Текст книги "Элвис Пресли: Реванш Юга"

Автор книги: Себастьян Даншен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 29 страниц)

Об успехе можно было судить и по продажам альбома «Элвис NBC-TV», разошедшегося более чем в миллионе экземпляров, войдя в список лидеров продаж конца года, – сборникам Пресли уже много лет не удавалось достичь ничего подобного. Что же до песни «Когда я мечтаю», справедливо считавшейся Ар-си-эй кульминационным моментом передачи, «сорокапятки» с ней раскупили миллионным тиражом, она заняла 12-е место в сотне самых популярных композиций – небывалый успех со времен «Я твой» в 1965 году. Как пишет Присцилла Пресли в автобиографии, «Элвис не утратил хватку, он по-прежнему был Король».

Триумф в СМИ был не только торжеством самого Пресли. Благодаря ему возродился рок-н-ролл, а у главных представителей этого жанра – Фэтса Домино, Билла Хейли, Карла Перкинса, Рика Нельсона – открылось второе дыхание. Это была не просто ностальгия поколения пятидесятых: заданный импульс позволил сблизить точку зрения пионеров рок-н-ролла с позицией звезд прогрессивного рока, волна которого захлестнула Европу и Америку. Лучшим примером этой преемственности стало выступление на одной сцене в конце лета 1969 года Чака Берри, Джина Винсента, Литтла Ричарда и Бо Дидли вместе с Джоном Ленноном, группой «Дорз» и Элисом Купер.

Нет никаких сомнений в том, что Элвис Пресли только выиграл бы, приняв участие в таком событии. Но его импресарио, которому уже стукнуло шестьдесят, оставался глух к развитию рока, предпочитая придерживаться старого проверенного рецепта: «музыка хиллбилли, ритм-энд-блюз, госпел, рождественские песни, щепотка рока и другие ингредиенты. Как в универсаме: всем сестрам по серьгам».

В личных пристрастиях полковника ведущее место занимал Голливуд, где предстояло снять еще одну картину, оговоренную в контракте с Эн-би-си, – совместное производство со студией «Юниверсал». Фильм «Смена привычек» оправдывал свое название: по сценарию Элвис выступал в роли «врача без границ», окунувшегося в нищету городского гетто. Хотя в профессиональном плане он находит себя, леча обездоленных детей и помогая наркоманам избавиться от зависимости, великодушный доктор гораздо менее удачлив в личной жизни: его выбор пал на медсестру, но он не знает, что на самом деле это монашка в гражданском платье – в данном случае в мини-юбке.

Как разрешилась дилемма героя – осталось непонятно. Этот персонаж обладал гораздо более выраженным характером, чем пляжные плейбои, которых обычно играл Элвис, но сюжет был карикатурен, идея фильма – слишком манихейской, чтобы заинтересовать киноманов, заполнявших залы, где показывали «Беспечного ездока» Денниса Хоппера, «Полуночного ковбоя» с Дастином Хофманом, «Ресторан Элис» с Арло Гутри или «Загнанных лошадей пристреливают»; что же до фанатов первой волны, которые по-прежнему ходили смотреть каждый новый фильм Элвиса, то они были просто сбиты с толку. Вот на такой странной ноте и закончилась актерская карьера Пресли.

Прощание с экраном прошло легче благодаря возобновлению его деятельности как певца. Несмотря на свою изоляцию, Пресли всегда следил за музыкальными новинками, регулярно доставая хиты, которые крутили по радио, а также сборники шлягеров, так что был в курсе изменений в мире поп-музыки и знал, чем обязан современный рок рок-н-роллу, глашатаем которого он по-прежнему оставался. Годы творческой летаргии притупили его желание вернуть себе достойное место в мире музыки, но теперь его подхлестывало возбуждение от телепередачи, так что он даже начал строить планы со Скотти Муром и Д. Дж. Фонтаной. Двигала им не только ностальгия; он был убежден, что сможет раскрыться лучше всего, если наметит новые пути вместе с верными спутниками, разделявшими его страсть к блюзу и кантри. Поэтому он предложил им запереться на некоторое время в студии Скотти в Нэшвилле.

