Текст книги "Добрые соседи"

Автор книги: Сара Ланган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Стерлинг-парк
2 августа, понедельник

Джулия Уайлд. Элла Шредер. Чарли Уолш. Дейв Гаррисон. Марк и Майкл Оттоманелли. Лейни Хестия. Сэм Сингх. Все уцелевшие члены Крысят-ника Мейпл-стрит образца 2027 года.

Проход за их спинами смыкался, провал делался все уже. Шелли нужно было поднять по лестнице. Общими усилиями это удалось осуществить. Они следили за тем, чтобы не уронить ее, пока не вылезли на поверхность, а когда вылезли, очень бережно опустили ее на землю.

Там, наверху, они уже были не одни. Джулия не последняя оторвала руки от мертвой подруги. Элла крепко держалась за сестру, уткнувшись лицом в остатки ее мягких черных волос. Крысятник окружил Эллу, не подпуская взрослых: они знали, что именно этого хотела бы Шелли.

Взрослые только смотрели, будучи совершенно бессильными, как и во всем до сих пор. Элла свернулась клубочком рядом с сестрой, передвинула ее руки так, чтобы оказаться в их кольце. Крысятник дал ей пробыть в этом положении очень долго. Достаточно долго, чтобы собственное их горе приутихло и они вновь обрели способность действовать.

После этого они стерли с кожи Шелли остатки битума. Руками, травой, собственными одежками они вызволяли черты ее лица, сами же делались все грязнее, почти неразличимыми. Шелли медленно возвращалась. Ее лицо, такое взрослое, с заострившимися скулами и провалами под глазами. Изгрызенные ногти, длинные руки и ноги.

Крысятник не отступался, пока она не предстала взорам с ног до головы.

* * *

Рядом с трупом и его беспощадностью все переменилось.

Взрослые увидели, с какой заботой дети их вернули на поверхность земли Шелли. Поняли, на какое бесстрашие способны их наследники, – и изумились несказанно.

Они обступили Шелли Шредер вторым кругом. Ошеломленные Доминик, Сай и мужчины Понти позабыли о том, что их долг – защищать Мейпл-стрит, и в особенности Шредеров. А может, просто отказались от своего идиотского плана, столкнувшись лицом к лицу с реальностью.

Рея, засунув руки в карманы, захромала вперед. Когда она подошла ближе, приблизились и остальные. Увидели живот Шелли, не тронутый разложением, но покрытый крошечными синяками. Увидели, что юбка-шорты замараны кровью.

– Отдайте мне ее, – попросила Рея, но Крысятник воспротивился.

Дейв и Чарли соединили руки, не давая ей прорваться через строй детей. Элла так и лежала, прижавшись к сестре. Рея захромала вокруг, в сторону самых слабых. Протолкалась между Майком и Марком Оттоманелли. Рубашка Шелли задралась, юбка вздернулась. У всех на виду оказались синяки, оставленные щеткой для волос, уколы – в струпьях, которые не залечатся уже никогда, никогда.

Элла наконец оторвалась от сестры. Лицо ее исказилось от боли.

– Это ты ее так.

Рея упала – ноги подкосились, как много лет назад.

– Ты ее била щеткой. Я с ней была в то утро. Ей было так плохо, что она не хотела оставаться дома. Потому и убежала так рано. Мистер Уайлд тут ни при чем, и ты это знала.

Рея попыталась подняться. Оперлась ладонями о землю, мыча от напряжения. Крысятник не сводил с нее глаз. Не сводили и взрослые. Фриц, Фрицик, все остальные. Сколько глаз. Она медленно встала. Посмотрела на Шелли. Не спит. Не застряла в ловушке времени.

Рея закричала, как кричала и в прошлый раз. Завыла истошным голосом. Звук заметался в провале. Заколотился о небо и о землю, дробясь и ширясь в ненасытной петле.

Жители Мейпл-стрит услышали его – и наконец-то узнали ответ на вопрос, которым задавались уже много дней: Шелли Шредер. Шелли Шредер. Что же с тобою сталось?

Они поняли истинный смысл этого крика.

И все как один отшатнулись от Реи, а она сделала несколько шагов прочь от тела дочери, с новой мольбой. Никто не хотел быть с ней рядом. Прикасаться к ней. Те, кто стоял подальше, с ужасом увидели, как Фриц схватил за руку Фрицика, будто пытаясь его защитить. Но в основном они смотрели на Рею. Рот ее раскрылся, и оттуда, из самых глубин, вылетел вопль невыносимой боли.

