Текст книги "Отравленный трон"

Автор книги: Селин Кирнан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)

Ловля мух

Первые сполохи зари занимались над деревьями, когда они втроем пришли на кухню. Оставалась еще по меньшей мере четверть теней, пока проснется кто-то, кроме служанки, поддерживающей огонь. Старуха ворошила угли в камине, когда они спустились по задней лестнице, и Рази приказал ей удалиться – жестко, так непохоже на его обычную манеру общения. Та вздрогнула, поклонилась и торопливо ушла, прикрыв за собой дверь.

Теперь они были одни, если не считать малыша вертельщика, сладко спавшего у очага на плетеной соломенной циновке.

Рази принес воды, хлеба, масла и копченой рыбы, но они не притронулись к еде, сидя за столом. Кристофер напряженно глядел на Рази, а тот делал вид, что не замечает. Винтер пыталась не думать о том ужасном стуле, инструментах и видении Рази, появляющемся в дыму и отсветах огня под захлебывающийся крик.

– Мне так ЖАЛЬ! – пронзительно вскрикнул Рази, разворачиваясь к Кристоферу, так что Винтер подпрыгнула от неожиданности. Но в его голосе не было сожаления. Злость, бешенство – и красное от ярости лицо. Невозмутимый, как камень, Кристофер посмотрел на него. Рази ударил кулаками по столу: – Мне действительно жалко! Я виноват! Будь ты проклят, и я тоже, но прости!

И только теперь сожаление пришло, ярость таяла, как лед на раскаленной сковородке, оставляя лишь раскаяние.

Рази закрыл лицо руками и сказал надтреснутым голосом:

– Не могу поверить, что позволил всему этому случиться.

Лицо Кристофера стало чуть мягче, когда он протянул руку, чтобы утешить друга.

– Ты вытянул из него хоть что-то? – спросила Винтер.

Кристофер скривился от отвращения и отодвинулся от стола, скрипнув ножками стула по каменному полу. Он подошел к камину и сел на скамейку рядом со спящим ребенком – развернувшись спиной к Рази и Винтер, положив локти на колени, – так что неровный свет подчеркивал его напряженный профиль.

– Так ты вытянул что-то, Рази? – повторила девушка настойчиво, подчеркнуто игнорируя явное неприятие Кристофера.

– Немногое, – ответил Рази, отводя взгляд от камина. – Только что его послал Оливер, и… – Он замешкался, не глядя ей в глаза.

– И?.. Что?

Рази поднял глаза, в которых плясали отблески пламени, и девушка уже знала, что сейчас он ей солжет: еще до того, как он облизал пересохшие губы и открыл рот.

– И все. Оливер его послал. Это все, что нам известно.

Винтер задумчиво взглянула на юношу. Оливер, старый друг ее отца, любимый двоюродный брат короля. Человек, который отважно сражался с мятежниками на стороне своего сюзерена, а теперь впал в немилость и сбежал из дворца по причинам, известным лишь королю. Он подослал убийцу?

Но почему? Зачем ему желать смерти Рази? В этом не было ни малейшего смысла.

Рази взглянул на нее искоса, и Винтер поняла, что он что-то недоговаривает. Фыркнув от нетерпения, девушка отодвинулась от стола и требовательно уставилась на друга:

– Что ты скрываешь от меня, Рази Кингссон? Мне уже не десять лет, так что не надо защищать меня таким образом. Скажи мне!

Рази хмыкнул и запустил пальцы в волосы, загнанный в угол:

– Ну… Он что-то бормотал про устройство, какую-то «кровавую машину»… И что Оливер… Это все!

Это было не все, Винтер могла поклясться. Было еще что-то, в чем не мог признаться Рази. Интуиция девушки заставила ее задать новый вопрос:

– Он упоминал Альберона?

Рази бросил быстрый взгляд на Кристофера, который оглянулся на них, прежде чем снова повернуться к огню. Не глядя Винтер в глаза, Рази уставился на стол и отрицательно покачал головой. Она не поверила – с таким же успехом на его лбу могли проявиться пылающие письмена: «Лжец». Ничего, она добьется от него правды позже. Может, ему неловко признаваться в чем-то в присутствии Кристофера.

