Текст книги "Блюз ветренного города (СИ)"

Автор книги: Сара Парецки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

  Джоя снова начал звенеть монетами в карманах. Миссис Кодуэлл мягко сказала: «Гриф, я чувствую легкую слабость. Возможно-"

  – Иди домой, мама, – рьяно вскричал Стив.

  «Через несколько минут, миссис Кодуэлл», – сказал сержант из дверного проема. «Подними ноги, Варшавски».

  На мгновение Макс испугался, что Стив или Дебора собираются напасть на Викторию, но МакГоннигал подошел к стулу вдовы, и дети снова сели. Маленькие капли пота усеяли лысеющую голову Гриффена; Лицо Джойи было зеленоватым, его шея покрывала листва.

  «То, что на меня набросилось, – спокойно продолжила Виктория, как будто никто не отвлекался, – это было замечание Кодуэлла доктору Джойе. Доктор был явно расстроен, но люди были так сосредоточены на Лотти и статуе, что не обращали на это никакого внимания.

  «Итак, в субботу я поехал в Литл-Рок, штат Арканзас, и нашел Пола Нирмана, имя которого Кодвелл назвал Джойе. Нирман жил в одном братстве с Джойей, когда они вместе учились на бакалавриате двадцать пять лет назад. И он сдал экзамены по анатомии и физиологии доктора Джойи на первом курсе, когда Джойе грозила академическая стажировка, поэтому он мог остаться в футбольной команде.

  «Что ж, это показалось неприятным, возможно, постыдным. Но нет никаких сомнений в том, что Джойа делал всю свою работу в медицинской школе, проходил мимо своих советов и так далее. Так что я не думал, что правление потребует отставки за эту юношескую неблагоразумие. Вопрос был в том, думал ли Джойа, что они будут, и если бы он убил, чтобы не дать Кодуэллу обнародовать это ».

  Она замолчала, и иммунолог выпалил: «Нет. Нет. Но Кодуэлл… Кодуэлл знал, что я против его назначения. Он и я – наши подходы к медицине были совершенно противоположными. И как только он назвал мне имя Ниермана, я знала, что он узнал и будет мучить меня этим вечно. Я… я вернулся к нему домой в воскресенье вечером, чтобы поговорить с ним. Я был более решителен, чем доктор Гершель, и вошел в его комнату через кухонный вход; он не запирал это.

  «Я пошел к нему в кабинет, но он уже был мертв. Я не мог в это поверить. Это меня просто напугало. Я видел, что его задушили, и… ну, не секрет, что я достаточно силен, чтобы сделать это. Я не думалпрямой. Я только что выбрался отсюда – думаю, с тех пор я бегаю ».

  «Ты!» – крикнула МакГоннигал. «Почему мы не слышали об этом раньше?»

  «Потому что вы настояли на том, чтобы сосредоточиться на докторе Гершеле», – злобно сказал Ви. «Я знал, что он был там, потому что швейцар сказал мне. Он бы сказал вам, если бы вы спросили.

  «Это ужасно», – вмешалась миссис Гилдерслив. «Я собираюсь поговорить с правлением завтра и потребовать отставки доктора Джойи и доктора Гершеля».

  «Сделай», – сердечно согласилась Виктория. «Вы также можете сказать им, что причина, по которой вы должны остаться для этого обсуждения, заключалась в том, что Мюррей Райерсон из Herald-Star проводил для меня небольшую проверку здесь, в Чикаго. Он выяснил, что одна из причин, по которой вы так завидовали коллекции Кодвелла, заключается в том, что вы живете в ужасных долгах. Я не буду унижать вас публично, рассказывая людям, на что ушли ваши деньги, но вам пришлось продать коллекцию произведений искусства своего мужа, и у вас есть третья ипотека на свой дом. Ценная статуя без задокументированной истории позаботилась бы обо всем ».

  Марта Гилдерслив сжалась внутри соболя. «Вы ничего об этом не знаете».

  «Ну, Мюррей разговаривал с Пабло и Эдуардо…. Да, больше ничего не скажу. Так или иначе, Мюррей проверил, есть ли статуя у Джойи или миссис Гилдерслив. Они этого не сделали, так что ...