Она шла сквозь толпу, и все расступались.

Наконец она оказалась в задних рядах. Рядом с Герти Уайлд, которая не двинулась с места.

– Рея, – произнесла Герти.

На лице Реи застыло испуганное, затравленное выражение. Она прекратила кричать, наконец-то воцарилась тишина.

– Вот это и есть худшее, – сказала Герти.

– Это ваших с Арло рук дело, – произнесла Рея в полный голос, чтобы все слышали.

– Мне тебя очень жаль, лапушка. Я тебе очень сочувствую, – откликнулась Герти.

И жители Мейпл-стрит наконец-то поняли, что имеет в виду Герти, когда говорит, что ей очень жаль.

Рея дернулась внутри этой тяжкой полости, шагнула ближе.

Герти не знала, что у Реи в кармане. Инстинкт требовал защищать Гупешку, отойти в сторону. Но в голове все крутился давний разговор: «Я хотела с тобой об этом поговорить – вижу, что тебе нравится Шелли. И ко мне ты хорошо относишься. А значит, не осудишь… О господи, да я настоящее чудовище!» А еще Герти думала о том, как отшатнулась в прошлый раз, в такой же момент: когда в провале обнаружили тело.

Впрочем, на следующий поступок ее толкнули не эти мысли. Ее толкнула Джулия, которая пошла на такое безрассудство ради лучшей подруги.

Герти раскрыла объятия.

Рея ошарашенно замерла, не вынимая руки из кармана.

– Это Арло, – произнесла она, все так же в полный голос, чтобы все слышали. – Он ее насиловал, когда она у вас ночевала. Все видели кровь.

– Твоя дочь мертва, – ответила Герти. – Произошло несчастье, теперь она мертва.

Рея дышала хрипло, отрывисто, будто тонула.

– Не мертва. Она во мраке. Я должна найти путь на другую сторону, – выговорила она. А потом услышала собственный голос, почувствовала на себе взгляды, застыдилась. – Это Фриц, – добавила она. – Его рук дело. Он ее бил. Насиловал. И Дом Оттоманелли тоже.

– Рея, она мертва. Твоя дочь мертва.

Рея, тяжело дыша, стиснула рукой свое горло, будто там застряло что-то живое.

– Не мертва. Не имеет права: она ведь не знает, что я сожалею.

Герти тоже плакала. Не из-за Реи – из-за Шелли и собственных детей.

– Конечно, знает, – сказала Герти. – Они всегда знают.

Рея достала руку из кармана – в ней пустота. Осторожно, чтобы не повредить Гупешке, шагнула в объятия Герти. Герти ее обняла. Женщины вспомнили, что когда-то были подругами.

 Сожалею! – выкрикнула Рея, заливаясь слезами.

– Ш ш ш, – прошептала в ответ Герти. – Ты об этом не думай. Не думай ни о чем, кроме Шелли.

– Доченька моя. Жизнь бы отдала, чтобы ее вернуть, – произнесла Рея.

– Знаю, – откликнулась Герти.

– Герти, Герти, – всхлипнула Рея и сжала ее крепче, повисла на своей рослой подруге. – Как же мне больно!

– Знаю, – ответила Герти.

Наконец-то Рея ощутила то, что так долго от себя гнала. Она плакала не по себе, не по своим тайнам, а по Шелли. Это видели жители Мейпл-стрит, и им стало ясно, зачем они все это время на нее смотрели. Они пришли ради вот этого вот мига.

Не ниспровергнуть, а поддержать. Сгрудились теснее, в иной, более доброжелательный круг.

А одинокая тварь слушала. Одинокая тварь оставалась в одиночестве.

Для Реи настал нежданный катарсис. Подлинная дружба. Подлинная связь. Облегчение, которого она жаждала так долго. И на краткий миг таким счастьем показалось, что все очевидно. Все знают, какое она чудовище, и не отвергают ее. То был самый упоительный миг ее жизни.

Но для некоторых людей нет ничего страшнее очевидного.

