Текст книги "Я знаю все твои мысли"
Автор книги: Сара Миллер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)
Дочитав пьесу под неустанное хрумканье Лиама, Гид даже не знает, как реагировать. Николас смотрит фотографии в конце книги, снятые во время спектакля в
«Экспериментальном театре Барселоны» в 1967 году и изображающие оригинальный актерский состав из трех человек. Миниатюрная женщина с серьезным лицом и темным низким пучком у основания шеи обнимает за талию низкорослого бородатого мужчину. У ее ног другой мужчина: он лежит на боку босиком, поджав колени к груди. Как и первый актер, он одет в темный костюм-тройку, но на нем пластиковая маска собаки.
– А как вы определите, кому играть какую роль? – спрашивает Николас Лиама.
Лиам складывает руки на груди и садится на стул с нарочито невозмутимым видом.
– Хороший вопрос, друг. Есть какие-нибудь пожелания? Как мы решим эту проблему?
Гид сомневается. Это рискованный шаг. Ситуация вполне может обернуться против него. Но если все сложится в его пользу, этот шаг вполне может оказаться самым его удачным.
– Молли Макгарри, – говорит он. – Ей же с нами играть. Пусть она и решает, кого выбрать на главную роль.
Лиам снова перекрещивает руки на груди и делает невозмутимый вид, будто все хорошо.
Позволить даме сделать выбор? – говорит он. – По-моему, хороший план. Я уже отнес Молли экземпляр пьесы. И она предложила встретиться завтра вечером.
– Завтра вечером? – Гиду кажется, что это не предвещает ничего хорошего.
– Наверное, ей не терпится поскорее начать, – замечает Лиам. – И верно, ведь у нас мало времени. Первая неделя октября подходит к концу, а пьесу нужно подготовить сразу после Дня Всех Святых.
У Гидеона возникает параноидальная фантазия, что Каллен закрутил шашни с мисс Сан Видео и рассказал ей о пари, а она специально поставила его в пару с Молли. В глубине души он понимает, что это абсурд. Не та часть, где Каллен связался с мисс Сан Видео – как раз это вполне вероятно. Но он бы никогда не стал рассказывать ей о пари. У Каллена свои понятия о порядочности, но все же они у него есть.
Розовый мираж
Каллен делает доклад по американской истории, посвященный битве при Банкер-Хилле. Ему предстоит изготовить макет барьера, возведенного американской армией вдоль побережья Северного Чарлстона, который и стал причиной поражения британцев.
Перед ними с Гидеоном лежит тысяча пластиковых игрушечных солдатиков и несколько флакончиков черного и красного лака для ногтей. – Надо написать
«Б» – британцы – черным лаком на половине солдат и «А» – американцы – красным на другой половине.
Некоторые солдатики стоят на страже. Другие палят из ружей. Третьи ползут и стреляют одновременно. Гид берет одного из стреляющих и внимательно заглядывает ему в лицо. Кто бы ни делал эти игрушки, думает он, им очень точно удается передать выражение решимости и отваги на таком маленьком участке пространства.
– Надо сделать черные «А» и красные «Б», – замечает он. – А то люди вспомнят красные мундиры и запутаются.
Каллен хлопает его по спине.
– Гениально.
Они принимаются за работу – Гид вырисовывает «А», а Каллен «Б».
– Ты не должен так много думать о Пилар, – говорит Каллен.
– Но я ничего не могу с собой поделать, – отвечает Гид. – Она мне записку прислала. Кажется, я ей правда нравлюсь.
И мне так кажется. И хотя мне легко понять, почему я на него запала, ее мотивы мне неясны.
Гид говорит:
– Думаю, если бы она ко мне совсем ничего не чувствовала, то и у меня не возникло бы такого сильного чувства.
Бедняга Гидеон. Каллену так везет с девушками, что он неспособен понять опасения Гидеона насчет Пилар: если он немедленно не ухватится за любое проявление внимания с ее стороны, он потеряет ее навсегда.
Каллен запрокидывает голову и стонет:
– Я хочу, чтобы у тебя в голове была одна цель и ты настроился на нее. Послушай, чтобы заполучить девчонку… то есть в твоем случае… ты должен быть хоть немного влюблен в нее хотя бы в тот промежуток времени, когда пытаешься ее соблазнить.
