Текст книги "Лоренцо (ЛП)"
Автор книги: Сэди Кинкейд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)
Глава 5
Лоренцо
Я расхаживаю взад-вперед по кабинету, засунув руки в карманы, чтобы не проделать дыру в чем-нибудь. За последние два года мы уже трижды меняли дверь в эту комнату. Я поражен наивностью Мии. Думаю, я неправильно ее понял. Вчера вечером она казалась сильной и решительной, но сегодня она отказывается мстить человеку, который провел последнее десятилетие, избивая ее до полусмерти. Я не могу понять ход ее мыслей. Почему она не позволяет нам защитить ее?
Тихий стук в дверь привлекает мое внимание. «Что?» – лаю я.
Сквозь густые дубы разносится тихий голос Мии. «Могу ли я войти?»
Какого черта она здесь? «Да».
Она заходит и закрывает за собой дверь. Сегодня ее правый глаз выглядит еще хуже, и она краснеет, когда замечает, что я смотрю на ее покрытое синяками лицо.
«Кэт осмотрела тебя?»
Она проводит кончиками пальцев по щеке. «Да, но это нормально. Обычно это проходит через день или два».
Тот факт, что ее муж-мерзавец делал с ней это так много раз, что у нее есть обычное окно для восстановления, заставляет мою кровь закипать.
«Тебе что-то нужно?» – рявкаю я на нее, мой тон резче, чем я хотел.
«Я просто хотела…» – она кусает губу. «Ты, кажется, злишься на меня из-за того, что я не хочу, чтобы кто-то причинил боль Брэду?» В конце ее голос повышается, словно она пытается понять мое разочарование.
Какого хрена ее волнует, что я думаю?
Она теребит пуговицу на рубашке. «Извини. Я понимаю, почему ты хочешь это сделать, то есть понимаю, но это не…» Она смахивает слезу, текущую по щеке. «Боже, я ненавижу плакать».
Я сопротивляюсь желанию спросить, почему она ненавидит плакать. Она кузина Кэт, так что я буду терпеть ее присутствие в этом доме, но это все, что нужно для нашего взаимодействия. Я открываю рот, собираясь сказать ей, что ей не стоит беспокоиться о том, что я думаю, а затем попросить ее покинуть мой кабинет, но она снова начинает говорить.
«Я бы не хотела, чтобы кто-то пострадал или попал в неприятности из-за меня. Брэд – полицейский. У него много друзей в высоких кругах. Я просто не думаю, что он стоит чьего-либо времени или проблем».
Она совсем не это имела в виду. Я вижу это в каждом движении ее тела. В каждой тени на ее лице. На самом деле она имеет в виду, что не думает, что она не стоит времени и хлопот. Этот ублюдок действительно ее избил. «Чего я не понимаю, так это почему ты не хочешь, чтобы этот больной ублюдок почувствовал хотя бы часть той боли, которую он заставил тебя вытерпеть».
«Это было не так уж и плохо…»
«Ты сегодня смотрелась в чертово зеркало, Миа?»
Она вздрагивает, заставляя меня чувствовать себя дерьмом из-за того, что я снова над ней издеваюсь, но она расправляет плечи и подходит так близко ко мне, что я чувствую запах ее духов. «Я прекрасно знаю, как я выгляжу, Лоренцо. Но как боль, нанесенная Брэду, изменит хоть что-то из того, что он со мной сделал? Ты думаешь, если бы я могла вернуть каждый синяк, каждый шрам, каждый раз, когда он меня насиловал, каждый момент, который я жила в страхе, что в следующий раз он может меня убить, я бы не сделала этого в мгновение ока?» Ее дыхание становится хриплым, зубы оскалены, а тело трясется от гнева. Я была прав. Она дерзкая.
Я сердито смотрю на нее. «Я бы вернул все эти вещи тебе. Я бы заставил его заплатить стократно за все, что он когда-либо тебе сделал».
«Но почему?» Она вскидывает руки в воздух. «Это ничего не изменит».
«Тебе бы стало лучше», – настаиваю я.
«Этого не будет!»
«Ладно. Тогда мне станет, блядь, легче», – кричу я.
Она моргает, глядя на меня своими карими глазами. «Почему?» Она шепчет слово так тихо, что я его почти не слышу.
