Текст книги "Побег в Секвойю (ЛП)"

Автор книги: Сара Кроссан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

– Мне уже не хватает сил, – раздраженно говорю я. – Сейчас я буду концентрироваться только на одном этом деле, а потом уйду из этого бизнеса по спасению мира. После этого мы, может быть, поговорим о том, достойна ли я любви. Понял?

БЕА

Мастерская Оскара на чердаке утопает в картинах и рисунках. На полу и стенах разбрызганы краски всех цветов радуги. На мольберте лежит большой лист, на котором намазаны толстые, беспорядочные линии красного и серого цветов.

– Что они означают? – спрашиваю я и подхожу к мольберту.

– Если бы я знал, то мог бы сэкономить на терапевте, – улыбается он.

– Мне нравится, – говорю я. Может быть, я тоже могла бы рисовать. Когда-нибудь в будущем. Если оно у меня будет.

– Я использую только цвета неба. – Он указывает на верхнее освещение. Не видно ничего, кроме стеклянного потолка Купола и солнца. Здесь он действительно может побыть в одиночестве. Это его пристанище. На месте Оскара меня бы и силком отсюда не вытащили. Но сейчас, когда мы знаем, что министерство хочет перекрыть кислород во всех пустующих квартирах, Оскар жертвует своей мастерской, чтобы спрятать Харриет, Гидеона и других повстанцев, стоящих у министерства в списке смерти. Невозможно иметь под рукой достаточно баллонов с кислородом, чтобы поддерживать жизнь прячущихся в пустых квартирах мятежников.

– Ты хороший человек, – говорю я ему, в случае, если он сам этого еще не знает.

– От случая к случаю, – отвечает он.

Он убирает с пола банки с краской, гипс и клей, и складывает все это в углу, затем вешает прислоненные к стене картины на кривые гвозди. В это время раздается еле слышимый стук в дверь. Оскар прислушивается и отодвигает засов, чтобы впустить Венди с ворохом простыней и одеял.

– Больше у меня нет, – говорит она и бросает постельное белье на пол. – Я посмотрю еще раз в твоей комнате. Но нам нужно поторопиться, Ниам должна скоро вернуться. А как быть с едой? Как мне объяснить перерасход еды?

– Я это улажу, – говорит Оскар. Если задуматься, что он сейчас делает, то он ведет себя на удивление спокойно. У меня самой сердце бешено бьется, при этом это даже не мой дом.

– А что, если им понадобится в туалет? – спрашивает Венди. Она морщит лицо, и я инстинктивно делаю то же самое. Оскар по-прежнему расслаблен.

Он поднимает с пола брезент и насаживает один угол на гвоздь в потолке, а другой на выступающий болт на стене.

– Кроме ведра с крышкой ничего не будет, и я не могу обещать, что мне удастся его ежечасно опустошать, если Ниам будет красться вокруг. Но это должно сработать, – говорит он.

– Сколько их будет? – спрашивает Венди. Она пинает пальцем ноги постельное белье. Оба смотрят на меня.

– Около пятнадцати.

– Как только Ниам уйдет спать, мы проведем их наверх. Но я все еще считаю слишком рискованным прятать их здесь, – говорит Венди. Прятать меня одну в ее домике было уже стрессом для нее, а теперь она должна прятать в доме целую толпу мятежников, прямо над головами Ниам и каких-нибудь посетителей из министерства. Все это приводит ее в отчаяние.

Оскар берет одеяло и расстилает его.

– Сюда, наверх, никто не будет заглядывать, – говорит он. – Или тебе придет такое в голову?

Венди качает головой. И все-таки, содержать всех чистыми, сытыми и спокойными будет нелегко.

– Мои вещи вы тоже принесли наверх? – спрашиваю я Венди.

Она моргает и смотрит на Оскара.

– Нет причин, чтобы ты ночевала здесь со всеми остальными, – говорит она. – После того, что ты пережила, тебе нужно немного личного пространства.

Оскар покашливает и Венди замолкает, прикусив нижнюю губу. Оскар видимо рассказал ей историю с Извергнутыми.

– Такое особое отношение ко мне было бы несправедливым, – бормочу я.

Я бы хотела, чтобы он не рассказывал об этом. Квинн бы не сделал этого. Он умеет хранить секреты.

– Пойду, посмотрю, может, найду еще пару простыней, – говорит Венди, открывает дверь и крадется из комнаты. Оскар закрывает засов.

– Знаешь, ты не должна тут изображать святую мученицу.

