Текст книги "Только компенсация (СИ)"

Автор книги: Сара Парецки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

  «У тебя есть чувство, – тяжело сказал он. „Ну, давай попробуй где-нибудь еще. Мы не любим полицию – государственную или частную – в этом кампусе “. Он повернулся, чтобы вернуться в коридор.

  «Отлично выполнено», – зааплодировал я. «Вы изучали Аль Пачино. Теперь, когда ты закончил эмоции, мы можем поговорить об Аните? »

  Задняя часть его шеи покраснела, и цвет распространился до ушей, но он остановился. «Что насчет нее?»

  «Я уверен, что вы знаете, что она исчезла, мистер Вайнштейн. Вы также можете знать, что ее парень, Питер Тайер, мертв. Я пытаюсь найти ее в надежде не дать ей разделить его судьбу ». Я сделал паузу, чтобы позволить ему поглотить это. «Я предполагаю, что она где-то прячется и думает, что ее не найдет тот, кто убил его. Но боюсь, она перешла на путь уродливого убийцы. Из тех, у кого много денег и который может купить себе дорогу сквозь большинство укрытий ».

  Он повернулся так, чтобы я могла видеть его профиль. «Неволнуйся, Филип Марлоу, они не подкупят меня, чтобы я раскрыл ее местонахождение.

  Я с надеждой подумал, можно ли заставить его говорить. Я сказал вслух: «Ты знаешь, где она?»

  «Нет комментариев.»

  «Вы знаете здесь кого-нибудь из ее хороших друзей?»

  «Нет комментариев.»

  «Боже, вы любезны, мистер Вайнштейн – вы мой любимый профессор. Хотел бы я, чтобы ты преподавал здесь, когда я ходил в школу ». Я вытащил свою карточку и отдал ему. «Если вам захочется прокомментировать, позвоните мне по этому номеру».

  Вернувшись на улицу в жару, я почувствовал себя подавленным. Мой темно-синий шелковый костюм был потрясающим, но слишком тяжелым для погоды; Я вспотел, наверное, испортил ткань под мышками. Кроме того, казалось, что я отталкиваю всех, чей путь пересекался. Как бы я хотел разбить Говарда лицо.

  Округлая каменная скамья обращена к зданию колледжа. Я подошел к нему и сел. Может, я откажусь от этого дурацкого дела. Мне больше нравился промышленный шпионаж, а не коррумпированный профсоюз и кучка сопливых ребят. Может быть, я потрачу тысячу долларов, которую дал мне Макгроу, на то, чтобы провести лето на полуострове Мичиган. Может быть, это разозлит его настолько, что он отправит за мной кого-нибудь в цементных леггинсах.

  Школа богословия была прямо позади меня. Я вздохнул, поднялся на ноги и вошел в его холодную каменную стену. В подвале кафе раньше подавали переваренный кофе и прохладный лимонад. яспустился вниз и обнаружил, что дом все еще работает. Было что-то обнадеживающее в этой непрерывности и в однотипности молодых лиц за импровизированной стойкой. Добрые и наивные, они проповедовали множество жестоких догм, считали, что грабители имеют право на товары, которые они забирали из-за своего социального угнетения, и все же были бы потрясены до корней, если бы кто-нибудь когда-нибудь потребовал, чтобы они сами держали в руках автомат.

  Я взял кока-колу и удалился с ней в темный угол. Стулья были неудобными, но я подтянул колени к подбородку и прислонился к стене. Около дюжины студентов сидели за шаткими столами, некоторые из них пытались читать при тусклом свете, большинство из них разговаривали. До меня доходили обрывки разговоров. «Конечно, если вы собираетесь взглянуть на это диалектически, единственное, что они могут сделать, это…» «Я сказал ей, что если она не остановится, он…» «Да, но Шопенгауэр говорит…» задремал.

  Через несколько секунд меня разбудил громкий голос: «Вы слышали о Питере Тайере?» Я посмотрел вверх. Говорящая, полная молодая женщина с растрепанными рыжими волосами, в плохо сидящей крестьянской блузке, только что вошла в комнату. Она бросила сумку с книгами на пол и присоединилась к столу из трех человек в центре комнаты. «Я как раз выходила из класса, когда мне сказала Рут Йонкерс».