Понятия не имею, почему. Понятия не имею, почему меня хоть на йоту волнует, что ее муж-мудакк должен платить за всю боль, которую он ей причинил. Поэтому я игнорирую вопрос и пробую другую тактику. «Разве ты не будешь легче спать по ночам, если он больше не будет дышать?»
«Зная, что из-за меня на твоих руках кровь мужчины или Макса, или Данте?» Она решительно качает головой. «Нет».
«У меня на руках так много крови, Миа. Поверь мне, когда я говорю тебе, что еще десять пинт не изменят ни малейшего значения».
Она скрещивает руки на груди, сдвинув вместе свои пышные сиськи. «Я не согласна».
Я фыркнул. «Откуда тебе знать?»
«Я знаю, что сколько бы жизней ни отнял человек, каждая оставляет свой след, Лоренцо. И если бы это было на твоей совести, на твоей душе – из-за меня – это будет больнее всего из того, что он когда-либо делал».
Да бля, она действительно так считает. Это видно по вызывающему наклону ее челюсти и по тому, как ее карие глаза сверкают зеленым от ярости и решимости.
«Ну, похоже, твое желание все равно исполнилось, потому что никто его и пальцем не тронет».
Ее лицо озаряется улыбкой, как будто она каким-то образом победила.
«Но он придет за тобой. Ты же знаешь это, да? Он не примет, что ты просто так уходишь от него без борьбы».
Свет гаснет на ее лице, и она кивает.
Я сажусь и даю ей знак сделать то же самое. «Каким будет его первый шаг?»
«Я думала, что он, возможно, подаст заявление о пропаже человека, но…» Покачав головой, она впивается зубами в свою полную нижнюю губу. «Не думаю, что он рискнул бы тем, что его приятели-полицейские узнают, кто он на самом деле. Он сам меня выследит».
«Это не займет много времени. Он знает, что Кэт – твоя кузина, да?»
Она откидывается на спинку стула со вздохом и щиплет переносицу. «Да. Но он не знает, где она живет».
«Хм». Я провожу рукой по бороде. «С его связями ему не составит большого труда найти это место, как только он узнает, что она Моретти. Этот «Мустанг» твой или его?»
«Это его», – тихо говорит она, глубже опускаясь в кресло.
«Если бы я был им, я бы сообщил, что это кража».
«Я не думаю, что он такой же умный, как ты». Она слабо улыбается мне. «Но да, он, вероятно, сообщит».
«Мы не можем допустить, чтобы сюда приезжали полицейские в поисках угнанной машины».
Она ахнула. «Мне так жаль. Я не подумала».
«Я попрошу кого-нибудь отвезти машину обратно в Бостон и бросить возле вашего дома».
Глядя на свои руки на коленях, она кивает. «Мне жаль».
Вид этой сильной, пылкой женщины, такой побежденной и кроткой, заставляет что-то внутри меня надломиться. «Это уже третий раз, когда ты извиняешься с тех пор, как вошла сюда. Прекрати».
«Я…» Она поджимает губы. «Это нервны».
Ничего не говоря, я смотрю на нее.
«Я ценю твою помощь мне в этом больше, чем ты думаешь. Спасибо, Лоренцо».
«Как сказал Данте, ты часть семьи». Отмахнувшись от нее, я хватаю телефон и договариваюсь, чтобы «Мустанг» забрали и отвезли обратно в Бостон. Похоже, она не верит моему притворному равнодушию; она смотрит на меня с выражением, полным любопытства и благоговения, – как будто я какой-то герой, который собирается ее спасти. Я не герой. Я даже не могу спасти себя.
Глава 6
Мия
Подхватив малыша Мика с его игрового коврика, я обнимаю его. Я здесь уже больше недели, и мне едва удалось провести с ним хоть какое-то время.
«Эй, приятель. Твой дядя Лоренцо все время, что я здесь, ни разу не выпускал тебя из рук».
«Папа», – визжит он, демонстрируя свой единственный зуб со слюнявой ухмылкой.
Кэт подходит ко мне сзади, выговаривая слоги моего имени. «Ми-я».
«Папа», – повторяет он, хлопая в ладоши от восторга.
Кэт театрально закатывает глаза. «Он уже три недели говорит «папа» и до сих пор отказывается говорить что-либо еще».
