Текст книги "Лоренцо (ЛП)"
Автор книги: Сэди Кинкейд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)
Глава 38
Лоренцо
Я заканчиваю разговор с Максом и откидываюсь на спинку стула. Кажется, Лайонел Харт умер от сердечного приступа две субботы назад. Один в своей квартире, пил пиво и курил сигарету. Неудивительно, что парень не сказал мне, что Брэд вернулся в Штаты. Надеюсь, он хотя бы ушел с улыбкой на лице.
Прах Брэда был выброшен в реку, его машина раздавлена, и все следы его и Мии были удалены из ее маленького дома в Айове – дома, который я нашел для нее, думая, что он защитит ее. Дома, в который она никогда не должна была переезжать, потому что я никогда не должен был позволять ей покидать защиту этих стен.
Дверь в кабинет открыта, и входит Эд, один из тех, кто помогал сегодня. «Что-нибудь еще нужно, прежде чем я уйду, босс?»
Я потираю виски, пытаясь отогнать неизбежную головную боль. «Все вещи Мии здесь?»
«Ага. Я сам все перевез».
«Тогда да, можешь идти. Мне нужно позвонить Данте. Передай охранникам, чтобы меня не беспокоили».
«Будет сделано, босс», – он закрывает за собой дверь.
Данте отвечает на втором гудке, как будто ждал моего звонка. «Привет, Лоз. Как она?»
«С ней все в порядке. Она потрясена. Есть несколько синяков, но она уже здесь и в безопасности».
Он передает информацию Кэт. Мия сама позвонила своей кузине по дороге обратно в Чикаго, но она, должно быть, ждала подтверждения того, что Миа благополучно добралась домой.
«И как у тебя дела?» – спрашивает Данте, и в его голосе слышится беспокойство.
"Отлично."
Он тихонько смеется.
«Я никогда не должен был отпускать ее, Ди». Он не пытается поправить меня или заставить меня почувствовать себя лучше из-за того, что я подвел ее, и я это ценю. «Я должен был…» Я провожу рукой по волосам и смотрю в потолок.
Данте молчит.
«Если я заставлю ее остаться… Она как луч ебучего солнца, а я огромная ебучая черная дыра. Я поглощу ее своей тьмой, Ди. Я испорчу ее жизнь, как испортил жизнь Ани».
«Ты не причина того, что Аня заболела, Лоз», – резко говорит Данте. «Она любила каждую чертову секунду своей жизни с тобой. Она любила тебя. Не начинай переписывать историю, потому что тебе жаль себя».
Я посасываю нижнюю губу, погрязнув в мыслях о своей покойной жене, а также о женщине, которая взывает к моей чертовой душе, словно она была рождена, чтобы быть частью меня. Данте прав, но мне не нужно говорить ему это.
«Миа тоже тебя любит. Еще не поздно исправить то, что ты считаешь неправильным».
«Да», – рассеянно бормочу я.
«В любом случае, расскажи мне, что случилось. Все ли улажено?» Он возвращает разговор к делу, и я кратко излагаю ему события дня.
Глава 39
Мия
Я открываю дверь в свою старую комнату, ожидая увидеть стопки коробок, но она такая же, какой я ее оставила четыре месяца назад – полная стильной мебели, но никаких моих вещей здесь нет. Нахмурившись, я иду к шкафу. Может, кто-то все убрал? Нет, там тоже пусто, если не считать нескольких одеял и запасных подушек.
Где, черт возьми, мои вещи? Я хочу долго отмокать в горячей воде, и мне нужна моя чистая одежда и туалетные принадлежности. Возвращаясь в коридор, я оглядываюсь в поисках одной из домработниц.
Услышав шаги в коридоре внизу, я перегибаюсь через перила и узнаю одного из мужчин, которые пришли с Максом сегодня утром.
«Эй?» – кричу я, не зная его имени.
Он смотрит на меня и улыбается. «Да?»
«Ты знаешь, где мои вещи?»
«Конечно. Мы все положили в комнату босса».
Я хмурюсь. «О?» Они, должно быть, неправильно поняли наши отношения. «Ты знаешь, где он?»
«Он разговаривает с Данте. Просил его не беспокоить».
«О. Хорошо. Эм, спасибо».
«Пожалуйста, мэм».