  Я встал, купил еще кока-колы и сел за столик позади рыжего.

  Худой юноша с такими же растрепанными, но темными волосами говорил: «О да, полицейские были повсюду. Офис науки сегодня утром. Вы знаете, он жил с Анитой МакГроу, и ее не видели с воскресенья. Вайнштейн действительно отругал их, – восхищенно добавил он.

  «Они думают, что она его убила?» – спросила рыжая.

  Темноволосая женщина несколько постарше фыркнула. «Анита МакГроу? Я знаю ее два года. Она могла бы убежать от копа, но не стала бы стрелять в своего парня ».

  «Ты знаешь его, Мэри?» – вздохнула рыжая.

  «Нет», – коротко ответила Мэри. «Я никогда с ним не встречался. Анита принадлежит к University Women United – вот откуда я ее знаю. Как и Джеральдин Харата, ее другая соседка по комнате, но Джеральдин уехала на лето. В противном случае копы, вероятно, заподозрили бы ее. Они всегда в первую очередь придираются к женщинам ».

  «Я удивлен, что ты впустил ее в UWU, если у нее есть парень», – вставил бородатый молодой человек. Он был тяжелым и неряшливым – его футболка зияла, обнажая неприятный живот.

  Мэри надменно посмотрела на него и пожала плечами.

  «Не все в UWU – лесбиянки», – ощетинилась рыжая.

  «Когда вокруг так много мужчин, как Боб, трудно понять, почему бы и нет», – протянула Мэри. Толстый юноша покраснел и пробормотал что-то, из которых я уловил единственное слово «кастрация».

  «Но я никогда не встречал Аниту», – продолжила рыжая. «Я начал ходить на собрания UWU только в мае. Она действительно исчезла, Мэри?

  Мэри снова пожала плечами. «Если свиньи пытаются поставитьЯ не удивлюсь, если ее убьет смерть Питера Тейера ».

  «Может, она пошла домой», – предположил Боб.

  «Нет», – сказал худой юноша. «Если бы она сделала это, полиция не стала бы ее искать».

  «Что ж, – сказала Мэри, – я, например, надеюсь, что они ее не догонят». Она встала. «Я должен пойти послушать гудение Бертрама о средневековой культуре. Еще одна шутка о ведьмах как о женщинах-истериках, и после уроков он обнаружит, что кто-то нападет на него.

  Она перекинула рюкзак через левое плечо и пошла пешком. Остальные сели поближе к столу и переключились на оживленное обсуждение гомосексуальных и гетеросексуальных отношений. Бедный Боб отдавал предпочтение последнему, но, похоже, не имел возможности активно его демонстрировать. Худой мальчик энергично отстаивал лесбиянство. Я слушал с удовольствием. Студенты колледжа с энтузиазмом относились к очень многим темам. В четыре часа мальчик за стойкой объявил, что закрывается. Люди начали собирать свои книги. Трое, которых я слушал, продолжали обсуждение в течение нескольких минут, пока продавец не крикнул: «Привет, ребята, я хочу уйти отсюда».

  Они нехотя взяли свои книжные сумки и двинулись к лестнице. Я выбросил бумажный стаканчик и медленно пошел за ними. Поднявшись по лестнице, я коснулся руки рыжего. Она остановилась и посмотрела на меня дружелюбным и искренним лицом.

  «Я слышал, вы упомянули UWU, – сказал я. „Вы можете сказать мне, где они встречаются?“

  «Вы новичок в кампусе?» спросила она.

  «Я старый студент, но этим летом мне нужно провести здесь немного времени», – честно ответил я.

  «Ну, у нас есть комната в здании университета пятьдесят семь тридцать пять. Это один из тех старых домов, которые занял университет. UWU собирается там по вторникам вечером, а в остальные дни недели проводятся другие женские мероприятия ».

  Я спросил ее об их женском центре. Он был явно невелик, но лучше, чем совсем ничего, что было у нас в те дни, когда я учился в колледже, когда даже женщины-радикалы относились к освобождению женщин как к грязной фразе. У них была консультативная группа по женскому здоровью, курсы по самообороне, они спонсировали рэп-группы и еженедельные встречи University Women United.

