Текст книги "Отравленный трон"

Автор книги: Селин Кирнан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)

Отчуждение

Когда Винтер повернула в холл, Рази как раз выходил из своих покоев. Уже давно пошла вторая половина восьмой четверти, и он опаздывал на свое заседание совета. Стража Джонатона расхаживала по коридору, как кони в стойле, но друг Винтер не спешил, поправляя перчатки за запертой дверью.

Портной чудесным образом преобразил одежду Альберона, и в нарядном пурпурном плаще Рази выглядел великолепно. Но Винтер показалось, что он совершенно не похож на себя. Его обычная непринужденная грация, казалось, теперь была стеснена и связана тяжелой парчой. Он был непохож на сильного, подвижного парня, которого она знала, – теперь его словно сдерживала железная рука.

– Ваше Высочество, – проговорила она, спеша к нему, торопясь обсудить обнаруженное сегодня в библиотеке. Она знала, что здесь на разговоры времени не будет, но ей нужно было схватить его за рукав и договориться о встрече, пока заботы этого дня не унесут его прочь. Но когда Рази повернулся к ней, выражение его лица остановило ее на бегу.

Несмотря на то что Винтер много лет доводилось видеть, как отец надевает придворную маску, никогда еще подобное превращение не было для нее таким ударом. Во взгляде Рази не было ни капли тепла, одно нетерпение, уголок его рта раздраженно дернулся, когда он поправил перчатку и отвернулся от нее.

– Я занят, леди-протектор, вам придется подождать.

Когда он пошел прочь большими шагами, она крикнула вслед:

– Тогда увидимся на пиру, Ваше Высочество!

Он вдруг остановился, ссутулив плечи, руки его, только что беспокойно поправлявшие перчатки, застыли. Он вздохнул и с каменным лицом обратил на нее взгляд.

– Что вы имеете в виду? – тихо спросил он: было видно, что, как она и подозревала, он не знал о требовании Джонатона.

– Его Величество оказал мне честь, предложив занять на сегодняшнем ужине место моего отца.

На секунду они встретились взглядом – лицо Рази было непроницаемо.

– Везучая вы девушка, не правда ли? – Он холодно поклонился. – Что ж, увидимся там. – И он быстрыми шагами ушел по коридору, не бросив на нее больше ни единого взгляда.

Остерегаясь находящихся в зале стражников, Винтер позволила себе лишь секунду посмотреть ему вслед, но на сердце было беспокойно. Неужели он не предложит быть ее кавалером? Неужели не проводит ее в зал? Она рассчитывала на поддержку Рази, входя на незнакомую территорию королевских покоев и предчувствуя полный условностей кошмар – ужин за столом короля. Но Рази отдалялся от нее, и она почувствовала, что у нее уже не осталось сил на то, чтобы из-за этого расстроиться. Она просто повернулась – усталая, разочарованная, опустошенная – и вошла в отведенные ей покои.

Девушка собиралась отправиться прямо к отцу, но увидела на столе приемной записку. Надежда охватила ее, когда она увидела, что записка запечатана гербом Рази. Она бросила инструменты, схватила записку и торопливо сломала печать. Но когда она прочла письмо, сердце ее упало и вся надежда и радость ее покинули.

Письмо было написано официальным почерком Рази – квадратным, превосходно разборчивым и абсолютно безличным. Это был аккуратно выписанный список инструкций по уходу за отцом: скрупулезные указания времени приема лекарств и их количества, предложения относительно диеты и строгие инструкции по поводу отдыха. Она читала письмо и понимала, что Рази не будет посещать Лоркана так часто, как ему бы хотелось. Что он, как может, попытается обеспечить для ее отца эффективное лечение даже в свое отсутствие.

Этот скрупулезный список привел ее в панику. Он свидетельствовал о намерении Рази отдалиться от них. Он извещал о внезапном, но обдуманном уходе. Винтер держала письмо в руке и чувствовала себя так, будто попала в водоворот. Она гнала от себя этот образ – их с отцом кружит в вихре волн, безвольных, уязвимых. Они опять оказались одни, и впервые, возможно, им не хватало сил, чтобы выкарабкаться. Ее глаза вновь наполнились слезами, и она смяла бумагу в руке – слишком сильно было искушение отшвырнуть ее прочь.

