Текст книги "Путь качка (ЛП)"
Автор книги: Сара Ней
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)
ГЛАВА 7
ШЕСТАЯ ПЯТНИЦА
Джексон
Шарлотта пришла.
Конечно, она сказала, что собирается прийти, но я на самом деле ей не поверил. Ни капельки. Думал, что она меня кинет.
Я классифицировал Шарлотту как одну из тех девушек, которым не нравится мой образ жизни. В окружении фальшивых людей. Строгий распорядок дня. Строгая диета (ее бутерброд в тот день не в счет, потому что я был в гребаном отчаянии). Куча тренировок. Тренеры, профессора и агенты, без конца изводящие меня.
Иногда это слишком тяжело для меня, а для такой девушки, как Чарли? Она ни за что не стала бы иметь дело с бардаком, происходящим в жизни элитного спортсмена колледжа.
Не то чтобы это было свидание.
Просто приглашение для двух друзей посетить одну и ту же вечеринку в пятницу вечером. Я никогда не видел Шарлотту на вечеринке, на Греческой улице, в барах в центре города. На самом деле, начинаю задаваться вопросом, часто ли она вообще выходит куда-нибудь.
Конечно, я сам не так часто выхожу из дома, но знаю, что запомнил бы ее, если бы увидел. Честно? Я провожу большую часть своих пятниц, неуклюже курсируя взад и вперед по улице, ностальгируя по дому, нуждаясь в чем-то, чтобы заполнить свое время, чтобы не тратить его на то, что не должен делать – вечеринки, выпивка, секс.
Отвлекающие вещи.
Неуверенный в том, должен ли подойти к ней или позволить ей подойти ко мне, засовываю руки в карманы джинсов и стою, как вкопанный. Я в углу гостиной, рядом с кухонной дверью, откуда открывается прекрасный вид на всю вечеринку.
Шарлотта не одна, с ней три девушки – одна из машины и две, которых я не знаю. Они все ниже ростом, но милые. Одетые как и все остальные девушки в комнате, поэтому они бы не выделялись для меня.
Но теперь я знаю, какая дерзкая Чарли и какой острячкой может быть. Своими собственными глазами видел, какой она бывает, когда злится.
От этой мысли уголки моих губ приподнимаются, и я прячу улыбку за горлышком своей пивной бутылки.
Погода сегодня хорошая, на улице не слишком холодно, поэтому девушка отказалась от куртки и стоит в дверях в милой рубашке, заправленной в темные джинсы. Ее светлые волосы распущены и волнисты, и сегодня вечером на ней больше косметики, чем я видел раньше.
Губы Чарли блестят. Я вижу, как они сияют даже отсюда, когда она вытягивает шею, чтобы оглядеть комнату, и свет попадает на них как раз в этот момент.
Она кого-то ищет?
Я не дурак – знаю, что она ищет меня. Мне доставляет удовольствие тот факт, что девушка еще не заметила меня, и я могу наблюдать за ней еще несколько спокойных секунд, прежде чем чары рассеются.
Шарлотта прекрасна.
Такая красивая, что мне становится немного не по себе. Я могу стать профессионалом, и у меня впереди потрясающая карьера, но чисто внешне Чарли не в моей лиге. Или я не в ее?
Я грубый.
Весь в шрамах и синяках.
Высокий. Громоздкий.
Раздражающий.
Легок для позиции, на которой играю, но, тем не менее, крупный.
Провожу ладонью по линии подбородка. У меня не было времени побриться сегодня днем, поэтому кожа чешется.
Черт, и моя рубашка помята, в то время как Шарлотта выглядит такой чертовски красивой. Почему она согласилась встретиться со мной здесь, выше моего понимания, особенно после нашего такого трудного начала.
В доме шумно, он забит до отказа, и мне требуется несколько минут, чтобы пробраться сквозь незнакомцев, собравшихся на вечеринку. Все ее друзья разошлись по своим делам, и когда я подхожу к ней, Чарли стоит одна, улыбается, губы шевелятся, но слов я не слышу, потому что в этом доме так чертовски громко.
– Привет.
– Привет. Развлекаешься? – Я уловил ее вопрос, потому что наклонился, чтобы слышать, и повернул голову, чтобы девушка могла говорить мне на ухо.
– Типа того.
Мы не смогли бы вести разговор, даже если бы от этого зависела наша жизнь, так что, слава богу, это не так.