  Мы двигались через кампус к Мидуэю, где стояла моя машина. Я предложил ей подвезти ее домой, и она, как щенок, бросилась на переднее сиденье, энергично, хотя и наивно говоря о притеснении женщин. Она хотела знать, что я сделал.

  «Внештатная работа, в основном для корпораций», – сказал я, ожидая большего исследования, но она восприняла это достаточно радостно, спросив, не буду ли я фотографировать. Я понял, что она решила, что я писатель-фрилансер. Я боялся, что если я скажу ей правду, она расскажет всем в UWU, и я не смогу найти какие-либо ответы об Аните. И все же я не хотел откровенно лгать, потому что, если правда все-таки выйдет наружу, этимолодые радикальные женщины будут еще более враждебными. Поэтому я сказал «не фотографировать» и спросил ее, фотографирует ли она сама. Она все еще весело болтала, когда мы подъехали к ее квартире.

  «Меня зовут Гейл Шугарман», – объявила она, неуклюже выбираясь из машины.

  «Как поживаете, Гейл», – вежливо ответил я. «Я В.И. Варшавски».

  «Veeyai!» воскликнула она. «Какое необычное имя. Это африканец? »

  «Нет, – серьезно ответил я, – это итальянский». Уезжая, я видел в зеркале заднего вида, как она карабкается по ступенькам своей квартиры. Она заставила меня почувствовать себя невероятно старым. Даже в двадцать лет я никогда не обладал таким наивным, прыгучим дружелюбием; и теперь это заставило меня почувствовать себя циничным и отстраненным. На самом деле, мне было немного стыдно, что я ее обманываю.

  5

  Блюз Голд-Коста

  Лейк-Шор-Драйв, длинную большую выбоину, выкапывали и ремонтировали. Были открыты только две полосы движения на север, и движение было поддержано на многие мили. Я решил съехать на шоссе Стивенсона, идущее на запад, а затем обратно на север по улице Кеннеди, которая вела по промышленной северной стороне к аэропорту. Пробки в час пик усугубились тем, что в душную пятницу вечером было много людей, пытающихся выбраться из города. Мне потребовалось больше часа, чтобы пробиться к выходу из Белмонт, а затем пятнадцать кварталов к востоку до моей квартиры. К тому времени, как я добрался туда, все, о чем я мог думать, это о высоком прохладном напитке и долгом успокаивающем душе.

  Я не заметил, чтобы кто-то поднимался по лестнице позади меня, и повернул ключ в замке, когда почувствовал руку на своем плече. Однажды меня ограбили в этом коридоре. Рефлекторно повернувшись, я щелкнул коленом и одним движением ударил ногой прямо по обнаженной голени нападающего. Он хмыкнул и отступил, но вернулся с твердым ударомнацелился на мое лицо. Я пригнулся и взял его на левое плечо. Большая часть застежки-молнии исчезла, но она меня немного встряхнула, и я отстранился.

  Это был невысокий коренастый мужчина в плохо сидящей клетчатой ​​куртке. Он немного задыхался, что меня порадовало: это значило, что он не в форме, а у женщины больше шансов против не в форме мужчины. Я ждал, что он двинется или убежит. Вместо этого он вытащил пистолет. Я остановился.

  «Если это ограбление, у меня в кошельке всего тринадцать долларов. Не ради убийства ».

  «Меня не интересуют ваши деньги. Я хочу, чтобы ты пошел со мной ».

  «Пойдем с тобой куда?» Я попросил.

  «Вы узнаете, когда мы туда доберемся». Он махнул мне пистолетом и другой рукой указал вниз по лестнице.