От главного письма отделился тонкий листок и, кружась, опустился на пол. Винтер взглянула на него и, не успев даже прочесть, при виде торопливого, наклонного, непринужденного почерка Рази закрыла глаза от затопившей сердце радости и благодарности. Проклятые слезы покатились вниз по щекам и закапали с подбородка, девушка смахнула их, нетерпеливо шмыгнув носом.

«Милая сестренка, прости меня, прости. Во всем мире не хватит извинений, чтобы выразить, как ужасно я себя чувствую. Пойми, я не хочу, чтобы у меня были слабости. Тебе нельзя больше обращаться со мной по-дружески. Я никогда не выкажу своей нежности к тебе. Не пытайся обвинять меня или вновь разжечь нашу привязанность – это невозможно. Но клянусь тебе и умоляю тебя не забывать об этом, я люблю тебя, сестренка, дорогая моя девочка. Береги себя.

Вечно любящий тебя брат, Рази».

Она прочла записку, перечитала ее… и снова перечитала. Прощай, говорилось в ней. Прощай, прощай.

Он наверняка не собирался заранее писать эту записку. Она догадывалась, что сначала он хотел, чтобы их прощание было холодным и жестоким. Но это ведь был Рази, и в итоге он оказался неспособен на жестокость. Его почерк было почти не разобрать – столько клякс и помарок! Второпях он размазал все чернила. Наверняка он нацарапал эту записку в последнюю минуту. Рази просто не мог бросить Винтер, не объяснив, как глубоко было его чувство, сколько значила для него ее любовь. Она больше не сдерживала слез, бежавших по щекам.

О, Рази. Все не так. До чего же это все неправильно!

Глухая, отстраненная печаль охватила Винтер. Она никогда еще не чувствовала ничего подобного – и не пыталась скрыть слезы, когда бездумно, тяжелыми шагами вышла в комнату и встала перед дверью отца.

Лоркан еще лежал в постели, хотя было видно, что он успел встать, умыться и причесаться. Ночной горшок был пуст и вымыт – стало быть, сюда заходили горничные. Девушка задумалась, лежал ли отец в постели при них, но это было трудно себе представить. Скорее всего, он поднялся, выставил все ненужное за дверь спальни и заперся в ней, пока горничные не ушли.

Лоркан не заметил, как вошла дочь, и это встревожило Винтер. Он лежал на боку, подложив ладонь под щеку и глядя в окно с выражением, казалось, спокойным и безмятежным. Взгляд его блуждал по верхушкам апельсиновых деревьев, следуя за порханием бесчисленных разноцветных птичек, свивших гнезда на ветках. В его комнате пахло горячей чистой кожей, настойкой опия и апельсиновым цветом. Аромат был тяжелый и спокойный. Не пристало ей врываться сюда со своим одиночеством и эгоистичными слезами.

Винтер медленно отступила, ушла к себе в комнату, тихо умыла лицо и руки и причесала волосы, только после этого она снова зашла к отцу. На сей раз он увидел ее, сонно улыбнулся и чуть приподнялся в кровати.

– Доченька! – воскликнул он. Его хрипловатый голос был отрадой для ее слуха. – Как все прошло? – Он похлопал ладонью по краю кровати и тяжело откинулся на подушки.

Она справилась с желанием уткнуться лицом ему в плечо и выплакать одиночество и отчаяние. Но несмотря на это, только присела рядом с Лорканом и попыталась улыбнуться:

– Здравствуй, отец. Как ты сегодня?

– Рази все время вертелся тут, суетился… Несносный мальчишка. Скука смертная. Не отказался бы от пары свежих новостей и сплетен… – Его слова текли медленно, как густой мед, и Винтер покосилась на знакомый флакон коричневого стекла и полупустой графин воды у изголовья.

Она поправила одеяла и похлопала его по руке:

– Рази напоил тебя настойкой опия?

Лоркан вздохнул, улыбнулся мечтательно и блаженно:

– О да. Сказал, что я недостаточно расслаблен. – Он счастливо вздохнул. – Признаюсь, это чудесно. Боль ушла.

От того, как отец невольно проговорился о неотступной боли, у Винтер сжалось сердце. Она отвернулась, чтобы он не заметил жалости в ее глазах.

