Текст книги "Святилище (СИ)"

Автор книги: Сара Файн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА 15

Такеши может и научил Малачи пользоваться посохом и метать ножи, но беспощадная эффективность Малачи, явно, была чем-то, чему он научился за свою короткую, жестокую жизнь в мире смертных. Каким бы смертоносным он ни был с ятаганом, его тело, очевидно, было его любимым оружием. В этом мы чем-то были похожи. Оружие просто-напросто казалось мне неудобным, как если бы я больше рисковала навредить себе, чем кому-то другому. Я чувствовала себя уютнее в рукопашном бою и была довольно хороша в этом. Но Малачи сделал меня лучше.

– Когда ты сражаешься, для тебя не должно существовать никаких правил. Ты должна защитить себя и быстро нейтрализовать противника. Никаких причудливых движений, стремись к тому, чтобы каждая встреча была как можно короче. Делай всё необходимое, чтобы уничтожить нападающего, каким бы жестоким он ни казался. Вроде того, что ты сделала с Хани, – он одарил меня плутовской улыбкой. – Это было идеально. Кроме того, ты должна убедиться, что противник повержен, прежде чем побежишь.

Я закатила глаза.

– Если бы я это сделала, шестеро его приятелей пригвоздили бы меня к полу через несколько секунд.

Он нахмурился.

– Хорошо подмечено. В следующий раз беги быстрее.

– Слушаюсь, сэр.

Я ухмыльнулась и шутливо отсалютовала ему.

– Дальше, используй любой доступный предмет в качестве оружия. Я думаю, ты хорошо это понимаешь. Я видел, что ты собиралась сделать с той бутылкой пива. Было бы замечательно, если бы твои нападающие не владели мечами. Если это случится снова, просто брось её в них и, как я сказал, быстро убегай.

– Ничего себе, это полезно. Когда я смогу тебя ударить?

Он фыркнул.

– Похоже, тебе не терпится это сделать. Ладно, только если это сделает тебя счастливой.

Он поманил меня руками, приглашая к атаке. Я шагнула вперёд и нацелилась ударить его в пах. Чёрт, с Хани это сработало.

Малачи засмеялся, блокируя меня.

– Отличная стратегия, Лила, но не будь слишком предсказуемой.

А потом я оказалась на полу, моя рука была заломлена за спиной.

– Перестань ждать, что произойдёт дальше, – приказал он. – Сделай следующий шаг возможным. Вставай.

Я вскочила на ноги и попыталась ударить его в лицо, но он увернулся и сбил меня с ног. Дыхание вырвалось из лёгких, когда я рухнула на пол.

Он улыбнулся мне, обхватив руками мои лодыжки, и разместил мои ноги вдоль своих бёдер.

– Если бы ты действительно ударила меня, то вероятней всего, твоя рука болела бы гораздо сильнее, чем моё лицо. Не забывай про свои локти. Поднимайся.

Я подчинилась, и он показал мне, насколько полезными могут быть локти. Через несколько секунд я снова лежала на полу, тяжело дыша.

Я прижалась лбом к мату и потёрла грудь, изнывавшую от двойной боли, возникшей от удара и от душевных терзаний. Могу сказать, что он сдерживался в значительной степени. Он не собирался быть мягким со мной, но он явно не хотел причинить мне боль. Каждый раз, когда он опрокидывал меня на пол, его руки задерживались немного дольше на мне, когда он помогал мне подниматься, и взгляд в его глазах становился теплее. И мне это нравилось. Больше, чем я вообще ожидала.

Это не означало, что я не хотела проявить себя. Я встала, стиснув зубы, и начала кружить вокруг него. Он наблюдал, как я приближаюсь, его лицо было совершенно серьёзным, словно он действительно воспринимал меня всерьёз. Я сделала вид, что повернулась вправо, а затем резко дёрнулась назад и развернулась, используя весь свой импульс, чтобы ударить его локтем в живот, что было похоже на удар локтем по кирпичной стене. Он хмыкнул, но у меня не было времени праздновать тот факт, что я и правда нанесла удар, потому что он тут же выставил ногу, схватил меня за голову в руки и занёс другое колено.