  «Меня удивляет, почему хорошо оплачиваемые капюшоны всегда одеваются так небрежно», – прокомментировал я. «Твой пиджак не подходит, у тебя расстегнута рубашка – ты выглядишь в беспорядке. Если бы вы были полицейским, я бы это понял; Oни-"

  Он оборвал меня яростным ревом. «Мне не нужна проклятая баба, чтобы научить меня одеваться!» Он схватил меня за руку с ненужной силой и начал толкать меня вниз по лестнице. Однако он держал меня слишком близко. Я смогла слегка повернуться и поднять руку с коротким сильным ударом под его запястье из пистолета. Он отпустил меня, но не уронил пистолет. Я выполнил пол-оборота, в результате чего мой правый локоть оказался под его подмышкой и сжался правым кулаком.и предплечье. Я ударил его по ребрам левой рукой с открытой ладонью и услышал приятный хлопок, который сказал мне, что я попал точно между пятым и шестым ребрами и разделил их. Он закричал от боли и уронил пистолет. Я потянулся к нему, но у него хватило ума наступить мне на руку. Я ударил его головой в живот, и он отпустил, но я потерял равновесие и тяжело сел. Кто-то грохотал по лестнице позади меня, и я успел только махнуть ногой и пнуть пистолет, прежде чем повернуться, чтобы посмотреть, кто это был.

  Я подумал, что это мог быть сосед, разбуженный шумом, но мне показалось, что это партнер, одетый почти как первый капюшон, но крупнее. Он увидел, как его приятель прислонился к стене, стонал и бросился на меня. Мы перекатились, и я взяла его за подбородок обеими руками, заставляя его шею откинуть назад. Он отпустил, но ударил меня по правой стороне головы. Это потрясло меня по спине, но я не поддался этому. Я продолжал перекатываться и подпрыгивал спиной к стене. Я не хотел давать ему время вытащить пистолет, поэтому схватился за обшивку позади себя, чтобы использовать его, и ударил ногой по его груди, вышибив его из равновесия, но упав на него сверху. Он еще раз ударил меня по плечу, едва не попав в челюсть, прежде чем я отшатнулся. Он был сильнее, но я был в лучшей форме и более подвижен, и я был на ногах впереди него, сильно ударив его ногой по левой почке. Он упал в обморок, и я потянулся назад, чтобы сделать это снова, когда его напарник пришел в себя достаточно, чтобы взять пистолет и приставить меня к левому уху. Мой ударподключился в то же время, и тогда я падал, падал, но не забывал падать, катаясь и скатываясь с края мира.

  Я отсутствовал ненадолго, но достаточно, чтобы меня затолкали вниз. Хорошая работа для двоих инвалидов с ограниченными возможностями. Я предположил, что какие-то соседи, обеспокоенные звуком, включили телевизоры, чтобы заглушить его.

  Я пришел в болезненное сознание, когда они втолкнули меня в машину, пытались удержать ее, меня вырвало на одного из них и снова затонули. Второй раз я вернулся медленнее. Мы все еще двигались. Ведущий был с оторванными ребрами; Меня вырвало по другому, и запах был довольно сильным. Его лицо было очень суровым, и я подумал, что он вот-вот заплачет. Нехорошо, когда двое мужчин охотятся за одной женщиной и забирают ее только после того, как потеряли ребро и почку, а затем, чтобы ее рвало вам спереди куртки, и не было возможности пошевелить или счистить ее – мне бы это не понравилось это тоже. Я пошарил в кармане пиджака за салфетками. Я все еще чувствовал себя больным, слишком больным, чтобы говорить, да и мыть его тоже не очень-то хотелось, поэтому я уронил на него салфетки и откинулся назад. Он тихонько взвизгнул от ярости и повалил их на пол.

  Когда мы остановились, мы были недалеко от Норт-Мичиган-авеню, недалеко от Астора на Дивизионе, в районе, где богатые люди живут в красивых старых викторианских домах и квартирах или в огромных многоэтажных современных кондоминиумах. Мой партнер справа бросился за дверь, снял куртку и бросил ее на улице.

  «Твой пистолет показывает», – сказал я ему. Он посмотрел на нее, затем на свою куртку. Его лицо покраснело. «Ты, черт возьми,сука, – сказал он. Он наклонился в машину, чтобы еще раз ткнуть меня, но угол был плохим, и у него не было сильного рычага под руку.

  Ребра заговорили. «Давай, Джо, уже поздно, а Эрл не любит, когда его заставляют ждать». Это простое утверждение сильно подействовало на Джо. Он перестал раскачиваться и выдернул меня из машины, а Ребра толкнул меня сбоку.