– Мне придется занять твое место на пиру сегодня, – проговорила она, чтобы хоть как-то нарушить тишину.

– О, тысяча чертей, – простонал Лоркан, проводя ладонью по лицу. – Что за испытание для тебя.

Он не прибавил ни слова, веки его тяжело опустились.

«Превосходно! – подумала Винтер. – Сколько сочувствия!» Она покосилась на коричневый флакон: «Может, и мне перед пиром приложиться? Чтобы проплыть через все церемонии, как на мягком, пушистом облаке…»

– Скажи, – начал Лоркан с ленивой, но веселой улыбкой, поворачивая голову на подушке, чтобы лучше видеть дочь. – Что ты думаешь о Паскале? А как тебе его ученики? Избалованные мальчишки? Подобострастные громилы? Не пришлось ли тебе применить силу, чтобы их обуздать?

Она вяло хихикнула, но тут отец разглядел заплаканные глаза, дрожащие губы, и его лицо живо выразило тревогу и заботу.

– Боже правый, – протянул он. – Что они такое натворили? Подожгли библиотеку? Испортили книги?

Тут Винтер и впрямь рассмеялась и хлопнула отца по руке. Он с любовью кивнул ей и взял ее ладонь в свою.

– Радость моя, – сказал он. – Мы это переживем. Это все лишь фарс. Нам только и надо, что уворачиваться от случайных снарядов и держаться до последнего.

– Папа…

Что-то в тоне дочери насторожило Лоркана, и он подождал, пока она не собралась с духом, чтобы заговорить.

«Ох, я не должна… – думала Винтер. – Не сейчас. Это будет нечестно. Он недостаточно окреп. Но придет ли время, когда отец достаточно окрепнет?»

– Король неправ, отец, – наконец сказала она.

Лоркан нетерпеливо пощелкал языком и попытался убрать руки, но Винтер сжала пальцы и заставила его встретить ее взгляд:

– Король поступает неправильно, отец. Когда ты сказал, что народ никогда не примет Рази, ты был прав. – Она покачала головой, вспоминая о подмастерьях. – Чего только не болтали эти мальчишки! – Она поглядела отцу прямо в глаза. – А что говорил мастер Хьюэтт! Совсем как Ширкен! Как будто мы снова оказались на Севере. Это было ужасно.

Лоркан понимал, о чем говорит дочь, – она увидела у него на лице грустное понимание.

– Они ищут виноватого, девочка. Ищут причину своих бед. Думают, что если им удастся найти причину и справиться с ней, то все их несчастья кончатся.

– Но они во всем винили Рази! И если бы только это! Они называли его язычником! Говорили о порядочных христианках. Я… не могу в это поверить. Когда это южане так говорили?

Лоркан усмехнулся и сжал ее руку:

– Винтер, не так давно южане жгли друг друга на кострах… – Борясь с вызванным зельем отупением, он прокашлялся и продолжал – мысли его двигались быстрее, чем язык. – Ты не представляешь… какие были люди… даже во времена моего деда. Они просто возвращаются к прежнему. Страх превращает людей в самых жутких тварей. Таковы люди. Ничего не поделаешь.

– Но виноват-то Джонатон! – Ее громкий возглас заставил Лоркана нахмуриться – он предупреждающе покосился на дочь. – Папа, не гляди на меня так! Виноват он. Он раздирает свое королевство на куски, а обвиняет в этом кого угодно, только не себя самого!

– Ты ничего не понимаешь…

– А ты понимаешь? Скажи, как ты это все понимаешь, а потом объясни мне. Объясни, почему наш добрый король отрекся от всего! От всего! Всей терпимости, всего прогресса, всего волшебства его королевства… От любимого, самого чудесного сына Альберона! А Оливер, отец? Оливер, его лучший друг, брат его сердца!

Услышав имя Оливера, Лоркан закрыл глаза.

– Перестань! – простонал он.

Винтер встряхнула его руку, заставляя открыть глаза:

– Король неправ, и ты это знаешь! Что бы это ни была за машина… – Лоркан поднял на нее внимательный взгляд, губы его сжались. «Не говори об этом! – молило его лицо. – Не говори этих слов!» – Что бы за штуку ты ни сотворил в молодости, как могла она вызвать такое?