Что, черт возьми, мне делать? Мне нужны мои вещи, но я не хочу прерывать его звонок. Может, я смогу пробраться в его комнату и быстро схватить то, что мне нужно. Потом я смогу сказать ему, что произошла путаница, и все расставлю по местам.
Мое сердце бьётся быстрее, когда я толкаю огромную дубовую дверь, которая так же внушительна, как и он сам. Войдя внутрь, я втягиваю дрожащий воздух. Я никогда не была здесь; это ощущается как нарушение его личной жизни.
Пространство в его стиле. Темное, мужественное и пахнущее свежестью. Кровать размера super king-size с балдахином и постельным бельем темно-синего цвета доминирует в комнате. Деревянный пол теплый под ногами, когда я подхожу к своим коробкам, сложенным перед большим дубовым комодом.
Я нахожу коробку с надписью «туалетные принадлежности». Внутри все аккуратно упаковано, и слезы наворачиваются на глаза. Лоренцо, Макс и их мужчины так хорошо обо мне сегодня заботились. Я убираю косметичку с вершины кучи, ища свою пену для ванны.
«Где ты, черт возьми?» – бормочу я, копая глубже.
Дверь за мной закрывается, и по моему позвоночнику пробегает дрожь. Вот дерьмо!
Я разворачиваюсь, мое сердце бешено колотится от того, что я застряла в личном пространстве Лоренцо. Он смотрит на меня, засунув руки в карманы и натягивая материал на свои толстые бедра.
Слова застревают у меня в горле, и на какой-то ужасный момент я задумываюсь, не потеряла ли я способность говорить. «Мне ж-жаль». Я высовываю язык, облизывая пересохшие губы. «Ваши люди по ошибке положили сюда мои вещи».
Он пересекает комнату тремя гигантскими шагами. Ого, он так приятно пахнет. Мое тело инстинктивно тянется к нему, воспоминания о том комфорте, который я нашла в его объятиях ранее, доминируют в моих мыслях. Рядом с ним все становилось лучше; он заставлял меня чувствовать себя такой защищенной и окруженной заботой.
«Это не ошибка, Миа. Я их об этом попросил».
Мое учащенно бьющееся сердце трепещет, как бабочка, пойманная в стеклянную банку. «Но почему?» Слова произносятся так тихо, что мне интересно, услышал ли он их.
Он проводит кончиками пальцев по моей ушибленной щеке. «Потому что я хочу, чтобы ты была здесь со мной».
Голова идет кругом. Я все еще в замешательстве. «На сегодня?»
«Каждую ночь». Он берет мой подбородок в свою руку. «Но я должен был спросить. У тебя может быть своя комната, если ты хочешь».
Слезы застилают мне глаза. Этого не может быть. Это именно то, чего я хотела, но он никогда не мог мне этого дать. Так что же изменилось? Потому что я не хочу его жалости. Я лучше проведу каждую ночь одна, чем позволю ему жалеть меня. «Тебе не нужно обо мне беспокоиться. Я в порядке», – уверяю я его.
«Я всегда буду беспокоиться о тебе, солнышко, но не поэтому я хочу, чтобы ты была здесь, в моей комнате». Он придвигается ближе, так что наши тела прижимаются друг к другу. «В моей постели», – рычит он.
Тепло разливается по моему позвоночнику, его глубокий голос проникает в самое сердце. «Но почему ты хочешь, чтобы я был здесь сейчас, если раньше не хотел?»
Он скользит рукой по моему затылку, собственнически обхватывая его. «Потому что я был гребаным дураком, и я понятия не имел, как сильно я нуждался в тебе, пока ты не ушла. А теперь, когда ты дома, я не хочу провести еще одну ночь без тебя, Миа».
«Я тоже не хочу провести еще одну ночь без тебя».
«Моя tesoro», – говорит он с тихим стоном, наклоняясь и прижимаясь губами к моим. Обхватив меня свободной рукой за талию, он притягивает меня ближе, и я таю, открываю рот и позволяю ему скользнуть языком внутрь и углубить поцелуй. Мой пульс быстро стучит, а тепло разливается по моему телу. Его руки сжимают мою задницу, и он с легкостью поднимает меня, обхватывая мои ноги вокруг своих бедер и неся меня к своей кровати. Он устраивается между моих раздвинутых бедер, прижимая свой твердый член к моей киске через одежду. Пока он покачивает бедрами, мое нутро сжимается от влажного тепла. Взяв мои руки, он переплетает наши пальцы вместе, прижимая мои руки по обе стороны от моей головы.