Заходила речь и о том, чтобы отправиться вместе с ними в мировое турне – единственный способ извлечь выгоду из выдыхающейся популярности. Даже в Англии, где широкая публика относилась к нему более терпимо, несмотря на его участие в халтуре, любовь к нему остывала; в 1967 году, после девяти лет безраздельного господства, Элвис утратил титул лучшего певца по версии читателей, присуждавшийся журналом «Мелоди мейкер», пропустив вперед Отиса Реддинга, а его имя впервые за десять лет не попало в британскую «горячую десятку». Оставалось уболтать полковника, который с непонятным ожесточением восставал против всякой попытки выехать за границу.

После песни «Когда я мечтаю» Элвис убедился, что отныне способен противостоять своему импресарио, – правда, он позабыл, что никогда бы не добился успеха без поддержки Стива Биндера. Как только Том Паркер проведал о его планах, то сразу дернул стоп-кран. С досады Скотти решил зачехлить гитару и впоследствии работал только звукоинженером в студии грамзаписи. Новое предательство Элвиса нанесло ему жестокую рану; больше они не увидятся.

Как тонкий психолог, Пакер почуял желание Элвиса возобновить певческую карьеру, но он рассчитывал на Фелтона Джарвиса, чтобы перехватить инициативу и направить Элвиса на истинный путь тщательно продуманных выступлений. Джарвис тоже заметил перемену, произошедшую в Короле, в котором снова вспыхнул огонь. После телепередачи, вернувшей ему одно из первых мест в мире американской эстрады, Пресли уже нельзя было увлечь в Нэшвилл или в Голливуд, чтобы записывать там залежалые песенки, поставляемые Фредди Бинстоком, тем более что Мемфис превращался в один из крупнейших национальных центров музыкальной индустрии.

В последние месяцы мощное развитие получили местные студии, благодаря которым городской бюджет ежегодно пополняли десятки миллионов долларов. Главным святилищем звукозаписи стал «Стакс» – бывший кинотеатр, переделанный под офис ведущей компании в области южной музыки соул, привлекавшей к сотрудничеству лучших представителей этого жанра – Отиса Реддинга, Руфуса и Карлу Томас, Джонни Тейлора, Уилсона Пикетта…

И все же «Стакс» ограничивал себя запросами чернокожей Америки, чего нельзя было сказать о его главном конкуренте – «Американ», студии, созданной в середине шестидесятых Чипсом Моманом. Родом из Джорджии, бывший гитарист Джина Винсента дебютировал как продюсер вместе с основателями «Стакса» в начале десятилетия. Когда между ним и бывшими компаньонами возникли споры финансового порядка, Моман на свои небольшие сбережения открыл собственную студию и попытался компенсировать ее неказистость наличием оркестра, столь же сплоченного, как и у конкурента.

В противоположность «Стаксу», в оркестре которого играли музыканты разных цветов кожи, «Оркестр с Томас-стрит, 827» (таков был адрес студии «Американ» в Мемфисе) состоял исключительно из детей белых пролетариев с Юга; все они находились под обаянием притягательной силы ритм-энд-блюза, исподволь пропитывая ею эстраду, как Элвис десять лет тому назад. В последние месяцы этот исключительный ансамбль способствовал тому, что в американскую поп-музыку влилась смесь из соул, кантри и рока. Сначала он аккомпанировал местным артистам типа «Бокс Топс» и «Джентрис», потом к ним присоединились национальные звезды вроде Нила Даймонда, Дасти Спрингфилда, Б. Дж. Томаса, Джо Саймона, Джо Текса или Уилсона Пикетта, привлеченные «обыкновенным чудом» Момана. В общей сложности, около шестидесяти записей, сделанных «Американ», вошли с 1967 года в американские хит-парады, и Пресли бы только выиграл от сотрудничества с такой успешной командой.