Минуточку. Кажется, Каллен понимает, в чем проблема Гида. Таким мне он нравится больше.
– А Николас тоже «немного влюблен» в Эрику каждый раз, когда занимается с ней сексом? – любопытствует Гид.
Хороший вопрос. Мне кажется, если я понимаю Николаса хоть немного, его интим с Эрикой случается в те редкие мгновения, когда на поверхность выплывает его обычно подавленная способность испытывать нежность и проявлять сексуальную активность.
Каллен издает утробный звук, призванный символизировать досаду и раздражение.
– Послушай, – говорит он, – кажется, тебя это расстраивает сильнее, чем Николаса.
– Хмм. – Гид задумывается, правда ли это. – Наверное, мне просто любопытно.
Он обращал внимание, что у Эрики при встрече всегда бывает какой-то обиженный вид. Может, он просто судит по себе… Представляет, что сам может кого-то также обидеть.
Но нет. Она действительно выглядит обиженной. Но, как девчонка, хочу кое-что сказать по поводу ее уязвленного вида. Может, я больная, но даже с запавшими щеками и кругами под глазами Эрика, у которой нет и намека на «детский жирок», выглядит потрясно.
Каллен не обращает на него внимания и говорит:
– Я в последнее время много думал о тебе и Пилар.
– Правда? – Гид польщен и взволнован, почти как в присутствии самой Пилар.
– Мне кажется, для тебя Молли Макгарри – неплохая начальная ступень, – говорит Каллен. – Раньше я думал, что именно такая девчонка тебе нужна, но теперь смотрю на вас с Пилар и думаю – почему бы и нет? И мне не кажется, что это будет подлостью по отношению к Пилар, но она очень уязвима. Такой парень, как ты… ну… именно такой парень ей нужен.
– Ничего себе! – Гид изумлен.
Да уж, ничего себе. Это все, конечно, очень мило, но, кажется, у Каллена в мозгу случился передоз серотонина, потому что подобный оптимизм… мне лично кажется, он свойствен тем, кто таблеток наглотался.
– И в то же время тебе надо выбрать что-то одно, одну цель, и сосредоточиться на ней, а то реальных проблем не оберешься. Некоторые люди могут думать о нескольких вещах одновременно, – рассуждает Каллен, – но это лишь потому, что они по-настоящему не сосредоточены ни на одной из них. Вот я, например.
Это самый трогательный дружеский момент из всех, что были у Гида с Калленом.
Буковки у Гида выходят намного аккуратнее, чем у Каллена.
– Каллен, – тихо говорит он, – смотри внимательно, что делаешь. – У обкурившихся часто руки дрожат.
Каллен расставляет британских солдатиков на подоконнике таким образом, что они попадают на линию огня ползущего американского солдата.
– У тебя не возникает ощущение, будто ты взаправду принимаешь участие в битве в Северном Чарлстоне? – Каллен закатывает глаза. – Кто-то из девчонок в нашем классе пишет дневник Бетси Росс, который она вела, когда шила флаг. Глупость какая, да?
По правде говоря, мне кажется, макет Каллена еще глупее.
Если бы мои родители имели хоть малейшее понятие о том, какие идиотские проекты заставляют делать в этой школе, их бы инфаркт хватил, – говорит Каллен. – А ты вообще как здесь очутился?
– Отец строил дом для одного богача по имени Чарли Оттерман. И вот перед самым окончанием этого Оттермана арестовали за вождение в нетрезвом виде, когда он возвращался после собрания адвокатского клуба Северной Вирджинии. Его лишили звания адвоката, и оказалось, что он не может заплатить отцу. Но он учился здесь и сказал отцу, что может устроить меня сюда.
Каллен смеется.
– Невероятно! Но знаешь, дружище, ты бы и так мог сюда поступить. А того парня надо заставить заплатить твоему отцу.
Гид улыбается.
– Пусть лучше папа думает, что ему удалось провернуть выгодную сделку.
Еще бы. Во сколько бы вы оценили возможность вашего сына учиться в престижной школе, где он только и делает, что курит марихуану и строит планы по соблазнению девчонок? Но Гид по крайней мере непредвзят и рассудителен, когда говорит об отце. Он растет как личность. Девчонки это обожают.