Из книги Элиса Хейверика «Верь глазам своим: правда об убийствах на Мейпл-стрит»

© «Хофстра юниверсити пресс», 2043

Много лет в прессе не утихали нападки на жителей Мейпл-стрит. Их обвиняли и в травле Уайлдов, и в гибели семьи Шредеров. Некоторые авторы, например Донован и Карр, сочли раскаяние соседей после обнаружения тела Шелли признанием вины. Однако, судя по всему, жители Мейпл-стрит сострадали всем участникам конфликта, вне зависимости от их виновности или невиновности. Следует поставить им, равно как и Рее, в заслугу то, что они раскрыли свои объятия Герти Уайлд, вместо того чтобы ее осудить.

Вот что говорит Линда Оттоманелли: «Я знаю, что ту шкатулку нашли в почтовом ящике Бенчли. Знаю, что, по мнению полиции, Рея ударила ею Ларри. Но я в ту ночь не спала. Была моя очередь дежурить. И я все видела. Это Герти изувечила собственного сына».

С ней согласен Стивен Понти: «В какой-то момент я едва не изменил мнение. Так было ужасно. Меня почти провели. Но потом я все-таки включил голову. Не могло такого быть, чтобы мы все это придумали. Ну допустим, Рея время от времени шлепала Шелли, но то, что Арло натворил со всеми детьми с Мейпл-стрит, в сто раз хуже. Я совершенно уверен, что поступил правильно. Он преступник!»

Стерлинг-парк
2 августа, понедельник

Все объятия, даже самые истовые, конечны.

И окончания их всегда оставляют по себе чувство неловкости, какое испытывают люди после неудачного секса на одну ночь. Участники расступаются, давая друг другу свободу. То же произошло с Герти и Реей. Они разжали руки.

Чуть позже Никита Сингх принесла из дома чистую белую простыню и накрыла тело Шелли. Долго с ней возилась, не понимая: закутать девочку полностью или оставить лицо на виду? А кроме того, правильно ли скрывать ее синяки? Прятать их после того, с каким трудом дети извлекли на свет ее тело?

Потом Марко Понти натянул простыню Шелли на лоб, оставив на виду лишь пряди блестящих черных волос. А Салли Уолш опустила пониже, обнажив высокие скулы и острый подбородок.

– Пусть подышит, – произнесла Салли.

Больше простыню не трогали.

Полиция прибыла на рассвете. Следователь Бьянки приподнял простыню, заглянул под нее. Выражение его лица не изменилось, хотя он наверняка заметил синяки. Наверняка они оставлены привезенной из Парижа щеткой для волос, которой мать Шелли так часто хвасталась. Ежевечерние мучения, которым подвергали эту девочку, так и сяк заплетенные косички. Длинные мягкие волосы, шелковистые, как паутинка.

Шелли. Та, что когда-то так ловко прыгала на батуте.

На улицу бесшумно въехал фургон коронера с синими полосками на борту; колеса катились по битуму и гравию. Раскрылась дверца. Шелли погрузили в кузов. Дверца бесшумно затворилась. Рея зажала ладонями уши. Остальные держались за грудь, вытирали глаза или склоняли головы.

В этот самый момент Фриц подошел к Рее. Она не желала его слышать. Не отняла рук от ушей. Тогда он что-то неслышно прошептал сыну, а потом куда-то уехал на своем «мерседесе».

Рея проводила машину тусклым взглядом.

Бьянки попросил жителей Мейпл-стрит остаться. Опросил свидетелей, в том числе и детей. Рею видели поблизости – она широкими кругами обходила провал: спина сгорблена, походка неуверенная. Дети отвечали на вопросы тихо, родители придерживали их за плечи. Время от времени они указывали на Рею.

Под конец Бьянки подошел к Рее. Прервал ее движение, встав на пути. Она врезалась в него. Никто не слышал, что за вопрос он ей задал, услышали лишь ответ – его она прокричала в голос.

– Наверное… наверное, кто-то это сделал случайно. Тут нет ничьей вины, – выпалила она, указывая на пустоту там, где раньше лежало тело Шелли.

Они присели на бампер бульдозера. Разговор проходил без всплесков. Он иногда улыбался, она тоже. Он проводил ее до дверей дома. Она опиралась на его руку. Он прикрыл дверь. Убедился, что она у себя.

Тайна Шелли Шредер была раскрыта.

Жители Мейпл-стрит начали расходиться. Долгое знойное лето давало себя знать. Губительный яд проник в их сердца. Все кончилось, и тем сильнее ощущалась мышечная усталость.

