Текст книги "Кот в красной шляпе"
Автор книги: Саша Суздаль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)
Я прошел в спальню, сдернул покрывало и одеяло и положил Элайни. Прикрыл её . Элайни открыла глаза и прошептала: « У меня нет сил…, я посплю …»
– Хорошо, – ответил я и поцеловал её в щечку. Она, не открывая глаз, улыбнулась. Хамми поёрзал и улегся у Элайни в ногах. «Стереги!» – наказал я ему и он, выудив из моей головы образ собаки, превратился в кокер-спаниеля, а я, тихонько закрыв дверь, прошел на кухню. В холодильнике было стерильно, как в больнице, только в кармане дверей одиноко торчала бутылка «Моршанской газированной». Я пошел в зал и вытянул конвертик из 5 тома «Энциклопедии». На первое время хватит. Нужно сходить в супермаркет «Сильпо» – отоварится. Я снял свой фейский мундир – представляю, что думали прохожие, видя меня в каком-то гусарском мундире и с дамой на руках, и переоделся в свое – родное.
В супермаркете было людно, и пока я, нагрузившись двумя пакетами, вышел из него – было уже около трех часов пополудни. Я не поленился и завернул в универмаг. Поднялся на второй этаж и с помощью девушек-продавщиц подобрал Элайни пару платьев, туфли на каблуках, нижнее белье и роскошный, пушистый, розовенький халатик. На этом мои познания о женской одежде закончились, и я решил их наверстать потом, с Элайни. Молоденькая продавщица, упаковывая все в пакет, игриво улыбнулась и заметила:
– Мне бы такого кавалера – я бы его на руках носила!
– Солнышко, побереги руки, – засмеялся я, – еще наносишься!
Я спустился на первый этаж и набрал еще парфюмерии, на вырост. Взяв в руки все пакеты, я понесся домой. Поднялся на свой этаж и увидел возле своей двери тётю Юлю.
– Адамчик, у тебя, что – собака дома?
– Вы же видели – у меня кот.
– А кто же лает за стенкой?
– Кот и лает! Я же вам говорил – порода такая – хамелеон!– сказал я, быстрее открывая дверь. Тетя Юля открыла рот и так осталась стоять. Я быстренько закрыл дверь.
За порогом, и, правда, стоял Хамми-кокер-спаниель и изредка лаял басом. Элайни стояла в дверях спальни, опершись на косяк, и вопросительно смотрела на меня:
– Ты где был?
– Пиво пил, – пошутил я.
– Что такое «пиво»?
– Это такая вода, с пеной, – сказал я, проходя на кухню.
– Возле двери колокольчики звенели, – сообщила она.
– Это тетя Юля, соседка,– объяснил я, освобождая пакеты.
– Что это ты принес? – спросила Элайни, заглядывая в них.
– Это еда, – объяснил я.
– Это еда? – удивленно спросила Элайни, вытаскивая консервную банку.
– Да, еда, – объяснил я,– она внутри этой железной баночки.
– А зачем же ее внутрь положили?
– Чтобы не испортилась, – объяснил я, и чтобы остановить вопросы, открыл банку и выложил содержимое в тарелку. Элайни взяла вилочку, повертела её, ковырнула кусочек рыбки и попробовала.
– Вкусно! – улыбнулась она, и принялась работать над тарелкой. Я подал ей кусочек хлеба. Элайни кушала и поглядывала на покупки, которые я выкладывал. – А это что? – спросила она, взглянув на стеклянную баночку.
– Это мёд, – я открыл баночку, Элайни по хозяйски придвинула её к себе и понюхала: – Вкусно! – тут же сама взяла ложку, погрузила в мед и сунула в рот: – Вкусно! – констатировала она и спросила:
– Вы всегда так вкусно едите?
– Когда деньги есть, – засмеялся я, показывая бумажки из кошелька. Она с интересом рассматривала купюры.
– А там что? – спросила Элайни, заглядывая пакет с одеждой.
– Это тебе, местная одежда, – объяснил я. Элайни, отложив еду, забрала пакет и, осветив меня улыбкой, закрылась в спальне. Появилась через двадцать минут. Что-то быстро, я уже думал – не случилось ли чего-нибудь.
Да-а-а-а! Отпад! Словами не описать. Любой журнал выложит миллион, чтобы сделать один снимок. У меня даже руки задрожали.
– Ну как? – кокетливо повернувшись, улыбнулась Элайни.