– Хочешь пойти куда-нибудь в тихое место? Чтобы мы могли поговорить? – кричу я, обводя взглядом переполненную гостиную по периметру. Взгляд летит в сторону кухни, останавливаясь на лестнице, которая ведет… ну, эм, наверх.
«Сосредоточься на Чарли, идиот».
Уловив мой взгляд на лестнице, Шарлотта закатывает свои глаза, такие синие, что я сравниваю ее радужки с океаном. Черт. Я, должно быть, пьян. Это глупая мысль, и она бы заткнула меня, если бы я сказал это вслух.
– Я не пойду с тобой наверх.
– Стоп, стоп, стоп, дружище. Я имел в виду снаружи. Там спокойнее. На крыльце.
Там есть скамейка-качели, достаточно большая для двоих, если девушка выдержит мысль о том, чтобы сидеть рядом со мной.
– Ох. – Она выглядит огорченной, переминаясь на каблуках и поправляя сумочку, перекинутую через плечо. – Хорошо, пойдем на крыльцо. Позволь мне только… – Ее фраза обрывается, когда она обыскивает взглядом толпу. – Не знаю, куда подевались мои друзья, обычно они висят на мне. Ха-ха. Пожалуй, напишу им, что выхожу на улицу.
Ее телефон появляется из заднего кармана джинсов, и девушка быстро набирает сообщение. Затем засовывает его обратно и кивает мне.
– Все готово.
Я придерживаю для нее сетчатую дверь после того, как протискиваюсь через главный вход, и мы спускаемся на деревянное крыльцо дома с широкой верандой и навесом. Белые перила и лестница спускаются в темную яму переднего двора, уличные фонари, расположенные вдоль дороги, почти не освещают территорию перед домом.
Только мерцание двух тусклых бра по бокам входа обеспечивает какой-либо свет.
– Здесь совсем не жутко, – саркастически шутит Чарли, инстинктивно двигаясь в дальний конец, к качелям и усаживается на них.
Ржавые цепи скрипят. Они тонкие и крепятся к потолку крошечными круглыми крючками.
Вот черт.
Мне стоять? Будет чертовски странно, если буду смотреть на нее сверху вниз? В таком положении я могу заглянуть ей под рубашку, что, если она подумает, что я извращенец?
Как слон в посудной лавке, я усаживаю свою задницу.
Качели даже не качаются, так сильно я тяну их вниз. И боюсь оттолкнуться ногами. Не дай бог, мы рухнем на землю.
Чарли уже думает, что я идиот, эта ситуация только подтверждает ее теорию.
– Тебе не комфортно? – спрашивает она через несколько мгновений, ржавые цепи взвизгивают при каждом неуловимом движении.
Я бы хотел, чтобы она сидела спокойно.
Бросаю обеспокоенный взгляд на скобы в потолке.
Хмурюсь.
– Что? – спрашивает Чарли.
– Ничего.
– Почему ты все время смотришь в потолок? Что там наверху? – Теперь она смотрит вверх, только понятия не имеет, что ищет. – Скажи мне.
– Цепи выглядят непрочными.
– О, ясно. – Чарли собирается оттолкнуть нас, но я останавливаю движение качелей вперед. – Боишься, что сломаются?
– Ага.
– Ну, нам бы не пришлось далеко падать. – Она смеется, как будто падение на задницу не будет большой проблемой. – Почему бы тебе не расслабиться?
– Но… – Что, если качели все-таки упадут? Я представляю себе громкий глухой хлопок, удар головой о деревянные доски, ржавые цепи, падающие на нас сверху с лязгом.
– Джексон, расслабься. – Как в замедленной съемке, я наблюдаю, как девушка протягивает руку, и ее пальцы касаются кожи моего голого колена, успокаивающе похлопывая, прежде чем отстраниться.
Мое тело напрягается от этого прикосновения.
Это не помогло мне расслабиться.
На самом деле все как раз наоборот.
«Успокойся, Три-Джей. Выбрось это из головы».
И теперь я говорю о себе в третьем лице, используя прозвище, которым она отказывается меня называть, потому что считает его глупым, за что, без сомнения, устроила бы мне выволочку.
Мой разум в полном беспорядке. Я не хочу ни с кем встречаться. Не хочу заниматься с ней сексом. Но меня явно влечет к ней – Чарли великолепна. Но мне не хочется пудрить ей мозги. Ладно, в последнее время я подумывал о том, чтобы трахнуть ее, но не буду. Но ведь парень может подумать об этом мимоходом… Верно?
