Текст книги "Этюды любви и ненависти"

Автор книги: Савелий Дудаков

Что это за чудовище, которое, несмотря на все это, до сих пор существует и имеет своих представителей во всех почти странах цивилизованного мира на государственном, финансовом, судебном, административном и военном поприще и во всех областях науки и искусства [наук и искусств]? Что такое еврей, который после всякого избиения и истязания поднимается [сызнова, как феникс с собственного пепла] с новой энергиею, с новой деятельностью [с прежнею стойкостью и непобедимостью] и становится живым [угрожающим] упреком своим гонителям и преследователям?

Что такое еврей, который по уничтожении его политической независимости успел приобрести и удержать за собою умственную развитость и, не имея ни орудия, ни войска, заставить своих преследовагелей признать за ним и политическую равноправность?

Что такое еврей, который, как говорят, столь падок на деньги, столь легкий [столь алчный] к барышам, не соблазняется, однако, никакими благами мира, суленными [сулимыми ему] им его преследователями за изменения его убеждений и своеобразной жизни?

Еврей – это Прометей [в тексте на идиш: "это тот святой, что снес святой огонь с неба"], добывший вечный огонь из самых небес и сделавший его достоянием целого света [и озаривший им весь мир; еврей первый постиг божественную идею и сделал ее достоянием целого света]. Еврей, бывший долгое время единственным хранителем этой божественной идеи, есть источник веры, из которого черпали все прочие религии. Не будь евреев, все народы были бы до сих пор идолопоклонниками.

Еврей – это избранный Богом в хранители его Учения, и эту священную миссию он исполнит, несмотря на огонь и меч идолопоклонников, пытки и костры католической инквизиции.

Еврей – это пионер свободы, потому что [еще] в те отдаленные [и мрачные] времена, когда люди разделялись только на [на два класса] властителей и рабов, – законодатель его Моисей запрещал [держать] в рабстве, в крепостничестве (быть) [долее шести лет] больше шести лет, по истечении которых раб должен быть освобожден без всякого выкупа. Если же раб [не пожелает] не хотел воспользоваться данной ему свободой, то Моисей повелел [повелевает] пробуравить ему ухо. Талмуд весьма [остро]умно объясняет отношение уха к рабству. «Ухо, говорит он, слышало на горе Синае: "они мои слуги [они не должны быть проданы как крепостные], а не слуги слуг, и оно не послушалось, отказываясь от уже доставленной свободы, и проткните ему за это ухо!!!"

[и этот человек добровольно отказывается от предоставленной ему свободы – проткни же за то его ухо].

Евреи – это эмблема абсолютного равенства [ибо Талмуд, которого так презирают и боятся незнающие его], Талмуд доказывает разными путями из Святого писания, что никто не может сказать: "мой отец был выше твоего отца". В другом месте Талмуд доказывает, что Святое писание не говорит о той или другой нации, об этом или другом народе, классе, а просто о "человеке".

Еврей – это пионер цивилизации, ибо за [тысячи лет] 1000 лет до Р.Х., когда все известные тогда части света были покрыты непроницаемым мраком невежества и варварства, в Палестине уже было введено обязательное обучение [сноска – см. в Евр. библ. "Что такое Талмуд" Эм. Дейтша и статьи Пирогова о евреях]. Неучей и невежд презирали больше, чем в нынешней цивилизованной Европе. Даже незаконнорожденный, которого по Св. писанию исключали из общества, ставился Талмудом выше первосвященника, если первый ученый, а [последний] второй неуч. В самое свирепое и варварское время, когда жизнь человека не имела [никагого] значения, Акиба, величайший из талмудистов, не задумался публично выступить против смертной казни. "Суд, – говорится в Талмуде, – который даже в течение 70 лет произнес хотя один смертный приговор, – трибунал убийц".