Официально план «присоседиться» к «Американ» принадлежал Элвису; на самом деле эту идею ему подсказали члены его окружения, которые, как обычно, отошли в тень, едва он высказал ее сам. Фелтон Джарвис сразу же поддержал опыт, который бы позволил обновить имидж певца. Встречу с Моманом назначили на 13 января 1969 года; того привлекала мысль добавить Элвиса в свою «коллекцию охотничьих трофеев», хотя он и не ждал от этих сеансов слишком многого. На его взгляд, к тридцати четырем годам Пресли превратился в бывшую звезду рок-н-ролла, и его шансы ворваться на вершину хит-парадов были весьма невелики, однако сумма, выложенная Ар-си-эй, существенно поправила бы его финансовые дела. «Элвис не был лучшим певцом в мире, – поясняет Моман, – но он обладал своим звучанием, а это самое главное».

Впервые со времен «Сан Рекордз» Пресли записывался в своем городе. Возвращение к истокам прошло тем проще, что в оркестре «Американ» состояли несколько хорошо знакомых ему музыкантов. Например, ударник Джин Кристман, долгое время работавший с Джерри Ли Льюисом, или гитарист Регги Янг и органист Бобби Эммонс – два бывших столпа «Билл Блэк Комбо». Несмотря на ларингит, из-за которого Элвис не мог петь почти половину из запланированных для записи одиннадцати дней, это была одна из самых продуктивных творческих серий в его карьере как по количеству, так и по качеству.

Все началось по традиционной схеме, в присутствии нескольких его подручных, готовых хвалить и успокаивать, если потребуется. Тут же маячил Фредди Бинсток, специально приехавший из Нью-Йорка с обычным грузом баллад и бесцветных песенок, созданных по шаблону. Помня об успехе «Когда я мечтаю», Элвис не собирался подчиняться конвейеру, загубившему его певческую карьеру, и хотел взять инициативу в свои руки, лично подбирая репертуар, – ему и раньше не стоило отказываться от этой прерогативы.

Приняв некоторые предложения Бинстока, он все же выразил желание возобновить связь с миром Юга, которому был обязан первоначальным успехом, и приступил к работе над песней «Long Black Limousine» («Длинный черный лимузин»). Эта история любви в мрачной обстановке, вполне в духе хиллбилли, идеально подходила исполнителю «Отеля, где разбиваются сердца», который сразу показал, что его талант не пострадал ни от времени, ни от стратегических ошибок полковника.

Добротность «Оркестра с Томас-стрит, 827» помогла добиться качественного результата даже в композициях, навязанных Бинстоком, но избегнувших банальности благодаря атмосфере, создаваемой оркестром. Нельзя не испытать чувства признательности к Чипсу Моману, который ловко и твердо руководил Элвисом, стараясь изолировать певца от его окружения. «Когда я сказал ему, что он сфальшивил здесь и здесь, его приспешники чуть не упали в обморок», – вспоминает он со смехом. По своему обыкновению, он стремился к простоте и сосредоточился на взаимодействии между певцом и оркестром, собираясь впоследствии добавить к лучшей записи бэк-вокал и духовые. Последние сыграли принципиальную роль: трубач Уэйн Джексон, саксофонист Эндрю Лав и тромбонисты Джек Хейл и Эд Логан усилили звучание соул.

Элвису очень нравился столь продуманный подход, к нему вдруг вернулось давно позабытое воодушевление, он взялся за работу с пылом, подогретым годами разочарований. Атмосфера была что надо, и к тому же в последний вечер Пресли даже смог встретиться с Роем Гамильтоном, получив от этой встречи несказанное удовольствие. Бывший когда-то его кумиром, Гамильтон перебросил мост от госпела к эстраде, поставив изощренность своей вокальной техники на службу отшлифованному ритм-энд-блюзу, доступному широкой публике. Гамильтон записывал в «Американ» свой альбом, и Элвис от щедрот своих подарил ему одну из песен, которую собирался исполнить сам, – в нем проснулся бывший фанат. Они пообещали друг другу поддерживать связь, но это так и осталось добрым пожеланием: через несколько месяцев Гамильтон скончался от сердечного приступа.