Черт.
Зачем я пригласил ее сюда сегодня вечером и почему сижу с ней снаружи на этом чертовом крыльце?
Здесь тихо, темно и уютно, и снаружи никого, кроме нас двоих, что необычно. Обычно люди выходят из дома, проходят мимо, идут на другие вечеринки в соседних домах – в том числе в мой, – устраивают свои собственные громкие пьяные вечеринки.
Чарли первой нарушает молчание.
– Ты живешь где-то поблизости?
Я поднимаю руку и указываю на белый дом прямо через дорогу, в нем выключен свет, потому что все, с кем я живу, находятся в доме позади меня.
– Вон там.
Ее брови удивленно приподнимаются.
– Ты живешь через дорогу?
– Ага.
– Это футбольный дом?
– Да, мэм.
– Он не такой большой, как я думала.
Я хихикаю, пряча улыбку и опуская голову. Она не замечает и продолжает болтать дальше:
– Держу пари, там невозможно отдохнуть.
– Да. Там довольно шумно.
– Держу пари, и девушек тоже много. – От меня не ускользает хитрый, пассивно-агрессивный комментарий Чарли. Она выуживает подробности, хочет знать, похотливый ли я кобель, поощряю ли фанаток, которые там тусуются, вращающиеся ли двери в моей комнате.
– Действительно, много.
Это чистая правда. У нас дома почти каждый день тусуется куча девушек. В некоторые дни кажется, что их сбрасывает грузовик. Ладно, не все они подстилки, некоторые из них подружки моих товарищей по команде. Но есть и золотоискательницы, раздвигающие ноги для любого игрока со стояком, надеющиеся забеременеть, или выйти замуж, или просто поразвлечься.
Принаряженные и позирующие они бесполезно болтаются в гостиной, на кухне и в местах общего пользования. Они слишком громко смеются, носят слишком много косметики и слишком мало одежды. Гребаные подделки.
Отчаявшиеся.
Слава богу, на двери моей спальни есть замок снаружи и засов изнутри.
Я ей так и говорю:
– Мне приходится держать свою дверь запертой. Однажды я вернулся домой и обнаружил в своей постели девушку.
Губы Чарли сжимаются в тонкую линию, но она никак это не комментирует.
– Не думаю, что она даже знала, в чьей постели была, – продолжаю я. – Пришлось звать на помощь, чтобы выгнать ее задницу.
Девушка слегка улыбается. Молчание растягивается между нами и становится невероятно неловким. Что я такое сказал? Только правду, а именно, что девушки все время гоняются за спортсменами. Стремясь к образу жизни и известности, но не все такие.
Чарли не из таких, я вижу, это написано у нее на лице.
Я не ищу отношений, но мне хочется заверить Чарли, что я не из тех парней, которые спят со всеми подряд, чтобы дать ей позитивные заверения, которых она явно хочет: я преданный. Верный.
Чист, как свежевыпавший снег.
Целомудреннее, чем она, наверное, думает.
Ногами девушка снова пытается толкнуть качели. Раздраженно фыркает. Ей бы ничего так не хотелось, как увидеть меня сидящем на заднице на земле. Знает, что я волнуюсь, что качели рухнут, и наказывает меня за то, что я не защитил свою честь.
– Я не сплю с кем попало, – выпаливаю я.
Чарли заговорщицки подмигивает.
– Конечно, не спишь.
– Может перестанешь уже стереотипно воспринимать меня?
– Я так не делаю. – Ее протест, мягко говоря, слаб.
– Чушь, еще как делаешь. – Я смеюсь над этой ложью.
– Хорошо, может быть, ты и прав, но не нужно передо мной оправдываться. Я тебе никто. Хотя мне любопытно, почему я должна верить, что ты не трахаешься с каждой девушкой, которая проскальзывает в твою спальню ночью. – Ее голубые глаза закатываются к небесам. – Это слишком легко.
Да, это было бы легко, как ловить рыбу в бочке.
– Ну, эм… – выдавливаю я. – Я девственник.
Я не знаю, что на меня нашло, чтобы сказать это, но теперь, когда это стало достоянием гласности, назад уже не вернуть. Возможно, мне просто хочется, чтобы Шарлотта знала, что я не трахаю каждую вагину, входящую в мой дом.