Евреи – это эмблема [терпимости] невиновности в гражданском и религиозном отношениях. "Любите [чужеземцев] чужестранцев, ибо чужеземцами вы [мы] были в [Египте] стране Египетской!" И это было сказано в то [грубое] время, когда главная задача известных тогда народов и племен состояла [в] из порабощения одного народа другим. С первого взгляда слова эти кажутся довольно странными. Египтяне употребили во зло доверие евреев, поработили и обрекли на самые жестокие работы, за исполнением которых наблюдали с кнутом в руках и вдобавок всякого новорожденного велено было бросать в реку, участь, которой не избег и сам Моисей, а между тем он и предписывает любить чужестранца в Египте, как будто евреи должны быть благодарны египтянам за их жестокое обращение. Но это именно доказывает возвышенное миросозерцание [который старался искоренить в евреях всякое чувство мести и вместо ея вселить чувство благодарности], которое желало искоренить в евреях всякое чувство мести, а вместо того вселить чувство благодарности уже за то, что египтяне первоначально приняли их [гостеприимно] за то, что египтяне первоначально приняли их в гости, хотя впоследствии злоупотребляли [ими].

Что касается веротерпимости, то иудаизму не только чужд дух прозелитизма, но напротив того, Талмуд предписывает объяснить желающему принять иудейство всевозможные трудности исполнения еврейской религии. [Лучше всего характеризует веротерпимость евреев следующее изречение Талмуда: "Кто постоянно воздерживается от идолопоклонства, тот уже по одному этому считается евреем, и пускай он во всем прочем остается верен своему дому и своему родству"]. Такою возвышенною идеальною веротерпимостью [едва ли] не может похвалиться ни один учитель новых учений.

Еврей – это эмблема вечности, тот, которого тысячелетние истязания и убиения не могли истребить; тот, который первый удостоился открытия божественной идеи [был долгое время единственным ея хранителем] долго ея хранителем и впоследствии сделал эту великую идею достоянием всего мира [тот не может и не должен быть истребим, тот вечен, как сама вечность].

Еврей был, есть и будет вечным поборником, распространителем свободы, равенства

[цивилизации] и веротерпимости.

В тексте на идиш есть добавление: "Одесса, 30 декабря 1891 года". Вариант этой статьи был опубликован в первом выпуске "Еврейской библиотеки" еще в 1871 г.* за подписью некоего Г. Гутмана и с таким примечанием редакции: "Хотя в нашем сборнике не место таким маленьким статейкам, но мы печатаем ее как интересное сопоставление крайних мнений, существующих о еврейском племени" (С. 338). Я употребил слово "вариант", и это, пожалуй, верно. Никаких существенных изменений в тексте нет, кроме некой модернизации. Так, в тексте "Библиотеки" говорится о румынском правительстве Братиано и Когальничано. Вряд ли кто-то, спустя почти 60 лет помнил имя румынского писателя и политического деятеля Когальничано, поэтому имя его опущено. Почти все заключенные в квадратные скобки разночтения – это вариант статьи 1871 г. В варианте на идиш обращает внимание множественное употребление личного имени "Торквемадо" с прилагательным "украинский", что более созвучно истории евреев на Восточно-Европейской равнине.

***

*В «Рассвете» опечатка: указан 1881 г. Издание «Еврейской библиотеки» с 1880 по 1901 г. было приостановлено.

***

Первая проблема, возникающая перед критиком, – это идентификация Г. Гутмана.

Никаких сведений об этом авторе или каких-либо других его трудах нет ни в "Систематическом указателе литературы о евреях", ни в старой "Еврейской энциклопедии", ни в "Критико-библиографическом словаре русских писателей и ученых" С.А. Венгерова (Пг., 1915. Т. 1), ни в "Словаре псевдонимов" И.Ф. Масанова, ни в "Еврейской старине" и других источниках. Автор одной-единственной статьи канул в Лету. А статья превосходная, темпераментная, стиль борца. Впрочем, есть одна странность. В "Систематическом указателе литературы о евреях" (СПб., 1892) инициал Гутмана другой – М. Гутман, и это повторено дважды – в тексте и в индексе. Можно допустить, что это двойная опечатка, не учтенная в приложении "Важнейшие опечатки" на с. VIII указателя. В содержании первого выпуска "Еврейской библиотеки" инициалы Гутмана "Г.М." Второй вопрос: а вдруг автором этой статьи является Л.Н. Толстой, скрывшийся под псевдонимом? В ней есть одно место, очень близкое его духу – рассуждение о смертной казни.

