Текст книги "Чары воительницы"
Автор книги: Сара Маккерриган
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)
С ее помощью он добрался до очага и готовил, сидя на трехногом табурете. Колин положил кролика в воду и добавил в горшок дикий лук и щедрую порцию розмарина. Пока Хелена не видела, он добавил немного вина. Вскоре на огне забулькало густое рагу.
Хелена ела с удовольствием, хотя так и не сказала ему слов похвалы, а потом они доели оставшиеся вишни. Но в сумке Шеда остался только маленький кусочек сыра, и ей придется найти что-то на ужин. Колин предложил Хелене помочь, но она настояла, чтобы он оставался в постели, угрожая привязать его, если он сдвинется с места.
Хелене удалось поймать в силок пару перепелок и набрать полный горшок ежевики, но между вылазками за провизией она возвращалась, чтобы продолжить свое мучительное лечение его раны.
Каждый раз был такой же адский, как первый, а ругательства Колина такие же неистовые. После ужина из жареной перепелки с ежевичным соусом и салата из трав она сделала ему последнюю вечернюю процедуру. Но на этот раз Хелена сделала то, что заставило его забыть о боли. Она наклонилась над ним и с любовью, очень ласково и очень нежно поцеловала его бедро.
Колин смотрел на нее с благоговением, но ее лоб нахмурился, как будто она удивилась, почему сделала это.
Он закрыл глаза и поймал руку Хелены.
– Я уже чувствую, что мне стало лучше.
Колин так и уснул, держа ее за руку, со слабой улыбкой на губах и приятной усталостью. И он бы мирно проспал до утра, но в середине ночи он услышал звуки, явно говорящие о том, что женщине плохо.
Хелена сильно дрожала в темноте. Казалось, что в эту летнюю ночь внезапно вторглась зима. От того, что последние несколько часов она сжимала зубы, у нее болела челюсть, и она дула на руки, стараясь согреть онемевшие пальцы.
Хелена отдала Колину два одеяла. Это казалось ей правильным, учитывая, сколько боли она заставила его перенести. Кроме того, ему нужен полноценный ночной отдых, чтобы быстрее выздороветь. Но сейчас она расплачивалась за свою доброту.
От огня не осталось ничего, кроме слабого свечения. Хелена совершила ошибку, позволив сжечь все дрова. Сейчас стало так холодно, что она всерьез подумывала о том, чтобы начать жечь мебель.
Хелена сжалась в тугой комок и испустила долгий дрожащий стон.
– Кровь Христова, женщина! – донеслось раздраженное ворчание от кровати. – Почему ты ничего не сказала?
Она слышала, как Колин шуршит одеялом, но слишком окоченела, чтобы двигаться или говорить.
– Святые угодники, да тут холоднее, чем в монашкином… просто мороз, – поправился он. – Идите сюда, миледи.
– Я в порядке, – выдавила Хелена сквозь зубы.
– Глупости. Я даже отсюда слышу, как стучат твои кости.
– Эт-то ничего.
– Ну же, леди. Я поделюсь кроватью. Мы можем согреть друг друга.
– О да, тебе бы это понравилось, не так ли? Б-б-баб-ник.
Боже, даже спросонья этот негодяй мог думать только о том, чтобы переспать с ней.
Минуту Колин молчал, и Хелена уже подумала, что он, наверное, опять задремал. Когда он заговорил снова, его голос был серьезен:
– Я рыцарь, миледи, человек чести. Я буду спать рядом и согревать вас, вот и все.
Его предложение было таким соблазнительным. Она так замерзла, что ее дыхание превращалось в пар.
– Иди сюда, дикая кошка. Кто получит за меня выкуп, если ты замерзнешь до смерти?
Хелена задумалась, может ли она действительно замерзнуть до смерти. Она не могла припомнить, чтобы замерзала так сильно, даже когда купалась в озере на День святого Мартина [1]1
11 ноября.
[Закрыть].
– Я клянусь своим мечом, что буду джентльменом. Иди сюда.
С большим трудом Хелена смогла разогнуться и доковылять до кровати. Колин поднял одеяло, чтобы освободить для нее место. Она забралась на кровать, изо всех сил стараясь не дотрагиваться до него. Но все ее усилия были тщетны. В одно мгновение он обнял Хелену властной рукой и прижал ее спиной к своей груди, окутывая ее восхитительным теплом.
