Текст книги "Добрые соседи"

Автор книги: Сара Ланган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

– У нас кондиционер навернулся, – задыхаясь, ответила Джулия. – Нам больше некуда пойти. Не хочу я драться, не хочу быть там, откуда меня гонят, но просто слишком жарко. Не знаю, что на тебя нашло, но опомнись. – Она указала на желтый коврик на своем пересохшем газоне. – Можем все поиграть в водную дорожку. И ты, Шелли. Кстати, мама ходила в магазин, у нас блинчики есть.

Шелли перестала хмуриться.

– Маме твоей мы ничего не скажем. Она вообще не узнает, что вы выходили, – продолжила Джулия. – Еще ж совсем рано. Она еще как минимум час проспит.

Джулия хотела добавить: «С похмелья», но воздержалась.

Шелли медленно выдохнула, и Джулия поняла, что одерживает победу. «Ну пожалуйста, пожалуйста, пусть все закончится хорошо, – молилась она про себя. – Пусть Шелли опять станет человеком, пусть соседи перестанут меня дразнить, пусть мы отлично покатаемся на водной дорожке, пусть у меня будет ХОТЬ ОДИН НОРМАЛЬНЫЙ ДЕНЬ».

Но тут разинул рот Ларри:

– Джулия, Шелли нельзя на нашу водную дорожку. Робот говорит, в школе нельзя терпеть хамов.

Шелли резко развернулась и в три шага подскочила к Ларри:

– В грудь или в морду?

Взгляд Ларри сосредоточился у Шелли над ле вым плечом.

– Ты плохая, – проговорил он монотонно, на распев – это значило, что ему очень страшно.

– Ладно, тогда я за тебя выберу, – ответила она ткнула его указательным пальцем в нос, потом в узкую грудь, потом снова в нос, еще раз в грудь, напевая: —А моя мамаша дала твоей в нос… И какого цвета показалась кровь? – Шелли так и продолжала: нос-грудь-нос-грудь. Странная история. В тринадцать лет еще играют в такие игры? Остальные наблюдали. Все, кроме злюк Марклов: у них на лицах явственно читалось смущение.

– Вот сейчас и брызнет! – закончила Шелли и ткнула Ларри в нос. Потом улыбнулась. – В морду! Я тебе нос сломаю!

Ларри закачался, запустил руку в шорты, вытащил оттуда свой краник. А это означало: еще чуть-чуть, и он сорвется; припадок будет на много часов и сведет на нет весь прогресс, которого Джулия достигла тяжелым трудом, пытаясь сделать брата нормальным человеком.

Шелли осклабилась – зубы сверкают, черные косички блестят.

У Джулии помутилось в глазах. Она больше не слышала знойную утреннюю песню цикад, тихое смущенное шелестение остального Крысятника. Она нагнулась и въехала головой в тощий живот Шелли.

– Умпф! – ухнули обе девочки.

В шее у Джулии что-то щелкнуло. Стало так больно, будто шея сломалась; когда Джулия опять встала прямо, оказалось, что горло у нее начало отекать.

Шелли покачнулась. На огромных голубых глазах выступили слезы.

– Шлюха! Не смей меня бить! Никому не позволю!

– А ты к чужим братьям не лезь, – выдавила из распухшего горла Джулия. – В Восточном Нью-Йорке это каждый вонючий козел знает. Мое дело его бить, не твое.

Их обступил весь Крысятник.

– Девчонки дерутся, девчонки дерутся! – скандировали Марклы.

Чарли Уолш, Сэм Сингх и Дейв Гаррисон тоже наблюдали. Ларри так и не двинулся с места, все раскачивался с перепугу. Но хоть руку из штанов вытащил.

– Прекрати, – пропыхтела Джулия.

Но Шелли уже не могла остановиться. Она подошла к Джулии, схватила ее спереди за плечи, поставила подножку, уронила на землю. Села на нее сверху. Джулия дергалась, но высвободиться не могла. Шелли хряснула ее по лицу, так крепко попав в скулу, что у Джулии искры из глаз посыпались.

