Текст книги "Добрые соседи"

Автор книги: Сара Ланган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Мейпл-стрит, 116
31 июля, суббота

Телефон Шелли. Сигнала нет. Не подключен I к сети. Герти зарядила его. Просмотрела все приложения. Файлы нашлись лишь в одном – в фотогалерее. Она пролистала десяток сохраненных там изображений. На некоторых плечи. На других – бок, живот, попа. В основном спина. Все синяки свежие, сняты вскоре после нанесения удара. Герти казалось, что она смотрит порнографию: увидел – и стал соучастником.

Герти вспомнила слова Реи, сказанные много месяцев назад: «У Шелли вечно волосы растрепанные. Меня это бесит. Я хотела с тобой об этом поговорить – вижу, что тебе нравится Шелли. И ко мне ты хорошо относишься. А значит, не осудишь».

Тут она поняла, что синяки овальной формы на фотографии оставлены щеткой для волос.

В тишине тесного домишки, на который она раньше возлагала столько надежд на лучшую жизнь, Герти свернулась в клубочек и заплакала.

Можно пойти в полицию. Но ведь эти доказательства Герти добыла незаконным путем. Фотографии синяков, – если раздеться, все их скроет купальник – не имеют четкого авторства. Все сделаны не больше года назад. Иными словами, нет ни одной до приезда Уайлдов.

Допустим, она передаст это Бьянки, но вдруг вина Арло станет даже более очевидной?

Она положила телефон обратно в шкатулку. Заперла, чтобы дети случайно не увидели весь этот ужас. Поставила рядом со своей временной постелью.

Настало время обеда, потом ужина. Перед детьми она пыталась делать вид, что все в порядке. Объясняла, что причин волноваться нет. Они чувствовали фальшь – или просто ушли в собственные переживания. Вопросов не задавали.

Вечером заехал Бьянки, сказал, что Арло оставят в службе защиты еще на одну ночь. Герти помедлила в дверях, размышляя, не отдать ли ему улику. Вот только побаивалась, что Рея могла подкинуть эту самую щетку для волос в бардачок «пассата». Или Арло на ночной столик. Да куда угодно.

– Что-то не так? – спросил он.

Она смерила его долгим взглядом.

– Все понятно. Спокойной ночи.

По лестнице ей было не подняться, детям пришлось лечь самим. Они издалека, неуверенными голосами пожелали ей спокойной ночи.

В темноте, на диване, где не было мужа, чтобы ее защитить, мысли Герти все не могли успокоиться. У Шелли вечно волосы растрепанные. Меня это бесит. Я хотела с тобой об этом поговорить – вижу, что тебе нравится Шелли. И ко мне ты хорошо относишься. А значит, не осудишь.

Вот только в тот вечер Рея говорила не только про Шелли. Захмелев, она рассказывала, как ей душно в собственном доме, как она несчастна. Герти испытывала те же чувства, но всегда боялась говорить о них вслух. Иногда семья, люди, которые от тебя зависят, – слишком тяжкое бремя. Но не бросишь же их. Ты им нужна. Вот и ходишь слегка обиженная.

Она была признательна Рее за откровенность.

Для нее стало облегчением узнать, что человек столь умный и выдающийся, как Рея, испытывает то же, что и она. Взрослым быть очень одиноко.

Будто идешь по жизни в какой-то маске.

Оглядываясь назад, Герти поняла, что никак не выразила свою благодарность. Страшно заводить близких друзей. Герти куда лучше удавалось заученно улыбаться и держать людей на расстоянии.

Не хотелось, чтобы они знали, что в семье у нее все не слава богу. Что она неряха, ничего не умела по хозяйству, пока не встретила Арло. Что она не читает романов, как все соседи, одни лишь книжки для домохозяек. Что к ней легко подобраться незаметно. Дети это знали и специально шумели, входя в комнату, чтобы ее не напугать. Герти могла бы во всем этом признаться Рее, но она и так уже во многом призналась. Если открыться человеку, он потом может обратить услышанное против тебя, причинить тебе боль. Чири так всегда и поступала. Не только Рея после признания стала избегать Герти. Герти делала то же самое. Не потому, что ей не нравилась Рея. А потому, что слишком сильные в ней всколыхнулись чувства.