«Лоренцо», – стону я, отчаянно нуждаясь в нем. Эмоциональный переполох всего дня грозит захлестнуть меня, а он – идеальное отвлечение.
Он отстраняется и смотрит на меня. «В моей постели, Миа, ты будешь называть меня сэром. Поняла?»
Я задыхаюсь, и мое бешено колотящееся сердце заходится в бешеном ритме. Удовольствие пробегает по каждому нервному окончанию моего тела. Сэр? «Но ты же сказал, что никогда…»
«Я ошибался. Ты все еще хочешь этого со мной?»
Я делаю еще один глубокий вдох. «Да, сэр».
«Хорошая девочка», – рычит он, прежде чем потереть носом о мою шею, глубоко вдыхая. «Ты пахнешь так чертовски вкусно. Не знаю, как я раньше жил без тебя».
Его руки ласкают мою кожу, пока он медленно раздевает меня. Я хнычу от разочарования, умоляя его поторопиться, но чем больше я умоляю, тем медленнее он двигается. Я зарываю пальцы в его волосы, направляя его голову ниже, чтобы, по крайней мере, его рот оказался там, где я хочу.
Он отстраняется и одаривает меня озорной ухмылкой. «Я вижу, что мне будет так весело играть с тобой, солнышко». Он стягивает с меня трусики, и между моих бедер капает влага. «Протяни руки», – приказывает он.
Я делаю так, как он просит, завороженно наблюдая, как он связывает мои запястья моим нижним бельем, как он когда-то делал в библиотеке.
«Теперь подними их над головой», – командует он глубоким гортанным рычанием, и я немедленно подчиняюсь, отчаянно желая угодить ему.
Через несколько секунд я слышу тихий щелчок и тяну запястья. Они не двигаются. Я поворачиваю голову, пытаясь увидеть, что он сделал.
«Это особенность дизайна», – говорит он с озорной ухмылкой.
Меня пронзает дрожь волнения. «Ты привязал меня к своей кровати?»
В его глазах злой блеск, когда он дергает меня за ремни, чтобы убедиться, что я не могу пошевелить руками. «Скорее, приковал наручниками».
Я выгибаю бровь, глядя на него. «В наручниках и с трусиками?»
«Тебе придется очень много двигать руками, солнышко», – говорит он с мрачным смехом, от которого у меня между бедер разливается расплавленное влажное тепло.
«Ты использовал их с кем-то еще?» – спрашиваю я, не в силах остановиться, даже если это портит настроение.
«Нет. Они были частью кровати, когда я ее купил. Я никогда ими раньше не пользовался».
«А был ли кто-нибудь еще?»
«Нет». Он нежно целует меня. «Никто, кроме тебя».
«У меня тоже никого не было», – уверяю я его.
«О, я знаю это, солнышко», – говорит он с глубоким рычанием, и я не спрашиваю его, откуда он знает. Вместо этого я прислоняюсь к подушке и смотрю, как он оставляет нежные поцелуи и острые укусы по всему моему телу.
Лоренцо не ошибся, когда сказал, что я захочу пошевелить руками. Я тяну свои путы, пока он неустанно дразнит меня своим ртом, пальцами и своим прекрасным большим членом, доводя меня до пика оргазма, прежде чем нежно опустить меня обратно. Он делает это снова и снова, превращая меня в дрожащую, потную лужу. Я умоляю его позволить мне кончить.
«Такая нуждающаяся маленькая саба», – насмехается он, снова погружая свой член в меня. Откуда у него столько выносливости? Он уже дважды кончил в меня и готов снова.
Между тем, мои нервы переполнены сдерживаемым напряжением; все мое тело кипит от неистовой сексуальной энергии, и достаточно лишь одной крошечной искры, чтобы я взорвалась, как на праздновании Дня независимости.
Каждая клеточка дрожит от потребности кончить. Пот скользит по моей коже. Мое сердце колотится в ушах, отражаясь в пульсации моего клитора, пока Лоренцо продолжает уделять ему достаточно внимания, чтобы удерживать меня на грани вечного экстаза. Удовольствие проносится сквозь меня, извиваясь и кружась, но так и не овладевая мной по-настоящему.