Мейпл-стрит, 118

Рея – в доме она была одна – добрела до своей спальни. Сорвала замызганную одежду, встала под горячий душ. Вспомнила отца. Они часто забирались вдвоем под красное шерстяное одеяло, она пристраивала голову ему на сгиб локтя, опускала ноги рядом с его ногами на старый кофейный столик. От отца пахло яблочной карамелью. Уют темной комнаты, включенный телевизор.

Она оделась. Взглянула на свое отражение. Всклокоченные волосы, черные с проседью, лицо позеленело от усталости и красного вина почти без пищи. Она поморщилась, испугавшись собственного вида. Кто эта женщина?

Переложила пистолет в карман свитера. Оставлять его в другом месте небезопасно. Вдруг дети найдут. Спустилась с лестницы, каждый шаг – беспощадный укол раскаленной боли. Коленная чашечка болталась – связки не выдержали.

Дети к ней не вернулись. В доме пусто. Где они? Она выглянула в окно столовой. Мейпл-стрит тихонько щебетала – прямо птичка после бури. Рея увидела Фрицика вместе с сыном Гаррисонов. Они заговорщицки переговаривались, и она поняла, что они обмениваются какими-то секретами. Злословят о ней. Да, имеют полное право. У каждого есть право голоса. Она постучала пальцами по стеклу. Фрицик распрямился, посмотрел в сторону дома № 116 – сперва через окно ее спальни, потом через окно столовой. Наверное, увидел ее. А может, и нет. Она шагнула назад, ожидая, что сын Гаррисонов посмотрит тоже.

Джулия сидела у себя на крыльце. С ней рядом Элла – она тихо улыбалась, а Джулия разучивала с ней стишок, под который играют в «ладошки»:

 
Раз-два-три, мама, посмотри,
Папа пьет черный кофе.
Дай мне, дай, кусок пирога,
Невкусный пирог, дай мяса кусок…
 

Нужно в ближайшее время позвать их всех домой. Собрать вместе, посадить за стол, как в обычный день. Если постараться, может, этот день еще и станет обычным. Может, она еще и выкарабкается. Вряд ли ее посадят. Если найти хорошего адвоката. Ну, явятся эти из службы защиты детей, но она им устроит спектакль.

А все, что она натворила, все эти ужасы, она больше никогда так не будет.

С Фрицем сложнее, но с ним она умеет обращаться. В конце концов, он без нее никуда. И дети тоже. Если им так легче, она скажет, что походит к психотерапевту. Разгребет всякие завалы. Станет той мамой, которой всегда прикидывалась, которой хотела стать. На сей раз получится. Она очистится, в лучшем смысле слова. Без всякого волшебства. Это ее последний шанс.

Приступит сегодня. Прямо сейчас.

Она открыла дверь. Накатила жара, пропитанная сладковатым запахом битума. Рея зашагала к Элле – колено кричало от боли. Герти – в руке чемодан – открыла дверь своего дома. Она не улыбалась, как раньше, – этакая бедолажка, не утратившая надежды. Она едва кивнула.

И тут Рея поняла, что объятие объятием, но защищать ее Герти не станет. Понятное дело. Ее муж и сын в больнице. По вине Реи. Герти с дочерью откочевали в мотель. Как только Герти Уайлд и ее семейство соберутся с силами, они продадут дом и уедут. Найдут новую улицу, новых соседей. Герти никогда больше с ней не заговорит. Слишком много между ними случилось отвратительного. Примирение невозможно.

Завтра или послезавтра вернется Бьянки, будет стучать во все двери, снимать новые показания с беспощадных жителей Мейпл-стрит. Ей уж точно не будет никакой пощады. Она изменила направление и зашагала к Герти – попрощаться. Колено вскрикивало, и боль казалась на диво знакомой. Такой же, как тогда, когда она вышибла дверь кабинки.

Головокружение. Будто два пласта времени совместились.

Герти поставила чемодан. То, что она увидела в Рее, ей явно не понравилось.

А Рея приближалась – ей нужно было все объяснить.

