Текст книги "Побег в Секвойю (ЛП)"

Автор книги: Сара Кроссан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

ОСКАР

Уже два дня я заперт в своем собственном доме, и мое терпение практически лопнуло. После нашего возвращения с поля битвы, Джад Каффри просто засунул меня в машину с вооруженными солдатами и отправил домой, вместо того, чтобы позволить мне участвовать в усмирении восстания. Он думал только о моей безопасности, но от чего он хочет защитить меня, он не сказал. И я очень сомневаюсь, что любой из этих охранников смог бы лучше отразить атаку, чем я.

Если бы не моя сестра, я бы уже давно сбежал. Но я не хочу оставлять ее одну. Когда я вернулся, Ниам была по другую сторону Добра и Зла. Она и этот Тодд Соудзо были как раз в комнате, когда солдаты, маршируя, вошли. Заломив им руки за спину, их отвели в подвал и заставили там ждать, пока я не вернулся. Едва я появился в дверях, на меня набросились с вопросами: Где я находился? Что случилось? Когда нас выпустят на свободу?

Но я не мог ей рассказать. Уничтожение Рощи было засекречено. И даже если бы я мог ей ответить, то не хотел бы этого. Вместо этого я сразу прошел в свою комнату, сорвал с себя форму и грязные сапоги, кинув их в углу у стены. Это называлось борьба против террористов. И это была самой большой фигней, которую я когда-либо слышал.

Ни мой, ни Ниам IPad не подавали с тех пор признаков жизни. Ничего, кроме пустого монитора. Время от времени на улице слышны выстрелы или голос, говорящий через мегафон. И, как ни странно, никто не знает, где находится мой отец. Не то, чтобы я был его большим поклонником, но постепенно это становится странным.

– Вы женаты? – спрашивает Ниам нашего телохранителя, который как раз охраняет нас от опасностей на кухне. Она наматывает на палец локон волос, пока кончик не становится совершенно синим. Тодд находится на стадии погружения.

– Побереги себя, Ниам, – говорю я. Типу, наверное, около сорока, и он привлек внимание Ниам только из-за чистой скуки.

– Это называется вежливая беседа, Оскар. Тебе стоит попробовать однажды, – она влезает на стул у стойки и прислоняется к мраморному бару, подпирая лицо руками.

Я иду к окну. Охранники вокруг дома выглядят как живой забор перед совершенно пустой улицей.

– Как долго это будет еще длиться? – спрашиваю я.

– Пожалуйста, отойдите от окна, – напоминает солдат. Он меньше меня, маленькая коноплянка. Но я повинуюсь и достаю коробку с соком и несколько ягод из холодильника.

– Хотите тоже чего-нибудь? – обычно о гостях заботилась экономка Вендай, но сейчас она была выслана в соседнее здание, и Ниам и я впервые в жизни должны были сами заботиться о себе.

– Нет, – коротко отказывается солдат и резко вытягивает голову в сторону прихожей. – Ждите здесь, – шепчет он двадцатый раз за день. Затем он выскользнул из кухни и исчез из поля зрения. Я наливаю себе стакан сока.

–Он очень груб. Я надеюсь, папа покончит с ним, – говорит Ниам и надолго умолкает. – Как ты думаешь, с папой все в порядке? – она протягивает руку, чтобы полюбоваться своими блестящими ногтями.

– Он сможет постоять за себя, – возражаю я. Кто захотел бы связываться с моим отцом? Но уже странно то, что он не дает о себе знать, хотя мы закрыты здесь.

Ниам достает IPad из кухонного ящика.

– Почему он не работает? – она стучит по мраморной плите. – Проклятье.

Охранник снова вернулся в кухню, за ним Джад Каффри, который снимает маску для дыхания, отцепляет крепление на ремне и бросает все на пол. Солдат быстро отворачивается и показывает нам спину.