«Ты такой злой», – выдыхаю я слова, чувствуя, будто собираюсь перейти в загробную жизнь.
Он тихонько посмеивается, берет мой сосок в рот и сильно кусает.
«Пожалуйста, сэр?» – умоляю я в последний раз, более чем нуждаясь и в отчаянии от потребности. «Я сделаю все, что угодно».
«Что угодно?»
«Д-да», – кричу я, когда накатывает очередная волна. Позволит ли он мне дойти до конца на этот раз?
Он вонзает в меня свой член, ударяя по моей точке G. «Тогда кончи для меня, tesoro», – командует он, и я взрываюсь вокруг него, словно миллиард крошечных огненных вспышек одновременно вспыхнули в моем теле, каждая из которых запускает следующую в цепной реакции, пока все они не сходятся в одной сладкой точке между моих бедер, где он находится внутри меня.
Я кричу его имя. Все мое тело содрогается. Я заливаю его своими соками. Мой разум становится пустым, погружаясь в полубессознательное состояние, где все, что я могу чувствовать, – это удовлетворение, удовольствие и тепло. Лоренцо возвращает меня к реальности, рыча непристойные слова мне на ухо, пока он медленно трахает меня до беспамятства.
Лежа на руках у Лоренцо некоторое время спустя, я испытываю искушение замурлыкать, как кошка. Я не могу вспомнить, когда в последний раз я чувствовала себя такой счастливой и желанной, как сейчас. Может, никогда. Брэд покорил меня после нашей встречи. Он обещал мне весь мир. Но я не знаю, испытывала ли я когда-либо эту радость с ним – даже в самом начале, когда все было хорошо.
Я прижимаюсь лицом к его груди. «Это было невероятно, сэр».
Он бормочет что-то в знак согласия, проводя губами по моим волосам.
«Мне нравится называть тебя сэром. Я имею в виду, я думала, что мне это понравится, потому что я много читала о таком образе жизни, но я не думала, что мне это настолько понравится, понимаешь? Это было так горячо. И когда ты сделал это с…»
«У тебя действительно проблемы с тишиной, не так ли?» – усмехается он.
«Да, извини. Но у меня так много вопросов».
Он зевает. «Ты также слишком много извиняешься. Я собираюсь выдрессировать тебя и выбить из тебя все это».
Выбить из меня? Почему это наполняет меня волнением? «Да?»
«Хм. Но сейчас я просто хочу лежать здесь с тобой».
Мои щеки болят от такой широкой улыбки. Я не могу поверить, что так заканчивается мой ужасный день. «Мне нравится лежать здесь с тобой».
Он крепче сжимает меня, притягивая ближе, так что я практически лежу на нем. «Поспи немного, солнышко».
Глава 40
Лоренцо
Мия выглядела такой умиротворенной, лежа в моей кровати, что я оставил ее спать. Ей это нужно после того, что она пережила за последние несколько дней.
Сидя в своем офисе, я обнаруживаю, что мои мысли уплывают к ней, вместо того чтобы сосредоточиться на работе. Было так приятно засыпать с ней в своих объятиях и просыпаться с ее сочной попкой, прижатой ко мне. Мне хотелось разбудить ее, засунув в нее свой член, но мы еще не обсуждали согласие.
Легкий стук в дверь отвлекает меня от мыслей о Мии в моей постели. Мой член напрягается от осознания того, что это, вероятно, она за пределами комнаты. Мои мужчины не стучат так тихо.
«Лоренцо?» – кричит она, подтверждая мои подозрения.
"Входи."
Она входит в дверь, на ее лице огромная улыбка, а волосы все еще взъерошены после сна – воплощение моего ласкового имени для нее. На ней моя футболка, и, судя по очертаниям ее твердых сосков на фоне мягкой ткани, больше ничего. Я рычу в знак признательности.
«Вся моя одежда до сих пор упакована в коробки», – говорит она, увидев, что я разглядываю ее наряд. «Это лежало наверху твоей корзины для белья. Надеюсь, ты не против».
«Совсем нет. Иди сюда». Я отодвигаю стул и смотрю, как она идет ко мне. Она смотрит в пол, а не на меня.