Несмотря на проблемы с горлом, Элвис смог записать два десятка песен, среди которых выделялись композиции Мака Дэвиса. Давний поклонник Пресли, родом из Техаса, он уже снабжал его весьма средненькими сочинениями – например, совсем недавно, для фильма «Чарро!», но Чипе Моман связался с ним, намереваясь получить песни, способные лучше раскрыть потенциал Элвиса. Помимо «Don’t Cry, Daddy» («Не плачь, папа»), напомнившей ему о Глэдис, Элвис ухватился за песню «In the Ghetto» («В гетто»): вслед за «Когда я мечтаю» эта «песня протеста» обличала атмосферу социальной и расовой несправедливости, против которой громко протестовала прогрессивная американская молодежь.

Пресли был убежден, что такая песня сблизит его с поколением почитателей Боба Дилана или Саймона и Гарфункеля; чисто по-человечески он разделял идеи песни «В гетто» и не заставил себя упрашивать, когда Моман подтолкнул его действовать решительно, несмотря на мрачную физиономию Бинстока, который должен был следить за безобидностью репертуара.

Другой важный момент этого сеанса работы с «Американ» произошел в последнюю ночь, на рассвете 23 января, когда Элвис уже собирался уходить из студии, отправляясь в отпуск вместе с семьей. В запасниках Чипса Момана хранилась песня под названием «Suspicious Minds» («Подозрительные умы»), в которую он крепко верил. «Придворные», бывшие рядом той ночью, разделяя мнение Момана, наперебой побуждали Элвиса попытать счастья, и операция завершилась на бравурной ноте, дав весьма многообещающий результат. Ликующий Пресли даже поделился впечатлениями с репортером из «Коммершиал Апил», явившимся взять у него интервью: «Просто здорово работать в студии, как эта. – И тотчас обернулся к ее руководителю: – Похоже, у нас есть несколько хитов, правда, Чипе?» Моман не скрывал своего удовольствия и охотно ответил комплиментом на комплимент: «Элвис – один из самых трудолюбивых артистов, каких я только знаю. Когда он работает, он него так и пышет энергией и воодушевлением».

Прежде чем вылететь в Колорадо, чтобы отметить там первый день рождения дочери вместе с Присциллой, Элвис уговорился с Моманом снова встретиться в студии «Американ» с «Оркестром с Томас-стрит, 827» во второй половине февраля. В тот раз удастся записать четырнадцать новых песен в такой же атмосфере трудолюбия и добросовестности, как и во время январских сеансов.

В промежутке Фредди Бинсток насел на Момана, чтобы заставить его отказаться от издательских прав на «Подозрительные умы» в соответствии с непреложным правилом, установленным полковником. Моман отказался наотрез, и Бинсток обратился к Тому Паркеру, который пригрозил зажать выход этой песни, однако не на того напал. Как опытный продюсер, Моман мог только сожалеть о решении импресарио Элвиса, если песня так и не выйдет в свет, но он был не тот человек, чтобы дать себя запугать, а успешность его студии предоставляла ему достаточную финансовую свободу, чтобы отстаивать свою точку зрения.

Он попросил рассудить их одного из руководителей Ар-си-эй, который прослушал записи и принял сторону Момана, но что самое невероятное – Элвис открыто воспротивился воле своего менеджера и потребовал выпустить «Подозрительные умы». Впоследствии артист и фирма грамзаписи не раскаются в этом решении.

Уже в апреле пресса единодушно приветствовала выход «сорокапятки» с песней «В гетто», миллион пластинок расхватали в несколько недель, песня утвердилась на третьем месте в «горячей сотне» – небывалый успех с 1965 года. Альбом «От Элвиса в Мемфисе», поступивший в продажу в июне, подтвердил его, разошедшись полумиллионным тиражом. Даже самые въедливые критики признавали гений пионера рок-н-ролла, которого считали окончательно заблудившимся в извивах плохо управляемой карьеры. Журнал «Роллинг стоун» писал: «Новый альбом замечательный, это самое лучшее из всего, что создал Элвис».