Он это серьезно?

– Я изображаю мученицу?

– Беа... я не это имею в виду. Пожалуйста, останься внизу у Венди.

Он кладет набок голову и смотрит на меня большими глазами.

Я отворачиваюсь и иду к одной из его картин: целый ряд колец с маленькими, вероятно без разбора распределенными бирюзовыми точками.

– Ты рисуешь как-то непредметно. Во всем этом есть что-то брутальное. Почему?

– Люди видят то, что они хотят видеть, – говорит он. – Ты видишь насилие.

Я ничего не отвечаю, вместо этого нежно дотрагиваюсь до картины. Хотя кажется, что краска вот-вот начнет капать с холста на пол, она твердая и похожа на резину.

– Думаешь, мы наберем достаточно рекрутов, чтобы чего-то добиться?

Он встает рядом со мной.

– Мы должны, по крайней мере, попробовать, не так ли? – спрашивает он.

– Нет, Оскар. Выиграть, вот что мы должны. И мы это сделаем.

Оскар включает радио. В мастерской гремят басы. Все смотрят на него.

– У меня всегда включена музыка, когда я рисую, – объясняет он.

– Н-да, вы правы. Два часа назад они откачали воздух из нашей квартиры, – рассказывает Харриет. Она раскатывает свой спальный мешок рядом с Гидеона и осматривает других мятежников, которые распаковывают свои скудные пожитки. Группа девушек располагается под верхним источником света. Когда они замечают меня, то улыбаются мне. На другом конце галереи несколько мужчин и мальчиков шепотом разговаривают друг с другом.

Я нашла местечко у двери, а Венди принесла специально для меня одеяло, если вдруг мне станет холодно.

– Что теперь? Здесь внутри мы полностью парализованы, – говорит Гидеон.

– Но живы, – говорю я. В отличие от многих других.

Оскар трепет волосы.

– Олд Ватсон и я идем сегодня вечером в город, чтобы поднять еще больше претендентов в армию. Как только мы соберем достаточное количество людей и все необходимое, мы начнем бороться.

– Это может затянуться, – говорит Гидеон.

– И мы можем пождать, – отвечает Харриет. – Беа права. Сейчас уже достаточно, что мы не мертвы и не в тюрьме.

– А что, если его сестра поднимется сюда? – спрашивает Гидеон, стараясь не смотреть на Оскара. Я держу рот закрытым, хотя мне стоило бы напомнить ему о том, что Оскар только что спас ему жизнь, и он мог бы выразить большую благодарность.

– Двери открываются только отпечатком пальца, а зарегистрирован только мой.

– Отпечаток пальца. Вряд ли это надежно, – высмеивает Гидеон.

Я больше не могу это слушать.

– Оскар делает, что он может. Если ты хочешь уйти и жить в водосточном желобе, пока тебя кто-нибудь не схватит, пожалуйста. Это ни для кого не идеальное решение, – объясняю я.

Харриет мрачно смотрит на своего мужа.

– Гидеон очень благодарен Оскару. Мы все благодарны.

Оскар нервно потирает руки.

– Я буду приходить раз в день, если будет возможным, и буду приносить еду, – он выключает музыку. Все устремляю на него взгляды. – Вам нужно ходить на цыпочках и говорить только шепотом, – говорит он.

Когда он находится уже у самых дверей, я подхожу к нему. Внезапно мне хочется, чтобы он остался. Я крепко хватаюсь за кончик его рубашки.

– Ты отвечаешь за все здесь наверху, – говорит он и смотрит на мою руку, которая все еще держит его, и касается ее кончиками своих пальцев. Если бы я спросила его сейчас, взял бы он меня с собой? Но я должна держать все под контролем здесь.

Я отпускаю его.

– Спокойной ночи, – говорю я, и он проскальзывает в дверь.

Я иду к своему спальному месту и ложусь, лицом к стене. Перед моими закрытыми глазами появляется Квинн. Долгое время я верила, что никогда больше не увижу его вновь, но это было только страхом потерять его навсегда.

"Теперь я ничего больше не боюсь", – думаю я.

КВИНН

Каждый раз, когда распахивается дверь столовой, я надеюсь увидеть Алину, но она входит внутрь только тогда, когда я практически закончил. Она смотрит на меня ничего не выражающим лицом и садится к остальным милитерам. Обслуживающие стола ставят на стол красный десерт на другом конце стола, и академики наполняют их тарелки большими порциями, даже не думая о нас.