– Черт. Красный лак кончился. Я все использовал. Слушай, я знаю, где раздобыть еще. И у тебя появится повод.
Гид качает головой.
– Не знаю, помнишь ли ты ту таблицу, которую мы составляли, перечисляя качества Молли, так вот: «красит ногти красным лаком» там не было.
– Да нет же, я имею в виду Пилар!
– Пилар? Ты хочешь, чтобы я пошел к Пилар?
– Если ты вернешься с флаконом красного лака и убедительным доказательством, что Пилар на тебя запала – не просто «о, она сказала мне, что из ее комнаты в общаге есть тайный выход» или «о, она дала мне свой номер телефона», а что-то, что действительно доказывает без тени сомнения, что она у тебя на крючке, – тогда я уговорю Николаса изменить условия пари. Это будет моя маленькая благодарность за то, что помог… К тому же, твой рассказ об отце меня расстроил. Не знаю почему.
А Гид знает. Потому что он напомнил Каллену о том, что не у всех куча денег. Когда жизнь так тебе улыбается, не хочется вспоминать о том, что есть и темная сторона. И со стороны Каллена было очень мило заметить, что он поступил бы в «Мидвейл» без всяких денег. Гид тоже в этом уверен. И ничего, что у него одни тройки с плюсом.
Гид начинает поиск с журнальной секции библиотеки, куда, как известно, часто наведывается Пилар, чтобы почитать модные журналы – нередко после одной-двух таблеток антидепрессанта или порции водки, смешанной с арбузным витаминным напитком. Здание библиотеки имеет форму бетонного яйца. Оно выглядит глупо, в то же время претенциозно и абсурдно.
В оранжевых виниловых креслах у входа он видит Мэдисон и Миджу. Мэдисон читает итальянский
«Вог», а Миджа, с которой Гид вместе ходит на английский, – «Моби Дика».
Миджа демонстрирует ему обложку:
– Жуткая скукотища.
– Мне можешь не рассказывать, – кивает Гид, подходит к двери и заглядывает в зал периодических изданий. Пилар там нет. – Мне стыдно в этом признаваться, но читать эту книгу просто невозможно.
Мэдисон копирует выражение лица модели с раскрытой страницы журнала. Миджа и Гид обмениваются насмешливыми взглядами.
– Я все вижу, – говорит Мэдисон.
Солнце садится рано, и в темнеющей комнате очень уютно. Гид потягивается и ложится на пол под столом.
– Я иногда забываю, – говорит он, – что мы старшеклассники и должны учиться.
Миджа ложится на пол перпендикулярно Гиду.
– Я тоже. Знаешь, иногда мне хочется просто вернуться в свою деревню в Голландии, кататься на велосипеде с друзьями, играть в хоккей на траве… Каждый год мои родители устраивают вечеринку в стиле «Национального диктанта». – Ее маленькое птичье личико смягчается и становится задумчивым. – Мама печет спекулятиус– это такое голландское печенье.
– Что за «Национальный диктант»?
– Голландское телешоу. Оно проводится всего раз в год. Голландские знаменитости и прошедшие конкурсный отбор соревнуются – пишут диктант в прямом эфире.
Гид вежливо кивает и снова смотрит на дверь: не появилась ли его возлюбленная. Потом смотрит в другую сторону. Мэдисон клюет носом. Даже итальянский «Вог» не способен удержать ее внимание надолго.
Миджа хмурится. У нее очень серьезный вид.
– «Национальный диктант» – очень сложная штука, знаешь.
– Могу представить, – поспешно соглашается Гидеон. – Диктант. Я бы даже не знал, с чего начать.
– Победитель получает золотой карандаш, – добавляет Миджа. – В смысле, из настоящего золота.
– Что ж, – замечает Гид, – наверняка большая честь получить такой прекрасный подарок из рук соотечественников-голландцев.
Гид боится, что его разберет смех: он не хочет, чтобы Миджа поняла, что он над ней смеется. Поэтому отворачивается в сторону. И в этот момент по голубому ковру с коротким ворсом к нему приближается пара сапожек на высоких каблуках. Эти ножки он узнал бы где угодно.
