Текст книги "Я знаю все твои мысли"
Автор книги: Сара Миллер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)
– Иисус, – шепчет он, уткнувшись в кирпичную стену, которая кажется ему вполне подходящим местом для молитвы. – Я знаю, что по сравнению с миром на земле это ерунда, но пожалуйста, сделай так, чтобы меня не выгнали из школы. – И добавляет: – Потому что однажды я захочу помогать людям, а это будет проще сделать, если у меня будет образование. Короче. Иисус. Или Бог, наверное. Если ты не хочешь, чтобы меня выгнали из школы, пошли знак.
В тот самый момент у него над головой пролетает самолет. Без шуток! А потом еще один. А вслед за этим на верхушке пожарной лестницы возникает Молли.
– Ты не поверишь, – говорит Гид. – Я только что молился Богу, чтобы тот послал знак, если меня не выгонят из школы, и тут над головой пролетел самолет! А потом еще один.
Молли упирается руками в боки.
– Подними голову.
Гид смотрит вверх. Там летит еще один самолет.
– Узри, божественное явление столь невероятное, что происходит оно каждые тридцать четыре секунды! – Гид недоуменно таращится на нее. – Это называется «траектория полета», – поясняет она. – А ты просто тупица.
Молли спускается по лестнице, подходит к Гиду и с загадочной улыбкой чмокает его в щеку.
– Спасибо, – говорит она, – как бы мне ни нравился милый городок Буффало, должна признать, я не горю желанием туда возвращаться. Тем более при таких обстоятельствах.
– Спасибо мне? Да это я во всем виноват. Я… просто хотел сделать то, что считаю правильным.
Молли кивает. Но ее лицо, на котором он ожидал увидеть благоговейное уважение, выражает что-то среднее между настороженностью и усмешкой.
– И ты всегда так поступаешь?
Гиду на ум приходит его план насчет Молли и Пилар. Который вряд ли можно назвать праведным. Но так ли он бесчестен?
– Я имею в виду правильно – в смысле, если бы ты стала за нас отвечать, это было бы совсем нехорошо.
– А как насчет других нехороших поступков? – спрашивает Молли. – Когда поступки можно истолковать двусмысленно?
Этот вопрос заставляет Гида занервничать.
А потом до него вдруг доходит: ведь Молли только что его поцеловала! Ему даже не пришлось прилагать усилий.
Он улыбается и почему-то говорит:
– Привет.
Но Молли лишь улыбается в ответ. Кажется, ему хочется поцеловать ее еще раз… Они стоят бок о бок, и он делает шаг, оказываясь к ней вполоборота. Все про– исходит очень естественно. Но следующий шаг уже будет выглядеть нарочито. Он смотрит на выступающую косточку ее бедра, на линию ее скул. Она стройная, но сильная, крепкая. Ему нравится ее фигура. Но он не может придумать достаточно уважительную причину, чтобы придвинуться ближе.
– Гид, – говорит Молли. У нее низкий, чувственный голос.
– Да?
– Ты должен взять траву и убираться отсюда, – выпаливает она. И протягивает ему пакет, держа его за уголок, как дохлую рыбину.
Подходящий момент для поцелуя упущен, но ему по– прежнему хочется ее коснуться. Он берет ее за руку и смотрит на ее часы – и хотя он не понимает этого, этот тактический жест даже лучше поцелуя. Молли краснеет, ощутив его ладонь на своем запястье. А чего вы ждали? Она же из Буффало.
– Я пойду с тобой, – говорит она, – помогу тебе.
– Нет, нет. Предоставь все мне. Мне не нужна помощь. – Молли открывает рот, чтобы возразить, но он поднимает руку. – Возвращайся в библиотеку и дочитывай книжку, – говорит он.
Она улыбается.
Он видит, что она рада тому, что он запомнил: она оставила книгу для себя. Гид видит, как тает ее беспокойство. Кажется, она верит, что он сам способен все уладить.
Он вприпрыжку бежит по полю, прячась «на виду», и думает: Молли Макгарри в шутку назвала его тупицей, а потом поручила ему свое будущее. Это почти так же забавно, как целомудренно спать в одной кровати с Пилар Бенитес-Джонс. К тому времени, когда он оказывается у машины, от адреналина и ощущения собственных перспектив у него поднимается настроение.