– Оскар. Ниам. – Джад приветствует нас. На нем одета все еще та же самая одежда, что и в прошлый раз, а его лодыжки изранены. И он уже давно не держал в руках бритву.

– Что вам нужно здесь? – интересуется Ниам.

– Сядь, – стучу я по стулу.

Когда он проходит дальше в кухню, я замечаю Тодда за ним. Он бездельничает в дверном проеме, теребя футболку в руках. Верхняя часть туловища не прикрыта, такое чувство, что он только что боролся.

– Все закончилось? – спрашивает он.

– Купол полностью накачан галогенным газом, – говорит Джад и садится на табурет.

Он говорит только со мной, как будто Тодда вообще не существует. Тодд выглядит смущенным и нерешительно заходит в кухню. Он ждет слов приветствия. Или, по крайней мере, жеста, что его заметили.

– И что это значит? – спрашиваю я.

– Если ты выйдешь на улицу без кислородного баллона, ты упадешь, – говорит Джад серьезно. Мой вопрос не заключался в этом, и я не сумасшедший, не так ли. А он как раз точно.

Мой рот полностью пересох.

– Джад, это попытка государственного переворота? – пытаюсь выяснить я. – Где мой отец?

– Ты не видел в новостях пресс-конференцию?

– На наших экранах приостановлено вещание, – шипит Ниам. Только то, что Ниам – дочь Кайна Кнавери, позволяет ей говорить с полководцем нашего Купола таким тоном.

Он только поднял бровь.

– Проходи, – приказывает он Тодду, который наконец смог разобраться, как надевать футболку.

– Тогда принесите же мне один кислородный баллон из подвала, – говорит Тодд. Никто не реагирует, даже Ниам.

Джад закрывает глаза и трет веки.

– Ниам, иди и помоги своему другу.

– Что? – ее челюсть упала вниз, и ей понадобилось несколько мгновения, чтобы отключить обиду. – Вы гость в моем доме.

– Пожалуйста, Ниам. Дай мне поговорить с Джадом, – я наклоняю голову в сторону, и она выходит из помещения. Тодд вслед за ней.

Джад встает, засовывает руки в карманы и начинает ходить кругами в своих военных ботинках. Светлый мраморный пол уже полностью грязный от почвы, которую нам натаскали в дом.

– Ваша безопасность является главным приоритетом. Завтра мы расставим снайперов на вашей крыше, и я настоятельно рекомендую вам оставаться дома, – говорит Джад. Несмотря на его большой рост и широкие плечи он выглядит усталым и удивительно подавленным.

– Ты действительно думаешь, что мне нужна нянька?

– Я не подвергаю сомнению, что ты можешь постоять за тебя. Чистая мера предосторожности, ничего больше.

С четырнадцати лет мои тренировки находятся под наблюдением Джада и он знает, что я могу вырубить нападающего двумя пальцами. И уже сделал это, всего пару дней назад.

Джад подходит к мойке, включает кран и подставляет шею под струю воды. Он поднимается, покачивая головой, позволяя воде стекать под воротник.

Мокрыми руками он убирает редкие волосы с лица и убирает руки за спину. Он тянет время, замечаю я, и мой живот начинает урчать. Что он хочет узнать?

– Ад в Куполе закончился. Восстание подавлено, как ты знаешь, – объясняет он.

– По видимым причинам, – возражаю я ему. У меня не было до этого мотивов подвергать сомнению правоту министерство, но теперь я видел их, деревья в роще, и ее разрушили по команде Джада.

Он, кажется, хочет чему-нибудь возразить, но, тем не менее, сдерживается. Я делаю неглубокий вздох.

– Где мой отец?

Он потирает переносицу и его нервозность просто очевидна, я откидываюсь назад к стене.

– Твой отец мертв, Оскар, – говорит он.

От этих слов я весь сжимаюсь.

– Что? – не то, чтобы я не понял, мне просто нужно было время, чтобы все переработать.

– Мне очень жаль, – говорит он.