– Здорово, – пробормотала я гнусавым голосом секунду спустя, мой нос был прижат к его коленке.

– Трудно ошибиться с хорошо поставленным ударом коленом, – он опустил колено и поднял моё лицо к своему. – Ты в порядке?

Мы стояли грудь к груди, и его руки всё ещё были на моём лице. Он оставил себя незащищённым. Я на полсекунды задумалась, а не ударить ли его коленом по яйцам, но была полностью отвлечена, когда он большим пальцем погладил мою щёку. Я судорожно втянула воздух, ошеломлённая жаром его прикосновения и взглядом его глаз, моё сердце бешено заколотилось. После нескольких секунд пристального взгляда друг другу в глаза, он моргнул и убрал руки.

– Давай, – резко сказал он. – Я научу тебя, как обезоружить нападающего с ножом.

И так оно и пошло. И дальше. И дальше. Я потеряла счёт тому, сколько раз я падала на пол, но, как ни странно, я наслаждалась собой и чувствовала себя более непринуждённо, чем когда-либо с момента прибытия в мрачный город. Я была взволнована и полна надежд, отправляясь на поиски Нади. Если Малачи и Анна пойдут со мной, как я могу не преуспеть?

А потом он напал на меня сзади.

Всё произошло очень быстро. Позже я поняла, что мне стоило ожидать этого. Может быть, потому, что адреналин уже бурлил в моих венах. Может быть, это было потому, что моя защита была ослаблена, и я не была готова к воспоминаниям. Может быть, потому, что он схватил меня за шею пугающе сильной хваткой, и я не смогла освободиться. Но когда он обхватил меня другой рукой за грудную клетку, и я почувствовала его тело у себя за спиной, всё потемнело, и всё, что я могла сделать, это кричать, царапаться и брыкаться.

"Лицом вниз", "лицом вниз" я не могу дышать, и он раздавит меня здесь и оставит беспомощной, пустой, никчёмной и истекающей кровью до следующего раза, и никто не услышит мой крик.

Когда я открыла глаза, то обнаружила, что забилась в угол. Мои губы покалывало, а чёрные пятна плавали передо мной. Мои руки были сложены над головой, защищая меня от… пустоты. Было тихо. Я поднял голову. Малачи сидел в нескольких футах от меня, и я не могла прочитать выражение его лица. Красные борозды пересекали одну из его щёк и тыльную сторону ладоней.

– Прости, – прошептал он.

Нетерпеливыми, сердитыми движениями я вытерла слёзы со щёк и отбросила непослушные пряди волос, выбившиеся из моей косы.

– Нет, это ты меня прости. Это так неловко. Я склонна паниковать, когда кто-то стоит позади меня.

Я неуверенно поднялась на ноги, держась спиной к стене.

Он глубоко выдохнул и встал.

– Я так и знал. Я почувствовал это в ту ночь, когда допрашивал тебя. Я видел это в твоих глазах, когда Сил схватил тебя. Но я всё равно это сделал, и я не должен был.

– Нет. Ты всё правильно сделал. Или ты думаешь, что следующий Мазикин, попросит разрешения прежде, чем бросится на меня сзади?

– Почему на этот раз всё было так плохо? – спросил он.

Он выглядел так, словно не был уверен, что хочет услышать мой ответ.

– Не знаю. В иные моменты бывает хуже, чем в другие.

Он поморщился.

Я покачала головой, побеждённая собственным разочарованием.

– Ненавижу чувствовать себя беспомощной, – прошептала я. – Я не могу вспомнить, что только что произошло.

– Ты запаниковала. Я отпустил тебя, когда понял, что происходит, но ты не остановилась.

Я глубоко вздохнула, глядя на дверь. К моим губам вернулось прежнее ощущение, и зрение прояснилось. Но я всё ещё чувствовала себя нервозно, как будто хотела убежать.

– И как долго это продолжалось?

Он смотрел в пол.

– Недолго.

"Слишком долго" кричали его ссутуленные плечи и сжавшиеся кулаки.

– Ты должен показать мне, что делать, – твёрдо сказала я.

Он не ответил мне и продолжил таращиться на свои ботинки.