И где она научилась? Да с такой девушкой любой Адам сгрызет мешок яблок, запрещай их хоть три раза. Она увидела все по моим глазам, счастливо улыбнулась, подошла и впилась в мои губы. Одежду пришлось срочно снимать, а Хамми закрывать на кухне. Хотя он, подлец, с удовольствием сидел в наших головах и купался в любви. Нам было все равно.
* * *
А вечером мы сходили в кино. Элайни с жадностью впитывала новые впечатления и искренне сопереживала героям на экране. Потом мы зашли в кафе и немного посидели, но Элайни отсутствовала, она все еще была на там – на экране.
– Элайни, а почему ты прыгнула вместе со мной, – спросил, улыбаясь, я.
– Что? – переспросила Элайни, я повторил.
– А это! – кивнула головой Элайни. – Иначе никак. Что-то сорвалось и, фактически, Хамми нас спас, он нас соединил – в голове, понимаешь?
– Значит, если бы не Хамми, тебя здесь не было, – затаив вдох спросил я.
– Почему? Нет, – просто сказала Элайни, – без моего согласия Хамми ничего бы не делал, – она посмотрела мне в глаза:
– Я сама этого хотела, понял! – я взял её за руки и прильнул к губам.
После кафе я завел её в супермаркет, чтобы прикупить ей вещей, и Элайни долго ходила, перебирала товары, иногда спрашивая, для чего эта или другая вещь. В отделе парфюмерии Элайни застряла надолго, пока мой кошелек совсем не опустел. Вот так с пакетами и облаком запахов мы зашли в парк Островского, и я показал Элайни, где мы приземлились. По дорожкам гуляли люди, детская площадка звенела от голосов детей, было патриархально надежно и добротно.
* * *
Дома нас ждал сюрприз – прямо в прихожей сидел Хамми и, не обращая на нас внимания, сосредоточенно разгрызал старый радиоприемник. Даже образа кота не соблюдая. Менялся, как ему было удобней ломать приемник.
– Что с ним? – смеялась, глядя на него, Элайни.
– Не знаю, – ответил я, – наверное, проголодался! Вот только не пойму, что ему понравилось.
– Вот эти штучки! – показала Элайни на транзистор, который, оторвав, Хамми отправил в рот, раскусил, как семечку, и выплюнул желтую пластмассу прямо на пол.
– Хамми, тебе нравиться это? – показал я на следующий транзистор.
– Хамми нравится ЭТО, – так громко подумал Хамми, что у нас в голове зазвенело. Что же ему нравиться? Кремний? Так его и в песке много, а песок он не ест. Надо будет завтра пойти на радиорынок и набрать ему радиоэлементов, пусть побалуется. Может, ему германий нужен? Я забрался в кладовку и вытащил свои старые радиолюбительские коробки. И все потащил в коридор. Я выбрал два транзистора кремниевый и германиевый.
– Хамми, тебе что нравиться? – протянул я ему две руки с транзисторами. Элайни, смеясь, с интересом за нами наблюдала. Хамми тут же схватил германиевый транзистор и моментально съел. Потом съел и кремниевый! Ничего не пойму? Я отдал все коробки Хамми, и он с удовольствием стал в них копаться.
Зазвенел входной звонок. Я открыл дверь. За порогом стояла тетя Юля.
– Добрый вечер, – сказала тетя Юля, заглядывая в комнату, – Адамчик, у тебя соли не найдется, а то я забыла купить, – и протянула мне солянку. Ага, знаю я, какая тебе соль нужна! Цианистого калия тебе надо – чтобы не ходила зазря.
– Адамчик, а как твою невесту звать, – сказала тетя Юля, кивая Элайни.
– Элайни!
– Адамчик, а что же она не говорит?
– Она иностранка!
– А какая?
– Американка она!
– А-а-а-а! – удовлетворенно сказала тетя Юля. – То-то ты так долго ездил.
Она увидела Хамми, усердно жующего транзисторы, и округлила глаза:
– Адамчик, а кот у тебя железки ест!
– Пусть ест! Ему витаминов не хватает! – сказал я, возвращаясь с кухни.
– А может ему колбаски? – неуверенно сказала тетя Юля. – А то железки…
– Колбаски он не ест, – сказал я уверенно и серьезно, – только железки. Я же вам говорил у него порода – хамелеон.
– Я пойду, Адам Сергеевич! – сказала тетя Юля, впервые назвав меня по отчеству, и закрыла дверь, забыв соль и свою голову. Я перевел все Элайни и мы в этот вечер, без хохота смотреть на Хамми не могли.