  Мы вошли в один из величественных старых домов, которым, как я всегда думал, я хотел бы владеть, если когда-нибудь спасу миллиардера-нефтяника от международных похитителей, и в качестве награды меня устроят пожизненно. Он был из тускло-красного кирпича, с элегантными коваными перилами на ступеньках и вокруг окон. Первоначально построенный как дом на одну семью, теперь это была трехкомнатная квартира. Прихожую и лестничную клетку покрывали веселые черно-белые узорчатые обои. Перила были из резного дерева, вероятно, из орехового дерева, и были прекрасно отполированы. Мы втроем неуклюже поднялись по покрытой ковром лестнице на второй этаж. Рибс не мог двигать руками, а Джо, казалось, хромал из-за ударов по почкам. Я и сам себя не очень хорошо чувствовал.

  Квартиру на втором этаже вскрыл еще один артиллерист. Его одежда подходила ему лучше, но он действительно не был похож на тот класс людей, который принадлежал к этому району. У него была копна черных волос, которые поднимались вокруг его головы проволочным кустом. На его правой щеке был темно-красный шрам, разрезанный примерно как Z. Он был настолько темным, что казалось, будто кто-то накрасил его губной помадой.

  «Что удерживало вас двоих так долго? – Эрл злится, – потребовал он, проводя нас в широкий коридор. Плюшевый коричневый ковер на полу, симпатичный столик от Луи Квинза и несколько картин на стенах. Очаровательный.

  «Эрл предупреждал нас, что эта проклятая сука Варшавски была мудрой, но он не сказал, что она чертовски знаток карате». Это были Ребрышки. Он произнес мое имя «Ворчотси». Я скромно посмотрел на свои руки.

  «Это Джо и Фредди?» носовой тенор пискнул изнутри. «Какого черта вы, ребята, так долго?» В дверях появилась его хозяйка. Невысокий, пухлый и лысый, он был мне знаком с первых дней моей работы в правоохранительных органах Чикаго.

  «Граф Смейсен. Как восхитительно. Но знаешь, Эрл, если бы ты позвонил мне и попросил меня увидеться, мы бы сошлись с гораздо меньшими проблемами.

  «Да, Варчоски, держу пари, мы бы так и сделали», – тяжело сказал он. Эрл вырезал себе симпатичную маленькую нишу на северной стороне с классными проституциями для посещения участников конгрессов, а также небольшим шантажом и вымогательством. У него был небольшой кусок наркобизнеса, и ходили слухи, что он устроит убийство, чтобы угодить другу, если будет подходящая цена.

  «Эрл, это отличное место для тебя. Инфляция не должна слишком вредит бизнесу ».

  Он проигнорировал меня. «Где, черт возьми, твоя куртка, Джо? Вы ходили по Чикаго, показывая свой пистолет каждому полицейскому в ритме? »

  Джо снова покраснел и начал что-то бормотать: Я вмешался. «Боюсь, это моя вина, Эрл. Ваши друзья напали на меня в моем собственном коридоре, не представившись и не сказав, что пришли от вас. У нас была небольшая ссора, и у Фредди разошлись ребра, но он хорошо взял себя в руки и нокаутировал меня. Когда я пришел в себя, меня тошнило от куртки Джо. Так что не вините беднягу в том, что он бросил это ».

  Эрл рассердился на Фредди, который отступил в коридор. – Ты позволил проклятой даме сломать тебе ребра? – крикнул он, его голос прервался до писка. «Деньги, которые я плачу тебе, а ты не можешь выполнить простую маленькую работу, например, принести чертову бабу?»

  Одна из вещей, которые я ненавижу в своей работе, – это дешевое ругательство, которым предаются дешевые мошенники. Я также ненавижу слово широкое. «Эрл, не могли бы вы отложить критику своих сотрудников, пока меня здесь не будет? Сегодня вечером у меня помолвка – я был бы признателен, если бы вы сказали мне, почему вы так сильно хотели меня видеть, что послали за мной двух капюшонов, чтобы я мог успеть вовремя.

  Эрл злобно посмотрел на Фредди и отправил его к врачу. Он жестом пригласил всех нас в гостиную и заметил хромающего Джо. «Тебе тоже нужен врач? Она клюет тебе в ногу? – саркастически спросил он.