«Это потому, что его папочка – его самый любимый человек на свете», – говорит Данте, направляясь прямо к жене и обнимая ее. Он нежно целует ее в губы, и она наклоняется к нему. Удовлетворенное выражение ее лица согревает мое сердце. У нее было дерьмовое время до встречи с ним, и она заслуживает каждую каплю счастья, которая выпадет на её долю.
Кэт смотрит на Данте и ухмыляется. «Попробуй сказать ему это, когда он будет кричать о сиське».
Он тыкается ей в шею и шепчет что-то ей на ухо, судя по тому, как краснеют ее щеки, и она хихикает, это не для детских ушей. Через несколько секунд она отталкивает его. «У нас гость», – ругается она.
«Мия не гостья. Она член семьи. Так ведь?» – адресовал он вопрос мне.
«Верно», – соглашаюсь я. «Но это напомнило мне вот о чем. Я хочу быть полезной, пока я здесь. У вас, ребята, есть какая-нибудь работа, которую нужно сделать? У кого-нибудь есть мышечные боли, которые нужно вылечить?» – спрашиваю я, небрежно пожимая плечами.
Данте хмурит брови и переводит взгляд с меня на Кэт. «Мышечная боль?»
«Мия – обученный и сертифицированный массажист», – объясняет моя двоюродная сестра.
«Правда? Да. У Лоренцо уже несколько недель сводит шею. Он предпочитает спать на диване, а не в кровати».
Кэт поворачивается к Данте, на ее лице отражается беспокойство. «Он все еще спит на диване?»
Данте кивает, нахмурившись.
Почему Лоренцо спит на диване? Я не задаю этот вопрос вслух, потому что кажется невежливым спрашивать их о том, как спит Лоренцо, вместо того, чтобы спросить его самого. «Посмотрю, позволит ли он мне взглянуть. Но могу ли я еще чем-то помочь? Присматривать за детьми? Работать в офисе? Уборка?»
«Тебе не нужно ничего этого делать, Мия. У нас тут целая армия персонала». Ее щеки краснеют. До того, как она вышла замуж за члена семьи Моретти, она убиралась в офисных зданиях, и ей до сих пор не по себе, когда за ней убирают.
Данте и Кэт переглядываются. «Вообще-то, я думаю, ты можешь кое с чем помочь».
Да! Я знала, что должен быть способ заработать себе на жизнь здесь, оставаясь занятой. «Я сделаю все, что угодно».
«Мы продали наш старый семейный дом несколько месяцев назад, и многие старые бумаги, фотографии и книги моей мамы все еще лежат в коробках. Мы с Лоренцо собирались все это разобрать, но у нас никогда не было времени. Не могла бы ты взглянуть и попытаться найти всему новое место в нашей библиотеке? Честно говоря, это место немного захламлено, и тебе, вероятно, придется перепланировать всю комнату, чтобы все вместить, но места должно хватить».
«С удовольствием. Похоже, это как раз тот проект, в котором я бы хорошо преуспела». Организация, книги и фотографии – три моих любимых занятия. «И я так впечатлена, что у вас тут есть библиотека. Такое чувство, будто я только что заглянула в замок Чудовища». Я тихо смеюсь.
«Ну, единственный зверь, которого ты найдешь в нашей библиотеке, – это Лоренцо», – усмехается Данте. «Обычно он работает там, а не в нашем кабинете».
Кэт заговорщически ухмыляется. «Вот совет от профессионала: если он станет очень ворчливым, его можно успокоить огромным куском карамельного чизкейка».
Данте закатывает глаза. «У них с Кэт есть особая привязанность к одной из пекарен в центре города, которую я никогда не пойму».
Я киваю в знак согласия и понимающе ухмыляюсь. О, я прекрасно знаю о привычке моей кузины есть чизкейки.
«Только потому, что ты не любишь сладкое». Кэт толкает его в ребра, и он скользит рукой вниз к ее заднице.
«Я люблю сладкое, котенок».
Она снова краснеет, как свекла, и я отворачиваюсь, разговаривая с Миком и осыпая его пушистую голову поцелуями, потому что его родители выглядят так, будто им скоро понадобится комната. Голос Кэт заставляет меня снова обратить внимание на нее. «В любом случае, бери книги там. Я добавила свой собственный специальный раздел», – добавляет она, приподняв одну бровь.
Я двигаю бровями. «О?»