Элайни уселась на диван и принялась щелкать по каналам телевизора. Процесс затянулся – она никак не могла выбрать, что смотреть. Беспомощно и жалобно посмотрела на меня.
– Что ты хочешь смотреть?– спросил я, отбирая пульт.
– Все! – честно призналась она. Я поставил ей «Дискавери».
– Вот здесь – все! – сказал я, отдавая ей пульт. Ага, сейчас! Через пять минут пульт снова защелкал. « В Санкт-Петербурге вместо памятника Петру первому обнаружено сем динозавров, ко…» – заткнулся следующий телеканал.
Я позвонил своему другу и бизнес партнеру Вадиму Сковороде.
– Вадим, привет!
– Адам, ты? – удивился Вадим.
– Я! Как там у нас дела?
– Какие дела? – спросил Вадим.
– Ну как наши дела, нашей фирмы?
– Адам, тебя же не было целый год! – ошарашил меня Вадим. – И фирму я перевел на себя.
– Как целый год?
– Ну, ты же разбился! Твой искореженный «Ягуар» нашли, а тебя нет! Он еще полгода в нашем гараже стоял, а потом я его продал – на запчасти.
– Вот так, даже! – автоматом ответил я.
– Адам так ты живой? – переспросил меня Вадим и добавил, – А что ты хотел?
– Да так, ничего, – сказал я и положил трубку. Элайни смотрела какую-то передачу. Дела. Вот тебе и теория относительности. Зря Эйнштейну не верили.
* * *
Следующим утро я решил провести экскурсию по городу. Машину не брал, решил, что пешком и запоминается лучше и нагляднее. Первым делом мы троллейбусом подъехали к Владимирскому собору. Элайни была поражена. Она ходила по храму, как в сказке, то в правый то в левый неф, любовалась алтарем, рассматривала библейские сюжеты, и все о них меня расспрашивала. Гид я, конечно, никудышный и пришлось напрягать все свои извилины. Остановившись перед алтарем и задрав голову, она внимательно рассматривала картину «Господь Вседержитель». Я подошел сзади и положил руки ей на плечи. Она обернула ко мне лицо и серьезно мне сказала:
– Я чувствую здесь силу.
– Ну, это же храм! – посмотрел я ей в лицо.
– Я еще что-то чувствую, – задумчиво сказала Элайни.
– Может, пойдем дальше? – спросил я, а то что-то мое солнышко загрустило.
– Пойдем, – согласилась Элайни, и мы двинулись в центр города. На Богдана угостились киевскими перепичками и, держа в руках по пирожку, потопали Крещатиком.
– У вас удивительно красиво и уютно, – призналась Элайни. Я не спорил, чего уж. Под аркой снимали очередной «Караоке на майдане» и я посадил Элайни себе на плечи. Она так заразительно хлопала и смеялась, что окружающие, улыбаясь, начали на нас оглядываться. А еще как залопотала по фейски – так я чуть не упал. Ведущий Кондратюк, увидев ее, сказал:
– Вот дама-иностранка будет считать у нас деньги! Попросим её! – все захлопали и мне, как «переводчику», пришлось помогать собирать, а потом и считать деньги.
– Какую сумму бросили в красную шляпу? – спросил Элайни Кондратюк.
–Что он хочет? – спросила Элайни.
– Скажи «Четыреста восемь гривен», – объяснил её я. И она повторила по слогам:
– Четы-реста восемь гри-вен! – к восторгу всех зрителей. Мы едва выбрались из толпы, не дожидаясь конца конкурса.
– Я буду учить твой язык, – сказала, улыбаясь, Элайни и мне пришлось проводить ликбез, одновременно с этим плескаясь в фонтане на площади, рассказывая историю города и, попутно, целуясь. На Европейской она узрела новое чудо – кукольный театр, и спросила:
– Чей это замок?
– Это замок Буратино, – улыбаясь, ответил я.
– Буратино – это король?
– Буратино – это сказочный деревянный мальчик, – просветил её я.
– И ему построили такой замок? – удивилась она.
– Да, вот такие мы, глупые! – прикололся я. Элайни немного подумала и сказала:
– Нет, вы не глупые! Вы умные! Вы умеете жить в сказке!
Мы посмотрели театр, подурачились, я её снял на фото внутри железной шляпой папы Карло, заглянули в железную лягушку, посмотрели музыкальные фонтаны. На «Мостике влюбленных» я вытянул маленький замочек и сказал Элайни:
– Вот – ты не хочешь его закрыть?