Чарли перестает пытаться привести качели в движение.
– Да ладно.
– Я не шучу.
– Серьезно? – Она выглядит искренне ошеломленной.
Я смотрю вниз на наши ноги.
– Забудь об этом.
– Эм, нет. Уже слишком поздно. Я… кажется, тебя неправильно расслышала. Я просто… не верю. Не может быть. – Она садится так, чтобы оказаться лицом ко мне, одна нога теперь на сиденье скамейки, другая свисает через борт. – Скажи это еще раз.
– Нет. – Скрещиваю руки на груди и вытягиваю ноги, сутулясь с раздвинутыми ногами.
– Ты не девственник.
Пожимаю широкими плечами. Мне плевать, если девушка мне не верит, но был бы благодарен, если бы она понизила свой голос на несколько децибел, черт возьми.
«Продолжай повторять себе это, Три-Джей, продолжай повторять себе это…»
– Джексон. – Вот снова кончики ее пальцев, на этот раз на моем предплечье. У нее розовый лак для ногтей, это я хорошо вижу. – Будь серьезен.
Я снова небрежно пожимаю плечами.
– Что заставляет тебя думать, что это не так?
– Потому что ты… – Она не заканчивает фразу. Пространство заполняется стереотипами и предвзятыми представлениями, которые я почти слышу, как она говорит, даже если Шарлотта не произносит их вслух:
Потому что ты спортсмен.
Потому что ты популярен.
Потому что ты футболист.
Потому что ты живешь в футбольном доме.
Потому что ты парень.
– Так чем ты обычно занимаешься по вечерам в пятницу? – спрашиваю я, пытаясь сменить тему разговора
Чарли смеется.
– О, нет, ни за что. Но неплохая попытка. – Ее рука все еще на моей руке, покоится у сгиба локтя, клеймя мою кожу, как раскаленное железо. – Джексон.
«Боже, перестань так произносить мое имя».
– Шарлотта.
Ее маленькая ухмылка забавная – такая чертовски милая и… сладкая. Соблазнительная. Дерзкая. Развязная. Ее не пугаю ни я, ни мое жесткое отношение, ни мой размер.
На самом деле, если бы я не знал лучше, то подумал бы, что маленькой шалунье это нравится.
– Как ты можешь быть девственником?
Мои густые брови поднимаются вверх.
– А ты?
Чарли убирает руку и возвращает ее на колени.
– Нет.
«Секс, секс, секс».
Это слово играет на повторе в моем мозгу, имплантированное туда.
– Хотя с натяжкой, – добавляет она.
Черт, черт, черт.
Это нехорошо.
– Что ты имеешь в виду? – спешно спрашиваю я.
И закатываю глаза на свои усилия.
– Эм, привет – разве это неочевидно?
– Эм, нет. – Я в замешательстве. К чему, черт возьми, она клонит? Как можно не быть девственницей с натяжкой? Ты либо девственница, либо нет.
– Я имею в виду… посмотри на меня. Послушай меня. Парни просто… Думаю, что со мной слишком тяжело справиться.
Слишком тяжело для кого? Слабака?
– Пожалуйста, не иди по этому пути самоуничижения и отвращения. Терпеть этого не могу.
– Отвращения, – повторяет она почти шепотом, как будто в этом слове заключена какая-то магия. Ее верхние зубы вились в нижнюю губу. – Ты прав. Я тоже ненавижу, когда девушки так делают. Но я не напрашиваюсь на комплименты, клянусь. И не ненавижу свое тело, но мне нравятся высокие парни, и никто из них никогда не отвечает мне взаимностью, так что я застряла с коротышами, которые не понимают шуток. – Ее смех звучит немного сардонически.
«О, Чарли, если бы я был из тех, кто встречается… Я бы точно встречался с тобой».
Она склонила голову набок, смотря в темный двор.
– Почему ты ждешь? – Ее вопрос не снисходителен или расчетлив, а просто любопытен.
– Я не… встречаюсь.
Мелодичный негромкий смех заполняет тишину.
– Одно не имеет ничего общего с другим.
Нет, это не так.
– Секс все усложняет, и я давным-давно решил, что не ищу ничего подобного. Осложнения, я имею в виду.
– Звучит немного драматично. – Я не вижу, как она закатывает глаза, но слышу это в ее голосе.