– Ты должен. Ты можешь показать мне, что делать, и, может быть, я научусь сохранять спокойствие. Не паниковать. Не терять сознание. Если ты так обеспокоен тем, что мне нужно будет защитить себя, то ты должен сделать это для меня, – тишина была оглушительной. – Малачи.

Как только я произнесла его имя, он поднял на меня глаза. Они были темны от горя.

– Я не хочу быть тем, кто вернёт это тебе, Лила. Я не хочу, чтобы ты видела его, кем бы он ни был, когда смотришь на меня.

Я почти смягчилась, потому что его голос звучал так печально. Но я ненавидела это чувство потери контроля, беспомощности. Я испугалась того, что может произойти, если в следующий раз я окажусь в руках врага.

– Мне очень жаль. Вот почему ты должен сделать это для меня.

Он отвернулся.

– Хорошо. Сейчас?

– Да.

– Сначала помедленнее. В прошлый раз я подошёл слишком быстро.

– Ладно.

– Иди в центр комнаты. Закрой глаза.

Я повиновалась, напрягаясь в попытке побороть тошноту. Но на этот раз, подойдя ко мне сзади, он безостановочно давал указания. Я цеплялась за его голос и слепо следовала за ним. Он показал мне, как использовать инстинктивные движения моего тела, использовать слабость запястья и точно определить наиболее уязвимые места нападающего, чтобы освободиться. Он научил меня поворачиваться и наносить удары, вырываясь из хватки. Он заставлял меня практиковаться в этом снова и снова. Наконец, он бесшумно приблизился и атаковал, и я не запаниковала, уклоняясь от него.

Навык не был идеальным, совершенным или постоянным. Но для меня это была победа. Малачи уже не выглядел таким уверенным, когда вытирал пот с лица и наводил порядок в помещении. Он всё время потирал затылок, как будто ему было очень больно. Но я была совершенно уверена, что он не испытывал никакой физической боли.

Я получила именно то, что мне было нужно, но внезапно почувствовала себя виноватой за то, что попросила его об этом. Мне казалось, что я что-то у него отняла и не знаю, как это вернуть, как заставить его чувствовать себя лучше. Я совсем его не знала. Мне только лишь казалось, что я его знаю.

Подойдя к двери, он выключил свет и обернулся, проверяя, иду ли я за ним. Это нервное, тревожное чувство снова охватило меня, но теперь оно было вызвано тем, что я понятия не имела, как всё исправить, что бы ни случилось за последний час. И всё же мне отчаянно хотелось попробовать.

– Эй, Малачи, я знаю, что уже поздно, и знаю, что мы уходим завтра. Прежде чем мы уйдём… – я сделала глубокий вдох и быстро продолжила. – Прежде чем мы уйдём, я хотела бы узнать… не покажешь ли ты мне, чем ты здесь развлекаешься.

Это была самая романтичная вещь, которую я когда-либо говорила парню. Но как только эти слова слетели с моих губ, я поняла, как глупо они звучат. Если бы я сказала это любому парню, которого знала раньше, он бы хихикнул и сделал худшую из всевозможных интерпретаций. Вполне возможно, что это взаимодействие закончилось бы насилием.

Малачи просто уставился на меня, словно прокручивал мои слова в голове, позволяя им несколько раз прокрутить петлю вокруг его мозга.

– Хорошо, – сказал он. – Пошли со мной.

Он распахнул дверь и поднялся по лестнице. Я последовала за ним, глотая облегчение, как леденец.

Он не покинул лестничный пролёт, когда мы добрались до главного этажа. Вскоре мы уже поднимались по винтовой лестнице в башню, которая возвышалась над крышей участка Стражей. Мои бёдра горестно ныли после изнурительной тренировки, которую они перенесли, но я молчала, следуя за Малачи, который шёл ровным шагом, продолжая подниматься. Я молча спорила сама с собой, не сломаться ли мне и не попросить, ли передохнуть, когда услышала, как прямо надо мной открылась дверь и, подняв глаза, увидела, как он проходит в неё. Малачи протянул мне руку. Ветер прошёлся по моим волосам и высушил мой пот, когда я взяла его за руку, позволяя его силе компенсировать неудачу моих измученных ног.