Сейчас она скажет Герти, что не безумна. Да, это магическое мышление – как вот иногда говорят об ангелах хранителях или целительных свойствах куркумы. Но в тот день, когда с отцом случился припадок, когда свет мигнул в темноте, в изумительном и бесконечно плотном пространстве, ощущения казались такими реальными. Она как бы дала той, четырехлетней, Рее обещание: никогда не забуду. Буду верить всегда, пусть даже логика и зрелость твердят обратное. Она особенный человек. Она вернулась вспять во времени и спасла отца. Она неуязвима. Ей не грозит утратить все из-за того, что единственный человек, отвечающий за ее благополучие, внутренне сломлен. У нее есть силы его исцелить, навеки оставить в этом совершенном месте, под теплым одеялом.

Столько раз унижения делались невыносимыми – злые дети дразнили ее за то, что она ходит с нечесаными волосами, а в доме просто не было расчески; коллеги по университету сплетничали и за глаза называли ее странной; Эйлин Блум блистала своими свитерами от Тори Бёрч и безупречно подстриженными светлыми волосами – для нее семья подготовила совершенное будущее. И главное, ее отец умер, потому что ее не было рядом. Ему не для кого было притворяться. Она вернулась тогда в его дом, чтобы навести порядок, и обнаружила повсюду бутылки и блевотину.

Столько раз она чувствовала, как мрак сгущается.

В комнатенке общежития, в своей квартирке-студии, в крошечном кабинете она раз за разом пыталась вернуться вспять во времени, зная, что это невозможно, но не теряя надежды. Ей хотелось откатиться в прошлое и – со второго раза – все сделать правильно. Она расчешет эти дурацкие жесткие волосы, которые так ненавидела. Найдет правильные слова, когда ее станут дразнить, переломит ситуацию – и все ее полюбят. Посмеется над язвительной Эйлин Блум, зная, что та ее недостойна. Шагу не сделает в эту туалетную кабинку. Вернется вспять и спасет отца. Сделает его лучше и тем самым спасется сама.

А сюда попадет чистой, обновленной.

Рея хромала дальше, засунув руки в карманы, следя, чтобы пистолет не выпал. Обливалась потом. Не видела почти ничего, кроме испуга на лице у Герти.

– Эй! – выкрикнула Рея, и голос зазвенел от злости. Она попробовала еще раз, сорвавшись на визг: – Герти! Привет, подруга!

На улицу въехала машина. «Мерседес» Фрица. Фриц остановился прямо перед ней, открыл дверцу. Выражение его лица совершенно ее не устраивало. Не был он рад ее видеть, несмотря на все, что она для него сделала. Лицо выглядело хмурым.

– Рея, – произнес он. Рехья. – Нам нужно поговорить.

Тут она поняла, что на нее смотрит вся Мейпл-стрит. Соседи стояли в дверях или выглядывали в окна. Смотрели на нее так же, как Герти. Как Элла. Как Фрицик. Как Фриц. Как будто она плохой человек. И сделала что-то ужасное.

С отвращением.

* * *

Мейпл-стрит стала свидетельницей дальнейшего.

Фриц Шредер вышел из машины. Вид у него был усталый и раздраженный. Измотанный. Впоследствии выяснилось, что он ездил договариваться с адвокатом по уголовным делам – на случай, если полиция или Уайлды обвинят Рею в препятствовании правосудию. Выяснилось, что он собирался защищать свою жену – как, в доступных ему пределах, защищал всегда, со дня их знакомства. Но пока они этого не знали. Пока они прочитали у него на лице неприязнь.

Возможно, Рея спланировала все заранее. Но Герти отказывалась в это верить. Нет, все произошло спонтанно. Подброшенная монетка, которой лучше бы упасть другой стороной. Рея – руки в карманах – изменила курс. Она их еще не вытащила, а Герти уже все поняла.

Расстояние сокращалось.

Рея прицелилась, как много лет назад, когда они с папой ходили на стрельбище. Фриц все видел. Но продолжал двигаться навстречу. Они сошлись перед дверью своего дома. Дома № 118 по Мейпл-стрит. На расстояние вытянутой руки. Фриц не пытался ее остановить.

В ее голове крутилась мысль о разводе. Что он отберет детей. А им нужна мать. Им нужен человек, который будет помнить про расписание кружков и следить за чистотой одежды. Человек, который пойдет за них болеть на футболе и лакроссе, который проверит домашние задания по английскому. Отец этого не умеет. Они пропадут.