– Конечно, – пробормотал Колин в ее волосы, – если ты захочешь, чтобы я согрел тебя другим способом…
Хелена попыталась ткнуть его локтем, но его рука крепко держала ее.
– Ш-ш, дикая кошка. Со мной ты в безопасности.
Хелена действительно чувствовала себя в безопасности. Она должна была бы ощущать себя в ловушке, задыхаться в объятиях Колина. Но вместо этого в его руках был спокойный уют, необычное удовлетворение, как будто ее защищали и… лелеяли.
Хелена спала так крепко, что солнце было уже высоко, когда ее глаза, наконец, с трудом открылись. Первое, что она заметила, это ладонь Колина, лежащую на ее груди. Второе – его чресла прижимаются к ее заду. Третье, то, что спасло его от ее гнева, – Колин крепко спал. Из его приоткрытых губ вырывалось тихое похрапывание, а его тело было расслабленным и тяжелым, как кольчуга.
Хелена знала, что должна отодвинуться. Это было совсем не по-джентльменски, то, как он касался ее, окружал ее, осквернял ее. И она сразу же отодвинулась бы. По крайней мере, она собиралась отодвинуться. Но опять же, раз он спит…
Рука Колина там, где лежала, ощущалась довольно приятно. Она идеально подходила ей, как будто была создана для того, чтобы обнимать ее грудь. Удивительно, как она упала так точно, тогда как его локоть лежал на ее боку. Хелена глубоко вдохнула, и это слабое движение создало сладостное трение между ее грудью и его ладонью. Это было так, как будто он погладил ее там, и она почувствовала, как ее сосок набухает, пока грудь поднимается и опускается под его ладонью. Волна тепла хлынула в ее кровь, а ноздри затрепетали от ощущения наслаждения.
Хелена чувствовала дыхание Колина, его грудь расширялась и опадала за ее спиной, тогда как чресла прижимались к ее ягодицам. Святая Мария, он был такой горячий там, как уголь, готовый вспыхнуть от малейшего дуновения. Интересно, что произойдет, если она потрется о него?
Колин, должно быть, прочитал ее порочное намерение, потому что поднялся во сне и, откатившись от нее, перевернулся на спину. И хотя она никогда раньше не лежала с мужчиной – всегда спала одна, – ее тело мгновенно почувствовало себя обделенным без его прикосновения.
Хелена осторожно повернулась к Колину, чтобы не разбудить его, и легла на бок, разглядывая его профиль. Он был довольно красивым мужчиной. Для норманна. Его лицо не было таким грубым, как у ее соотечественников. Их лица были иссечены ветром и битвами, у них была красная кожа, а волосы такие же коричневые, как пустошь зимой. В сравнении с ними черты Колина были почти изящными, и все же в нем не было ничего женственного. Грива его волос была гораздо более сочного цвета, не совсем черная, но темная, как влажный дуб. Его кожа была золотистой, как будто его окунули в мед.
Лоб суровый, но ресницы, падающие на щеки, были тонкими, как молодая трава.
Хелена поднялась на локте, чтобы получше разглядеть Колина. Что-то случилось с его носом, может быть, драка, может быть, несчастный случай, но поперек переносицы была крошечная зазубрина, там, где, должно быть, была сломана кость. Челюсть у него была широкая и сильная, покрытая легкой порослью жесткой черной щетины – доказательство того, что у норманнов действительно растет борода.
Хелена посмотрела на его губы. Даже они отличались от губ шотландцев. У мужчин Ривенлоха рты были мрачные, созданные для хмурости, еды и криков во время битвы. Рот Колина дю Лака выглядел таким же мягким и соблазнительным, как свежевыпеченный хлеб, еще теплый после печи. Она видела, как его губы кривятся от недовольства, изгибаются от веселья и поджимаются от боли. Но сейчас, пока он спал, они слегка приоткрылись, придавая ему вид милый и невинный, как у ребенка.
Это был рот, созданный, чтобы смеяться, пить вино, читать стихи – для беззаботных наслаждений жизни. Это был рот, подумала Хелена, созданный для поцелуев.
Наверное, это имеет смысл. В конце концов, он же был бабником. Нет сомнений, что он использовал всякие снадобья и бальзамы и каждую ночь мазал ими губы, чтобы они оставались мягкими для всех этих поцелуев.