Мы были на самом верху башни. Это было небольшое помещение, всего в несколько метров шириной – достаточно места только для нас двоих. Окружающая стена была высотой по пояс, железные перила вдавлены в крошащийся раствор между камнями.

– Я прихожу сюда, – тихо сказал он.

Вокруг нас на холме притаился безмолвный город, поглощая свет. Я повернулась на месте, думая, что Малачи, должно быть, использовал этот вид, чтобы нарисовать части его карты. Отсюда было легче видеть и понимать, по крайней мере, пока мои глаза не упёрлись в сплошную массу небоскребов на вершине холма.

Он указал на стены зданий.

– Мы пойдём на север, вон туда. Это самая старая часть города. Здания… я знаю, это звучит странно, но с каждым годом они становятся всё выше. Самые старые из них, в центре, самые высокие. Здания поменьше у стены, более новые. Но они тоже становятся выше. Видишь ли, если кому-то в городе нужен дом, он вырастает. Если они хотят построить что-то не большое, хижину или башню, здание вырастает. Все, что им нужно делать, это захотеть этого. Желание. Стремление. Затем здания начинают жить своей собственной жизнью, питаясь желанием. Но то, что происходит из этого желания, никогда не бывает чем-то хорошим. Или удовлетворяет. Просто… оно большое. Так что город растёт, и несчастье внутри него тоже. Как болезнь.

– Есть ли лекарство?

– Конечно, но не все готовы к этому. Думаю, некоторым людям эта болезнь нравится больше. Для них это привычно, и они не хотят отказываться от этого, даже если знают, что могут быть исцелены от этого. Само лекарство, конечно, очень трудно принять, – сказал он с сожалением в голосе.

Я подумала о Наде, которая была там, в этой огромной темноте, одна в своём горе. Но Малачи говорил, что есть выход, способ излечить Надю от её печали. Она снова станет целой и невредимой. И я позабочусь, чтобы это случилось.

Малачи прислонился спиной к стене. Он указал на белое здание на дальнем краю города, то самое, которое так ясно манило меня перед тем, как я вошла во Врата. Оно всё ещё тянуло меня, заманивая вперёд.

– Это Святилище, – сказал он.

Я машинально сделала шаг назад. Здание, которое притягивало меня как магнит, было тем самым, которое я ещё не была готова посетить.

– Полезно знать, – пробормотала я.

Он закрыл глаза, когда на нас обрушился лёгкий порыв ветра. Это было самое близкое ощущение к свежему воздуху, которое я когда-либо испытывала, и я увидела, как грудь Малачи расширяется, когда он вдыхает его. Я снова повернулась к востоку. Здания здесь были не такими высокими, и городская стена была хорошо видна. За ним виднелся дикий лес. Огромная стая птиц вырвалась из-за деревьев и перелетела через кроны деревьев. Прямо над ними низко висела полная и яркая луна. По крайней мере, я предполагала, что она была яркой. Вуаль, висевшая над городом, притупляла её красоту и делала сияние слабым и серым.

– Темнота – это часть города, – сказал Малачи, заметив, что я прищурилась. – Но если ты умеешь смотреть, то можешь отличить день от ночи. Ты можешь видеть солнце. Его свет не достигает нас здесь, но я научился видеть его.

– Как давно ты здесь?

Я боялась, что уже знаю ответ, примерно. Но ради него я надеялась, что ошиблась.

Он вздохнул.

– За течением лет уследить труднее, чем за течением дней. И я стараюсь не думать об этом. Какой сейчас год в мире смертных?

Я ответила ему и тут же пожалела.

Он снова опустил глаза на свои ботинки.

– О, тогда это было очень давно. Дольше, чем я думал. Я не хочу тебе говорить.

– Прости. Мне не стоило быть такой любопытной.

Ещё один вздох. Его пристальный взгляд переместился на меня, и он нерешительно сказал:

– Я живу в этом городе уже около семидесяти лет.

Я немного подсчитала в уме и кивнула. Насколько я могла припомнить, этот срок как раз подходил. Это означало, что он должен был умереть… покончить с собой… в начале 1940-х годов.