Я тянусь к ней, как только она оказывается на расстоянии вытянутой руки, притягивая ее достаточно близко, чтобы я мог взять ее за подбородок и приподнять ее голову. «Почему ты не смотришь на меня, солнышко?»
Она морщит нос. «Я не уверена в правилах».
«Нет никаких правил. Пока. Мы должны их обговорить и прийти к соглашению».
Она улыбается шире. «Мы соглашаемся на них вместе?»
"Конечно."
«Мне понадобится стоп-слово?»
"Да."
«Я думаю, это должны быть бананы».
Смеясь, я выгибаю одну бровь. «Это не могут быть бананы».
"Почему нет?"
«Потому что это должно быть слово, которое ты обычно не произносишь. Ты слишком часто говоришь «бананы».
Ее карие глаза расширяются. «Серьезно?»
«Миа». Я провожу рукой по ее волосам и откидываю ее голову назад под идеальным углом. «Ты единственный человек, которого я знаю, кто говорит «бананы», когда на самом деле это означает «трахаться». Я целую ее мягкие губы, а затем отпускаю ее, чтобы она могла сесть на край моего стола.
«Я не всегда говорю «бананы», когда имею в виду другое слово», – напоминает она мне, и на ее переносице появляется розовый румянец.
«Выбери другое».
Она поджимает губы и смотрит в потолок. «Как насчет дыни?»
«Почему такая одержимость фруктами?»
Пожав плечами, она кладет в рот виноградину из миски на моем столе. «Полагаю, я фруктовый человек».
Она, конечно, нечто. Мои глаза блуждают по ее лицу. Она совершенно серьезна в выборе слов.
«Тогда дыня? Это может быть моим стоп-словом? Обычно я бы так не сказала. Я бы просто сказал дыня».
«Дыня подойдет».
Она дюйм за дюймом двигается вдоль края моего стола, опасно близко. Миа скоро поймет, что нахождение на расстоянии прикосновения означает, что она, скорее всего, окажется с частью меня внутри нее. Она проводит ногтем по воротнику моей рубашки. «У тебя есть стоп-слово?»
"Нет."
«Я читала, что некоторые Домы так делают».
«Мне это не нужно. Я прекращу сессию, если решу, что она слишком высока для кого-либо из нас».
«Ладно. Так, нам нужно обсудить границы?» Я тяну ее к себе на колени и заставляю замолчать коротким поцелуем, но как только я позволяю ей глотнуть воздуха, она снова говорит. «Извини, у меня просто так много вопросов», – шепчет она.
«Я знаю, солнышко. Может, пойдем позавтракаем, прежде чем поговорим об этом еще раз?» Я провожу носом по ее горлу, и, клянусь, она мурлычет, как довольная кошка. «Потому что мысли о всех грязных вещах, которые я хотел бы с тобой сделать, пока ты сидишь здесь полуголая, делают меня чертовски твердым».
Она хихикает, закусывая губу, и проводит своими тонкими пальцами по моему затылку. «Полагаю, это не очень-то способствует разговору?»
Я хватаю ее идеальную задницу. «Нет. Если мы останемся здесь, то единственное, что ты будешь делать, это стонать мое имя».
Ее карие глаза темнеют, и она прочищает горло. «Это звучит очень горячо, но я думаю, нам следует сначала поговорить».
Я рад, что она отступает, потому что у меня не хватает силы воли, чтобы не форсировать события, и я действительно не хочу все испортить, даже не начав.
* * *
Миа сидит напротив меня, жует кусочек блинов и пристально смотрит на меня. Я почти слышу, как работают колёсики в её голове от количества вопросов.
«Хочешь поговорить о том, как это работает?»
Она кивает, проглатывая еду, прежде чем заговорить. «Пожалуйста».
«Что ты хочешь обсудить в первую очередь?»
Ее брови сошлись вместе. «Я исследовала отношения доминанта/саба, но не знаю, с чего начать. Так что, если ты скажешь мне, какие правила ты бы хотел иметь, я смогу сказать, устраивает ли меня это? Это нормально?»
«У меня есть только одно правило».
«Какое?»
«Ты даешь мне полный контроль над твоим телом».
Она таращится на меня. «Полный контроль?»
"Да."
«Н-но как это вообще будет работать? Ты будешь мне все время говорить, что я могу делать, а что нет? У меня не будет никакой свободы воли?»