  «Ты был в моем доме?» Миссис Гилдерслив взвизгнула.

  ВИ покачала головой. "Не я. Мюррей Райерсон ». Она виновато посмотрела на сержанта. «Я знал, что ты никогда не получишь на меня ордера, так как ты произвел арест. И все равно вовремя не успеешь.

  Она посмотрела на свою чашку с кофе, увидела, что она пуста, и снова поставила ее. Макс взял его со стола и наполнил для нее в третий раз. Кончики его пальцев чесались от нервного раздражения; немного кофе упало ему на штанину.

  «Я разговаривал с Мюрреем в субботу вечером из Литл-Рока. Когда он пришел сюда пустым, я направился в Северную Каролину. В Хэвлок, где выросли Гриффен и Льюис Кодуэлл и где до сих пор живет миссис Кодуэлл. И я увидел дом, в котором живет Гриффен, и поговорил с доктором, который лечит миссис Кодуэлл, и ...

  «Ты и правда извращенец, не так ли, – сказал Стив.

  «Какая шпионка, какающая шпионка», – скандировала Дебора. «Не получай достаточно острых ощущений, поэтому тебе приходится жить чужим дерьмом».

  «Да, соседи говорили со мной о вас двоих». Виктория смотрела на них снисходительно. «Вы были волчьей стаей из двух человек, пугающей большинство людей вокруг вас с трех лет. Но люди в Хэвлоке восхищались тем, как вывсегда заступался за твою мать. Вы думали, что ваш отец пристрастил ее к транквилизаторам, а затем оставил ее в приподнятом состоянии. Итак, вы взяли с собой ее новейшую версию, и все было готово – вам просто нужно было решить, когда отдать ее ему. Вспышка доктора Гершеля над статуей сыграла вам на руку. Вы с самого начала полагали, что ваш отец украл его у вашего дяди – почему бы не отправить его ему и не дать доктору Гершелю отдать должное?

  «Это было не так», – сказал Стив, и на его щеках горели красные пятна.

  «Как это было, сынок?» МакГоннигал подошла к нему.

  «Не разговаривай с ними – они тебя обманывают», – крикнула Дебора. «Слюнявка и ее суслик».

  «Она… мама любила нас до того, как папа заставил ее выносить все это дерьмо. Потом она ушла. Мы просто хотели, чтобы он увидел, на что это похоже. Мы начали добавлять ксанакс в его кофе и все такое; мы хотели посмотреть, не испортится ли он во время операции, не разрушит ли его жизнь. Но потом он спал в кабинете после своей дурацкой вечеринки, и мы подумали, что просто дадим ему поспать во время утренней операции. Знаете, спать вечно, это было так просто, мы использовали его собственный гарвардский галстук. Меня чертовски тошнило слышать от него „Рано ложиться, рано вставать“. И мы отправили статую дяде Грифу. Я полагаю, что это нашла шпионкатам. Он может продать это, и с мамой снова будет все в порядке.

  «Дедушка украл его у евреев, а папа украл его у Грифа, поэтому мы подумали, что все получится, если мы украдем его у папы», – плакала Дебора. Она прислонила свою белокурую голову к голове брата и вскрикнула от смеха.

  V

  Макс наблюдала, как ноги Лотти меняются, когда она встала на цыпочки, чтобы достать бокал с бренди. Короткие, мускулистые, за годы гонок на максимальной скорости от одной точки к другой, может быть, они не были такими стройными, как длинные ноги современных американских девушек, но он предпочитал их. Он дождался, пока ее ноги надежно встанут на ноги, прежде чем объявить.

  «Правление приглашает Джастина Хардвика на последнее собеседование с руководителем штаба».

  «Максимум!» Она повернулась, и в ее глазах засверкал бенгальский огонь. «Я знаю этого Хардвика, и он такой же, как и Кодвелл, ищущий пациентов с минимальными затратами и без бедных пациентов. Я этого не допущу ».

