Текст книги "Недосказанное (ЛП)"

Автор книги: Сара Риз Бреннан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Глава Пятнадцатая
Дикая ночка

К следующему утру снег растаял, и школу снова открыли. Кэми не видела Холли за исключением последнего урока, Английского, где Холли сидела за партой вместе с Дереком Феерчайлдом. Кэми пораженно остановилась на пороге класса, так как они с Холли обычно сидели вместе.

Холли смеялась, её волосы были кудрявыми, а губы накрашены блеском, излучая свет и блеск вокруг себя, поэтому Кэми не сразу заметила насколько она была уставшей. Она бросила на Кэми извиняющейся взгляд сквозь упавшие ей на глаза волосы.

Кэми села одна за парту и попыталась поймать Холли после урока, но Холли использовала парней в качестве своих телохранителей, и Кэми не удалось подобраться к ней. В решающий момент её отвлекло появление Эша.

– Черт возьми, я потеряла её, – воскликнула Кэми, когда толпа Холли исчезла за углом.

Эш моргнул и улыбнулся.

– За кем ты следила в этот раз?

– За Холли, – ответила Кэми. – Я думаю...думала, что она хочет поговорить. Но, возможно, я ошибалась.

– Я был бы не против поговорить с тобой, – сказал Эш. – Если Холли оставила окно в твоём расписании.

Он склонил голову в сторону школьных дверей. Вместе они вышли через них и пошли вниз по ступеням.

Перед их взглядами предстали шиферные крыши и желтые кирпичные дома, окутанные снегом. Когда она проходили через ворота, Эш предложил ей свою руку, и она заглянула в его глаза.

Когда впервые она увидела его, то подумала, что он был похож на ожившую мечту. Теперь же она знала, что он пытался оправдать чужие ожидания, и, хотя это беспокоило её, но не делало его менее очаровательным. Было удивительным облегчением знать, что то, как ты относишься к кому-то, значимо.

– О чем ты хотел поговорить? – спросила Кэми.

– О чем угодно, – сказал Эш. – Не имеет значения о чем. Я лишь хочу поговорить с тобой.

Все, что она смогла сделать, так это улыбнуться ему. Он хотел очаровать её, хотел, чтобы она помогла ему чувствовать себя лучше, хотел, чтобы и у неё настроение было лучше. Она могла бы разделять с ним его чувства, в правильном смысле, и она хотела бы ответить на это желание взаимностью. Вот какие должны быть отношения между парнем и девушкой. Это были здоровые отношения.

– Нам следовало бы поговорить о поцелуе, – выпалила Кэми.

Тактичной. Она должна быть тактичной.

– О поцелуе? – повторил он. – Я и не знал, что нам нужно говорить об этом. Так как все что я должен сказать это «Круто».

– Я говорю о произошедшем поцелуе, – сказала Кэми. – А именно в Наводнении. Мы никогда не говорили об этом, а теперь, когда мы...я думаю нам следуют сделать это. Я знаю, что у тебя сложилось впечатление, будто ты мне нравишься. И это так, ты мне нравишься, но я не...

На то что Кэми раньше не поднимала эту тему была своя причина, открыла она для себя. Она думала, что это будет очень унизительно, но она и не осознавала, что ей будет буквально невозможно рассказать Эшу о произошедшем.

Последнее что она ожидала, так это то, что Эш закончит за неё предложение, которое она не могла.

– Это был не я, – сказал он.

Кэми проглотила обломки запутанных слов, поднимающиеся в горле. Затем она снова сглотнула.

– Прости?

Эш опустил руку и отошел от неё в сторону, оставляя холодное пространство возле неё, так где он стоял.

– Я никогда не целовал тебя в Наводнении.

– Нет? – спросила Кэми.

Эш покачал головой. Ничего в его манерах больше не выдавало привлекательности. Казалось, он полностью закрылся в себе, а не тянулся больше к ней. Кэми отчаянно жалела его, должно быть, она всё-таки решила простить его. Её улыбочки и разговоры с ним после случая в Наводнении, должно быть, подали ему неверные сигналы, что она выбрала его, хотела быть с ним, не то, чтобы она хотела перестать думать о ком-то другом.

– Так это был Джаред, – проговорила Кэми медленно, говоря эти слова в слух, она обличила их в реальность. Первый раз она была права, в том, что доверяла себе достаточно и могла узнать его даже в темноте.