– Это правда.
– Ну, это не должно быть сложно. Это то, что ты делаешь.
– Кто-то всегда страдает.
– Кто страдает? Другой человек? Я думала, парням наплевать на чувства. Хочешь сказать, что ты чувствительный?
– Я просто знаю по опыту – все однобоко, и другой человек проигрывает. – Мое утверждение расплывчато, слегка зловеще и имеет лишь небольшой смысл.
– Ты вообще о себе говоришь? – Чарли качает головой. – Я что-то запуталась.
Тогда нас таких двое.
Я предпочитаю быть честным.
– Нет, не о себе.
– Тогда о ком?
– Мои родители, – выдыхаю я.
Чарли молчит несколько секунд, прежде чем откинуться на спинку скамейки качелей.
– А, я вижу.
Я хочу спросить, что она видит? Но боюсь, что Чарли на самом деле скажет мне, что видит, когда смотрит на меня, а последнее, чего я хочу или в чем нуждаюсь – это психологическая оценка хорошенькой девушки посреди ночи в пятницу.
Я не поэтому вывел ее на это крыльцо.
– Любовь все портит.
Качели медленно раскачиваются взад и вперед, только их ржавая цепь нарушает тишину. Затем:
– Итак. Ты один из них, да?
Слышу смешок в конце ее предложения. Чарли это забавляет.
– Один из кого?
– Тех, кому нужно быть влюбленным, чтобы заниматься с кем-то сексом. Ты хочешь что-то чувствовать к партнерше. Так? – То, как она это говорит, источает скептицизм, как будто это невозможно. Она положила меня в коробку, поставила эту коробку на полку и назвала ее: «Парни, которые трахают кого попало». Любого, у кого есть пульс, как некоторые мои товарищи по команде.
– Нет, но я хотел бы завести отношения, прежде чем засунуть в них свой член. Иначе это просто странно.
– Засунуть в них свой член, – повторяет Чарли со смехом, на этот раз полным, громким и неистовым, и звучит чертовски великолепно. – У тебя и твоего южного акцента есть способ заставить все звучать красноречиво.
Мои губы сжимаются в тонкую линию.
– Я ценю твой сарказм. Правда.
– Не глупи. Мне это нравится, – говорит она несколько застенчиво. – Я имею в виду акцент. Просто поддразниваю.
Не хочу говорить это вслух, но большинству девушек нравится мой акцент. Чертовски нравится. Они просто прутся от этого, сводя меня с ума своими требованиями: «Скажи что-нибудь южное, Три-Джей!»
Чарли тоже не застрахована от этого. Она скорее правило, чем исключение. Как и все остальные, на самом деле.
Мне больше нечего сказать. Девушка пытается раскачивать качели носком туфли. Я смотрю на ее ногу, на икру в обтягивающих темных джинсах-скинни. Носок ее кожаного ботинка упирается в деревянный пол. Отпускает. Толкает. Отпускает. Толкает.
Контролирует движение качели, давая нам возможность поговорить.
Мой взгляд скользит вверх по ее ноге. Колено. Рука, покоящаяся там.
Золотые браслеты, золотое кольцо на длинных, изящных пальцах. Ногти выкрашены в нежно-розовый цвет.
Девушка постукивает одним пальцем, и я моргаю, наконец-то снова встречаясь с ней глазами.
Чарли прикусывает нижнюю губу, едва скрывая улыбку, и слегка качает головой, как бы говоря: «Я даже не знаю, что с тобой сейчас делать».
– Я все еще не верю в это.
Она снова вернулась к теме девственности, хотя не думаю, что мы когда-либо оставляли ее.
– Как мы вообще пришли к этой теме? – спрашиваю я, не зная, что еще сказать.
– Ты просто выпалил это. – Пауза. – Ты хуже любой девушки, которую я когда-либо встречала, которой не терпелось рассказать кому-то секрет.
– Ничего подобного.
– Боюсь, что так и есть. Ты просто не мог держать эту информацию при себе, не так ли?
– Прости. Не знаю, почему я, блядь, это сказал. – Ну, кроме того, что я идиот.
Чарли думает, сосредоточенно наморщив лоб.
– Это тяжело?
Я чуть не давлюсь пивом, которое только что отхлебнул.
– Что?
– Не делать этого. Это тяжело?
М-м-м… да, тяжело.