  «У нас есть вы, Джойя и еще дюжина других, которые привозят столько пациентов, которые не платят, что мы не проживем еще пять лет с нынешними темпами. Я считаю, что это баланс. Нам нужен кто-то, кто будет видеть, что больница выживает, чтобы вы и Арт могли практиковать медицину так, как хотите. Икогда он узнает, что случилось с его предшественником, он будет очень осторожен, чтобы не разбудить нашу местную тигрицу ».

  «Максимум!» Она была поражена и удивлена ​​одновременно. "Ой. Ясно, вы шутите. Знаешь, для меня это не очень смешно.

  «Моя дорогая, мы должны научиться смеяться над этим: это единственный способ, которым мы когда-либо сможем простить себе наши ужасные неверные суждения». Он подошел к ней, чтобы обнять ее. «А где же этот замечательный сюрприз, который ты обещал мне показать?»

  Она бросила на него озорной взгляд, Лотти решилась, потому что он впервые вспомнил о встрече с ней в восемнадцать. Его хватка усилилась, и он последовал за ней в спальню. В стеклянном шкафу в углу, в комплекте с системой контроля влажности, стоял Пьетро Андромаха.

  Макс посмотрел на красивое страдальческое лицо. «Я понимаю твои печали», – как бы говорила она ему. Я понимаю твое горе по твоей матери, твоей семье, твоей истории, но можно отпустить их, жить настоящим и надеяться на будущее. Это не предательство.

  Слезы навернулись на его веки, но он спросил: «Как ты это получил? Мне сказали, что полиция держала его под замком, пока адвокаты не приняли решение о передаче имущества Кодуэлла ».

  «Виктория», – коротко сказала Лотти. «Я рассказал ей о проблеме, и она решила ее для меня. При условии, что я неспросите, как она это сделала. И вы знаете, Макс, черт возьми, что это не Кодуэлла, от которого нужно избавляться.

  Это была Лотти. Конечно было. Макс ненадолго задумался, как Иосиф Второй пришел к этому с самого начала. Если уж на то пошло, что сделал прапрадед Лотти, чтобы заработать ее у императора? Макс смотрел в тигриные глаза Лотти и держал эти размышления при себе. Вместо этого он осмотрел ступню Гектора, с которой был аккуратно соскоблен наполнитель, чтобы обнажить старую стружку.

  S TRUNG O UT

  я

  ЛЮДИ, РОЖДЕННЫЕ НА углу 90-х, и раньше у коммерческих компаний было довольно предсказуемое будущее. Мальчики выросли, чтобы работать на фабриках; девушки устроились на работу в пекарни или кафе. Они поженились и скупились, чтобы внести первоначальный взнос за соседний бунгало и как-то уместить свои большие семьи в его маленькие комнаты.

  Теперь, когда фабрики вошли в историю, сценарий изменился. Дети по-прежнему женятся, по-прежнему имеют семьи, но у сталелитейной промышленности нет уверенности, что поддержит их будущее. Единственное, что, кажется, осталось прежним, – это количество тех, кто упорно цепляется за район даже сейчас, когда работы больше нет.Южный Чикаго – это клановое место, и людям нелегко его покинуть.

  Когда Моника Ларуш забеременела в старшем классе старшей школы и вышла замуж за футбольного героя Гэри Оберста, мы все просто предположили, что они на пути к тому, чтобы стать еще одной большой семьей в маленьком бунгало. Она не была моей подругой, поэтому я не беспокоился о возможном крахе ее жизни. В любом случае, недавно потеряв свою мать из-за рака, я не слишком беспокоился о проблемах других девочек.

  Моя жизнь и Моника пересеклись только на баскетбольной площадке. Как и я, она была агрессивной спортсменкой, но при этом явно обладала большим талантом. Однако в те дни беременная девочка не могла оставаться в школе, поэтому она пропустила зимний чемпионат. Команда принесла ей игровой мяч. Мы нашли ее, толстую и сладкую, которая в гневном разочаровании ела фритос перед телевизором на кухне ее матери. Когда мы уходили, мы гротескно шутили по поводу ее опухшего лица и живота, что было нашим единственным способом выразить свое смущение и беспокойство.