«Тебе тоже нравится читать порно, Мия?» – спрашивает Данте с озорной ухмылкой.
Я закрываю уши Мика рукой, широко открываю рот и изображаю ужас от того, как его отец унижает меня и литературу, которая читает его мать.
«Это эротика», – настаивает Кэт.
«Мы читаем литературу с четырнадцати лет, и тогда впервые открыли для себя серию «Спящая красавица» Энн Райс», – говорю я в защиту лучшего жанра книг, когда-либо созданных.
«Литература». Он фыркает от смеха, и Кэт снова толкает его под ребра.
От остального разговора нас спасает Макс, вошедший в комнату. Он приветствует Кэт и меня, а затем смотрит на Данте. «Ты готов, compagno?»
Данте вздыхает. «Ненавижу братьев Штраус».
«Я знаю. Но если мы пошлем Лоренцо…»
Данте заканчивает предложение. «Мы будем неделями убирать кусочки мозгов с ковра казино».
Я сжимаю губы и прижимаю Мика немного крепче к груди. Кусочки мозгов? Неужели Лоренцо такой сумасшедший? Правда?
* * *
Знакомая мелодия фортепиано разносится по коридору, пока я приближаюсь к библиотеке, она становится все громче по мере приближения. Песня исполняется так красиво и завораживающе, что волосы на затылке встают дыбом. Только когда я стою снаружи комнаты, я понимаю, что это не запись. Кто-то на самом деле играет на пианино.
Лоренцо? Я прижимаюсь лбом к двери и слушаю, как мягкая мелодия становится громче и настойчивее, чем дольше он играет. Слезы текут по моему лицу, когда боль в нотах, сыгранных так идеально, омывает меня.
Рыдание застревает у меня в горле, и я не могу удержаться и открываю дверь. Поглощенный мелодией, он не слышит, как я вхожу. Его пальцы легко скользят по клавишам. Такой талант. Где он научился играть так красиво? Я смотрю на него, завороженно, чувствуя себя вуайеристом, вторгающимся в этот личный момент, но я не могу оторвать глаз. Его голова низко наклонена, поэтому я не могу видеть его лица, но я чувствую боль в каждом ударе по клавише.
Я вытираю слезу со щеки, и это движение, должно быть, предупреждает его о моем присутствии, потому что он прекращает играть и поворачивается ко мне.
Я подхожу к нему, заламывая руки. «Мне так жаль. Я не хотела тебя беспокоить, но Данте попросил меня разобрать книги и вещи твоей мамы. А потом я услышала, как ты играешь, и это было так красиво и…»
«Все в порядке», – ворчит он, пренебрежительно махнув рукой и закрывая крышку пианино.
«Ты играл великолепно».
Он не отвечает. Вместо этого он смотрит на меня так яростно, что мне кажется, я сейчас вспыхну.
«Играть Чайковского действительно трудно. Я пробовала», – добавляю я со слабым смешком.
Его глаза сужаются. «Знаешь эту мелодию?»
«"Полет лебедей"? Конечно. Это из самого известного балета».
Глядя вниз, он проводит рукой по бороде. «Это было любимое произведение Ани».
Я набираюсь смелости подойти поближе. «Где ты научился так играть?»
«Меня научила мама».
«Должно быть, она была хорошим учителем».
На его губах мелькает легкая улыбка. «Да».
«Тебе не обязательно останавливаться из-за меня. Я могу вернуться позже, или ты можешь играть, пока я работаю. Ты действительно играешь исключительно хорошо. Это было очень», – рыдание застревает у меня в горле, и я быстро его проглатываю, – «трогательно».
Он качает головой. «Я не играю ни для кого другого».
«Ты играл для нее? Для Ани?»
Он смотрит мимо меня, его кадык подпрыгивает, когда он с трудом сглатывает. Наконец, он кивает. Она была счастливицей, что у нее была любовь такого мужчины, как он. Я бы это озвучила, но он бы не воспринял нормально, если бы я назвала его покойную жену счастливицей, поэтому я остаюсь нехарактерно молчаливой.
Он резко встает. «Я оставлю тебя заниматься своими делами».