Мой бедный член. В ожидании. Твердый.
– Еще бы.
Она ждет большего, но я молчу.
– Не хочешь подробнее об этом рассказать?
– Нет.
Бросив косой взгляд, она устраивается поудобнее на качелях, откидываясь назад и свесив ноги.
– Для девочек это тоже нелегко. – Чарли разглядывает свои ногти. – Я не девственница, и иногда собственные пальцы не удовлетворяют, понимаешь, что я имею в виду?
На этот раз я действительно давлюсь пивом, пузырьки скапливаются в моем пищеводе и заставляют меня кашлять, чтобы очистить дыхательные пути. Я прикрываю мокрый рот внутренней стороной локтя, бросая на девушку грозный взгляд.
Она, черт возьми, посмела заговорить о мастурбации?
– Не хочешь ли подробнее остановиться на этом? – спрашиваю я, как только снова могу дышать.
– Нет. – Я вижу ее дерзкую ухмылку в темноте, белые зубы сверкают в тусклом свете на крыльце. – Нет, не хочу.
– Тогда почему ты заговорила об этом?
– Ох, расслабься, я же не поведала тебе грязных подробностей, например, сколько пальцев я использую или не использую.
– Что?
– Ты бы видел выражение своего лица.
Я откидываюсь назад и тяжело вздыхаю.
– Неважно. Уверен, оно похоже на то, которое было у тебя, когда я произнес слово на «Д».
– Девственник. Когда ты сказал, что ты ДЕВСТВЕННИК. – Господи Иисусе, она практически кричит это. – Вот оно опять. – Шарлотта смеется, указывая на мое лицо, пока я не отмахиваюсь от ее указательного пальца, сжимая в кулак. Кладу её ладонь обратно ей на колени и накрываю ее своей ладонью.
– Можешь потише?
– Пфф. В любом случае, мне бы никто не поверил. Джексон Дженнингс-младший, девственник? Ага, конечно. – Она не пытается отодвинуться или убрать руку. – Кроме того, никто на это не обратил бы никакого внимания. Я могла бы кричать об этом с крыши, и ни один человек не поднял бы голову.
Веский довод. Студенты здесь настолько заняты только собой, своими записями в социальных сетях и своими делами, что, вероятно, не заметили бы девушку, кричащую с крыши одного из домов.
Хотя, возможно, они снимали бы это на свой телефон, думая, что она собирается прыгнуть.
Больные ублюдки.
– И все же, если бы ты могла говорить потише, это было бы здорово.
– Ты смущаешься?
Не смущался, пока не заговорил об этом. Это мой единственный секрет, если не считать того, какой дерьмовой была моя жизнь, когда я рос с двумя родителями, злившимися друг на друга. Мать, которая обижалась на меня, отец, который заботился только о победе.
И тот факт, что я в Айове, а не в Клемсоне, Алабаме или Нотр-Даме? Отец ненавидит это, но выбор Айовы был единственной вещью, которую я мог контролировать. И чувствовал себя здесь комфортно во время посещения кампуса и общения с членами команды, а для меня это важнее любого чемпионата.
Мне нужно было место, где я мог бы чувствовать себя как дома, и это была Айова.
– Я не стесняюсь быть девственником. Это просто физический акт, который ничего не значит, типа, как бег трусцой или несколько отжиманий.
Брови Чарли взлетают вверх.
– Теперь ты просто упрямишься. Если бы ты думал, что секс ничего не значит, ты бы уже это сделал.
Это правда.
Наверное.
– Беспокоишься, что в какой-то момент ты позволил своей девственности зайти так далеко, что у тебя это плохо получится?
– Пожалуйста, перестань произносить слово «девственность». И нет, я не думаю, что у меня это плохо получится, – фыркаю я. – Я ни в чем не потерплю неудачу.
– Говоришь не очень уверенно. – Чарли ухмыляется, на крыльце темно, но я все равно улавливаю это, когда отпускаю ее руку. – Кроме того, секс – это не поражение или победа. Это просто… это… – Ее голос затихает. Девушка слегка взмахивает руками, прежде чем снова опустить их на колени. – Это не похоже на попытку выиграть или проиграть игру.
– Откуда тебе знать? Ты нимфоманка?
Взгляд, который она бросает на меня…
Вот дерьмо. Зачем я, блядь, это спросил?