Вот интересно, насколько же они мягкие? Хелена прикусила губу. Осмелится ли она попробовать? Она целовала много шотландских парней, в основном на спор или чтобы отвлечь, а потом как следует ударить кулаком. Однажды, когда ей было двенадцать лет, один поваренок поспорил, что она не сможет поцеловать его спящего друга, не разбудив его. Хелена выиграла пари. Но тогда губы парнишки были обветренные и сухие, как песок. Она сомневалась, что он почувствовал бы что-то, даже если между губ засунули соску.
Она провела языком по своей нижней губе, гадая, сможет ли поцеловать Колина, не разбудив его.
Подчиняясь порыву, прежде чем успела передумать, Хелена наклонилась над Колином, держась всего в паре дюймов от него и чувствуя его дыхание на своих губах. Потом она закрыла глаза и, затаив дыхание, легко, как перышко, прижалась губами к его губам.
Глава 12
На этот раз Хелена бы проиграла пари, потому что в то же мгновение, когда их губы встретились, Колин проснулся, схватил ее за плечи и швырнул спиной на кровать. Моргая, чтобы прогнать сон, он нахмурился, глядя на нее:
– Что ты делаешь?
– Ничего.
Она сглотнула. Она забыла, что он воин, натренированный спать одним глазом, человек, привыкший сначала реагировать, а потом уже рассуждать. Она также забыла, насколько Колин силен. Кровь Христова, он перевернул ее на спину быстрее, чем она успела вдохнуть. И все еще держал, прижимая к кровати.
– Что ты делала? – спросил он снова.
Его угрожающий тон отрезвил Хелену. Благоговейный трепет превратился в гнев, и она презрительно произнесла:
– Я пыталась высосать из тебя жизнь.
Колин вздохнул:
– Ты что, не знаешь, что нельзя будить спящего солдата?
– Я не думала ничего та… – Она схватила его за предплечья, пытаясь оттолкнуть. Это было безнадежно. Он был силен, как боевой конь. – Такого незначительного, как по…
Как только эти слова сорвались с ее губ, она пожалела о них.
– Как что?
Тишина казалась оглушительной.
Потом в уголках его глаз медленно появились морщинки, а мрачность на лице сменилась улыбкой. Колин прищелкнул языком.
– Маленькая похотливая дикая кошка. Ты пыталась поцеловать меня.
– Нет.
– О да.
– Я пыталась по… пнуть тебя.
– Да неужели? – Колин опустил взгляд на ее рот, и, Боже помоги ей, ее губы затрепетали почти так, будто он коснулся их. – И тебе понравилось это? Этот пинок?
Ничто не разъяряло Хелену больше, чем насмешки. Уж она покажет ему пинок. Она высвободила левую ногу, намереваясь ударить его в голень.
Но Колин разгадал ее намерение и закинул на нее свое тяжелое бедро раньше, чем она успела пошевелиться.
– Осторожнее, миледи. Я все же раненый человек.
Кипя от гнева, Хелена все же послушалась его предостережения. Единственное, что ей нужно, – это нанести ему удар, который замедлит его выздоровление.
И все же Колин как будто специально продолжал испытывать ее терпение.
– Знаешь, если тебе так хочется поцелуй, – обратился он к Хелене, озорно блестя глазами, – тебе лишь нужно это просто попросить.
– Не хочу я, ты, переросший, озабоченный сукин…
– Миледи! – воскликнул Колин, изображая шок. – Это же вы хотели поцелуй от меня. Я безмятежно спал, когда вы набросились на меня с…
– Набросилась на тебя? Да я не делала ничего подобного…
– Святые угодники, да ты практически прыгнула на меня и…
– О!
Хелену распирала ярость, ярость, которая заставляла ее говорить, не думая, но она не могла остановить свою тираду, как нельзя остановить поток эля, льющегося из треснувшей бочки.
– Я хотела только проверить, правду ли говорят, – огрызнулась она, – что целовать норманна – это то же самое, что целовать жабу!
Большинство мужчин пугались ее вспышек гнева. Колин же только рассмеялся.
– И много жаб ты поцеловала?
Гнев буквально ослепил Хелену. Она не могла подобрать слов. Единственной реакцией, на которую она была способна, был крик абсолютной ярости.
Но прежде чем она закончила, губы Колина опустились, чтобы оборвать ее крик, заглушая звук в глубинах его рта.
