехала из Лондона. Я точно знаю.
– А в какой фирме?
– Уф, не помню.
– А ты, случаем, не знаком с содержанием завещания?
– В общих чертах. Мэри Энн однажды упоминала о нём.
С ума сойти! Что же он раньше молчал? Ответ напрашивался сам собой: А почему ты не спросила?
– Видишь ли, семья много значила для Мэри Энн, – продолжал Питер. – И она часто говорила, как её печалит нежелание Мередит помириться с братом. Но в тот раз она добавила, что сестра оставила всё ей, а если она – Мэри Энн – умрёт первая, деньги перейдут фонду по борьбе со СПИДом. Мэри Энн ужасно расстраивалась по этому поводу.
– По крайней мере, деньги Мередит послужили бы хорошему делу, – заметила я.
– Да, она очень этого хотела из-за мужа.
– Ты о чем?
– Я говорил, что он был наркоманом?
– По-моему, да. Не помню от кого, но я об этом слышала.
– А что он умер от СПИДа?
– А вот об этом ты не упоминал, – откликнулась я, ещё не сознавая истинного значения откровений Питера. – Я полагала, что у него была опухоль мозга. Так сказал мне Эрик Фостер.
– Мередит попросила Мэри Энн соврать брату про опухоль. Она не хотела, чтобы все знали о СПИДе, особенно Эрик.
Я открыла было рот – и вдруг позабыла, что хотела сказать. Лишь пробормотала:
– О боже…
– Что?
– Мередит… она не была… у неё не было СПИДа?!
– Мэри Энн говорила, что тесты у неё отрицательные, – не слишком уверенно ответил Питер.
– И ты ей поверил?
– Конечно. Но СПИД вроде бы не сразу проявляется. Должно пройти время, чтобы тесты показали истинное положение дел. Поэтому… кто знает, обошла ли её эта зараза стороной?
Глава 29
Сам Питер ничего не сказал, но у меня было такое впечатление, что ему сильно полегчало после исповеди. Теперь он прямо-таки рвался в участок. Ведь речь шла ни много ни мало о снятии запрета на посещение больницы.
Отклонив моё предложение сопровождать его, Питер позвонил Филдингу, дабы удостовериться, что тот на месте. Затем мы обсудили, что он поведает полиции. Сошлись на том, что распространяться о взаимоотношениях с Фрэнки не стоит; Филдингу будет вполне достаточно, если Питер укажет, где он находился во время совершения преступления. А если его спросят (непременно спросят, в этом мы оба не сомневались), почему он прежде отказывался давать показания, он ответит, что на то были личные причины. И Уолтер Коркоран получит немного пищи для своего грязного воображения.
Когда Питер ушёл, я милостиво постановила даровать прощение Эллен за то, что она делает мою работу лучше меня.
– Ты была права, – объявила я, дозвонившись до племянницы. Она пришла в такой восторг, словно это я оказала ей огромную услугу, а не наоборот.
Отдав долг Эллен, я занялась своими записями, а потом долго сидела, перемалывая собранную информацию.
В четыре часа я направилась в театр «Беркли» побеседовать с Ларри Шилдсом.
Режиссёр был на сцене, репетировал с несколькими актёрами. Не успела я перешагнуть порог зала, как Шилдс, заметив меня, разразился зычным воплем:
– Мы работаем!
Тем не менее я приблизилась к сцене. Глянув на меня сверху вниз, он знаком велел актёрам прерваться, подошёл к рампе и язвительно осведомился:
– Что вам ещё понадобилось?
– Я раздобыла новые сведения, которые могут вас заинтересовать.
Он задумался на секунду и деловито произнёс:
– Ладно, но сегодня мне некогда с вами беседовать. Приходите завтра… скажем, в половине восьмого.
– Вечера? – с надеждой спросила я.
– Утра. Какие-то проблемы?
– Нет-нет, никаких. – Черт возьми, в конце концов, на свете есть вещи поважнее сна!
*
Когда я подъехала, Шилдс отпирал дверь театра.
– Можно угостить вас завтраком? – предложила я.
– Нет, спасибо, – коротко отказался режиссёр.
Стоило нам устроиться в его кабинете, как одна загадка – почему он вдруг начал, проявлять враждебность к моей особе – тут же разрешилась. Смешно ведь было считать, что он так злился из-за телефонного звонка на прошлой неделе! И самое замечательное, мне даже не пришлось задавать вопросы.
– А вам известно, – грозно начал Шилдс, – что с помощью одного из врачей больницы мне удалось уговорить полицию впустить меня в палату?
– Нет, не известно.
– Правда? Удивительно, – едко отозвался он. – Но в палату я так и не попал, они передумали. Вроде бы кто-то рассказал сержанту Филдингу о моей мифической ссоре с Мередит. Говорят, будто вы с Филдингом закадычные приятели. Не вы ли ему насплетничали, а?