Первый выпуск (или номер) литературно-исторического сборника "Еврейская библиотека" вышел в 1871 г., до 1880 г. их вышло восемь. В 1901 г. издание возобновилось, вышел девятый номер, а в 1903 г. – десятый выпуск. Их редактором был Адольф Ефимович (Арон Хаимович Ландау, 1842-1902). Во время подготовки десятого выпуска он скончался, завершил работу его сын. Авторами этих сборников были виднейшие еврейские публицисты Л. Лаванда, И. Оршанский, М. Моргулис, Л.О.

Гордон, М. Кулишер, Л.И. Мандельштам, М. Мыш, крещеный еврей П.И. Вейнберг и писатель Г.И. Богров (впоследствии крестившийся). Наконец, в сборниках участвовали и русские литераторы – В.В. Стасов и Д. Минаев.

Историк Арон Яковлевич Черняк, посвятивший проблеме авторства "Что такое еврей?" статью, убежден, что Толстой не мог быть ее автором, ибо статья написана как бы изнутри, "а не со стороны – пусть даже самого расположенного к еврейству нееврейского человека, что она раскрывает сокровенные глубины еврейской души, что это своеобразный манифест еврейства. Допускаю, что на это, быть может, способен Владимир Соловьев. Но Лев Толстой не Соловьев"150. Я согласен с А.Я.

Черняком, что если автор статьи русак, то только Соловьев. Но В. Соловьеву в 1871 г. было 18 лет, он был влюблен в свою кузину, развлекал ее стихами Гейне, переводил Шопенгауэра, а кроме того, переживал религиозный кризис. Нет, юнец Соловьев не мог написать эту статью: ее содержание пока вне его. Что же касается Толстого, то он в это время работал над "Азбукой" (в которой в разрез с основной идеей статьи наличествует антисемитская поговорка о крещеном еврее), занимался греческим языком, лечением и семейными делами. Его записная книжка за 1871 г. хранит лишь одну запись, не имеющую отношения к еврейству. Немногословен дневник и предыдущего года – одним словом, ясно, что Льву Николаевичу не пришло в голову заняться апологией еврейства. А не возмутился он по поводу публикации статьи в "Театр велт" лишь потому, что и не подозревал о ее существовании, она до него попросту не дошла. Маковицкий перечисляет десятки изданий на всех языках, получаемых в Ясной Поляне, и оговаривает: кроме католической, протестантской и еврейской прессы151. Повторю, что место и время написания статьи на идиш – Одесса, 30 декабря 1891 г. Толстой в это время находился в селе Бегечевке Рязанской губернии и был занят борьбой с голодом – организацией столовых и писанием сказки и статьи для сборника "Помощь голодающим": "Работник Емельян и пустой барабан" и "О средствах помощи населению, пострадавшему от неурожая" и т. д.

Почти в каждом номере "Еврейской библиотеки" (кроме первого), о чем я уже упоминал, есть статья известного критика и историка искусства Владимира Васильевича Стасова (1824-1906). Мое внимание привлекла его статья под названием «По поводу перевода "Натана Мудрого"» (выполненного драматургом В. Крыловым) – драматической поэмы немецкого просветителя, теоретика искусства и драматурга Готхольда Эфраима Лессинга (1729-1781). Стасов с большим уважением писал о Лессинге как правозащитнике евреев: «Не раз филистеры и всякие

другие темные люди заподозревали его в подкупе со стороны евреев и печатно высказывали эти гнусные, бессмысленные клеветы свои. Так странно, так невероятно казалось в XVIII в. заступничество за евреев. Ведь сам Вольтер, этот великий боец за права человечества, еще с презрением и ненавистью относился к еврейскому племени и не хотел понять, что евреи – такие же люди, как все другие. Но Лессинг был сложен иначе: у него ум способен был идти глубже и дальше своих современников, даже самых гениальных, и, начиная уже с юношеских лет, он принялся за дело той проповеди, которая для всех других была тогда еще немыслима.