– А ты этим с папашкой занимаешься. Ублажаешь его, хабалка! – взвизгнула Шелли.

Еще один влажный хряп. Джулия зашлась от накатившей невыносимой боли.

– Помогите! – взмолилась она.

Дейв Гаррисон наконец-то отделился от компании. Обхватил Шелли руками за пояс. Чарли взялся за ее локти. Оба крепко держали, пока Джулия выкарабкалась из-под нее.

Шелли, превосходившая силой обоих мальчишек, сумела вырваться. Она одновременно рыдала, визжала и смеялась.

– А он на меня пялится! – выкрикнула она, причем красное пятно теперь было у всех на виду. Оно плотной, будто нарисованной маркером гусеницей расползлось по льняному шву у нее в промежности. – Я это знаю, потому что он всегда смотрит, когда я у вас ночую!

– Хватит, – прошелестела Джулия, с трудом поднимаясь на ноги. – Ты врешь. Нагло.

Шелли кинулась на нее.

У Джулии была лишь одна секунда, и, если честно, она испугалась, что еще один удар просто сломает ей шею.

– Такая вся причесанная. Такая вся во «Фри пипл». А внутри полный бардак. Вон, кровь от месячных вся наружу, – прохрипела она шепотом, в который приходилось вслушиваться.

До Шелли хоть и не сразу, но дошло. Кулаки разжались. А Джулия не умолкала, высказывала гадости, которых никогда не произносят вслух. Все то, о чем думаешь со зла наедине с собой, что сообщаешь другим только в мыслях. То, что никогда не сходит с языка – слишком гадко.

– Мой папа ни на кого, кроме мамы, не смотрит. Тебе просто завидно, что у меня есть папа.

А твой непонятно что, дома только ночует. Мама с тобой обращается как с инвалидкой. Не видит тебя и не слышит. Ты для нее не человек. Ты ее кукла, которую она наряжает, чтобы похвастаться. У тебя черви внутри заведутся – ей все равно наплевать, лишь бы ты причесанная ходила.

Шелли побледнела. Веки, по контрасту, сделались еще краснее.

– Шелли, что это? Ты опять ушиблась? – спросила Элла, указывая на комбинезончик сестры. После слов Джулии все смотрели в одну точку.

– У нее мисруация, – ответил один из Марклов.

Роту Шелли раскрылся – сейчас срыгнет, но оттуда не донеслось ни звука. Смотреть было мучительно – ее будто душили незримые пальцы. А потом – хрипло, тихо и страшно:

– Это не месячные. Это твой папа меня.

– Врешь, – откликнулась Джулия – от злости ее трясло и тошнило, потому что в такой мерзкой разборке она еще не участвовала. Гадость какая.

Шелли попыталась прикрыть красное пятно ладонью, сначала спереди, потом и со спины. Потом одну спереди, другую сзади. Но комбинезончик был слишком свободным. Не спрячешь.

Кто-то хихикнул. Потом кто-то еще. А потом рассмеялась даже ее сестренка Элла. Смех делался все громче. Совсем не веселый. Смех испуганный, такой, которым сбрасывают напряжение, бездушный звук, какой издает надутый и не завязанный воздушный шарик, если его отпустить метаться по комнате. Весь Крысятник бился в истерике. Все, кроме Уайлдов, которых объял ужас.

Интервью из сборника Мэгги Фицсиммонс «Край: Происшествие на Мейпл-стрит»

© «Сома институт пресс», 2036

«Все началось задолго до падения этой девочки в провал… Уайлды были странными. Мне они никогда не нравились. И никому не нравились, кроме Реи. Что, вообще-то, занятно».

Джил Понти, Стерлинг-парк

Стерлинг-парк

Смех Крысятника стихал. Все смотрели, как Шелли заходит к себе в дом, прикрывая заднюю часть льняного комбинезона руками. После этого смеялись уже только Марклы и Лейни Хестия, которая хихикала им в тон, явно пытаясь показать, что понимает шутку не хуже других.

– Ее кто-то ударил? – спросила Элла Шредер. Марклы услышали, утихли. Лейни последний раз безрадостно взвизгнула.