Он выглядел настороженным, словно пытаясь понять мою реакцию.

– Ты не выглядишь удивлённой.

Я взяла его руку в свою. Когда я пальцами скользнула под манжет его рукава, он вздрогнул, но тут же запутался в моём пристальном взгляде и замер. Я задрала его до локтя и провела большим пальцем по татуировке.

– Я видела её. Когда ты был без сознания. Я точно не уверена, но кое-что узнала об этом в школе. О том, что нацисты делали с евреями и другими людьми, попавшими в концлагеря.

– Да. Анна сказала мне, чему теперь учат в школе. Что люди называют это "Холокост". Ужасное слово, но оно точно подходит, – он наклонил голову, и его глаза остановились на татуировке. – История. Иногда она кажется мне очень свежей. В другое время кажется, что это было тысячи лет назад. И во все времена она кажется мне меньше, чем это слово. История велика. Для меня это была просто моя семья, и мой район, и мой город, медленно смыкающийся вокруг меня. Сначала я даже не заметил, что всё это сжимается, душит и разваливается на части. Я был слишком мал, чтобы понять это. Но тогда я не верил, что всё может стать ещё хуже, но всё становилось ещё хуже. И продолжило становиться только хуже.

Я сжала его руку.

– Мне очень жаль.

Я не знала, что меня больше огорчало: то, что он пережил, или то, что я заставила его говорить об этом.

– Всё в порядке, – заверил он меня, но его голос говорил об обратном.

 Он позволил себе оторвать взгляд от татуировки и посмотреть на луну, и я наблюдала, как выражение его лица медленно трансформировалось из печального во что-то более мягкое.

Стремление.

Ему очень хотелось сбежать. В эту самую секунду он убегал. Я хорошо знала это чувство, глядя на пятно на стене, где обои отклеились, и представляя, как я ползу на другую сторону, далеко от того места, где я на самом деле была, от того, что я на самом деле переживала. Сколько раз я уже это делала? Сколько раз я так сильно концентрировалась, что покидала своё собственное тело? Сколько раз это спасало меня от того, чтобы не разбиться на миллион осколков?

Он казался таким отстранённым, что мне пришлось спросить:

– Ты здесь?

– Нет, – прошептал он.

Я не знала, радоваться мне или грустить, потому что хотела, чтобы он был со мной, но и хотела, чтобы он был свободен. Казалось невозможным иметь и то, и другое. Я протянула руку и прикоснулась к его лицу, к вздувшимся морщинам там, где я поцарапала его в панике, к угловатому изгибу его челюсти, к ощущению железного шёлка его кожи.

Я рукой скользнула вниз, к его груди. Я положила ладонь, желая впитать тепло и биение его сердца. Я почти ожидала, что он оттолкнёт меня. Вместо этого он раскинул руки и схватился за железные перила, которые окружали нас, оставляя себя открытым, давая мне контроль.

Я положила другую руку ему на талию и наклонилась вперёд, прижавшись лбом к его груди. Это было то же самое положение, в которое я поставила его, когда совершила свою жалкую попытку соблазнить его ради несуществующего ключа. Сегодня моё сердце билось так же быстро, как и тогда, и его тоже. Но на этот раз я ничего не хотела от него, кроме того, чтобы он был рядом со мной. Костяшки его пальцев побелели, пока он держался за поручень, словно от напряжения. Или потому что он сдерживался. Но выражение его лица было отстранённым, и не похоже, что он скоро вернётся. Поэтому я решила присоединиться к нему.

Я сделала глубокий вдох, вдыхая запах его кожи и пота, и повернулась лицом к лесу. Он был позади меня. Это ощущалось правильно, потому что после сегодняшнего вечера я знала, что он не причинит мне вреда.

На самом деле, я знала, что ему было больно быть тем самым. Тем, кто взял на себя роль моего демона, просто чтобы помочь мне изгнать его. Даже притом, что демон не совсем исчез, было достаточно тихо, чтобы я сделала шаг назад и позволила теплу Малачи пробежать по моей спине. Я протянула руку, освобождая его руки от мёртвой хватки на перилах. Я направила его руки вокруг себя, пока не оказалась в безопасности внутри его рук. Если не считать колотящегося сердцебиения и учащённого дыхания, он даже не намекнул мне, что чувствует по этому поводу. Он просто позволил мне обернуть его вокруг себя, как одеяло, как доспехи.