Она приставила ствол к его груди. Наблюдатели вложили собственный смысл в то, что Фриц сделал дальше. Они усмотрели в этом безграничное доверие или полное недоверие – а может, и истинную любовь. Он вручил ей свою жизнь в самый день их знакомства.

– Рехья, – произнес Фриц. И сместил ствол револьвера чуть левее, к самому сердцу.

Она нажала на спуск.

Он пошатнулся. Упал навзничь. От стремительности все показалось нереальным. У нее звенело в ушах. Текла кровь. Или вода. А может, густая жижа из черной дыры. Тут она поняла, что ей все подвластно. Эти люди, ее дети и муж, все, кого она любила, принадлежали только ей. Силой своей мысли она обеспечивала их безопасность.

Звон еще не стих, рукам было жарко, и тут до нее долетел крик сына, Фрицика:

– Мама! Не надо!

Он стоял посреди улицы – глаза воспаленные. На вскрытии в крови у него обнаружили три промилле алкоголя, а в мозгу спайки от хронического злоупотребления. Он унаследовал от деда по материнской линии вызванную алкоголизмом эпилепсию.

Рея прицелилась. Фрицик нетвердо держался на ногах и убежать не мог. Он не успел войти внутрь дома № 118 по Мейпл-стрит – она выстрелила. Промахнулась. Он дернулся – в дом почему-то попасть не смог. Зашагал к другому дому (которому?), никак не мог решить куда. Она выстрелила снова. Пуля вошла в шею, он тоже упал.

Вот и следующий. Чтобы все получилось, нужно истребить всех. Элла сидела у Уайлдов на крыльце рядом с Джулией. Рея прицелилась, выстрелила. Промахнулась. Второй раз попала точно. Сквозь вскинутую на защиту ладонь Джулии прямо Элле в голову.

Герти, с ее тяжелым животом и больной спиной, рванулась вперед, закрыла Джулию от Реи своим телом. Рея метнулась наперерез, шатаясь, переступая со здоровой ноги на больную. Пыхтя, как два загнанных зверя, они столкнулись.

Рея впервые увидела, какова Герти на самом деле. Женщина, мать, жена, риелтор средней руки. Нервная, изломанная, безвкусно одетая. Недалекая посредственность, так и не предложившая ей спасения. Подруга. Подобно океану перед тем, как придет приливная волна, мрак отступил, все обозначилось ясно.

«Черная дыра» – фильм, и не более того, причем примитивный. Диссертация ее – разве что чуть лучше посредственной. Отец был пьяницей, не святым. Провал в почве – обыкновенная дыра. Таких по всей стране все больше и больше. Никакой магии. Не такая она, Рея, особенная и исключительная, чтобы породить провал из сгустка собственных чувств. Не эти чувства похитили у нее человека, которого она любила сильнее всех, единственного человека, который видел ее насквозь и все же продолжал любить. Человека, которого ей так хотелось защитить и удержать рядом, что она его искалечила: Шелли Шредер.

Она совершала ошибки, потом повторяла их снова. Несла их с собой, воображая, как они накапливаются: пятно немыслимой плотности. Но сейчас мрака не было. Не было чудовища. Была только Рея Шредер. Женщина, застрелившая всех своих родных.

Она видела причинно-следственные связи там, где их не было, настаивала на их повторении. Джеесика. Шелли. Фрицик. Элла. Фриц. Арло. Герти. Ларри. Мейпл-стрит. Каждое ее действие, направленное против них, было непростительным, но она все их совершила.

– Пожалуйста, – взмолилась Герти, стоя на страже перед собственным крыльцом.

– На помощь! – выкрикнула Рея. Но менять курс было поздно. Искупления не получишь. Она ступила за горизонт неотменной реальности. И тут он ее поглотил. Густой, невыносимо тяжелый вал мрака. Потянул ко дну, и Рея перестала сопротивляться.

Взвела курок. Герти ахнула, защищая руками живот. Джулия скорчилась у матери за спиной.

Наблюдавшие решили, что причина этого поступка – милосердие, а возможно, и то, что у Реи осталась единственная пуля. Она поступила так, потому что наконец вычислила способ вернуться вспять во времени и исправить все зло. Выйти с противоположной стороны, обновленной и очищенной-любимым, обожаемым, особенным и совершенным человеком, которым она всегда хотела стать.