– Уже ясно, – я стараюсь сидеть прямо, не так как, когда Венди сказала, что моей мамы больше нет. Тогда я лежал на земле и жалобно стонал. Сегодня я держу себя и мое самообладание в руках.

Но, проклятье, я хочу пить. Мой рот пересох. Я возвращаюсь к холодильнику, вынимаю графин и начинаю лить сок прямо из него мне в рот и на рубашку. Джад забирает у меня графин. На его куртке отсутствует кнопка. На этом месте торчит только кончик нитки. Я полностью концентрируюсь на этом. Я должен концентрироваться на чем-нибудь. Наверное, он потерял кнопку в Роще.

– Ты в шоке. Присядь, – приказал он.

Можно понять. И если я реагирую так, то можно понять, как отреагирует Ниам?

Она даже ничего не подозревает, и я именно тот, кто должен будет рассказать ей об этом. Кажется, что воздух стал более разряженным. Я дергаю за воротник.

Джад подводит меня к обеденному столу и усаживает на стул.

– Дыши медленно, – говорит он. Я отталкиваю его в сторону. Я не хочу, чтобы эти руки прикасались ко мне.

– Я понимал, что что-то подобное произойдет, – я делаю глубокий вздох, слово "мертвый" теперь навсегда засел у меня в голове. Нет, я не был любимцем отца или другом, но здесь речь не об этом.

– Во время конференции Квинна... там на твоего отца налетели и атаковали, но умер он от инфаркта. Он умер до приезда скорой.

– Что я должен теперь делать? – спрашиваю я. Он срочно должен дать мне совет, как должна продвигаться дальше моя жизнь, что должно произойти дальше.

Но Джад – военный, он верит, что речь идет о поимке преступников.

– Ну да, как ты знаешь, мы наступаем мятежникам на пятки, как в Куполе, так и вне него. Мы практически загнали их в угол. Ты можешь помочь мне.

–Я ? Нет.. со спецоперациями я покончил.

Он прищуривает глаза.

– Мы поговорим об этом лучше завтра.

– Утром у меня тоже не будет особого желания обсуждать это. Я выхожу. Эти люди не были никакими террористами. Они выращивали деревья, Джад. И большинству было столько же лет, сколько и мне, – я пытаюсь вытеснить мысли обо всех этих людях, которых мы убили, но они появляются снова, жестоко и непреклонно: лица мальчиков и девочек, только несколько в бронежилетах, ни у кого нет автоматов. Обычные винтовки. Пистолеты. Это была не война, это была бойня.

– Эти люди виноваты в смерти твоего отца.

Он знает, что я присоединился к ним только для того, чтобы угодить моему отцу. Но теперь, как ни странно, после его смерти мне становится все равно даже, если он перевернется в гробу. Мне нет совершенно никакого дела до того, что происходит в министерстве и в моей жизни.

– Нет. В восстании виновато только вранье военных, и потому я ничего не хочу иметь с ними общего.

– У тебя не остается другого выбора. Ты хотя бы понимаешь, сколько стоило твое обучение?

– Я отдам деньги, все равно сколько. У нас есть деньги.

Джад вздыхает.

– Ни у кого из нас нет денег, Оскар. Этот дом, этот автомобиль, твоя домработница, проклятье, даже твой воздух... кто все это оплачивает, по-твоему?

– Но мой отец работал на Бриз. Ему полагается пансион.

– Может быть, – говорит он. – Но солдат специального назначения просто так не пройдет туда. Ты – опасен для министерства. Они не отпустят тебя. Кто даст гарантию, что ты не дезертируешь?

– Но ты можешь мне с этим помочь?

Он улыбнулся.

– Если бы это было так просто. Я тоже их раб, как и все остальные.

– Я просто откажусь воевать, – говорю я. Они не могут меня заставить.

– Лучше не пытайся. Что ты думаешь, они с тобой сделают? И с твоей сестрой? Уже забыл, что случилось с Адель Райс?