– Я организую для нас кое-что, – говорит Кьярис.

– Мне ничего не надо, – говорю я и отодвигаю наполненную зеленью тарелку. Оперевшись подбородком на руки, я просто пережидаю, пока кончится обед. Я чувствую, что Кьярис смотрит на меня, но поддерживать с ней разговор у меня нет никакого желания.

Трапеза тянется до того долго, что уже становится невыносимо. Наконец пронзительный звук колокольчика избавляет меня от мучительного ожидания. Я устремляюсь к двери и Алине, как вдруг чувствую, как кто-то дергает меня за руку.

– Пытаешься от меня отделаться? – подтрунивает Кьярис.

– Да брось ты, конечно, нет, – говорю я. Еще не хватало, чтобы она пошла к Ване и донесла ей на меня за невнимание.

Выйдя, я натягиваю на голову маску. Алина уже ждет.

– Эй, – говорит она, не обращая никакого внимания на Кьярис.

– Я тебя сейчас догоню, ладно Кьярис? – говорю я.

– Конечно, – улыбаясь, отвечает она и идет дальше.

– Выглядит очень милой, – говорит Алина.

Я закатываю глаза.

– Я бы хотел, чтобы она такой не была. – Теперь, когда я не веду себя как полный идиот в ее присутствии, между нами возникает непринужденность.

– Сегодня ночью мы убежим, – шепчет Алина.

– Хорошо, – говорю я. У нас не было времени подготовиться, но если Алина считает это правильным, то я доверяю ей. Рядом с главным зданием мы скрываемся из поля зрения. – Перед побегом мы должны забрать Мод, Брюса и парочку остальных. Место встречи в полночь, на третьем этаже западного крыла, на лестничной площадке. Будь пунктуальным и предупреди также Дориана и Зонга. Не знаю, получится ли это у меня самой. Макс держит меня на коротком поводке. – Без дальнейших дискуссий она уходит прочь.

Я бегу следом за ней.

– А Купол?

– Расслабься, мы будем бороться на стороне Беа и моих тети с дядей. Но это останется только между мной, тобой и Сайласом. Больше никто не должен ломать себе над этим голову.

– Я думаю, мы должны как можно скорее добраться до Купола. Напрямик.

Внезапно сзади нас появляется Кьярис.

– Серьезно? Ты с милицией идешь? – спрашивает она.

Алина смотрит на меня так, как будто нечеловеческий слух Кьярис – моя вина. Я уже собираюсь придумать какую-нибудь отговорку, как вдруг мне приходит на ум наш сегодняшний утренний разговор. Кьярис говорила, что рада тому, что вырвалась из Купола, из-за мятежей, как я думал. Неужели я что-то неправильно понял?

– Почти никто не знает, что мы возвращаемся, – говорю я осторожно.

– Ох, – Кьярис быстро оглядывается через плечо. – Макс сказал тебе, когда все начнется?

Алина снова смотрит на меня, но в этот раз потому, что Кьярис знает больше, чем мы, и я должен заставить ее говорить.

– Уже сегодня ночью, – я убираю Кьярис волосы с лица и ухмыляюсь. Я всегда так флиртовал с девушками. Но видимо Кьярис это не очень привлекает. Она уклоняется.

– Но ведь никто из академиков не уходит, – говорит она. Я пожимаю плечами, и Кьярис кидает камень в стену.

– Почему именно я должна потерять партнера? Это не честно. Макс говорил, что только милиция уходит, поэтому они и тренировались с полной отдачей. Это потому, что ты хорошо ориентируешься в Куполе? У тебя есть там какие-нибудь источники информации?

Она замолкает и ждет, потому что кто-то сзади нас проходит мимо.

– Мой отец главнокомандующий армией, – нехотя признаюсь я.

– И тебе нравятся планы Макса? – спрашивает она. – Я тоже хочу нового жизненного пространства, мы все этого хотим. Но просто взять и обрезать трубопровод в системе регенерации воздуха? Неужели нет другого способа избавиться от министерства?

Алина и я замираем. Может ли это быть правдой? Действительно ли Макс и Ваня смогут пожертвовать столькими невинными человеческими жизнями? Во мне распространяется паника, и я подкручиваю регулятор кислорода. Я думаю о Беа, о моих братьях, о моей матери. О моем отце, который, в конечном счете, спас меня. Я даже думаю о Райли и Феррисе, самых больших трепателей нервов всех времен, и в прошлой жизни моих друзьях. Даже они не заслужили умереть от удушья.