Лоркан покачал головой. Он всегда избегал обсуждения этой темы с дочерью. Всегда. Но Винтер все равно настаивала.

– Что такое она совершила, раз заставила Джонатона лишить прав своего собственного наследника? Даже рискуя лишиться короны. Он с ума сошел?

Лоркан снова покачал головой.

– Не надо, – прошептал он.

– Если так будет продолжаться: виселицы, репрессии, mortuus in vita, – тогда все пропало. Мы станем такими же, как все остальные… – Винтер описала рукой круг, указывая окружающие королевства, наполненные ненавистью, ограниченностью и страхом. – Словно свеча погаснет в глубокой ночи.

Лоркан снова откинул голову на подушку и безнадежно устремил взгляд в потолок.

– Я думал, у нас получится, – прошептал он. – Просто ослепнуть, оглохнуть, онеметь – и пройти через это на другую сторону.

– А что будет на другой стороне? К чему стоит идти? – мягко спросила она. – Как ты думаешь, будет ли это, чем бы это ни было, стоить того, чтобы мы закрыли глаза? Ты-то сам захочешь жить здесь?

Между ними повис невысказанный вопрос: «Пожелаешь ли ты, чтобы я жила здесь без тебя? Одинокая женщина в таком же мире, как и тот, что мы оставили на Севере…»

– Чего ты хочешь от меня, девочка? – безнадежно спросил он. – Ты же видишь, что я бессилен.

Она наклонилась к нему с неуверенной улыбкой:

– Отец, я хочу, чтобы ты позволил мне разыскать Альби.

Он удивленно воззрился на нее и тут же засмеялся невеселым, лающим смехом:

– Это не пасхальные яйца в цветнике искать, девочка! Альберон не таится за панелями пиршественного зала и не прячется под кустиком в саду! Он где-нибудь в лесах, пустился в бега вместе с Оливером. Король ведь ищет его с собаками.

Она торжествующе откинулась назад и понимающе посмотрела на отца, плотно сжав губы:

– Ах вот как? И давно ты об этом знаешь?

Он вздохнул:

– Больше я ничего не знаю. Клянусь. Оливер бежал, как только Джонатон вбил себе в голову, что он хочет занять трон. Король объявил его предателем. Альберон вскоре последовал за Оливером, приняв его сторону.

– О боже! Неужели они действительно пытались захватить корону? Альберон и Оливер? Самые верные из всех подданных?

Лоркан нахмурился, глядя в потолок, – он, очевидно, так же не мог примириться с этой мыслью, как и Винтер.

– В это и впрямь трудно поверить, – задумчиво проговорил он.

– Ну что же, есть только один способ проверить! Кто ответит на этот вопрос лучше, чем сам Альберон?

– Ну хватит! – Лоркан отнял руку. Он с трудом сел прямо, опираясь на подушки, и встряхнул рыжеи головой, разгоняя дурман. – Довольно! – воскликнул он, подняв руку, предваряя ее возражения. – Положим, тебе удастся украсть коня и припасы из дворца… и тебя не поймают. Положим, ты пустишься в горы галопом и некоторое время проскачешь без того, чтобы тебя изнасиловали, обокрали или убили. И вдруг – ну надо же! – ты обнаружишь Альберона прямо на дороге – встал лагерем, варит себе уху! И какого черта ты тогда станешь делать? – Он смотрел на нее так серьезно, что она расхохоталась.

– После всех этих приключений? Я бы попросила у него перекусить, – ответила она.

– Боже милосердный! – Он всплеснул руками и откинулся назад, словно отчаявшись. – До чего же ты похожа на свою матушку!

– Вообще-то, – Винтер снова взяла его за руку, – я думаю, что и на папашу тоже.

Лоркан фыркнул:

– Ну все, замолчи. – Он взял ее руку и прижал ее к груди. – Ты все равно никогда его не найдешь, – тихо проговорил он. – Ты даже не знаешь, куда идти. Уж это-то меня не беспокоит.

– А если я найду, куда идти?

– Если бы ты нашла это место, тебе бы пришлось молчать об этом, как могила, Винтер. Потому что тогда ты вступила бы в заговор против короля.

Винтер сглотнула. «Измена!» – говорил он ей. Она совершила бы измену.

Они долго молчали. Лоркан глядел в небо, Винтер обдумывала свой следующий ход.