И он поцеловал её.

Кэми поняла, что Эш выжидательно смотрел на неё сверху вниз.

– Мне так жаль, – сказала она поспешно. – Мне ужасно жаль, какая же это ужасная ошибка, ты, наверное, считаешь меня полной дурой. Как неудобно-то, – добавила она. – Я правда думала, что это был ты.

Глаза Эша были мрачными.

– Неважно, кто это был, – сказал он тихо, – если бы ты хотела, чтобы это был я. Но ты этого не хотела, да?

Кэми открыла было рот, но потом сразу же закрыла.

Практически всегда у Эша были безупречные манеры. Он был джентльменом, чтобы заставить её выискивать ответы, о которых он уже знал. Он кивнул, и пошел обратно в школу, так что бы ей не пришлось идти с ним. Кэми положила руку на ворота, желая позвать его, но она не знала, что ей сказать, кроме извинений.

Солнце отблескивало на оставшемся снегу и превращало его в воду, очищая всё вокруг.

Джаред поцеловал её.

Она могла бы пойти домой, подумала Кэми, и забрать его куртку. Она знала часы его работы в Наводнении: когда он закончит работать, то она могла бы вернуться к нему и они поговорили бы. Она должна рассказать ему о своем секрете.

* * *

Холли не могла говорить с Энджи и Кэми. Она боялась, что они смогут разгадать её и узнать её секрет, о котором она пока не могла говорить. И она не могла говорить с парнями, потому что они ничего не знали, они лишь желали милый вид и больше ничего.

Будучи злой на весь мир, она подумала об Энджи, а эти мысли сделали её несчастной. Она сказала парню, с которым разговаривала, что ей нужно выйти в туалет и вышла из школы одна, готова взобраться на свой велосипед и сбежать от всего как можно дальше.

Вместо этого она встретила Эша, необъяснимо возвращавшегося по ледяному гравию обратно в школу.

– Привет, Холли, – сказал он, неизменно вежливым голосом, пытаясь улыбнуться ей. Эш был единственным Либерном, который имел человеческое лицо, красивое, но не каменное и восковое.

Сейчас он выглядел так, будто хотел чувствовать себя лучше.

– Ты выглядишь так, будто у тебя был день хуже моего, – сказала она. – Хочешь пойти в паб и поболтать?

* * *

Им пришлось пойти в «Наводнение», потому что «Туман и Колокол» был закрыт. В эти дни много людей залегли на дно в Разочарованном доле.

Но в пабе было шумно и людно, как будто в городке было полно людей, жаждущих сбежать. Не только Марта с Фредом были заняты, но Джаред, казалось, тоже, который проталкивался через толпу посетителей и работал у бара. Холли поймала проблески маниакально радостных лиц, туго натянутых улыбок, и она сконцентрировала свою улыбку на Эше.

Он дружелюбно задел её плечом.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он её. Его голос нежный и сочувствующий, а этого Холли не желала. Ей не хотелось ляпнуть что-нибудь опрометчивого, ей хотелось отвлечься.

Она провела пальцами по тыльной стороне его руки, обхватывая его запястье поверх рукава. Небольшое интимное прикосновение, что могло бы показаться повседневным, из-за чего оно вышло еще более сокровенным. Такой приемчик часто в прошлом был отличным подспорьем.

– Сейчас я в порядке.

– Твои родители-чародеи работают на моего отца, – сказал Эщ, его голос все еще нежен, как будто он видел насколько она была изранена. – Но твои братья и сестра такие же как и ты. Они не обладают магией. Они не могут быть на линии фронта, и им должно быть страшно.

– А кто сказал, что я напугана? – спросила Холли. Она сделала большой глоток своего имбирного пива и продолжила поглаживать руку Эша, ощущая его пульс.

Она знала, что Эш чувствовал это: это было видно по тому, как он улыбался и смотрел вниз, а затем снова поднимал свои глаза к ней. Холли наклонилась вперед. Она увидела, как он понял значение этого движения, но он не предпринял ничего в ответ.

Поэтому она сделала еще одно движение. Она наклонилась еще ближе и поцеловала его в губы, легонько, как будто спрашивая разрешения, и отстранилась, дожидаясь ответа.

– Я рад, что ты пригласила меня сюда, – сказал Эш. Он продолжал пытаться быть внимательным, раздраженно подумала Холли. Как будто он беспокоился о ней. Как будто они были на свидании.