– Как ты узнала об этой миссии? – спрашиваю я Кьярис.

– Джо, – выпаливает она. – Ну, Макс рассказал, кажется,– озадаченно говорит она.

– Черт, – говорит Алина. – Черт, черт, черт, черт, черт! Если только Абель попадется мне... – Она сжимает кулаки.

– Абель знает об этом?

– Ну конечно знает. Только он очень избирателен в том, что касается передачи информации.

Мимо нас проходит группа милиционеров.

– Алина, ты идешь? – спрашивает один из них.

– Конечно, – говорит она и спиной идет к ним, успевая губами показать мне только одно слово: полночь.

АЛИНА

Макс все не засыпает и не засыпает. Он лежит в кровати, я на полу. Каждый раз как я открываю глаза, то ловлю его на том, что он следит за мной. Если он замечает, что я не сплю, то улыбается. Иногда подмигивает, но в остальном только холодная улыбка, как будто он точно знает, что я собираюсь делать.

– Иди ко мне в кровать, – в какой-то момент говорит он и откидывает одеяло, обнажая свою широкую, татуированную грудь. От него исходит легкий аромат мускуса.

– Нет, спасибо, – я закрываю глаза.

Почти полночь, остальные уже наверняка ждут. Несмотря ни на что я приказываю себе расслабиться. Его дыхание наконец замедляется, такое ощущение что это длилось несколько часов. Он громко храпит. Я сажусь и подползаю к кровати, чтобы внимательнее разглядеть его. Глаза у него полуоткрыты, но, тем не менее, он глубоко и крепко спит.

Его брюки висят на двери. Сначала одной, затем другой рукой я залезаю в карманы, чтобы найти ключ. Его нет. Я осматриваю задние карманы, пока наконец мои пальцы не нащупывают холодный металл. Как можно осторожнее я вытаскиваю связку ключей из его брюк. Макс пускает слюни во сне. Я бы могла сделать с ним все, что захотела. Храпя, с открытым ртом, Макс уже не такой суровый парень, как обычно. Но я не могу терять время, мне нужно выбираться.

Не разбирая, я вставляю один из ключей в замок. Не получилось. Следующий подходит, но не поворачивается. Я продолжаю, и вот наконец, после девятой или десятой попытки я подбираю ключ, который подходит и проворачивается. С громким скрипом дверь открывается. Я запираю Макса с другой стороны и семеню по коридору до спрятанной за картиной двери.

Там меня уже ждут Сайлас, Зонг, Абель и Квинн. Все загружены кислородными баллонами и маленькими сумками.

– Где ты была? – шепчет Сайлас.

– Макс никак не хотел засыпать.

– Ключи? – спрашивает Абель. Я протягиваю их ему, и он так обхватывает их руками, как будто я поднесла ему золотой кубок. – Где Дориан застрял?

– Кажется, он хочет остаться, – спокойно говорит Сайлас.

– Он бы этого не сделал. Я посмотрю, где он.

– У нас нет на это времени. – Сайлас хватает меня за руку. – Он однозначно сделал свой выбор.

– Он сам нам сказал, что не хочет жить как извергнутый, – говорит Зонг.

– Мы не можем уйти без него, – говорю я. Мы вместе пришли и вместе должны уйти. Кроме того, мы не будем извергнутыми, если свергнем министерство.

В одной из комнат над нами раздается голос.

– Тихо, – предостерегает Абель. Он отодвигает картину в сторону. – Вперед! – Голоса над нами становятся громче, теперь они сопровождаются и шагами. Если мы и дальше останемся стоять и дискутировать, то они нас поймают и тогда вообще никто не сможет убежать.

– Я вернусь и заберу его, – говорю я. И это не просто слова. Я спасаю Мод и Брюса не для того, чтобы оставить здесь Дориана. Он был с самого начала вместе с мятежниками, я уже давно его знаю. И я знаю, что за ночь он не мог измениться.

– Пойдем уже, – говорит Сайлас.

Абель ведет нас мимо картины внутрь и возвращает ее на прежнее место. Осторожно мы спускаемся по лестнице, чтобы не поскользнуться и не полететь кувырком друг на друга.

– Я пойду вперед. Эту святыню я успел разведать за несколько дней, так что я примерно знаю, как тут все устроено, – говорит Абель.

– А план? – спрашивает Сайлас.

– Мы заходим, освобождаем как можно больше учредителей и детей и быстренько смываемся, – говорит Квинн. Он любезно не упомянул ни Купол, ни Беа.