Я провожу рукой по бороде. «У тебя всегда есть свобода воли. Но когда я говорю тебе что-то сделать, я ожидаю, что ты это сделаешь. Неважно, где мы находимся или что ты делаешь. Могут быть дни, когда я вообще ничего не прошу тебя делать. В другие дни может казаться, что я контролирую каждый аспект твоего дня. Или могут быть моменты, когда тебе не хочется принимать никаких решений, и ты просишь меня принять их за тебя».
Глубоко задумавшись, она прикладывает вилку к губам. «И что я получаю взамен от этого соглашения?»
«Ты получаешь свободу, зная, что кто-то другой всегда контролирует ситуацию. Я всегда буду заботиться о тебе. Часть моей роли как твоего Дома – знать, что тебе нужно, и я отношусь к этому очень серьезно. Я никогда не сделаю ничего, что могло бы причинить тебе реальный вред».
«Хм». Она хмурит брови. «Можете ли ты дать мне представление о том, какими способами ты будешь осуществлять этот контроль?»
«Меня интересует сам акт твоего подчинения. Знание того, что я контролирую тебя, – вот что меня вдохновляет. У меня нет особого желания контролировать то, что ты ешь или носишь». Ей этого уже предостаточно в жизни.
«Но это не значит, что я не буду иногда заказывать для тебя еду, когда мы едим вне дома, или иногда выбирать тебе одежду».
Кивнув, она наклоняется вперед в своем кресле.
«Если мы куда-то пойдем и у меня будут ожидания относительно того, как ты должна себя вести, я изложу их до того, как мы пойдем. Если мы будем участвовать в какой-либо игре, я всегда буду четко обозначать границы и ожидания».
«Мне нравятся четкие ожидания».
«И есть определенные вещи, над которыми я хотел бы поработать с тобой».
Она хмурится. «Определенные вещи?»
«Да. Твоя нервная болтовня, например».
В ее глазах вспыхивает боль. «Я думала, тебе нравится, что я много говорю?»
«Да, солнышко. Я не имею в виду то, что ты много говоришь, я имею в виду твою болтовню, когда ты нервничаешь». Я тоже наклоняюсь вперед. «Думаю, это реакция на травму, но не думаю, что это от Брэда, потому что ты сказала, что он ругал тебя за то, что ты слишком много говоришь. Так что я думаю, это было что-то до этого?»
Ее рот открывается, и она несколько секунд моргает, глядя на меня.
«Если я собираюсь стать твоим Домом, мне будет полезно узнать, что заставляет тебя реагировать на вещи именно так, а не иначе».
«Ну, ты прав насчет болтовни. Мой отец был пьяницей. Я была его маленькой принцессой. Я рассказывала ему шутки и истории, чтобы отвлечь его, когда он пытался избить мою маму. Иногда это срабатывало, иногда нет». Она пожимает плечами.
Тот факт, что она выросла в семье, где с ней обращались жестоко, многое объясняет. Но это тема для отдельного разговора.
«Я также хочу поработать над твоей низкой самооценкой».
«У меня нет низкой самооценки», – парирует она.
«Нет?» – выгибаю я бровь. «Какого черта ты съела на завтрак только половину блина, когда я приготовил тебе три?»
Она поджимает губы и бормочет: «Туше».
«Ты хочешь продолжать, солнышко?»
Она смотрит на меня. Вызов в ее глазах заставляет мой член твердеть. «Да».
«Тебе нужно обращаться ко мне «сэр» только в спальне или если я тебе так сказал. Но я ожидаю послушания и уважения в любое время. Любое несоблюдение правил повлечет за собой наказание».
Она жует свою сочную нижнюю губу. «То есть повиновение и полный контроль? И это включает в себя и секс, очевидно?»
«Секс играет огромную роль, да. И именно поэтому нам нужно обсудить твои ограничения. Жесткие ограничения – это то, что ты вообще не готова пробовать, а мягкие ограничения – это то, в чем ты не уверена, но открыта для изучения, если бы с этим обращались осторожно и взвешенно».
«Итак, я должна рассказать тебе, каковы мои жесткие ограничения, потому что я их знаю?» Она откусывает еще кусочек блина.
«Ты проводила свое исследование».
Кивнув, она продолжает жевать.
«Да, скажите мне, каковы твои жесткие ограничения».