  «Почки», – скромно ответил я. «Все происходит от знания того, как».

  «Да, я знаю о тебе, Варчоски. Я знаю, какой ты мудрый, и слышал, как ты убил Джо Корреля. Если Фредди нокаутирует тебя, я дам ему медаль. Я хочу, чтобы вы понимали, что вы не можете связываться со мной ».

  Я опустился в широкое кресло. Моя голова пульсировала, и было больно сосредоточиться на нем. «Я не балуюсь с тобой. Эрл, – серьезно сказал я. „Меня не интересуют проституция, ссуды на сок или…“

  Он ударил меня по губам. «Молчи.» Его голос превратился в писк, а глаза стали меньше на пухлом лице. Отстраненно я почувствовал, как кровь стекает по моему подбородку – должно быть, он поймал меня своим кольцом.

  – Значит, это общее предупреждение? Вы таскаете все частные глаза в Чикаго и говорите: «А теперь вот это – не связывайтесь с Эрлом Смейсеном!»? »

  Он снова замахнулся на меня, но я заблокировал его левой рукой. Он удивленно посмотрел на свою руку, словно задавался вопросом, что с ней случилось.

  «Не шутите со мной, Варчоски – я могу позвать множество людей, чтобы стереть эту ухмылку с вашего лица».

  «Не думаю, что это займет очень много времени, – сказал я, – но я до сих пор понятия не имею, в какую часть твоей территории я вмешиваюсь».

  Граф подал знак швейцару, который подошел и прижал меня плечом к стулу. Джо парил на заднем плане с похотливым выражением лица. Мой живот слегка перевернулся.

  «Хорошо, Эрл, я в ужасе», – сказал я.

  Он снова ударил меня. «Завтра я буду выглядеть как настоящий ад», – подумал я. Я надеялся, что меня не трясёт; мой желудок сжался от нервозности. Я сделал несколько глубоких вдохов диафрагмой, чтобы попытаться снять напряжение.

  Последняя пощечина, казалось, удовлетворила Эрла. Он сел на темную кушетку рядом с моим креслом.

  «Варчоски, – пискнул он, – я позвал тебя сюда, чтобы сказать, чтобы ты прекратил дело Тайера».

  «Вы убили мальчика, граф?» Я попросил.

  Он снова был на ногах. «Я могу отметить тебя хорошим, таким хорошим, что никто больше никогда не захочет смотреть тебе в лицо», – кричал он. «А теперь просто делай то, что я говорю, и держи руки подальше от этого».

  Я решил не спорить с ним – я не чувствовал себя в какой-либо форме, чтобы сразиться с ним и швейцаром, который продолжал держать меня за плечи. Я подумал, не покраснел ли его шрам от всего волнения, но проголосовал против того, чтобы спросить его.

  «Что, если вы меня напугаете? А что насчет полиции? " – возразил я. „Бобби Мэллори идет по горячим следам, и какими бы ни были его недостатки, вы не можете купить Бобби“.

  «Я не беспокоюсь о Мэллори», – голос Эрла вернулся в нормальный регистр, так что я пришел к выводу, что мозговой штурм прошел. «И я не куплюсь на вас – я вам говорю».

  «Кто вас втянул, Эрл? Студенты колледжа не являются частью твоей территории – если только молодой Тайер не вмешивался в твою наркоманскую территорию?

  «Я думал, что только что сказал тебе не вмешиваться в мои дела», – сказал он, снова вставая. Эрл был полон решимости избить меня. Может, лучше было бы поскорее покончить с этим и уйти, чем позволять ему продолжаться часами. Когда он подошел ко мне, я отодвинула ногу и ударила его ногой прямо в промежность. Он взвыл от боли и рухнул на кушетку. «Бери ее, Тони, бери ее», – завизжал он.

  У меня не было шансов против Тони, швейцара. Его обучали искусству работать с неплательщиками по кредитам, не показывая при этом отметки. Когда он закончил. Эрл, ковыляя, подошел к нему с дивана. «Это просто вкус, Варчоски», – прошипел он. – Вы прекращаете дело Тайера. Согласованный?"