– Почему вмешались призраки, Рази? – тихо спросил Кристофер. – Какое им дело до этого всего? Они же всегда безразличны. И почему в это оказались втянуты кошки?

Винтер сказала, тщательно обдумывая ответ:

– Полагаю, кошки думали, что пленник что-то знает… Что у него есть информация, которая может навредить королю. И они хотели бы, чтобы он жил достаточно долго, чтобы этими сведениями поделиться. Джонатон предал их, Рази, он отравил их. Кошки жаждут мести. Наверное, призраки хотели защитить короля. Они должны были… – Винтер замешкалась, смутившись от такой мысли, – призраки должны были выбрать, на чьей они стороне!

Рази посмотрел на нее с сомнением. Даже Кристофер был настроен скептически.

– Призраки не становятся ни на чью сторону, – сказал он.

– Машина, – задумчиво пробормотал Рази. – Вот как он называл ее – «кровавая машина»!

– Бога ради! – внезапно прорычал Кристофер. – Он говорил о пыточном стуле! И все! Об этой проклятой штуковине, на которую его усадили! Вот и все!

Рази вскинул руку и отвернулся с криком:

– Ладно, хватит! Хватит уже об этом говорить!

Они погрузились в вынужденную тишину, а огонь в очаге ревел и потрескивал, запах дыма напоминал им другой дым, пропахший жжеными волосами и плотью. Рази крепко сжал кулаки, его глаза были полны муки.

Кристофер внезапно вскрикнул от удивления, и Винтер с Рази повернулись узнать в чем причина. Мальчик-вертельщик, свернувшись клубочком, как во сне, поднял руку и стал сонно водить пальцами по опущенному кулаку Кристофера, ощупывая искалеченные суставы.

– Эй, мышонок, – прошептал юноша. – Я думал, ты спишь.

– Меня разбудил лорд Рази, – сонно пробормотал малыш, приоткрыв глаза и подперев кулачком щеку. – А что случилось с вашими пальцами, господин?

Кристофер перехватил руку мальчика и вернул под одеяло, потом откинул грязные волосы с его лица и провел большим пальцем по запачканному сажей лбу.

– Лучше спи, – сказал он. – А то скоро тебе приниматься за работу.

Глаза поваренка стали закрываться, пока палец Кристофера поглаживал его брови.

– Нет, расскажите, – сонно возразил он, не открывая глаз. Кристофер издал легкий смешок. Винтер была рада видеть, что даже Рази, такой подавленный минуту назад, заметно посветлел, веселье постепенно сменило ужас во взгляде.

– Расскажите, – продолжал сонно упрашивать малыш с капризной настойчивостью.

– Их откусил медведь, – прошептал Кристофер так убедительно, что Винтер на секунду поверила, хотя история была явно нелепой.

Глаза малыша блеснули из-под длинных ресниц, когда он уставился на рассказчика, решая сквозь сон, поверить ли ему. Кристофер снова тихо рассмеялся.

– Я ловил мух, – доверительно шепнул он.

– Мух?

– Ага… – Он продолжал пальцем поглаживать лобик мальчика. – Ты никогда не ловил мух?

Ребенок помотал головой, его глаза закрывались, несмотря на усилия.

– Ха! – сказал Кристофер. – А чем же ты тогда кормишь лягушек?

Глаза малыша закрылись, и Кристофер медленно отвел руку, прислушиваясь к мерным вдохам и выдохам. Винтер поняла, что подсознательно ждет продолжения истории. После событий этой ночи ей хотелось послушать про лягушек и ловлю мух.

Кристофер выпрямился, а затем прыснул со смеху, потому что сонный голосок сказал:

– Нет у меня никаких лягушек.

Снова наклонившись, юноша зашептал так тихо, что Винтер и Рази пришлось прислушиваться. Огонь бросал на его лицо голубые и сиреневые отблески через завесу черных волос, подбородок же подчеркнул золотистым светом.