– Как твой хадрийский мальчик? – внезапно спросил Лоркан, вырвав Винтер из ее размышлений.

Она рассмеялась:

– Он не мой, папа! Перестань!

Его губы изогнулись в улыбке, глаза заблестели.

– И все равно пари держу, что тебе до смерти хочется узнать, как он поживает.

– Ну хватит! – Она выхватила у него руку. – Ты просто издеваешься! Не далее как сегодня утром ты меня им прямо-таки запугивал!

– Он играет в карты? – спросил Лоркан.

Вопрос так обескуражил Винтер, что она закашлялась от удивления и целую минуту не могла ответить.

– Он… что?

– Твой хадриец играет в карты? – повторил Лоркан медленно, подчеркивая каждое слово.

– Отец… – неуверенно проговорила она. – Кристофер себя не очень-то хорошо чувствует… Вряд ли он…

– Пойди спроси у него, – велел Лоркан.

– Что, прямо сейчас?

– Прямо сейчас. Мне невыносимо скучно лежать здесь весь день. Мне понадобится общество, пока ты будешь попивать мое пиво на пиру.

– Но…

Он махнул рукой:

– Ступай, ступай!.. Обещаю на деньги не играть… только для забавы.

Медленно поднимаясь, Винтер не спускала с него глаз.

– Да уж, – сухо ответила она. – Пожалуй, так будет разумнее.

– Ооох… – выдохнул он, осуждающе подняв брови, взгляд его был еще мутноватым. – Думаешь, он выиграет, да? Думаешь, не уступит?

– На мой взгляд, даже если Кристоферу Гаррону все мозги отбили, он сегодня обыграет тебя до нитки.

Лоркан слабо усмехнулся и махнул ей рукой:

– Это мы еще посмотрим!

Винтер покачала головой и направилась в тайный коридор, чтобы узнать, чувствует ли Кристофер себя в силах обставить ее отца в карты.

Ставни в покоях Рази были все еще закрыты от вечернего света, а свечи погашены, так что в спальне стояла глубокая тьма. Винтер почти ничего было не видно, пришлось на ощупь пробираться в полутьме среди разбросанных на полу обуви, вещей и многочисленных книг.

Спотыкаясь, натыкаясь на мебель и бормоча ругательства себе под нос, она все же преодолела проходную комнату и заглянула в дверь Кристофера. Ставни пропускали рассеянный свет, неяркий, но все же позволявший Винтер разглядеть комнату.

– Кристофер! – тихо позвала она и переступила через порог.

Он лежал на кровати на боку, поверх покрывал, свернувшись калачиком. Одет он был в свой длинный бедуинский халат, босые ноги закрыты полой одеяния, кулаки прижаты ко лбу. Вначале Винтер показалось, что он спит, но, подойдя к нему, она увидела, что полуоткрытые глаза его блестят в тусклом свете: он наблюдал, как она подходит к постели. Она слышала тихий звук его дыхания.

– Кристофер, – повторила она голосом, полным сострадания. – Как ты себя чувствуешь?

Он не ответил, но не отрывал от нее взгляда, когда она опустилась на колени у кровати.

К его щеке прилипла прядка влажных от пота волос. Винтер осторожно отцепила ее и заправила за ухо. Он закрыл глаза от ее прикосновения, но сразу же раскрыл их и снова уставился на свои руки, как будто с закрытыми глазами ему становилось плохо. Он осторожно сглотнул.

– Очень болит? – спросила она, хоть все было ясно и так.

Его губы дрогнули в подобие улыбки – но ямочек не было видно из-за жуткого синяка, который расползся на всю щеку.

– Все боюсь, что голова отвалится, – прошептал он.

– Ты ничего не принимал?

– Отвар ивовой коры.

Винтер фыркнула – он с таким же успехом мог выпить молока: при такой боли отвар помогал не лучше.

– А гашиш? А настойка опия?

– Эх, если бы… – простонал он с тоской, – но Рази боится, что я слишком скоро засну. Сказал, мне нужно подождать.

– Чего подождать? – воскликнула она. Это казалось просто жестоким!

Кристофер усмехнулся ее негодованию и сразу же задохнулся и снова вздохнул:

– Наверно, хочет убедиться, что мои мозги не превратились в желе. Всего лишь до заката.

