Текст книги "Убийства никого не красят"

Когда я заявилась в участок, Уолтер Коркоран сидел на краешке стола Филдинга и что-то негромко вещал. Заслышав стук моих каблуков, он поднял голову:

– Ой, кто к нам пришёл – наша золотая помощница!

Я притворилась, что в упор его не вижу и не слышу.

– Тим, можно переговорить с тобой наедине? – спросила я и торопливо добавила: – Это важно.

Филдинг оторвал глаза от бумаг. Вид у него был столь суровый, что я сразу припомнила, как он душил рыжую лисичку.

– Увидимся позже, Уолт, ладно? – с нажимом произнёс он, одновременно указывая мне на стул.

Пожав плечами, Коркоран удалился, что-то злобно бормоча себе под нос. Наверняка какие-нибудь гадости, не иначе; хорошо, что я их не расслышала.

– Зачем пожаловала? – Филдинг свирепо смотрел на меня, а голубая жилка на его виске бешено пульсировала.

Хотя Тим пару раз терял терпение с моей особой (история с Питером не в счёт, я отношу её к разряду недоразумений), но в общем он малый спокойный, и надо очень постараться, чтобы вывести его из себя. Однако сейчас он был на пределе, и я его не осуждала.

– Что с Фостером? – Ох, не следовало начинать с вопроса!

– Я думал, это ты собираешься мне что-нибудь, рассказать, – рявкнул Тим, и голубая жилка задёргалась ещё сильнее.

– Верно, собираюсь, – спохватилась я; – Я хотела…

– Тебе известно, что мы поймали этого сукина сына? В аэропорту Кеннеди! С билетом в Солт-Лейк-Сити на руках! Опоздали бы на семь минут и остались бы с носом!

– Уф-ф… Он… сознался? – нашла я в себе мужество спросить.

– А то! Он был очень мил и всё нам выложил, – негромким любезным тоном ответил Филдинг. И тут же заорал: – Когда мы взяли его за шкирку, этот подонок произнёс только четыре слова: “Я требую вызвать моего адвоката”! (Я не осмелилась заметить, что слов на самом деле было пять.) Весьма вероятно, что мы никогда не сможем увязать вчерашнее происшествие с покушением на его сестёр, – неистовствовал мой приятель. – Всё, что нам удастся на него повесить, – это стычку с тобой. Кто-нибудь видел, как он наставил на тебя револьвер?

– Вряд ли. Там…

– Та-ак! Значит, в осадке у нас остаётся только нападение, к тому же невооружённое! – Филдинг в ярости помотал головой и презрительно закончил: – А всё потому, что ты не могла потерпеть несколько часов и попёрлась к Бромли! Тебя, видите, ли, любопытство замучило!

– Извини, Тим. Просто…

– Небось возомнила, что допросишь её лучше, чем мы?

– Ни в коем случае, но…

– Отныне не жди с моей стороны никакой помощи в твоих идиотских делишках. – И это был ещё не конец. – Знаешь, я тебя не понимаю. Твой план был принят к осуществлению; у нас была хорошая – чертовски хорошая! – возможность застукать эту грязную сволочь на месте преступления. А теперь нам никогда не прищучить его за то, что он сделал с теми несчастными девушками!

Похоже, Тим выдохся, и я открыла сумку:

– По-моему, ещё не всё потеряно. – На его стол лёг предмет, обёрнутый в носовой платок.

Филдинг тихо и протяжно свистнул.

– Будь я проклят, – пробормотал он, приподнял кончиком карандаша платок и уставился на моё подношение.

– Во вчерашней неразберихе Фостеру пришлось сбежать без этой штуковины. Я не успела тебе сказать по телефону, ты бросил трубку. Как ты полагаешь, он из этого револьвера стрелял в сестёр?

Поддёв револьвер за дужку, Филдинг приподнял оружие. Он не мог глаз от него оторвать, словно загипнотизированный холодной сталью.

– Не удивлюсь, – тихо произнёс он. – Впрочем, мы скоро узнаем наверняка.

Я начала подниматься, но он удержал меня, положив руку на плечо.