Ему было всего 20 лет от роду, когда он написал "Натана Мудрого", самое крупное свое художественное произведение, где еще раз и с новою силою выступил за равноправие евреев с другими народами во всех жизненных сферах. Германия, а за нею вся Европа признали громадное значение и всю талантливую силу этого творения, и с конца прошлого столетия сотни книг написаны для доказательства этого и провозглашения великости Лессинга. Но вот изумительный факт: пробегая обширный библиографический список всего написанного о "Натане"…невольно подумаешь, что там, где все лучшие умы проникнуты мыслями, пущенными в ход Лессингом, там, наверное давным-давно, уже совершился переворот в общем мнении, и правые понятия утвердились твердо, несокрушимо. Но, взглянув на дело, убедишься, что это фантасмагория, нечто вроде литературной игры, где слова красивы и талантливы, но дела им не соответствуют. Прочтите то, что писали Гейне и Бёрне в своем добровольном изгнании из Германии, ставшей невыносимою для их правдивого и глубоко возмущенного духа. Что они говорят про положение евреев в 30-40-х годах среди той самой Германии, которая так горячо и радостно аплодировала великодушным освободительным речам Лессинга? Все те же преследования, все то же незаслуженное презрение и ненависть, основанная на одних только бессмысленных средневековых традициях, все то же унижение человеческого достоинства в лице угнетателей и гонителей!

Как медленно двигается род человеческий даже там, где раздается громовая речь гениальных, светлых личностей! Как тих и мелок шаг даже наиобразованнейших поколений, когда дело доходит до приложения идей к практике, и как часто эти поколения готовы при первой оказии отступаться на этой практике от лучших завоеваний ума и мысли!»152 Внимательно прочитав эти инвективы, несложно заметить, как много общего в статье Стасова и в статье "Что такое евреи?".

В первую очередь, конечно, энергичный стиль. Множество восклицательных знаков.

Свойственный В.В. Стасову темперамент бойца прослеживается в обоих текстах плюс неподдельное восхищение богоизбранным народом, который он с юношеским пылом защищал до конца своих дней. Стасов любил евреев трогательной и даже какой-то болезненной любовью. Евреи в целом и каждый в отдельности казались ему воплощением всяческих талантов.

Публикуемое ниже письмо Ильи Ефимовича Репина от 26 июня 1906 г. литератору Александру Владимировичу Жиркевичу (1853-1927), с которым он дружил долгих восемнадцать лет, было скопировано Стасовым (позже хранилось в архиве Стасова в Институте литературы Академии наук СССР). В изданной в 1950 г. переписке И.Е.

Репина с писателями это письмо сокращено до неузнаваемости. Правда, в увидевшей свет в том же году переписке Репина со Стасовым оно опубликовано почти полностью, что в годы борьбы с космополитами, в годы арестов и убийств еврейских деятелей культуры потребовало от издателей, составителей подборки и комментаторов гражданского мужества. Однако обратимся к письму:

«Когда я увидел на присланной Вами книжке имя Крушевана (черносотенец. – С. Д.), я сейчас же бросил эту книжку в огонь.

Мне это имя омерзительно, и я не могу переносить ничего исходящего от этого общения.

Жалко то мировоззрение, которое гарцует на погромах… Только дрянное ничтожество может жаловаться, что его заедают жиды. Русский полицейский прихвостень Суворин всегда заест благородствующего Жида Нотовича…

Дай Бог скорее отделаться от всех мерзавцев Крушеванов, которые позорят и губят наше отечество… Ох, идет, идет грозная сила народа. Фатально вызывают это страшилище невежды-правители, как вызывали японцев, и также будут свержены со всей их гнусной и глупой интригой. И самые даже благородные от природы, совращенные в лагерь Крушеванов людишки, навеки будут заклеймены позором в глазах истинных сынов родины.

И чем дальше в века, тем гнуснее будут воспоминания в освободившемся потомстве об этих пресмыкающихся гадах обскурантизма, прислужников подлых давил, сколько бы они ни прикрывались "чистым искусством".