Винтер покосилась на ставни. День клонился к вечеру, ждать осталось недолго. Она наклонилась, чтобы рассмотреть изуродованное лицо друга, опустив свою голову почти на кровать рядом с его голыми руками. Его горячая кожа источала особый запах.

Ее рыжие волосы, рассыпавшись по покрывалу, запылали в мягких лучах солнца, проникавших сквозь ставни.

– Как полированный каштан, – вздохнул он. Его горячее дыхание пахло пряностями, как и кожа, и она закрыла глаза и глубоко, бездумно вдохнула.

– Э… – начала она, резко открыв глаза. Что она хотела сказать? – Рази… оставил отцу немного настойки опия, Кристофер. Хочешь, он с тобой поделится?

Парень закрыл глаза от боли и благодарности:

– О да, пожалуйста.

Она поколебалась и проговорила:

– Отец послал меня спросить, не сыграешь ли ты с ним в карты, чтобы провести время.

– Хорошо, – покорно прошептал он, не открывая глаз, и Винтер усомнилась, что он действительно понял, о чем она спрашивает. А может, он подумал, что должен развлекать Лоркана в обмен на опий?

– Это не обязательно, Кристофер. Если хочешь, я могу принести лекарство сюда.

– А как бы хотелось тебе – чтобы я остался здесь или зашел к твоему отцу? – Это был простодушный вопрос, без следа обиды или горечи. Он заслуживал такого же прямого ответа.

– Мне бы хотелось, чтобы ты зашел к отцу, – ответила она, и он улыбнулся решительной улыбкой, от которой на потемневшей от синяка щеке наконец-то появился след прежней ямочки.

Чтобы поднять Кристофера с постели и довести до тайного коридора, потребовалось много времени, но Винтер это все же удалось. Юноша прихватил с постели две большие подушки, и Винтер поддерживала его, обнимая за талию, пока он ковылял, доблестно стараясь не двигать ни головой, ни шеей.

– Постой тут, – прошептала она, оставляя его у секретной двери в ее покои. Она вошла, закрыла все ставни и зажгла в комнате у отца несколько свечей.

Увидев ее, Лоркан привстал в постели.

– О! – воскликнул он. – Неужели он согласился? – Он неуклюже наклонился к ящику в тумбочке у кровати.

– Бог ты мой, – воскликнула Винтер, когда он едва не свалился на пол, и толкнула его на постель, прежде чем он успел упасть и удариться головой.

Лоркан откинулся на подушки, усмехаясь, а Винтер вынула из ящика его шкатулку с картами и сунула ему, отправляясь за Кристофером. Отец сразу же раскрыл шкатулку и стал неуверенной рукой доставать свою колоду.

Кристофер ждал у тайной двери терпеливой тенью. Винтер обняла его за талию и повела вперед. Помогая Кристоферу войти в комнату, она заметила, что Лоркан глядит на них – улыбка померкла на лице отца, когда он увидел следы жестоких побоев Джонатона.

Винтер знала, что Лоркан – человек практичный, часто расчетливый, а иногда прямо-таки безжалостный, но все же увидела, как почти осязаемая ярость вспыхнула в его глазах, когда он увидел изуродованное Джонатоном лицо Кристофера.

– О боже, мальчик… Ты уверен, что…

Кристофер отмахнулся от встревоженных расспросов и осторожно сел на край кровати Лоркана. Он неловко повернулся всем телом, пытаясь посмотреть на Лоркана, не двигая шеей.

– Подвиньте малость ноги, – прошептал он, и Лоркан отодвинулся к стене, уступая ему место.

Кристофер, глубоко вздохнув, осторожно взобрался на кровать, а Винтер подложила подушки ему под спину. Он медленно подобрал ноги и наконец сел напротив Лоркана, опираясь на противоположную спинку кровати, и откинулся на подушки со вздохом. Он долго сидел так, напряженный и неподвижный, прикрыв глаза.

Винтер следила за тем, как он устраивается, затаив дыхание и сжав руки. Она встретилась с отцом взглядом над темной головой Кристофера, и Лоркан выразительно покосился на опий.

– Я смешаю тебе лекарство, – сказала она, похлопав Кристофера по плечу, и занялась флаконами и графином на столике Лоркана.