Я застыла на месте, уставившись на него, и почувствовала, как что-то дернуло меня за сердечные струны. Это моя вина, что он перестал играть, и теперь он уходит, и я отчаянно хочу попросить его остаться. Я уверена, что любимая песня его жены приносит ему утешение, а сейчас он выглядит таким грустным и одиноким. Но я также хочу, чтобы он остался, потому что я чувствую что-то в его присутствии, что-то, чего я не чувствовала так долго, что даже не знаю, как это описать. Безопасность? Покой?
Покачав головой, я прочищаю горло, осознавая, что смотрю на него как на идиота. «Я-я буду работать здесь следующие несколько недель, я полагаю, зависит от того, сколько всего нужно будет разобрать и организовать. Так что, если тебе захочется побыть здесь одному, я могу работать, когда тебя нет или…» Сжав губы, я прекращаю лепетать.
Он хмурится. «Или?»
Я прикусываю губу. «Или, гм. Мне нравится компания, когда я работаю, так что не думай, что ты не можешь быть здесь только потому, что я тут работаю». Боже! Зачем я это сказала? Это его дом. Конечно, он знает, что может быть здесь, когда захочет. Идиотка!
Его хмурый взгляд становится еще глубже, и я чувствую себя еще более глупо, чем несколько секунд назад. Не говоря больше ни слова, он выходит из комнаты, оставляя меня выдыхать затаенное дыхание.
Ну, это было неловко.
Я окидываю взглядом комнату, разглядывая огромную кучу коробок в углу. Сняв обувь, я сгибаю пальцы ног на теплом деревянном полу под ногами. Я была так сосредоточена на Лоренцо, что даже не заметила невероятную обстановку в комнате, когда вошла сюда. Я знаю, что пошутила о замке Чудовища, но эта библиотека действительно похожа на что-то из сказки. Три стены заставлены полками от пола до потолка, большинство из которых забиты книгами. На каждой стене есть лестница – та, что на колесиках и прикреплена к книжным шкафам. Я провожу пальцами по корешкам, проходя мимо, отмечая редкие первые издания и энциклопедии в кожаных переплетах. Это чудесно. Я могла бы провести здесь всю жизнь и не заскучать. Шагнув дальше в комнату, я моргаю от солнечного света, заполняющего пространство благодаря огромным окнам от пола до потолка.
Подойдя к большому дубовому столу под окном, я провожу пальцами по дереву и улыбаюсь про себя, представляя себе Лоренцо, сидящего здесь, низко опустив голову и нахмурив брови, пока он работает, а я разбираю вещи его мамы в углу. Хотя, учитывая хмурое выражение на его лице, когда он вышел отсюда несколько минут назад, это вряд ли произойдет в ближайшее время.
Глава 7
Лоренцо
Библиотека наполнена ароматом жасмина и лимона, и это останавливает меня. Она сидит, скрестив ноги, на полу, окруженная стопками книг. Я забыл, что она здесь, разбирает вещи нашей мамы. Прежде чем я успеваю выскользнуть, она поднимает глаза и ловит мой взгляд, одаривая меня широкой улыбкой, как будто видеть меня – лучшее, что с ней случалось.
«Привет! Надеюсь, ты не против, что я встала пораньше, но я не могла спать, зная, что все эти вещи нужно рассортировать».
Прочистив горло, я закрываю за собой дверь. То, что она слышала, как я играл на пианино вчера вечером – странно; не то чтобы я делился с ней чем-то значимым. То, что она здесь, не значит, что я тоже не могу здесь работать. Она останется на своей стороне комнаты, а я останусь на своей.
«Доброе утро», – говорю я, садясь за стол.
«У твоей мамы здесь есть невероятные первые издания. Ты знала об этом?»
Я включаю свой ноутбук и избегаю ее взгляда. «Да».
«Я имею в виду, некоторые из них очень редкие. Ты знал, что у нее есть…»
«Я прекрасно знаю, какие книги были у моей матери, Мия». Мой тон может показаться излишне резким, но у меня и так полно дел.
«Конечно, знаешь». Она тихо смеется, по-видимому, не обращая внимания на то, что я на нее огрызаюсь. «Она была твоей мамой». Она возвращается к сортировке книг, а я открываю файл на своем экране.
Не прошло и минуты, как она снова заговорила. «Сколько времени прошло с тех пор, как умерла твоя мама?»
Двадцать один год и пять месяцев. «Слишком долго».