– Это месячные. Ничего страшного, – пояснил Дейв.

– Ей нужно к доктору? – прошептала Элла. Она была мелкая, как и ее мама. Даже сквозь испуг в гримаске проступала ярость. Лицо ее всегда было немного злым.

– Ничего страшного. С ней все в порядке. Обычное дело, – ответила Джулия. Горло саднило, она говорила шероховатым шепотом.

Элла заплакала. Побежала к сто восемнадцатому дому. Влетела внутрь, дверь за собой не закрыла. Она так и стояла настежь, всем было видно прихожую Шредеров. Чистые деревянные половицы, столик с аккуратно сложенной почтой, персидский ковер в оранжево-синих тонах.

Джулия ждала, что из дома выйдет кто-то из взрослых или старший брат. «Это еще что такое? Придумали тоже – смеяться над месячными! – заорут они. – Вы что, обалдели?» Она чувствовала, что заслужила гнев взрослых. Все они заслужили – и даже неважно, что там выкинула Шелли.

Остальные, видимо, разделяли ее чувства, потому что Крысятник не трогался с места. Проходили секунды. Целая минута. Из дома Шелли никто не вышел. Это почему-то было даже хуже.

Молчание прервал Сэм Сингх.

– Я ничего не делал! – выкрикнул он и бегом помчался к своему дому № 104 по Мейпл-стрит.

Потом отчалила Лейни Хестия, медленно, будто в забытьи. Подойдя к дому, она уже напевала себе под нос мелодию из «Звездных войн». Марклы полезли на свой батут.

– Она за это заплатит, – пригрозил Майкл Оттоманелли, осмотрев крошечное красное пятнышко, в какой-то момент появившееся на сетке.

– Счет из химчистки будет о-го-го, – добавил Марк.

Джулия никуда не пошла. От жары по лбу катились капли пота. Она постояла на одной ноге, на другой, глядя на безмолвный дом с разверстой дверью. Раньше она никогда ни с кем, кроме брата, по-настоящему не дралась. Никого не била, никто не бил ее. Куда полагается после такого идти? Ведь ты же стал другим человеком!

Последними ушли Дейв Гаррисон и Чарли Уолш.

Они смерили Джулию взглядом. Папину гавайскую рубашку она надела, потому что, как ей казалось, в ней выглядела взрослой. Но, похоже, другие решили, что ей просто не могут купить нормальную одежду.

– Она все лето бесится, – доложил Дейв Гаррисон. – Достала уже.

– Мы идем туда, куда Шелли нельзя, – добавил Чарли Уолш. – На разведку. Пойдешь с нами?

– Я? – не поверила Джулия.

– Ты, – подтвердил Чарли Уолш: стрижка под горшок, пухлые щеки. Когда Джулия сюда переехала, он всем рассказывал, что в нее втрескался. На самом деле не втрескался. Он ее еще слишком плохо знал. Просто не было под рукой других девочек, потому что Дейву нравилась Шелли, а Лейни… ну, это Лейни.

– Куда? – уточнила Джулия.

– К провалу. Шелли ее мама вообще убьет.

– А там безопасно? Нам-то стоит туда ходить?

Чарли протянул руку. Она ее взяла. Задержала чуть дольше, чем следовало, потому что рука успокаивала.

– Да я хоть в асбестовую шахту, лишь бы подальше от Шелли, – сказал он.

Они двинулись в путь. Джулия махнула Ларри, он потащился следом. Вскоре все четверо шагали в ряд. Какое облегчение – уйти подальше от дома Шелли с его раскрытой дверью: он молчит и вглядывается, если дома умеют вглядываться. И обвиняет, если дома умеют обвинять.

– Ты не обижайся. Она сама нарвалась. Всех нас достала, – пояснил Чарли.

– На такое специально не нарываются, – заметила Джулия.

– А она нарывалась, – подтвердил Дейв. Ему явно было очень грустно, как будто своими словами он предал Шелли.

Они остановились у ограды парка. Миг был ответственный. Ларри преодолел ее первым. И вот все они шагнули на траву и двинулись туда, куда ходить им было запрещено; двинулись, убегая от девочки, которая превратилась в мегеру, да и от самих себя.