– Дез, прости, что наорал на тебя. Знаю, я перегнул палку. Просто не мог смириться с мыслью, что сукин сын выйдет сухим из воды. – Теперь, – он неуверенно усмехнулся, – я должен тебе два обеда.

– Сойдёмся на одном, – великодушно отказалась я. – На это раз меня было за что ругать.

– И было, и есть, – подтвердил Тим, ухмыляясь во весь рот. – Но если револьвер тот же самый, всё забыто и прощено.

– Кстати, Тим…

– Что?

– Ты упомянул Бромли…

– Далась она тебе! Ну ладно, так что с Бромли?

– Ты уже связался с ней?

– Гос-с-споди! Сбавь хоть на секунду обороты! – завопил Филдинг, но уже притворно сердитым тоном, которым он привык разговаривать со мной с нашей первой встречи. Мне окончательно полегчало.

– Так… э-э… связался? – осторожно повторила я.

– Мы названивали ей всё утро. Но ничего, кроме старой записи на автоответчике, не услышали.

– И ещё одно…

– Ещё?!

– Ты ведь дашь мне знать о результатах баллистической экспертизы, а?

– Думаю, ты это заслужила, – признал мой опять очень хороший друг.

Глава 38

Четыре совершенно великолепные телячьи отбивные остались лежать в морозилке: готовить просто сил не было. Сегодня вечером мы отужинаем на манер Эллен, – иными словами, блюдами из китайского ресторана.

Поскольку Эллен должна была прийти поздно, я решила сделать заказ заранее и яства выбирала без колебаний: единственное, что я твёрдо знаю в этой жизни, – это кулинарные пристрастия моей племянницы. Она появилась в начале десятого.

– У тебя неприятности, – объявила Эллен с порога.

Режьте меня на куски, всё равно не скажу, почему она пришла к такому выводу. Я всего-то успела открыть ей дверь. И предварительно позаботилась хорошенько причесаться, как обычно сбрызнув волосы литром лака, а красилась уж точно не менее четверти часа. (Эллен очень чувствительна, и я не хотела подвергать её эмоциональной травме своим неухоженным видом.)

– С чего ты взяла? – осведомилась я.

– Не знаю… У тебя странное выражение лица. Так я не ошиблась?

– Ну, вчера вечером возникли кое-какие проблемы, но сейчас всё в ажуре. – Меня затошнило при одном упоминании о стычке с Фостером.

Краска немедленно сошла с физиономии Эллен.

– Рассказывай! – нервно потребовала она.

– Сначала поедим, иначе мне не удастся проглотить ни кусочка. Со мной всё в порядке, правда, – заверила я.

Она открыла было рот, чтобы возразить, но передумала. Свиные рёбрышки по-пекински напоминали угольки – именно в таком виде я их больше всего люблю. Яичные булочки были хрустящими и нежирными. Жареный рис таял во рту. Эскалопы в соусе из чёрной фасоли были… «божественные» – не то слово. А если я скажу, что вкуснее курицы с лимоном в жизни не ела, будет ли это считаться наивысшей похвалой?

Однако на Эллен искусство поваров из “Пин Чоу” не произвело столь же глубокого впечатления. Не исключено, что на мои вкусовые ощущения могло оказать прямое влияние вчерашнее происшествие, едва не закончившееся для меня самым фатальным образом. Наверное, еда кажется много вкусней после того, как вас чуть не лишили возможности наслаждаться ею на этом свете.

Выпив кофе с итальянскими пирожными, принесёнными Эллен (где написано, что кофе и итальянские пирожные несовместимы с китайской кухней!), мы перешли в гостиную. И как только расселись по углам моего заново обтянутого дивана, Эллен потребовала объяснений.

– Про то, что случилось вчера, я расскажу попозже. Сначала о другом, – произнесла я почти небрежным тоном. – В сестёр Фостер стрелял их брат, Эрик.

Эллен меня, ещё ни разу не подвела.

– Не-ет! – завопила она. – Видишь? Я же говорила, что у тебя всё получится! Как ты узнала?