– Она умерла, потому что... – я замираю и пристально смотрю на Джада, он медленно кивает.

Об этом говорилось везде: Адель Райс. Солдат-женщина элитного подразделения после экспедиции в пустыню внезапно быстро объявляют умершей. Министерство перекладывает вину на террористов. Было даже террористическое нападение. Но было ли оно на самом деле?

Мой живот сжимается. Горечь, которую вызывают во мне, мой отец, министерство и Джад Каффри. Я тяжело глотаю и испытываю огромное желание сбежать в свою галерею и перепачкаться краской. Почему я просто не оставался там все эти годы, чтобы делать там то, что я люблю вместо того, чтобы исполнять мечту моего отца, который хотел сына-солдата.

– Министры пригласили тебя и твою сестру на следующей неделе. Они хотят высказать вам свои соболезнования, – он встает, натягивает пальто и поднимает с пола аппарат для дыхания.

– Совсем по правилам протокола! – продолжает он невыразительно. – И еще раз мне очень жаль, я могу тебе только посоветовать, если хочешь быть в безопасности, быть полезным. Специальное подразделение пользуется высоким уважением, и мы будем в вас нуждаться, чтобы подчистить в Куполе. Я бы на твоем месте не отказывался, – в одно мгновение он поворачивается к двери, когда Тодд и Ниам снова появляются в кухне. Шея Тодда и его белая рубашка испачканы в красную помаду Ниам. Мне приходится ухватиться за край стола, чтобы не вскочить и не врезать ему.

– Это я возьму с собой, – Тодд поднимает кислородный баллон. Ниам заходит на кухню и садится на стул рядом со мной. – Тогда, Ниам, увидимся в школе?

Ниам покусывает ноготь на большом пальце.

– Конечно.

– Мне стоит подождать, пока ты позвонишь, или я...

– Просто простись, – говорю я.

– Э?

– Проваливай, – шиплю я.

– Почему ты так себя ведешь? – визжит Ниам.

– Уже ушел, – пробормотал Тодд и исчез в двери.

–Я расскажу об этом отцу, – дуется Ниам.

Мы оба уже достаточно взрослые, но если я смотрю на нее, всегда вижу только маленькую сестренку, как и десять лет назад: шестилетняя в желтой вязанной одежде, которой сказали, что ее мама умерла, и которая неделями прижималась ко мне. Она бы прижималась к отцу, если бы каждый день не проводил с бутылкой дома или в министерстве. После этого он никогда больше не был прежним. Он жил только ради его работы.

Я снова сажусь и смотрю на Ниам, она пронзала меня взглядом. Почему именно сейчас я должен сообщить ей, что отец никогда не вернется домой? Почему я должен стать тем, кто разрушит ее мир?

– Скажи мне, что случилось? – требует она.

Джад серьезно смотрит на меня.

– Я лучше оставлю вас вдвоем поговорить, – говорит он.

Ниам хмурит лоб.

– О чем?

КВИНН

Пока Беа и Джаз отдыхают, я прочесываю вокзал в поисках извергнутых, поднимаюсь по эскалатору на верхнюю платформу, слегка затопленный стеклянный зал. Из-за ярко-синего неба можно было подумать, что на улице летнее утро.

В конце зала, где свет самый яркий, громоздятся аппараты для дыхания на солнечных батареях. Проклятье, даже извергнутые искали здесь защиту.

Я склоняюсь над одним из дыхательных приборов, он похож на мини-холодильник, и включаю его. Слегка покашливая, он начинает работать и затем ровно жужжит. Я тянусь к маске на лице, чтобы попробовать аппарат. Подаваемый воздух влажный, но для дыхания подходит безупречно, у меня падает камень с сердца, который я не замечал раньше.

По крайней мере, смерть от удушья нам не грозит. Перед Беа я стараюсь держаться уверенно, но только потому, что она нуждается в этом. Она потеряла намного больше, чем я, и все равно не отступилась. Во всяком случае, не совсем.