Холли натянуто улыбнулась.

– Как и я.

– Потому что... – сказал Эш и посмотрел вниз на стол. – То есть, я уверен, что ты заметила, что в моей семье тоже проблемы. Я уверен, что ты заметила, что у моей семьи больше эмоциональных проблем, чем в статьях у Таймс.

Холли не засмеялась. Она не хотела говорить о своей семье или о его; она не хотела, чтобы он вел себя так, будто она пригласила его, потому что он нравился ей. Она думала об этом, ну, он был Либерном, членом семьи, которая вернулась в город и всё разрушила вокруг. Однажды он чуть было не навредил Энджи: не имело значения, если Холли сделает ему больно.

Эш накрыл руку Холли своей, и её хватка на его запястье ослабла.

– Если ты захочешь поговорить с кем-то, – сказал Эш, – я здесь.

– Я сожалею, – сказала Холли, поднимаясь. – Это было ошибкой. – Она пыталась придумать, как бы ему сказать, что уходит сейчас не потому что не хочет показаться жестокой, а потому что он был лучше, чем она думала о нем. В итоге, она сказала: – Я не хочу разговоров. Это последнее, чего я хочу. – Она развернулась и направилась прямо к бару. Все, что ей хотелось: так это, чтобы кто-нибудь заплатил за её выпивку и она могла бы забыть о том, как ужасен весь мир, включая её саму.

Холли прислонилась к барной стойке. В это же время подошел Джаред и бросил на стойку свой пустой поднос. На полу был снег, но рукава его футболки были закатаны и расстегнута пара пуговиц. Он выглядел разгоряченным и уставшим, но помимо внешнего вида, Холли понятия не имела, какие чувства он испытывал. Он был не такой как Эш: он был как другие Линберны, с холодными лицами, будто выточенными из камня и холодными глазами, будто выплавленными из стали.

На вороте рубашки у него было какое-то пятно, похоже оставшиеся от сока лайма. Когда он грохнул поднос о барную стойку, то следом откинул волосы назад и посмотрел на неё.

– Ты выглядишь так, будто хочешь выпить нормальной выпивки, – сказал он равнодушно.

– Пожалуйста, – ответила Холли.

Джаред перегнулся через барную стойку и налил немного виски в стакан Холли. Холли опустошила его.

– Спасибо.

Холли оторвала взгляд от своего стакана и посмотрела ему в глаза. Она поняла, что наблюдал за ней очень пристально.

Не было никакого искривления его угрюмых губ в слащавую улыбку, никакого азарта и предательской нервозности. Он выглядел именно так, как она себя чувствовала: словно он сделал бы все, что угодно, чтобы почувствовать себя иначе, и не то, что он делал сейчас. Его глаза были ярким маяком. Он выглядел так, будто слишком быстро гнал по темному переулку.

Холли встретилась с ним взглядом и не отводила глаз. Джаред положил руку на угол барной стойки и медленно привлек её к себе. Она позволила ему сделать это, потому что ничего в его поведение не говорило за то, что ему будет не все равно, если она решит вырваться.

– Я не сделаю тебе больно, – сказала она. – Можно?

Джаред пробормотал, как будто делился с ней секретом:

– Ты можешь попробовать.

Затем она была прижата к его телу, угол барной стойки больно впился ей в спину и тепло, что исходило от него, окутало её, превращаясь в жар.

Джаред наклонился и прижался ртом к её рту. Практически сразу поцелуй стал глубже, его руки запутались в её кудряшках. Шум и свет бара померкли до жужжания в её ушах, свет погас за её закрытыми веками.

Когда поцелуй прекратился, рот Холли болел, и она уставилась на него.

Джаред посмотрел вниз на неё.

– Хочешь подняться ко мне в комнату?

Холли ответила:

– Да.

* * *

Джаред не целовал её на лестнице или в коридоре, он не касался её руки, он даже не смотрел на неё, пока не повернул ключ в замочной скважине своей двери. После он повернулся к ней, сделав это столь же механически, как он открывал дверь ключом, и Холли пересекла комнату оказавшись прижатой своими губами к его. Она упала спиной на кровать. Её тело наполовину подпрыгнуло и наполовину выгнулось спружинив об матрац, в его тело, находящимся над ней.