– Начнём с того, что я ни минуты не сомневалась, – и ты тоже, между прочим, – что ключ к разгадке преступления следует искать в странных ранах, нанесённых девушкам. Я постоянно ломала голову, стараясь найти объяснение этим ранениям. Даже придумала такую теорию: Мэри Энн в шутку представляется убийце как Мередит; в детстве девушки любили разыгрывать людей подобным образом. Однако моя теория была не только большой натяжкой, но и совершенно не соответствовала поведению взрослой Мэри Энн. Словом, я, как обычно, наделала немало глупостей.

– Вечно ты себя принижаешь! Разве мало того, что ты докопалась до правды раньше всех? – с жаром возразила моя преданная племянница. И вдруг, усомнившись на секунду, робко пискнула: – Это ведь ты распутала дело, правда?

– Да.

– Не знаю, почему я спросила. Ну конечно ты, кто же ещё!

Как тут было не растаять в лучах столь жаркого восхищения, но я сдержалась – расплывусь попозже.

– Истинная причина нанесения увечий была куда проще, – продолжила я. – Без них намерения Фостера полностью не осуществились бы. Но я бы никогда не соединила разрозненные сведения в одну стройную картину, если бы не заглянула в видеомагазин. (Эллен, понятное дело, растерянно уставилась на меня.) Сейчас поясню… В этом расследовании все подозреваемые по разным причинам лгали, – повторила я то же самое, что прежде говорила Филдингу, постаравшись на сей раз придать своим речам больше стройности. – Ларри Шилдс наврал о ссоре с Мередит. Люсиль Коллинз солгала в поддержку Шилдса. Роджер Хайер отрицал свою осведомлённость об отношениях Мэри Энн с другим мужчиной. Даже мой клиент предоставил липовое алиби. Но Фостер солгал иначе, чем остальные. Своей ложью он прикрывал совершённое им преступление! – Последнее заявление следовало немедленно разъяснить. – Помнишь, как я удивилась тому, что он точно знает, где находится квартира близнецов?

– Конечно, – откликнулась Эллен. – Но ведь он был там раньше, в октябре, когда хотел устроить Мэри Энн сюрприз.

– В октябре он там не был, – покачала я головой. – Фостер врал, и врал с единственной целью – скрыть день и час, когда он действительно приходил в дом сестёр.

Эллен ненадолго задумалась.

– Но как ты об этом узнала?

– В октябре, когда Фостер якобы явился с визитом, Мередит играла в «Шоу-пароходе». И у неё была роль Джулии! – чуть ли не выкрикнула я. – Но Фостер заявил, что, когда Мередит открыла ему дверь, в первый момент он принял её за Мэри Энн.

– А почему нет?

– Да потому, что Клэр Джозефс в беседе со мной вспоминала, какой добросовестной актрисой была Мередит. Даже в детстве, играя Анни, она отказалась надеть парик, но выкрасила волосы и сделала химическую завивку. А не так давно для роли Жанны Д’Арк вообще обрезала волосы! Похоже, ты не видела “Шоу-пароход”? – спохватилась я, поскольку Эллен смотрела на меня довольно тупо.

– Видела ребёнком, но почти ничего не помню.

– Так вот, Джулия была мулаткой.

– Ох-х, поняла! Значит, тогда Мередит была брюнеткой. Правильно?

– Иначе и быть не могло.

– И Эрик не мог спутать её с Мэри Энн!

– Ни на секунду.

– Ну ты даёшь! Нет, ума у тебя просто палата!

– Не преувеличивай, – скромно возразила я. – Мне потребовалось много времени, чтобы увязать историю Фостера с рассказом Клэр. И сделала я это не без помощи “Разъярённого быка”, на которого наткнулась в видеосалоне.

– Какого быка?

– Фильм такой, про боксёра по имени Джейк Ламотта. Для этой роли Роберт Де Ниро набрал бог знает сколько килограммов. Вот тогда я и вспомнила, что у Мередит был тот же подход к работе.

Эллен кивнула, но, поразмыслив, спросила: – Странно, зачем Фостер вообще упомянул о том, что Мередит была в тот вечер дома?

– Это и меня сбило с толку. Но, прикинув так и эдак, я поняла ход его мысли. Вероятно, Мэри Энн говорила ему, что Мередит по болезни пропустила несколько спектаклей. И, сказав мне, что она сидела дома с адским насморком, он придал своему вранью большую правдоподобность. Ведь болезнь Мередит могли подтвердить члены труппы. Они и подтвердили, а Фостер добился своей цели: казалось, что ему можно верить.