Кровь Хелены кипела, и она боролась с ним, пытаясь увернуться от его настойчивых губ. Но она никак не могла стряхнуть его, как не может собака стряхнуть с себя клеща. Колин пытался вторгнуться в ее рот, но ей удалось крепко сжать губы и не впускать его. Его тяжелое дыхание овевало ее щеку до уха, вызывая в ее теле непрошеный трепет. Его поцелуй был таким неистовым, что Хелена не могла даже укусить его.
Но она могла использовать кулаки. Это было неловко, потому что руки Колина сковывали ее, но она стала изо всех сил молотить с боков по его плечам. С тем же успехом можно было похлопывать лошадь. Внешне он ничем не показал, что хоть что-то почувствовал. Наоборот, его поцелуй стал даже более неумолимым.
Колин собирался остановиться. Хоть он и был мастером соблазнения, но он же не насильник. Если только, разумеется, это была не игра, в которую пожелала играть его любовница.
Он собирался только заглушить ее крик.
Но сейчас, когда он вступил в эту игру, когда ощутил сладостный дикий мед ее губ и почувствовал жар ее гнева, так похожий на страсть, было трудно отстраниться.
Желание охватило его между ног, посылая волны страсти сквозь его тело. Колин отстраненно отметил, что Хелена колотит кулаками по его плечам, но это было ничто в сравнении с тем, как колотилось его сердце от захлестнувшей его страсти. Он углубил поцелуй, стараясь уговорить ее раскрыть губы, и из его горла вырвался стон наслаждения.
Слабый протестующий стон Хелены наконец-то пробудил его совесть, и он заставил разбушевавшегося внутри его зверя успокоиться. Крест Господень, подумал он, он же джентльмен. Не важно, насколько велико искушение, Колин дю Лак никогда не подчинял женщину своей воле.
Но в следующее мгновение весь его мир перевернулся. Когда он смягчил свой поцелуй, Хелена стала слабее колотить по его плечам и, к его потрясению, робко начала целовать его в ответ.
Где-то в середине своего гнева и сопротивления Хелена перестала думать. Это была единственная причина, объясняющая ее слабеющую волю и превращение ее членов как бы в кисель. Она действовала, или, точнее, реагировала, руководствуясь не разумом, а инстинктом.
Боже, его губы были такие нежные и теплые, теплее, чем она представляла. Там, где они касались ее губ, плоть оставалась горячей и трепещущей. Отросшая щетина Колина царапала ее щеку, но она едва ли замечала это, когда его язык касался ее губ. Его дыхание ласкало ее лицо, а его тихие стоны удовольствия пробуждали что-то примитивное внутри Хелены.
Было ощущение, что нервы ее тела собрались в одной этой точке контакта. Ее груди болели, живот трепетал, чресла горели. Поцелуй Колина как будто возрождал ее к жизни. Это было вдохновляющее чувство, дававшее Хелене ощущение почти всемогущества.
Но когда он уменьшил давление и ненадолго отстранился, давая ей передышку от его стремительной атаки, чувственный туман немного рассеялся, и Хелена стала почти способна рационально мыслить. Это случилось, когда Колин самодовольно произнес:
– Тебе ведь это тоже понравилось, не так ли, дикая кошка?
Так что ее зрение прояснилось. Ее гордость мгновенно встала на защиту, и она стиснула зубы, взбешенная его мужской надменностью.
Он что, считает, что ее так легко завоевать? Что он мечта каждой женщины? Что теперь она превратился в глину в его руках? Ну, уж нет, такого удовольствия она ему не доставит. Стараясь изобразить как можно более скучающий вид, Хелена безразлично пожала плечами.
Колин тепло усмехнулся и потерся носом о ее щеку.
– Лгунья. Открой рот, и я сделаю лучше.
Стараясь делать все наперекор, она плотно сжала губы.
Его поцелуй мог быть потрясающим опытом, высочайшим возбуждением, гораздо более приятным, чем все, что Хелена испытывала раньше. Но она не позволит своим эмоциям управлять ею. И она, несомненно, не позволит самоуверенному норманну превзойти себя.
– Ты боишься?
Колин выгнул бровь.
– Я ничего не боюсь, – ответила она, вскидывая подбородок.
Его взгляд опустился на ее губы.
– Тогда открой рот.
– Нет.
– Я думаю, что ты боишься, что тебе нравится поцелуй норманна.
– Едва ли.