  Однако Гэри и Моника переписали свой сценарий. Гэри устроился в ночную смену в Inland Steel и днем ​​ходил в школу. После рождения ребенка – Гэри-младшего – Моника получила GED. Они вдвоем сэкономили не на первоначальный взнос, а на то, чтобы пройти через кампус Чикагского университета Иллинойса. Гэри устроился бухгалтером в большую фирму Loop, Моника преподавала французский в старших классах,и они покинули окрестности. Я переехал на север.

  И это было почти все, что я знал – или заботился – о них до того, как имя и лицо Лили Оберст начали появляться в газетах. Очевидно, она проводила зачистку соревнований по теннису среди юниоров. Сторонники тенниса и производители спортивной одежды считали минуты, пока она не стала профессионалом.

  На самом деле я впервые услышал о ней от моего бывшего тренера по баскетболу Мэри Энн Макфарлейн. Первой любовью Мэри Энн всегда был теннис. Когда она ушла с преподавания в шестьдесят лет, она продолжала выступать в качестве судьи по теннису на турнирах в местных школах и колледжах. Я видел ее раз в год, когда в Чикаго приезжали «Вирджиния Слимз». Она работала там линейным специалистом за гроши, оплаченные турне, – не из-за денег, а из-за азарта. Я всегда приезжал в последние дни и ужинал с ней в Греческом Городе в конце финала.

  «Я наблюдала, как Лили Оберст играет в клубе Скоки Вэлли», – объявила однажды Мэри Энн. «У ребенка потрясающие вещи. Если они не разорят ее слишком молодой, она может быть… ну, я не скажу еще одну Мартину. Мартинас бывает раз в столетие. Но отличный.

  «Лили Оберст?» Я покачал головой, пытаясь понять, почему это имя звучало знакомо.

  «Ты не помнишь Монику? Разве вы, девочки, не поддерживали связь после большого года? Лили – дочь ее и Гэри. Раньше я тренировал Монику по теннисукроме баскетбола, но я полагаю, что это был не один из твоих видов спорта ».

  После этого я подробно прочитал истории и понял, что за двадцать лет упущенной истории. Лили выросла в пригороде Гленвью, вторая из двух детей. The Herald-Star объяснила, что оба ее родителя были спортивными, и призвала ее и ее брата заниматься спортом. Когда тренер лагеря сообщил, что у Лили могут быть теннисные способности, ее папа начал работать с ней каждый день. Ей тогда как раз исполнилось шесть лет.

  Гэри забивал для нее сетку в подвале и давал ей плитку мороженого каждый раз, когда она могла отбивать мяч двадцать пять раз, не промахнувшись.

  «Он рассердился, когда мне стало слишком легко», – хихикая, сказала Лили репортеру. «Потом он поднимал сеть, когда я доходил до двадцати четырех».

  Когда стало ясно, что в их руках большой теннисный талант, Моника и Гэри вложили всю свою энергию в его развитие. Моника бросила работу учителя, чтобы вместе с Лили ездить в лагеря и на турниры. Гэри, к тому моменту региональный директор фармацевтической фирмы, убедил свою компанию внести начальный капитал для карьеры Лили. Сам он взял отпуск, чтобы поработать ее личным тренером. Даже сейчас, когда она была профессионалом, Моника и Гэри ходили с ней повсюду. Конечно, у Лили был профессиональный тренер, но ее день всегда начинался с тренировки с папой.

  Гэри-младший не получил особого внимания со стороны печати. Очевидно, он не разделял семейной спортивной мании. На пять лет старше Лили, он учился в колледже, изучал химическую инженерию и надеялся поступить в Procter & Gamble в Цинциннати.

  Лили стала профессионалом в том же году, что и Дженнифер Каприати. Поскольку Каприати вошел в историю, присоединившись к профессионалам в тринадцать лет, Лили, на два года старше, не получила национальной шумихи. Но Чикаго сошел с ума. Ее прибытие в четвертьфинал Уимблдона в том году было на первых полосах газет по всему городу. Ее поражение со счетом 6–2, 6–0 от Моники Селеш было показано вживую в каждом баре города. Со свежим лицом и улыбкой из-под колючей светлой прически, она улыбнулась сквозь подтяжки и сказала, что находиться на одной площадке с такими игроками, как Селеш и Граф, просто кайф. Город влюбился.