Задним числом ей стало ясно, что Рея просила о помощи.

Если бы Герти начала задавать вопросы, открылась бы Рее, как та открылась ей, все могло обернуться иначе. Мнение ее не изменилось: Рея – страшный человек. Охотница. Вон, прямо сегодня влепила себе пощечину на глазах у собственной дочери.

Однако некоторые вещи, раньше видевшиеся смутно, обрели ясность.

* * *

Ларри допоздна не мог уснуть. Вскрикнул. Джулия бросилась к нему в комнату успокаивать. Герти тоже услышала. Ей страшно надоело сидеть без дела, перекликаться с верхним этажом. Она поднялась наверх. Залезла с ними обоими в кровать, обняла. Они к ней прижались. Приятно и необходимо. Но через некоторое время в тесноте всем стало слишком жарко.

Герти похрапывала, не хотелось ее беспокоить. Джулия с Ларри вышли за дверь и решили поиграть в «музыкальные стулья». Каждый будет спать на новом месте.

* * *

Ночь сменилась рассветом. На сей раз Рея не стала посылать сына. Воспользовалась запасным ключом. Тем, который Герти сама дала ей много месяцев назад. Одежду перепачкала битумом. Им же измазала лицо, чтобы даже самой себе предстать чем-то невнятным. Шагала неловко: колено окончательно вышло из строя.

Прокралась через темную гостиную Герти. Увидела на диване фигуру спящего, полностью скрытую подушками и простынями. Клубочек, совсем маленький. Можно подумать, ребенок. Рея опустилась на здоровое колено, вторую ногу, не сгибая, отвела в сторону. Подровняла дыхание под дыхание спящей Герти: медленное, глубокое.

Двадцать семь лет назад она побежала за Эйлин Блум в туалет. Коленом вышибла дверь. Хрясь! – дверь ударила ту, что внутри, по голове. Она осела на пол, со лба хлынула кровь, а Рея стояла рядом: ей хотелось кричать от боли, но страшно было привлечь к себе внимание. Не то лицо. Оно не принадлежало Эйлин Блум.

– Это случайность, – объясняла Рея, когда в женский туалет венгерской кондитерской сбежались люди. – Я поскользнулась.

Ей поверили все, кроме Эйлин Блум. Потому что какой же нужно быть маньячкой, чтобы едва ли не насмерть зашибить тринадцатилетнюю девочку?

Спящая фигура в доме Уайлдов пошевелилась. Села с трудом, под грузом всех этих одеял и подушек. Хмыкнула – Рее вспомнилась старая телевизионная комедия. Смешная и совершенно неправдоподобная.

Одеяло слетело. Все было в тумане, поле зрение дробилось на пятна. Рея увидела в глазах фигуры отражение, но не свое собственное. Блестящий битум, оскаленный рот – то был образ рассерженного мрака.

Из фильма «Черная дыра» Рея знала, что речь не о магическом мышлении. Не о раковой опухоли, порожденной угрызениями совести. Это действительно возможно – отправиться вспять во времени и исправить свое прошлое. Отбросить мрак, выйти чистой с другой стороны.

«Я этого не делала, – подумала она. – Сделал кто-то другой».

И, будто загадывая желание, она взяла «Куб боли», который украла эта сука. Впечатала его Ларри Уайлду в висок.

НА МЕЙПЛ-СТРИТ ЯВИЛИСЬ ЧУДОВИЩА
1–2 августа

Карта Мейпл-стрит на 1 августа 2027 года

* Дом № 116, где проживают Уайлды

* Дом № 118, где проживают Шредеры

Список постоянных жителей Мейпл-стрит на 1 августа 2027 года

100 ПУСТУЕТ 102 ПУСТУЕТ

104 Сингхи: Сай (47), Никита (36), Пранев (16), Мишель (14), Сэм (13), Сара (9), Джон (7)

106 ПУСТУЕТ

108 ПУСТУЕТ

110 Хестия: Рич (51), Кэт (48), Хелен (17), Лейни (14)

112 ПУСТУЕТ

114 Уолши: Салли (49), Марджи (46), Чарли (13)