Вы знали, что если положить марихуану в бензобак, запах бензина перебивает запах марихуаны? Гид знал. Об этом рассказывали на канале «Дискавери» в прошлом году в программе про ищеек, когда он лежал дома с больным горлом. Передачу повторяли три раза в день, а Гид совсем ослабел от высокой температуры, чтобы шевельнуться, и вынужден был смотреть все подряд. Тогда он готов был умереть от скуки, но сейчас, держа в руках моток скотча из сарая миссис Фрай и приклеивая аккуратно свернутый пакет под крышкой бензобака БМВ, он поверить не мог своей удаче. Идеально. Только вот крышка не закрывается. Пакет набит слишком туго. Он достает его, вынимает шишечку, а потом еще одну. Но что ему с ними делать? Выбросить в лес нельзя. Как Николас уже заметил раньше, они – ученики школы, у них нет прав, и если кто найдет марихуану в окрестностях, это повесят на них.
Но надо же что-то делать. Миссис Фрай в любой момент может спуститься вниз, и если это произошло, ребята, наверное, сказали, что Гид пошел в туалет. Но дважды у них этот номер не пройдет. Он подходит на цыпочках ко входной двери и заглядывает внутрь. Николас сидит за кухонным столом, уронив голову на руки. Каллен ходит туда-сюда. Гид тихо открывает дверь, не забыв накрыть рукой маленький декоративный колокольчик, подвешенный на кожаном шнурке. Каллен видит его первым и качает головой.
– Ну извини. Ты что делаешь, балда? – сердито шепчет он. – Ты где пропадал, черт возьми?
– Заткнись, – огрызается Гид.
– Надеюсь, никто тебя не видел, – бросает Николас.
– Умоляю, – говорит Гид, – просто заткнитесь и слушайте. Траву я спрятал. Давайте не будем сейчас обсуждать, куда именно. Но проблема в том, что у меня кое-что осталось. – Он раскрывает ладонь. – И я не знаю, куда ее девать.
Наверху миссис Фрай издает какие-то звуки.
– Беги в лес, чувак! – шепчет Каллен.
– Не поможет, – возражает Николас. – Собака все равно ее найдет.
В коридоре наверху раздаются шаги миссис Фрай.
Она движется к лестнице.
– Эге-гей, – зовет она, – мальчики!
– О боже, – замирает Каллен, – что, если она хочет, чтобы мы поднялись и все вчетвером занялись сексом? Думаете, у вас на нее встанет?
Я, конечно, двумя руками за то, чтобы видеть в ситуации лишь положительное, но, кажется, Каллен перегибает палку!
– Гид, ты ей понравился, – шипит Николас. – Иди, проверь, что ей нужно.
Гидеон медленно идет в коридор, замечая по дороге, что у директора очень красивый дом. Неужели еще сегодня утром они были у Уинчестеров? Здесь ему нравится больше. Он с некоторым удовлетворением отмечает, что миссис Фрай поставила его букет – сочно-розовые и блекло-фиолетовые цветы – в хрустальную вазу на кофейный столик из темного дерева. Интересно, сколько зарабатывает директор?
– Гидеон! – Миссис Фрай стоит на лестничной площадке, одной рукой закалывая пучок, другой держа сигарету, почти превратившуюся в пепел. – Не мог бы ты кое-что сделать для меня?
Гидеон невольно припоминает опасения Каллена насчет групповухи. Но это просто глупо. Миссис Фрай не похожа на человека, которого интересуют такие вещи. Наверное, Каллен просто мечтает заняться сексом с женщиной постарше.
– Конечно, – говорит Гид, делая шаг вперед, – что скажете. Я к вашим услугам.
– Над духовкой, на маленьком подносе баночка с розмарином. Я, раззява, забыла приправить свинину… будь заинькой, добавь к жаркому примерно столовую ложечку?
Герой
Когда в понедельник Гид и Каллен заходят в комнату для почты, Гиду в ярких деталях вспоминается его первый день в «Мидвейле». Тогда он шел в столовую бок о бок с соседями по комнате и очень отчетливо ощущал, что является частью чего-то особенного. Сегодня же он не просто часть, он и есть это особенное. Его одноклассники заходят и выходят, принося с собой разнообразные приятные запахи духов, мыла и стирального порошка, и Гид видит, что все они чувствуют его присутствие.