– Я занималась сексом с одним парнем ровно три раза, – сообщает она мне, разглаживая ладонями джинсы спереди. – В первый раз было больно, во второй – неловко, а в третий – незапоминающе. Я сделала это, потому что хотела покончить с этим. Он был порядочным парнем. Мы встречались около восьми месяцев, и он был… – Она пожимает плечами. – Неопытным. Мы оба были детьми. – Ее ноги все еще свисают с качелей, едва доставая до земли, что делает ее сейчас похожей на ребенка. – В любом случае. Я не нимфоманка. – Чарли закатывает глаза. – Кто вообще теперь использует это слово?
– С тех пор ты с кем-нибудь встречалась?
Ей требуется несколько мгновений, чтобы ответить:
– Я ходила на свидания, если ты это имеешь в виду.
На самом деле это не то, что я имел в виду. Мне любопытно узнать, трахалась ли она с кем-нибудь еще. Не то чтобы это было мое дело, но мне любопытно. О ней, ее привычках, увлечениях… партнерах в постели.
– Ты занималась случайным сексом?
– Джексон, я буквально только что сказала тебе, что занималась сексом всего три раза с одним и тем же парнем три года назад. – Чарли снова закатывает глаза. – Спасибо, что ты такой внимательный слушатель.
– Точно. Извини. – Просто дело в том, что… – С такой внешностью, как у тебя, ты должна быть в отношениях или что-то в этом роде. Или, по крайней мере, парни должны бросаться на тебя, чтобы привлечь внимание.
– С внешностью, как у меня? Ты милый. Но ни один парень не бросается на меня и не пытается привлечь мое внимание. Я могла бы пойти и постоять там, внутри в нижнем белье, и все равно никто бы ко мне не подошел.
Еще одно фырканье вылетает из моего носа, и клянусь гребаным богом, если сделаю это еще раз, то утром возненавижу себя за то, что вел себя, как тупица.
– Чушь.
Я бы заметил ее в центре комнаты в мешке для мусора. Или в рабочем комбинезоне.
– Мило, что ты так думаешь, но правда в том, что я больше девушка, которой соседские парни рассказывают о своих проблемах, а не та, которую они хотят пригласить на свидание.
Тогда эти парни – гребаные идиоты.
Вот только у меня нет сил спорить с ней – не без того, чтобы звучать, как болван или как будто мне не все равно.
А это не так. Мне нет дело до Чарли. Тем не менее, она постепенно становится мне другом – таким, без которого я легко мог бы обойтись, сложным другом, который мог бы манипулировать мной, заставляя делать все, что она захочет.
Я не могу позволить себе такого друга.
– Почему ты вдруг стал таким тихим? – Она толкает меня своим костлявым локтем, и я опускаю на него взгляд. Затем снова поднимаю голову и смотрю ей в глаза.
Затуманенные, но яркие.
– Просто устал, – вру я. – Это была долгая неделя.
По крайней мере, эта часть правдива.
– Могу себе представить. – Она смотрит на меня, зевает.
– Хочешь, я провожу тебя домой?
Она должна отказаться. Я слишком большой и слишком сильный, и она едва меня знает.
«Скажи «нет», Чарли. Будь умницей и скажи мне «нет». Зайди внутрь, найди своих друзей и иди домой с ними».
– Конечно.
Проклятье.
– Хочешь пойти сейчас?
– Да… давай отвезем тебя домой. – Я встаю, и с потерей моего веса – моих ста двадцати килограмм – качели откатываются назад. Они ударяются о перила позади, и Чарли раскачивается на них от инерции.
– О, черт! – ворчит она, почти теряя равновесие и падая. – Предупреждать же надо.
Пользуюсь моментом, чтобы окинуть ее взглядом – длинные ноги, изящные руки, когда-то сложенные на коленях, теперь сжимают ржавые металлические цепи, чтобы не упасть. Длинные светлые волосы. Изогнутые в усмешке пухлые губы.
Я представляю себе веснушки, разбросанные по ее носу. Крошечную ямочку на ее правой щеке, которая появляется только тогда, когда она смеется.
Чарли вскакивает.
– Тебе не следовало позволять мне провожать тебя домой.
Это первые слова, слетающие с моих губ, когда она присоединяется ко мне на тротуаре перед бейсбольным домом, инстинктивно глядя в том направлении, в котором нам нужно идти.
– Почему это? Собираешься напасть на меня? – Легкий смешок прерывает ее вопрос.