Я снова надеваю дыхательную маску и укутываюсь глубже в отцовское пальто.

Если он надеется, что это сделает его отцом года за то, что он спасет жизнь, он ошибается. Каждый сделал бы это. В данной ситуации это было, конечно, самое малое.

И если бы он сейчас увидел меня таким, то понял бы, что одиночный побег в пустошь – не что иное, как смертная казнь. Кому я вообще пытаюсь что-то доказать? Это было ему ясно.

По крайней мере, я все еще на ногах, что нельзя сказать о Джаз, и если мы не предпримем что-нибудь в скором времени, она умрет на наших глазах, так как одни мы ничего не можем сделать с ее ногой. Если мы только сможем доставить ее живое тело в Секвойю.

Я оседаю на землю и толкаю ногой один из аппаратов для дыхания. Вероятно, я должен пойти один и привести помощь. Беа могла бы пока позаботиться о Джаз. Здесь есть воздух и вода. И более надежного убежища, чем этот вокзал, найти довольно сложно.

Это, наверное, самая бредовая идея в моей жизни, но когда я слышу крик Джаз, мне становится понятно, что ничего другого нам не остается.

БЕА

Когда я просыпаюсь на холодном полу вокзала, я не нахожу Квинна.

– Петра, – Джаз начинает приходить в себя.

Она вскрикивает и снова оседает на полу. Я приближаюсь к ней и пододвигаю рюкзак Квинна ей под ноги, чтобы поднять их повыше и уменьшить кровотечение. Затем укладываю ее голову к себе на колени.

– Я думала, что это был кошмарный сон, – всхлипывает она снова, и в ее глазах я читаю, что боль является причиной этого.

Через несколько минут по вокзалу разносится шум.

– Квинн? Иди сюда! –зову я.

– Я слышал крик, – он ставит рядом с нами помятый аппарат для дыхания на солнечных батареях.

– Это была я, – бормочет Джаз.

Он проводит рукой по ее волосам и присаживается рядом с ней.

– Насколько ужасна рана? – он осторожно кладет руку ей на лоб.

– Со мной все в порядке, – успокаивает она его. Ее веки порхают, и она снова погружается в бессознательное состояние.

Квинн обращается ко мне.

– Наверху лежат сотни аппаратов для дыхания. Поэтому здесь, может быть, было огромное количество Извергнутых. Но теперь нет ни одной человеческой души. С вами все будет в порядке, – он натянуто улыбается.

– О чем ты говоришь? – я с трудом глотаю.

– Сначала выслушай меня, Беа.

– Нет, – возражаю я.

– Мы не можем тащить ее через всю страну.

– Ты хочешь уйти?

– Один из нас должен привести помощь, и я не отпущу тебя одну бродить по улицам.

Я не хочу оставаться без него. Только не опять. Вообще никогда. Я пытаюсь говорить, но слова застревают в горле, и я вынуждена закашлять. Он стучит по моей спине.

– Дай мне карту и позволь мне идти, – просит он.

– Но куда? Куда ты хочешь пойти, Квинн? – мой голос сейчас больше похож на писк.

– Я найду Секвойю. Лагерь должен быть достаточно большим, чтобы вместить все общество, так что я не должен пропустить его. Кто-нибудь оттуда определенно сможет помочь, и тогда я вернусь. Алина должна быть там, – он понижает голос. – Если мы оба останемся здесь, у Джаз не будет шанса.

– Должен быть другой способ, – события со всей силой обрушиваются на меня, и я начинаю плакать. Я хочу быть сильной, не знаю только как.

Он обнимает меня и прижимает к себе.

– Я вернусь. Я обещаю тебе, – говорит он.

Мои родители тоже обещали мне, но потом я больше их не видела. Он может меня обнимать. Однако я не верю ему.

– Они работают, я проверил, – говорит Квинн.

