Текст книги "Святилище (СИ)"
Автор книги: Сара Файн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)
ГЛАВА 2
В течение нескольких недель после нашей ночёвки Надя была необычайно занята. И всё же она выглядела лучше, и по большей части вернулась к своему прежнему состоянию. Но я стала задаваться вопросом, не избегает ли она меня. Я, наконец, поймала её после школы и спросила, не хочет ли она потусоваться, но она ответила, что у неё есть кое-какие дела и ей нужно домой. Снова.
Когда я подъехала к своему дому, Диана стояла на крыльце, покачиваясь от возбуждения.
– Детка, письмо пришло, – крикнула она, как только я открыла дверцу машины. Она поспешила вниз по цементным ступенькам, размахивая толстым конвертом. – Я уже давно жду. Не заставляй меня ждать ещё больше.
Диана сунула мне конверт и начала подпрыгивать, пока я трясущимися руками вскрывала его. Я уже начала сомневаться и думала, что они просто рассмеялись и выбросили моё заявление, как только получили его.
Прочитав письмо о приёме, я широко улыбнулась. Преступница-малолетка изменила ситуацию. Я была зачислена в университет.
Я быстро прочитала письмо и перелистнула на следующую страницу, ожидая увидеть регистрационную форму или что-то в этом роде.
– О Боже, – прошептала я, читая второе письмо, положенное за бланком приёма. – Они назначили мне стипендию…
Диана прижала меня к себе раньше, чем я успела увернуться. Моя голова была прижата к её груди, а она продолжила подпрыгивать, крича и издавая радостные возгласы. Я задыхалась и хотела вырваться, но это был и её момент тоже. Она взяла меня к себе, когда ни один другой приёмный родитель не хотел так рисковать. И её авантюра окупилась.
Я позволила ей обнимать меня ещё несколько секунд, а затем подняла письмо, переключая её внимание. Она отпустила меня и схватила его. Я отступила на шаг, достала из кармана мобильник и набрала номер Нади. Она не ответила.
– Я приготовлю всё, что ты захочешь на ужин, детка, – сказала Диана, вытирая глаза. – Всё что угодно.
– Могу я это перенести на другой раз? Я хочу показать письмо Наде.
Что бы она там ни делала, я знала – она будет в восторге.
Диана кивнула и протянула мне письмо.
– Давай. Скажи ей спасибо от меня, – она погрозила мне пальцем. – И будь милой, когда она скажет: "Я же тебе говорила".
Я положила письмо на пассажирское сиденье и перечитывала его на каждом светофоре, пока не свернула на набережную Нади. Я несколько раз постучала в её дверь, но никто не ответил. С письмом в руке я побежала вдоль стены дома к задней террасе. Прохладный, влажный ветер с залива поднял волосы, оживляя их. Я нетерпеливо откинула пряди назад.
– Надя? Ты здесь?
Она сидела на своём обычном месте в шезлонге на заднем дворике, глядя на воду и подтянув колени к груди. Я запрыгнула на сложную кирпичную кладку, ожидая, когда она повернёт голову. Я дотронулась до её плеча.
– Эй, ты не отвечала на звонки.
Она подняла на меня взгляд. Её глаза были очень бледными, а зрачки – крошечными точками. Я с трудом преодолела волнение и прищурилась, надеясь, что это была игра раннего вечернего света. Но нет.
– Я не смогла… найти его, – сказала она.
Она снова была пьяной и под кайфом.
Я глубоко вздохнула через нос. Я не хотела вступать с ней в очередной спор сегодня вечером. Не тогда, когда у нас было так много поводов для радости.
– Я получила письмо сегодня. Официальное. И знаешь что?
Я помахала перед ней бумагой, желая, чтобы она воспрянула духом и потянулась за листом. Она этого не сделала, и я положила его на шезлонг рядом с её накрашенными ногтями. Она всё ещё смотрела на меня с неопределённой улыбкой на лице.
– Ты счастлива. Приятно видеть тебя счастливой.
– Мы сделали это! – я рассмеялась. – Мы уезжаем! Мы можем заполнить форму размещения сейчас.
Её улыбка погасла и исчезла.