В Стерлинг-парк.

Шли соприкасаясь плечами. Болтали руками, ладони смыкались и размыкались снова. Стрекотали цикады, всюду кишели муравьи. Птиц не было. Птиц Джулия не слышала довольно давно. На подходе земля сделалась вязкой. И Джулии странным образом казалось, что в них кто-то вглядывается. Вслушивается, поджидает.

Дейв резко остановился возле оранжевого заградительного столбика.

Дыра.

Она была накрыта огромной деревянной платформой толщиной сантиметров в пять, размером с небольшую спальню. Рядом стоял то ли грузовик, то ли бульдозер фирмы «Джон Дир», на зеленом боку огромными желтыми буквами было выведено «Канатно-скребковый экскаватор». Стрела подъемного крана сорвалась с мощного крепления и узкой дугой нависала над платформой.

– Мой папа придумал, как быстренько разбогатеть, – поведал Дейв, проходя мимо заграждения, дотрагиваясь до досок. – Он считает, что нефтяные компании выкупят у нас дома и пробьют здесь скважину.

– Битум ничего не стоит, – ответил Чарли. – Но если им понадобится, устроят принудительное отчуждение. Не достанется нам никаких денежек, всё заграбастают юристы.

– А что такое принудительное осуждение? – спросила Джулия. Она держалась за горло. Так говорить было легче.

– Отчуждение, – поправил ее Чарли.

Дейв расплылся в своей хитроватой, невозможно привлекательной улыбке.

– А Сэм Сингх считает, что провал сожрал его кота.

Джулия хихикнула.

– С каких это пор? – осведомился Чарли.

– Пушочек! – выкрикнул Дейв старушечьим голосом, закрывая ладонями лицо. – Пушочек мой!

Джулия хихикнула, причем по-настоящему, и это было приятно, несмотря на боль в горле.

– Сэм такой у нас милый…

– Тупой как пробка, – закончил за нее Дейв. – Сказал, что выпустил Пушка вчера вечером, а тот не вернулся. Наверное, он пропал, как и собака – ну, та, лысой тетки с химиотерапией.

– Ты про миссис Атлас, – догадалась Джулия. – У нее большие глаза.

– Ага.

Они немного помолчали, думая про худую большеглазую Бетани Атлас, которая изредка выходила из дома, намотав на голову шарф, и очень медленно прогуливалась по парку – совершала моцион. С этой своей храброй и страшной улыбкой на лице.

– На самом деле, – сказал Дейв, – Сэм не такую уж чушь гонит. Потому что здесь ни белок, ни птиц.

– Думаешь, эта штука глотает животных? – спросила Джулия. Постучала носком по твердому краю платформы.

– Провал не может глотать домашних животных, – рассудил Чарли. Его, похоже, ошарашила сама эта мысль – мол, не позволяет его вера ему такого думать. Такой уж был Чарли. Из тех, кому уже тридцать лет и он ждет только, чтобы нога доросла до нужного размера. – Дыра как дыра. Такие по всей стране обнаруживают, это из-за жары. Нам еще повезло, что у нас просто битум. Из некоторых всякий мусор вываливается.

– А вот и не просто дыра, – возразил Дейв.

Джулия напрямую на Дейва не смотрела, потому что Дейв Гаррисон был, пожалуй, самым классным четырнадцатилетним парнем из всех, кого она знала. Он никогда ни под кого не подстраивался. Всегда делал то, что сам считал нужным.

– Ну так и что дальше? – спросила она.

Дейв кивнул. Покачал головой. Кивнул. Потом пожал плечами.

– Ладно. – Джулия выталкивала хрип из саднящего горла. – Правила насчет провала на Мейпл-стрит будут такие.

– Издеваешься? – спросил Дейв.

– Правило первое, – продолжила Джулия, опуская ладонь на платформу. Древесина была на ощупь мягкой и какой-то слишком теплой, будто сварилась на смеси солнечного жара и химии снизу. – Дерево выглядит совсем хлипким, никому на него не лазать, особенно Ларри.