– А что это? Почему тут так много замочков?
– Здесь влюбленные скрепляют свою любовь – навечно!
– Да-а-а! Ну не знаю, не знаю! А ты что – меня любишь? – жеманно ухмыльнулась Элайни.
– Люблю! – сказал я, становясь на колени. Прохожие, улыбаясь, ожидали на продолжение пьесы. Элайни медленно обошла вокруг меня, накручивая на пальчик пучок моих волос:
– Сильно? – спросила Элайни и потянула пучок вверх. Я сощурился, но ответил:
– Больше жизни! – Элайни отпустила мои волосы, взяла в руки мое лицо, нагнулась и поцеловала прямо в губы. Вокруг раздались аплодисменты. Элайни, как настоящая актриса, склонила свою головку в реверансе, обернулась ко мне и засмеялась счастливым смехом. Мы закрыли свой замочек, и пошли дальше Мариинским парком.
– Это тоже сказочный дворец? – спросила Элайни, глядя на Мариинский дворец.
– Нет, это царский дворец, здесь гостей принимает президент.
– А президент – это царь?
– Он думает, что да! – засмеялся я. – Ты не устала?
– Нет, ты знаешь – я сегодня сказочно счастлива, – сказала Элайни. – Так не бывает, я даже боюсь.
– Я с тобой, – заглянул ей в глаза я. Мы посмотрели на Днепр и широкую панораму раскинувшегося города, теряющегося в туманной дымке.
– Хочешь, пойдем в Лавру?
– А что это?
– Много зданий таких, как Владимирский собор!
– А-а-а! Здание силы? Давай! – согласилась Элайни. Нам повезло! Когда мы пришли – даже очередей не было. Мы сходили в пещеры. Побродили по территории. Вдруг Элайни взялась за ухо.
– Что? – спросил я.
– Я что-то чувствую.
– Что ты чувствуешь? – спросил я.
– Что-то с мамой,– прошептала Элайни, – что-то с Маргиной.
– Как ты можешь чувствовать, – сказал я, – где мы, а где твоя мама.
– Адам! Здесь кругом сила! Я чувствую!
Я вышел из Лавры немного растерянным. Мы взяли такси и за полчаса были дома. Элайни всю дорогу молчала, нервно вздрагивая при моем взгляде. Честно говоря, я растерялся, и не знал что предпринять. На пороге нас встретил Хамми и сразу уловил наше настроение – пошел волной по своему маленькому телу. Я сел рядом с Элайни, взял её руки в свои и честно сказал:
– Элайни, я очень, очень хочу тебе помочь, ведь Маргина мне не чужой человек, но я не знаю как. Может, давай искать решение вместе.
– Я тоже не знаю как, я в этом мире – чужая.
– Ты не чужая, ты – со мной. Давай думать. Тебе надо энергия, правильно? – Элайни кивнула. – Той энергии, что в Лавре хватит?
– Нет, – ответила Элайни, – у нее другая структура.
– У нас есть еще энергия взрыва, атомная энергия, электрическая энергия.
– Я их не знаю,– огорченно ответила Элайни.
– Ну вот, к примеру, электрическая у нас в розетках, питает телевизор, освещение, – показал я розетку. Элайни приложила к ней руку:
– Нет, она слабая! Подожди Адам, я посмотрю мамину книгу, может, что и придет в голову, – с этими словами она вытащила из своей дорожной сумки старинную книгу, завернутую в полотно. – Это очень старая книга, я не все здесь понимаю – но попробую, – она придвинула настольную лампу и уселась за книгу. Чтобы не мешать, я удалился на кухню, готовить чай и печенье. Хамми поплыл за мной, настойчиво сверля мне голову.
– Что ты хочешь, Хамми? – спросил его я. Странный он Хамми, хочет – вся голова пухнет от его разговоров, а иногда – вот так сверлит и сверлит. Хамми подошел к розетке и всунул два тонких, выскочивших из него, пальца в розетку. В квартире погас свет. Сейчас я его убью!
– Адам, что случилось? – подала голос Элайни.
– Ничего! Хамми испытал розетку и теперь светится, зараза!
Стоящая в дверях Элайни увидела картину – растерянного меня и сияющего, как лампочка Хамми.
– Ну, теперь давай свети мне, Прометей! – буркнул я Хамми и полез в электрощиток. Повезло – выбило автомат. Я щелкнул и в квартире зажегся свет.