– Малачи, могу я быть с тобой прямо сейчас, где бы ты ни был?

Он двигался очень медленно, словно боялся разбудить мои воспоминания и страхи. Но на этот раз я обрадовалась тому, что он крепче обнял меня, и откинулась назад, и он уперся подбородком в мою макушку.

– Я думал, ты никогда не спросишь, – сказал он очень тихо. – Да.

ГЛАВА 16

– Лила, вставай. Пора идти, – прощебетала Анна.

Я застонала и перевернулась на другой бок. Я слишком долго оставалась в башне с Малачи, но мне было так хорошо, что я не сожалела ни капельки. Он обнимал меня, не говоря ни слова, и мы оба смотрели на далёкий лес, мечтая каждый о своём, дыша вместе, и длилось это, наверное, несколько часов. А может быть, прошло всего несколько минут.

Этого было недостаточно.

Когда луна пересекла небосвод, Малачи отпустил меня, напомнив, что мы выходим рано утром. Он был молчалив, как будто только половина его вернулась из путешествия за городскую стену. Он снова стал с осторожностью избегать ненужного физического контакта, как только мы достигли лестницы. Я чувствовала потерю, как будто между нами выросла какая-то баррикада, такая же как я построила, чтобы защитить себя, но теперь не могла найти способ её обойти.

– Вставай, вставай, – Анна пнула ножку кровати. – Не могу поверить, что отдала тебе свою постель. Ты же ею почти не пользовалась. Я думала, ты утонула в душе.

 Я приоткрыла один глаз как раз вовремя, чтобы увидеть, как Анна собирает одежду, которую я сбросила вчера поздно вечером после короткого холодного душа. Она сморщила нос.

– Вещи пахнут как Малачи.

Я уткнулась головой в подушку.

– Как далеко отсюда до Харага? – спросила я, отчаянно пытаясь перевести разговор в другое русло.

Анна бросила мне чистую одежду.

– Вряд ли мы доберёмся до его края до конца сегодняшнего дня, если только Малачи не заставит нас бежать. Но думаю на этот раз, он позволит нам поберечь наши силы.

Я стянула через голову рубашку.

– Эй, разъясни мне, пожалуйста, что ты вчера сказала Малачи насчёт того, что у вас были трудности, чтобы не пустить меня в Хараг?

– Ох. Я могу. Но тогда Малачи разозлится. У этого парня особый дар к творческим гадостям.

– Ну же, Анна, – заскулила я, – давай назовём это девчачьим разговором. Тебе же не с кем поболтать о девичьем, верно?

У Анны был подозрительный вид.

– Ты не скажешь ему, что я тебе рассказала? – я покачала головой, натягивая брюки. – Хорошо. Просто помни, что у меня тоже есть свои уникальные таланты, и большинство из них включают в себя удары по мягким частям тела людей острыми предметами.

Она вытащила нож из ниоткуда, покрутила его в пальцах и так же быстро убрала.

– Главная задача Малачи после недавних убийств Стражей – найти гнездо Мазикинов. Он работает над этим уже несколько недель. Из-за этого он дважды был серьёзно ранен. Он был полностью одержим этой идеей. А ты, со своими выходками в тюрьме, случайно предложила ему лучший шанс, который он когда-либо имел в поиске этого гнезда.

– Потому что Сил вёл меня туда.

От внезапного приступа тошноты я прижала руку к животу. Он ощущался странно пустым.

– Ты всё поняла. Всё, что нужно было сделать Малачи, это отследить тебя до гнезда, и мы бы их поймали.

– Так почему он не сделал этого?

Анна переминалась с ноги на ногу и выглядела неуверенной.

– Послушай, Лила, ты мне вроде как нравишься, поэтому я немного сожалею, что не согласна с его выбором. Это был наш единственный шанс за многие века увидеть, куда они отводят людей.