Он уперся руками по обе стороны от её тела, целуя её так, будто хотел утонуть в этом. Холли схватила его на руки, впиваясь ногтями в напряженные мышцы под хлопком и целовала его в ответ. Она извивалась на кровати, которую так и не увидела, поощряя его утонуть и забрать её с собой.

Он задрал её футболку вверх, издавая звук рядом с её ртом, похожим на рычание. Холли разорвала его футболку дрожащими руками, которые нашли успокоение, прижавшись к его коже. Она скользила ладонями по гладким мышцам его груди, по животу и по небольшой щетине волос. Он целовал её снова и снова, его рот выжигал её губы.

Она шумно дышала, подгоняя его, жадно, когда её руки на его коже, дотянулись до кнопки на его джинсах, чтобы расстегнуть её. Она отчаянно хотела, чтобы ей причинили боль, или использовали, или сделали с ней еще что-нибудь, и делали это так долго, пока она этого хотела, пока она могла доказывать себе, что именно этого хотела.

Её пронзила мысль, которая заставила отвернуть лицо, прижавшись раскрасневшейся щекой к горячей подушке и уставиться на стену. Зависание с парнями прежде было спасением, побегом, но прежде это всегда было весело.

Вес его тела все еще давил на неё, мышцы напряжены и она почти развернула свои губы к его рту.

Джаред выдохнул:

– Мы не можем сделать это. – Он скатился с Холли и уселся на подоконник. Холли приподнялась на локти, упершись ими в подушки и безмолвно кивнула.

– Мне совершенно нет до тебя никакого дела, – сказал Джаред.

– А я и не просила об обратном, – напомнила ему Холли.

Его опухший рот искривился.

– Я не это подразумевал. – Холли оглядела его комнатушку: одна стена каменная, а другая оштукатурена, пыльная каминная полка, заваленная старыми книгами. Голая лампочка качнулась в сторону от одной из балок и пролила свет на спутанные простыни и тонкую цепочку, висевшую на шее у Джареда.

– У меня здесь есть одна книга, – сказал Джаред, – в которой парень сказал, что скорее коснулся бы руки своей мертвой девушки, чем живой, но не его девушки. Жутковато. Я знаю. – Он уставился в пространство, словно в какой-то свой личный ночной кошмар. – По сравнению с этим, все неважно. Реальна только она. Поэтому порой возникает такое чувство, что что вообще все неважно, включая других людей. Ей бы это не понравилось. Другие люди должны иметь значение.

– Я не должна была этого делать, – сказала Холли. – Кэми моя подруга.

– Ей все равно, – сказал Джаред. – Я когда-то жил в её голове, – и впервые в его голосе слышались чувства. Это была тоска. – Она не хочет быть связанной со мной, она больше не хочет, чтобы я прилип к ней, как паразит. Она сама так сказала. А раз она сама этого не хочет, значит и я не должен, ведь так? Но я хочу. Я все еще хочу.

Значит, он все-таки любит Кэми. Холли никогда в этом не сомневалась; правда, она не думала, что Кэми в этом сомневалась, прежде чем оборвать их связь. Но что она не могла понять из его слов (ей вспомнилось, что и Кэми терзалась этим же вопросом), хотел ли Джаред её по-настоящему, как обычный простой парень хочет какую-нибудь обычную простую девчонку. Как он захотел Холли, когда они только-только познакомились и мгновение до того, как они оказались в постели. Она не понимала так ли он любит Кэми. Может это и неважно, если то, что он чувствовал, было слишком деформировано и запутанно, чтобы быть полезным кому-либо.

– Должно быть здорово, – сказала Холли устало, – знать что ты хочешь.

– Нет, когда ты знаешь, что хочешь, и знаешь, что никогда не будешь иметь этого, – сказал ей Джаред. Его голос тоже прозвучал уставшим, таким изнеможенным, что показался практически нежным.

Холли обнаружила, что практически готова расхохотаться из-за того, как отвратительно прошла её попытка сбежать от реальности.

– Мужчины, – сказала она. – Во все времена всегда идут на поводу у чувств. Она ощутила секундный прилив гордости за свой остроумный комментарий, и слега улыбнулась, когда расправила свою смятую рубашку и открыла дверь.