Внутри своего маленького деревянного ящичка с древним кодовым замком он обнаруживает записку. Она написана черными чернилами на светло-голубой бумаге и гласит:
Личная канцелярия Молли Макгарри
Привет, Гид!
Я очень ценю то, что ты сделал для меня (хотя, разумеется, все это закрутилось по твоей вине).
Но если серьезно, тебе было вовсе необязательно так поступать; это было очень мило и не совсем то, что я ожидала от тебя или кого-то другого на твоем месте. Я хочу сказать, что, заступившись за меня в воскресенье, ты поступил, как настоящий житель Буффало.
Искренне ваша,
Молли Э. Макгарри («Э» значит «Эллен».)
«Э» значит «Эллен». Неприкрытое кокетство! Очень прямолинейно, хоть и не бросается в глаза.
– «Настоящий житель Буффало»? – читает Каллен, подобравшись сзади и заглядывая в записку через плечо. – Да я смотрю, у тебя все на мази!
Гид тоже так думает. Его сердце сегодня запело, стоило ему только открыть глаза. Он в восторге от «Мидвейла». В восторге от того, что выиграет пари, и может быть, после этого он и Пилар… ну да ладно. Лучше не забегать вперед. Кроме того, ему понравилась записка. Он перечитывает ее, говоря себе, что делает это для ясности – но на самом деле для удовольствия.
Нравится ли он Молли? Может, даже очень? А Молли ему нравится? И любит ли он Пилар? И как во всем этом разобраться?
Он не может думать об этом сейчас – голова кружится. Он чувствует себя хорошо и уютно, лишь вспоминая о том, что сделал вчера вечером, о своем триумфе. Пока лучше сосредоточиться на этом.
– Почему ты вчера ничего не сделал? – спрашивает он Каллена, пользуясь уверенностью, внушенной ему девчонкой. – Почему вы с Николасом… – Ему хочется сказать: ну почему вы просто сидели и бездействовали? Но это слишком грубо. – Вы как будто смирились с тем, что произойдет.
Каллен широко разводит руки – редкий для него жест согласия и смирения.
– Друг, я ломал голову, как нам выбраться оттуда, честно. А потом понял, что мы должны просто отступить в сторону и, ну, ты понимаешь… позволить тебе быть героем. Ты им и стал. И посмотри, что получил в результате. – Он показывает на записку Молли.
Мне это все кажется полной чепухой, да и Гидеон тоже не купился. Он хмурится, глядя на Каллена, но без злобы.
– Да пошел ты, – говорит он. – Вы, ребята, просто в штаны наложили.
Каллен улыбается в ответ. Если до этого Гиду было хорошо, то сейчас он просто влюблен в целый мир… хотя я все равно влюблена в него вдвое сильнее.
Первое побуждение Гида, когда чуть позже он видит Лиама Ву за обедом, – извиниться. Он подходит к столу, уже раскрыв рот и держа на языке слова «знаю, вчера я был слишком резок» или «надеюсь, я тебя не обидел». Однако подойдя ближе, он видит на лице Лиама выражение, которое никогда не видел раньше. Кажется, Лиам рад его видеть. Лиам симпатизирует ему! Невероятно: не всегда лучший способ завоевать друзей – доброе отношение или лесть. Иногда лучший способ – дать понять, что не намерен мириться с их мерзким поведением. Я это узнала совсем недавно.
А Гид – вчера вечером.
За обедом Гид привлекает внимание всего стола и на следующий день тоже. Он представляет Лиаму и Девону полный отчет об их затянувшейся стычке со школьными властями. Рассказывает, как подсыпал траву в директорское жаркое вместе с розмарином. Как всего через пять минут после того, как Гид вернулся в дом директора, пришел констебль с собакой. Как пришел Яйцеголовый и стал плеваться и, багровея, настаивать, чтобы констебль лучше искал марихуану, которую в результате так и не нашли. В ответ на что констебль, одетый, несмотря на отсутствие дождя, в желтый макинтош, и его собака – это действительно оказался золотистый ретривер – одинаково недобро на него посмотрели. Яйцеголовый наконец поплелся домой спать, и директор тоже. Последний, естественно, проспал регулярное совещание утром в понедельник и появился на пороге своего кабинета лишь после обеда, двигаясь заторможенно и озираясь по сторонам ошеломленным, расфокусированным взглядом.