– Было бы здорово, – прошептал Кристофер. Затем он осторожно выпрямился и взглянул на Лоркана: – В-во что играем? – Лоркан колебался, и Кристофер махнул ему рукой. – Ну же, что у вас есть? Ф-французская колода?

– Она самая. – Лоркан показал крупные, украшенные картинками карты. – Как насчет пары партий в пикет? – предложил он.

Кристофер пожал плечами.

– Тогда понадобится отобрать лишние карты, – сказал он, и оба переглянулись. Они сидели неподвижно, от усталости ни у того, ни у другого не было сил начать.

Винтер протянула Кристоферу стаканчик разбавленной настойки:

– Я разберу колоду, если хотите, но только прямо сейчас – мне пора переодеваться к ужину.

Кристофер осторожно выпил микстуру, откидываясь назад всем телом, чтобы не изгибать шею. Винтер пальцем придержала дно стакана, пока он допивал. Она взяла пустой стакан – он, шумно выдохнув, выпрямился и медленно вытер рот.

– Давай в нодди, – наконец выдохнул он, и Лоркан удовлетворенно хмыкнул:

– В нодди так в нодди. Начинай ты, – проговорил он и с трудом выудил по две карты на каждого сверху колоды.

Винтер покачала головой, глядя на обоих. Оба внимательно изучали карты, будучи едва в силах отличать одну масть от другой, не то что подсчитать очки.

– Господь нас сохрани, – пробормотала она и вышла к себе в комнату, умыться и переодеться.

Пока Винтер готовилась к ужину, разговор их стал громче, и, когда она оделась, между ними продолжалась непрерывная, хоть в основном и односложная беседа.

Сгущались сумерки. Скоро придется спуститься в зал. Винтер закрыла глаза. Пропади оно все пропадом! Она вздохнула и села на край кровати. Провались оно! Она легла поперек покрывала, так что голова свесилась с другой стороны. Черт!

Отсюда она увидела окно – и загляделась на перевернутое небо. Многочисленные звезды блестели, хоть темно-синие небеса еще оставались достаточно светлыми. Воздух в апельсиновом саду так и дрожал от стрекотания кузнечиков.

Винтер спрятала записку Рази за корсаж – шуршащий обрывок бумаги согревал ее сердце. «Прости меня, прости». Это все, конечно, очень хорошо, но что ей делать в следующий раз, когда они встретятся? Нужно ли ей даже наедине называть его «Ваше королевское Высочество, принц Рази», приседать и кланяться, как какая-нибудь придворная марионетка? Вести глупые светские беседы? Проглатывать обиду, когда он прошествует мимо, не удостаивая ее взглядом?

Она знала, что на самом деле хотела бы сделать, когда увидит его в следующий раз, – и это вовсе не имело отношения к сестринской любви. Она с мрачным удовлетворением представила себе, с каким звуком ее сапог для верховой езды придет в соприкосновение с его упрямой задницей, и показала зубы в улыбке, похожей на оскал.

Но Винтер не удалось надолго сохранить этот гнев, и чем дольше она лежала так, тем больше ее тянуло разреветься от жалости к себе. Девушка вскочила одним духом с постели, как чертик из табакерки. Единственный раз шмыгнув носом, она откинула волосы с лица, встряхнулась и широким шагом вышла из комнаты, чтобы провести остаток вечера с двумя безумцами в соседней комнате, которые тоже раздражали ее, но хотя бы не избегали.

Лоркан поднял на нее глаза, только когда она перевернула доску для игры. Он было опустил взгляд на свои карты, но затем вновь обратил его на дочь и поднял брови:

– Что ты за красавица в этом платье, девочка!

Винтер припомнила, что делала.

– Я здесь минут двадцать просидела, папа. Ты что, только сейчас меня заметил?

Кристофер на другом конце кровати откинул голову назад и попытался раскрыть глаза пошире.

– Что она с собой сделала? – спросил он Лоркана.

– Надела платье.

– О! – выдохнул он. – Я ее как-то раз видел в платье. Такая красотка, что с ума сойти!

Лоркан лукаво улыбнулся Винтер. «Вот видишь? – как бы говорила эта улыбка. – Что я тебе говорил? Хадриец твой!»

Винтер предупреждающе нахмурила брови.