116 Уайлды: Арло (39), Герти (31), Джулия (12), Ларри (8)

118 Шредеры: Фриц (62), Рея (53), Фрицик (19), Элла (9)

120 ПУСТУЕТ

122 ПУСТУЕТ

124 Гаррисоны: Тимоти (46), Джейн (45), Адам (16), Дейв (14)

126 Понти: Стивен (52), Джил (48), Марко (20), Ричард (16)

128 Оттоманелли: Доминик (44), Линда (44), Марк (12), Майкл (12)

130 ПУСТУЕТ

132 ПУСТУЕТ

134 ПУСТУЕТ

ВСЕГО: 34 человека

Интервью из сборника Мэгги Фицсиммонс «Край: Происшествие на Мейпл-стрит»

© «Сома институт пресс», 2036

«Чарли изменился бесповоротно. Как и все остальные дети. Они перестали нам доверять. Они перестали быть детьми. Мы с Марджи развелись. Я страшно злилась на нее за то, что она всю эту историю с Арло прикладывала к собственному детству. Мне было так тяжело, что я ей не противоречила, участвовала во всем, хотя и знала, что это плохо.

Ужас, как они избили его до полусмерти прямо посреди улицы. В последующие годы я не раз от них слышала, что он сам напросился. Ничего подобного. Все, что он про нас говорил, было правдой. Меня это до сих пор мучает. Иногда мне кажется, что такова участь каждого взрослого человека. Испытывать мучения».

Салли Уолш, бывшая жительница Мейпл-стрит

Блудные дети с Мейпл-стрит Марк Реалмуто, «Нью-Йоркер»

19 октября 2037 года

Среди вещей миссис Шредер обнаружили альбом, куда она вклеивала вырезки, связанные с Джессикой Шерман, тринадцатилетней девочкой, которую когда-то покалечила в кафе в Сиэтле. Тогда маленькая Джессика уже через несколько минут пришла в себя, однако впоследствии ее родные сочли, что именно этот удар оказался причиной аневризмы, случившейся у нее полгода спустя.

По словам родных, в результате аневризмы Джессика стала тяжелым инвалидом. Ее мать Скайлар написала в «Фейсбуке», что Джессика навсегда останется маленьким ребенком: за ней нужен уход, им не выйти из дома. Это одновременно и благословение, и крест. По словам матери, раньше Джессика была спокойной девочкой, а теперь часто впадала в ярость и агрессию.

Рея Шредер перестала собирать заметки через два года, когда Джессике исполнилось пятнадцать лет. Нет никаких свидетельств того, что она следила за дальнейшей жизнью девочки. Джессике сейчас сорок, она проживает в интернате в Сиэтле.

Шерманы подали в суд на Университет Вашингтона, Рею и венгерскую кондитерскую, но поскольку Джессика не посещала врача после получения первой травмы, причинно-следственную связь между происшествием в кафе и ее последующей инвалидностью так и не удалось доказать.

Как видно по размещенным здесь фотографиям, между Джессикой и Шелли существует необычайное сходство. Они запросто могли бы быть близнецами. Невозможно не задаться вопросом, не продолжала ли Рея и впоследствии думать о Джессике…

Мейпл-стрит, 116
1 августа, воскресенье

Давненько не виделись. Вы, похоже, поездом перестали ездить. Как жизнь? – спросил продавец из «Севен-илевен». Судя по бирке, звали его Оскар.

– День, зараза, опять такой, что дышать нечем, – ответил Арло.

Оскар очень долго набирал сдачу, считал и пересчитывал сперва доллары, а потом и центы, из чего Арло заключил, что тот уже видел новости. Знает про обвинения.

– Случается.

Такси, забравшее его из службы защиты, заехать на улицу не смогло. Проезд так и не открыли. Пришлось выйти здесь, вот он и решил прихватить упаковку имбирного пива для Герти, авокадо для Ларри, пачку «Парламента» для себя и запас молока и овсяных хлопьев «Фростед флейкс» для Джулии.

– Что-что? – переспросил Арло.

– У всех бывают тяжелые дни.

– Угу. Пусть у вас будет легкий за нас обоих.

– Постараюсь.