Но лучшее еще было впереди. Запущенная в оборот 26 августа, песня «Подозрительные умы» взлетела к вершинам на волне успеха артиста, переживающего период обновления, и с 1 ноября заняла верхние строчки хит-парадов поп-музыки по версии журнала «Биллборд»: впервые после «Очарования удачи» весной 1962 года имя Элвиса Пресли вернуло себе почетное место в чартах. Вслед за телепередачей «Singer Special» этот успех ознаменовал собой возвращение Короля, который вновь обрел боевой настрой в студии звукозаписи, избавившись от опеки чересчур властного менеджера.

После инцидента с «Когда я мечтаю» полковник проиграл еще одно важное сражение со своим певцом, что грозило подорвать его влияние. Решив больше не уступать, он не стал дожидаться выхода «Подозрительных умов», чтобы по-своему организовать возвращение Элвиса на сцену, а именно в обстановке, более соответствующей его собственным нуждам, чем потребностям его артиста, – в отеле «Интернациональ» в Лас-Вегасе.

Глава одиннадцатая. ЛАС-ВЕГАССКИЙ КИТЧ. 1969–1976

Полковник Паркер обычно пускал в ход свое воображение только при вполне конкретных обстоятельствах: когда нужно было выдумать новые способы облапошить ближнего. Вне этих рамок сей непревзойденный циник придерживался проверенных рецептов, пока те не изживали себя, будучи убежден, что рассуждение – враг успеха, а важен только результат.

Это макиавеллиевское мировоззрение было двигателем его успеха с теперь уже далеких времен, когда он заправлял делами Эдди Арнольда. Это упрямство могло бы показаться преступным, если бы у Паркера был в запасе целый выводок артистов, которых он выбрасывал бы на свалку одного за другим; но он, одиночка, поставил все свое профессиональное будущее на Элвиса Пресли, и так продолжалось уже пятнадцать лет. Он дотошно выстраивал карьеру артиста из последовательных этапов, и только исключительные обстоятельства могли заставить его изменить стратегию.

Именно это и произошло в конце шестидесятых годов. Десять лет назад, когда образ бунтаря себя исчерпал, Паркер занялся преображением секс-символа эпохи рок-н-ролла в молодого улыбчивого южанина-патриота, способного флиртовать с девочками из «средней» Америки и при этом выглядеть идеальным зятем в глазах их матерей. С окончанием кинокарьеры Элвиса эта эра завершилась, к великому сожалению полковника, которому теперь приходилось выдумывать достойную и прибыльную альтернативу Голливуду. Уравнение решалось просто: поскольку актер выдохся, нужно снова сделать его певцом.

Возвращение на сцену прошло тем легче, что фанаты, взрослевшие вместе с Пресли, сохраняли ему верность. По опросам, проведенным британским фан-журналом «Элвис Монтли» в 1969 году, около половины поклонников приписывали крах голливудской карьеры Пресли полковнику: «Критика в адрес его менеджера после успехов, достигнутых в 1969 году, – это явное осуждение всей его политики с 1963 по 1967 год. Если бы тот же вопрос задали в 1967 году, против полковника высказалось бы больше 75 процентов».

Тому Паркеру было плевать, что его сделали козлом отпущения, лишь бы не оторвали от кормушки. Все еще воодушевленный своим выступлением на телевидении, Элвис, кстати, горел желанием вернуться на сцену, о чем и заявил уже в 1968 году: «Многое переменится, я не собираюсь увязнуть в рутине… Я хотел бы снова давать концерты, в первое время здесь, а потом за границей, возможно, в Европе. Я хотел бы открыть для себя новые места, мне не хватает контакта со зрителем».