Видны ясно из-под этих драпировок их крысьи лапы и слышна вонь их присутствия»153.

Это письмо, из которого Репин не делал секрета, развело когда-то близких друзей навсегда. Сохранилась их обширная переписка, кроме того, Репин не раз писал Жиркевича…

Стасов – Репину 1 июля 1906 г.

Дорогой Илья, я новый раз должен издали аплодировать Вам, словно Шаляпину на сцене за какую-то чудесную сцену из "Бориса" или из того же "Игоря"! Экая только беда! Цветов нет! Да кабы и были, до Куоккалы не добросишь! Далеконько немного!!

Это все я Вам распеваю по случаю того письма об Паволакии Крушеване, с которого у меня теперь есть копия, списанная специально на то, чтобы лечь в библиотеке рядышком со многими такими же сильными и колоритными (по-рембрандтовски) письмами, состоящими из чудесных темных и светлых пятен.

Ура! Ура! А я, вообразите, читал и перечитывал это "Крушение" "Крушевания", тут же зараз читал сегодня биографию и п и с ь м о одного из наших повешенных, наших великих мучеников! Это письмо и биография только на днях появилась в "Былом" (за июнь). Если Вы получаете и сами эти серенькие книжечки, то и слава Богу! Если же не получаете, то я бы сказал: "Пошлите, велите купить поскорее!" Это биография и письмо "Гершковича". Как я был глубоко тронут! Как потрясен до корней души! Что за чудный алмаз был этот 19-летний юноша! Чем он жил внутри себя, какие изумительные ноты выносились из его бедной, измученной, но великой, широкой и несокрушимой души!! И что он пишет несчастной матери, работающей свои страшные работы за 20 и 30 копеек в день!! И какие потрясающие картинки еврейской улицы, еврейского дома, еврейского базара, еврейского плача, крика и рыдания ужасного!

Я думаю, Вам, для Вашего дела надо это все знать, прочитать и вместить в свою душу, в один из самых главных и лучезарных ее уголков154.

Репин – Стасову Да, дорогой Владимир Васильевич, история Гершковича – это глубочайшая, потрясающая трагедия. Его можно сравнить с царевичем Сакия – Муни. Тот из роскоши царских дворцов, а этот пария из самых ничтожных отбросов человечества вырастает в полубога Прометея. Это величайшее чудо!.. С независимым гордым обликом божественности умирает он за лучшее, что есть в идее человека; умирает, счастливый своим великим положением… Письма к матери, желание жить и это божеское самообладание говорят в нем за великие способности к свету, прогрессу!

В такую минуту такой разум, такой стиль!.. Да, в этом 19-летнем мальчике умер великий человек…155

И последнее. Известно, что Л.Н. Толстой любил музыку. По его просьбе в Ясную Поляну приезжали многие музыканты, А. Б. Гольденвейзера и С.И. Танеева я уже упоминал. Иногда музицировали в четыре руки, в чем участвовал и сам писатель.

Вкусы у Льва Николаевича были своеобразные. Гольденвейзер записал его мнение о Моцарте: "Моцарт, которого я так люблю, впадает иногда в пошлость и поднимается зато потом на необыкновенную высоту". Музыку Бетховена однажды определил знакомым нам по другим временам словом "сумбур". Выше всех ставил Гайдна, полагая, что на нем остановилось сочинительство ясной и простой музыки156.