Взяв пакет, Арло зашагал по парку. Воскресенье, середина дня. Вокруг ни души. Ни сверчков, ни цикад. Ни птичьей переклички. Только ограничительные столбики, платформа над провалом и очень много битума. Ноги увязали, он шел быстро, не вдавливая подметки, иначе потом и не вытянешь.

Обвинения, которые ему выдвинули в службе защиты, не лезли ни в какие ворота. Трое из четверых детей отказались разговаривать с полицией – разговаривали их родители. Единственный, кто согласился дать показания, утверждал лишь, что Арло неоднократно опускал руку ему на колено, что сотрудники службы защиты сочли «лаской». Имена детей Арло не назвали, показаний оказалось недостаточно, чтобы поместить его под арест или вообще открыть дело.

От безделья Арло еще раз позвонил Фреду на работу – уже без всякой надежды. Фред перезвонил из клиники «Маунт-Синай» на Манхэттене. Оказалось, что новая модная иммунотерапия Бетани не помогла. Все возможности исчерпаны.

– Что там у тебя? – спросил Арло.

– Ничего. Просто хотел сказать, что мысленно мы с вами, – ответил Фред. – И как только сможем, придем к вам в гости.

Голос у Фреда пресекся. Он долго молчал, а Арло ждал, отключив в телефоне звук, чтобы Фред не слышал, как переговариваются сотрудники службы – громко и бесцеремонно.

– Когда она заболела. Целую вечность назад. Ты не представляешь, сколько знакомых разбежалось.

И вот я остался один.

Арло включил звук.

– Я с тобой. И Герти тоже.

– Слов нет, как для меня это важно, – ответил Фред.

Уже дважды сотрудники службы спросили, не будет ли он так любезен, не переночует ли в местном полицейском участке. Следовало бы ответить: «Нет, спасибо». Но они явственно дали понять, что, если он попытается уйти, на допрос потащат Герти.

Поэтому он согласился.

Утром во второй раз явился Бьянки – костюм помятый, как будто после бессонной ночи. Он заверил Арло, что дважды отправлял к Герти полицейский патруль и один раз был у нее лично.

– А вы не подумывали о том, чтобы уехать с этой улицы? – спросил он у Арло.

– Нужно сперва с делами разобраться. Это… непросто. Все непросто.

Бьянки просунул руку между прутьями и похлопал его по плечу, и Арло впервые за все время понял, что Бьянки на его стороне.

– От таких людей нужно бежать. Без оглядки.

Через несколько часов сотрудники службы в очередной раз задали ему все те же вопросы. Ответив, Арло наконец встал со стула.

– Сэр, мы еще не закончили.

– Мне предъявлено обвинение?

Никто не ответил. Арло не стал ждать разрешения, просто вышел за дверь.

Доехал на «Убере» до «Севен-илевен». Зашагал домой с пакетом продуктов, увидел Линду Оттоманелли на крыльце ее дома. Увидел Марджи и ее жену Салли – они шлангом смывали битум с дорожки перед домом. Мужчины Понти тоже сидели на крыльце. Подойдя поближе, он заметил, что на него смотрят. Во все глаза.

У него появилось дурное предчувствие. Хуже обычного. Сперва Понти ушли в дом, чего он не ждал. У этих придурков наверняка кулаки чешутся. Потом Уолши. Наконец Линда и Рея. Стремительно, едва ли не бегом.

Он увидел, что дверь его дома № 116 открыта.

Полицейский участок Гарден-Сити
1 августа, воскресенье

– Это не я, – сказала Рея Шредер. – Кто-то Другой.

Она сидела в кабинете инспектора Бьянки. С ней рядом – Фриц-старший. Он настоял на том, чтобы сопровождать жену, что сильно ее удивило. – Кто именно? – спросил Бьянки.

Рея медленно, потрясенно покачала головой. Она так вымоталась, что плохо понимала, что к чему. Мир состоял из ярких пятен пустоты. И давил на нее. Она чувствовала себя астронавтом на Юпитере.

– Да поверьте же. Герти я, может, еще бы и ударила. Я ее терпеть не могу. Но Ларри? Я на такое не способна. Не в моем характере.

Бьянки кивнул.