– О, тебе нужно завести парочку лягушек, приятель, они прекрасные товарищи.

Рази протянул руку через стол, ладонью вверх. Винтер легко сжала ее, словно они опять были детьми и слушали сказки Сальвадора Минэйра возле камина в зале дворца.

– Как ты ловишь мух? – пробормотал мальчик.

– Ну… – Рука Кристофера мягко легла на щеку малыша. – Нужно намазать пальцы медом и ждать. И конечно же я заснул. А когда проснулся, проклятый медведь отгрыз мне пальцы. Я побежал за ним, и медведь выронил свою добычу, но двух все равно не хватало. А твой лорд Рази пришил мне пальцы, потому что он великий доктор и прекрасный человек.

Рази на этой фразе закрыл глаза ладонью.

– А знаешь, что было хуже всего, мышонок?

– Мммм?..

– На тех двух пальцах были мои лучшие перстни. И теперь, когда я вижу медведя, я гонюсь за ним до самой берлоги, чтобы посмотреть, нет ли там моих драгоценностей.

Мальчик снова забылся, провалившись в сон, как это могут только маленькие дети. Кристофер, отвернувшись, продолжал гладить его по щеке, пока не подошел Рази, положив руку на плечо друга.

– Пойдем, – сурово сказал он. – Пора спать.

– Я немного задержусь, – ответил Кристофер отстраненно, не глядя на него.

– Это небезопасно! – предупредила Винтер резче, чем ей хотелось. Словно они с Рази посчитали своим долгом уравновесить мягкость Кристофера грубостью железа и камня.

– С Рази все будет хорошо, – пробормотал Кристофер, все еще не отрывая взгляда от спящего малыша.

– Для тебя, Крис! – Рази сжал его плечо. – Небезопасно для тебя.

– Бога ради! – Кристофер взвился на ноги и рванулся мимо них прочь из кухни.

Первые петухи только начинали кукарекать, когда они втроем направились к секретному проходу, ведущему в зыбкий покой их спален.

Mortuus in vita

Винтер проснулась после глубокого сна из-за того, что кто-то колотил в дверь гостиной, и увидела ворона на подоконнике. Птица громко каркнула и покосилась на девушку со злобным безразличием. В клюве у ворона болтался кусок окровавленного мяса, а на светлом дереве подоконника виднелись кровавые следы.

«Клетки, – подумала Винтер сонно. – Виселицы, кровь и боль».

Ворон раскрыл огромные крылья, заслоняя свет. Он каркнул еще раз и взлетел, затерявшись от взгляда где-то на крыше – слышно было только хриплое карканье, похожее на скрип ржавой пилы по сучковатой древесине.

Винтер приподнялась на локтях. Тени были короткими, а жаркое солнце стояло высоко в небе. Боже, должно быть, уже за полдень, а значит, она спала мертвым сном часов восемь! Стук в дверь стал громче. Она выбралась из-под простыней и сетки, проклиная Рази за горькое зелье, которое он заставил ее выпить перед сном. Винтер все еще чувствовала, как оно сковывает ее руки и ноги, засасывая в сон, как черная река.

– Я… – Она сглотнула и поняла, что ужасно хочет пить. – Сейчас иду! – крикнула хриплым голосом, отодвигая засов на двери своей спальни.

Она услышала, как открывается дверь спальни Лоркана, и изумилась, увидев его, ковыляющего, растрепанного, заспанного, босиком, в кальсонах и распахнутой рубашке. Он тоже проспал! Он, известная ранняя пташка!

– Что… – попытался спросить он с видом озадаченного медведя.

Винтер открыла дверь, и разозленный придворный всплеснул руками при виде девушки в сорочке и ночном чепце.

– Уже шестая четверть теней! – воскликнул он в крайнем смятении. За ним стоял маленький паж, терпеливо держа огромный поднос. Он посматривал на Винтер из-за ноги высокого спутника.