«На самом деле, я не думаю, что у меня их много».
Я хмурюсь. «Нет?»
«Нет. Ведь разве не для этого нужны стоп-слова? Ты остановишься, если мне что-то не понравится?»
«Да, именно для этого и существует твое стоп-слово, но наверняка есть вещи, которые ты даже не подумаешь попробовать».
Ее губы дергаются в злобной улыбке. «Кляпы».
Я определенно не думал, что она начнет с этого. «Шариковые кляпы?»
«Да, и я знаю, что у тебя пунктик по поводу моей постоянной болтовни, так что извини, если это должно было быть частью твоего обучения, но я не могу этого сделать». Она качает головой, и ее волосы мягкими карамельными волнами падают на плечи.
Взяв ее за подбородок, я провожу подушечкой большого пальца по ее пухлым губам. «У меня есть много более интересных способов заставить тебя молчать, солнышко».
Ее горло сжимается, когда она сглатывает, но ее глаза удерживают мой взгляд, и они пылают огнем.
«Что-нибудь еще?» – спрашиваю я, откидываясь на спинку кресла.
«Ничего унизительного или оскорбительного. Я не хочу, чтобы меня водили на поводке или чтобы на меня мочились. Хотя у меня нет ощущения, что это то, что тебе нравится».
Я не подтверждаю, что она права. Скоро мы дойдем до моих пределов. «Что-нибудь еще?»
«Анальный фистинг», – говорит она невозмутимо.
«Никакого анального фистинга», – соглашаюсь я, стараясь скрыть ухмылку с лица. «Значит, фистинг в целом – это нормально?»
Она смотрит на мои огромные руки, лежащие на столе, и морщится. «Ладно, может, вообще никакого фистинга».
Она долго молчит.
«И это все?»
"Думаю да."
Она не слишком об этом задумывалась. Я не хочу вызывать у нее плохие воспоминания, но лучше сделать это здесь, в безопасности кухни, чем когда моя рука обхватит ее горло или я склоню ее на колено. «А как насчет наказания, Миа?»
Она моргает несколько раз, и вдруг ее глаза становятся мокрыми от слез. «Как избиение?»
Покачав головой, я хмурюсь. «Существует множество различных форм наказания, не только физического».
«Не игнорируй меня. Мне бы это не понравилось».
«Я бы не стал применять такое наказание».
«Избиение?»
Я посасываю губу. Это не сработает, если я не буду честен, верно? «Не избиение. Я не садист. Причинение физической боли меня не возбуждает, но…»
"Но?"
«Между удовольствием и болью очень тонкая грань, и мне нравится ходить по ней. Шлепки делают меня чертовски твердым. Полное доминирование над тобой делает меня еще тверже. Но ты понимаешь, что шлепки и причинение физической боли для недозволенного удовольствия – это не то же самое, что избиение кого-то?»
Ее ресницы трепещут, мокрые от непролитых слез. «Да».
«Для тебя это жесткий предел?»
«Ты будешь использовать только руку?»
«Не только моя рука», – признаюсь я. «Много вещей. Трость. Плеть. Весло. Мой ремень».
Ее загорелое лицо бледнеет. «Только не пользуйся ремнем».
«Это жесткий предел?» Надеюсь, что нет. Я бы с удовольствием отхлестал ее по заднице ремнем.
Она снова морщит нос, как она это делает, когда думает. «Если это мягкий предел, мы всегда сначала обсуждаем его использование, верно?»
"Всегда."
«Тогда, я полагаю, это мягкий предел».
«Шлепки в целом?»
Она слабо мне улыбается. «Шлепки – это нормально».
Я обхожу стол и сажусь рядом с ней, беру ее лицо в свои руки. «Нам не нужно решать все это сейчас. Мы можем действовать не спеша и решать, что тебе нравится, по ходу дела».
"Звучит неплохо."
«Ты мне доверяешь, солнышко?»
«Да», – отвечает она без тени сомнения.
«Тогда знай, что я никогда не причиню тебе вреда. Я никогда не накажу тебя, когда злюсь. Я считаю привилегией и честью твое подчинение, и если мы сделаем это, твоя безопасность будет моим приоритетом. Всегда».
«Если мы сделаем это?»
«Мы можем быть просто собой. Никакого Дома, никакого саба. Только я и ты. Если ты этого хочешь».