Разумеется, все также хотят услышать о Пилар.
– Расскажи, как вы вместе провели ночь, – умоляет Девон. Лиам тоже склоняется ближе.
Ровно настолько, насколько Гиду понравилось рассказывать им о происшествии в директорском доме, ему не хочется распространяться о Пилар.
– Тут я воспользуюсь пятой поправкой, ребята, если не возражаете, – говорит он и с притворно-невинным видом поднимает руки. Девон и Лиам смеются, но он видит, как на их лицах пробежала тень, – они завидуют, что не в центре внимания, особенно когда Каллен показывает Гиду поднятый вверх большой па– лец, а Николас улыбается в тарелку. И неважно, что рассказывать-то нечего. Главное, эти парни думают, что Гидеону известно нечто, что они хотели бы узнать, и это вызывает у них желание быть рядом. И симпатию к нему.
– Не стоит раскрывать им свои секреты, – говорит Каллен, и его зеленые глаза складываются в подо– зрительные щелочки.
– Привет! – К их столику подходит Молли. Она одним быстрым взглядом скользит по головам Каллена, Николаса, Лиама и Девона и наконец останавливается на Гидеоне. – Что за секреты?
Заметили, что слух у Молли, как у немецкой овчарки?
– У Гида в эти выходные выдалась горячая ночка, – отвечает Лиам. – По крайней мере, по слухам.
– Хмм, – хмыкает Молли. – А мы в нашем захолустье ничего об этом не слышали.
Каллен тычет Гида под столом и шепчет одними губами:
– Хочет показаться не такой, как все. Гид медленно кивает в знак понимания.
– Неважно, – бросает Молли, – я вот зачем: только что проверила почту. Мисс Сан Видео хочет, чтобы мы все приняли участие в этом тупом проекте по испанскому. Мы в одной команде: я, ты и… – Она смотрит в пол и закусывает губу. – Лиам. – У нее еле вы– ходит взглянуть на него. Он мельком косится на нее, почти с досадой, и возвращается к разговору с Девоном. Гид никогда прежде не видел, чтобы она вела себя так.
Она что, боится этих ребят?
Она поднимает взгляд, потом снова смотрит в пол. Ее губы напряженно сжаты, взгляд рассеян, точно она пытается не смотреть ни на кого, и в это же время не хочет создать впечатление, будто отводит взгляд. Она и вправду немного напугана.
Конечно, – говорит Гид и встает, отводя ее в сторону. Он видит, что все смотрят на них, но не ощущает себя неуверенно. Он лишь чувствует, что на него обращено внимание.
– Зачем ты это сделал? – спрашивает Молли. Они стоят у автоматов с газировкой.
– Потому что увидел, что тебе неловко, – отвечает Гидеон. Пусть он и стал увереннее, но по-прежнему не способен скрывать правду.
Молли чуть выпячивает грудь.
– Я их не боюсь, – говорит она.
– Я и не говорил, что боишься, я сказал, тебе неловко, – замечает Гид.
На лице Молли появляется маленькая горькая усмешка.
– Ты меня подловил, – говорит она.
И тогда Гид понимает, что нравится ей. Потому что… ну… это же очевидно. Она вся засветилась, когда он отвел ее в сторону. Может, и она понимает, что он видит ее насквозь, потому что вдруг спрашивает:
– И с кем это у тебя была горячая ночка? – Она даже не пытается, хотя бы кокетливо, по-девчачьи, скрыть обиду под маской любопытства.
– О боже, – вздыхает Гид. Как много способов ответить на этот вопрос. Он знает, что Молли, может быть, и полезно думать, что у него есть кто-то еще. Может, это даже повысит его привлекательность в ее глазах. С другой стороны, это может ее и отпугнуть.
– Вообще не знаю, о чем это Лиам, – наконец отвечает он.