«Моя мама умерла, когда мне было двадцать два. Прошло одиннадцать лет, а я все еще скучаю по ней каждый день», – говорит она со вздохом.
«Хм», – бормочу я, не отрывая взгляда от экрана.
«Но твой отец умер всего пару лет назад, верно? Вот почему вы продали свой семейный дом?»
Господи Иисусе, блядь. «Мия!» Я тут же пожалел, что поднял глаза, когда увидел, как ее прекрасная улыбка дрогнула. Всего на секунду. Но этого достаточно, чтобы я почувствовал себя полным придурком.
«Извини. Ты занят. Разговоры – это мое. Из-за них у меня всегда неприятности». Опустив взгляд на книги на коленях, она вздыхает. «Я оставлю тебя с твоей работой. Обещаю». Она оглядывается на меня с извиняющейся улыбкой, которой я не заслуживаю.
Чувствуя себя виноватым, я возвращаюсь к экрану и открываю полицейский отчет, который я получил несколько минут назад, в котором подробно описывается обыск одного из наших складов вчера вечером. Согласно отчету, копы получили анонимную наводку, что мы перевозим оружие через него. Как будто мы настолько глупы, чтобы использовать наш законный бизнес для перевозки оружия. Это бы разрушило весь смысл законного бизнеса.
Почему они действовали по этому конкретному сигналу? У нас есть негласное соглашение, что пока мы не устроим хаос на улицах Чикаго или не будем ходить и причинять боль «невинным» гражданам, полиция не будет нас беспокоить. Я смотрю на экран, ища зацепку. Новые копы пытаются укрепить свою репутацию? Но нет, я не узнаю имена перечисленных офицеров.
Постоянный шум с другой стороны комнаты мешает сосредоточиться, и я бросаю взгляд на Мию. Она с удовольствием сортирует книги и бормочет себе под нос мелодию – одну и ту же песню снова и снова.
«Что, черт возьми, ты поешь?»
Она озадаченно смотрит на меня. «Светлая сторона дороги».
Я кручу головой взад-вперед на плечах, пытаясь отогнать надвигающуюся мигрень от напряжения. «Ты не знаешь других песен? Ты поешь эту уже десять минут, и она раздражает».
Она сжимает губы, словно пытаясь сдержать улыбку. «У тебя есть какие-то особые пожелания?»
Я кручу головой из стороны в сторону. «А как насчет тишины?»
«Как насчет того, чтобы я осмотрела твою шею?» Прежде чем я успеваю отказаться, она уже вскочила на ноги, отряхивая пыль с джинсов.
«Со мной все в порядке», – уверяю я ее.
Игнорируя меня, она подходит ближе. «Похоже, ты немного скован и напряжен».
«Я же сказал, что все в порядке. Мне есть чем заняться», – рявкаю я, надеясь, что мой тон отпугнет ее. Обычно этого достаточно, чтобы взрослые мужики обосрались. Но не она. Нет, она продолжает идти на меня, улыбка на ее лице такая же яркая, как ее желтая майка. Какого хрена?
«Я полностью квалифицированный массажист. Это займет у меня пять минут, а ты можешь продолжать работу. Я обещаю не смотреть ни на что, что мне не положено».
Ее запах жасмина и лимона сбивает меня с толку. «Что?» На что, черт возьми, она не собирается смотреть? Капля пота скатывается по моему лбу. Она ведь не ждет, что я сниму одежду для этого массажа, не так ли?
Смеясь, она кивает головой в сторону моего стола. «Я не буду ничего смотреть на твоем компьютере».
Конечно, это то, что она, блядь, имела в виду. Ради всего святого, Лоренцо. Соберись!
Она подходит ко мне сзади, и все мое тело напрягается. «Кажется, с левой стороны хуже, насколько я заметила?» Ее теплые, мягкие пальцы касаются моего затылка.
Я вздрагиваю от ее прикосновения.
«Чувствительное место?» – в ее голосе слышна тревога.
«Нет», – огрызаюсь я, злясь на себя за то, как я отреагировал. Она просто женщина – нет, профессиональный массажист, делающий мне массаж шеи. Нечего так пугаться.
«Понимаю», – тихо говорит она. Что она видит? Что она первая женщина, которая не является моей родственницей, которой я позволил прикоснуться к своей коже за последние два года?
«Это просто затекшая шея».