– Ну и что ты хотел сказать? – спросил я Хамми. Он сунул в меня свои пальчики, и меня стукнуло током.
– Ты что? Озверел? – накинулся я на Хамми. – Больно же!
– Это потому, что ты тупой! – засмеялась Элайни и упала на пол. Хамми тут же, зараза, превратился в кота и улегся рядом с Элайни, вверх животом. У меня сил не было терпеть это безобразие, и я тоже улегся на пол и заржал, как жеребец.
– А я вот солянку у вас забыла…, – сказала тетя Юля, открывая входную дверь. Как опрометчиво я забыл её закрыть!
–А что вы на полу делаете? – спросила тетя Юля, глядя на нас.
– Кино смотрим, – серьезно ответил я.
– А у вас котик светится, – заметила тетя Юля.
– Ему полезно, порода у него такая – «хамелеон», – ответил я, закинув руки за голову и продолжая лежать.
– Ну, я пойду…, сказала тетя Юля, закрывая дверь.
– Зачем она приходила? – спросила Элайни.
– У нее телевизор не работает! Вот зашла посмотреть.
– А почему ушла?
– А ей неудобно смотреть лежа, – ответил я и спросил:
– Так значит я тупой?
– Ага! – довольно улыбнулась Элайни.
– Хамми! На кухню! – скомандовал я. Хамми принципиально лежал на спине и смотрел в потолок.
– Ты что, не понял, что сказал Хамми?– спросила Элайни. Я ничуть не обиделся:
– Мы с Хамми даже не родственники.
– Глупенький! – Элайни улеглась на меня сверху и потрогала пальцем мой нос. У меня что – ум в носу?
– Хамми сказал, – продолжила Элайни, – что энергию в розетке можно накопить.
– И что? Это нам поможет? – спросил я.
– К сожалению, нет, – грустно сказала Элайни, – я могу накопить до определенной степени, а потом все – сгорю. Вот если бы энергии было много и сразу – тогда другое дело.
Кажется, я знаю, как нам помочь. Твой глупый Буратино, Элайни, не такой уж и глупый.
– Значит тебе нужно много и сразу? – спросил, улыбаясь, я.
– Да-а ! – улыбаясь подтвердила Элайни. – Много и сразу.
– Тогда мы едем к одному человеку!
– Он что – волшебник?
– Он больше чем волшебник – он мой друг! – Я поднялся с пола и набрал на телефоне номер:
– Миша? Привет! Это я – Адам!
– Адамчик привет, не слышал тебя целую вечность!
– У меня дело к тебе есть, я хотел бы к тебе приехать.
– Адамчик, мы тебе всегда рады. Галя вон трубку рвет. Привет тебе!
– Я тоже её люблю, чмокни за меня! Так мы завтра, в воскресенье, подъедем?
– Мы? А ты с кем?
– Невеста моя! – сказал, улыбаясь, я а Элайни показала мне язык.
– Ну, ты даешь! И даже не предупредил! Я бы рыбки свежей…
– Миша! Ничего не затевай, я тебя знаю!
– Адамчик, брат, ну ты меня порадовал! Все! Молчу и жду!
– Ну, хорошо – пока! А то ты начнешь!
– Не беспокойся, Адам, все будет в лучшем виде!
– Я ложу трубку! Пока!
– Пока! Адамчик, я тут…, – но я уже положил трубку. Элайни посмотрела на меня.
– Все! Завтра поедем!
* * *
Утром я оставил спящую Элайни, сходил в гараж и завел свой старый «Опель». Потом съездил на радио рынок, пополнить запасы транзисторов и в супермаркет, набрать провизии. Подогнал к подъезду машину и поднялся к себе. Приготовил завтрак и, уложив все на поднос, пошел в спальню. Чмокнул Элайни, она потянулась как кошка и обняла меня за шею.
– Разольешь кофе! – предупредил я. Она удивленно взглянула на меня.
– У нас, на Земле, – объяснил я, – любящий мужчина завтрак даме приносит в постель.
– Я дама? – лукаво спросила Элайни, со здоровым аппетитом впиваясь в бутерброд.
– Ты моя королева! – объяснил я, чмокая её в губы. – А теперь, водные процедуры и быстренько одеваться – мы едем.
Насчет «быстренько» я поторопился. Приобретя бесчисленное множество парфумов, Элайни также приобрела привычки земных женщин – долго сидеть перед зеркалом. Так что выехали мы через полтора часа. По Краснозвездному, через Московскую площадь, на проспект Науки и дальше – на Столичное шоссе. Элайни откинулась на сиденье и смотрела в окно.