– Ты сделала это, – прошептала она. Она глубоко вздохнула и выпрямилась. – Я так горжусь тобой. Ты хорошо проведёшь время.
– Что? – спросила я, в этот момент дверь в столовую открылась.
– Надя, – вздохнула миссис Виттер, держа бокал в своей украшенной драгоценными камнями руке. Как обычно, она даже не обратила на меня внимания. – Джон заедет за мной через несколько минут.
На мгновение меня поразило сходство матери и дочери, которое стало более очевидным за последние несколько месяцев, пока мы приближались к финишной прямой окончания школы. Они обе были худыми, хорошо одетыми, бледными и красивыми… с крошечными зрачками.
Надя рассеянно махнула рукой.
– Хорошо, – сказала Миссис Виттер. – Увидимся утром.
Дверь захлопнулась, и её присутствие было забыто, как капля дождя, упавшая на поверхность океана.
– И, – подсказала я, снова протягивая письмо со стипендией Наде. – Прочти это! Посмотри к чему привела твоя усердная работа и постоянное ворчание.
Надя вновь обратила свой взгляд на неспокойные серые воды залива Наррагансетт. Глубоко в моём животе свернулся клубок гнева. Это был выдающийся момент, я доказала, что стою того времени, которое она потратила на меня. Мне нужно было, чтобы она это увидела. Мне нужно было, чтобы она сказала это.
Мне нужно было, чтобы с ней всё было в порядке.
Я встала и помахала рукой перед её лицом.
– Сколько ты приняла на этот раз?
Она откинулась на спинку шезлонга и улыбнулась. Её руки были раскинуты в стороны, открытые и беспомощные.
– Без понятия.
– Ты хоть понимаешь, как чертовски жалко это звучит? – выпалила я, не в силах больше сдерживать своё разочарование.
Я схватила с шезлонга письмо и сжала его в кулаке.
Она закрыла глаза.
– Хотя это чертовски приятно.
Мне пришлось отступить на шаг, чтобы не опрокинуть её шезлонг в отчаянной попытке вывести её из транса, вернуть Надю, которой было не всё равно.
– Может быть, я не хочу жить с тобой в одной комнате. Я, и правда, пойду в университет, чтобы чего-то достигнуть, а не просто торчать среди решений проблем.
Мне хотелось, чтобы она вздрогнула. Чтобы сказала мне, какой я была сукой. Чтобы показала мне, что я многое значу для неё, чтобы иметь возможность достучаться до неё.
Вместо этого она снова улыбнулась, особенной улыбкой, опустошающей улыбкой. Непревзойденная улыбка "отвали". За то время, что мы были друзьями, я видела, как она проделывала это с другими людьми, это медленное, поддельно-снисходительное движение губ, которое убивало разговоры, иссушая девочек и мальчиков своим уверенным холодом. Это была улыбка, которая говорила: что бы ты ни говорил, мне плевать. Я тысячу раз видела, как она кидала такую улыбку своему никчёмному бывшему парню Грегу. И маме тоже. Однажды я даже видела, как она улыбнулась так Тиган. И теперь она впервые нацелилась на меня.
– Иди домой, Лила. Ты, так сказать, убийца кайфа.
– Хорошо, – сказала я дрожащим голосом. – Ты превратилась в настоящую стерву, ты это знаешь?
Надя медленно подняла руку, та слегка дрожала, когда она показала мне средний палец.
В моей голове рушился мир. Это было то, чего я боялась с тех пор, как позволила себе сблизиться с ней – что, как и все остальные, она отвернётся от меня. Я чувствовала себя полной идиоткой, мечтая о том, чтобы уехать в колледж со своей лучшей подругой. Я начала доверять ей. Я должна была знать лучше. Никто не мог так относиться ко мне.
Холодная улыбка не сходила с её лица, и мне захотелось её ударить. Мне хотелось встряхнуть её. Всё, что угодно, лишь бы получить хоть какую-то реакцию, которая показала бы, что я для неё важна, что она боится потерять меня так же, как я боюсь потерять её. Я стояла, ожидая хоть малейшего изменения в выражении её лица, малейшего подёргивания пальцев.
Ничего.
Слёзы жгли мне глаза, но жар гнева выжег их.