Он чувствует, что все глаза в столовой устремлены на него. Гидеон стал темой дня в «Мидвейле». Люди, с которыми он едва знаком, включая девочку в оранжевой рубашке, которую он видел в первый день, и стайку низкорослых неряшливых младшекурсников, при хвостней Микки Айзенберга, подходят к нему в сумрачных коридорах и на зеленых тропинках на школьном дворе и шепотом говорят: «Хорошая работа». А теперь предметом их любопытства становится его интимное перешептывание с Молли Макгарри. Он также надеется, что о нем и Пилар ходят слухи, хотя и знает, что сейчас его первоочередная задача – выиграть пари. Гид понимает, что идея пари была ему ненавистна лишь до тех пор, пока он думал, что ему не выиграть. Теперь мысль о пари – как маленький моторчик внутри него. Я стою здесь на виду у всех, думает Гид, однако этому есть причина, о которой знаю лишь я и два моих ближайших друга (да, кажется, теперь можно их так назвать). Это такое волшебное чувство, как в утро Рождества.
– А я думаю, ты знаешь, о чем это Лиам, но это неважно, – говорит Молли. Она смотрит на часы – большие мужские часы, занимающие половину запястья. Она среднего роста, но он замечает, что ее руки, запястья и ступни совсем маленькие. Он надеется, что это вызовет в нем умиление и нежные чувства, но ничего не происходит. И все же она ему нравится. Нравится настолько, что он готов ради пари «предать интересы» Пилар, как выразился бы Каллен. И это самое главное.
– Мне пора, – говорит она.
– Нет, это мне пора, – отвечает Гид, пытаясь отшутиться.
– Это типа шутка? – бросает Молли и уходит. Гид не может удержаться, чтобы не проводить взглядом ее задницу. Она у нее ничего. Задница Пилар – это про– сто произведение искусства. Ну а у Молли она ничего. Просто хорошая задница. Нормальная. Ее не стоит приравнивать к произведению искусства. Он думает, не слишком ли это тупое сравнение.
Позднее Гид идет на английский, где получает тройку за сочинение с комментарием «посредственная работа». Надо же, думает он, одно дело всегда ощущать себя посредственностью, и совсем другое, когда ты чувствуешь себя потрясающе и тебя опускают! Разочарование и тупое чувство вины застревают у него в горле до самого конца урока. После звонка он идет к питьевому фонтанчику. Он сломан.
– Привет, Гее-де-он. В горле пересохло? – Это Пилар. – Эта штука все время ломается, – говорит она.
Она выглядит совершенно ошеломляюще: черные брюки и облегающая оранжевая рубашка. Естественно, в голове у Гидеона возникают ассоциации со Днем Всех Святых.
– Хочешь? – Она протягивает баночку с диетической колой, и Гид берет ее у нее из рук. Она холодная и почти полная. Он забывает о сочинении и украдкой косится на зад Пилар.
И решает: произведение искусства – самое подходящее описание. Жаль, что учитель не может оценить его лингвистическую точность.
– Мы так и не поговорили с той вечеринки, – замечает Гидеон.
Пилар улыбается. Гидеон очарован. А я вижу, что улыбка ненастоящая. Она улыбается одними губами: – Нет, не поговорили. Но я… много думала, и наконец приняла решение.
В этот момент из английского класса выходит Эди. Гид думает, что надо бы пойти за ней, отыскать Молли…
– Думала? – спрашивает он, а сердце неровно бьется. – О чем?
– Ну, – начинает Пилар, – я решила переехать из «Уайт» в «Эмерсон». Сказала, что у меня посттравматический синдром, потому что я побывала рядом со взрывом «Ситибанка» в Буэнос-Айресе год назад или около того, помнишь? Читал об этом? А в «Эмерсоне» спокойнее. И мне разрешили! – Она улыбается обворожительно и торжествующе. – Но на самом деле я все это затеяла из-за того, что в моей комнате есть выход на пожарную лестницу, – она подмигивает Гиду, – поэтому…
Дрожь в сердце усиливается. Неужели она приглашает его к себе? Не совсем, но она сообщает ему, что есть способ улизнуть из ее комнаты и проникнуть туда, и именно поэтому она переехала.
Гид многозначительно кивает.