Лоркан яростно выругался и обратился к придворному с тревогой в голосе:

– Он ждал все это время?

Посланник осмотрел ее отца сверху донизу, кривя губы в едва скрываемом презрении, на грани дозволенной дерзости:

– У короля много более важных занятий, нежели ждать вас, лорд-протектор Мурхок. Его Величество предлагает вам поторопиться, чтобы он мог встретиться с вами, как только освободится.

Они удостоились еще одного ледяного взгляда, после чего придворный резко развернулся на каблуках и удалился.

Лоркан вскинул руки, запустил пальцы в спутанные волосы и сжал голову, озираясь с суетливым отчаянием:

– Проклятие! Черт побери, где мои проклятые сапоги?

Маленький паж кашлянул и протянул поднос Винтер:

– В знак приветствия от лорда Рази небольшой завтрак. Только все уже остыло.

Винтер взяла ношу у пажа.

– Благодарю, – сказала она. Прачки оставили их одежду тщательно сложенной у двери, с аккуратно приколотым счетом за услуги. – Ты не поможешь мне занести это вовнутрь, юноша?

Паж сделал, как было приказано. Он выглядел достаточно молодо и невинно, но, когда Винтер спросила, как себя чувствует лорд Рази, мальчик посмотрел на нее важно и подозрительно, как опытный придворный, и ничего не ответил. Девушка грустно усмехнулась и кивнула, отпуская пажа. Он удалился, забрав нетронутый ужин, вместо которого Винтер поставила новый поднос. Она сняла крышку, осознав, что сильно проголодалась.

Грозный Лоркан показался на пороге комнаты, с сапогом в руке.

– Ты что делаешь? – воскликнул он. – Одевайся!

– Сядь и поешь, папа. Рази сказал…

– Винтер! Живо надевай рабочий костюм! Джонатон ждет, и ждет уже несколько часов.

Его лицо было багровым. Винтер захотелось схватить отца и заставить успокоиться, пока его не хватил удар. Вместо этого она продолжила намазывать маслом лепешку, словно все время в этом мире было в их распоряжении. Лепешка была аппетитная – сдобная и мягкая, с кишмишем. Лоркан внезапно понял, что не может отвести глаз от еды.

– Папа, – сказала Винтер. – Король не ждет! И ты это прекрасно знаешь. Наверняка он куда-то отправился. Не имеет значения, о чем вы с ним договорились, – теперь он заставит тебя ждать часы напролет, просто чтобы показать, кто здесь главный. Позавтракай. Рази сказал, тебе необходимо кушать!

Взгляд Лоркана переместился на поднос. Он сглотнул, увидев кофе, который за последние пять долгих лет был нечастым гостем на его столе. Винтер добавила сахар, сливки и разлила кофе в две большие чашки. Поставив одну ближе к отцу, девушка сделала большой глоток из второй. Лоркан посмотрел на чашку, потом на слоеные рогалики, бараньи колбаски с травами, вареные яйца, соль, кусочки свежих фруктов. Он сглотнул полный рот слюны.

– Всего один кусочек, – уступил Лоркан, роняя сапог и усаживаясь к столу.

Они сосредоточенно, молча и с энтузиазмом очистили стоящие перед ними тарелки так, что не осталось ничего, только крошки и полчашки кофе со сливками.

Лоркан откинулся с довольным вздохом.

– Боже мой! – проворчал он. – Это было великолепно!

Винтер засмеялась. Она давно не видела отца таким наевшимся и розовощеким. Он засмеялся в ответ – старый добрый весельчак, совсем как раньше. Солнце зажгло его глаза изумрудами.

– Ах, девочка моя, – нежно сказал Лоркан. – Ты – дьявольское тонизирующее средство!

И они улыбнулись друг другу поверх пустого подноса.

Спустя несколько минут после завтрака Лоркан встал, его лицо стало серьезным.

– Винтер, Джонатон предложил мне лицензию.

Ее сердце подпрыгнуло.