В мыслях Рея Шредер собиралась шагнуть в одну из тех безупречных семейных фотографий, которые принято посылать друг другу на Рождество. Вот вам Гретхен, высокая, умная. Средоточие всех амбиций. Вот Фрицик, жизнерадостный, милый, старательно ищущий девушку, которую можно вознести на пьедестал и поклоняться ей, как золотому изваянию. Вот Элла, крошечная копия мамы: вдумчивая, задиристая, немного язвительная. Вот он, безмозглый, во всем преуспевший Фриц, бесконечно ей благодарный за ту жизнь, которую она ему подарила. Вот призрак девочки из венгерской кондитерской, – маленькая, невинная, на фотографию она попала лишь наполовину: пошла дальше жить своей жизнью. Вот отец, седоволосый, жизнерадостный, как Дедушка Мороз, всегда готовый посидеть с внуками. А в самом центре – профессор Рея, бесконечно преданная всем этим любимым людям. Вот они, Шредеры.

Рея вставила дуло в рот и нажала на спуск.

«Гарден-Сити ньюс», 3 августа

Некролог

Завтра на Мейпл-стрит пройдет поминальная служба по членам семьи Шредеров, она состоится в похоронном комплексе «Данн и Налли» с девяти утра до полудня. Тех, кто хотел бы прислать цветы, просят взамен сделать пожертвование в Фонд восстановления Мейпл-стрит.

Фриц Генрих Шредер (63 года) скончался вчера от огнестрельного ранения, полученного перед собственным домом в Гарден-Сити. Столп общества, давний житель Мейпл-стрит, он был вице-президентом отдела новых разработок в лаборатории «Бич-ко». Соседи отзываются о нем как о заботливом отце и муже, который обожал своих детей и ежегодно возил их в гости к родным в Германию. Помимо прочего, мистер Шредер был причетником церкви Святой Анны.

Фриц Генрих Шредер-младший (Фрицик) (19 лет) скончался от огнестрельного ранения. Любимец одноклассников и один из лучших нападающих команды по лакроссу Гарден-Сити; по словам тренера Нолана, Фрицик должен был осенью поступить в Университет Хофстра по спортивной стипендии. В школе принято решение присвоить его имя награде, которая вручается лучшему игроку в лакросс.

Элла Шредер (9 лет) также скончалась от огнестрельного ранения. Элла училась в начальной школе на Стюарт-авеню, где демонстрировала выдающиеся успехи в чтении и математике.

Шелли Уайат Шредер (13 лет) была обнаружена мертвой на дне провала на Мейпл-стрит. Поиски ее велись уже несколько недель.

Рея Шредер (53 года) покончила с собой вчера, после того как застрелила мужа, дочь и сына.

Из всей семьи в живых осталась Гретхен Шредер (20 лет).

Подробнее о трагедии на Мейпл-стрит рассказано на с. 1–5,7,11,14,16.

«Ньюсдей», 43 августа, с.3

Сегодня был окончательно засыпан провал на Мейпл-стрит. Работы прошли с опережением графика, поскольку большая часть провала и туннелей, которые использовались для поисков Шелли Шредер (тело ее было обнаружено в понедельник утром), обрушилась. Кроме того, площадь, которую уборочным бригадам придется очищать от битума, оказалась меньше запланированной, поскольку сразу после закрытия туннелей большая часть битума ушла обратно в песок. По словам Тома Бримера, эксперта по провалам и сотрудника Университета Хофстра, «изменения происходят с такой скоростью, что науке за ними не поспеть. На данный момент мы можем лишь наблюдать происходящее. Пока оно недоступно нашему пониманию».

Подробнее о повсеместном распространении провалов см. с. 18. Подробнее о трагедии на Мейпл-стрит см. с. 2, 3,6,8,11.

Из книги Элиса Хейверика «Верь глазам своим: правда об убийствах на Мейпл-стрит»

© «Хофстра юниверсити пресс», 2043

И разумеется, мы можем поискать доказательства у самих Уайлдов.

Судя по всему, Герти от случившегося не пострадала. Выносила третьего ребенка, роды прошли без осложнений и в срок. Продолжила заниматься недвижимостью, в 2040 году удостоилась звания «Выдающаяся женщина долины Сан-Фернандо».