– Понимаю, – отвечает он, – это на тот случай, если будет пожар. Ты хочешь быть начеку… – Он не договаривает. Ему кажется или Эди действительно за– мерла наверху лестницы и наблюдает за ним? Или она просто любуется осенним листопадом сквозь круглое окно над лестничной площадкой? Не разобрать.
– Вот именно, – отвечает Пилар. – Когда становится жарко, надо быть к этому готовой.
Ну вот опять, это скрытое женское кокетство. По огонькам в глазах Пилар Гидеон понимает, что оно направлено на него.
– Мне пора на французский, – бросает Пилар. – Mon diet coke, s’il vous plâit.
А другой умирает
На следующий день, когда Гид идет на испанский, на улице немного холодно. Лиама рядом нет. Вдруг они перестали ходить вместе, но Гидеон понимает, что это его инициатива, а не Лиама. Приятно побыть в компании, но сейчас она ему не нужна. Он в задумчивости (из-за Молли) и в волнении (из-за Пилар). Он то пытается убедить себя в том, что прозрачные намеки Пилар ничего не означают, то раз и навсегда решает поверить в то, что они очень даже значимы и, следовательно, он должен посвятить ей всю жизнь. Он засовывает руки в карманы и вспоминает, что эти брюки были на нем в ту ночь, которую они провели с Пилар, и с тех пор он ни разу их не надевал. Это особенные брюки. А в правом кармане лежит плотный квадратик сложенной бумаги. Но его плотность и текстура какая-то незнакомая. Он чувствует любопытство.
Это оказывается записка. От Пилар.
Дорогой Гидеон!
Было так забавно спать с тобой в одной кровати! Как странно иногда все складывается, правда? И наше знакомство – оно не кажется тебе странным? Думаю, у нас много общего. Я глупо себя чувствую, говоря такие вещи, ведь вдруг ты думаешь: что у меня с ней общего?
Эта последняя фраза заставляет Гида совершенно потерять голову. Какой восторг – знать, что ты вызвал какие-то чувства у такой крутой девчонки, как Пилар! И он нашел эту записку именно сейчас, когда уже го– тов был оставить все надежды…
Эх, Гидеон… такие моменты у тебя каждую секунду. Через раз, когда ты предаешься романтическим фантазиям.
Номер моего сотового 315-334-5555. О’кей? Пилар.
Гид понимает, что замер посреди школьного двора, на дорожке, преградив всем путь. Послеобеденный поток учеников расступается перед ним; Гид перечитывает записку, и сердце его бьется от превкушения. И, как он подозревает, от стыда. Ведь он должен развивать отношения с Молли, чтобы потом уже можно было сосредоточиться на Пилар.
Ну почему он согласился не спать с другими девчонками до того, как переспит с Молли?
Короткая у тебя память, Гид. Ты просто не представлял, что такое возможно.
Я невольно задумываюсь, не говорят ли подобные сомнения о том, что он плохой человек. Но мне кажется, все мы подвержены сомнениям. И разве есть другой способ идти по жизни, учитывая, какие сюрпризы она нам преподносит?
Гид на пять минут опаздывает на испанский. Весь класс пересадили. Он проскальзывает на свободное место в первом ряду. Мисс Сан Видео подходит к нему, постукивая красным акриловым ноготком по колпачку шариковой ручки.
– Buenostardes, Гидеон, – говорит она по-испански и продолжает: – Ты заметил перемены? Мы все разделились на группы и будем выполнять групповой проект. – Она опирается ладонями о его парту. – Молли сказала, что вы уже договорились быть партнерами. А Лиам Ву вызвался присоединиться к вашей группе. Что думаешь?
Что он думает насчет Лиама? Плохо дело. Лиама нельзя подпускать к девчонкам, которые тебе нравятся (или, как в данном случае, с которыми ты должен пере– спать, чтобы выиграть пари). Стоило мисс Сан Видео только упомянуть его имя, и девочки в классе навострили ушки, заулыбались, нахохлились и стали украдкой на него поглядывать.
Гид садится с Молли и Лиамом. На лице Лиама – широкая сладострастная улыбка. Он видел, что Гид и Молли разговаривали. Помните, что Эрика говорила – если девушка недоступна, парень непременно захочет ее? Инстинкт подсказывает Гиду – и, я думаю, правильно, – что Лиам хочет то, чего хотят другие. Лучше ему не путаться у меня под ногами, думает Гид, неосознанно прищуривая глаза.