– Ох, папочка, это здорово! – Она взглянула на отца, ожидая увидеть улыбку. Почему он не пляшет от счастья? – С какими ограничениями? – спросила его Винтер, думая, что, раз отец говорит так бесстрастно, ограничения должны быть очень большие.

– Никаких ограничении, дорогая. Все ранги открыты, все подряды законны, любая провинция, любой город, свободная практика.

– Боже мой, папа! Это… Ха! – Она засмеялась и раскинула руки. – Это невероятно!

Джонатон выдал ее отцу карт-бланш на открытие дела там, где тот пожелает, с теми подмастерьями, которых он наберет, выбрав любую работу, которая ему понравится. Это была самая полная рабочая лицензия, о которой Винтер только слышала. Лоркан должен быть очень воодушевлен, но вместо этого он глядит на нее с нежной грустью:

– Она наследственная, Винтер. – Девушка опустила руки, ошеломленная. – Наследственная, бессрочная лицензия. Ты ее получишь. И никто никогда ее не отберет.

– О, папа…

Его глаза были широко раскрыты и сияли от струящегося солнечного света. Винтер оперлась ладонями на стол, внезапно похолодев. Она все поняла.

– Он хочет, чтобы ты поддержал лишение Альби наследства? Чтобы ты утвердил mortuus in vita?

Лоркан кивнул.

– Ты не можешь, папочка, ты не должен! Скажи мне, что ты…

– У него была подписанная лицензия, Вин. Он держал ее так близко…

Лоркан поднял руку перед лицом, сжал в кулак и смотрел так, будто это что-то мерзкое и отвратительное.

– Вот так близко! – повторил он.

– Папа… – Она потянулась к нему через стол, а Лоркан посмотрел на дочь так, словно она вот-вот разобьет ему сердце. – Это ведь Альби, папа! Это же Альберон!

– Я знаю, – прошептал он. – Но с другой стороны – ты, дорогая. Ты и то, что будет с тобой, когда меня не станет. – Он не произнес остальное, но было понятно: «Меня скоро не станет. Ты останешься совсем одна. Это все, что я смогу тебе дать».

Отблеск солнечного света померк в его глазах, когда промелькнула какая-то тень, привлекая внимание Лоркана к окну. Еще одна тень на мгновение скользнула по его лицу, заставив его встать и подойти к окну.

– Боже милосердный! – от удивления воскликнул отец Винтер, выглянув в окно. Когда до него дошел смысл увиденного, Лоркан повторил – тихо, искренне и безнадежно: – Боже милосердный, помоги нам.

Винтер уже знала, что там, услышав гвалт и противный скрежет когтей по красной черепице крыши. Она надеялась, что отец не обратит внимания. Вороны. Слетались вороны. Девушка повернулась и смотрела, как Лоркан встал на подоконник и высунулся из окна, держась за раму одной рукой. Минуту она видела только его длинные ноги. Услышала, как отец выругался, а затем он скользнул назад в комнату, побледневший.

– Тюрьма? – спросила она, но прозвучало это почти утвердительно.

– Тюрьма, – подтвердил Лоркан, не глядя на дочь. Когда она прошла мимо, он погладил ее по голове. – Собирайся на работу, – сказал Лоркан и ушел в свою комнату, неслышно прикрыв дверь. Через какое-то время Винтер услышала, что он одевается.

Вороны над тюрьмой. Это могло значить только одно.

Джонатон приказал насадить тело пленника на пику и выставить напоказ. Рваный, кровавый стяг мести над тюрьмой – первый с тех пор, как Джонатон занял трон.

Винтер закрыла лицо руками, надавливая на глаза, пытаясь затолкать непрошеные образы назад в темноту и запереть двери разума. Потом она встала и ушла одеваться, позволив мухам пировать на остатках завтрака в знойной духоте.

Девушка надела рабочий костюм из грубой ткани, собрала в хвост волосы. Когда она вышла из комнаты, держа на плече сверток с инструментами, Лоркан стоял в гостиной. Его инструменты уже были за спиной, на тугой рыжей косе играли солнечные блики. Они не разговаривали. Винтер было невдомек, куда они направятся, что будут делать, но она предпочла не спрашивать. Иногда слова могут только навредить.