Все по порядку.

Абель открывает дверь к святыне. Только мы собрались проскользнуть внутрь, как раздался крик. Черт, у нас нет оружия. Побороть медсестру или медсестер не являлось частью нашего плана.

– Отставить, – шепчет Сайлас. Мы отскакиваем от двери. Свет загораживается чьей-то тенью.

– Ваня? – голос звучит напряженно. Как только свет тускнеет, Сайлас бросается из темноты на медсестру. Мы запрыгиваем сверху. Медсестра сопротивляется, извивается на полу в своей белой униформе и орет как резанная. Я вытаскиваю из сумки футболку и запихиваю ее ей в рот. Абель держит ее за руки, а Квинн и Зонг не дают ей пинаться.

Сайлас встает и толкает ее ногой в бок.

– Свяжите ее, – говорит он. Она все еще не прекращает дергаться, поэтому Сайлас также достает из рюкзака футболку и рвет ее на лоскуты. Я завязываю клочья узлом, чтобы связать медсестру по рукам и ногам.

– Кто-то из нас должен освободить учредителей, в то время как еще один охраняет ее, – говорит Абель. – Сестры заходят сюда, только когда меняется содержание кислорода, так что в нашем распоряжении около двадцати минут.

Сайлас коротко раздумывает.

– Где они хранят воздух? – спрашивает он. Без значительного запаса кислорода мы никуда не доберемся.

– В конце коридора есть комната, где они раздают учредителям баллоны с кислородом, если те должны бегать или заниматься альпинизмом. Посмотри в шкафах. Вот, лови! – Абель бросает Сайласу связку ключей, в то время как Сайлас вытаскивает из-за пояса медсестры пистолет и бросает его Абелю.

Зонг, Абель и я бежим по коридору, а Сайлас и Квинн остались приглядывать за медсестрой.

В комнате полная темнота, за исключением тонкой полоски лунного света. Абель включает фонарик, чтобы все осветить. Это то отделение, которое мы видели вчера вечером, с рядами кроватей, стоящих друг против друга и привязанными к ним людьми. Рядом с кроватями шипят и пищат аппараты.

– Там, – говорит Абель и направляет свет фонарика в самый дальний угол. – Джо! – он идет к ней, тормошит и отвязывает ее запястья и ноги. Вытащив шланги из ее носа и рта, его взгляд падает на иглу от капельницы на тыльной стороне кисти.

– Я могу ее вытащить, – говорю я и отталкиваю его в сторону. Не то чтобы я это уже и раньше делала, но сомнения Абеля никогда не предвещали ничего хорошего. Я надавливаю на иглу и вытаскиваю ее из руки. Джо взвизгивает. Хрипя, она показывает на рот и Абель одевает ей свою маску, чтобы облегчить дыхание.

– Вы пришли, – говорит она и отодвигает маску в сторону. Ребенок все еще у нее в животе. Они проводили эксперименты над беременной.

Только я хотела освободить учредителя, лежащего в следующей кровати, как раздался голос Мод.

– Вы, однако, не торопились. У меня уже вся задница болит. Живее, освободи меня.

Она сбрасывает рубашку, обнажая свое исхудавшее тело.

– Где твоя одежда? – спрашиваю я. Она указывает на мусорное ведро в углу, переполненное тряпьем. Я помогаю ей встать, вытаскиваю шланги и иглы. Она ковыляет до ведра и составляет себе комплект одежды. В течение нескольких минут то же самое проделывают остальные учредители.

Я иду от кровати к кровати, освобождаю худые руки и ноги и вытаскиваю шланги.

– Быстрее, – торопит Абель.

Сайлас забегает с хныкающим младенцем на руках. Абель стонет.

– Она должна заткнуться! – Если бы ситуация не была такой серьезной, его напряжение было бы даже забавным.

– Это ты заткнись! – шипит на него Мод и дает Абелю пощечину. Абель ощупывает щеку, как будто она горячая плита.

– В общем и целом их не так уж и много, – говорит Сайлас.

– Вы нашли баллоны с кислородом?

– Это взял на себя Квинн, – говорит он.

Абель чешет бровь, в то время как ребенок продолжает плакать. Такой рев может заменить любую сигнализацию. Сайлас пытается закрыть малышке рот.