– Ты станешь такой же, как твоя мама, Надя. Мои поздравления. Спасибо, что избавила меня от необходимости наблюдать это.
Я сунула письмо в карман и зашагала по ухоженной лужайке, жалея, что у меня нет чего-нибудь тяжёлого, чтобы швырнуть в широкие, кристально чистые окна. Моя паника закоротила меня – единственное, за что я должна была держаться, разваливалось на части. Я сделала несколько глубоких вдохов, когда добралась до своей машины, пытаясь успокоиться, чтобы уехать. Завтра ей будет лучше. И вот тогда я покажу ей письмо.
Но у меня так и не появилось такой возможности. На следующее утро мне позвонила Тиган. Я с трудом разобрала слова сквозь её истерические рыдания, но после нескольких повторов они, наконец, дошли до сознания.
Миссис Виттер обнаружила дочь на полу в ванной, рядом с ней лежал пустой пузырёк из-под таблеток.
Надя была мертва.
ГЛАВА 3
Я взглядом проследила слизистые черты лица зомби, когда резкий вой тату пистолета ударил в уши. Нежить была сильной и пугающей, насыщенной цветом и угрозой. Я наблюдала за Данном, хозяином зомби, и гадала, что это говорило о нём, раз уж он решил нанести этого монстра на свою плоть. Глядя на его жилистое маленькое тело, я решила, что вероятней всего над ним издевались в детстве. Он, определённо, таким образом компенсировал нехватку чего-то. Я продолжала искать новые подсказки, обрадовавшись, что смогла отвлечься от пульсации и жжения, растекающейся по моей коже. И от чувства вины, разъедающей моё сердце.
Лицо Данна исказилось от сосредоточения, пока он ловко маневрировал иглами. Я сдержала дрожь от боли, заставив себя успокоиться, и к тому же я очень боялась, что малейшее движение испортит портрет, обретающий форму на моей руке.
– Уже половина готова, – прокомментировал Данн. – Перерыв нужен?
Я покачала головой.
– Продолжай.
– Ты бледная.
– Я в порядке, – ответила я сквозь стиснутые зубы.
Данн хмыкнул и снова принялся за работу. У него были такие классные навыки. Даже сквозь кровь и опухоль изящное лицо Нади уже было узнаваемо. Ему потребовалось всего несколько дней с того момента, как он впервые увидел фотографию, чтобы нарисовать её лицо и карту, где оно разместиться на моём предплечье. Было довольно забавно, что, несмотря на всю мою репутацию плохой девочки, единственным, для чего я когда-либо использовала своё поддельное удостоверение, стало получение татуировки. Данн даже сделал мне скидку. Эта трата всё равно сожрала большую часть моего жалкого фонда на учебу в колледже, но теперь это уже не было проблемой. В конце концов, мне назначили стипендию.
Я посмотрела из окна салона и стала наблюдать, как машины пробираются по узким полосам движения на Викенден стрит. Может быть тату мне поможет. Школьный мемориал не помог – я смотрела на глянцевую фотографию Нади размером с плакат с заднего ряда трибун, наблюдая, как все её друзья плачут и обнимают друг друга в первом ряду, и это всё равно не изгнало её призрак из моей головы. Поминки тоже не помогли – после того, как я увидела её лежащей там, бледную и совершенную, сны по-прежнему преследовали меня. Похороны тоже подвели меня – даже после того, как я выпотрошила обещание из священника, что она в лучшем месте, ночные видениям о ней, пойманной в ловушку того тёмного города, в том самом месте, которое я носила в своей голове в течение последних двух лет, никуда не исчезли. Теперь она была там. И это была моя вина.
Диана сказала, что мне нужно найти свой собственный способ попрощаться. Она обещала, что тогда мне станет легче. И вот он, мой личный памятник Наде. Я всегда буду носить на своей коже её торжественное, затравленное выражение: напоминание о том, что у меня было, чего мне недоставало, и что потеряла.