Он обернулся, окинул ее внимательным взглядом, одобрительно кивнул и сказал:

– Готова?

– Готова.

Лоркан улыбнулся ей, но улыбка получилась печальной.

– Все в порядке, дорогая, – сказал он.

Затем выпрямился, расправил плечи и поднял голову. Лицо холодное, глаза прикрыты – отец Винтер исчез в мгновение ока, став лордом-протектором Лорканом Мурхоком. Он не смотрел больше на Винтер, просто вышел из комнаты, сопровождаемый ею, – мастер и подмастерье, направляющиеся выполнять поручение короля.

Летом в полдень во дворце должно быть очень тихо, но сейчас в залах наблюдался постоянный деятельный ручеек. С мрачными лицами, опустив глаза в пол, по коридорам двигались люди, как цепочка рабочих муравьев. Они несли большие и маленькие картины, завешенные тканью, статуи и охапки манускриптов. Все шли в одном направлении – куда-то в сад.

Винтер торопливо и послушно следовала за отцом, делая вид, что ничего не замечает. Но тем не менее отметила напряженные лица людей. Видела пажей и горничных, смущенно переговаривавшихся о чем-то, пока они проходили мимо залов. Замечала и напряжение, все больше сковывавшее спину отца. А потом два носильщика оступились на коротком лестничном пролете, огромное полотно вырвалось у них из рук. Пока они пытались вновь взвалить его на плечи, завеса упала – и картина стала видна.

Винтер застыла на месте.

Это была ее любимая картина, гордо висевшая в королевских покоях над главным камином: Альберон, Рази и она в саду, счастливо улыбающиеся.

Воспоминания детства нахлынули на девушку.

Она, бывало, часто лежала под круглым столом в кабинете, слушая, как разговаривают Оливер, Джонатон и ее отец. Винтер помнила, как болтала ногами и смотрела на эту картину через свисающие кисточки на скатерти. Ее всегда удивляло, как же они похожи на этой картине – необычайно точное изображение их подлинной природы.

Рази был нарисован растянувшимся под деревом с книжкой в руке, глядящим вниз, где на траве сидели Альби и Винтер. Альберон обнимал Шаббита, своего любимого спаниеля, а Винтер с любопытством смотрела куда-то за пределы картины. Они выглядели очень счастливыми, как настоящая семья. Два брата и сестренка. Альби и ей было около шести в то время, значит, Рази исполнилось десять лет.

Носильщики выровняли картину и потащили вниз по лестнице.

Винтер очнулась от воспоминаний, когда отец положил руку ей на плечо. Она посмотрела вверх, в его непроницаемое лицо. Он смотрел, как картину уносят и счастливые лица трех ребятишек исчезают в сумраке лестниц.

Внезапно развернувшись, Лоркан продолжил путь – вниз по боковым ступенькам, наружу, через небольшой розарий, до другого крыла главного здания. В воздухе пахло костром, тяжелый дым тянулся откуда-то из-за дворца. Когда они обходили пруд, Винтер увидела, как вереница людей с картинами и разными свертками скрывается за дворцовым комплексом, направляясь к источнику дыма – к большому костру. Освободившись от ноши, они возвращались обратно, пропахшие дымом, напряженные и мрачные.

Лоркан поднялся по гранитным ступеням и пошел по коридору, отделанному черной и белой плиткой. Неожиданно Винтер поняла, куда они идут, и у нее защемило сердце. Библиотека. «О нет, папа! – подумала она. – Только не библиотека!» Сверток с инструментом на плече вдруг налился зловещей тяжестью.

Лоркан открыл дверь, и все было, как Винтер помнила: вечный запах дерева, полировки и нагретой пыли.