Джо сидит на краю кровати возле двери и поглаживает живот. Она протягивает руки и Сайлас дает ей ребенка. Глядя на них, я понимаю всю безнадежность нашей ситуации. Как мы должны заботиться о детях? Как Джо со своим огромным животом должна протиснуться под стеной? Кто будет принимать у нее роды, когда придет срок? Мы не врачи. Мы даже еще не совсем взрослые люди. Джо качает ребенка, ее взгляд направлен на Абеля. Такое ощущение, что мы уже потерпели поражение, хотя мы еще даже толком не в бегах.

– Покажи мне детскую, – просит Мод Сайласа. Вдруг я вспоминаю, что Мод училась на медсестру. Неужели именно Мод будет нашей последней надеждой, после всего того, что я о ней думала? – Остальные освобождают оставшихся, – приказывает она, и они вдвоем уходят.

Как можно скорее мы освобождаем оставшихся учредителей. Большинство из них встают и одеваются, но некоторые не хотят даже шевелиться и закатывают глаза, так что остаются видны только белки глаз. У нас нет времени уговаривать их пойти с нами.

– Помогите нам, – говорит Сайлас, влетая в комнату с двумя спящими детьми на руках. Брюс берет одного. Остальные идут в детскую и хватают каждый по одному ребенку. В коридоре уже ждет Абель с целой толпой детей в возрасте от четырех до восьми лет. У всех выпученные глаза.

– Мы спасем вас, окей? – говорю я как можно мягче. Они кивают, но выглядят по– прежнему испуганными.

Некоторое время спустя мы снова возвращаемся к дежурной сестре, которая пыталась сбежать. Некоторые учредители дают ей пинка, затем хватают дыхательные приборы, которые Квинн разложил на полу. Брюс отпустил ребенка, вместо этого он держит в руке стопку простыней. Он бросает их рядом с кислородными баллонами. Затем он сворачивает свою простынь и показывает нам, как делать петлю.

– Так нужно носить детей, – говорит он.

Мод единственная, кто не взяла ребенка, зато она принесла сухое молоко, ложки и чашки. Во время бега она хрипит. Внезапно меня переполняет какая-то особенная симпатия к старушке.

Бедром я открываю главную дверь, держа ребенка в петле на животе. Из темноты появляется Дориан.

– Предатель, – говорит Сайлас и кулаком ударяет его. Стало тихо, не считая глухого удара от падения Дориана на пол. Все без исключения учредители и дети зачарованно смотрят на происходящее.

– Прекрати, – шипит Зонг.

– Я только хотел вас предупредить, – хрипит Дориан. Он с трудом встает на ноги и опирается на Квинна.

– Они следуют за нами? – угадывает Абель.

– Я услышал переполох перед моей комнатой. Макс собрал всю милицию, но мне кажется, они не знают, что вы сюда добрались.

– Ты не пришел на обговоренное место встречи, – говорю я.

– Джуно не засыпала целую вечность, – говорит он. Не знаю, должна ли я принимать это за чистую монету, но сейчас он здесь.

– Мы сможем своевременно выбраться отсюда? – спрашивает Зонг всех вокруг.

Я смотрю на освобожденных учредителей. Они носят кислородные маски, что придает им пугающее сходство с армией зомби.

– Они будут ждать, что мы воспользуемся передними воротами, также как и все остальные, – говорит Абель. – О задней стене они даже не подумают.

И это наш сигнал.

Я иду последней, провожу всех учредителей к стене, отделяющей Секвойю от внешнего мира. Младенец на моих руках издает клокочущие звуки, запрокидывает голову и смотрит на звезды. К счастью, никто из детей не плачет.

Мы добираемся до стены и прижимаемся к ней. Шаг за шагом мы продвигаемся вперед, останавливаемся и пододвигаемся плотнее. Один за другим люди заползают в туннель. В конце концов, только я и Сайлас остаемся с этой стороны стены перед дырой. Он забирает у меня малышку и кладет ее животом в углубление. Чьи-то руки вытаскивают ее с другой стороны.

– Это ли не сумасшествие, то, что мы здесь устраиваем? – спрашиваю я Сайласа.

Его окаменевшее лицо говорит о многом, но до того как он успевает ответить, зажигаются прожекторы, и раздается гул сирены. Земля сотрясается от ног марширующей со всей мощью милиции. Сайлас толкает меня на колени, и я протискиваюсь под стеной наружу.

– Поторопись, – кричу я и ищу в небольшом углублении кислородный баллон Краба. Мой взгляд падает на ослабленные фигуры детей и учредителей, которых мы послали в эту глушь. Я непроизвольно спрашиваю себя о том, когда у нас закончится кислород, или когда нас поймают?