Она качает головой. «Я хочу быть твоей покорной, Лоренцо».
"Почему?"
На ее лице отражаются боль и замешательство.
«Это важно, Миа. Зачем тебе это?» Мне нужно знать, что это не ее попытка соревноваться с кем-то или необоснованная попытка угодить мне. Если она не полностью отдается этому, потому что это не то, чего она действительно хочет, то ничего не получится, и я бы предпочел, чтобы у нас были более традиционные отношения, чем неудачные.
Наклонив голову набок, она делает глубокий вдох. «Я много думала об этом», – говорит она, нахмурив брови. «Когда я была в Айове, я довольно много изучала этот образ жизни. Это было то, где я была открыта для исследования, даже если это было не с тобой».
Я скрежещу зубами при мысли о ней с другим мужчиной, но заставляю себя молчать и позволяю ей продолжать.
«Когда я была замужем за Брэдом, большую часть моей жизни он все контролировал. Что мне носить. Что мне есть. Сколько мне весить. С кем мне разговаривать. Так разве я не должна хотеть противоположного в новых отношениях?»
Вопрос, очевидно, риторический, поэтому я молчу, но жестом прошу ее продолжать.
«Но это совсем не то, чего я хочу. Я имею в виду, я хочу контроля, но разве это не то, что есть? Разве я не та, кто отдает контроль? Я думаю, что именно это привлекло меня в Брэде, когда я его встретила. Он всегда брал ситуацию под свой контроль, и мне это в нем нравилось. Думаю, меня привлекло его доминирование, хотя тогда я этого не понимала. И было так много тревожных сигналов, которые я не замечала, пока мы уже не поженились. Это», – она машет руками между нами, – «больше похоже на равноправное партнерство, чем любые другие отношения. Я решаю отдать тебе всю себя, а ты в ответ уважаешь мои желания и мои чувства. Ты останавливаешься, когда я тебя прошу. Ты проверяешь меня. Ты заботишься обо мне и моем благополучии. Вот почему я этого хочу».
Я провожу кончиками пальцев по ее щеке. Она не смогла бы дать мне более точный ответ, даже если бы я сам написал его для нее.
«А зачем тебе это, Лоренцо?» – тихо спрашивает она, ее карие глаза сияют зеленым, когда они смотрят в мои. Она такая открытая и доверчивая. В моем мире тьмы и обмана она – настоящий лучик солнца, мать его.
«Эти ограничения не имеют для меня большого значения, Миа». Мое заявление встречено хмурым взглядом. «Твои ограничения, конечно, имеют. Я буду их уважать, но нет ничего, чего я не был бы готов сделать для тебя или ради тебя. Я не вступаю в такие отношения легкомысленно, и я делаю это не для того, чтобы наказать, похвалить или отшлепать тебя. Мы могли бы делать это и в обычных отношениях. Я уже говорил тебе, что мне нужно просто твое подчинение. Для меня важен сам факт того, что ты отказываешься от контроля».
Она забирается ко мне на колени и садится на меня верхом, обхватив руками мою шею. «Если ты хочешь моего подчинения, ты его получишь. Я твоя».
Мой член пульсирует в моих штанах, когда она вращает бедрами. Между нами два тонких куска ткани, и жар от ее киски слишком отвлекает.
«Моя хорошая девочка», – рычу я, проводя носом по ее ключице.
«Только если ты этого хочешь». Она тихо смеется. «Но у тебя должны быть какие-то ограничения. Ты сказал, что есть очень мало того, чего ты не сделаешь, а не вообще ничего».
«У меня их два». Я поднимаю голову и смотрю в ее прекрасное доверчивое лицо. «Неверность непростительна. Это худшее нарушение доверия между двумя людьми, которые посвятили себя друг другу. Если ты мне изменишь, то между нами все кончено».
Она качает головой. «Я бы никогда этого не сделала».
«Это значит, что я не делюсь. Независимо от обстоятельств. Ты принадлежишь только мне».
«Я не хочу, чтобы ты делился». Ее брови сошлись на переносице. «Зачем?»
«Некоторые люди так делают, особенно в нашем обществе. Иногда в качестве наказания, иногда потому, что такова динамика пары, но это не мое».
«И не мое. Так что, полагаю, для меня это тоже жесткий предел», – говорит она. «А твой другой предел?»