Миджа тоже видит Пилар, выглядывает из-под стола и улыбается.
– А ты как думаешь, Пилар?
Сердце Гида бьется в предвкушении, он понимает, что правильно сделал, явившись сюда. Все, что ему осталось – заполучить красный лак и подтверждение ее любви.
Пилар всегда представляется ему неким божеством. До знакомства с ней он и не воображал, что такая красота существует в природе. Сегодня на ней джинсовая юбка и черные сапожки. Она всегда одевается идеально – это самый подходящий наряд для молодой прилежной ученицы международной школы, пришедшей в библиотеку в четверг вечером. Хотя на улице жуткий холод, у нее голые ноги. Над сапожком, ниже подола юбки, виднеется участок кожи, поросший золотисто-коричневыми волосами, который она пропустила во время бритья. Гидеон поражается силе сексуальной притягательности Пилар, и эта ее небрежность – свидетельство свирепой волосатости, которую сдерживают лишь тонны воска и бритва, – в его глазах лишь повышает ее привлекательность.
– Что с ней такое? – спрашивает Пилар. Мэдисон спит, накрыв лицо итальянским «Вог». Их всех поз Мэдисон эта нравится мне больше всего.
– Вообще-то мне пора, – говорит Миджа. – У этой Эди есть аудиокнига «Моби Дик», и я собираюсь поужинать, а потом пойти к ней в комнату и послушать.
Пилар надувает губки – они соблазнительны даже без сладкого налета диетической колы.
– Это она о соседке Молли Макгарри? – говорит она, игриво грозя наманикюренным пальчиком Гидеону. Ее ноготки в форме полумесяца идеально белые и овальные. – Я часто вижу вас вместе. – Она хлопает полу– прикрытыми ресничками – это каждый раз разбивает Гиду сердце. Миджа ушла. Гид даже не заметил когда.
– Мы с Молли вместе готовим проект по испанскому, – отвечает он. И чувствует себя виноватым. Не потому, что у них с Молли намечается что-то романтическое (ну может, чуть-чуть), а потому, что знает: они общаются не только по учебе. Он не хочет, чтобы Пилар думала, что между ними что-то есть, но ему ненавистно быть в роли парня, который боится даже признаться, что они с Молли друзья.
– Хмм… – задумывается Пилар. – Наверное, это что-то, связанное с Испанией. А вам бы сделать проект об Аргентине. Это намного интереснее.
И тут Гид выпаливает:
– У тебя есть красный лак для ногтей?
Я ни капли не удивлена, когда Пилар открывает сумку от «Луи Виттон» и достает маленький флакончик красного лака. Гид читает надпись на донышке. Оттенок называется «Розовый мираж».
Пилах усмехается:
– Вы что, устроили «охоту на стервятника»? – интересуется она и протягивает ему флакон. Гидеон так зациклился на ней, что это минимальное проявление щедрости заставляет его буквально растаять. Когда она протягивает руку, прижимая ее к груди, ее бюст выдвигается вперед на бесценные, завораживающие полсантиметра.
Гидеон, ты такой милый парень, что мне почти хочется пожелать вам с Пилар идеальной жизни на веки вечные, как на картинке со страниц итальянского
«Вог». Но я рада, что этого не случится.
– Нет, – отвечает он, – Каллену он нужен для проекта по американской истории.
Пилар ставит голые ступни на стул Гида. Когда это она успела снять сапоги? Она что, не носит носки?
– Американская история, значит. Знаешь, мне необязательно изучать этот предмет, ведь я не американка. Да. – Она оттягивает свои бусы большим пальцем.
Гид вспоминает: его мать так делала, когда пришла повидать его учителя по физике в средней школе. А теперь этот человек – ее муж.
Невероятно. Она спрашивает его о других девчонках. Кладет голые ноги на его стул. А теперь вот теребит бусы. Сейчас он возьмет лак и скажет Каллену, что теперь объектом пари будет Пилар, и он знает, что она может ускользнуть из комнаты! Это будет плевое дело.