– Правительство все делает не пойми как, – проворчал Чарли. – Взяли самые дешевые доски.

Дейв поднялся, прошагал к центру; платформа прогнулась, из дырки от сучка вылетел пар. Джулия зажала нос. Запах у пара был сладковатый, непонятный, он жег, как глазурь с засахаренного яблока, которая сперва растаяла, а потом затвердела в горле. Дейв постоял там секунд пять, потом медленно вернулся.

– Дурацкий поступок, – прокомментировал Чарли. – Ты мог погибнуть.

– Ты прямо как твои мамашки, – откликнулся Дейв.

– А вот и нет! – воспротивился Чарли.

– Прямо в рот им смотришь, – стоял на своем Дейв.

– А ты задавака, – ответил Чарли.

Дейв ухмыльнулся:

– Я популярнее всех в своем классе. Могу и не задаваться.

– Он, похоже, не знает, что такое задавака, – вклинилась Джулия.

– У меня за этот год три раза отношения были. У вас у обоих столько не наберется за всю жизнь. Я все знаю, а вы ничего.

– У тебя вечно отношения с какими-то выдрами, – заявил Чарли.

– Зато они сексуальные! – ответил Дейв. Он всегда говорил про девочек так, будто всех их можно стричь под одну гребенку. В частности, поэтому Шелли с ним и не связывалась. Не хотела стричься под одну гребенку. Джулия же считала, что лично ей и под одну будет нормально. В случае, если это гребенка Дейва Гаррисона.

– Сексуальные – это как? – поинтересовался Чарли.

– Какая девчонка с виду, всем наплевать. Тебе не лицо трахать, – ответила Джулия. Она хотела, чтобы слова ее прозвучали зрело и с юмором, как у опытной женщины, и, только договорив, поняла, что переборщила.

Чарли с Дейвом обменялись странными взглядами.

– Трахать лицо – это что такое? – осведомился Ларри.

– Простите, – извинилась Джулия.

– Как это – трахать лицо? – не отставал Ларри.

– Да никак, – отмахнулась Джулия. Нужно было куда-то деть руки, поэтому она через голову стащила с Ларри водолазку и протянула ему. Водолазка пропотела насквозь, на груди у Ларри проступил узор из красных пятен.

Дейв ослепительно улыбнулся.

– Джулия, ты сексистка.

– Да как скажешь, мистер Сексуальные Отношения. Давай-ка запишу. Добавим к восьмидесяти миллионам правил Мейпл-стрит, от которых ВООБЩЕ ТОШНО.

– Записываем черной ручкой: Джулия Уайлд – сексистка.

– А ты козел вонючий!

– Совершенно. Бессмысленный. Ответ.

Джулия расхохоталась:

– А вот и нет.

Дейв открыл рот – сейчас скажет какую-нибудь гадость.

– Слушай, ты такая…

«Хабалка» – Джулия догадалась, что он произнесет. Он сделал вид, что из-за смеха не может закончить фразу, но она-то знала, что он боится ее обидеть. С ней он обращался не так, как с Чарли, а как с чем-то хрупким.

– ХАБАЛКА! – выкрикнула она.

Дейв поймал ее взгляд, в полном восторге. А потом все они разразились хохотом – едва не падая, хватаясь за животы. Звук эхом разносился по пустому парку, снимая напряжение. Они опять почувствовали себя нормальными людьми. Вдруг забылось и странное поведение Шелли, да и эта странная дыра. Дыры возникают по всей стране, из них выползает всякая гадость.

Джулию, которую впервые за несколько недель отпустило одиночество, обуяла такая радость, что она чмокнула Ларри в щеку. Он остался стоять неподвижно, широко раскрыв глаза и глядя перед собой; из этого она поняла, что поцелуй ему понравился. Ну, или, по крайней мере, не причинил ему боли.

– Как это – трахать лицо? – спросил он в последний раз, от чего все снова расхохотались.

– Не переживай. Тебе не придется, – сказал Дейв. – Может, и захочется, но не выйдет.