  Я молча смотрел на него. Он действительно мог убить меня и избежать наказания за это – он сделал это с другими. У него были хорошие связи с мэрией и, вероятно, с полицейским управлением. Я пожал плечами и поморщился. Казалось, он принял это как согласие. «Вытащи ее, Тони».

  Тони бесцеремонно выбросил меня за дверь. Я несколько минут посидел на лестнице, дрожа от жары и пытаясь взять себя в руки. Я сильно заболел через перила, что немного облегчило мою головную боль. Женщина, проходящая мимо с мужчиной, сказала: «Противно так рано вечером. Полиция не должна допускать таких людей в этот район ». Я согласился. Я поднялся на ноги, шатаясь, но мог идти. Я почувствовал свои руки. Болели, но ничего не сломалось. Я, пошатываясь, добрался до внутренней дороги, параллельной Лейк-Шор-Драйв, всего в квартале от нас, и остановил такси до дома. Первый оторвался после того, как взглянул на меня, но второй взял меня. Водитель кудахтал и суетился, как мать-еврейка, желая знать, что я сделала с собой, и предлагая отвезти меня в больницу или полицию, или и то, и другое. Я поблагодарил его за беспокойство, но заверил, что со мной все в порядке.

  6

  В прохладе ночи

  Я уронил сумочку у двери, когда мы с Фредди возились, и попросил таксиста подняться со мной наверх, чтобы рассчитаться. Живя наверху здания, я был вполне уверен, что моя сумка все еще будет там. Это было так, и мои ключи все еще были в двери.

  Водитель попытался протестовать последний раз. «Спасибо, – сказал я, – но мне просто нужно принять горячую ванну и выпить, и со мной все будет в порядке».

  «Хорошо, леди». Он пожал плечами. «Это твои похороны». Он взял свои деньги, взглянул на меня в последний раз и спустился вниз.

  Моей квартире недоставало великолепия Эрла. В моем маленьком коридоре был небольшой коврик, а не ковровое покрытие от стены до стены, и подставка для зонтов, а не стол Луи Квинза. Но и головорезов там не было.

  Я был удивлен, обнаружив, что их было всего семь. Прошло всего полтора часа с тех пор, как я впервые поднялся по лестнице в тот вечер. Мне казалось, что я переехал в другой часовой пояс. Я принял ванну длявторой раз за день и налил себе дюйм скотча. Я погрузился в воду, настолько горячую, насколько мог, лежа в темноте с мокрым полотенцем, обернутым вокруг головы. Постепенно моя головная боль прошла. Я очень, очень устал.

  После тридцати минут замачивания и повторного нагрева ванны я почувствовал, что могу справиться с некоторым движением. Обернувшись большим полотенцем, я прошел по квартире, пытаясь не дать мускулам замерзнуть на мне. Все, что я действительно хотел, это спать, но я знал, что если я сделаю это сейчас, я не смогу ходить в течение недели. Я осторожно сделал несколько упражнений, укрепив себя с помощью Black Label. Вдруг я заметил часы и вспомнил свое свидание с Деверо. Я уже опаздывал и задавался вопросом, там ли он еще.

  С трудом нашла название ресторана в телефонной книге и набрала их номер. Метрдотель был очень любезен и предложил поискать мистера Деверо в баре. Прошло несколько минут, и я начал думать, что он, должно быть, ушел домой, когда подошел к линии.

  «Привет, Ральф».

  «Это должно быть хорошо».

  «Если бы я попытался объяснить это, это заняло бы часы, а вы мне все равно не поверили бы», – ответил я. «Вы дадите мне еще полчаса?»

  Он колебался; Я догадался, что он искал гордости, чтобы сказать «нет» – симпатичные парни не привыкли, чтобы их бросали. «Конечно», – сказал он наконец. «Но если тебя не будет здесь к восьми тридцать, ты сам найдешь дорогу домой».

  «Ральф, – сказал я, тщательно контролируя свой голос, – это был абсолютный ноль за день. Я хочу приятно провести вечер, узнать немного о страховании и попытаться забыть о том, что было раньше. Мы можем это сделать? »

  Он был смущен. «Конечно, Вики, я имею в виду Вик. Увидимся в баре.