Кто-то вышел из задней части салона, и петли двери протестующе заскрипели. Я ахнула, когда передо мной появились Суицидальные Врата, которые тянулись ко мне, пытаясь проглотить меня. Я прошла через них с Надей той ночью всего неделю назад, по земле, которую я хорошо знала, и я кричала ей, чтобы она вернулась, развернулась. Умоляла её не проходить через Врата. Но она продолжала смотреть только на город за Вратами, плача и ужасаясь. Она была совсем одна, хотя её окружали сотни людей, бормочущих на разных языках. Эти громадные Стражи в доспехах стояли по обе стороны Врат, размахивая изогнутыми мечами и загоняя толпу в огромный тёмный город. Один из монстров посмеялся над Надей, когда она умоляла его о помощи. «Добро пожаловать в Суицидальные Врата!» – прокричал он.
Я резко проснулась, испытав огромное облегчение от того, что это был всего лишь сон, не подозревая о её смерти.
– Всё хорошо? – Данн отставил тату пистолет, и по выражению его лица я поняла, что только что-то бесконтрольно сделала.
Я прочистила горло.
– Нормально. А что?
– Ты, эээ… стонала? Не то чтобы я возражал…
От того, как он изогнул губы, я всерьёз задумалась о том, чтобы вернуться к своим прежним привычкам и ударить его тату пистолетом.
– Прости. Больно. Продолжай.
Я уставилась в окно, отчаянно пытаясь не думать о том, что видела в этих снах.
Иглы снова затихли.
– Готово, – объявил Данн, сжав мою руку. – Что думаешь?
Я посмотрела на внутреннюю сторону своего правого предплечья. На меня смотрело лицо Нади.
– Она идеальна, – пробормотала я. – Спасибо тебе.
Он перевязал моё предплечье, и я отправилась домой, надеясь, что это положит конец кошмарам с участием Нади. Каждую ночь, с того дня, как она умерла, я всё глубже и глубже заходила в этот бесконечный, мрачный город. Она была в окружении незнакомцев, бродившими по улицам, и у всех них были остекленевшие от горя и мук глаза. За исключением громадных Стражей, которые патрулировали улицы, почти все в городе выглядели совершенно несчастными. Надя хотела попросить о помощи, но никто не смотрел на неё. Она не слышала, как я звала её по имени. Я была просто призраком, парящим рядом с ней. Я просыпалась каждое утро с новоиспеченной скорбью, с больным сердцем. Может быть, теперь она упокоится с миром и позволит мне вернуться к своим обычным кошмарам. Всё лучше, чем видеть, как она страдает.
Машина Дианы стояла на подъездной дорожке, когда я подъехала. Проходя через дверь, я опустила рукав. Диане станет любопытно, если она увидит повязку, не говоря уже о том, что она разозлится, если увидит татуировку.
– Что с тобой случилось, детка?
Она вышла из кухни с ложкой в руке.
– Ничего. Тусовалась с… хм, Тиган.
Брови Дианы взметнулись вверх.
– Тиган только что звонила узнать, пойдёшь ли ты на заупокойную службу завтра вечером.
Великолепно. Тиган решила стать благопристойной в самый неподходящий момент. Я опустилась на стул у кухонного стола.
– Мне нужно было немного побыть наедине с собой. Я решила прокатиться.
Она нахмурилась.
– Тебе, в самом деле, надо больше времени побыть наедине?
Я закрыла глаза, чтобы она не увидела, как я их закатываю.
– Я не знаю, что мне нужно, Диана. И не уверена, имеет ли это значение.
– Для Нади это будет иметь значение.
Я поморщилась. Когда я видела во сне Надю, единственное, что имело для неё значение – побег от боли. Как я и предупреждала её, это не закончилось после самоубийства.
– Ты этого не знаешь.
Диана развела руки. Ей хотелось обнять меня, но она знала, что лучше не пытаться. Вместо этого она скрестила их на груди.
– Ты была важна для неё, и не притворяйся, что не знаешь этого, – она прищурила глаза. – У тебя снова кошмары, да? Это всего лишь сны, детка. Плохие сны, я знаю, но они остаются просто снами.
Я повернулась к ней спиной, открыла шкафчик и ненавидящим взглядом уставилась на тарелки и стаканы. Мои кошмары не были похожи на сны. Во вчерашнем кошмаре кудахчущая старушка пыталась утащить Надю – подобно какому-то животному. "Прекрасна, – говорила она Наде. – Ты идеальна". Это был другой голос, не тот, что нашёптывал мне во многих моих собственных кошмарах, но она произнесла те же самые зловещие слова. Когда Надя убежала, злое животное погналось за ней – на четвереньках, шлёпая ладонями и ногами по булыжной мостовой. Я проснулась ещё до того, как увидела, что случилось с Надей.