И обнаружила, что оказалась лицом к лицу с, вздрогнувшей от неожиданности, Кэми. Какое-то мгновение Кэми просто молча таращилась. Её темные глаза блестели, будто она ожидала, что вот-вот произойдет нечто прекрасное. У неё на плечах была вездесущая кожаная куртка Джареда, а одна её рука была поднята, будто она собиралась постучать в дверь. А потом свет в Кэминых глазах потух. Холли видела, как многое промелькнуло в её глазах: смятая постель, Джаред и его футболка, и расстегнутые джинсы.

Джаред замер на месте, глядя на Кэми.

Кэми заговорила первой.

– Мне ужасно жаль, – сказала она, голос её звучал до смешного вежливым. – Я лишь хотела отдать тебе вот это. Потом я уйду.

– Не надо! – сказал Джаред, его голос был слишком громким, как будто он приказывал. Холли повернулась на этот звук: он поймал взгляд Холли, а затем покраснел так, что его шрам остался одним белым пятном на его лице. Он отвел взгляд.

– Пожалуйста, не принимай это на мой счет, – сказала Холли, а затем её попытки казаться спокойной провалились. – Мне очень жаль, это...

– Не моё дело, – с уверенностью сказала Кэми. – И тебе не за что извинятся.

– Я уже собиралась уходить, – сказала Холли. – Простите. Я уже ухожу.

Кэмина рука стала опускаться на рукав Холли, словно она собиралась попросить её остаться. Эта идея была настолько омерзительна, что Холли обогнула её и заспешила вниз по лестнице, через паб и на улицу, где она пустилась бежать.

Холли понятия не имела, куда направлялась, пока не очутилась перед домом Анджелы, таращась в пустые глазницы черных окон. Анджелы дома не было. Холли не хотелось останавливаться, или признаваться себе, что же она делает, так что она едва притормозила у ворот. Она развернулась и побежала к бакалейной лавке. Ржавый с Анджелой всегда там тренировались, и теперь они наверняка были именно там: Анджела должна быть там.

Холли бежала так быстро, что чуть ли не задыхалась, а её штаны издавали звуки, похожие на рыдания, но она твердила себе, что это все ерунда. В бакалейном было темно, когда она прошла насквозь, полки были переполнены тенями. Холли вздохнула с облегчением, когда добралась до лестницы. Она вбежала наверх, а потом застыла как вкопанная, приложив руку к двери.

Через стекло, затянутое рабицей, Холи были видны Ржавый с Анджелой, борющиеся на матах, лампы дневного света превратили бирюзовую комнату в некое подобие аквариума, светящийся в ночи. Ржавый стоял спиной к ней, однако она могла слышать рокот его голоса. Он, должно быть, сказал что-то смешное, потому что Энджи улыбалась.

Волосы Энджи собранные в конский хвост, сияющим черным потоком струились по её плечу. Её рот сверкал, зубы блестели, выглядывая из-за накрашенных губ, которые были всегда накрашенными, даже если на ней были тренировочные штаны майка. Она всегда была похожа на девушку в кино. Она и мир заставляла вести себя вокруг неё так, будто она была девушкой в кино, все остальные оставались не в фокусе, поскольку камера скользила с тени, падающей от ее ресниц, на щеку, потом к бледной тонкой линии ее шеи и темному уголку возле её ключицы, мягкой выпуклости и нежной кривой внутрь ее тела под растянутым белым хлопком.

Разве что это была не камера, и это было не кино. Это была Холли.

Холли присела на верхнюю ступеньку и опустила голову на руки.

Она не знала сколько она так стояла, пока не услышал скрип, открывающейся двери, и почувствовала как все её тело напряглось, а потом расслабилось, когда Ржавый сказал:

– Холли? В чем дело?

Он сел на ступеньку рядом с ней. Когда он устроился поудобнее, то толкнул Холли своим большущим плечом, и та подняла на него взгляд. Её ресницы слиплись от слез, и мутными от слез глазами она уловила его четко очерченные скулы и то кривящуюся, то напряженную линию губ. Он был как Энджи, только парень; масса девчонок в школе была влюблена в Ржавого Монтгомери. И это было совершенно нормально.

И быть может, поэтому, а может потому, что она испугалась, Холли рванулась вперед и схватила в руки лицо Ржавого, приближая его губы к своим.

Ржавый чуть не выскочил из своей кожи. Он схватил её за плечо и отстранил.

– Эй, – сказал он. – Полегче. Ты чего творишь?

Прерывистое дыхание Холли превратилось в настоящее рыдание. Она не могла заставить себя взглянуть на него: она вновь опустила лицо на руки.