  Мы повесили трубку, и я поискала в своем гардеробе что-то достаточно элегантное для колеса телеги, но свободное и плавное, и нашла мексиканское платье цвета ниток, о котором я забыла. Он был из двух частей, с длинной пышной юбкой и плетеным верхом с квадратным вырезом, который завязывался на талии и развевался снизу. Длинные рукава закрывали мои пухлые руки, и мне не приходилось носить колготки или комбинезон. Завершали костюм пробковые босоножки.

  Глядя на свое лицо при свете ванной, мне захотелось пересмотреть решение о выходе на публику. Моя нижняя губа опухла там, где ее рассекло кольцо на мизинце Эрла, а на левой челюсти появилось фиолетовое пятно, расширяющее венозные красные линии, как треснувшее яйцо. моя щека к глазу.

  Я попробовала макияж; моя база была не очень тяжелой и не скрывала худшего из пурпурных, но скрывала паучьи красные пятна. Густые тени сфокусировались на зарождающемся синяке под глазом, а темная помада, нанесенная сильнее, чем в моем обычном стиле, делала опухшие губы пухлыми и сексуальными – или могло бы выглядеть, если бы свет был достаточно тусклым.

  Мои ноги напряглись, но мои ежедневные пробежки, казалось, окупались – я поднялся по лестнице без лишних слов. чем незначительные толчки. Такси проезжало по Холстеду; он высадил меня перед отелем Hanover House на Оук-стрит в 8:25.

  Это был мой первый визит на Колесо тележки. Для меня это олицетворение стерильного места, где любят есть яркие, пустые северные стороны, у которых денег больше, чем здравого смысла. В баре слева от входа было темно, пианино было слишком громко и играло песни, от которых у выпускников Йельского университета наворачивались слезы. В пятницу вечером в Чикаго было многолюдно. Ральф сидел в конце бара и пил. Он поднял глаза, когда я вошел, улыбнулся, нарисовал волну, но не встал. Я сосредоточился на плавной ходьбе и добрался до того места, где он сидел. Он посмотрел на свои часы. «Ты только что это сделал».

  «По-разному, – подумал я. „О, ты бы никогда не ушел, не допив напитка“. Пустых табуретов не было. „Как насчет того, чтобы доказать, что ты более щедрая душа, чем я, и дать мне это место и виски?“

  Он ухмыльнулся и схватил меня, намереваясь затащить к себе на колени. Спазм боли пронзил мои ребра. «О Господи, Ральф! не надо! »

  Он сразу отпустил меня, чопорно и тихо встал и предложил мне барный стул. Я встал, чувствуя себя неловко. Я не люблю сцены, и мне не хотелось использовать энергию, чтобы успокоить Ральфа. Он казался парнем, созданным для солнечного света; возможно, его развод сделал его неуверенным в отношениях с женщинами. Я видел, что мне придется сказать ему правду и смириться с его сочувствием. И я не хотел раскрывать, как плохо Смайссен меня показал.в тот день. То, что он хромал от боли день или два, не было утешением.

  Я снова обратил внимание на Ральфа. «Хотите, я отвезу вас домой?» он спрашивал.

  «Ральф, я хотел бы иметь возможность объяснить тебе кое-что. Я знаю, это должно выглядеть так, как будто я не хочу здесь появляться, опаздывая на час и все такое. Ты слишком расстроен, чтобы я тебе об этом рассказал?

  «Вовсе нет», – вежливо сказал он.

  «Ну, мы можем пойти куда-нибудь и сесть? Это немного сбивает с толку и трудно вставать ».

  «Я проверю наш стол». Когда он ушел, я с благодарностью опустился на барный стул и заказал Johnnie Walker Black. Сколько я мог выпить, прежде чем они смешались с моими усталыми мышцами и усыпили меня?

  Ральф вернулся с новостью о том, что до нашего столика осталось добрых десять минут. Десять превратились в двадцать, в то время как я сидел, подперев руку неповрежденной щекой, а он неподвижно стоял позади меня. Я отпил виски. В баре было слишком много кондиционеров. Обычно плотный хлопок платья согревал меня, но теперь я начала слегка дрожать.

  «Холодно?» – спросил Ральф.

  «Немного», – признал я.