– Эй, – замечает Лиам, – ты что это так подозрительно смотришь на меня?
– Извини, – Гидеон пару раз моргает. – Я просто… думал о другом. – Он заставляет себя взглянуть на Молли и выдержать ее взгляд в течение трех полных секунд. У него план, напоминает он себе, когда ему хочется отвести взгляд. Нельзя пропускать ни дня; нужно работать, пока не выиграешь, а теперь, после той записки от Пилар, это и вовсе должно стать первостепенной задачей на каждый день. Молли слегка краснеет. Ему почти стыдно от того, что его план по нагнетанию чувств работает так эффективно.
Нагнетание чувств? Гид, тебе же всего шестнадцать! Но дело в том, что он действительно умеет испытывать сильные чувства. И лишь недавно научился применять это себе на пользу.
– Думаю, нам надо поставить спектакль, – заявляет Лиам, переводя взгляд с Молли на Гида с интригующей улыбкой, точно никто в истории классных проектов никогда еще не предлагал ничего подобного.
– Спектакль? – медленно повторяет Гид. – Мне кажется, это слишком сложно. – А про себя думает: не надо быть гением, чтобы понять, что обычно происходит в спектакле. Один герой получает девушку. А другой умирает. К тому же, актер из него никакой. Он даже врать не умеет.
– Это будет недлинная пьеса, – продолжает Лиам, – всего один акт.
– Один акт? – переспрашивает Молли и приспускает свой кардиган с плеч. Лиам тут же обращает внимание на ее открытые участки тела. В глазах появляется хищнический блеск. – Нам троим это вполне под силу, – кивает Молли.
Нам троим, – повторяет Лиам, по-прежнему не сводя с нее глаз, – этот акт под силу. – Он вскидывает бровь и смотрит на Гидеона, желая поделиться с ним этой шуткой, но Гид не разделяет веселья. – Вообще– то, это была идея мисс Сан Видео.
– Неважно, – отмахивается Молли. – Вон Мередит и Ивонн вообще рисуют копию «Герники» детскими красками для пальцев. А Ричард Масс и Дэн Друри строят макет тюремной камеры эпохи инквизиции.
– Мисс Сан Видео сказала, что это блестящая идея, – замечает Лиам. – Но им же придется построить и раковину. Это так сложно. Краны и все такое. – Сейчас давайте отвлечемся на минутку и пожалеем мисс Сан Видео. Красивая космополитичная латиноамериканка, застрявшая в этой гнилой провинции в окружении шестнадцатилетних придурков, которые только и делают, что считают минуты, прежде чем им можно будет улизнуть в лес и накуриться.
– Она сказала, что, по ее мнению, они прекрасно уловили дух эпохи; я тоже это слышала, – добавляет Молли. – Думаю, «Мидвейл», знаменитый своими строгими нравами, тут ни при чем. Давайте просто сделаем это, получим наши пятерки и все поступим в колледж.
– Рад, что мы понимаем друг друга, – говорит Лиам, глядя на Молли чуть дольше необходимого и позволяя глазам многозначительно задержаться на ее груди. Грудь у нее маленькая. Но все же это грудь. Парни всегда найдут, на что пялиться.
Теперь Гид не сомневается, что Лиам хочет Молли, но хочет не по-настоящему, а чтобы досадить Гиду. Точно. Он по-прежнему смотрит на нее своими голубы– ми глазами с азиатским разрезом; его передние зубы сверкают. О, как же несправедливо.
– Хорошо, – говорит мисс Сан Видео, – если вы хотите пойти в библиотеку и начать подготовку, я отпущу вас на пару минут пораньше.
– Хмм, – Лиам поднимается, – если никто не возражает, я отправляюсь изучать вопросы испанской драматургии. Кто со мной? – спрашивает он, поворачиваясь таким образом, что становится ясно: он обращается к Молли.
Тогда Гид видит подтверждение тому, о чем волновался в тот вечер в столовой. Карие глаза Молли начинают искриться. А потом вроде как… затуманиваются. Она опускает голову, чтобы скрыть краску, заливающую лицо.