Мне стало жарко. Только бы не покраснеть, молилась я, чувствуя, как краска заливает лицо. Надо попытаться уйти от прямого ответа:
– А зачем мне это делать?
– Вот и я спрашиваю. Зачем распространять заведомую ложь?
– Ложь? Позвольте не согласиться, – тихо, но твёрдо возразила я. – Я недавно узнала, что муж Мередит умер от СПИДа.
Настал черёд Шилдса краснеть. Он молчал, глядя прямо перед собой, а я, дожидаясь ответа, от неловкости мяла сумку в руках.
– Кто вам сказал? – пробормотал он наконец.
– Разве это важно?
– Нет, – уныло согласился он.
– Вы пришли в ярость, оттого что Мередит не предупредила вас о СПИДе, верно? Прежде чем вы стали близки?
– Да, так оно и было. Но я недолго злился.
– Что вас заставило вернуться к ней?
– Во-первых, Мерри не была носителем, ни в коем случае. И она клялась – а я ей верю, – что они с Гарибальди, её мужем, прекратили супружеские отношения в октябре 1990 года, когда ему был поставлен диагноз. Мы с Мерри начали встречаться лишь в ноябре 1991 года – в середине ноября. К тому времени стало ясно, что угроза заражения её миновала. Считается, что если в течение года тесты на ВИЧ отрицательные, то, значит, риска заболеть нет.
– Но год – это минимальный срок.
– На самом деле это перестраховочный срок. Однако я полагал, что имел право знать о болезни её мужа. Потом поостыл немножко и попытался поставить себя на место Мерри. Ещё до нашего знакомства её заверили в том, что она совершенно здорова, то есть она не подвергала меня опасности заражения. А как бы я поступил, если бы риск исходил от меня? Конечно, мне хотелось думать, что я рассказал бы правду ещё до того, как мы стали любовниками. Но как заранее вычислить тот момент, когда становятся любовниками? Мерри – человек открытый и честный, и она очень сильная. Если ей было трудно касаться этой темы, то уж мне подавно было бы нелегко. – Шилдс улыбнулся, и я в который раз осознала, чем он так привлекает женщин. – Но, черт возьми, – признался он, – самое главное – наиглавнейшее – заключалось в том, что я любил её. И сейчас люблю.
– Кажется, я понимаю, почему вы хотели сохранить подробности вашей ссоры в тайне.
– Это секрет Мерри, – подтвердил Шилдс мою догадку. – Когда к ней вернётся память, она сама решит, как ей поступить. Но теперь, когда вы всё знаете, у меня, появится возможность посещать больницу. Доктор, о котором я упоминал, считает, что моё присутствие могло бы ускорить выздоровление… если, конечно, в палате лежит Мерри.
– Вероятно. Но, боюсь, полиция всё равно заартачится.
– А теперь почему?
– По их мнению – хотя они сами в это не очень верят, – вы могли лишь притвориться, что возобновляете отношения с Мередит, дабы впоследствии не попасть под подозрение.
– Да умей я так закручивать сюжет, – рассердился Шилдс, – был бы не режиссёром, а драматургом! Или, на худой конец, частным детективом.
*
Наша славная беседа с Шилдсом разрешила кое-какие мои сомнения. Однако на смену им пришли новые.
Может ли такой человек, как Ларри Шилдс, убить возлюбленную за то, что она замешкалась и не сразу поведал ему о СПИДе, которым болел её муж, даже если сам Шилдс был вне опасности? Ответ: может, но вряд ли. Но так ли уж мала вероятность виновности Шилдса?
Известно ли кому-нибудь наверняка, когда Мередит прекратила отношения с мужем? Не подозревал ли Шилдс её во лжи? А возможно, он сам лгал. А что, если он уже проверился на СПИД и получил положительный результат?
Секундочку… А Люсиль Коллинз! К ней мои догадки относятся самым непосредственным образом. Предположим, Коллинз надеялась вернуть расположение бывшего дружка (точно надеялась – у неё на лбу написано). И что же она должна была почувствовать, узнав, что разлучница Мередит подвергла возлюбленного риску подхватить СПИД?!
Я знавала куда более банальные причины для совершения убийства.
Глава 30
– Привет, Дез! Как раз собирался с тобой связаться, – вежливо заверил Филдинг, когда я позвонила ему с работы. Сейчас он много больше напоминал моего старого доброго знакомого Тима Филдинга.
– Правда? Что случилось? – осторожно осведомилась я.
– Во-первых, мы проверили алиби твоего паренька, и соседка подтвердила, что он был у неё с шести до половины десятого.
– Полагаю, ты разрешил ему вернуться в больницу?