– Сообразительный малый, а?

– Надо отдать должное… хотя про волосы он не догадался. Но стоило мне уразуметь, что Эрик Фостер нагло врёт, как я взглянула на ситуацию с иной точки зрения. И всё вдруг встало на свои места.

– Ты сказала, что для осуществления своих планов ему было необходимо… э-э… так поступить с их лицами.

– Верно. Видишь ли, это связано с завещанием Мередит. Мы его пока не обнаружили, но, по словам Питера, – и в данном случае он для разнообразия твёрдо знал, что говорил, – Мередит завещала всё своё состояние сестре. Но если бы Мэри Энн умерла первой, то деньги отошли бы фонду по борьбе со СПИДом. Кажется, я не упомянула, что муж Мередит умер от СПИДа?

– Ни единым словом, – немедленно обиделась Эллен.

– Я сама узнала об этом совсем недавно, а потом всё так закрутилось… – Согласна, оправдание неуклюжее, Эллен продолжала дуться. Что ж, сама виновата – приучила племянницу к тому, что о подобных вещах она узнает первой. – А поскольку Мэри Энн, видимо, завещания не составила, то после её смерти имущество перешло бы к ближайшему родственнику.

– Эрику, – буркнула Эллен.

– Точно. Но если бы Мэри Энн умерла раньше Мередит, то её имущество досталось бы сестре и брату поровну. Однако всё дело в том, что у Мэри Энн не было ни гроша за душой.

– Разве? Я думала, они богатые.

– Богатой была только Мередит. Это я почему-то вбила себе в голову, что девушки получили наследство от родителей. Но на самом деле родители умерли чуть ли не в нищете. Деньги достались Мередит от мужа, который был изобретателем. Вроде бы он изобрёл некий хитрый прибор и продал его за несколько миллионов. – Помолчав, я произнесла (совсем как Питер!): – Похоже, об этом я тебе тоже не говорила, да?

– Нет, не говорила. – Взгляд, которым одарила меня племянница, не согрел мне душу. Но Эллен не злопамятна, она ведь не Скорпион, как я, а Весы. – Продолжай, – поторопила она.

– Думаю, Фостеру позарез нужны были деньги. Вероятно, он знал об условиях завещания Мередит – скорее всего, от Мэри Энн – и сообразил, как наложить свою грязную лапу на денежки покойного Гарибальди. Мэри Энн придётся умереть – но сначала она должна стать наследницей сестры. Иными словами, сперва ему следовало избавиться от Мередит.

В тот вечер он отправился к сёстрам, рассчитывая застать Мередит одну, а потом – несколько часов спустя – застрелить и Мэри Энн. Если помнишь, Мэри Энн сообщила ему, что идёт в кино с приятельницей. Но в последнюю минуту подруга отменила встречу. И когда Фостер позвонил в дверь, кто ему открыл? Мэри Энн.

Как развивались события дальше, пока не совсем ясно. Однако Мэри Энн наверняка поинтересовалась у брата, зачем он явился, и тот мог соврать, что хочет помириться с Мередит. Как бы то ни было, они прошли в гостиную – это нам точно известно.

И ещё в одном я абсолютно уверена: тянуть с убийствами Фостер больше не мог. Он должен был пойти на решительный шаг по двум причинам: во-первых, командировка скоро заканчивалась и ему надо было возвращаться в Англию; во-вторых, Мэри Энн собралась замуж. Ведь она была уже помолвлена, и Фостер автоматически выбывал из ближайших родственников. В тот вечер ему был предоставлен шанс добиться своей цели, однако его планы были нарушены. И, держу пари, спутал их Чак Спрингер…

– Чак Спрингер? – перебила Эллен.

– Сосед, который обнаружил раненых сестёр. Наверное, для Фостера всё изменилось, когда Мэри Энн сказала, что звонил Спрингер и что он скоро зайдёт. Или же в тот момент, когда Спрингер позвонил в дверь. В любом случае сосед стал для Фостера последней каплей. Мало того, что он застал дома не ту сестру, так теперь ещё явится Спрингер, и будет сидеть и болтать целую вечность. Фостер никак не мог допустить, чтобы Мэри Энн впустила этого парня в квартиру. И он…

– И он выстрелил в неё, – шёпотом подсказала Эллен.