Джонатон считал библиотеку делом всей своей жизни. В те времена, когда книги то и дело сжигали – осуждали, объявляли вне закона или запрещали, – Джонатон жадно коллекционировал отдельные тома или собрания, всевозможные, на всех языках, любых конфессий, представляющие все философские школы, известные людям. Он был в ответе за спасение бесчисленных научных и медицинских работ от Крестовых походов, погромов и репрессий, бушевавших в окрестных королевствах. А потом король дал свободный доступ в библиотеку любому, кто мог заплатить писцу и заказать для себя копию книги.

Стоя в огромной комнате в окружении великолепной коллекции короля, нельзя было не восхититься необъятностью проекта и дальновидностью его создателя. Это было чудом Европы, пожалуй, даже всего мира – потрясающий свет во тьме невежества, в которую постепенно впадало население других королевств.

Винтер задержалась на пороге и смотрела, как ее отец проходит и останавливается в центре зала. Он аккуратно снял сверток с инструментами и стоял, оглядываясь кругом. Винтер слышала, как он прищелкнул языком и глубоко вздохнул, отчего плечи поднялись и опустились.

Лоркан смотрел не на книги, хотя от них по праву захватывало дух. Его внимание привлекали полки, стенные панели, резные узорчатые балки. Тринадцать лет его жизни ушло на украшение этого зала. Тринадцать лет постоянной резьбы, шлифовки и полировки твердого красного дерева, которое сейчас сияло в послеобеденных лучах солнца.

В дальнем конце комнаты была панель, над которой Лоркан трудился, когда король отослал его прочь. Вся рама была размечена узорами, но едва треть из них вырезана. В середине композиции Джонатон, Оливер и сам Лоркан стояли на дороге с луками за плечами, их гончие крутились возле ног. Рази был с ними, а Винтер и Альби махали, стоя на лестнице, рядом лежали несколько кошек, за которыми девочка тогда ухаживала. Каждую кошку можно было узнать по мордочке и позе. Как все работы Лоркана, эта была теплой и домашней, без несгибаемой официальности, присущей многим дворцовым полотнам и статуям. Винтер было больно смотреть на изображение – оно напоминало о давно минувших днях, которые никогда не вернутся.

Лоркан с присущим ему необычайным талантом запечатлел в дереве все их годы. Часто по особой просьбе Джонатона или по собственной прихоти, но с благословения короля, он изображал рождение, младенчество и детство дворцовой ребятни. Также здесь были бесчисленные стихотворения, рожденные полетом фантазии Джонатона и вырезанные в дереве Лорканом, так что дети всегда помнили, когда Рази впервые ездил на коне, когда Альберон поймал свою первую рыбу, когда Винтер сломала руку, свалившись с дерева. Каждый год их жизни был сохранен на этих стенах – постоянное и бесспорное напоминание о том, что было.

Также Лоркану прекрасно удалось уловить и передать тот счастливый дух товарищества и братства, который был так дорог ему, Оливеру и Джонатону.

Много раз повторяясь, по всей комнате были изображения Альберона и Оливера, их имена вырезаны на многочисленных дощечках, их эмблемы – на разнообразных вымышленных щитах. И теперь Винтер ясно поняла, почему они здесь, и ужаснулась величию жертвы, которую Джонатон потребовал от ее отца в обмен на ее будущее.

Лоркан заговорил сердито, стоя к дочери спиной:

– Ты поняла, что нужно делать?

– Да, – прошептала она.

Лоркан прочистил горло и взялся за инструменты.

– Ты начинай с книжных полок, а я примусь за стены, – сказал он и прошел через ряды полок к дальней стене. Винтер не могла пошевелиться, отойти от двери. Она смотрела, как отец выбирает грубый напильник из набора инструментов и стоит перед большой стенной панелью. Потом он аккуратно и точно начал удалять изображение Альберона из композиции.

С первым скрежетом напильника по дереву Винтер прошла к полкам в дальнем углу зала, выбрала, с чего начинать, и разложила инструменты. Потом взяла напильник, секунду смотрела на произведение искусства перед ней и стала работать – с пустотой в мыслях и на лице, похожем на чистый лист бумаги.