– Наверное, в данный момент он там и находится. Но самое главное, я хотел перед тобой извиниться. Не знаю, какой бес в меня вселился. Жена даже пригрозила порубить меня на кусочки и выкинуть в мусоропровод.
– Это не расследование, а головная боль.
– Золотые слова! Всё равно нет мне прощения. И поскольку я виноват, за мной обед – если тебе не противно сидеть со мной за одним столом.
– Смотря куда ты меня пригласишь.
Филдинг рассмеялся и предложил встретиться в конце недели. Я не преминула воспользоваться его покаянным настроем:
– Послушай, Тим. Питер рассказал тебе о Шарлотте Бромли?
– О ювелирше? – Он опять рассмеялся. – Мы и без него все знали. Подружка близнецов, которая живёт в их доме, давно нам о ней поведала.
– А откуда взялось кольцо?
– Обещаешь помалкивать?
– Конечно.
– На руке выжившей девушки было кольцо. Но мы считаем, что об этом никто не должен знать. – Он подождал, пока я что-то промычала в знак согласия. – Дежурная медсестра заметила кольцо, когда девушку привезли в реанимацию, и, сняв его, положила в ящик стола для сохранности. Однако на следующий день она кольца на месте не обнаружила. Медсестра была новенькой и испугалась, что ей попадёт. Да и кольцо особой ценности не представляло – не бриллиантовое ведь, – к тому же эта дурёха не понимала, насколько оно важно для нас. Вот и промолчала. Но неделю спустя, когда рылась в том ящике, наткнулась на кольцо. Оно застряло между дном и стенкой. Медсестра отнесла его начальнице, рассказала всё, как было, а начальница передала кольцо мне.
– Вроде Питер говорил, что кольцо с аметистом. – Информацию моего клиента нелишне перепроверять, как я уже не раз убеждалась.
– Аметист фиолетовый?
– Да.
– Значит, с аметистом.
– Весьма вероятно, что Бромли знает, кому оно принадлежит.
– Я тоже надеюсь. Пока никто сказать наверняка не может. Бромли вернётся на следующей неделе, тогда всё и выясним.
Сердечно распрощавшись с Филдингом – не всё же ему бросать трубки! – я занялась счетами. А потом просто сидела за столом и думала. И надумала: а не сделать ли красивый жест и не простить ли себя за то, как безмозгло вела расследование до сих пор?
Признаю, я наделала кучу ошибок. Но ведь это только моё второе дело об убийстве. Если я когда-либо возьмусь за третье – в чем сильно сомневаюсь, – то справлюсь куда лучше. (Хуже просто некуда.) Кроме того, опытный Филдинг пока тоже не мог похвастать успехами. Ведь он, как и я, полагал, что близнецы унаследовали деньги от родителей. Или только делал вид? Неужто он меня водил за нос! Ну я ему устрою!..
Мой внутренний монолог прервала Джеки.
– Стюарт Мейсон в приёмной, – сообщила она по переговорному устройству.
Какой приятный сюрприз! С началом налогового сезона наше общение со Стюартом свелось практически к нулю. Мы беседовали с ним не более двух раз – да и то очень коротко, – с тех пор как он выкроил время, дабы отметить свой день рождения. Я уж думала, что не увижу его до мая.
– Был у клиента здесь, неподалёку, – пояснил Стюарт, когда я вышла его поприветствовать, – и решил заглянуть к тебе: вдруг ты свободна? Тогда мы могли бы наскоро пообедать.
*
Наскоро не получилось. Мы отправились в китайский ресторан, где подавали совершенно фантастическую утку по-пекински, и налопались до одурения разнообразных деликатесов. При этом мы непрерывно болтали, как и положено хорошим друзьям, которые давно не виделись.
Стюарт первым делом осведомился о прогрессе в расследовании.
– Кое-какой наблюдается, – сообщила я, – но ставить точку ещё очень рано. – И замялась, размышляя, стоит ли сказать, как он был прав, советуя проверить алиби Питера. Нет, скорее предпочту быть отданной на съедение диким зверям, чем признаюсь в чем-нибудь подобном. Одно дело позориться перед Эллен, и совсем другое – перед Стюартом. – Ты выглядишь усталым, – сменила я тему.
– Я уже ничего не чувствую, даже усталости. Впрочем, из тебя энергия тоже не бьёт ключом.
– На самом деле я в растерянности. Я знаю, что я что-то знаю, но не знаю что. Понимаешь?
– Боюсь, понимаю, – усмехнулся он. – И это меня очень беспокоит. Почему бы тебе не уехать ненадолго? – То же самое Стюарт предлагал мне, когда я билась над предыдущим убийством. – Мой брат с женой всё ещё владеют домиком в деревне, и в это время года они туда не ездят. Уверен, они с радостью сдадут тебе помещение на несколько дней… да на сколько пожелаешь, лишь бы ты убралась оттуда к июлю, – пошутил он. – Серьёзно, отдых освежит тебя, прояснит мозги, придаст сил.