Старший сын Толстого Сергей Львович был музыкантом. Маковицкий описал вечер в яснополянском доме в канун Пасхи, 21 апреля 1907 г. За чаем Софья Андреевна попросила Сергея Львовича сыграть, "играл, главным образом, Грига". Лев Николаевич нашел его оригинальным, но скучным. Потом Сергей Львович сыграл что-то, о чем Л.Н. сказал: "очень искусственно" – оказалось, Вагнера (Маковицкому Вагнер нравился). Заговорили о Шопене. "Софья Андреевна сказала, что он, вероятно, еврейского происхождения, так как великий талант". Л.Н. парировал: "Нет. Великих музыкантов-евреев нет. Ни великих мыслителей"157. В данном случае взгляды Толстого полностью совпадали со взглядами Вагнера (невольно подумаешь, уж не читал ли великий писатель такой "шедевр", как "Жидовство в музыке"). По Вагнеру, евреи в музыке не творцы, в лучшем случае – исполнители. Толстой расширил этот постулат, распространив его и на мыслителей. Возможно, слова Софьи Андреевны задели мужа (человек он был ревнивый и самолюбивый), и возможно, он забыл, что высоко, очень высоко ценил Боруха Спинозу. А Софья Андреевна права: Шопен был еврейского происхождения. Интересующихся отсылаю к своей книге "История одного мифа"158».

Другой любопытный разговор о музыке записан Маковицким 25 декабря того же 1907 г. и связан с приездом в Ясную Поляну Ванды Ландовской, "концертистки на клавесине и фортепиано", крещеной польской еврейки. Ее игра доставила графу огромное удовольствие: "…чтобы так играть, требуется не только дарование, но и упорство.

Эти интеллектуальные способности и сила воли – по Чемберлену – у евреев есть, а религиозно-нравственного у них нет. Кто-то сказал, что евреи – лучшие музыканты".

Комментарий отца продолжил Сергей Львович: "По творчеству – нет: у них Мейербер и Мендельсон – второстепенные. А в исполнении – выдающиеся (Рубинштейн)"159.

Известно, что Толстой, особенно в последние годы жизни, бывал непоследовательным в оценках, не говоря уже о непостоянстве вкусов и пристрастий. Вот характерный тому пример: "Напрасно мало ценят Рубинштейна, – сказал Л.Н. однажды А.Б.

Гольденвейзеру после того, как прослушал в его исполнении пьесы Аренского и Шопена, – он был последний из крупных композиторов; в нем есть и старое и новое"160. 22 октября 1909 г. в Ясную Поляну заглянула пара музыкантов-виртуозов: пианистка Евгения Иосифовна Эрденко (1880-1953) и скрипач Михаил Гаврилович Эрденко (1886-1940), будущие профессора Московской консерватории соответственно по классу рояля и скрипки. Поначалу Толстой даже не хотел их принимать: "Душан пришел с известием, что скрипач с женой. Я сошел вниз. Вероятно, еврей; хотел играть, я поручил дочерям. Они отказали"161. "Умиляет" выражение "Вероятно, еврей", не человек, не музыкант – еврей…

Обстоятельства сложились так, что Эрденко были вынуждены остаться в доме Толстого на ночь. Они опоздали на поезд. В дневнике Толстого есть запись: "…все вернулись – и музыканты и Фридман. Что ж делать. Казались мало симпатичны". "Несимпатичный" Нафтель Маркович Фридман (1863-?), адвокат, депутат III Государственной думы от Ковенской губернии, кадет и неутомимый защитник еврейства, в будущем станет известен как один из отцов-основателей "свободной" Литвы.

Толстой не принял Эрденко потому, что тот хотел показать "свою манеру декламативного искусства" (исполнение русской музыки в манере, доступной народу).

Эта просьба была передана через Маковицкого, который, видимо, изложил ее так, что Толстой не захотел видеть музыкантов162. Действительно: еврей – культтрегер русской музыки для православного люда! Это уж слишком…

Однако произошло чудо – Эрденко не только остались в Ясной Поляне на ночь, но и устроили для Толстого, его домашних и гостей настоящий концерт: "Лев Николаевич несколько раз плакал и горячо благодарил артиста и аккомпаниаторшу…" А после исполнения "Ноктюрна" Ф. Шопена пришел в восторг и сказал: "Еврейская молитва – вопль, экстаз". Эрденко же сделал неожиданное признание, что его предки по линии отца были цыгане(!?), формально исповедовали христианство, оставаясь в душе иудеями(!?). Затем Эрденко "сыграл еврейскую скорбную песню, которую евреи поют в Судный день". В воспоминаниях о Толстом Эрденко указал, что исполнял еврейскую народную мелодию "Кол-Нидре". А под мазурку Венявского старик даже ударился в пляс! "Чтo он играл, – сказал Л.Н., – мы не знаем, но так сыграл, что в душу ударил… я никогда не слышал, чтоб кто-нибудь так играл… эффекты страстные". Л.Н. подарил супругам-музыкантам свой портрет с надписью "В память большого нам доставленного удовольствия". Такой подарок – фотография – в начале XX в. – знак явной симпатии писателя к случайным знакомым. Эрденко играл у Толстых несколько раз, каждый его концерт вызывал у 82-летнего Льва Николаевича почти юношеский восторг: "Никогда так не наслаждался"163.