Он притаскивает еще один дыхательный прибор, нажимает кнопку, толкает его ногой, и мы вместе внимательно слушаем, как древняя штука усердно работает.

– Ты можешь взять их с собой,– я киваю, но эти устройства такие огромные, что я ни за что не смогла бы их поднять.

– Но ты должна оставаться здесь, чтобы я смог тебя найти.

Рядом со мной кричит Джаз и перекатывается во сне на бок.

– Какой сегодня день? – спрашиваю я.

Мне нужно что-то, чтобы оставаться на земле, что-то надежное. Известное. Если я даже не знаю, куда он идет, как я могу знать, когда ждать его? Когда я должна буду перестать ждать?

Квинн моргает и считает по пальцам.

– Понедельник, – говорит он. – Или вторник. Скажем так, понедельник. Смотри, каждый раз, если солнце садится, кидай сюда что-нибудь, – он указывает на раковину с краном для питья у стены.

– И когда я должна остановиться?

– Беа, – он вздыхает. – Я вернусь.

– Не уходи, – просит Джаз. Лицо искажено от боли. – Возьмите меня на закорки. Я легкая. Я правда очень-очень легкая.

Она мокрая от пота из-за температуры.

– Тебе еще понадобятся твои силы, – объясняю я ей.

Квинн застегивает пальто.

– Скажи мне, что так будет лучше, – просит он. – Скажи, что я поступаю правильно, – я не даю ему ответа, тем не менее, провожаю его наружу в город-призрак. На солнце снег слегка растаял. Воздух все еще холодный. Я прижимаю подбородок к груди.

– Ты не уйдешь далеко с таким количеством воздуха.

– Прекрати, – говорит он.

– Прекрати ты, – говорю я.

– Беа... – он берет меня за руку, поднимает свою маску, наклоняется к моим рукам и целует их. Я закрываю глаза, и он стягивает мою перчатку и целует мою ладонь. Но потом он снова надевает маску и обнимает меня. Я прижимаю подбородок к его плечу. – Я больше не знаю, что происходит в твоей голове, – говорит он.

Я сама больше не знаю, что в ней происходит, – я делаю глубокий вздох и убираю волосы с лица.

– Если Джаз умрет, а ты не вернешься назад, я сама отправлюсь в Секвойю, – решаю я.

Он смотрит на потрескавшееся стекло и кивает.

– Дай мне две недели. Ты сможешь здесь продержаться две недели.

– Да, – говорю я, несмотря на то, что мы оба знаем, что Джаз не продержится так долго.

Мы стоим так еще несколько минут, держимся за руки и смотрим на наши сапоги, испачканные в земле.

– Почему мне потребовалось столько времени, чтобы узнать тебя? – спрашивает он. Он кладет руки на мой затылок и притягивает мою голову к своей, пока наши лбы не соприкасаются. – Я люблю тебя. Ты знаешь это?

Я киваю, но не говорю, что я тоже его люблю. Возможно, он вернется назад, возможно, нет, но моя любовь не играет никакой роли.

ОСКАР

Ниам любуется в зеркало в моей спальне. На ней траурная одежда моего отца, и она должна была выглядеть совершенно абсурдно, но Венди перешила ее для моей сестры, и теперь Ниам выглядит так, как будто она была сшита специально для нее. Я просто позволяю ей делать то, что она хочет.

– Что думаешь? – спрашивает она.

Я встаю с кровати и надеваю штаны, которые лежат на стуле.

– Я думаю, что хотел бы, чтобы моя комната принадлежала мне одному.

– Ты должен наконец выбрать кровать поудобней. Как ты вообще можешь спать, не понимаю, – сегодня по программе эта история с соболезнований у министров. Но Ниам подразумевает что-то другое; она прячет свое горе в подушке, с тех пор как она узнала о смерти отца. Я предоставил ей возможность скорбеть, но кто-то же должен делать работу.

– Ты чувствуешь себя лучше? – спрашиваю я.