– Угу, я поняла эту часть. И почему же Малачи не воспользовался этим шансом.

– Потому что он не смог бы вытащить тебя оттуда. Мы не знаем, сколько Мазикинов находится в гнезде, но их популяция быстро выросла за последний год. Сил, Ибрам – и Джури, вплоть до последних дней – стали очень сильными за это время. В последние недели они активно набирали людей, как будто готовятся начать наступление. Мы бы оказались в полном меньшинстве, тем более что не смогли бы взять с собой полный взвод Стражей, а Сил убил бы тебя, как только услышал их приближение. Так что, поскольку нас было только двое, единственное, что мы могли бы сделать, если бы Сил довёл тебя до самого гнезда, это посмотреть, как ты войдёшь туда.

– У вас не было бы времени послать за подкреплением после того, как вы нашли гнездо?

– Помнишь, как далеко, по моим словам, находится Хараг? Это заняло бы, по меньшей мере, целый день.

Я вспомнила, как странно обошёлся со мной Мазикин. Если точнее, они позаботились обо мне в каком-то ультра жутковатом смысле.

– Они не были жестокими или что-то в этом роде. Не то чтобы они меня мучили. Я, наверное, справилась бы с ними за день или два.

Анна посмотрела на меня с жалостью.

– Малачи ведь не рассказывал тебе, чем они занимаются? Боже, он действительно упустил это. Лила. Милая. Конечно, Мазикины не были жестоки. Они любят тех, кто выглядит как ты. Красивых и сильных. Они бы очень хорошо о тебе позаботились. Вплоть до того момента, когда они привязали бы тебя к столу и вызвали дух Мазикина, чтобы овладеть тобой. А потом, ну, а потом отбой. Больше никакой Лилы. Тело Лилы всё ещё дышит и двигается, конечно, но настоящая Лила? Она уже ушла, – Анна тяжело дышала, она отвернулась и яростно вытерла лицо.

Я прижала колени к груди, испытывая теперь настоящую тошноту.

– Вот почему они выглядят как все остальные. Потому что они – это и есть все остальные.

Выражение лица Анны было ледяным, когда она встретилась со мной взглядом.

– Ты всё поняла. Как только Мазикин овладевает телом, пути назад нет. Человек выглядит и звучит так же, как и раньше. У них даже остается некоторые из тех же самых воспоминаний и навыков. Но душа этого человека исчезла.

– Типа, ушла навсегда? Будто просто угасла?

Она поморщилась.

– Нет. Она попадает на родину Мазикинов, туда, откуда даже сами Мазикины отчаянно пытаются сбежать. Если существует настоящий ад, то это, скорее всего, он и есть.

– Значит, эти люди попадают в ад не потому, что что-то сделали, а потому, что им не повезло?

У меня было ощущение, что во всех этих загробных делах есть какая-то справедливость, но это определённо не походило на справедливость.

– Мы думаем, что есть способ освободить их, – тихо сказала Анна. – Вот почему мы убиваем Мазикинов, хотя это имеет свои последствия. Если ты убиваешь одержимое тело, оно изгоняет дух Мазикина обратно на родину, и мы думаем, что это освобождает человеческую душу. Но это означает, что Мазикин может вернуться и завладеть кем-то другим. Самые сильные из них всегда возвращаются. Малачи сражался с Силом в трёх разных телах. А Джури… они с Малачи уже давно знакомы. Малачи, должно быть, убил его, как минимум, четыре раза, и тот почти забрал Малачи пару раз. В последние годы Джури даже стал владеть телами, говорящими на словацком, просто чтобы поиздеваться над Малачи на одном из его родных языков.

Судя по тому немногому, что я знала о Джури, и это было похоже на него.

– И нет никакого другого способа вернуть кого-то назад, как только его телом овладевает Мазикин? Нельзя провести обряд экзорцизма или что-то в этом роде?

Она насмешливо усмехнулась.