Происхождение Михаила Эрденко подернуто пеленой неизвестности. Его настоящая фамилия Ерденков, и родился он по разным источникам в 1885 г. или в 1886 г. в селе Бараново Курской губернии, т. е. вне пресловутой черты. Отец его был музыкантом, который и начал обучение сына. Первый концерт вундеркинд дал в Харькове, когда ему минуло пять лет. Толстой называл его самоучкой, но неверно:

Эрденко учился в Московской консерватории по классу скрипки у И.В. Гржимали, которую окончил в 1904 г. Недолго преподавал в Самаре, но уже в 1905 г. вернулся в Москву и принял участие в революционном движении. Он участвовал в строительстве баррикад, руководил оркестром на похоронах Баумана. «Когда процессия с гробом поравнялась со зданием Синодального училища… то как-то совершенно неожиданно все смолкло! И в этой напряженной тишине раздались трубные фанфары на доминанте соль минора перед хоровым выступлением похоронного марша "Вы жертвою пали…" У меня нет слов, чтобы описать состояние, возникшее в этот момент!.. Помню фигуру знаменитого скрипача Михаила Эрденко с огромной палкой в руках, на конце которой был прибит кусок красной материи: он дирижировал этой палкой оркестром и хором», – писал в "Воспоминаниях о Московской консерватории" В.И. Садовников164.

В 1910 г. он стал лауреатом Московского конкурса скрипачей. С этого же года начал преподавать в Киевском музыкальном училище, преобразованном в 1913 г. в консерваторию, где одновременно возглавлял квартет. В 1911 г. совершенствовался в Бельгии у великого Э. Изаи. После Октября, который он принял, Эрденко реорганизовал Киевскую консерваторию. Продолжал концертную деятельность, выступал на фабриках и заводах, в воинских частях на фронтах Гражданской войны.

С 1922 г. жил в Москве. Участвовал в первом радиоконцерте 1924 г., первыми слушателями которого были делегаты XIII съезда ВКП(б). Преданность Эрденко режиму не вызывала сомнений, и он одним из первых советских исполнителей выезжал вместе с женой-пианисткой за рубеж – в Польшу (1926), Китай, Японию (1927-1928); в начале 30-х годов – в Эстонию, Латвию, Литву, Германию. В Германии не раз выступал на антифашистских концертах-митингах перед немецкими рабочими (!).

С 1935 г. М. Эрденко – профессор Московской консерватории. Критика в один голос отмечала магическое воздействие его игры на аудиторию: эмоциональную выразительность в сочетании с виртуозной техникой. Михаил Гаврилович часто исполнял не только западных и российских композиторов, но и свои произведения.

Ему же принадлежат оригинальные скрипичные транскрипции Шопена, Брамса, Поппера, Венявского, Алябьева ("Соловей"), Чайковского, Рахманинова. Почему его забыли – мне неясно. Ведь существовали же граммофонные записи…

Последний раз в жизни Лев Николаевич слушал музыку в исполнении сына. Запись Маковицкого от 4 октября 1910 г. лаконична: "Вечером Сергей Львович играл шотландские, еврейские, испанские песни и Рубинштейна. Л.Н. просил открыть свою дверь и повторить Рубинштейна"165.