В тот момент звонит ее маленький серебристый телефончик. Она ныряет за шкаф с журналами, и Гид с наслаждением слушает ее тихое мурлыканье. Он представляет, будто она шепчется с ним. Когда она возвращается, то кладет телефон в маленький передний кармашек юбки и говорит:
– Звонил один мой друг, которого ты тоже знаешь.
– Кто?
– Друг из Британии, – говорит она.
– Но я никого там не знаю, – возражает Гид. – Ну, кроме тех ребят с вечеринки… Деннис был очень добр ко мне.
– Ты нравишься Деннису, – сообщает Пилар, – потому что оберегал меня.
– Оберегал? Понятия не имею, о чем ты…
Он еще не договорил фразу до конца, а уже понял. Деннис Толланд встречается с Пилар! Это же очевидно.
Деннис хотел, чтобы он поднялся наверх… Пошел и отыскал Пилар и остался с ней. А Гид подумал, что он дает ему совет – необязательно как равному себе, но, по крайней мере, как приятелю. А на самом деле Деннис воспринимал его как мальчишку на побегушках. Сам он слишком напился, чтобы подняться в спальню с Пилар, поэтому послал Гида, потому что знал, что Гид отпугнет других претендентов, которым хочется пойти с Пилар. И пока Гид был наверху, Деннис мог напиваться, играть в стрип-покер до посинения и даже не волноваться, что кто-то клеится к его телке! (Так бы сказал Деннис, не я.)
Гид вспоминает, как Каллен наказывал ему не говорить «гоп», и холодеет от ужаса.
Воспоминания о фантазиях с участием Пилар, которым он предавался с того дня, вдруг чернеют, и грудь будто наполняется пеплом. Так вот почему она переехала – чтобы можно было сбегать по ночам для своей маленькой евроинтрижки с Деннисом Толландом!
– Что с тобой? – Пилар касается его лба. Прикосновение ее пальчика так прекрасно, аромат роз, всегда исходящий от нее, разбивает ему сердце, и ему хочется заплакать. Деннис Толланд. Британский козел! А он еще фантазировал о том, как они подружатся! И не раз.
Мысли об этом вызывают у него еще больший стыд, чем фантазии о безответной любви.
У Пилар снова звонит сотовый. И прежде чем она берет трубку, Гид успевает посмотреть на экран. Деннис. Звонит несколько раз подряд. Так делают все влюбленные.
– Пока, – говорит он и надеется, что Пилар по его тону поняла, что он прощается навсегда. А потом думает: даже если бы он сказал: «Прощай, ты разбила мне сердце», Пилар бы лишь бросила в ответ: «Прощай, Гее-деон».
В роли собаки
Здание театра «Поллард» – самое новое в кампусе. Спроектировано и построено знаменитым иностранным архитектором. Оно имеет прямоугольную форму с круглым крыльцом, выложенным черной и красной плиткой. Большие стеклянные двери ведут в лобби, в котором почти нет отделки и где вместо кресел в хаотичном порядке расставлены плексигласовые кубы. Молли сидит на одном из них и машет рукой.
Гид замечает, что выглядит она очень мило. Она в юбке. Неужели принарядилась специально ради первой репетиции? Наверное, надо сделать комплимент. Но что сказать? Ему не хочется быть слишком откровенным. Можно, конечно, хитро заметить: «Что сегодня за праздник?» Но это слишком в духе его отца. Делает вид, что все знает, хотя на самом деле не знает ничего.
– Что ты пялишься на меня? – говорит Молли.
Можно, конечно, ничего не ответить и поставить ее в неловкое положение.
– Извини, – говорит он. – Я сегодня какой-то рассеянный.
Молли разглаживает юбку.
– Ты чем-то расстроен? Это из-за того письма – «пошел ты, придурок»? – Она ерзает, снова расправляя юбку.
– Девушки инстинктивно знают, как носить юбки, или учатся? – Гид мысленно кивает, чувствуя, что сказал то, что нужно.
– И то, и другое. Впрочем, как и все в жизни. Ты инстинктивно знал, как тусоваться с парнями из школы или научился? – Эти слова заставляют Гидеона занервничать, но Молли улыбается с искренней добротой и застенчиво опускает глаза. – Не меняй тему, – говорит она. – Я правда хочу знать, кто отправил то письмо. Бери стеклянный куб и рассказывай.