– Спасибо, но сейчас мне никакой отдых не поможет. – Он попытался было возразить, но я его опередила: – Правда, Стюарт, я не могу всё бросить и уехать. – И, прежде чем успела прикусить язык, ляпнула: – А почему бы нам не дождаться, пока закончатся налоговый сезон и моё расследование, и не отправиться туда вместе?
Ляпнула и почувствовала, как физиономия медленно наливается огненной краской в тон моей шевелюре.
Стюарт отлично понял, что я ему предлагаю, – для этого не надо быть семи пядей во лбу! Он посмотрел мне в глаза:
– Буду только рад, Дез. Очень рад.
*
После ресторана наши пути разошлись. Я двинула обратно на работу, но стоило пройти два квартала, как хлынул дождь. (Метеорологи предсказывали безоблачное небо на весь день, посему я не удивилась.)
До офиса рукой подать, но без зонтика я бы всё равно вымокла. Как назло, ни одного свободного такси, но зато рядом оказался видеомагазин. Не такая уж я дура, чтобы мокнуть под дождём, когда можно от него спрятаться.
В магазине я решила, что неплохо бы заодно взять фильм напрокат, и направилась к полке с надписью «Драма». Найти бы какое-нибудь хорошее старое кино. “Дневник Анны Франк” – хм, слишком печально. «Галлиополи», прочла я на коробке, – звучит мрачно. «Лора» – один из моих самых любимых фильмов, но я видела его уже раз сто. “Разъярённый бык” – тоже уже видела, но только разок, и, насколько помню, в восторг не пришла. «Человек-слон» – слезами обольёшься. Перейду-ка я лучше в отдел новинок…
Да черт с ним. Дождь уже перестал, и мне пора возвращаться на работу. Лучше по дороге домой куплю какую-нибудь книжку, – например, детектив с убийством. То, что мне сейчас надо!
Глава 31
Мне не терпелось узнать, как у Питера прошёл первый день в больнице после возобновления визитов. Вечером, покончив с ужином, я позвонила ему, но никто не ответил.
Ладно, тогда покопаемся в записях. Я почему-то не сомневалась: то, что я ищу, находится именно здесь, в моих заметках. И, вдохновлённая утренними размышлениями о собственной компетентности, я вбила себе в голову, что уж сегодня поиски непременно увенчаются успехом. Но когда я захлопнула папку, пройдясь по каждой странице три или четыре раза, то знала не больше, чем когда её открывала.
Чтобы не впасть в маниакальное состояние, я схватилась за книжку, купленную по дороге домой, но дальше третьего абзаца не продвинулась. Отложила книгу и зашуршала газетой, но не сумела сосредоточиться даже на заголовках. Просмотрела телевизионную программу, но ни одна передача меня даже отдалённо не заинтересовала. Надо было взять напрокат видеокассету…
Если я сто раз смотрела «Лору» с удовольствием, то и в сто первый, наверное, не заскучала бы. Или же следовало попытать счастья с “Разъярённым быком”. Возможно, теперь, когда я вышла из нежного возраста, он мне больше понравился бы. Хотя уже и тогда мой возраст был не столь нежен… Фильм вроде бы о боксёре… как его звали? Роки Марчиано, кажется. Нет, Джейк Ламотта. Точно. Что-то я ещё помнила об этом фильме. Забыла. Что-то, связанное…
Я хлопнула себя по лбу сильнее, чем намеревалась. Роберт Де Ниро! Он играет в этом фильме главную роль. До чего же дырявая у меня башка!
Глава 32
Эврика!
До трёх утра я просматривала свои заметки, снова и снова, пока наконец всё не сошлось. Но как теперь распорядиться истиной, до которой я докопалась? Часа через два благодаря упорству и миллиону дурацких фильмов, виденных мною за всю жизнь, я составила абсолютно надёжный план поимки убийцы.
Наверное, я ненадолго задремала, не помню. Но в шесть уже была на ногах и с нетерпением поглядывала на часы, выжидая до семи, – раньше тревожить Филдинга было опасно для жизни. Продержалась я до половины седьмого.
– Чёрт, – охрипшим со сна голосом пробасил Тим, – лучше бы я и впредь вёл себя по-свински.
– Я бы всё равно позвонила. Хочу тебя обрадовать. – Я выдержала паузу, дабы подогреть его любопытство, а затем, стараясь не верещать во всё горло и чётко проговаривая каждое слово, торжественно объявила: – Я… знаю… кто… это… сделал.
Мою гениальность Филдинг совершенно не оценил.
– Что сделал? – зевнул он.
Как вам это нравится? Вот так и гасят энтузиазм!
– Я знаю, кто стрелял в близнецов!