– Ты думаешь, что могла бы спасти её. Ты чувствуешь себя виноватой, – прокомментировала Диана, протягивая руку и хватая две тарелки.
– Конечно, я чувствую свою вину, – хрипло ответила я, вытирая рукавом слезящиеся глаза. – Ты бы слышала, что я ей сказала в тот вечер. А что, если я сама довела её до этого?
Она покачала головой и неодобрительным тоном произнесла мм-мм-мм.
– Как ты думаешь, Надя хотела бы, что ты себя так чувствовала? Это девушка была очень хорошая. Жаль, что она не любила себя так же сильно, как всех остальных. Она оставила неизгладимый след в этом мире и в тебе. Когда ты переехала ко мне год назад, я боялась, что ты снова окажешься в колонии, но вместо этого ты здесь и поступаешь в колледж!
Да, именно из-за Нади у меня было такое будущее. А что я сделала для неё? Она сказала, что я была той, кто помогал ей обрести почву под ногами, той, кто видела дальше тривиальных вещей. Она сказала, что я нужна ей, потому что я была настоящая. Сильная. Смешная. Хорошая. Я всерьез начала верить в эту чепуху о себе, верить, что у меня есть что-то, что я могу дать ей взамен всего, что она дала мне. А потом я ушла от неё именно тогда, когда она нуждалась во мне больше всего.
Я прижала руку к повязке и позволила боли пронзить всё моё тело. Я заслужила эту боль. Вспышка паники прострелила меня, когда тёмный город вспыхнул перед моими глазами. Я отдёрнула руку от татуировки, словно она обожгла меня, и реальный мир вернулся.
Диана предложила мне тарелку.
– Хочешь поговорить об этом, пока мы обедаем?
Боже, нет.
– Прости меня, Диана. Обед выглядит великолепно, но я собираюсь сделать кое-какую домашнюю работу, а потом лягу поспать.
Она грустно улыбнулась мне.
– Если я понадоблюсь тебе, детка, я всегда рядом.
Я вернулась в свою комнату и разбросала фотографии Нади по полу. Почти на всех у Нади была улыбка "я-правлю-миром". Я пролистала снимки, удивляясь, как кто-то настолько уверенный в себе, настолько живой, мог вообще хотеть причинить себе боль. Затем я добралась до одной из фотографий, которую сама сделала, когда мы сидели на трибунах, наблюдая за тренировкой мальчиков по бейсболу.
На этом снимке она смотрела в пространство тусклыми, затравленными глазами. Это было лицо человека, который мог выпить достаточно таблеток, чтобы убить себя много раз. Такое же лицо было и на моей руке. Именно так она выглядела, когда думала, что никто за ней не наблюдает. Сначала я подумала, что это случайность. Ни в одном из моих других снимков не было и намёка на эту печальную, отчаявшуюся Надю. Но потом я вспомнила все остальные фотографии на моей камере, те, которые я не сочла достойными печати. Конечно, их было не так много, но они были, начиная ещё с прошлого лета. Фотографии Нади, пойманной в моменты истины, слишком рассеянной или измученной, чтобы выдать эту захватывающую дух улыбку на её лице.
Мое зрение затуманилось под тяжестью слёз. Как я могла позволить уйти ей? Я собрала все фотографии, лучшие моменты моей жизни с единственным другом, который у меня когда-либо был. Отнесла их на задний двор и подожгла на маленьком угольном гриле Дианы.
ГЛАВА 4
Языки пламени лизали края фотографий, а затем начали жадно пожирать фальшивые улыбки Нади. Я вдохнула горький дым. Глаза наполнились слезами, когда я увидела, как вспыхнуло последнее изображение её лица.
– Ты, и правда, там Надя? Или я просто сумасшедшая?