– Так мне думается. Хотя, возможно, он Лишь наставил на неё оружие, ведь первой должна была умереть Мередит. Но когда Мэри Энн попыталась убежать или позвать на помощь, ему пришлось изменить график убийств.

– Постой… Но если Мэри Энн застрелили, когда сосед стоял у двери, то он должен был что-то слышать.

– Увы, стены там звуконепроницаемые. И кроме того, Фостер мог воспользоваться глушителем.

– Понятно. Давай дальше.

– Когда Фостер выстрелил в Мэри Энн, его замысел окончательно рухнул. Но ты верно заметила: этот сукин сын быстро соображает. Ему пришла в голову блестящая – иначе и не скажешь – альтернатива. – Я сделала паузу, дабы последующие слова, проливающие свет на странные обстоятельства трагедии, прозвучали с должной весомостью. – Он вознамерился представить дело так, чтобы никто не мог определить, какая из сестёр умерла первой.

Эллен потрясённо молчала, глядя на меня вытаращенными от ужаса глазами. Наконец она тихо промолвила:

– Так вот оно что… Так вот почему…

– Именно.

– Но неужто медэксперт смог бы с такой уж точностью определить, которая из сестёр была убита первой? В любом детективе говорится: “Убийство произошло между двенадцатью и часом” или “между двумя и четырьмя”.

– Мы не знаем, сколько времени отделяло одно покушение от другого, и многие детали преступления нам тоже неизвестны. Но я слышала, что хороший патологоанатом порою определяет время смерти с точностью до получаса. Возможно, Фостер знал об этом. Либо, – шутливо предположила я, – он не читает детективов.

Впервые с тех пор, как я занялась воссозданием картины преступления, по лицу Эллен пробежало нечто, напоминающее улыбку.

– И как тебе только удалось вывести мерзавца на чистую воду! – восхитилась она.

– Лишь в этой версии все факты сливались в одно целое. А после того как я вспомнила про роль Мередит в «Шоу-пароходе» и сосредоточилась на Фостере, догадаться уже не составляло труда.

– Скромничаешь! Ты просто гений, я всегда это говорила! – с восторженным придыханием сообщила Эллен. Наверное, я должна была смутиться, но я не смутилась. Похвалы племянницы имели мало общего с реальностью, однако слушать их было приятно, тем более что в последнее время мне не раз пришлось усомниться в своих умственных способностях.

– Про гения я что-то не припоминаю. Но не смущайся, продолжай в том же духе, – откликнулась я.

Эллен усмехнулась, но вскоре опять нахмурилась:

– Предположим, план Фостера удался и никто не опознал сестёр. Получил бы он тогда деньги Мередит?

– Меня это тоже интересовало. И, ради удовлетворения своего любопытства, я справилась у Пата Салливана – одного из владельцев моей конторы, – что по закону принадлежало брату. Пат сказал, что, согласно законам штата Нью-Йорк, если бы близнецы умерли одновременно, Фостер унаследовал бы половину от их совместного имущества, а нам известно, что по крайней мере квартира была записана на оба имени. Выходит, братец получил бы приличную сумму после её продажи… Эллен, жаль, что ты не видела их гнёздышка, это что-то потрясающее! – припомнила я.

– А вторая половина денег? – не захотела отвлекаться Эллен. – Отошла бы на борьбу со СПИДом?

– Ага, согласно фантомному завещанию Мередит. Тим Филдинг постоянно твердит, что у девушек полно денег, но где они лежат – неведомо. Если это правда, то Мэри Энн, возможно, владеет не только половиной квартиры. Так что Фостер в любом случае не промахнулся бы, – брякнула я и тут же устыдилась, вспомнив, по каким целям не промахнулся преступник. – О черт.

Эллен, погруженная в финансовые проблемы, ничего не заметила.

– А если бы Мэри Энн умерла первой, то он остался бы ни с чем?