Том Паркер мог выбирать из нескольких вариантов. В то время как молодая Америка официально заявила о своей любви к року на мегаконцертах в Вудстоке и Альтамонте, были все основания полагать, что Пресли примут как героя в храмах нового поколения. Но для этого требовалось одобрить нынешние протестные настроения, а они слишком напоминали об изначальном бунтарском духе рок-н-ролла, чтобы полковник, стремящийся сохранить нейтральный имидж своего артиста, на это согласился. Кроме того, возобновление гастрольной деятельности Элвиса таило в себе риск нарушить изоляцию, в которой менеджер держал его с самого возвращения из Германии.

Другой вариант вырисовывался со стороны Лас-Вегаса и шикарных кабаре – искусственный и денежный мирок, в котором Пресли получил бы работу, не связанную с разъездами. Идея была не нова, Паркер уже запустил пробный шар весной 1956 года, когда проверил ее на Эдди Арнольде. У Элвиса осталось неприятное воспоминание от краткого появления в отеле «Нью Фронтьер», но с тех пор ситуация изменилась в корне, на смену снобам, которые тогда облили его презрением, пришло поколение поклонников рок-н-ролла, готовых на любые жертвы, чтобы утолить свою ностальгию по юности.

Полковник приступил к осуществлению нового плана в декабре 1968 года, всего через неделю после телепередачи на Эн-би-си, попросив Агентство Уильяма Морриса переговорить от его имени с одним из самых крупных заведений в игорной столице. Первым клюнул Кирк Керкорян, бывший боксер и летчик-истребитель, ставший бизнесменом, который собирался открыть в Лас-Вегасе самый большой гостиничный комплекс в мире: 1519 номеров, две тысячи сотрудников, поле для гольфа в 18 лунок, тысяча «одноруких бандитов», 30 столов для блек-джека и гигантский бальный зал. «Интернациональ» намеревался придать новый смысл слову «зрелище». Керкорян охотно выпустил бы Элвиса на сцену своего концертного зала в день открытия в начале лета 1969 года, но полковник предпочел, чтобы ленточку разрезал кто-нибудь другой. В конечном счете договорились на август: по два выступления в день четыре недели подряд, за 100 тысяч долларов в неделю.

Паркер сильно жалел, что придется совершенно порвать с миром кино, а потому настоял, чтобы в контракт включили пункт о том, что он может снять документальный фильм об этом событии, и полковник стал дожидаться подходящего случая. Однако пока еще ни одна студия не соглашалась ввязываться в эту авантюру, поскольку никто не знал, оправдает ли ожидания выступление Элвиса в Лас-Вегасе. С точки зрения певца, смена ритма была более чем резкой: менеджер выпихнул его обратно в шоу-бизнес, сразу «подписав» почти на шестьдесят концертов подряд, тогда как последний раз он появлялся на публике весной 1961 года, если не считать шоу на Эн-би-си.

Закончив съемки в фильме «Смена привычек», Элвис две недели отдохнул на Гавайях и снова вернулся в Мемфис. Он хотел морально подготовиться к ожидавшим его испытаниям; между занятиями в «качалке», чтобы обрести приемлемую фигуру, он каждый день раздавал автографы фанатам, толпившимся у входа в Грейсленд, чтобы вновь приручить свою аудиторию, как объяснил полковнику Вернон Пресли на полном серьезе.

С началом лета Элвис перешел на более высокую скорость. После примерок костюмов настал черед репертуара, который он тщательно подбирал со своим титулованным музыкальным советником Чарли Ходжем. Впереди был переломный этап, Элвис понимал, что обращается к публике, которой уже за тридцать, однако не хотел выглядеть стареющей звездой в эпоху Вудстока.

Гармоничное сосуществование ритм-энд-блюза, госпела и хиллбилли было смыслом жизни Элвиса Пресли и всего художественного направления, которое он породил; поэтому он не мог не обратиться к истокам – «Всё в порядке», «Синие замшевые туфли», «Тюремный рок», – понимая при этом, что ему следует отрешиться от устаревшего образа, приклеившегося к нему с того момента, как начала пробуксовывать его актерская карьера. Это побудило его включить в программу выступления «Hey Jude» и «Yesterday» (привет «Битлз»), а также «Слова» («Words») «Би Джиз» в дополнение к собственным хитам недавнего времени.