– Извини, – бормочет она, по-прежнему не решаясь встретиться с ним взглядом. – После этого урока мы всегда обедаем с Эди.
Спасибо, Господи, что на свете есть эта странная девчонка, хочется закричать Гиду.
Но Молли провожает Лиама взглядом. Не так, как парень смотрел бы вслед девчонке. И не так, как пес смотрит на миску собачьего корма. Но почтитак.
Стоит ему уйти, как она надевает кардиган. У Гида уже паранойя. Неужели она запала на Лиама? Он лихорадочно пытается придумать какой-нибудь комплимент. Надо использовать каждый момент.
– У тебя красивые руки, – говорит он и в тот же момент понимает, что действительно смотрел на ее руки и любовался крепкими маленькими бицепсами и на– меком на трицепс. Он опускает взгляд. Зачем он это сказал? Подумает еще, что у него пунктик на женские руки.
Но в ответ она говорит:
– У тебя тоже.
– Правда? – Он вытягивает руки и смотрит на них.
– Жалко, что на тебе рубашка с длинными рукавами, – говорит Молли. – Но ты сможешь полюбоваться ими потом.
Гид заливается краской. Это надо было – вытянуть руки и смотреть на них! Я бы тоже засмущалась.
– Ну, неважно, – говорит Молли, – мы пойдем помогать Лиаму или нет? У меня полно других заданий, и я буду очень рада, если он возьмет руководство на себя. Но если ты всегда мечтал поставить какую– нибудь испанскую пьесу в один акт, написанную до 1945 года, у тебя есть шанс! – Она улыбается.
– Я на испанском смотрел только «Селену», – отвечает он.
– Ты безнадежно провинциален, – отвечает Мол– ли. – Тебе это известно?
– Наверное, – отвечает он. – Думаю, в этом моя главная проблема.
Это лишь отчасти твоя проблема, Гид. В данный момент твоя главная проблема – Лиам.
Вечером Гидеон доедает ужин, когда появляется Лиам. В руках у него книга в мягкой обложке, свернутая пополам на манер журнала.
И почему это парни считают, что круто держать книжки именно так?
Обменявшись небрежным рукопожатием со всеми за столом, он кладет книгу на стол. Это пьеса.
– El Perro Que Compartimos, – читает Каллен вслух. – Перрон компартии?
– Это другой язык, тупица. – Лиам дает Каллену подзатыльник. – Значит «Наша общая собака». Это пьеса о паре, которая ссорится, а их собака тем временем присутствует в комнате.
– Ох, какой я глупый. Я уж подумал, это суперсерьезное произведение на политическую тему. Ну, я пошел. Николас, ты со мной?
Николас, глубоко поглощенный учебником по органической химии, качает головой.
– Ну что, чувак, – говорит Лиам Гиду, – надо, чтобы ты прочел эту пьесу. Она потрясная! Мисс Сан Видео понравится.
Лиам идет к автомату с клюквенным соком, а Гид тем временем пролистывает пьесу.
– Послушай, – шепчет он Николасу, – я только одним глазком глянул, но уже вижу, что эта пьеса какая-то неприличная… или непристойная. А мы ставим ее вместе с… – он понижает шепот до еле слышного дуновения, – Молли.
Николас откладывает учебник.
– Мне тебя жаль, – говорит он, и голос его звучит искренне. Гид смотрит в его голубые глаза, выискивает и находит нечто похожее на настоящую доброту. Однако Николас лишь добавляет: – «Неприличный» и «не– пристойный» – это одно и то же, – и снова утыкается в учебник.
Тут Гид начинает читать пьесу уже внимательно. К тому времени как Лиам возвращается и нависает над ним, улыбаясь во весь рот и жуя яблоко, Гид покрывается потом. И я его не виню. Это не просто пьеса о паре, которая ссорится, пока их собака в комнате, – ссоры этой пары сменяются страстными примирениями в присутствии собаки.
Драматургические комментарии, в частности, включают: «Lucia y Oscar besan con pasion fuerte» («Лусия и Оскар страстно обнимаются»). Этот комментарий попадается Гиду столько раз, что он даже не утруждает себя подсчетом. У собаки текста нет. В других обстоятельствах Гид умолял бы, чтобы его взяли на роль собаки. Но сейчас обстоятельства совсем другие.