«Я знаю. Дай мне пять минут, и даже если тебе не станет легче, ты просто передохнешь немного. И ты заставишь меня почувствовать себя полезной».
«Ладно», – ворчу я, наклоняясь вперед.
Ловкие пальцы разминают мне затылок, удивительно сильно для человека с такими маленькими руками. Черт, на самом деле, она намного сильнее, чем выглядит. Я рычу, когда она находит чувствительное место, которое мучает меня уже несколько недель.
Она усмехается. «Не будь ребенком». Ее теплое дыхание касается моей кожи, и дрожь пробегает по всему позвоночнику.
Я пытаюсь сосредоточиться на экране передо мной, но прикосновения Мии слишком отвлекают. Она глубоко надавливает на мои мышцы, заставляя волны боли и облегчения прокатываться по моему телу. Это так чертовски больно… Я закрываю глаза и зажимаю рот, чтобы не простонать ее гребаное имя, потому что, черт возьми, ее руки волшебны.
«Значит, ты не поклонник Вана Моррисона?»
Мои глаза резко открываются. «А?»
«Песня? «Bright Side of the Road»? Тебе не нравится?»
«Нет, я не фанат».
«Это моя любимая песня», – говорит она с тихим вздохом.
Закрыв глаза, я снова сосредоточиваюсь на сладком облегчении, которое предлагают ее руки. Моя шея была напряжена так долго, что я забыл, каково было раньше.
Мия игнорирует мое молчание, не нуждаясь в приглашении продолжать говорить. «Мне просто нравятся слова. Они полны надежды, понимаешь?» Я пытаюсь не обращать на нее внимания и сосредоточиться на ее руках. Это гораздо проще, чем разговор. «Это моя песня о солнечном свете».
Ох, черт возьми. «Какая песня?»
«Моя солнечная песня», – отвечает она как ни в чем не бывало, как будто я должен знать, что это значит.
«Что, черт возьми, значит солнечная песня?»
«Ну, у меня много солнечных вещей. Солнечный фильм. Телешоу. Еда. Знаешь, такие вещи, которые всегда заставляют тебя улыбаться, независимо от того, насколько плохой выдался день? Например, солнечный свет? «Bright Side of the Road» – моя солнечная песня».
Я хмурюсь. Эта женщина явно живет в мире, который так далек от моего.
Она снова смеется. «Я, полагаю, у тебя нет солнечной песни?»
"Нет."
Ее пальцы глубже проникают в мои мышцы, и эндорфины, которые наполняют мое тело, заставляют меня стонать. Она опускает голову, и часть ее волос падает мне на плечо. «Я могу одолжить свои, если хочешь». Ее теплое дыхание танцует на моей щеке, и без предупреждения вся кровь в моем теле устремляется на юг.
Что за хрень!
Я вырываюсь из ее хватки, игнорируя протесты моей ноющей шеи и моего члена из-за потери ее рук. «Мне нужно вернуться к работе», – рявкаю я, отстраняясь от нее.
«Ладно», – беззаботно отвечает она, по-видимому, не смущенная моим резким тоном. «Но это хоть как-то помогло?»
Я вращаю шеей и плечами. На самом деле, это ощущается гораздо лучше, чем несколько минут назад. «Да. Спасибо».
«Ну, дай мне несколько минут в день, и я разберусь с этим. И, наверное, будет хорошей идеей перестать спать на диване…»
"Что?"
Ее щеки порозовели. «Кэт и Данте говорили, что ты часто спишь на диване. Разве не поэтому у тебя затекла шея?»
Кем они себя возомнили, обсуждая это с ней? Они знают, почему я сплю на диване. Они знают… Мои руки сжимаются в кулаки. «Где я сплю, это никого, кроме меня, не касается».
Мия вздрагивает. «Ты прав. Мне жаль. Я, э-э, я оставлю тебя в покое».
Я говорю себе, что я рад, что она наконец-то оставляет меня в покое, но если это правда, какого хрена я продолжаю украдкой поглядывать на нее каждые несколько минут? Купаясь в солнечном свете, она сидит под окном, низко опустив голову, и напевает себе под нос эту чертову песню, пока тщательно перебирает самые ценные вещи моей матери. Ее медово-светлые волосы ниспадают волнами на плечи. Она выглядит точь-в-точь как…
Как, придурок?
Прямо как луч солнца, мать его.