– Как похоже, – сказала Элайни.
– Что? – спросил я.
– Похоже, у вас и у нас,– объяснила Элайни и продолжила, – и так не похоже.
Хамми сидел сзади, не ковырялся в наших головах, а смотрел в заднее стекло на уплывающие деревья. Элайни прикорнула – вчера она долго сидела за книгой, уточняя детали, как и что нам придется делать. Я сидел рядом, а потом уснул. Элайни говорила, что храпел, как трактор, пока она не уложила меня набок. Я решил ехать через Обухов, пусть и дольше, но чтобы Элайни успела немного подремать. Машин на дороге было мало, воскресный день, чтобы ехать в Город – еще рано, а из Города – уже не было причины. Я включил тихую музыку, наслаждался дорогой и думал о своей жизни. Вернее не о жизни, а неожиданном в жизни повороте, так резко и бесповоротно изменившем мое мироощущение и мою судьбу. Я думал о любимом человеке, спящем в соседнем сидении, ставшим мне таким дорогим и без которого я не представлял свою последующую жизнь. Мне было непонятно, как я раньше жил без этого чуда, которое с легкой руки Байли мы назвали Хамми, чуда, которое мы до конца не понимали, обладающего такой огромной доброй и умной душой (а у него она, несомненно, была), способного, без всякой корысти для себя, жертвовать собой для других. Я думал о том месте, где бы оно не было, где остались, ставших мне родными, доктор Фрост, Маргина, Байли, и даже кот Глюк вызывал во мне теплые вспоминания. Мы проехали Кагарлык, ныряя из одного села в другое, которые как бусинки нанизывались на дорогу. Впереди была Мироновка, а дальше – родные и знакомые места детства. С северо-востока небо затянуло темной полосой, где-то там был Днепр, над которым выгнулась четверть радуги. Вторая четверть растворялась в полуденном солнце и, казалось, что солнышко через соломинку утоляет свою жажду. «Дождь будет!» – подумал я, поглядывая на Элайни. Она спала, освещенная солнцем, которое запуталось в её золотистых кудрях, опустив голову на сидение и полуобернувшись ко мне. И в цвет её волос вокруг раскинулись пшеничные поля, почти созревшие, склонившие свои колючие головки к земле. Земля, родимая земля, вскормившая многие поколения нас, гарантия будущего, требующая только одного – бережного, как к матери, к ней отношения.
Между тем мы пересекли границу областей, и синяя грозовая пелена постепенно занимала полнеба. В ярких лучах солнца мелькнули первые капли дождя, и вот небесные закромы открылись и дождь забарабанил по кабине машины, вначале резко и громко в тишине, потом сплошным не навязчивым шумом. Элайни проснулась и сонным взором пыталась понять, где мы и что мы.
– Что? Выспалась – спросил я.
– Ах, как хорошо! – потянулась Элайнии, взглянув за окно. – Это что, дождь?
Хамми, который до этого камешком лежал на заднем сидении, опять превратился в кота и, вытянувшись на задних лапах и опершись передними на наши сидения, завис над нами, поворачивая голову туда-сюда. Элайни опустила стекло и выставила руку под дождь. Набрав полную горсть, смеясь, плеснула водой себе на лицо, брызнула на меня и Хамми. Хамми, здоров играться, сделал лапу ковшиком высунул в окно и потом плеснул Элайни за шею. Хотел и мне, но я скорчил страшную рожу, от которой он упал на заднее сидение. Элайни, не ожидавшая такой подлости от Хамми, с открытым ртом и выпученными глазами сидела, расставив руки, как мокрая курица.
– Ну и что теперь мне с вами делать? – спросил гигикая я. Потом подал ей свой пиджак. Между тем, по извилистой дороге мы въехали в город. Потоки воды вместе с машиной двигались вниз, к Днепру и мы, как на катере, рассекали бурные струи. Элайни хохотала, глядя на это великолепие, видать, бедняжка, переохладилась ))). Зазвенел мобильник. Звонил Миша:
– Ну, вы там долго?
– Да мы уже въехали в Канев!
– Да? Тогда ждем!
После нового автовокзала, сверкающего стеклом, свернули направо и, вдоль набережной, двинулись к самому последнему дому. Миша уже ждал нас, укрывшись прозрачным плащом. Дождь кончился и редкие, запоздавшие капли изредка и неожиданно, шлепались на голову.