Этот эклектический подход ему подсказал коллега Литтл Ричард – Элвис сходил на его выступление на сиене «Аладдина», когда заскочил в июне ненадолго в Лас-Вегас. «У Элвиса была большая проблема, – рассказывает Ричард в своих воспоминаниях. – Он столько лет снимался в кино, и теперь у него не было своего шоу, а он не хотел попросту петь старые хиты эпохи рок-н-ролла. Не мог он и выйти на сцену в смокинге, чтобы изображать из себя Фрэнка Синатру, поэтому он объезжал концертные залы Лас-Вегаса в поиске новых идей».

Аккомпаниаторы Элвиса должны были соответствовать эклектичному репертуару. Самым простым решением было бы обратиться к Скотти Муру и Д. Дж. Фонтане с их безупречным музыкальным прошлым, но это значило не принимать в расчет неприязнь полковника, который выставил им неприемлемые условия, желая раз и навсегда вычеркнуть их из жизни своего артиста. Теперь путь был свободен, и помощник Паркера Том Дискин смог набрать оркестр из проверенных профессионалов, в большинстве своем уроженцев Юга, которые не смешивали бы работу и чувства, как «Блу Мун Бойз». Ядром ансамбля стал Джеймс Бертон, гитарист из лос-анджелесской студии; многие из этих музыкантов останутся рядом с Пресли до самой его смерти.

К инструменталистам добавили две группы подпевки, которые потребовал Элвис, чтобы сгладить собственные шероховатости: «Империале» (квартет белых южан, которыми заменили «Джорданерс», поскольку те были заняты) уже работали с Элвисом на записи альбома «Велико искусство Твое»; а «Свит Инспирейшнс» были лучшими негритянскими бэк-вокалистами на тот момент, их гармоничное пение расцвечивало большинство записей Ареты Франклин, которые беспрерывно передавали по радио. Под руководством Сисси Хьюстон (матери Уитни) «Свит Инспирейшнс» вышли из тени весной 1968 года, записав свой одноименный хит в студии «Американ» Чипса Момана. «Элвис говорил: „Мне нужна эта группа, мне нужна она. Эти девушки или никто!“ Он нанял нас даже без прослушивания, даже не взглянув на нас», – рассказывает одна из певиц, Мирна Смит.

Премьера концерта, уготованная для сливок общества американских богачей, приглашенных Кирком Керкоряном, должна была состояться в последний день июля, накануне официального начала контракта с Элвисом. В последние две недели он постоянно репетировал с новыми музыкантами, чтобы сделать окончательную доводку вместе с большим оркестром «Интернационаля» из тридцати музыкантов. Пресли никогда не отличался терпением и уравновешенностью, но в последнюю неделю перед премьерой он грыз ногти и изводил себя, как никогда. «Он был не такой человек, чтобы признаться, что ему страшно, но это можно было понять по его нервозности, – пишет его жена. – Обычно ему удавалось сдерживать тревогу, пока она не взрывалась, и тогда он набрасывался на первого, кто подвернется под руку».

Он без устали осыпал оркестрантов советами по мере прогона аранжировок к 150 песням, составившим программу шоу. Конечно, Элвис не собирался петь их все, но он всегда оставлял важное место для импровизации на сцене, переходя от быстрого ритма к балладе в зависимости от реакции зала. Кроме того, по контракту его выступление должно было продолжаться больше часа – гастроли пятидесятых годов не приучили его к такой продолжительности: тогда он выступал полчаса под занавес, после долгой череды артистов и развлечений.

Полковник тоже времени не терял. Меряя шагами авеню Лас-Вегаса со своими подручными, он координировал мощную рекламную кампанию, устроенную его заботами. Ничто не ускользнуло от его внимания: ни рекламные щиты, ни радиостанции и телеканалы, ни такси с фотографией Элвиса на крыше, ни даже фонарные столбы, на которых развесили картонные афиши, примотанные проволокой, как во времена его ярмарочной юности. Пусть все билеты уже давно были проданы, Паркер хотел надолго скрепить союз между Лас-Вегасом и Элвисом Пресли.