– Нет, Оскар, – сказала Ниам. – Наш отец мертв. Я чувствую себя отвратительно.

Я встаю позади нее. Зеркало показывает темные круги под моими глазами. Прошедшая неделя состарила меня. Но кого это удивит.

Я надеваю свитер через голову и провожу рукой по волосам. Венди заходит внутрь с подносом.

– Доброе утро, – говорит она.

– Привет, – здороваюсь я.

Ниам же не удостаивает ее даже взглядом. Венди семенит вокруг нее, уравновешивая поднос бедром, и когда она задевает меня мимоходом, я чувствую ее желание обняться. После смерти моей матери она была первой, кто проявлял к нам родительскую заботу. Но мой отец был против ее попыток заменить нам мать, и скоро с любовью было покончено. Вероятно, мой отец оказал на нее давление. Я сам же был настолько нерешительным, что не мог согласиться, что одно или пара объятий могло бы принести пользу.

Венди ставит поднос на комод.

– Тосты и чай, – сообщает она. – Завтракайте, пока горячее, – выходя, она останавливается рядом с Ниам. – Ты выглядишь потрясающе.

Ниам пожимает плечами.

– Я знаю, – говорит она, несмотря на то ,что Венди уже ушла. – И было бы любезно, если бы ты тоже приложил усилия, Оскар.

– Дай мне минуту.

– Выступление через десять минут, так что поторопись, – она театрально целует меня и выбегает из комнаты.

Ниам и я поднимаемся по мраморной дороге к сенату. Вся площадь закрыта, улицы полны солдат, чтобы задушить любое волнение в зародыше, хотя в Куполе после произошедшего волнения было довольно мирно. Теперь ни у кого нет желания связываться с министерством, иначе умрешь.

Я поворачиваюсь к Ниам с ободряющими словами, но она держит подбородок поднятым, и глаза твердо направлены на дверь. От страха не осталось и следа. Я что, один здесь?

Старые деревянные двери на входе в сенат открываются вовнутрь, и вся группа часовых кланяется нам. Слабо освещенный коридор ведет к широкой извилистой лестнице.

– Мистер и миссис Кнавери, – шепчут солдаты, и один наклоняется ниже остальных.

Мы поднимаемся по ступеням вдоль прохода с розовой облицовкой, затем в залу перед главной дверью и правительственными кабинетами. Наши отпечатки пальцев и лица сканируют, а также тестируют слюну. Проходит несколько минут, прежде чем экран начинает работать: "Ниам Жан Кнавери, Оскар Джилз Кнавери авторизованы."

Палата – это амфитеатр с золотыми стенами, и вокруг сцены располагаются эшелоном сидения. В самом низу, во впадине, в ряд сидят высокопоставленные лица на стульях с внушительными спинками. Тишина становится тяжелой, когда мы спускаемся от одного из верхних рядов, несколько людей тоже поднимаются.

Я знаю большинство министров еще с вечеринок и обедов, на которые наш отец таскал нас. Сегодня напрасно искать широко улыбающихся людей. А самое холодное выражение лица у Ланса Вина, нового президента.

Джад Каффри находится среди министров на сцене. Он отвечает на мой взгляд и кивает. Я киваю в ответ. Минимум одно доверенное лицо, на которое я, в крайнем случае, могу положиться.

Внизу Вин подходит к кафедре и откашливается в микрофон. Когда он привлек к себе внимание всех, он начинает:

– Добро пожаловать, – говорит он. Несмотря на его сухой вид у него удивительно глубокий голос, и внезапно умолкают даже те министры, которые еще не присели и все еще шепчутся. – Я стою сегодня перед вами, как ваш новоизбранный президент. Тем не менее, это дорогого нам стоило. Сегодня мы вспоминаем Кейна Кнавери и хотим вместе с его детьми объявить минуту молчания в его честь. Спасибо, что вы пришли. Наши самые глубочайшие соболезнования, – Ниам поднимается. Я кусаю внутреннюю сторону щеки. Я с трудом переношу все взгляды, направленные на меня, и еще это принудительно-предписанное соболезнование. Вин опускает голову. Все повторяют за ним.