– На самом деле ты предпочитаешь его неловким чмоканьям твоих шотландских парней. – Его глаза блеснули. – Или всех тех жаб, которых тебе пришлось перецеловать.
Хелена самодовольно усмехнулась:
– Ты собираешься позволить мне встать?
– Со временем.
– Я никогда не знала, что норманны такие тираны.
– Я никогда не знал, что шотландки такие упрямые.
– Мы упрямы только тогда, когда под угрозой наша добродетель.
Колин расхохотался:
– Я не угрожаю твоей добродетели. Все, что я предлагаю, – это еще один поцелуй.
– Я не стала бы целовать тебя снова, даже если бы ты был последним мужчиной на земле.
– И все же это именно ты разбудила меня, маленькая распутница.
Хелена почувствовала, как вспыхнули ее щеки.
– Я не распутница.
– О да, правильно. – Губы Колина изогнулись в хитрой улыбке. – Ты боишься.
Ее темперамент, никогда не отличавшийся устойчивостью, был в опасной близости к взрыву.
– Я не боюсь ничего, – процедила Хелена сквозь стиснутые зубы, – ни мужчин, ни сражений, ни смерти, ни тебя.
– Докажи это.
– Я не обязана ничего доказывать.
– Правда. – В его глазах блестело веселье. – Но в глубине души я всегда буду знать, что ты боишься поцеловать меня.
После этого Колин улыбнулся и отпустил Хелену. Откатившись от нее, он улегся на спину и закинул руки за голову, с довольным видом глядя в потолок.
Ей бы следовало чувствовать удовлетворение. В конце концов, она же победила. Он отпустил ее. И все же блеск в его глазах сказал ей, что он почему-то считает победителем себя.
– Подожди! – воскликнула Хелена, даже зная, что, произнося это слово, ее ждут неприятности.
И, тем не менее, она сосредоточила взгляд на потолочной балке, резко выдохнула и собралась с духом, как для мощного удара.
– Продолжай.
– Продолжать что?
Она содрогнулась.
– Целовать меня.
После минутного раздумья Колин фыркнул:
– Нет.
Хелена резко повернула голову.
– Что это значит – нет?
Он пожал плечами:
– Нет. Не в моих привычках пугать слабонервных дам.
– Я не слабонервная!
– Это ты так говоришь.
Она зарычала от гнева:
– Проклятие! Целуй меня, надоедливый лакей!
– Только если ты вежливо попросишь.
– Сукин… – Хелена откинула одеяло, бросилась к нему и, нависая над ним, процедила: – В последний раз говорю. Я. Не. Боюсь. Тебя.
И чтобы доказать это, она наклонилась вперед и обрушилась на его губы в жестком, бесстрастном поцелуе.
Во всяком случае, начинался он бесстрастным. Но когда Колин запустил пальцы в волосы Хелены, лаская ее ухо и затылок, потом обхватил рукой ее спину, притягивая к себе, ее тело начало таять в его объятиях, как железо в тигле.
Колин, казалось, окружал ее, гладил ее, баюкал ее, бормоча что-то ласковое. И медленно, постепенно, неизбежно она отозвалась на его игру, как лютня на прикосновение менестреля.
– Откройся для меня, – тихо попросил он Хелену.
И, проклиная себя за глупость, она повиновалась.
Она думала, что его губы мягкие, но они не шли ни в какое сравнение с нежными, влажными исследованиями его языка. Его вторжение было нежным, но Хелена обнаружила, что желает большего. Она погрузилась дальше в поцелуй, позволяя ему обвивать языком ее язык в томном танце, от которого ее мысли кружились в вихре.
Ладонь Колина скользнула ниже, легла на ее ягодицы, притягивая ее ближе к его очевидному желанию. Твердый жезл уперся в ее лобок, и у Хелены вырвался вздох от пронзившего ее наслаждения.
Он поймал ее вздох ртом и ответил своим стоном. Этот звук, как эффект грома, послал по ее спине трепет возбуждения. Только наполовину осознавая, что делает, Хелена запустила руки в его волосы, погружаясь пальцами в наслаждение, и углубила поцелуй.
Рука Колина обхватила ее подбородок, удерживая неподвижно, и его пальцы мягко вдавились в ее щеку. Хелена чувствовала, как его грудь быстро поднималась и опускалась, и мысль о том, что они испытывают одну и ту же бурю ощущений, усиливала ее возбуждение.