Вечером 31 июля, когда «Свит Инспирейшнс» вышли на огромную сцену концертного зала «Интернациональ» после восьми вечера, напряжение стало почти невыносимым. Между их выступлением и выходом Сэмми Шора (бездарного комика, нанятого полковником) у Элвиса оставалось всего два часа, чтобы собрать в кулак энергию, до сих пор неизменно обеспечивавшую ему успех. Оцепенев от страха перед сценой, он не решался выйти на нее, и окружению пришлось его успокаивать. Потом, общаясь с прессой, он попытается преуменьшить свои страхи: «Во время первых трех песен я немного нервничал, а потом сказал себе: „Слушай, давай лучше иди, а то завтра останешься без работы“».

Эти слова вызвали улыбки, но Элвис редко бывал так близок к истине. Помимо знаменитостей, приглашенных дирекцией «Интернационаля» – Фэтса Домино, Кэри Гранта, Пэт Бун, Пола Анка, Ширли Бесси, Дика Кларка, – в зале было несколько десятков представителей СМИ, по большей части привезенных из Нью-Йорка на личном самолете Кирка Керкоряна. Но не на журналистов надо было делать ставку: Элвис не мог себе позволить разочаровать своих фанатов, приехавших со всех концов США, из Европы, Японии и Австралии в надежде увидеть возрождение легенды.

В общей сложности более ста тысяч зрителей расхватали билеты на концерты на весь август. Даже Барбра Стрейзанд, находившаяся на пике своей кинокарьеры после того, как получила «Оскара» за роль в фильме «Смешная девчонка», не сумела собрать столько народу на спектакль, устроенный в честь открытия концертного зала в июле. В вечер премьеры Элвис беззлобно прошелся насчет этого соперничества, сохраняя невозмутимый вид, и сразу привлек смеющихся на свою сторону. «Смотри-ка! Кто-то написал на сцене „BS“. Вы думаете, это про меня?» – спросил он с невинным видом, сыграв на двусмысленности этого сокращения (от bullshit– дерьмо), а потом вспомнил, что это могут быть инициалы актрисы, предварившей его на этих подмостках.

Не без юмора изобразив карикатуру на самого себя – со знаменитым дрыгоножеством и приподнятой губой, – Элвис исполнил старые хиты, выдал свою версию классики ритм-энд-блюза с неожиданными поворотами, воздал должное Карлу Перкинсу и Чаку Берри, померился силами с новым поколением, процитировав «Битлз», становился на колени и обнимал зрительниц, подходивших к сцене, трогательно спел «В гетто» и перешел к своему грядущему бестселлеру – «Подозрительные умы». Завершился концерт «Can’t Help Falling in Love» под неописуемый шум, две тысячи человек слушали эту песню стоя, в основном женщины, причем некоторые из них бросали ему ключи от своего номера или кружевные трусики. «Только на спектаклях Элвиса клиенткам предлагали запасные трусики», – подтверждает уборщица из туалета.

Полковник, приверженный к шумным рекламным кампаниям и питающий склонность к балагану, объявил о приезде в Лас-Вегас столпа китча в стиле Либераче – пианиста в сверкающих блестках, образ которого навсегда остался связан с игорной столицей. Элвис старался его опровергнуть: вечер за вечером на сцену выходил артист в прекрасной творческой форме, вызывавший неизменные восторги публики и прессы.

Невероятно, но факт: пропасть, обычно разделявшая бульварную прессу и специализированные журналы, исчезла как по волшебству. С непревзойденной способностью соединять антагонистические миры, в несуразной и несообразной обстановке концертного зала, где соседствовали фальшивая греческая колоннада, фрески в ложноримском стиле и поддельные барочные скульптуры, Пресли в очередной раз сумел примирить своей музыкой провинциальных мещан и столичную интеллигенцию, патрицианский Север и Юг нуворишей, поклонников земного и консервативного рок-н-ролла и защитников прогрессивного и протестующего рока.