  Поэтому, когда в феврале было объявлено, что она приедет в Чикаго, чтобы сыграть в Slims, турнир вызвал больше внимания, чем когда-либо. После полутора лет, проведенных на профессиональном треке, Лили заняла восьмое место в мире, но на фотографиях ее прибытия в семейный дом все еще виднелась наивная ухмылка. Ее немецкий дог, стоя на задних лапах, положив лапы ей на плечи, облизывал ее лицо.

  Мэри Энн Макфарлейн позвонила мне через несколько дней после того, как оберсты вернулись в город. «Хотите приехать в Гленвью и посмотреть, как ребенок тренируется? Вы могли бы догнать Монику одновременно ».

  Это было похоже на удовольствие, которое понравится Моника примерно так же сильно, как и со мной. Но я никогда не видел вундеркинда тенниса в процессе становления. Я согласился поехать в Гленвью в пятницу утром. Мы с Мэри Энн обедали с Моникой после тренировки Лили.

  Теннисный клуб Скоки-Вэлли находился недалеко от автострады Эденс в Демпстере. Тренировка Лили началась в восемь, но я не чувствовал необходимости смотреть, как шестнадцатилетний, каким бы потрясающим он ни был, бегает круги. Я прибыл в суд чуть позже десяти.

  Когда я попросил женщину на стойке регистрации направить меня к Лили, она сказала мне, что тренировка звезды сегодня закрыта для прессы. Я объяснил, кто я такой. Она проконсультировалась по телефону с вышестоящими инстанциями. Мэри-Энн, очевидно, смазала необходимые салазки: меня пропустили мимо скучающего охранника, развалившегося у двери в холл. После того, как я показал ему свои водительские права, меня направили по коридору в частный корт, где тренировалась Лили. Второй охранник снова посмотрел на мои права и открыл мне дверь.

  Лили могла использовать три сети, если они ей понадобились. На небольшой трибуне находились всего три человека: Мэри Энн и Моника и молодой человек в спортивном костюме с надписью «Артемида» на спине. Я узнал Монику по газетным фотографиям, но они не отдали должного ее идеально уложенным золотистым волосам, макияжу, подчеркивающему ее овал лица, или непринужденной элегантности ее одежды. Я на мгновение вспомнил ее жирное, бледное лицо, когда она двадцать лет назад ела фритос.Я бы никогда не сложил эти два изображения вместе. Как гласит старый бромид, лучшая месть – это жить хорошо.

  Мэри Энн сжала мою руку, когда я сел с другой стороны от нее. «Рада тебя видеть, Вик», – прошептала она. «Моника, вот Вик».

  Мы обменялись смущенными приветствиями через нашего старого тренера, я поздравляю ее с успехом дочери, она восклицает, что я ничуть не изменился. Я не знала, комплимент это или нет.

  Этого человека представили как Монте Эллисон из отдела маркетинга Artemis Products. Артемис поставил Лили всю теннисную одежду и обувь, а также заключил контракт с семизначной суммой. Мэри Энн объяснила, что Эллисон была рядом, чтобы защитить вложения. Производитель оборудования услышал ее и демонстративно повернул к нам левое плечо.

  На корте перед нами Лили отбивала теннисные мячи. Мальчик в белых шортах подавал ей удар слева. Позади нее стоял смуглый мужчина в потертой серой кофте, подбадривая ее и критикуя ее удар. А третий мужчина в ярко-белой одежде со стороны высказал более резкую критику.

  – Попадайся в кадр, Лили. Пойдем, милая, ты не концентрируешься.

  – Гэри, – пробормотала мне Мэри Энн. «Это Пако Каллабрио позади нее».

  Я не очень разбираюсь в теннисе, но даже слышал о Каллабрио. После доминирования в мужском теннисе в шестидесятые годы он удалился в свой семейный дом на Майорке.Но пять лет назад он вышел из уединения, чтобы тренировать нескольких избранных игроков. Лили пробудила его интерес, когда он увидел ее на Открытом чемпионате Франции в прошлом году; Моника ухватилась за возможность, чтобы ее дочь работала с ним. Очевидно, Гэри был менее впечатлен. По мере того как наступало утро, совет Гэри все чаще и чаще начинал ссориться с советом Пако.