Его большой палец дразнил уголок ее рта, и она повернула голову, чтобы прикусить его губами. Скользнув им глубже, Колин развел пальцем ее губы. Хелена слегка царапнула его зубами, потом, сомкнув губы, взяла весь палец в рот и стала сосать.
Колин сделал судорожный вдох и вздрогнул, и ода взглянула на него сквозь полуопущенные веки, наслаждаясь тем влиянием, которое оказывает на него. Его рог открылся в откровенном желании, а лоб нахмурился, как будто он испытывал нестерпимую боль. Что заставляло его так возбуждаться, Хелена не знала, но ей ужасно нравилось повелевать.
Это ощущение власти продолжалось всего несколько мгновений. Колин, как новообращенный рыцарь, решивший, что его превосходят, взревел и выдернул свой палец из ее рта.
– Люциферовы яйца, ты порочная девчонка, – задыхаясь, пробормотал он.
Хелена нахмурилась, не уверенная, что он имел в виду. Но когда Колин оттолкнул ее от себя, мягко, но решительно, очевидно, отказавшись от нее, она почувствовала себя оскорбленной и неудовлетворенной. Как будто он вызвал ее на битву, а потом отступил, когда она уже была готова победить.
Поистине недовольство Хелены было сильнее разочарования. Это было физически ощутимое беспокойство. Все ее тело трепетало от ожидания, так же как нос, перед тем как чихнуть. Ее сердце билось чаще от предвкушения, а кожа была такой же чересчур горячей, как в то мгновение, когда летом она решалась нырнуть в холодные воды Ривенлоха.
Когда Хелена спрыгнула с кровати, Колин закусил изнутри щеку, приказывая своему желанию утихнуть. Святая Мария, да что с ним такое? Неужели он до такой степени долго не был с женщиной, что потерял всю сдержанность?
Кровь Христова, это же были всего несколько поцелуев. Он целовал сотни женщин – дам, служанок, дочерей мельников, шлюх. Но никто из них не влиял на него так глубоко. И так быстро.
С момента первого контакта кровь Колина закипела в венах быстрее, чем противень с бланманже на огне, уходя из-под контроля и угрожая выкипеть. Но когда Хелена взяла его палец в рот и сосала в откровенном предложении, как будто это был…
Боже, он не смел позволить своим мыслям идти дальше. Его чресла уже раздулись от желания, требуя удовлетворения. Только рассудок спасал Колина от отречения от рыцарства.
Проклятие, маленькая кокетка знала, что делает. В ее горящих глазах был явно виден триумф. Хелена мучила его, расточая своим телом сладострастные обещания, которые не собиралась выполнять.
Колин подумал, мучает ли она так же своих конюхов. И овладевали ли Хеленой против ее воли, когда она делала это.
К счастью для нее, Колин был экспертом в обуздании своих страстей, так же как и в обуздании диких лошадей. Но когда он смотрел на нее, как она в возбуждении мечется по комнате, с пылающими щеками, учащенно дыша, волосы соблазнительно разметались по плечам, было трудно не пожелать вернуть ее в его постель.
– Я иду на рыбалку, – вдруг объявила Хелена.
– Одна? – Колин поднялся на локте. – Разумно ли это?
– Я хочу побыть одна.
Ее ответ, вероятно, имел более глубокий смысл, но в тот момент он не обратил на него внимания.
– Я не думаю, что тебе следует идти одной.
– Я сказала тебе, – ответила Хелена, засовывая оба клинка за пояс, – я ничего не боюсь.
– Это безрассудно.
Она распахнула дверь.
– Нет. Вот позволить тебе целовать меня было безрассудно.
Хелена захлопнула дверь за собой прежде, чем Колин успел вставить слово.
Бормоча самые грязные ругательства, он откинул одеяло и спустил ноги с кровати. Может быть, он и ранен, но это не удержит его от выполнения рыцарских клятв. Колин поклялся защищать дам. Даже если это означало защищать их от их собственной глупости.
К тому времени, когда он натянул сапоги и, хромая, вышел за дверь с тяжелой железной кухонной ложкой, зажатой в кулаке, – единственным оружием, которое смог найти, Хелена была уже далеко. Но, судя по ее четким следам, она вернулась к тому же самому месту рыбалки.
Проклятие! Неужели эта женщина сама ищет неприятностей? Или она просто притягивает их? Если англичане действительно бросились за ними в погоню, где еще они будут искать их, как не на том месте, где впервые встретили их?