– Думаешь, это смешно? – Что такое с девушками, которые не воспринимают это дерьмо всерьез?
– Нет, но я знаю, что ты этого не сделаешь. – Она звучит так же легкомысленно, как и выглядит, беззаботно шагая по тротуару рядом со мной.
– Откуда тебе знать? Ты просто предполагаешь, что, поскольку я не был с тобой придурком сегодня вечером, то быть со мной наедине безопасно. Ты разве не посещала занятие по безопасности на первом курсе, где все это рассказывают?
Чарли останавливается на тротуаре и хватает меня за плечо, почти притягивая мое тело к себе, заставляя меня посмотреть ей в лицо.
– Святое дерьмо, Джексон, ты говоришь серьезно.
– Я хочу, чтобы ты запомнила это в следующий раз. Никогда не ходи домой с каким-то чуваком, которого даже не знаешь. Поняла?
Она медленно кивает.
– Да.
– Повтори.
Чарли прочищает горло и понижает голос. Поднимает руку, словно собираясь произнести клятву верности.
– Я никогда не пойду домой с каким-нибудь чуваком, которого даже не знаю.
Отлично. Она снова издевается над моим акцентом. Щурю на нее глаза.
– Ты маленькая засранка.
– Извини, я просто удивлена, что ты так непреклонен в этом. Ты знаешь кого-нибудь, кто был, ну, ты знаешь…
Она не заканчивает предложение, но ей и не нужно этого делать.
– Нет. Просто слышал об этом. – Это чертовски страшно и встречается чаще, чем можно подумать.
Как спортсмен, я в курсе новостей и разговоров, которые недоступны другим студентам, в основном потому, что многие вещи остаются незамеченными, пропускаются мимо ушей или скрываются, но новости всегда возвращаются к источнику: спортивному факультету.
Нас безжалостно отчитывают за такое поведение, публично и в частном порядке. «Нет» значит «нет». Иногда «да» означает «нет». Будьте почтительны. Не напивайтесь. Держите руки при себе.
Некоторые парни просто не умеют себя вести, а остальные расплачиваются за это.
– Ну, не беспокойся. Я больше никому не позволю провожать меня домой в темноте. – Носок ее туфли ударяется о небольшой бугорок на бетонном тротуаре, и она спотыкается, прежде чем сказать: – Хотя не похоже, чтобы парни ломились в мою дверь.
Она могла бы заставить парней ломиться в ее дверь, если бы приложила к этому больше усилий.
– Почему?
В темноте ее плечи двигаются вверх и вниз в пожатии.
– Не знаю. Ты парень, скажи мне. – Она поворачивает голову и смотрит на меня, хотя и в тусклом свете. Вдоль дороги очень мало уличных фонарей, так что я рад, что она идет не одна.
– Ты выглядишь так, будто в отношениях.
Даже в тусклом свете могу сказать, что ее глаза расширяются.
– Что, черт возьми, это значит?
– Я имею в виду, что ты из тех девушек, на которых парень бросает один взгляд и предполагает, что ты уже в отношениях. Ну, или трахаешься с кем-то.
– Трахаюсь с кем-то? Ну, спасибо.
– Ты знаешь, что я имею в виду.
– Не совсем.
Мне нужно подумать секунду.
– Это значит… ты выглядишь… хорошо. Ты симпатичная и… – Черт, как мне сказать это, не разозлив ее? Это невозможно. Я делаю вдох, выдыхаю и просто выпаливаю это: – Это значит, что ты выглядишь так, будто собираешься отшить любого. Кому-то, возможно, придется потрудиться, если он захочет залезть к тебе в штаны, а большинство парней не хотят прилагать усилий. Это все, что я хочу сказать.
Я не называю ее девушкой по соседству или паинькой, но думаю, она уловила суть.
Чарли обдумывает то, что я сказал.
Следует тишина.
Я ожидаю от нее спора или, по крайней мере, возмущения, когда она будет защищать свой внешний вид и поведение.
– Значит… – Ее голос затихает. – Ты хочешь сказать, что я выгляжу так, будто уже чья-то девушка?
Да, примерно так и есть.
– Ну, можно и так сформулировать.
– Я спрашиваю тебя. Это то, что видят парни, когда смотрят на меня? Значит ли это, что я выгляжу нескучной? Я веселая, черт возьми! Я однажды напилась!