  В разгар жарких разговоров по поводу подъема Лили я почувствовал, что кто-то переместился на скамейку позади меня. Я повернулся и увидел молодую женщину, непринужденно прислонившуюся к трибуне позади нее. На ней были брюки свободного кроя, подчеркивающие длинные стройные линии ее тела.

  Лили увидела новичка одновременно со мной. Она стала очень красной, а затем очень белой. Пока Пако и Гэри продолжали спорить, она подала знак молодому человеку, чтобы тот снова начал бить по ней. Минуту назад она слишком устала, чтобы нормально двигаться, но появление женщины наполнило ее новой энергией.

  Мэри Энн тоже повернулась, чтобы посмотреть. «Николь Рубова», – пробормотала она мне.

  Я приподнял брови. Еще один из блестящих чешских игроков, приехавших в Штаты вслед за Мартиной. Она была частью поколения между Мартиной и Каприати, на год или около того старше Графа, но у нее еще впереди время, чтобы бороться за первые места. Ее темная, яркая красота делала ее посредническим противником белокурости Графа и Лили, но ее сардонический юмор не позволял ей быть действительно популярной в прессе.

  «Гэри боится, что она изнасилует его ребенка. Он не позволит Лили выйти наедине с какой-либо из женщин на трассе ». Мэри Энн продолжала бормотать мне.

  Я снова приподнял брови, на этот раз пораженный емкими замечаниями Мэри-Энн. Она никогда не говорила со мной так откровенно, когда была моим тренером по баскетболу.

  К этому времени Гэри тоже видел Рубову на трибунах. Как и Лили, он изменил цвет, а затем стал еще более маниакальным в своих требованиях к дочери. Когда Пако посоветовал отдохнуть около одиннадцати тридцати, Гэри решительно покачал головой.

  «Ты не можешь ее испортить, Пако. Поверьте, я знаю эту маленькую девочку. У нее большой талант и золотое сердце, но она ленива. Вы должны ее отвезти ».

  Лили поседела от усталости. Пока они спорили из-за нее, она наклонилась, положив руки на колени, и хватала ртом воздух.

  "Мистер. Оберст, – сказал Пако, его холодная формальность подчеркивала его неприязнь, – ты хочешь, чтобы Лили стала великой звездой. Но девушка, которая играет в таком утомленном состоянии, может только травмироваться, если сначала полностью не сгорит. Я говорю, что тренировка на сегодня окончена ».

  «И я говорю, что она попала на Уимблдон в прошлом году благодаря моим методам», – крикнул Гэри.

  «И ей почти пришлось проиграть матч из шестнадцати раундов, потому что вы так грубо тренировали ее с мест», – крикнул Пако в ответ. «Ваши методы отвратительны, оберст».

  Гэри шагнул к каталонцу, затем резко повернулся к нему спиной и крикнул дочери: «Лили, возьми ракетку. Давай же девчонка. Вы знаете правила ».

  «Право, Оберст», – осторожно крикнул Монте Эллисон, спустившись с трибун. «Мы не можем ранить Лили – это никому из нас не поможет».

  Моника кивнула в знак согласия, но Гэри не обратил внимания ни на кого из них. Лили умоляюще перевела взгляд с Пако на Гэри. Когда тренер больше ничего не сказал, она наклонилась, чтобы поднять ракетку, и продолжила отбивать мячи. Ей не хватало больше, чем удавалось сейчас, и она неуклонно двигалась по площадке. Пако смотрел около минуты, затем повернулся на каблуках и направился к двери в дальней стене. Когда он исчез, Моника встала слева от Мэри-Энн и поспешила за ним.

  Я заметил ярко-розовый анорак с кроличьим мехом на капюшоне рядом с тем местом, где она сидела, и две меховые кожаные рукавицы с вышитыми на них кроликами.

  «Это Лили, – сказала Мэри Энн. «Моника, должно быть, забыла, что держала их для нее. Я отдам их ребенку, если она выживет на этом занятии.