Как только её образ исчез, я уже скучала по ней. Я сняла повязку и посмотрела на её лицо, покрывающее всё ещё ноющую от боли руку. Мой взгляд остановился на её глазах, и я почувствовала, что я падаю. Сильные покалывающие иголки побежали вверх по моим ногам, и моё дыхание участилось. Кирпичи на патио округлились, превращаясь в булыжники. Висячие растения Дианы вытянули свои усики вверх и превратились в газовые лампы, свисающие с толстых столбов, испуская зеленоватый свет в темноте. Руки Нади качались передо мной, а она бежала по неровной улице, высотки окружали её с обеих сторон.
Я была с Надей. Я была Надей. Каким-то образом, я была в её сознании, смотрела на вещи её глазами, когда она бежала через тёмный город. Мой желудок сжался от её страха. Её сердце, моё сердце – билось так сильно, что я поняла, что больше не нахожусь на заднем дворе Дианы. Неужели что-то снова преследует нас – её? Та злая бабуля-животное, которая пыталась её схватить?
Я почувствовала тупую боль в плече, когда мы нырнули за мусорный бак. Мы резко обернулись, чтобы узнать, не приближается ли опасность, и как раз вовремя увидели, как в нескольких футах от нас приземлилось тело мужчины. Надя вытянула шею и тут же снова спряталась за металлическую стенку бака, но не раньше, чем мы увидели его мельком.
Шея парня была вскрыта до самого позвоночника.
Мой разум ожил в попытке осмыслить то, что я видела. Я думала, что это загробная жизнь, что эти люди уже мертвы. Но этот парень только что был убит, и он выглядел так, будто не собирался подняться в ближайшее время.
Мои ужасные мысли затихли от резкого удара металла о металл. Надя выглянула из-за мусорного контейнера, лихорадочно соображая, как бы сбежать. Она достаточно узнала благодаря своей встрече со старой леди-животным, чтобы понять, что люди здесь опасны. Она не хотела выходить на открытое место или производить достаточно шума, чтобы привлечь к себе внимание, поэтому застряла здесь, пока эти люди не уйдут. Я бы сказала ей, что это хороший план, но знала, что она была глуха ко мне, хотя я могла слышать её мысли, как будто они были моими собственными.
Перед нами двое мужчин и одна женщина приближались к своей жертве, все они держали в руках изогнутые мечи, которые выглядели точно так же, как те, что носили Стражи, патрулировавшие город. Мужчина в центре был загорелым, с черными блестящими волосами. Он был одет в грязные белые одежды, как какой-то шейх с Ближнего Востока. Мужчина слева от него был высоким и светловолосым, подобно современному викингу. Справа стояла женщина средних лет в спортивном костюме и кроссовках. Пригородная домохозяйка. Группа выглядела точно так же, как и все другие бедные, несведущие самоубийцы, которые бродили по улицам города, только вот за одним исключением, эти люди были отнюдь не бесцельным. У них была цель: убить кого-нибудь.
Когда Шейх сделал один шаг вперёд, остальные сделали два, создав V-образный строй вокруг своего противника. На их лицах было одинаковое выражение ненависти, смешанной с предвкушением. Я узнала этот взгляд. Я видела его у офицеров по задержанию в колонии – они думали, что выиграют, но они не ожидали, что это будет легко.
Надя пошевелилась, наконец-то давая мне возможность посмотреть в противоположную сторону. Там стоял… всего один парень. Он был одет как один из тех громадных Стражей, но совсем не походил на них. Он был довольно высок, но не громоздок и не огромен, как остальные. Его грудь была покрыта не металлическими доспехами, а литой кожей, застёгнутой на плечах и боках, подобно средневековому бронежилету, с ребристым воротником, который на спине был выше. Такая же кожа покрывала его предплечья и окружала ноги ниже колен. На нём не было ни шлема, ни маски, в отличие от других Стражей, так что я могла видеть, что он был молод, ненамного старше меня. У него была оливковая кожа и коротко подстриженные чёрные волосы, и намёк на убийственную улыбку играл в уголках его губ, в то время как его тёмные глаза метались вперёд и назад, оценивая.
– Мазикины в последнее время очень заняты, Ибрам. Я просто хотел задать тебе несколько вопросов, – сказал Страж с резким, жёстким акцентом.