– Пат говорит, что если договор о совместном владении обусловливает право наследования после смерти совладельца, – как оно обычно и бывает, – то Фостеру ничего не светило.

– А если не обусловливает права… как ты его назвала?

– Наследования после смерти совладельца. В этом случае, наверное, Фостер мог бы рассчитывать на половину доли Мэри Энн как ближайший родственник.

Эллен подпёрла голову рукой, словно прислушиваясь к собственным мыслям.

– По-твоему, Фостер знал обо всех этих выкрутасах, когда замыслил изувечить их?

– О, сомневаюсь. Ведь он принял решение под давлением обстоятельств. Скорее всего, выстрелив в Мэри Энн, он занервничал и пустился во все тяжкие, дабы оторвать хотя бы кусок от миллионов Мередит.

– Теперь ясно, почему любящий братец пожелал остаться в городе: он боялся, как бы к его сестре не вернулась память.

– А зачем же ещё? – отозвалась я. – Ну и денег он тоже жаждал. Наверное, ему не терпелось прикончить её.

И я поведала о своём плане застигнуть Фостера на месте преступления.

И о том, почему этот план рухнул. Повествуя о вчерашнем приключении в самых смачных подробностях, я наблюдала за парадом эмоций, отразившихся на лице Эллен: удивление, тревога, ужас и, наконец, облегчение.

– Слава богу, ты не пострадала! – чуть не плача, воскликнула племянница. Потянувшись через диван, она сжала меня, в объятиях, едва не придушив. А глядя на неё, никогда не скажешь, что Эллен такая сильная девушка. – Но зачем он следил за тобой вчера?

– Вряд ли он следил за мной, – ответила я, отдышавшись. – Думаю, мы с ним пришли к одинаковому умозаключению: весьма вероятно, что Бромли вернётся из отпуска пораньше. А если он слышал о том, что она, как ювелир, может знать, кому принадлежало кольцо, то просто должен был добраться до неё прежде, чем она побеседует с полицией.

– Неужто он отправился туда, чтобы?.. – Эллен предоставила мне закончить фразу.

– Фостер не мог допустить, чтобы Бромли помогла полиции установить хозяйку кольца… Поверь, Эллен, если бы вчера вечером Бромли оказалась дома, в этом деле могла появиться третья жертва.

Глава 39

– Прости, что не перезвонил вчера, – извинился Питер. – Я не проверял автоответчик весь день. А после больницы встретил одного парня из агентства, и мы отправились выпить по стаканчику. Но стаканчиков набралось много больше. Домой пришёл только в два.

Я взглянула на часы: половина седьмого. Похоже, всем наплевать на мой драгоценный сон.

– Я тебя не разбудил?

– Всё в порядке. – Я безуспешно попыталась подавить зевок.

– Разбудил-таки, – расстроился Питер. – Конечно, я бы не стал звонить так рано, но ты сказала, что у тебя есть новости, и велела связаться с тобой как можно скорее.

И тут я проснулась:

– Мы поймали убийцу.

– И кто же это? – помолчав, осведомился Питер ровным тоном, только голос у него слегка сел.

– Эрик.

– Сволочь, – отозвался Питер тем же спокойным тоном. Но затем с каждым словом его голос становился всё громче и напряжённее: – Зачем? Зачем он это сделал?

– Долго рассказывать. Давай лучше встретимся, пообедаем вместе где-нибудь неподалёку от больницы.

– Нет, расскажи сейчас.

Пришлось выдать укороченный вариант истории, поведанной накануне Эллен, на что у меня ушло минут десять.

– Тварь! Подонок! – взревел Питер, когда я закончила. Он забросал меня вопросами, перемежая их проклятьями. А потом наступила пауза. И когда Питер снова открыл рот, его тон волшебным образом изменился. – А ты ведь ещё не слышала моих новостей! Врачи говорят, что первую операцию Мэри Энн сделают очень скоро – недельки через две, – радостно сообщил он.

– Замечательно!

Питер ещё долго рассказывал о том, как все довольны прогрессом в лечении девушки, и, несмотря ни на что, наша беседа завершилась на оптимистической ноте.

А я лишний раз осознала тот факт, что моя работа пока не закончена.

*