– Мне сказали, что из дома пропала некая шкатулка. Изначально миссис Уайлд забрала ее из вашего дома. А вчера ночью кто-то проник в дом Уайлдов и забрал ее обратно. Вам об этом что-то известно? Рея шумно выдохнула.

– Шкатулка? – повторила она. – Как это, забрала из моего дома? Герти приходила ко мне домой? Бьянки ждал.

– Я понятия не имею, о чем вы говорите, – сказала Рея. – Можете объяснить подробнее?

– Вы прошлой ночью что-то слышали? Видели?

Она покачала головой. Заговорила шепотом. От чистого сердца. Не кривя душой. Потому что у нее сохранились смутные воспоминания о том, что прошлой ночью она была в доме Уайлдов, но с одной целью – вернуть то, что у нее украли. Проучить Герти. Она никогда бы не стала бить ребенка. Кто-то на такое способен, а она – нет.

– А может, это сама Герти?

– Зачем ей это?

– А другому зачем? У нее с головой плохо. Я однажды пошла к ней в ванную за аспирином. Она клонопин принимает. А это сильный препарат. Она давно больна. И серьезно. – Глаза Реи наполнились слезами: все это так ужасно. Невероятно. Непредставимо. – Она говорит детским голосом. Я сама слышала. И эта история с мужем-педофилом добила ее окончательно.

Бьянки долго не отводил от нее взгляда.

– Когда вы слышали, чтобы она говорила детским голосом? В ночь, когда бросили кирпич? А мне казалось, вы тогда спали. И ничего не слышали.

Рея покраснела.

– В другой раз. С ней это часто бывало.

Опять молчание. Бьянки все еще смотрел на нее.

А потом – неожиданность. Фриц тоже на нее смотрел.

– Я хочу домой, прямо сейчас, – сказала она, хотя никуда не спешила. Даже если дом и обыщут, ничего не найдут. «Куб боли» с прилипшими к нему волосами она спрятала в надежном месте. В почтовом ящике Бенчли. Даже не на своем участке. – Можно мне домой?

– Да.

Мейпл-стрит, 116
1 августа, воскресенье

Обнаружила его Джулия. Все они заспались – настолько, насколько это возможно в летнюю жару. Она спустилась вниз. Фигура на диване выглядела как-то не так. Жутковато. В доме все еще было тихо, и в первый момент увиденное показалось Джулии дурным сном. Или будто бы мир треснул по шву, переменился – теперь все правила новые. Одеяло пропиталось запекшейся кровью, приклеилось к щеке Ларри.

Джулия застыла – боялась подойти ближе.

И маму позвать боялась. Боялась, что тот, кто это сделал, все еще в доме. Нужно было приблизиться. Потрогать. Но она совсем перепугалась. Выскочила из дома. Босиком, в старой мятой пижаме, зашагала по улице. Надо, наверное, постучать к соседям. Но к кому? Кто из них им еще не враг? Она двинулась через Стерлинг-парк, мимо провала.

Миниатюрная ныряльщица не смогла протиснуться в туннель. Бедра оказались широковаты. Провал прикрыли и собирались засыпать. Шелли затерялась внутри.

Джулия позвонила в скорую из автомата в «Севен-илевен». Там сказали, чтобы она оставалась на линии, но она повесила трубку. Нужно разбудить маму до их приезда. Успокоить, чтобы она снова не попала в психушку.

Домой. Через парк назад к дому – на сей раз ей встретилась Рея Шредер, стоявшая на крыльце. Вид у нее был совершенно обыденный. Спокойная, хорошо одетая.

– Доброе утро, Джулия, – поздоровалась она.

На Джулию накатил ужас или что-то еще ужаснее. Даже кости вскрикнули.

– Доброе утро, миссис Шредер.

Она вошла в дом. Мама уже встала. Склонилась над Ларри. Джулия в испуге сделала шаг назад.

– Он не… – прошептала она. А потом начала оседать на пол у стены – атмосфера на этой странной планете оказалась слишком удушливой.

– Дышит, – ответила мама. Дрожа от прилива нервной энергии, она приподняла сына, подсунула подушку под голову. Ларри сейчас не был Ларри. На руках Герти висела бледная безвольная кукла. – Все будет хорошо. Я взрослая, я со всем разберусь, – сказала она, не вкладывая в слова никакого смысла.