Он казался таким спокойным для парня, у которого даже не было оружия. Ножны на бедре были пусты, а его меч лежал в нескольких футах от него. Затем мой взгляд упал на два кожаных круга, окружающих его бёдра – в каждом из них было по два ножа с обоюдоострым лезвием, а на поясе висела полицейская дубинка. Хотя против трёх человек, вооруженных мечами, это было не так уж и много.
Шейх Ибрам рассмеялся.
– Если бы ты хотел только поговорить, то не убил бы Фрэнка, – он взглянул на мёртвого мужчину. – Хорошо, что я захватил с собой подкрепление.
– И еще больше украденных ятаганов[3]3
Ятаган (тур. yatağan) – клинковое колюще-режущее и рубяще-режущее холодное оружие с длинным однолезвийным клинком, имеющим двойной изгиб; нечто среднее между саблей и тесаком.
[Закрыть].
Страж сделал ещё несколько шагов назад, двигаясь с совершенной точностью и контролем. В его движениях не было ни малейшего колебания, но и никакой спешки.
Ибрам посмотрел на изящный изгиб клинка в своей руке, а затем многозначительно оглядел Стража. Улыбка осветила его румяное лицо.
– Да, единственные вещи, которые стоит хранить в этом городе. Красиво и эффективно, – в свете уличного фонаря его зубы сверкнули, они были острыми и белыми. – Неплохое продолжение нашего естественного оружия, тебе не кажется?
Страж не ответил. Мускул на его челюсти ритмично подергивался. Его отступление привело его в круг света от лампы, и я с ужасом заметила, что он истекает кровью; ткань его облегающей рубашки зияла на плече, показывая, насколько эффективен ятаган. Рана была так глубока, что, клянусь, я видела мышцы и кости. Кровь, не останавливаясь, каплями стекала с кончиков пальцев его левой руки. Я вдруг почувствовала симпатию к этому парню. Как бы я ни презирала этих огромных Стражей у Врат, я не хотела наблюдать за его смертью.
Я совершенно растерялась, глядя на него, но потом услышала, как Надя в истерике гадает, не станет ли она свидетелем того, как этого парня в меньшинстве убивают прямо у неё на глазах. На первый взгляд он действительно казался пойманный в ловушку и безнадёжно проигравший в превосходстве. Но когда он перенёс свой вес на ногу назад и плавным, неторопливым движением снял с бедра полицейскую дубинку, я поняла, что это не так. Я видела, насколько опасен он был.
Домохозяйка и Викинг бросились вперёд, атакуя с обеих сторон. Страж мгновенно пришёл в движение. Его дубинка вытянулась, и стала в три раза длиннее, превратившись в длинный узкий посох. Прежде чем посох достиг своей полной длины, парень описал имя дугу в размытом движении. Страж был осью, эпицентром бури, когда посох взмыл вверх и выбил клинок из рук домохозяйки, затем изменил своё движение и врезался Викингу в лицо. Страж отвёл посох назад и вонзил его в шею Викинга, который рухнул на землю. Через миллисекунду домохозяйка тоже лежала на земле, схватившись за горло.
Мрачный взгляд Стража вернулся к Ибраму, который улыбнулся и пожал плечами.
– Они были новичками, – только и сказал Ибрам, и тут же атаковал.
Он был вынужден остановиться для блокировки двух метательных ножей вращающим движением своего меча. Я даже не видела, как Страж метнул их. Ибрам так же легко заблокировал два других. У Стража кончились метательные ножи.
– Чёрт, – сказал Страж, перекладывая посох в правую руку. – А ты тренировался.
Ибрам бросился вперёд, в полной мере воспользовавшись раной противника, которая, очевидно, замедлила его. Страж выглядел так, словно сражался исключительно в целях самообороны, используя посох для создания защитного круга, чтобы злой клинок не нашёл свою цель. Дважды Ибрам почти добрался до него, полоснув нагрудник Стража, оставив на нём глубокие порезы. Но Страж не упустил ни одной возможности, и стоило Ибраму ошибиться, оставив себя открытым, как посох ударил Шейха в лицо. Ибрам резко рубанул мечом вниз, расколов посох. Оба мужчины отшатнулись.