Потом он плюхнулся на платформу, прижав ноги к ее краю, опустившись прямо в битумную жижу. Чарли последовал его примеру. Джулия дернула Ларри за идиотские зеленые шорты, заставила и его сесть тоже. Вязкая жидкость оказалась гуще, чем она думала, и не такой уж липкой. Чем ты к ней ближе, тем меньше расплываются цвета, тем больше она напоминает твое собственное искаженное отражение в сине-черно-красном.

Все четверо уселись рядком, молотя ногами по краю платформы, зарываясь пятками в жижу внизу. Они чувствовали себя храбрецами, первооткрывателями, ведь пришли туда, куда ходить не разрешается, то есть оказались сильнее и смекалистее, чем думали взрослые.

Настанет день – они будут править миром. И сделают его лучше.

– Правило номер два из серии «выживай в провале», – начала было Джулия.

– Издеваешься! – выкрикнул Дейв, делая вид, что чихнул.

– Правило номер два пропускаем. Правило номер два съел Дейв. Ну, он же у нас ест говно. Правило номер три, – перебила его Джулия. – По этой жутковатой жиже видно, что там внизу – наши мертвые предки. А это их какашки. Не верьте дуракам: птицы не улетели, кошечки-собачки не спрятались, их слопала прапрабабушка Лоретта.

– Это первобытный суп, как в «Звездном пути», – откликнулся Чарли и покраснел. Джулию удивило, что он ей подыгрывает. Она думала, у него воображения не хватит.

– «Звездный путь» – кино для придурков! – выкрикнул Дейв.

– Народ, послушайте, – сказала Джулия. – А вам совсем не хочется убрать эту деревяшку и слазить на кране в дыру?

– Ну давай, – предложил Дейв.

– Сам давай!

Дейв мазнул ее битумной слизью, вытекшей из дыры. Чарли мазнул Дейва. Джулия мазнула обоих. Присоединился и Ларри. Они принялись пачкать друг друга.

Играть было весело, и Джулия напомнила себе: лови момент. Чарли с Дейвом скоро отчалят домой, под кондиционер, на уроки кодирования или на занятия с репетиторами. Зной еще усилится. Им с Ларри придется ждать, когда папа проснется. Папа проснется усталый. Никуда они с ним не пойдут и вообще. Будут просто сидеть под вентилятором и грызть лед.

Ее соседям всегда было куда пойти и поехать на каникулы. Им не приходилось переживать, что они донашивают чужую одежду, купленную в комиссионке на Хемпстед-Тернпайк. Они почти все гордились домами, в которых живут. У них были собственные комнаты, в этих комнатах стояла настоящая мебель. Они знали ответ на вопрос, кем хотят стать, когда вырастут.

Каково это – быть красивой? Жить среди дорогих вещей?

– Ау моего папы есть приятель из его бывшей группы, он живет в Калифорнии. Пишет музыку для телика. Вот бы и мне там жить.

– А как же мы тут без тебя? – расстроился Чарли.

– Да, но в Калифорнии никто не будет меня бить, – ответила Джулия. На глаза навернулись слезы. Она их не стала вытирать, дала высохнуть на ветру. – И травить не будут.

– Может, Шелли ненормальная? – спросил Чарли. У него, как и у остальных, подбородок, щеки и одежда были заляпаны черным. Не запачкался один Ларри. – Кровь у нее… про твоего папу всякие гадости говорит.

– Не знаю, – ответила Джулия. – Но про палу вранье. Она все выдумала.

– У нее крыша поехала, – согласился Дейв. – У тебя папа крутой. Он тут, пожалуй, единственный папа, которому где угодно любая даст. Сдалась ему Мейпл-стрит.

– Фу.

– Шелли тебя ударила, – сказал Ларри. – Это нехорошо.

Джулия пожала брату руку, давая понять, что она в порядке. Он пожал ей руку в ответ, тоже что-то давая понять.

– А зачем ей все это говорить? – спросил Чарли.

– Ты что, думаешь, это правда? – вскинулась Джулия. – Это вранье.