– Ну ты чего, – сказал Ржавый, и погладил её по спине. – Успокойся. Не стоит так расстраиваться. Это вполне естественно, душа моя, что все жаждут испробовать моей любви. Ты отнюдь не первая.

Холли икнула и разразилась сквозь рыдания смехом, не отрывая рук от лица. И Ржавый рассмеялся вместе с ней, спокойно и ровно. Такой же была и его рака, продолжавшая гладить её по спине.

– И я всегда этим польщен, – продолжил Ржавый, – но я люблю свою сестру. Не в том смысле, что «я люблю свою сестру и я хочу, чтобы она проводила только со мной все свое время», это было бы ужасно и странно, а в том смысле «я люблю свою сестру и не буду ошиваться ни под каким предлогом возле девчонки, которая ей вроде как нравится». Это ж такой бардак тогда будет. Жизнь и так не сахар, при моем-то неотразимом сексуальном магнетизме. Это реальная проблема, как и то, что теперь каждый мой шаг будет удерживать лидирующие позиции по проливанию слез в Разочарованном доле. Я все время должен сохранять контроль над ситуацией или моя жизнь превратиться в форменное безумие, которое будет идти в режиме нон-стоп.

Холли попыталась утихомирить свою икоту. Какая нелепость, это его сидение здесь, такое расслабленное, непринужденное, учитывая, что Ржавый знал кем была Анджела и его похоже это нисколько не волновало. Её семья, наверное, слетела бы с катушек.

– Ты не понимаешь, – сказала она.

– Считаешь, я недооцениваю эффект своего воздействия на основную массу населения? – Ржавый задумчиво кивнул. – Может быть.

– Некоторые люди геи, – прыснула Холли. – И здесь нет ничего такого. Все нормально, если и ты таким родился. Я знаю. Но, что если ты не родился таковым, что если ты вроде аномалии, что если ты перебывала с кучей парней и тебе все еще нравятся парни, а потом, если ты...начинаешь замечать...что это говорит о тебе? Как называется человек, который просто не знает какую сторону ей выбрать?

– Эээ, может такой человек называется бисексуал, ты так не думаешь? – сказал Ржавый. – А еще я слышал, что это называется «сидеть на заборе и любоваться видом с обеих сторон». Холли, способность любить людей обоих полов не означает, что с тобой что-то не так. С тобой все нормально. Ну ты довольно резкая со всеми этими поцелуями. И на будущее тебе, что поцелуи – это здорово. Очевидно же, что я-то буду в полном порядке, но другие, они, нервные и вполне возможно будут озадачены.

Он продолжил говорить, гладя успокаивающими кругами Холли по спине, как будто то, что она сказала было глупостью. Он был таким странным парнем, так спокойно относился ко всему, казалось, ничего не могло расстроить его.

– Ты не понимаешь, – сказала Холли, начиная плакать сильнее. – Я не могу.

Ржавый замолчал. Через мгновение он встал и Холли услышала скрип открывающейся и снова закрывающейся двери.

Холли не была удивлена, когда кто-то уселся рядом с ней. Анджела не рискнула прижаться к ней, но каждая молекула тела Холли ощущала присутствие Энджи.

– Холли, – сказала Анджела тихим голосом. – Что случилось?

Холли снова подняла взгляд и в этот раз увидела лицо Энджи, лицо ни кого-либо, а лишь Энджи и её темные внимательные глаза, она смотрела на Холли как никто другой в мире не мог, как будто она воспринимала её всерьез.

– Ты не можешь никому рассказать, – прошептала она, наклоняясь ближе.

Анджела моргнула, подымая уголок рта, будто готовясь отвесить шутку о клятве на мизинцах. Вместо этого она кивнула.

Холли взглянула на свои руки, которым держалась за голову, на мокрые ладони. На её пальцах мерцали слезинки.

Каждая слезинка молча вспыхнула, шокировано наполнившись светом. Фейерверки взорвались на ладонях Холли. Они были прекрасными, но Холли больше не знала, кем она была.

– Я чародей, – сказала она очень тихо, как будто чем тише она это скажет, тем менее это будет похоже на правду. Как будто это не смогло бы изменить её жизнь.

Энджи нерешительно обхватила Холли за плечи, убеждаясь, что Холли не была против этого. Холли откинулась на руку Анджелы и закрыла глаза.