– Когда кто-то превращается в Мазикина, убить его – единственный выход. В противном случае они продолжают собирать жертвы и увеличивать свои ряды. Они находят здесь лёгкие жертвы, но их это не устраивает. Они как вирус, хотят вырваться из города и сеять хаос. Такое случалось и раньше, много веков назад. Человеческие Стражи были посланы, чтобы остановить их, и они преуспели ценой своих собственных жизней и бесчисленных других. Наша задача – сделать так, чтобы это больше не повторилось, и защитить жителей города до тех пор, пока они не будут готовы найти выход через Судью.

– Разве Малачи не делал свою работу, когда защищал меня?

Анна покачала головой, и на её лице снова появилось жалостливое выражение.

– Если бы он был обычным Стражем, возможно. Но Малачи – наш лидер. Это его работа – смотреть в будущее, смотреть на всё в перспективе и принимать трудные решения во имя общего блага. А Малачи очень, очень хорошо справляется со своей работой. И всё же, по какой-то причине, он не был готов пожертвовать тобой. Он знал, что либо они овладеют тобой, либо ты погибнешь в какой-нибудь безрассудной попытке к бегству, либо ему придётся сжечь гнездо вместе с тобой. Он категорически отказался допустить, чтобы что-либо из этого могло произойти.

В живете произошло какое-то странное сальто. Никто никогда не думал, что я настолько важная персона, чтобы ради меня рисковать столь многим.

– Но почему он не хотел, чтобы я знала?

– Он не хочет, чтобы ты чувствовала себя виноватой.

Я уставилась на Анну, когда всё встало на свои места.

– Из-за того, что он ещё не нашёл гнездо, других приносят в жертву, – выдавила я, размышляя о выборе, который сделал Малачи.

Я не хотела такой ответственности. Я надеялась, что он не сожалеет о своём решении. Когда я посмотрела на свою руку и представила Надю там, одинокую и уязвимую, я не была уверена, что он сделал правильный выбор. Я встала с койки и начала расхаживать по комнате.

Анна положила руку мне на плечо и остановила меня. Я вздрогнула, казалось, что она знала, чего ожидать.

– Помни, – предупредила она, всем своим видом показывая, какая она хищница, – ты обещала не говорить ему, что я рассказала тебе.

– Не расскажу. Но это заставляет меня хотеть идти дальше.

Анна отпустила мою руку.

– Правильно. Твоя подруга. Послушай, мы должны дождаться Малачи. Он скоро будет здесь, и тогда мы выдвинемся в путь, – она села на свою койку. – Ну, а пока мы ждём… я открыла тебе немного грязных секретов, теперь твоя очередь. Это правда, что сказал мне Малачи? Ты действительно покинула Элизиум и пришла сюда, просто чтобы найти свою подругу и вытащить её отсюда?

– Да.

– Ты ведь знаешь, как тупо это звучит для меня? Там должно быть истинный рай. Ни беспокойства, ни опасности, ни боли, ни сожаления. Всё, что тебе нужно. Зачем тебе ставить всё это на кон?

Я пожала плечами.

– Надя обладала всей этой силой и никогда не забывала, как быть доброй. Она была нежной, милой, и она…

– По твоим словам она была хорошим человеком. Поняла. И… всё равно я ничего не понимаю.

Я вскинула руки вверх.

– Она подарила мне будущее! До неё у меня такого не было. Если я проживала один день, этого было достаточно для меня. Я и представить себе не могла, что всё может быть по-другому. Но она показала мне, что всё может быть совсем иначе.

Анна прислонилась спиной к стене и скрестила руки на груди. Я не могла прочитать выражение её лица, но что-то подсказывало мне, что я задела её за живое. Я провела рукой по рукаву, по татуировке.

– Когда у тебя нет будущего, ты ведёшь себя по-другому. Ты ничего не планируешь. Ты даже не пытаешься. Ты просто… существуешь. Она бы мне этого не позволила. Она толкала меня. Выносила мне мозг. Придиралась ко мне. Меня это раздражало. Иногда это чертовски раздражало, но она не давала мне расслабиться. Мы веселились. Она водила меня туда, где я никогда раньше не бывала. Мы много смеялись. Я никогда ни с кем этого не делала. Жизнь казалась стоящей того, чтобы жить, и будущее казалось стоящим того, чтобы его иметь, если оно может включать в себя такие моменты.