Ее любопытство – хороший знак, думает Гид. И делает так, как она говорит.
– Это моя подружка, – признается он, – точнее, наверное, она уже моя бывшая подружка… Хотя официально мы не расставались. С тех пор как я уехал в школу, я просто…
Молли улыбается:
– Ни разу не позвонил ей? Гид закатывает глаза.
– Я знаю, что вел себя ужасно. С точки зрения девчонок, это характеризует меня не с лучшей стороны.
– Что значит «с точки зрения девчонок»? Ты имеешь в виду всех девчонок? Мы что, все в одной команде? И носим форму?
– Брось, – отмахивается Гид и ерзает на кубе, который, можете себе представить, не такой уж удобный. – Ты знаешь, о чем я.
– Если бы все девчонки были в одной команде, хотелось бы мне знать, какая у нас была бы форма. Коротенькие футболочки? Розовые? С надписью «принцесса»? Потому что я бы такую футболку в жизни не надела. А многие девчонки надели бы.
– Ты выиграла, – смиряется Гид.
– Мне просто кажется, что ребята думают, будто у всех девчонок одинаковое представление о том, как должен вести себя парень. А я, например, понятия не имею, чего ждать от людей. Понимаешь, о чем я?
Конечно, понимает. Но не хочет признаться в своей слабости. Хотя тот факт, что она призналась, ему по душе.
Несколько секунд они молчат. Гид старается не смотреть на нее – или на пол – слишком пристально, и в итоге получается, что он пялится в пустоту. Будь Молли повнимательнее, она бы подумала, что он обкурился (а может, она так и подумала). Правда, он действительно курил сегодня, но вид у него еще более обалдевший.
– Читал пьесу? – спрашивает она.
– Она довольно смелая, – отвечает он и краснеет. – Сомневаюсь, что мисс Сан Видео… хмм… одобрит.
– О, я бы на твоем месте не волновалась, – говорит Молли. – У нее европейская натура. А европейцы любят, когда дети говорят о сексе. Ей кажется, это означает, что мы умные.
Входит Лиам; он шагает быстро, подняв руку в знак извинения.
– Извините за опоздание, – говорит он, – я заснул.
Заснул! – восклицает Молли. Голос у нее становится какой-то тоненький, что действует Гиду на нервы.
На Лиама это производит противоположное впечатление. На его лице загорается улыбка на миллион долларов.
– Именно. Заснул. И угадайте, что мне снилось?
– Твоя мать, – шипит Гид. Эти слова вылетают сами собой. Он злобно смотрит на них обоих.
Молли встает и поворачивается лицом к Лиаму.
– Не знаю, – отвечает она, склонив голову набок. – Я не умею угадывать.
– Спорим, у тебя получится лучше, чем ты думаешь, – говорит Лиам.
– Хмм, – задумывается Молли, – ты будешь удивлен.
Это просто абсурд, думает Гид. Это и есть абсурд.
Они продолжают легкомысленно перебрасываться фразами, шагая по освещенному флюоресцентными лампами коридору. Лиам с Молли идут чуть впереди Гида. Лиам украдкой оглядывается и окидывает взглядом зад и ноги Молли. Гид чувствует резкий укол, точно посягнули на его собственность.
Место для репетиций – комната с черными фанерными стенами под лестницей, между кабинетом и костюмерной. Здесь нет никакой мебели, кроме пары металлических стульев и непонятно откуда взявшейся вешалки для пальто с запылившимися меховыми накидками.
Гидеон начинает считать про себя: один, два, три, четыре…
И верно, не успевает он досчитать до десяти, как Молли начинает возиться с одной из накидок и объявляет нараспев, но уже не противным голосом, что у нее астма.
– Видишь ли, – произносит она, наклоняясь к Лиаму и показывая ему сценарий, – в пьесе немало сцен с такими комментариями: OscarcobreaLuciaconsupe-sadoyamor. – Молли саркастически улыбается. – Ты слишком большой и мускулистый, чтобы наваливаться на меня. – Она закашливается и с отвращением держит меховую накидку на расстоянии вытянутой руки. – Фу. – Она делает точный бросок, и накидка приземляется на вешалке. – Soymuydelicada36, – произносит она, пожимая плечами, словно показывая, что решение зависит не от нее. Она даже хватает Лиама за его большой накачанный бицепс и говорит: – Ну сколько ты весишь? Килограммов восемьдесят пять – девяносто? С ума сойти, – сокрушается она, – ты меня раздавишь.