Арло, на волне прикованного к нему внимания, смог возобновить свою карьеру, тем более что полицейское управление выступило с официальным заявлением о его невиновности. После продажи своего последнего альбома «Кровавая стрела» он стал преподавателем рок-вокала в Университете Лос-Анджелеса. Скончался от гепатита в декабре 2037 года – инфекция была занесена при внутривенном употреблении наркотиков.

Герти по-прежнему живет в их общем доме в Ван-Найсе в Калифорнии. Там я с ней и встретился. Дом представляет собой бывшее ранчо с надстроенным вторым этажом. Оно обнесено забором из белого штакетника, газоном явно не занимаются. Поскольку температура здесь поднимается теперь почти до 50 градусов, во многих домах по соседству поселились сквоттеры.

Герти села напротив меня на старый диван, наш разговор часто прерывали вопли ее внука.

Этот двухлетка – сын Джулии Уайлд, которая живет неподалеку, в Шерман – Оукс. Джулия соц-работник, занимается приемными детьми. Ларри Уайлд бросил колледж и основал в Монреале компанию по разработке видеоигр. Оба отклонили мою просьбу об интервью, однако Ларри прислал мне электронное письмо:

Уважаемый сэр!

Благодарю за интерес к моей истории. Я не вправе ее рассказывать. Спросить нужно у девочки, которая много лет назад упала в провал. Искренне Ваш,

Ларри Уайлд

На Герти была блузка с глубоким вырезом и массивная серебряная цепочка, на глазах серебряные тени в тон. Хотя она столько лет прожила на Западном побережье, бруклинский выговор у нее сохранился. Я спросил, верила ли она в то, что Арло растлевал детей на Мейпл-стрит, она ответила, что нет. Я поинтересовался, откуда такая уверенность.

«Вы – единственный репортер, который все еще мусолит эту историю о виновности Арло. Никто из тех, кто занимался расследованием дела, с вами не согласится. Правда, вы так громко об этом кричите, что вам начинают верить, – ответила она. – В некотором смысле вы напоминаете мне Рею».

Я попросил ее пояснить.

«Знаете, что самое страшное? Все это не снаружи. – Герти указала на свое сердце: – Оно здесь. Именно этого Рея и страшилась. Я когда думаю про Рею, иногда вспоминаю одну старушку, она жила в квартире напротив. Ходила с трудом, почти все дни проводила одна. Однажды я страшно вымоталась. Была просто не в себе, да и от нервного срыва еще не оправилась. Ларри на это было наплевать. Он был совсем маленький, месяца три, а то и меньше. Спал очень плохо. А тут метель, Джулию в садик не отправишь. Мы сидели взаперти второй или третий день кряду. Бывает такое. Раздерганный, крикливый день. У Джулии была одна особенность: она всегда за меня переживала, пыталась помочь, боялась, что я сорвусь. Но тут она тоже разнервничалась и раскапризничалась. Трудно с таким справляться: когда ты мать, но тебе нечем утешить собственных детей. На душе гнусно, и от этого начинаешь психовать. У меня в голове такое началось, что я сама испугалась. Пошла в соседнюю квартиру к миссис Коттон, постучала, и как только она открыла, я заплакала. Видок у меня был еще тот. Она предложила пойти ко мне, села и стала смотреть, как я пытаюсь угомонить детей. Ну или хотя бы развлечь. У меня ничего не получалось. Опыта не было – только то, что я сама придумала или вычитала из книг. Миссис Коттон была слишком стара, чтобы что-то делать. Просто сидела. Почти без слов. Мне нужно было ее хотя бы покормить. Но потом настал вечер, Ларри наплакался и заснул, Джулия наконец угомонилась. Я заварила чаю, мы сели за стол. Миссис Коттон ничего не делала. Просто была еще одним человеком в комнате, как у себя дома, но мне это помогло. У меня появилась свидетельница, я в тот день ей сказала: мне страшно, что я что-нибудь натворю с детьми. А потом повела себя так, будто это самое омерзительное признание на свете. Разревелась. Она посмотрела на меня как на сумасшедшую. „Такое со всеми бывает", – сказала она. После этого, как только начиналась метель, она ко мне приходила. Я очень ее полюбила. А потом миссис Коттон переехала в дом престарелых в Покипси. Я часто ее вспоминаю, когда думаю о том, что случилось на Мейпл-стрит. Не стану притворяться такой же умной, как Рея, но у нас с ней было много общего. Разница заключалась в том, что я не боялась показать другим, до чего дошла».