  Лицо моего старого тренера было сердитым. Я тоже злился и продолжал приподниматься со стула, гадая, стоит ли мне вмешаться. Отъезд Пако довел Гэри до безумия. Он оттолкнул ребенка, подающего мячи, и начал в бешеной скорости наносить удары по земле своей дочери. Она взяла этоминут пять, прежде чем рухнул на пол в слезах.

  «Я просто не могу больше этого делать, папа. Я просто не могу ».

  Гэри положил ракетку и торжествующе улыбнулся.

  Сзади раздался резкий хлопок, заставивший подпрыгнуть. «Браво, Гэри!» – воскликнула Николь. «Какой ты мужчина! Да, действительно, вы доказали, что можете напугать свою маленькую девочку. Теперь вопрос: что для вас важнее? Что Лили стала великим игроком, которым уготован ее талант? Или что вы доказываете, что она принадлежит вам? "

  Она легко вскочила со скамейки и побежала на площадку. Она обняла Лили и сказала девушке что-то неслышное. Лили перевела взгляд с нее на отца и покачала головой, краснея от горя. Николь пожала плечами. Перед тем, как покинуть зал, они с Гэри долго переглянулись. Только оптимист нашел бы в этом семена дружбы.

  II

  Slims стартовали в следующий понедельник. События в теннисном клубе Скоки-Вэлли заставили меня с интересом следить за газетными сообщениями, но турнир, казалось, проходил без каких-либо открытых фейерверков. Один или два старших семени были выбиты раньше, но Мартина, Рубова, Лили и одна из сестер Малеевой выигрывали точно по графику.с Зиной Гарнизон. Действительно, Мартина, пережившая операцию на колене, казалось, играла с энергией женщины вдвое моложе.

  Я позвонил Мэри Энн Макфарлейн в четверг вечером, чтобы убедиться, что у нее есть мой пропуск на четвертьфинальные матчи в пятницу. Лили оказалась настолько популярной, что билеты достать было нелегко.

  «О да, – заверила она меня. «У линейных специалистов нет большого влияния, но я попросил Монику оставить для вас пропуск у окна вызова. Ужин в воскресенье вечером?

  Я охотно согласился. По дороге в павильон в пятницу я был как раз вовремя для полуденного матча, в котором Мартина встретилась с Фредерикой Лухан.

  Лухан занял двенадцатое место в мировом рейтинге, а Мартина заняла третье место, но разрыв между их играми казался намного шире, чем эти цифры. Фактически, в середине первого сета Мартина неожиданно резко пошла вверх и превратила равный матч в разгром. Она была по всему корту, падая для бросков, которые должны были быть неуязвимыми.

  Час спустя у нас была четвертьфинальная встреча, на которую пришла публика: Лили против Николь Рубовой. Когда Лили танцевала на площадке, видение в розово-белом цвете с повязкой от пота, отрывающей ее светлые шипы от ее лица, трибуны взревели от удовольствия. Николь получила вежливые аплодисменты, но она пришла только для того, чтобы дать их любимому шанс сыграть.

  Через пару минут после того, как они начали На разминке вошла Моника. Она села рядом с кортом, примерно в десяти рядах передо мной. Человек, к которому она присоединилась, был Пако Каллабрио. Он стоял рядом с Лили на площадке, когда она выходила на разминку, ободряюще похлопал ее по заднице и забрался на трибуны. На прошлой неделе Моника, должно быть, уговорила его не бросать курить в ярости.

  Сначала я предположил, что Гэри бойкотирует матч, либо из-за неприязни к Пако, либо из опасения, что его явная тренировка приведет к поражению Лили. Однако по ходу игры я заметил, что он на дальнем конце корта, позади судьи на кресле, делал дикие жесты, если Лили промахивалась при стрельбе с близкого расстояния или если он думал, что линейные игроки делают плохие уловки.

  Когда игра началась, кошачья томность Рубовой улетучилась. Очевидно, она серьезно относилась к своей физической форме, хорошо двигалась по площадке и играла в сетку с блестящей свирепостью. Мэри Энн могла быть права – у нее могли быть рисунки на теле Лили, – но это не заставило ее играть юношу с какой-то нежностью.