– Здорово, братуха! – я крепко обнял Мишу и похлопал по спине. Еще одна роднулька в этой бесконечной вселенной. Элайни вышла с машины, держа в руках Хамми. Миша обернулся к ней, посмотрел и обнял. Элайни, положив голову ему на плече, показала мне язык.
– Миша! – сказал, знакомясь, Миша. Элайни, на миг в недоумении, сообразила и сказала:
– Элайни!
– Ну, пойдем, а то Галя уже волнуется! – сказал Миша, хватая сумки с багажника. На лифте поднялись на шестой. Галя всплеснула руками, обняла и чмокнула меня, причитая:
– Адамчик! Ты дэ пропав? Цилый год не видно було?
– Галочка, в Америку ездил, за невестой, – улыбнулся я.
– А шо в нас нема дивчат?– сказала Галя и глянула на Элайни, которая, улыбаясь, с интересом смотрела на нас.
– Ой, божечкы ж! Та вы ж ии заморозили! У тебе шо – крыша протикае? – запричитала Галя и потянула Элайни за собой. – Пидемо я тебе передину!
Я махнул головой Элайни, и она, улыбаясь, пошла с Галей.
– Ну, проходи,– сказал Миша, – рассказывай, как у тебя дела, пока Галя на стол соберет.
– Миша, я тебя сразу огорошу, чтобы потом проще было,– начал я, – так вот, Элайни совсем не американка, и совсем не с Земли. И не выпучивай глаза, – продолжил я, – я в здравом уме. Уразумел?
– Не очень, – засмеялся Миша.
– Короче, философ, Элайни – инопланетянка, понял?
– Я скорее поверю, что она американская шпионка, – засмеялся Миша.
– И поверишь, когда я дальше все тебе расскажу, – продолжил я, – так вот, у её матери проблемы, и она это чувствует, и нам надо туда – к её матери домой.
– Никуда я тебя не отпущу! – возмутился Миша. – Ты только приехал! Да меня Галя убьет!
– Так что, в инопланетянку ты уже веришь? – спросил, улыбаясь, я.
– Верю, а ты что – меня разыграл? – спросил Миша.
– Ничего я тебя не разыграл, – я повернулся к Хамми, сидевшему возле нас, – Хамми, а ну-ка сделай дяде лицо! – Хамми на секунду задумался и сделал Мишино лицо. Миша беззвучно затрясся от смеха, даже слезы пошли.
– Сейчас придет Галя, увидит этого кота и умрет, – вытирал слезы Миша. – Так кот тоже инопланетянин.
– Кот вообще неизвестно кто и как в тот мир попал, – объяснил я, – он инопланетянин в квадрате. Не отвлекай меня. Значит, нам нужно попасть на ОРУ, а точнее на ОРУ-330. Чтобы подзарядиться.
– У вас что, аккумулятор с собой,– спросил Миша.
– Никакого аккумулятора, Элайни зарядиться, и перенесет нас в её мир!
– Она что, не живая, а электрическая, – спросил Миша.
– Миша, не нервируй меня, – возмутился я, – она живая и мягкая!
– Ты уже её прощупал, – хмыкнул Миша, улыбаясь на все тридцать один с золотой половиной зуба.
– Товарищщь!!! Ваш смех неуместен! – гордо воскликнул я.
– Чого вы тут гыгочэте? – появилась в дверях Галя с Элайни, добросовестно закутанной в пушистый халат.
– Я Мише говорю, что завтра мы с Элайни уезжаем в Америку, – объяснил я. Галя опустила руки, всплеснула и возмущенно накинулась на меня:
– Та вы шо, сказылысь чы шо? Я вас нэ пущу! Хиба так можно, не вспилы прыихать и зразу тикають! Миша, а ты чого мовчыш?
– Да у них билеты на руках, – поддержал меня Миша. Галя повозмущалась и принялась накрывать стол. Элайни, подмигивая мне, носилась с полными тарелками.
* * *
Наутро Миша с Галей уехали на работу, а мы решили сделать рекогносцировку местности. Мы с Мишей когда-то работали вместе, и я все о гидроэлектростанции знал, но нужно было снова на все взглянуть и уточнить. Я завел машину, Элайни и Хамми уселись сзади, взяв с собой Мишин полевой бинокль. И через пятнадцать минут через шлюз медленно подъехали к ГЭС. Мимо здания связи и радиорелейной вышки свернули направо и также медленно, медленно катились вдоль ОРУ.