– Но мне больше нравится смотреть на ее задницу в брюках, – пробормотал Кристофер, вновь глядя в свои карты, очевидно сам не замечая, что сказал это вслух.

Винтер так и раскрыла на него рот и покосилась на отца, чьи глаза вдруг стали круглыми, как блюдца, а руки показались вдруг достаточно сильными, чтобы сломать хадрийскую шею.

Лоркан наклонился вперед. Он уже открыл рот, чтобы разразиться в адрес ничего не подозревающего юноши гневной речью, но его отвлекли тяжелые шаги нескольких стражников, загремевшие за дверью в зале.

Они застыли, все как один, испуганные, как кролики. Они услышали, как ключ повернулся в замке двери Рази и тихий скрип и стук, когда она открылась и закрылась. Рази вернулся.

Всем им почти одновременно пришла в голову одна и та же мысль – Рази вернулся к себе, а комната оказалась пустой!

– Винтер, – воскликнул Лоркан, – ты оставила ему записку?

Винтер ахнула и вскочила. Кристофер чертыхнулся себе под нос, когда они услышали, как грохнула о стену распахнувшаяся дверь. Рази проревел имя Кристофера, они услышали, как он в панике сшиб что-то и разбил.

– Быстрее! – Кристофер замахал руками Винтер. – Пока он не вышел в холл! – Но она уже выбегала из двери в тайный коридор.

Рази уже был готов открыть дверь в холл, когда она ворвалась в его покои.

– Рази! – прошипела она. – Прекрати!

Он круто повернулся – в ужасе и панике.

– Они взяли его! Взяли Кристофера! – воскликнул он. – О боже, Винтер! – Он схватился за голову, вцепившись в кудри с такой силой, что слезы выступили на глаза. – О господи! Что я наделал?

Винтер подбежала к нему через комнату и схватила за плечи, потянув его к себе так, чтобы лицо оказалось вровень с ее лицом.

– С ним все в порядке! – прошептала она. – Кристофер с нами, Рази! Он у нас в комнате! Играет в карты с Лорканом!

По мере того как ее слова постепенно пробились через ужас, руки Рази ослабили хватку на его волосах и паника постепенно исчезла с лица. – Честно, брат, все в порядке, – сказала она, поглаживая его по руке. – Извини, что мы не оставили записку. Мы не подумали…

Глаза его наполнились слезами. Он на секунду закрыл их, а затем мягко стряхнул ее руки с плеч, выпрямился во весь рост и огляделся в своих покоях, как будто не знал, где он, кто и что делать дальше.

– Пойдем, – сказала она, взяла его за руку и повела в комнату к Лоркану. Рази покорно шел за ней.

Когда Винтер вошла в спальню, Кристофер неловко повернулся к двери с тревогой на лице. Рази не вошел – только прислонился к дверному косяку, долговязый, неловкий, и посмотрел на обоих с усталым облегчением.

– Прости, Рази, – с раскаянием прошептал Кристофер.

Рази откинул голову к стене.

– Ты выпил настойку? – спросил он. Каждое слово было проникнуто усталостью.

– Ага.

Рази кивнул.

– Мне пора, – пробормотал он и повернулся, чтобы уйти.

Трое его друзей обменялись встревоженными взглядами.

– Милорд! – позвал его Лоркан. – Вы собираетесь на пир?

Рази лишь немного повернул голову, все еще стоя ко всем спиной. Когда он отвечал, Винтер видела лишь его усталый профиль. Глаза его были закрыты.

– Я – Его Высочество наследный принц Рази, лорд-протектор Мурхок. Вы должны обращаться ко мне только по подобающему мне званию.

Он переждал внезапно возникшую тишину и кивнул, когда Лоркан прошептал:

– О да… Ваше Высочество. Прошу прощения.

– Да, я собираюсь на пир. Почему вы спрашиваете?

– Я надеялся, что вы сможете проводить мою дочь, Ваше Высочество. Она неопытна в делах королевского этикета, и я подумал…

Рази поднял руку, прервав Лоркана, и, уже направляясь в сумрак коридора, ответил:

– Вы должны быть готовы через десять минут, леди-протектор, я не буду вас ждать.

Секунду они сидели и молчали как оглушенные. Затем Кристофер вздохнул.