  У Лили тоже был диапазон движений, за которым было интересно наблюдать. Она была крупной, уже пять десять, с длинными руками и феноменальной досягаемостью. Из-за упражнений Гэри или нет, ее удар слева оказался грозным; в отличие от большинства женщин на трассе, она могла использовать его одной рукой.

  Лили изо всех сил толкала ее, но Рубова выиграла в трех сетах, заработав привилегию встретиться с Навратиловой на следующий день. Мне показалось, что Лили вдруг началав последних играх финального сета ударяет по мячу довольно осторожно. Я не был достаточно осведомлен, чтобы знать, достигла ли она внезапно своего физического предела, или она не выдержала атаки Рубовой.

  Толпа, разочарованная проигрышем своей фаворитки, протянула чешке лишь теплую руку, когда она собрала ракетки и вышла. Пако, Моника и Гэри исчезли с трибун, а Лили покинула площадку под аплодисменты стоя.

  Мэри Энн была на линии дальней боковой линии во время матча с Рубовой. Ни один из игроков не доставил судье трудностей. В какой-то момент Рубова провела ракеткой на полу линию – саркастический указатель того, где, по ее мнению, Мэри-Энн заметила Лили. В другой раз Лили разочарованно вскрикнула судье на кресле; Я увидел, как плечи Моники напряглись, и подумал, не склонен ли вундеркинд к истерикам. Скорее всего, ее беспокоило то, что Гэри, побледневший на другой стороне, может смутить ее. В остальном матч прошел гладко.

  Ближе к вечеру на повестке дня стояли парные четвертьфиналы. Я не планировал смотреть их, поэтому я пошел в суд, чтобы поговорить с Мэри Энн перед отъездом.

  Она пыталась уговорить меня остаться. «Гарнизон объединился с Рубовой. На них должно быть весело смотреть – обе очень активные девушки ».

  «Мне хватит на один день. Что вы думаете о парне, участвующем в турнирах? »

  Мэри Энн развела руками. «Она собирается пройти долгий путь. Николь обыграла ее сегодня, но не навсегда. Хотя – я не знаю – мне показалось, что в последних двух играх она, возможно, отдавала предпочтение своему правому плечу. Я не мог быть уверен. Я просто надеюсь, что Гэри не заставил ее пораниться своими тренировочными методами. Я удивлен, что Пако держится за это ».

  Я многозначительно ей улыбнулся. «Может быть, Моника обладает чудесными способностями убеждения».

  Мэри Энн спокойно посмотрела на меня. «Ты пытаешься меня шокировать, Вик, но поверь мне, я никогда не была тётей-девицей. Да и вообще, ничто в этой цепи меня бы не шокировало…. У них внизу есть бесплатные закуски для игроков и экипажа. И пресса, и прихлебатели. Хочешь выпить кофе перед уходом? Некоторые из девушек могут даже быть там ».

  «И быть прихлебателем? Конечно, а почему бы и нет? » Кто знает, может быть, Мартина встретит меня и вспомнит, что мне срочно нужна детективная работа.

  Защищенный охраной грузовой лифт перенес инсайдеров на более низкие глубины. Мэри Энн в костюме линейного оператора не требовалось предъявлять никаких документов. Я пришел для более тщательного изучения, но значок моего игрока-гостя помог мне пройти.

  Лифт переместил нас в грязный коридор. Молодые люди обоего пола суетились взад и вперед, неся планшеты, на которые они важно хмурились.

  «Сотрудники по связям с общественностью, – объяснила Мэри Энн. «Они передают всю статистику матча в различные телеграфные агентства и пытаются подогреть интерес местных жителей к турниру. Связи с автосалоном и тому подобное.

  Пожилые и полные люди стояли у импровизированных шатров с кофе и шоколадными пирожными. В конце зала я увидел Пако и Монику, сбившиеся в кучу. Гэри не было видно.

  «Лили, возможно, вернулась на массаж; Думаю, она уже давала интервью для прессы. Гэри должен быть с ней внутри. Он не позволит ей провести ремонт в одиночку.

  «В раздевалке?» – повторил я. «Я знаю, что она папина любимица, но разве другие женщины не возражают, чтобы он был рядом, пока они переодеваются? И сможет ли она действительно выдержать, когда он смотрит, как ей делают массаж? »