И вот все замолкают: время воспоминаний о моем отце. Как он возвращался по ночам совершенно пьяный, и которого мне приходилось усмирять, чтобы он не побил все на кухне.

Или времена, когда нам приходилось отчищать его кровать. Или как он гнался за мной по лестнице с ремнем, когда я осмелился ему противоречить. Слеза катится по щеке Ниам. Какие у нее есть воспоминания, которых нет у меня?

– Спасибо, Министры, – говорит Вин. – А теперь дальше к повестке дня. Первый пункт программы остается положение безопасности в Куполе.

– Это все? – шипит Ниам. – Они отвели для нашего отца всего лишь минуту?

Я пожимаю плечами, и Вин продолжает.

– Порядок должен быть восстановлен. Никто не может ставить под сомнение наш авторитет, – он ударяет кулаком по пульту, так что звук разлетается по всему залу, министры одобрительно кивают. – Согласно сообщениям, некоторые КРЫСЫ ускользнули после восстания через мусоропровод, и в пустоши могут возникнуть новые террористические группировки. Мы не должны допустить, чтобы что-нибудь там пустило корни, – он натянуто улыбается. Должно быть, это шутка и несколько министров, которые поняли его, расслабленно хихикают. – Мы пошлем армию, чтобы закрыть мешок раз и навсегда.

В палате повисает молчание, и я застываю. Я не могу идти туда и убивать невинных людей. Я отказываюсь.

Джад вскакивает.

– Могу я добавить к этому пару слов? – спрашивает он. Вин кивает и предоставляет кафедру Джаду. – Последний раз армия понесла большие потери. У нас слишком мало солдат, и склады горючего для Цыпов исчерпаны. Я не могу согласиться с немедленной отправкой группы.

– Тогда мы просто позволим им ускользнуть? – выкрикивает кто-то.

– Мы позволим ускользнуть КРЫСАМ? – добавляет другой.

– Мы найдем другой способ, – объясняет Джад. – Мы могли бы послать разведчиков, которые соберут для нас информацию. Молодых людей, которым КРЫСЫ могли бы доверять. Несколько дней подготовки и специальная группа готова.

Ниам скрипит зубами.

– Он имеет в виду, например, тебя?

Джан не кривит лицо, его руки лежат спокойно на кафедре. Как я мог ожидать от этого человека сочувствия, от человека, который послал своего сына в Пустошь на смерть? Как он только дошел до этого? Между тем я знаю, что это был Квинн – тот кто вызвал восстание в Куполе, но как я могу желать ему за это смерти? Он просто говорил все, как оно есть.

В тяжелой тишине палаты глаза всех руководителей направлены на меня. Некоторые министры смотрят озабочено, другие по-настоящему сияют от восхищения. Джад по-прежнему с каменным лицом.

–Скажи им, что сделаешь это. Ради папы. Эти свиньи ответят за это, – Ниам дергает за край черной одежды. Она близка к тому, чтобы заплакать. Я сжимаю ее руку.

Все же я не буду соглашаться на эту миссию. Несмотря на то, что мое мнение не играет никакой роли, нас посылают и неважно, что мы говорим. Ниам вытаскивает руку и всхлипывает.

– И в это время они наберут новых солдат и обучат их? – хочет знать кто-то. – Если это должна быть разведочная миссия, мы должны будем быть готовыми к нападению, как только они вернутся.

–Само собой, разумеется, – говорит Джад. С сегодняшнего дня мы начинаем набор, – он улыбается чему-то. Я хочу подняться на сцену и открутить ему шею.

–Спасибо, Генерал! – и на этом Вин переходит к другой части программы.

Итак, номер один закрыт. Я должен снова вернуться наружу в Пустошь и совершенно не важно, хочу я этого или нет.