– Я чувствую большую энергию, – сказала Элайни, – и маму чувствую.
– Нам подойдет? – спросил я.
– Да, подойдет, – ответила Элайни. Мы подъехали к ОРУ на триста тридцать киловольт.
– Ого! – воскликнула Элайни.
– Что? – спросил я.
– Этого хватит с головой, – улыбнулась Элайни. Хамми засветился и пошел маленькими молниями.
– Хамми, кончай, ты нас поубиваешь раньше времени, – возмутился я. Хамми молнии убрал, но, по-моему, балдеть не прекратил.
– Элайни, смотри, вот здесь нам легче всего перебраться, – показал я на пустое поле перед ОРУ. – Ночью никто не увидит.
Мы развернулись, проехали ГЭС и выехали на набережную моря. Сели на берегу, под свежий ветерок. Светило солнце, но, по-прежнему, на севере торчала темная туча.
* * *
Вечером Галя наотрез отказалась оставаться дома. Как Миша не упрашивал – Галя решила ехать с нами, проводить. Мы тянули время – вдруг Галя одумается. И не знаю, что бы делали, если бы, не случай – позвонила кума Люда, и попросила посидеть с дочкой. Ей к мужу в больницу надо. Галя отказать не могла, долго целовала Элайни, просила, чтобы я её берег и, в конце концов, отпустила нас, всучив напоследок полную сумку еды со словами: – « В Амерыци такого нема!» Мы быстренько прыгнули в машину и поехали – накрапывал дождь. Пока подъехали к ГЭС дождь, как назло, усилился и небо прорезали первые молнии. Миша зарулил машину к кустам, чтобы было не заметно. Я попросил подождать на всякий случай, и он остался в машине, наблюдая за нами в бинокль. Мы вырыли ямку под забором и пролезли на территорию. Усилился ветер, и молнии запрыгали, как взбесившиеся кони. Мы стали под линией электропередач и взялись с Элайни за руки, Хамми взвился вокруг нас черным кольцом, посыпались искры и, обгоняя свой грохот, на нас ярким, нетерпимым светом упала молния.
Вероятность вторая. Мо.
Мо впервые, за его долгую, долгую жизнь сомневался. Впрочем, сомневаться было не чего. Правила рассматривали только два решения: первое, транслировать сообщение дальше, второе, уничтожить сообщение в транзитном канале. Вначале Мо так и хотел поступить – уничтожить вирусное сообщение, но при ближнем рассмотрении его и посетили эти сомнения. Информация в транзитном канале была неоднородной, структурированной. Внешняя оболочка была правильной, а внутри находился паразит. Вероятно, Мо заскучал, потому как открыл транзитный канал. Вначале Мо прощупал внешнюю, оболочку, находящуюся в трансе, и очень удивился – внешняя оболочка была и не оболочкой вовсе, а полноценным эго. Пошарив по нему вдоль и поперек, Мо еще больше удивился – полноценное эго связано с вирусом, причем вирус оказался двойным. Электроны Мо закрутились быстрей и заметались по его обширной массе, излучая в пространство лишнюю энтропию. Следовало об этом событии сообщить по Большому Кольцу, но это было бы равносильно тому, что Мо должен был сразу отправить найденное эго в Малое Кольцо. Иными словами заняться этим самому Мо не светило. И поэтому он спокойно принялся ждать, когда эго выйдет из транса, заодно подготовив изолированную среду для вируса. Мо включил кристалл на транзит, а сам пошел гулять по волне информации, вылавливая едва заметные следы сообщений, где бы упоминались о таких вирусах. Малое Кольцо для Мо было закрыто, а вот в Большом, по самому краю пришлось ставить сеть, чтобы выловить скудные упоминания о данных вирусах самих по себе. Вирусы же вкупе с полноценным эго вообще не существовали. Мо снова покрылся энтропией от возбуждения. В его вечной жизни скука была естественным спутником, а слишком большое эго требовало хотя бы минимальное количество задач, чтобы не застыть навеки камнем. Над карантином вспыхнуло сияние – транзитное эго активировалось. Сбросив облачко энтропии, Мо накинул на транзитное эго информационную сетку и нырнул в нее. Первая волна ошарашила его и перевернула. Таких сильных эмоций он не испытывал никогда в жизни. Его ячейки памяти наполнились таким диким напором красок, событий и знаний, что Мо почувствовал, что теряет контроль над сеткой и, как муха, в ней окончательно увяз.