Колин захромал быстрее, гадая, окажется ли ложка в борьбе против наемников лучше, чем удочка.
К тому времени, когда он прорвался через кусты и увидел Хелену, осторожно забрасывающую удочку в воду, его нога пульсировала от боли, со лба капал пот и он был совсем не настроен реагировать на ее вызывающее поведение.
– Женщина, ты что, напрашиваешься, чтобы тебя убили?
– Цыц.
– Не цыкай на меня!
– Вокруг крючка кружит рыба, – прошептала Хелена. – Вот она. Вот…
– Мне наплевать, даже если все русалки набросятся на крючок! Мы должны убраться отсюда.
– Ш-ш!
Колин, хромая, шел вперед. Он может быть ранен, а Хелена может быть упряма, но он в два раза тяжелее ее, и, если придется тащить ее силой, он это сделает.
– О, будь ты проклят, норманн! – Она опустила удочку. – Теперь она уплыла.
Хелена обернулась и в гневе посмотрела на Колина:
– И что, по-твоему, ты делаешь? Ты должен был лежать в постели. Возвращайся в коттедж!
– Это ты возвращайся в коттедж!
– Не приказывай мне!
– Это ты мне не приказывай!
Хелена резко вздохнула:
– Ты ранен. Тебе не следует напрягать рану.
– А ты женщина. Тебе не следует приманивать наемников.
Она театрально вытаращила глаза.
– Проклятие, женщина! – У Колина на шее задергался мускул. – Что, если англичане вернутся?
– Не вернутся. – Она вытащила леску и проверила, держится ли крючок. – Мы не стоим их беспокойства. – Хелена улыбнулась мрачным воспоминаниям. – Мы оставили им об этом несколько неприятных напоминаний. Кроме того, я никогда раньше не видела здесь англичан, они не заходят так далеко на север. Мы вряд ли увидим их снова.
Ее беспечность просто сводила с ума.
– Послушайте меня хорошенько, миледи, теперь все не так, как раньше. В Англии новый король, а в стране смута.
– Это не Англия. Это Шотландия. Мы все еще под властью короля Давида. Только из-за того, что мы нарвались на банду английских разбойников…
– Английских разбойников, – заметил Колин, – которых здесь раньше никогда не было.
Хелена пожала плечами, потом взяла пару форелей, которых поймала раньше, и стала заворачивать их в траву.
Колин вздохнул. Он не привык докучать женщинам разговорами о том, как работает правительство. Но его нога вряд ли выдержит, если он потащит своенравную упирающуюся девицу назад в хижину. Может быть, ему удастся заставить Хелену понять опасность и она согласится сотрудничать.
– Этого нового короля поддерживают не все дворяне. У несогласных отобрали их богатства и земли, их замки передали фаворитам Генриха. Эти лишенцы, которым некуда идти, стали искать земли в других местах. Многие из них направились на север. Они осаждают замки, шотландские замки.
Теперь Колину удалось привлечь внимание Хелены.
– Но король Давид не позволит им завладеть шотландскими землями.
– Вот именно. И по этой причине сэр Пейган и был послан в Ривенлох.
Она в сомнении выгнула бровь:
– Чтобы отобрать мои владения прежде, чем это сделают англичане?
– Нет. Чтобы помочь защитить твои владения от англичан.
– О-о.
Хелена выглядела умеренно удивленной. Потом более глубокий смысл его слов дошел до нее, и Колин практически увидел, как у нее на затылке волосы поднялись дыбом.
– Но Ривенлох вполне способен сам защитить себя.
Хелена была гордой женщиной, а Колин не хотел вступать в долгие споры.
– Я в этом не сомневаюсь, – уклончиво заметил он, – но твой король, видимо, думает иначе.
Она нахмурилась.
Колин продолжил:
– То, что мы наткнулись на банду английских наемников, означает, что они уже здесь, проникают в шотландские земли. Теперь для девушки небезопасно ходить одной по лесу.
К его удивлению, вместо того чтобы разразиться язвительными протестами, после недолгих раздумий она кивнула:
– Так же небезопасно, как для раненого норманна. – Хелена собрала свой улов и удочку. – Я, по крайней мере, вооружена, – сказала она, засовывая нож за пояс. – Что это? – Она кивнула на длинную ложку и язвительно вскинула брешь. – Ты собирался зажарить англичан до смерти?