Гид еле слышит ее. Вообще-то, он едва ощущает свое тело. Он просто оцепенел от изумления. Потому что, хотя это кажется непостижимым и невероятным, Лиам действительно будет играть собаку. Лиам в роли собаки!
Точно так же он чувствовал себя, когда разочарованный директор сказал, что они с Калленом и Николасом могут возвращаться в общежитие.
Они прочитывают пьесу по ролям. Точнее, Гид и Молли читают, а Лиам дуется и использует бумажный лист, на котором написан сценарий, в качестве зубочистки.
– А лаять обязательно по-испански? – спрашивает он наконец. – Они как-то странно обозначают лай, «гав-гав» – это я понимаю, но «guau, guau»? Я так не могу. Буду глупо выглядеть.
– Пойду в костюмерную, взгляну, есть ли у них собачьи маски, – говорит Гид. Он просто не может удержаться.
Да и зачем ему сдерживаться?
Поставьте мне пятерку
– Yoquieroelperro, – читает Гидеон, пытаясь держать визуальный контакт с Молли и одновременно читать строчки.
– Тебе надо научиться произносить букву «р», – замечает Молли. – Давай сделаем перерыв.
Они репетируют всего семь минут. Лиам снимает маску.
– Слава богу. У меня весь нос расплавился, – говорит он, лежа на боку. Он перекатывается на другой бок, потом на спину. – И на боку лежать больно, – жалуется он.
– Не надо извиняться, – говорит Молли, – у тебя отлично получается. Ты действительно ведешь себя, как собака.
Она наклоняется и чешет ему животик. Лиам лягается.
Лиам встает с пола, хмурится и отряхивает пыль с модных потертых джинсов.
– Можно я пойду? – спрашивает он Молли. – Серьезно.
Он делает вид, что встает на задние лапки. Молли кидает вымышленный мячик, и Лиам бросается вслед за ним и исчезает в ночи.
Лиам уходит, а Молли продолжает улыбаться чуть дольше необходимого, отчего Гиду становится неуютно.
– Не знаю, как ты, – говорит она, садится на металлический стул, откидывается на спинку и кладет ноги на спинку второго стула, – но мне кажется, испанцы слишком одержимы вопросами любви и смерти. Ну что им стоит написать, скажем, зажигательный мюзикл?
Гид кивает. Он полностью согласен. Пьеса еще страннее, чем кажется. Вчера Молли принесла найденную в Интернете информацию об авторе. Оказалось, что он написал эту пьесу на пятый год тюремного заключения. Он был женат на женщине и на мужчине одновременно. А по мнению некоторых, собака в пьесе символизирует Франко – Молли сказала, что когда-то он был диктатором в Испании.
– Франк О.? – недоумевает Гид. – Если он был такой важной птицей, почему бы им не использовать его фамилию полностью?
Гиду кажется, что это очень умное замечание, и он совсем не понимает, почему Молли пытается сдержать улыбку.
– Это одно слово. Как Чаро. Если ты и его не знаешь… то как « Сбарро»!
Гид довольно кивает. Он знает, что такое «Сбарро» – любимая придорожная забегаловка его отца.
– Вернемся к Франко, – говорит Молли. – Дело не в том, что я не понимаю, как собака может символизировать диктатора. Мне просто кажется, что это глупо. Они боятся собаки, но заботятся о ней и обеспечивают ее существование. Это я могу понять. Боятся диктатора, но все равно хотят, чтобы он правил. Это так глубокомысленно или я чего-то не понимаю?
А эта Молли умница, думает Гид. Пожалуй, она даже умнее его, хотя он считает себя очень умным. Но он не всегда понимает, о чем она говорит, и поэтому ему бывает трудно поддерживать разговор. Он думает, не обратить ли все в шутку, но ничего смешного на ум не приходит.
Гид постукивает пальцами по губам.