Страж окинул взглядом улицу, прикидывая расстояние до каждого оружия в округе. Затем он побежал, но не к одному из клинков, которые я видела. Он побежал прямо к Ибраму, швырнув остатки своего сломанного посоха в руку Шейха, державшую меч, и заставив его поднять оружие, чтобы заблокировать удар. Ибрам мгновенно пришёл в себя и замахнулся клинком на наступающего на него парня, но Страж был уже слишком близко и он был слишком быстр. Он ткнул ребром ладони в запястье Ибрама, отчего оружие с грохотом упало на землю, затем нанёс жестокий удар в пах Ибраму и пригвоздил его последним ударом локтя. Ибрам упал на землю, как мешок с цементом. Я была рада, что Надя не могла слышать мои мысли в этот момент… потому что я не могла не восхититься стилем Стража.
Он на мгновение опустил глаза на Ибрама, затем, видимо удовлетворённый коматозным состоянием Шейха, быстро подошёл к Викингу, который уже тянулся за мечом. Страж опустился на колени рядом с ним и вытащил нож из ножен на лодыжке
– Не тащи меня в то ужасное место, – взмолился Викинг.
– Не волнуйся. Я не собираюсь этого делать, – сказал Страж, поглаживая Викинга длинной рукой по голове.
Сначала я подумала, что он, наверное, утешает парня. Но когда он встал и пошёл прочь, я увидела, что он перерезал горло этому парню от уха до уха.
Святое дерьмо.
Страж подошёл к дрожащей домохозяйке.
– Меня зовут Люси Штайн, – пропищала женщина высоким детским голоском, пытаясь отползти.
Страж опустился на колени рядом с ней, на его лице была смесь печали и решимости.
– Тебя звали Люси Штайн.
Он перерезал ей горло раньше, чем она успела ответить.
О, чёрт, Надя, оставайся на месте. Не двигайся.
Страж медленно поднялся и покачнулся на месте. Он склонил голову и согнулся пополам, упершись руками в бёдра. Я подумала, что он вот-вот упадёт в обморок от полученных травм. Я надеялась, что он рухнет без сознания, чтобы Надя могла убраться оттуда к чёртовой матери. Он тяжело дышал, но я не была уверена, что это из-за драки. Его глаза были прикованы к мёртвой домохозяйке, её лицо было окутано ореолом крови. Страж вздрогнул и закрыл глаза, его губы двигались в беззвучном пении. Он молился? Кровь с его плеча стекала к луже на бетоне, смешавшись с кровью жертвы.
Надя дёрнулась, готовая убежать. Мои мысли заработали на пределе. Не двигайся, не дыши, не кричи, не беги. Её сердцебиение грохотало у меня в ушах – она была уверена, что этот парень перережет и ей горло, если узнает, что она стала свидетельницей его преступлений. Она отшатнулась и столкнулась с кучей переполненных мусорных баков. Они ударились о землю с оглушительным лязгом. Когда Надя подняла взгляд от кучи мусора, в которую свалилась, мы обе ахнули. Обтянутые кожей голени Стража были прямо перед её лицом.
Страж рывком поднял её на ноги и прижал к стене, Надя в ужасе пискнула. Правой рукой он крепко обхватил её шею. Я поймала себя на том, что смотрю прямо в его чёрно-карие глаза. Я чувствовала тепло его дыхания на лице Нади, внимала запах кожаного снаряжения на его коже. Он наклонил голову и глубоко вдохнул, его нос коснулся щеки Нади, а потом он отступил и отпустил её.
– Немецкий? – спросил он. Надя беспомощно уставилась на него. Он вздохнул. – Английский?
Надя кивнула.
– Тебе нужно найти убежище, – посоветовал он усталым голосом. – Сегодня вечером Мазикины занимаются вербовкой, так что тебе не следует быть на улице.
За его спиной послышался шум, и он резко обернулся. Надя как раз вовремя подняла взгляд, чтобы увидеть Ибрама, исчезающего за углом. Страж громко выругался. Ну, это было на иностранном языке, но я могла догадаться о переводе по явному раздражению в его голосе. Он убрал нож в ножны и сделал два шага к выходу из переулка, но вдруг повернулся к Наде. Он указал в ту сторону, куда она пыталась убежать.