Джулия поняла, что мама просто воспроизводит какую-то мантру, вычитанную в книге по воспитанию детей. На автомате. А сама понятия не имеет, что делает.

– Я вызвала скорую, – сказала Джулия.

В темноте глаза Герти блестели особенно ярко. Пронзали насквозь.

– Слава богу. Ты всегда поступаешь правильно. – произнесла она.

Приехала скорая. Соседи наблюдали, снаружи и изнутри. В скорую согласились взять только одного человека. Джулия сказала маме:

– Поезжай, я что-нибудь придумаю.

Она хотела было попросить мам Чарли ее подвезти, но, дойдя до их двери, струсила. Так и не позвонила. Вдруг они вызовут инспекцию по делам несовершеннолетних? Обвинят маму в оставлении без присмотра?

Она вернулась в дом. Выбросила окровавленное одеяло. Приняла душ. Переоделась. Собрала вещи для Ларри и мамы. Оставила папе записку на случай, если он вернется. Тут ей пришло в голову, что самое время остановиться и поплакать. Но плакать не хотелось. Проще было двигаться дальше. И она зашагала к больнице, до которой было пять километров.

Мейпл-стрит 116
1 августа, воскресенье

Арло прочитал послание Джулии. Попытался дозвониться в больницу с телефона Герти, но сигнал был ужасный. Выскочил обратно на улицу. Двери всех домов по обе стороны были закрыты, обитатели их находились внутри. Арло чувствовал на себе их взгляды. Наверняка они знают, что произошло. Не могли не прослышать о нападении на его сына. Скорая ведь тихо не подъезжает.

Он выставил средний палец. Помахал им. Запрыгнул в «пассат».

На полдороге приметил девчушку на обочине.

Вид нелепый, короткие волосы растрепаны, тащит холщовый мешок, накинув ручки на плечи наподобие лямок рюкзака, – похоже, сбежала из дому. Первая мысль была о его собственном детстве.

В мире полно бесприютной малышни. А потом он понял, что это Джулия.

Остановился. Перегнулся, открыл дверь. Джулия залезла в машину. Он отъехал не сразу. Посидел тихо. Не готов был протягивать к ней руки. Может, она уже наслушалась гадостей, которые про него рассказывают. И он вдруг понял, что дочь выглядит совсем взрослой. Зрелой. Поэтому они просто дышали, глядя перед собой.

– Тяжко мне. В последнее время стало трудно ходить. Я боюсь ехать в больницу. Боюсь, что нашу семью уничтожили, – произнес он, отчетливо сознавая, что зря. Но некоторые вещи внутри не удержишь. Особенно если удерживал всю жизнь и их столько накопилось, что и умереть недолго. – Не знаю, говорил ли я тебе об этом, – продолжал он, – но когда мы с твоей мамой познакомились, у меня ничего не было. Я вообще не в состоянии понять, что она во мне нашла. Но в ней было столько доброты. В жизни не встречал такого доброго человека. Знаю, это не всегда заметно. Я часто допускаю ошибки. Но ты, Ларри и твоя мама – самые мои драгоценные люди, самое важное, что у меня есть.

Она придвинулась к нему поближе, заплакала у него в объятиях. Он гладил ее по влажным коротким волосам, по прыщавой шее и спине. Ощущал, какая она уже большая. Взрослая. Он в ее возрасте уже потихоньку ширялся. Боролся с новообретен-ной привычкой. Когда он в те годы смотрел на других детей, они ему казались представителями иного вида. Он и представить себе не мог, что у него с ними есть что-то общее. А теперь вдруг понял, что это не так. Каждый ребенок ведет свою войну.

– Ты услышишь про меня всякие гадости. Может, уже слышала, – сказал он.

– Ты не насиловал мою лучшую подругу. Я это знаю, – откликнулась Джулия.

– Не насиловал.

Он прижимал ее к себе, мимо мчались машины, и, опустив лицо ей на затылок, он тоже заплакал. Она его слез не видела, но наверняка ощутила – ведь это была Джулия.