– Я иногда жалею, что не курю, – говорит он. – Правда, здорово было бы сейчас выкурить по одной?
И это все, что он может придумать?
– Ты даже не ответил, что думаешь о том, что я только что сказала, – раздосадованно говорит Молли. Плохо дело. Гид припоминает, как мать жаловалась, что говорить с его отцом – все равно что пытаться что-то втолковать банану.
– Знаешь, – говорит он, – кто я такой, чтобы судить? Я даже испанского почти не знаю. Откуда мне знать, что хорошо, что плохо?
– Уже лучше. По крайней мере, в тему. Молли берет сценарий.
– Тогда я могу перевести. «Я люблю эту собаку. Ты любишь эту собаку. Мы любим эту собаку. И мы ненавидим эту собаку. Кто эта собака? Собака говорит нам, кто мы такие». – Она швыряет сценарий. – Может, я деревенщина из Буффало, но не надо быть гением, чтобы понять, что это самая ужасная чушь из всего когда– либо написанного!
– Может, выберем другую пьесу? – предлагает Гидеон.
– Ну уж нет, – Молли качает головой. – Мисс Сан Видео эта пьеса понравится. Она же такая претенциозная зануда.
– Правда? – удивляется Гидеон. – А мне кажется, она хороший преподаватель.
Молли наклоняется вперед и кладет руки ему на колени. Ого-го! И как это понимать? Мальчишки так странно реагируют на физический контакт – или приходят в восторг, или боятся.
– Интересно, почему тебе так кажется?
– Ну… – Гид борется с желанием заглянуть к ней в вырез. Она сидит как раз под нужным углом.
– Потому что она издевается над тобой? Потому что одевается сексуально? – подсказывает Молли.
– Не думаю, что она надо мной издевалась. Мне кажется, она просто пытается пристыдить меня, чтобы я наконец занялся испанским. И этот метод работает.
Молли смеется, и правильно. Она так хохочет, что роняет сценарий. И когда наклоняется за ним, Гид смотрит на ее задницу. Сперва он с разочарованием вспоминает, что сегодня на ней нет юбки, но потом приходит в восторг, заметив, что она надела более облегающие штаны.
Он думает, что в этих брюках у нее очень симпатичная задница, – и заливается краской.
– Думаю, ты очень точно проанализировал ситуацию с психологической точки зрения, – замечает Молли.
– Правда? – Гид доволен. – А ты делаешь такие умные наблюдения по пять раз в день. – Сказав это, он краснеет: ведь это все равно что признаться, что она ему нравится.
Ну, – с сарказмом замечает Молли (если она и заметила смущение Гида, то не подала вида), – уверена, однажды ты станешь таким же умным, как я! – Она замолкает и смотрит на него. – Ты в порядке? Ты весь красный!
– Я… я… – Гид решает сказать правду, но лишь на– половину. – Я просто вспомнил один неловкий случай.
Ему хочется, чтобы Молли спросила, что это. Но она лишь кивает и вскакивает с места.
– Со мной такое постоянно случается, – говорит она. Раздается осторожный стук в дверь. Дверь открывается, и появляется Эди и ее вечная сумка с книгами.
– Привет, – бросает она Молли, – мне нужно показать тебе свой проект по американской истории. – Она бросает на Гидеона короткий взгляд. – Привет.
Гид встает, желая быть учтивым.
– Вы с Калленом в одном классе, да? Как приняли его проект с игрушечными солдатиками?
Эди мотает головой из стороны в сторону – всем понятный знак «так себе».
– Я смеялась, – говорит она.
– А было смешно? – спрашивает Молли. Эди пожимает плечами.
– Я так хохотала, что не успела поразмышлять об этом.
Они обе начинают смеяться.
– А ты что за проект подготовила? – спрашивает Гид. Не знаю, заметила ли Молли, но он уделяет внимание Эди лишь для того, чтобы повнимательнее заглянуть Молли в глаза. Думаю, Гиду придется научиться общаться со всеми девчонками, не только с теми, кого он хочет соблазнить, чтобы во время разговора с теми, кого он хочет соблазнить, это не было так очевидно. Эди – не могу понять, нравится он ей или нет, – отвечает на вопрос.