Лев Толстой и "Протоколы Сионских мудрецов". Сама постановка вопроса выглядит абсурдом. Но при внимательном чтении ПСМ мы легко можем выделить и антитолстовские высказывания. Если говорить о личностной атаке ПСМ, то явно имеются в виду философ Владимир Соловьев, Лев Толстой и политический деятель Сергей Юльевич Витте. Собственно, сам С.А. Нилус резко отрицательно относился к учению Толстого. Само по себе ПСМ есть детище XIX в., содержащее критику нового индустриального общества. Но его неоднократно критиковал и Толстой, в частности в легенде "Разрушение Ада и восстановление его", законченной либо в самом конце 1902 г., либо в начале 1903 г. и тотчас опубликованной за границей. Не исключено, что чтение этой легенды помогло С.А. Нилусу составить "антиевангельское" оглавление и разбивку "Протоколов…" на параграфы. При их первой публикации в петербургской газете "Знамя" (в номерах от 28 августа до 7 сентября 1903 г.) текст "Протоколов" был сплошным, лишь впоследствии Нилус разбил их на 24 главки, дав им названия и сделав пометки на полях наподобие библейской симфонии.

Впервые эту легенду Лев Николаевич Толстой слышал еще в 1879 г. от Василия Петровича Щеголенка (Щеголенкова) (1805 – после 1886), певца, сказителя былин.

Его не раз записывал этнограф А.Ф. Гильфердинг. С его слов записанные легенды служили Толстому основой для ряда рассказов: "Иван Павлов", "Притча о двух стариках" и др.

Смысл легенды "Разрушение Ада и восстановление его" заключается в том, что, по евангельской версии, после распятия и воскресения Иисуса Христа, он сошел в Ад, разрушил его, сковал Сатану и выпустил грешников. В интерпретации легенды Толстого, спустя многие годы (Вельзевул не считал столетия) Ад был восстановлен и царь тьмы освобожден от оков. "Как это могло произойти?" – вопрошает Вельзевул (т. е. Сатана, в иудейской демонологии Вельзевула (Баал-звув) тоже отождествляли с Сатаной). Разные дьяволы ответствуют князю тьмы. Главное, что разрушило христианскую общину, – это церковь. «Что такое церковь? – вопрошает Вельзевул. – А церковь это то, что когда люди лгут и чувствуют, что им не верят, они всегда ссылаются на Бога, говорят: "Ей-богу правда то, что я говорю"». Раскол и подмена христианства псевдохристианством начались еще на заре возникновения новой веры.

"Дьявол в пелеринке", олицетворяющий церковь, указывает на разногласия между сторонниками Петра и сторонниками Павла, правда, не называя их имена, и, как считают дьявол в пелеринке и Толстой, раскол шел по второстепенному вопросу: обязательность обрезания и кошерность пищи.

Пороки человеческие, согласно легенде, были расхватаны разными дьяволами, так сказать, "специалистами узкого профиля". Дьявол блуда, дьявол убийства, дьявол науки и псевдонауки -все они отдают отчет о своей весьма успешной деятельности отцу-Сатане. Вельзевул устал, но его адепты требуют, чтобы он их выслушал:

 
«"А нас вы забыли…" – „Вы что делаете?..“
– Я – дьявол технических усовершенствований.
– Я – разделения труда.
– Я – путей сообщения.
– Я – книгопечатанья.
– Я – искусства.
– Я – медицины.
– Я – культуры.
– Я – воспитания.
– Я – исправления людей.
– Я – одурманивания.
– Я – благотворительности.
– Я – социализма.
– Я – феминизма» 166.
 

Умиляет здесь тавтология Толстого, узревшего в специализации опасность индустриального общества: «Я – разделение труда». Но ведь и в царстве Вельзевула действует тоже разделение труда. В общей сложности, по Толстому, «работают» 18 ведомств Сатаны.

Если мы сопоставим главы ПСМ, описывающие разрушительную деятельность жидомасонов по захвату мирового господства, то увидим, что средства захвата мало чем отличаются от тех средств, благодаря которым (по Легенде) в мире восторжествовало Всесветное Зло. Фабулы ПСМ и "Разрушения Ада" тоже весьма схожи, хотя, конечно, можно усомниться в наличии в ПСМ фабулы, но она все же есть.