– Знаю, – сказал Чарли. – Просто мы с ней знакомы с детского сада. Она иногда злилась, но всегда по делу. Ты у нее дома бывала? Там все просто идеально. Так идеально, что даже пошевелиться страшно. Типа, воздух из стекла, сделал шаг – и порезался.

Джулия обдумала его слова. Ей тоже было неуютно в доме № 118, но никогда не приходило в голову сформулировать почему. Там что-то сдвинул – нужно поставить точно на прежнее место. Сладости под запретом – от них можно растолстеть. В вазочке лежат карамельки в тон зеленой обивке дивана, но есть их нельзя, да и на диване сидеть тоже, и полотенцами в ванной пользоваться. Слишком красивое оно все, чтобы пользоваться.

– А разве идеально – это плохо?

– Это вранье. Идеального не бывает.

– В смысле, вранье? – не поняла Джулия.

Дейв протянул:

– Да ла-а-а-адно. Тут фигни везде хватает. Мои родители в доме фломастером начертили, где чья территория, потому что им жалко денег на развод. Это даже хуже, чем псевдоидеал. И что, я от этого слетел с катушек?

– За что она тебя ненавидит? – спросил Чарли.

– А она меня ненавидит? – вопросом на вопрос ответила Джулия. – Так и говорит?

Хотя все и казалось очевидным, произносить это вслух было тяжело.

– Чарли спросил, за что она на тебя кидается, – уточнил Дейв, укоризненно глядя на Чарли; тот покраснел.

– Не знаю, – ответила Джулия. Она часто об этом гадала, но так и не нашла логичного ответа. – Она избалованная. За нее все мама делает. Мои предки тоже ее баловали. Мама, например, всегда готовила, что она хочет, даже если для этого нужно было специально идти в магазин, а папа играл на губной гармошке, когда она приходила. А для меня никогда… Что она ни пожелай, все ей пожалуйста. Перед ней пресмыкаются из-за ее мамы. Мне с ней было хорошо, а потом, наверное, ей просто надоело. Сперва ей нравилось притворяться пусечкой, моей лучшей подругой, а теперь нравится делать гадости и мочить меня насмерть. А вам она что говорила?

– Ничего, – ответил Чарли. – И я не хотел тебя обидеть. Мне просто интересно.

– Правда, что вы проголосовали за то, чтобы больше со мной не общаться? – спросила Джулия.

– Это Шелли, – объявил Дейв. – Не мы.

Джулия отвернулась, чтобы скрыть облегчение.

– Не хочу я о ней говорить, – произнес Дейв и прищурился. – Сразу зло берет. С ней душняк полный.

– Дай ладно, – ответила Джулия. Потом осклабилась – пусть видят, что у нее все в порядке. – Правило номер девятнадцать! Там внизу апокалипсис из первобытного супа!

– Финиш, – сказал Чарли. – Сопротивление бесполезно.

Джулия хихикнула:

– Дурачок! Там наши родители.

– И чем они занимаются? – поинтересовался Чарли.

Джулия тряхнула головой.

– Переживают из-за всякой хрени. Они ж больше ничего не умеют.

Дейв пнул доску.

– А здорово бы было их туда отправить. Мне бы весь дом достался.

Джулия представила себе на дне дыры маменьку – королеву красоты, беременную, потную, нервно тискающую руки. «Плечи расправь! Улыбнись! Иди лифчик надень, а то все добро напоказ. Если с тобой заговорит взрослый мужчина, кричи. Нечего ему с тобой говорить. Ты как, с соседями ладишь? Не хами им, Джулия! Они важные люди… Ты Ларри возьмешь? Ты что, забыла, что ты за него отвечаешь?»

Там же, в дыре, она представила себе и папу. Он играет грустные песни, ходит медленно и печально, как будто каждое утро, когда он просыпался папой Джулии и Ларри, а не рок-звездой, становилось для него очередным крушением.

– Сбросить бы их туда. А самим на их место. Править миром!

– А я люблю родителей! – воспротивился Чарли. – Я своих тоже, – ответила Джулия. – Только они все равно гады.

И тут единственный промежуток покоя, выдавшийся им в это лето, разом завершился.

С воем примчались Шелли и весь Крысятник.